Интуиция и логика в науке

СОДЕРЖАНИЕ

Стр.

 

1. Введение............................................................................................................2

2. Логика и интуиция в контексте развития античной философии и науки......3

3. Интуиция и логика в контексте развития науки Нового времени..................9

4. Заключение.......................................................................................................15

5. Литература.........................................................................................................17

 

 

ВВЕДЕНИЕ

Данный реферат посвящен одной из центральных проблем теории познания - соотношению интуиции и логики в историческом развитии науки и научного знания. Важность этой проблемы, ее исключительная значимость может быть объяснена тем, что конечные формы научного знания ( научные открытия, теории, законы специальных наук, т.д.) и методы их достижения часто находятся в весьма противоречивых взаимодействиях между собой.

 С одной стороны, ссылаясь на регулятивные принципы действия человеческого разума, вполне можно утверждать, что в том смысле, в каком наука определяется как способ истолкования событий или фактов, она совпадает с методом этого истолкования. Однако очень часто - особенно в социальных науках, - от этих принципов зависит судьба и выводы самого исследования. Более того, один и тот же фактический материал может привести к противоположным выводам при различном к нему подходе. Другими словами, мы ничем не застрахованы от такой ситуации, когда логически обоснованный метод способен подчинить себе фактический материал исследования или заставить человека принимать решения и действовать без четкого осознания конкретных условий и последствий своих поступков[1].

С другой стороны, можно сослаться и на признание М.Борна, который недвусмысленно подчеркивал значение интуитивных поисков для достижения научной истины. “...В науке нет, - утверждал М.Борн, - философской столбовой дороги с гносеологическими указателями. ... Мы находимся в джунглях и отыскиваем свой путь, посредством проб и ошибок, строя свою дорогу позади себя, по мере того, как мы продвинулись вперед”[2] .

Это высказывание М.Борна вполне можно расценить как своеобразную иллюстрацию философских положений З.Фрейда и А.Бергсона, которые расценивали интуицию как некоторый скрытый, затаенный и бессознательный первопринцип научного или художественного творчества.

Таким образом, постановка вопроса об интуиции и логике в науке, их значимом для научного исследования соотношении и роли в формировании идеалов, норм и образцов научного творчества важна прежде всего в контексте нашего понимания конечных целей и смысла развития самой науки, оценок добытых ею результатов, а также характера и допустимых пределов их применения в социальной практике.

 

ЛОГИКА И ИНТУИЦИЯ В КОНТЕКСТЕ РАЗВИТИЯ АНТИЧНОЙ ФИЛОСОФИИ И НАУКИ

 

Логика представляет собой науку о законах, формах и приемах познания мира на ступени абстрактного мышления, а также о языке как средстве такого познания. С точки зрения логики всякий процесс мышления представляет собой оперирование сложившимися понятиями и суждениями. Логика фактически постулирует некий общий мир, мир значений, в котором нет перегородок между умами отдельных индивидов.

Формально-логический аппарат познания состоит из определений, обобщений, ограничения и деления понятий, способности человеческого мышления к преобразованию суждений из одних форм в другие, логическому выведению одних суждений из других, обоснованию или опровержению одних суждений посредством других.

Логика как самостоятельная дисциплина имеет длительную историю. Со времен Аристотеля она выступала как дисциплина нормативная, ставившая своей целью выработку критериев истинности знания и процедур доказательства, которые приводят к установлению истины. Основные логические проблемы обсуждались еще в древнем мире в рамках философских проблем о сущности познания, его источниках и отношении к объективному миру. Уже в эпоху античности принято было различать “знание по истине” и “знание по мнению”. В контексте философского признания логических методов познания как наиболее достоверных это различение фактически демонстрировало намерение объяснить реальное устройство мира, в повседневности скрытое за обманчивыми восприятиями, на основании которых строились недостоверные суждения. Элеаты подчеркивали различение сущности и явления, назвав свою теорию “миром по истине”, - в отличие от чувственного многообразия или “мира по мнению”. Натурфилософия Демокрита полагала атом не только как физический принцип построения мира. У Демокрита атом выступает в качестве первоэлемента, или исходного понятия, использование которого при описании этого мира дает возможность точно и логически непротиворечиво истолковать его устройство. Тем самым Демокрит не просто постулирует многообразие вещей через наблюдение и восприятие, но развивает логику этого многообразия, а различные сочетания атомов представляет как способ изменения в их движении. Последнее позволило Демокриту если не обосновать, то представить изменения мира не как спонтанные и случайные, но как имеющие свою причинность. Благодаря этому различение “мира по истине” и “мира по мнению” утвердилось в философии и истории науки как различение методологическое, т.е. такое, которое допускает применение отдельных принципов к процессу познания, творчеству и научной практике. Впоследствии методология специализировалась, выделилась в самостоятельный раздел философии науки и приобрела форму критического исследование методов познания.

Античная философия, однако, в своем развитии опиралась не только на формальные логические средства, вырабатываемые ею для истолкования природы и всего многообразия предметов окружающего мира. Не менее значительным ее достижением вполне можно считать последовательно диалектическое учение о знании, с наибольшей последовательностью разработанное Платоном. Само знание Платон различает на две противоположных сферы - умную и чувственную, -с тем, чтобы в конечном итоге предположить и назвать различия в характере использования ума для получения наибольшей, как говорит Платон “причастности к истине и ясности созерцания идей”.

Так, по Платону, можно оперировать умом как умом, чистым умом, не переходя в чувственность. Можно, далее, пользоваться умом не для него самого, но лишь постольку, поскольку это необходимо для осмысления и осознания чувственных вещей или образов. Эти два вида познания Платон характеризует как умную сферу , в которой господствует принцип “созерцательной умности”. Отличие их состоит в том, что первый вид знания, или чистое мышление, хранит в себе все его непосредственно-созерцательное содержание, а второй вид - Платон называет его рассудком - отличается прежде всего дискурсивным употреблением “умных эйдосов” (или образов вещей) только как “гипотез” или “предположений”.

В чувственной сфере знания Платон также предположил два вида познания. Первую из них Платон называет “верой”. Ее действия ограничены способностью воспринимать и утверждать вещи как существующие[3]. Вторая чувственная способность состоит не в восприятии вещей, но в их представлении, в их мыслительном комбинировании и обработке. Это - не чистая мысль, поскольку здесь не присутствует оперирование с эйдосами, а только с чувственными вещами и их чувственными же образами. Но это уже и не просто “вера”, это мыслительная комбинация на основе “веры”, а по терминологии Платона - “подобие”.

 Фактически в этом учении Платон утверждает иерархию средств познания на основании различения актуальных способностей души: мышления, рассудка, веры и подобия. Однако этого, как считал Платон, мало.

 Центральным моментом всех его построений является принцип непосредственного созерцания, который  осмыслен Платоном как руководство в обретении навыка в обозначении и построении логического содержания диалектики. Ибо по Платону быть диалектиком значит видеть всю полноту жизни как нечто целое. Быть диалектиком значит уметь вывести из этого целого каждый отдельный его момент и уметь возвести его к этому целому. Быть диалектиком значит быть зрячим не просто глазами, но и умом, быть чистым умом.

Формально поверхностное предубеждение против диалектики всегда будет настаивать на том, что невозможна ситуация, когда наша мысль есть чистое зеркало бытия, что выводы и суждения, сделанные в сфере чистого ума неверифицируемы, а зачастую странны, головоломны и отвлечены от реальности. Однако для самого диалектика все это только момент, - момент непосредственного созерцания или интуиции как чувственной формы самовыражения идей и смыслов, способной приучить ум к поискам истины.

С другой стороны,  стоит прислушаться к Аристотелю, который именно в этом пункте своего аналитического исследования мышления настаивал на том, что исходные непосредственные и общие начала знания открываются в особых актах умозрения, или интеллектуальной интуиции. “Мы утверждаем, - писал Аристотель, - что не всякая наука есть доказывающая наука, но что знание непосредственных начал недоказуемо”[4] . Однако Аристотель, верный аналитическим началам исследования мышления, само усмотрение общего в единичном истолковывал как итог процесса познания, отправляющегося от единичных фактов и назвал его индукцией. Поскольку непосредственные начала доказательства не выводятся из других истин, а открываются умом, то индукция есть не форма умозаключения, а метод исследования.

Таким образом, уже античная философия в своих, определенных социальным опытом, культурой и практическими потребностями границах, теоретически определила и поставила вопрос о специфике человеческого мышления, его формах и содержании, его границах и возможностях. И это было радикально важным достижением античности потому именно, что позволило соизмерять собственно человеческое мышление и его результаты со всеми другими формами сознательной деятельности людей - мифом[5], обыденным знанием, мнением, т.д. Самоопределение философии в кругу других феноменов древнегреческой культуры во многом произошло именно благодаря сознательному оттачиванию рефлексивных функций мышления.  По  мере развития философских школ и направлений, по мере формирования принципов философского образования ( напр. Академия Платона или Ликей Аристотеля) теоретическое умозрение, т.е. собственно рефлексия, становится нормой жизненного поведения философа, а ее результаты оцениваются как несомненная культурная ценность. У Аристотеля рефлексия рассматривается как атрибут божественного разума, который в своей теоретической деятельности полагает себя в качестве предмета рассмотрения.

Итогом развития античной философии является представление познавательной деятельности человека в ее конститутивно-значимых формах. Способность логически обрабатывать материал познания, придавая ему определенность, организованность и строгость, а также возможность дискурсивного движения в этом материале осознается как рассудок. В пределах рассудка логические формы наделяются самостоятельным, самодовлеющим значением. Язык фиксирует логическую форму посредством констант и образуемых с их помощью отдельных фраз и их сочетаний - схем рассуждения (т.е. форм вывода, выражающих связь посылок и заключения). Схемы рассуждения могут воплощать и воплощают в себе самое разное содержание. Парадоксы и трудности всякого последовательного и логически строго построенного рассуждения заключается именно в его дискурсивности. Важно понять, что устанавливаемые в логике логические законы и правила логического перехода относятся к самой логической форме, но не языковому высказыванию как конкретному средству выражения мысли.

Дискурсивное познание вполне достоверно, однако чем больше шагов у доказательства, тем менее ясным оказывается вывод. И в античности, и в Новое Время предполагали, что “связующим звеном” каждого последующего шага дискурса является интуиция. Интуиция в том смысле, что последовательное движение мысли в дискурсе стремится обладать интуитивной очевидностью. И ограниченность рассудочного, дискурсивного познания состоит в том, что не всегда можно найти промежуточные идеи, которые можно было бы связать одну с другой с помощью интуиции во всех звеньях дедукции.

В дальнейшем логическое наследие философии и теории познания античности разрабатывались в европейской средневековой философии в обеих главных ветвях религиозной философии - схоластике и мистике. Однако только Новое Время дало толчок к развитию принципиально новых ценностей культуры и новой расстановке приоритетов в сфере познавательной деятельности человека.

 

ИНТУИЦИЯ И ЛОГИКА В КОНТЕКСТЕ РАЗВИТИЯ НАУКИ НОВОГО ВРЕМЕНИ

 Новоевропейская культура в течение эпохи Возрождения формирует новые установки практической деятельности и ориентирует культуру на цели и ценности, определяемые достижением земного блага, богатства и достоверного знания о природе. Это знание не только должно быть достоверным и ориентировать человека в природе, разнообразии ее объектов, их полезных свойствах и качествах. Кроме того, оно должно обладать новизной и по возможности подвергать исчислению полезные свойства и качества изучаемых объектов с тем, чтобы приспособить их к использованию в практической деятельности самого человека. Так возникает не просто достоверное, но специализированное знание, накопление которого формирует науку и собственно научное знание. Ф.Бэкон составляет классификацию существующих и возможных наук. В основании этой классификации лежат представления о способностях человеческого разума. Память лежит в основе истории, воображению соответствует поэзия, источником философии является рассудок, а сама философия определяется в учениях о Боге, природе и человеке. Познание Бога определено познанием природы, а средство познания человеком самого себя дано ему в рефлексии.

В ХVII - XVIII столетиях наука постепенно отстаивает право самостоятельного суждения о природе и устройстве мира, а также о формах его изучения и исследования. Более того, Новое Время оказывается временем возникновения науки как социально-организованной силы, как особого способа производства знаний. Последнее поставило новые цели перед логикой и изменило характер философствования.

 Логика развивается теперь в связи с требованием и необходимостью содействовать “росту наук”. Фр.Бэкон ставит перед собой задачу разработать новую логику (ср. название его основного труда “Новый Органон”). Такая логика, по мнению Бэкона, претендует быть “учением о методе”, т.е. некоторой “методологией”, способной указать ученым кратчайшие пути к “новым истинам”. Орудие и познания, и действия человека - это новый метод истолкования природы, метод открытий и изобретений, опирающийся на планомерно поставленный эксперимент. В деятельности ученого, по Бэкону, можно, предположить два источника успеха и продуктивности, а именно: чувственные наблюдения, опыт и рассудок, здравый смысл. Истинный ученый, считал Бэкон, “берет пример” с пчелы, извлекающей сок из цветов сада и поля и собственным умением преобразующей его в мед. Он руководствуется логикой “истинного наведения”, индуктивным методом, который требует исчисления качественных особенностей и свойств изучаемых объектов. Истинная индукция суть не простое перечисление случайных признаков изучаемых предметов, но систематизация качественных признаков, а затем отбор и селекция тех из них, которые могут прирастить знание или навести на открытие еще неизвестного.

 Бэкон предложил составлять таблицы присутствия, отсутствия и степеней изучаемых свойств отдельных предметов данного класса. Цель и задача этих таблиц состоит в том, чтобы осуществить “представление примеров разуму” и выделить схему сопоставления двух явлений с тем, чтобы найти и установить необходимую связь между ними. Сам Бэкон рассматривал свои таблицы как приемы открытия.

Заполнение таблиц требует знания фактов, и их собирание Бэкон считал важнейшей задачей науки. Более того, до конца жизни он работал над составлением “Естественной и Экспериментальной истории”, к которой стремился обнаружить логические пути открытия нового знания, общезначимого для развития науки и дальнейшего изучения природы.

Логический метод Бэкона фактически стал началом индуктивной логики. Как форма движения мысли индукция тесно связана с историей опытного познания и научного исследования.[6] В дальнейшем в задачи и цели индуктивной логики стало входить установление логических критериев подтверждаемости или обоснованности какого-либо общего положения науки или знания единичными фактами. В такой форме знание или положение науки выступает не как утверждение, требующее верификации по критерию истинное/ложное, но как гипотеза. Сами гипотезы могут получать свои обоснования различным образом. Один из методов предполагает оценку ее с точки зрения эффективности в объяснении уже имеющихся фактов и в предвидении новых и соответственно, ее принятии или отклонении от дальнейшего рассмотрения. В дальнейшем Лейбниц поставит вопрос о об условиях наибольшей обоснованности гипотезы и сформулирует эти условия. Фактически Лейбниц вносит в индуктивную логику новые принципы вероятностной логики. К их числу Лейбниц отнес следующие: необходимость непрерывной шкалы вероятностей, достаточно четкое определение вероятности или правдоподобности как меры нашего знания, а также попытки выяснить закономерности, возникающие при различных операциях над вероятностями. В основу вероятностной логики Лейбниц положил принцип “равно принимать в расчет равноценные предположения” и долгое время этот принцип, названный принципом индифферентности, был основным для построения вероятностной логики.

В философском контексте необходимость существования вероятностной логики оправдывалось тем убеждением, что всякое положение, добытое при помощи опыта, не может быть безусловно необходимым, но может быть только вероятным.

Переосмысление в Новое время задач и целей самой логики, развитие самостоятельных логик, тесно увязанных с математикой и существующей в ней системой исчислений, заставило философов обратить внимание и исследовать своеобразие математического знания.

Это своеобразие, по мнению философов ХVII века - Декарта, Лейбница, Спинозы и Локка - состояло в следующем. С одной стороны, суждения математических наук обладают безусловной логической всеобщностью и необходимостью, - т.е. любая доказанная в математике теорема справедлива не только для данного единичного объекта, но для любого объекта из класса объектов, который имеет в виду доказательство. Но с другой стороны, логическая необходимость доказываемых в них теорем не имеет и не может иметь источник в опыте и эмпирической индукции, а следовательно остается неясным, где математика черпает свои основные логические признаки - всеобщность и необходимость. Эта трудность снималась учением об интеллектуальной интуиции, в которой утверждался и объяснялся непосредственный характер некоторых истин. Сама интуиция понималась здесь как интуиция рациональная, т.е. такая, в которой нет никакой грубой чувственности равно как и мистического сверхъестественно постижения реальности. “Под интуицией я разумею не веру в шаткое свидетельство чувств и не обманчивое суждение беспорядочного воображения, но понятие ясного и внимательного ума, настолько простое и отчетливое, что оно не оставляет никакого сомнения в том, что мы мыслим, или, что одно и то же, прочное понятие ясного и внимательного ума, порождаемого лишь естественным светом разума и благодаря своей простоте более достоверное, чем сама дедукция”[7].

Как видим, понимание интуиции в Новое Время оказывалось принципиально иным, чем в предшествующей философии античности и средневековья. Отличие, в конечном итоге, сводилось к тому, что процедуры идеализации, т.е. процедуры мыслимого конструирования объектов, не существующих и не осуществимых в действительности ( простейший вид таких объектов - математическая точка или геометрическая фигура), уже не содержали в качестве своего основания ничего чувственного, но “демонстрировали” способность человеческого интеллекта к ясному и отчетливому усмотрению некоторых, - в частности математических, - истин. Интуиция в представлении рационалистов XVII века есть высшее проявление единства знания, и притом знания интеллектуального, ибо в акте интуиции разум одновременно и мыслит и созерцает. Тем самым интуиция оказывалась принадлежащей к роду познания логического.

Представляется, что это обстоятельство существенным образом повлияло на развитие характера науки и ценностной определенности практической деятельности человека. Кроме того, изменение представления о соотношении логики и интуиции в процессе познания, формулировка теории интеллектуальной интуиции, в которой интуиция рассматривалась как важнейшая логическая форма человеческого интеллекта, изменило представления о разуме, почти разрушило интуицию реальности божественного присутствия в мире. Очевидным стало именно несоответствие универсальности разума как “орудия” конечному характеру человеческого “тела-машины”. Эта очевидность создала прецеденты для изменения этических и эстетических установок в освоении человеком природы, а в конечном итоге сняла преграды для технологического вмешательства в природу. Человек же стал пониматься в качестве силы, противостоящей природе и преобразующей ее объекты в необходимые для себя предметные формы. Науке стал воздаваться приоритет среди всех других видов познавательной деятельности постольку, поскольку именно науке присущ принцип объективного и беспристрастного исследования.

 Фактически в Новое Время складывалась и развивалась традиция, когда логик сознательно стремился “дистиллировать” путь человеческого познания, отбросив все, что не приводило к успеху. Тем самым логика стремилась создать нормы и стандарты самого постижения истины. Таким образом, в Новое Время изменились задачи логики - ее ядро отныне составляет разработка норм истинности и методов достижения нового знания.

 Позитивизм, а затем и логический неопозитивизм ХХ столетия осознал проблемы и задачи логики в контексте решения проблем обоснования научного знания. Именно в этом плане, собственно говоря, логика выглядит “полезной”. Неопозитивисты сумели достаточно подробно проанализировать вопрос о структуре научного знания, проблему объяснения и предсказания в науке, вопрос о гипотетичности научного знания, т.д. Иными словами, сложившиеся в науке приемы и способы исследования получали описания в логике как некоторые регулятивные процедуры, и обратно, с точки зрения этих нормативных процедур подвергались анализу и оценке конкретные научные теории.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

 В данном реферате мы коснулись некоторых исторических аспектов достаточно сложной проблемы соотношения интуиции и логики в науке. Выбранный нами угол зрения на развитие этих средств познавательной деятельности в естествознании позволил описать эволюцию представлений об интуиции и логике и рассмотреть их значимость в становлении культуры мыслительной деятельности. Важно подчеркнуть, что основными выводами проделанного нами исследования могут служить следующие моменты:

n во-первых, осознание наукой средств своей познавательной активности было бы невозможно без философского подхода к рассмотрению основных проблем естествознания. А это значит, что философия и естествознание имели и имеют класс общих проблем именно в области методологии научного познания;

n во-вторых, европейская культура мыслительной деятельности

исторически складывалась под знаком постепенного преобладания логической необходимости. Ценность полученного наукой знания во многом была определена его объективностью и предметностью, его значимостью в смысле способности раскрывать закономерности во взаимосвязях природных объектов и тем самым предоставлять возможность предвидеть их изменения или изменять их в соответствии с конкретными целями и условиями практической деятельности человека;

n в-третьих, интуиция, как один из важнейших источников и средств научного творчества в контексте методологического анализа проблем естествознания практически не рассматривалась. Тем самым интуиция оказалась “стихийным”, т.е. никак не поддающимся рефлексии, средством организации и направления научного изучения, как правило, наиболее сложных проблем естествознания.

n в-четвертых, сложившуюся ситуацию в рефлексивном осознании соотношения интуиции и логики в науке нельзя признать удовлетворительной. В любом случае, она требует своего дальнейшего рассмотрения, изучения и обсуждения.

ЛИТЕРАТУРА

 

1. Асмус В.Ф. Проблема интуиции в философии и математике. М. Соцэгиз, 1963.

2. Кузнецова Н.И. Наука в ее истории. М., Наука, 1982.

3. Разум и культура. Труды международного франко-советского коллоквиума. М., Изд-во МГУ, 1983.

4.  Степин В.С. Научное познание и ценности техногенной цивилизации. В журн. “Вопросы философии”., 1989, № 10, с. 3-18.

5. Философская энциклопедия. Тт. 1 - 5. М., “Советская энциклопедия”. М., 1960-1970.

6. Эрн В.Ф.. От Канта к Круппу. В журн. “Вопросы философии”. 1989, № 9. С. 96-108.

 

[1] Так, например, история свидетельствует, что известный последователь Канта, возвышенный В.Виндельбанд говорил на выборах: “Категорический императив Канта заставляет меня голосовать за национал-либералов!”.

[2] Борн М., Эксперимент и теория в физике. В журн.: “Успехи физических наук”, 1958, т. LXVI, вып.3, с. 374.

[3] Удивляться термину “вера”, который использует Платон для этого вида чувственного познания нельзя. Философ исходит здесь из той очевидности, что нельзя заставить человека признать что-либо существующим никакими силами, если он в это не поверил.

[4] Аристотель. “Вторая Аналитика”, I, 3, 72, в 18 - 20, русс. перевод, Л., 1952.

[5] В античной культуре миф был задан философии как нечто, ей предшествующее и содержащее символически и художественно выраженный универсум идей и образов. Благодаря систематически практикуемой рефлексии философия и “дистанцировалась” от мифа, и развила свое самостоятельное бытие.

[6] Любопытно, что изучение индукции было свойственно логическим системам Древнего Востока: и в индийской логике и в китайской философской школе Лао-Цзы довольно широко пользовались индукцией как методом наблюдения и средством осознания изменчивости мира. Индуктивную логику вполне можно рассматривать не как логику достижения истинного знания, но как логику постижения изменений в природе и человеческом мире.

[7] Р.Декарт. Избранные произведения. М., 1950, с.86.