Государственная (И.И. Бецкой и Ф. Янкович) и общественная (Н.И. Новиков) педагогика времен Екатерины II

Федеральное агентство по образованию

Государственного образовательного учреждения

Высшего профессионального образования

«Тамбовский государственный университет

имени Г.Р.Державина»

Институт педагогики и социальной работы

Кафедра общей и социальной педагогики

Реферат на тему: Государственная (И.И. Бецкой и Ф. Янкович) и общественная (Н.И. Новиков) педагогика времен Екатерины II

Студентка: Максимова Оксана

Курс: 3 Группа: 1

Проверила: Милованова Н.Ю.

г. Тамбов 2008 г.

Образование и педагогическая мысль России второй половины XVIII века

 

Периодом наивысшего развития школьного дела в России XVIII в. оказалось царствование Екатерины II (1762-1796гг).

Екатерина проявляла особый интерес к проблемам воспитания и образования. Идеи европейского Возрождения и Просвещения пользовались особым интересом русской императрицы. Задумав реформу школьной системы, Екатерина обратилась к Д.Дидро, который составил "План университета для России".

Приоритетом школьной политики второй половины XVIII в. было удовлетворение культурно-образовательных запросов дворянства. Знать предпочитала учиться светским манерам, наслаждаться театром и иными искусствами. Заметные успехи делали специальные военно-учебные заведения - Сухопутный и Морской кадетские корпуса.

Уставом 1766 года программа обучения делилась на три группы наук:

1)руководствующие к познанию предметов нужных гражданскому званию;

2)полезные или художественные: физика, астрономия, география, навигация и др.;

3)руководствующие к познанию прочих искусств: логика, математика, красноречие, латинский и французский языки, механика и пр.

Во второй половине XVIII в. развиваются частные учебные заведения с программами государственных школ.

В 1763 году Екатерина назначила своим главным советником по вопросам образования Ивана Ивановича Бецкого (1704 - 1795гг), который сыграл заметную роль в развитии просвещения в России. С его именем связано с учреждением в 1763 году первого в России Воспитательного дома.

В Доме обучали детей с 14-15 лет различным ремеслам. Спустя пять лет, они могли вступать в брак. При выходе из дома воспитанники получали полное обмундирование и права вольных людей. По примеру Московского Воспитательного дома, организован Воспитательный дом в Петербурге. То был 1772 год. Предлагалось организовать такие же дома во всех крупных городах, которые содержались на пожертвования. И.И.Бецкой воспринял идеи французских просветителей и пытался их осуществить в России. Его деятельность, прежде всего, была связана с составлением законопроектов касающихся обучения и воспитания русского юношества. Он приходит к необходимости закрытых учебных заведений для детей от 6 до 20 лет, для создания "особой породы людей" свободных от пороков современного общества. Истинное воспитание в том, что необходимо внушить уважение к себе. По докладам и уставам Бецкого были открыты:

Воспитательный дом в Москве (1764г.)

Воспитательный дом в Петербурге (1772г.)

Училище при Академии художеств для мальчиков (1764 год) и при Академии наук (1765 год)

Воспитательное общество благородных девиц при Смольном монастыре в Петербурге (1764 год)

Коммерческое училище (1772 год).

Все это были строго сословные закрытые учебные заведения.

В Воспитательный дом в Петербурге принимались "безродные младенцы и дети". Казной на содержание дома была отпущена ничтожная сумма, которая не покрывала расходов. Тогда было объявлено о необходимости благотворительности, и деньги были собраны. Первоначально Воспитательный дом находился при Смольном монастыре, затем его перевели в большой дворец царевны Наталии (часть дома № 35 а на Шпалерной улице). 14 мая 1797 года Император Павел I издал указ о придании самостоятельности Петербургскому Воспитательному дому. В том же 1797 году он разместился в зданиях на набережной реки Мойки, приобретенных у генерала фельдмаршала Разумовского (ныне 5 корпус) и графа Бобринского (2 корпус). Воспитание детей в этом доме И.И.Бецкой представлял себе так:

до 2 лет дети находятся на попечении кормилиц и нянек,

с 3 до 7 лет мальчики и девочки живут вместе и приучаются к легкой работе,

с 7 до 11 лет вместе ходят на один час каждый день в школу, учатся читать, постигают основы веры. В эти же годы мальчики учатся вязать колпаки, сети и т.д., а девочки упражняются в прядении, вязании, плетении кружев и т.д.,

с 11 до 14 лет мальчики и девочки учатся письму, цифири, изучают арифметику, географию, рисование, занимаются бытовым трудом и ремеслами; девочки шьют, стряпают, гладят; мальчики привыкают к огородной, дворовой работе и т.д.;

в 14-15 лет образование заканчивается, и воспитанники начинают заниматься тем ремеслом, которое они сами выбирали.

Учеников делили на три группы сообразно их природным дарованиям:

1. Люди способные к наукам и искусствам

2. Люди способные лишь к ремеслам и рукоделию

3. Люди способные лишь к самой простой работе.

Главный принцип обучения: вести детей играя и с приятностью. Ведущее место отводилось нравственному воспитанию - удаление ребенка от всякого порока. При хорошем воспитании наказания излишни, так как от них дети делаются притворными, мстительными, угрюмыми, но в случае необходимости наказанием может служить: лишение прогулки, стояние на одном месте. Никогда нельзя бить ребенка. Цель воспитания: создание "особой породы людей свободных от пороков общества". При Воспитательном доме для неимущих рожениц имелся госпиталь на 20 коек. Этот госпиталь обслуживали всего 6 человек. Родившихся в этом госпитале передавали в Воспитательный дом, позже этот порядок отменили - отдавали лишь тех младенцев, от которых отказывались матери. Поступление ребенка в Воспитательный дом не сопровождалось оформлением документов. Ежегодно сюда поступало около трех тысяч детей. Наиболее отличившиеся воспитанники продолжали обучение в столичных гимназиях, но в 1837 году этот порядок был отменен.

Проекты 1760 г. о низких деревенских училищах, об общественной системе образования остались неосуществленными из-за отсутствия средств.

В 1782 году Екатерина назначила "Комиссию по учреждению народных училищ". В том же году Комиссия предложила план открытия начальных, средних и высших учебных заведений который был использован в "Уставе народным училищам Российской империи" (1786г.).

В разработке этих документов принимал участие сербохорватский мыслитель и педагог, директор народного училища в Петербурге Федор Иванович Янкович де Мариево. Устав провозглашал воспитание как "единое средство" общественного блага. Утверждалось, что воспитание следует начинать с малолетства. Устав решил положительно преподавание на "родном", то есть русском языке. Согласно уставу в городах открылись: малые народные училища, главные народные училища. Это были бесплатные, смешанные школы для девочек и мальчиков вне контроля церкви. Ими могли пользоваться средние слои городского населения.

Малые училища: готовили грамотных людей, умеющих хорошо читать и считать, знающих основы правописания и правила поведения. Рассчитаны эти училища были на два года обучения. Обучали чтению, письму, нумерации, чистописанию, рисованию, граждановедению и др. Содержались на средства городских самоуправлений.

Главные училища: давали более широкую подготовку на многопредметной основе. Срок обучения в них составлял пять лет. Помимо программы малого училища в курс обучения входили: история, естествознание, архитектура. Для желающих: латинский и живые иностранные языки: татарский, персидский, китайский языки. Тут можно было получить и педагогическое образование. Из училищ были устранены представители церкви. Устав утвердил классно-урочную систему. Учитель обязан был работать одновременно с целым классом. После изложения нового материала рекомендовалось проводить опрос. Для ответа ученику следовало поднять левую руку. Появляется расписание уроков и классный журнал посещаемости учащихся. Установлены сроки начала и окончания занятий.

Видным деятелем русской государственной педагогики был Федор Иванович Янкович де Мариево (1741 - 1814гг.).

Образование Ф.И. Янкович де Мариево получил в Венском университете, где прослушал камерные науки, юриспруденцию. В 1773 году был определен первым учителем и директором народных училищ. Хорошо знал русский язык. Именно поэтому для организации народного просвещения в России он был приглашен Екатериной II. Он перевел на русский язык разные уставы и инструкции учителям, переделал и издал учебники: "Российский букварь", "Руководство к арифметике" и др. Он проработал в России в области народного просвещения более 20 лет. Главные теоретические основы были изложены в "Руководстве учителям первого и второго классов народных училищ Российской империи" (1783 г.) Руководство было составлено по австрийскому образцу и содержало такие рекомендации: нужно учить всех совокупно, то есть вместе всех разом одному и тому же. Для этого учеников нужно разделять на классы и учить не каждого порознь, а весь класс. Когда ученик читает или отвечает, то весь класс следит за ним. Книги должны быть у всех одинаковыми. Совокупное наставление и чтение реформировало школьное обучение. Прежде каждый ученик учился сам по себе, ему задавали особые задания, у каждого были разные книги. Теперь учитель разучивал урок с классом, читал сам и читали ученики, писал на доске, писали и учащиеся, при ответах класс внимательно следил за ответом. Были разработаны методы преподавания по арифметике, которую следовало бы изучать только после освоения чтения. Рекомендовалось учителю самому на доске решить пример задачи, затем у доски решает задачу лучший ученик, затем задачу решают все ученики. Учитель должен обладать рядом добродетелей: быть миролюбивым, быть порядочным, иметь постоянную бодрость духа и тела, быть терпеливым и внимательным, быть справедливым. Телесные наказания запрещены, допускаются наказания в виде лишения приятных вещей. Но данная система применялась ограниченно. Почему? Не было педагогических кадров - на всю Россию была открыта лишь одна учительская семинария в Петербурге и ту вскоре закрыли. Подготовку педагогических кадров возложили на главные училища. Учительская семинария подготовила всего 420 учителей, которые работали в различных учебных заведениях. Нередко они были плохо подготовлены и вследствие этого, приглашали иностранцев (школа пастора Эрнеста Глюка). К делу просвещения не привлекалась общественность (такие как Н.И.Новиков убирались с поля действия). Иностранцы работали гувернерами, учителями. Знатные люди посылали своих сыновей за границу - все это усиливало иностранное влияние на российскую систему образования. В качестве примера может служить "Устав для учительских семинарий, главных народных училищ" от Фельбигера.

Государственная педагогика и ее представители И.И. Бецкой, Янкович-де-Мириво

Главнейшими представителями государственной педагогии во время Екатерины II были кроме самой Екатерины И.И. Бецкой и Янкович-де-Мириво. Екатерина, находясь в живых сношениях со множеством выдающихся иностранцев, была довольно хорошо ознакомлена с новыми течениями современной ей педагогической мысли, в том числе со взглядом о необходимости воспитывать не гражданина, а человека (русская педагогия и ее последователи), равно как и со взглядом о необходимости воспитывать не человека как нечто отвлеченное и общее, а именно гражданина, существенно вполне реальное (педагогия защитников просвещенного абсолютизма). Бецкой долго жил за границей, тщательно осматривал всяческие достопримечательности западных больших городов, в конце 50-х годов пробыл довольно долго в Париже и посещал там некоторые салоны, в которых обсуждались разные новости, и политические и научные. Он, без всякого сомнения, был хорошо знаком с новой европейской педагогией и, в частности, имел полную возможность получить достаточное представление о педагогических идеях Руссо 2. Янкович был австриец-серб, специалист-педагог и в силу своей профессии и положения был, конечно, сведущ в педагогическом деле и педагогической литературе. Таким образом, представители русской государственной педагогии ни в своих теоретических взглядах, ни в своей практической деятельности не могли оставаться чуждыми новой западноевропейской педагогии, неизбежно должны были в большей или меньшей степени, в той или другой форме отобразить ее. Так было и на самом деле.

Какая же из вышеуказанных иностранных педагогических идей наиболее заинтересовала наших педагогов-государственников? Очевидно, ближе всего их сердцу было мировоззрение последователей просвещенного абсолютизма, мысль о том, что просвещение есть большая сила, но что управлять ею должно всецело государство, оно должно использовать школу и педагогию в государственных интересах — для воспитания хороших граждан и добрых отцов и матерей семейств. Но наши педагоги-государственники не хотели совсем отказаться и от другой главной идеи современной западноевропейской педагогии — о воспитании человека, о предохранении детей от пороков взрослых, о создании путем правильного воспитания улучшенного человечества, более благородного, более чистого, нравственного и умного, чем существующее. Словом, они хотели воспользоваться обоими главными течениями современной педагогической мысли в Западной Европе и, несмотря на их противоположность, попытаться соединить их в высшем синтезе. Они хотели, если можно так выразиться, воспитывать в духе Локка и Руссо в государственных школах.

Остановимся прежде всего на рассмотрении педагогических идей И. И. Бецкого, главнейшего представителя государственной педагогии. Его имя неразрывно связано с одним крупным государственно-педагогическим предприятием — воспитанием новой породы людей, не зараженных пороками современных поколений, воспитанием строго государственным. На эту идею наших государственных педагогов навели не только некоторые течения западноевропейской педагогии, но и некоторые факты живой русской деятельности.

До Петра русская семья жила замкнуто, обособленно от всего остального мира. Каждая семья жила своими семейными интересами, стараясь, чтобы посторонний глаз не проникал в семейную жизнь. Семья была своего рода монастырем или крепостью, обнесенной стеною, и за эту стену не принадлежащий к семье допускался с осторожностью. То был чужак, которого следовало опасаться. Связи семей с обществом не было, семьи не знали еще никаких общественных идеалов, и все старые домострои, предлагая известный порядок жизни, имели в виду личные интересы владыки — дома или, самое большее, всей семьи. Дальше семьи дело не шло, до общественных интересов авторы домостроев не возвышались. Домострои внушают верную службу царю, но о связи семьи с обществом, родной землей нигде не говорят. С Петра государство внедряется в семейную жизнь и начинает на нее давить, изменять ее строй сообразно государственным интересам. Появляется законодательство о семье и о семейных отношениях: в 1702 году установлен обряд обручения, долженствовавший предшествовать венчанию на шесть недель, чтобы готовящиеся вступить в брак имели возможность ближе узнать друг друга и в случае возникших нерасположения и несогласий вовремя разойтись; сделано было распоряжение о запрещении вступать в брак не прошедшим курса цифирных школ; дети насильно отбирались у родителей в школы и на службу, так что родители потеряли прежнюю власть над детьми; издано было несколько частных распоряжений о браках раскольников, разрушавших законную семью у значительной части населения; издано было целое законоположение о домашних наставниках и наставницах. Таким образом государство старалось привлечь к своей службе и семью.

Заставляя семьи учить детей дома и на смотрах детей, экзаменуя их в успешности домашних занятий, у нерадивых родителей отбирая детей и помещая для обучения в казенные школы, государство все еще оставалось недовольно семьями, они служили ему, по его мнению, недостаточно усердно. Государство признавало семью слишком неудовлетворительным органом воспитания, не достигающим серьезных педагогических целей. Общество и семья были заражены суевериями, ленью, невежеством, безнравственностью; такое общество, такие семьи неизбежно портили детей, заражали их своими пороками. Воспитать из такого зараженного дитяти идеального гражданина или просто хорошего было невозможно, дурные нравы людей, окружавших дитя в первые годы его жизни, передавались ему и оставались при нем на всю жизнь. "Добрые или худые нравы каждаго человека во всю его жизнь зависят от перваго его добраго или худого воспитания", — утверждал Бецкой, а до него — прежние педагоги. Отсюда сама собою напрашивалась мысль об отделении малолетних от взрослых, о воспитании детей особо, вне влияния семьи и общества, и о создании таким образом нового поколения людей, мужественных, честных, добродетельных, — словом, таких, недостаток которых был ощутим. С этой идеей выступил Бецкой и к ней склонил Екатерину.

Он ей доказывал, что и Академия наук, и все другие училища, и посылка русских для учения за границу принесли пользы государству весьма мало, почти никакой. Причина указанного печального явления заключается в том, что заботились лишь о развитии разума и о приобретении знаний; но один только украшенный или просвещенный науками разум не в состоянии создать доброго и прямого гражданина; даже от наук и просвещения часто бывает вред, если при этом человек с нежного детства не воспитывается в добродетели. Итак, "ясно, что корень всему злу и добру воспитание... Держась сего неоспоримого правила, единое токмо средство остается, т. е. произвести сперва, способом воспитания, так сказать, новую породу или новых отцов и матерей, которые могли бы детям своим те же прямые и основательные правила воспитания в сердце вселить, какие получили они сами и от них дети передали бы паки своим детям, и так следовали бы из родов в роды в будущие веки". Задача грандиозная.

Какие же средства можно предложить для разрешения такой задачи? Нужно завести воспитательные училища для детей обоего пола и брать туда детей не старше 5–6 лет, когда ребенка еще можно воспитать в добродетели. В училищах держать детей до 18–20 лет безвыходно, без всякого сообщения с обществом, так чтобы и самые близкие родственники могли видеть воспитываемых лишь в назначенные дни и притом не иначе, как в самом училище и в присутствии начальников, "ибо неоспоримо, что частое с людьми без разбора обхождение вне и внутри онаго (училища) весьма вредительно, а наипаче во время воспитания такого юношества, которое долженствует непрестанно взирать на подаваемые примеры и образцы добродетелей".

Устами Бецкого государство сказало русской семье: "Ты неспособна хорошо воспитать дитя. Отдай его мне, я его воспитаю, а ты уж совсем не путайся в это дело. Ты только производи детей, а воспитывать их буду я".

На основании указанного начала был преобразован шляхетский корпус, вновь открыта Академия художеств с воспитательным при нем училищем, воспитательное общество благородных девиц с мещанским отделением, коммерческое училище. Во всех этих заведениях наиболее старались не о развитии ума, не о сообщении знаний, а о воспитании честного, нежного и благородного сердца. Бецкой говорил Екатерине: "Ваше Императорское Величество хощете, чтобы с изящным разумом изящнейшее еще соединялося сердце; ибо качество разума не занимает первой степени в достоинствах человеческих; оно украшает оныя, а не составляет". Эта мысль Бецкого о верховенстве сердца в духовной природе человека, о превосходстве его над разумом была руководящим началом русской педагогики XVIII века наряду с мыслью о необходимости отделять малолетних от взрослых. Профессор Московского университета Барсов в своей речи о цели учения, произнесенной в 1760 году, отмечал: "Конец и намерение учения есть знание. Но знание подобно оружию — и во благо и во зло употребить его можно. Надобно уметь управлять им: управляет знанием сердце, а в нем добродетель. Знание должно быть дверью к добродетели. Честное сердце предпочитается великому разуму... Над добродетелью возвышается закон и благочестие христианское". А митрополит московский Платон, протектор Московской академии, со своей стороны убеждал, что "учение, дабы было действительно, не сколько зависит от остроумия и красноречия, сколько от чистоты и непорочности сердца учителева". Заведующим академией он писал: "Наблюдайте сей долг пред Богом все прилежно, чтоб учители не только учительством, но еще более честным житием юношество наставляли, так же и об учениках, чтобы не только в науках, но еще более в добродетели преуспевали..." Фонвизинский Стародум так рассуждал: "Ум, коль он только ум, — сущая безделица. Прямую цену уму дает благонравие: без него умный человек — чудовище". Сумароков в речи при открытии Академии художеств восклицал: "Возсияли науки — и погибла естественная простота, а с нею и чистота сердца".

Итак, повсюду у нас в XVIII веке — в университете, в духовной академии, в шляхетском корпусе, в женском институте, воспитательных домах, в литературе — исповедовалось одно и тоже верховное педагогическое начало: честное, добродетельное сердце выше разума и многих знаний.

Указав основные начала педагогической системы Бецкого, мы изложим теперь его более частные ведущие идеи о воспитании детей.

В составленном Бецким "Генеральном плане воспитательного дома" изложена, между прочим, целая теория воспитания детей. Эта теория составлена главным образом по Локку, которого Бецкой называл "премудрым" и "любви достойным", а отчасти под влиянием и в духе Руссо. Не следует, впрочем, думать, что Бецкой в своих взглядах только воспроизводил Локка и более ничего, — нет, он и перерабатывал теорию последнего, изменял и дополнял ее. Можно утверждать, что взгляды Бецкого на воспитание детей, оставаясь по существу взглядами Локка, гораздо шире, гуманнее и в некоторых пунктах подробнее учения последнего. Это понятно, так как сам Бецкой упоминает не один раз, что он, кроме сочинения Локка, пользовался трудами и других мыслителей.

Подобно Локку, Бецкой отводит весьма видное место в развитии и судьбе человека воспитанию. Локк говорил, что 9/ 10 людей суть то, что они есть вследствие воспитания; Бецкой, определяя задачи воспитательного дома, утверждал, что "главнейший предмет есть спасать жизнь, укреплять здоровье и образовать душу благонравную, ибо одно без другого быть не может", и что "единое к тому средство — воспитание". Воспитанием кладутся на человека неизгладимые следы, производятся такие глубокие изгибы в его физическом и душевном складе, "которых, прямы ли они или кривы, никак совершенно ни испортить, ни исправить невозможно". Поэтому "воспитание есть дар первейший, самый существенный и самый дрожайший, которым человек обогащен быть может".

Признание громадной силы за воспитанием предполагает, что природа воспитуемых сама по себе безразлична, легко подчиняется всяким влияниям, склоняется в ту сторону, в которую ее наклоняют. Но как у Локка по этому вопросу замечаются колебания и некоторое несогласие в суждениях, так и у Бецкого есть подобное же колебание и несогласие. Он не один раз прямо говорит, что "душа младенца подобна без всякой примеси воде", что "дети могут так же легко к хорошим, как и к худым, обратиться нравам; приемлют все возражения и подражают тому, что видят". "Нет врожденных пороков и злодейств, но дурные примеры их внушают".

Смысл всех подобных выражений совершенно понятен: воспитание есть единственная сила, действием которой определяется вся судьба человека. Но рядом с этими суждениями идут другие, в которых высказывается мысль о врожденности некоторых свойств. "Есть темпераменты или сложения, — говорит Бецкой, — иные горячее, другие холоднее; вот вся разность, с которою натура производит людей". Но эта разница, с виду незначительная, на самом деле весьма важна, потому что она влечет разницу природных дарований. Сам Бецкой прямо говорит, что дарования, которых требуют науки и художества, есть "дело натуры", и предлагает даже сообразно с дарованиями разделять питомцев воспитательного дома на три категории: первая — лица, способные к наукам и искусствам; вторая (наибольшее число лиц) состоит из способных лиц к ремеслам и рукоделиям, третья — из способных лишь к самой простой работе, лиц с тупыми понятиями. "Никогда не должно хотеть против здравого рассудка и возможности, чтобы, например, яблоня приносила ананасы". "Не предуспеет он (воспитанник) ни в чем том, чему будет прилежать по неволе, а не по своему желанию". Таким образом, по вопросу о том, как нужно представлять детскую природу, безразличной по своим свойствам или определенной по врожденным качествам, Бецкой несколько колебался, как колебался раньше и Локк. Во всяком случае при воспитании нужно следовать по стопам природы, не насиловать, не переламывать ее, а способствовать ей, наклонять мало-помалу от вредного к полезному.

Бецкой рассматривает воспитание детей будущего третьего сословия, т. е. детей, покинутых родителями, с трех сторон: физической, умственной и нравственной.

Физический уход за детьми должен быть особенно внимателен и нежен в первые годы жизни, когда смертность детей обыкновенно бывает так велика. Самые главные предметы физического ухода: пища и воздух, эти два важнейшие основания жизни и здоровья. Плохи пища и воздух — погибло все физическое воспитание. Лучшее питание детей — материнское молоко или молоко кормилицы. Но, конечно, если нельзя найти здоровых кормилиц, то нужно помнить, что хорошее коровье или козье молоко полезнее плохого женского. Здоровая кормилица, хорошо содержимая и веселого нрава, легко может кормить двух и даже более младенцев. По отнятии от груди детям, начинающим ходить, до тех пор когда они сами начнут одеваться, пищею должны служить: хорошо выпеченный хлеб из хорошей ржаной муки, мясо, рыба, щи, каши; питьем — вода, квас. Спиртные напитки следует строго воспретить.

Свежий и чистый воздух служит к отвращению болезней не только у детей, но и у взрослых; влажность же и гнилость воздуха вредят здоровью. По отношению к младенцам следует, впрочем, соблюдать осторожность и не подвергать их резким переменам температуры. Одевать детей следует так, чтобы платье не препятствовало свободному обращению крови и укреплению здоровья; все тугие завязки и узкая обувь вредны детям; одежды должны быть мягки, не слишком согревать тело. Хорошее питание и свежий воздух принесут всю возможную пользу лишь в том случае, если вокруг детей будет соблюдаться полная чистота — в одежде, жилище — и если детей будут часто мыть.

Для успешного телесного развития существенно важны физические упражнения, детские забавы и игры. Все время детства распадается на три занятия: еду, сон и игру. Как только дети начнут свободно ходить, то им не только следует дозволять невинные игры и забавы, по их собственной воле, но и всеми средствами побуждать к ним. Кто запрещает и вообще препятствует детям играть, тот губит их. Нужно заботиться, чтобы у детей всегда был в распоряжении достаточный материал для игр, чтобы они свободно могли лазить, скакать, кататься с горы и т. п.

Общий ход умственного и вообще душевного развития Бецкой представлял в таком виде: до двух лет дети находятся на попечении кормилиц и нянек; с третьего до седьмого года мальчики и девочки живут вместе и приучаются к легкой работе; с 7 до 11 лет мальчики и девочки ходят на один час каждый день в школу и учатся читать и первым основаниям веры. В эти же годы мальчики обучаются вязать чулки, колпаки, сети, привыкают к садовой работе, а девочки упражняются в пряже и вязанье, плетении кружев и т. п.; от 11 до 14 лет мальчики и девочки учатся по часу в день писать и цифири, а также катехизису, арифметике, географии и рисованию и продолжают заниматься мастерством и ремеслами: девочки стряпают, шьют, гладят, мальчики привыкают к огородной, дворовой и другим работам; в 14—15 лет образование заканчивается, питомцы и питомицы отдаются прямо на обучение известному мастерству, ремеслу или делу, которое выберут сами, а наиболее способные изучают науки и искусства.

Главный принцип обучения состоит в том, чтобы вести детей "играя и с приятностью"; заставлять детей целыми часами сидеть за книгой значит ослаблять и отуплять детей. "Быть всегда веселу и довольну: петь и смеяться есть прямой способ к произведению людей здоровых, доброго сердца и острого разума". В частности, об обучении детей от 5 лет до того времени, когда они сами могут одеваться (7–8 лет), Бецкой замечает следующее: отцы, матери, воспитатели стараются начать учить детей как можно раньше; иные заставляют их непрестанно твердить молитвы. Намерение само по себе хорошее, но слишком раннее учение вредит развитию детского понимания. Иные родители и воспитатели приводят в замешательство и помрачают слабый детский разум россказнями о страшилищах, привидениях, колдуньях и т. п. Лучше всего наставлять детей примерами, а не правилами, которые мало понятны в таком юном возрасте. Следует укоренять в детях склонность повиноваться без досады; препятствовать им бить животных, проявлять злость к сверстникам. Не нужно принуждать детей учить много наизусть. В рассматриваемом возрасте дети учатся рисовать и различать буквы, причем важность учительского искусства будет состоять в том, чтобы питомцы в таком упражнении находили для себя забаву, как это предлагал и Локк. Позднее дети будут учиться правилам веры, читать, писать, арифметике, географии в небольшом объеме. Дети, как новые путешественники в мире, если их не угнетают, обыкновенно бывают любопытны и хотят знать обо всем. Нужно, чтобы воспитатели отвечали на детские вопросы ясно, толково, доступно детскому пониманию. Во время прогулки можно показывать детям различные предметы и умножать их знания.

Давая преимущество нравственному воспитанию перед умственным, Бецкой указывал следующие главные средства нравственного воспитания: удаление от слуха и зрения всего того, что имеет хотя бы тень порока. В этом заключается самое трудное и самое важное дело нравственного воспитания, потому что выполнением изложенного требования уничтожается самый источник, из которого дети черпают злое. Но мало не знать порока, нужно прямо быть добродетельным; уроки же добродетели должны заключаться в живых примерах воспитателей, а не в словесных поучениях. Дети должны подражать добрым примерам, которые видят; такие примеры для них привлекательнее и поучительнее всяких доказательств. Самая добродетель есть не что иное, как полезные и приятные дела, совершаемые нами для себя самих и для близких с благопристойностью и законопослушанием. Добродетель не исключает ни веселья, ни удовольствий; напротив, воспитатели должны охранять в сердцах питомцев "веселость, вольные действия души и приятное учтивство", "отвергнуть надлежит печаль и уныние от всех живущих в доме". Поэтому Бецкой настаивает на том, чтобы детям отводилось достаточное время для игр, чтобы воспитатели в них не вмешивались, так как по приказанию веселиться невозможно; это тем более верно по отношению к детям, которым всякое принуждение несносно. Ведение игр, руководство ими нужно оставить самим детям, наблюдая лишь, чтобы не было в играх никакой неблагоприятности.

Что касается отвлеченных наставлений в нравственности, то, по мнению Бецкого, небесполезно было бы над всеми дверями внутри и вне дома написать большими буквами такие общие правила (нравоучения): 1) не делай другим того, чего себе не желаешь; 2) поступай с другими так, как хочешь, чтобы с тобой поступали.

А в залах на стене, которая виднее прочих, написать также большими буквами: 1) не делай зла и не досаждай никому; 2) не вреди никакому животному и не озлобляй его; 3) не лги; 4) не будь никогда празден.

Воспитание обычно не обходится без наказаний, и Бецкой ставит вопрос о них. С одной стороны, без наказаний как будто трудно обойтись, а с другой, они представляются излишними при хорошем воспитании, при хорошем подборе воспитателей, людей кротких и обходительных. Если детей с самого начала их жизни окружить надлежащим уходом и поступать с ними осмотрительно, то есть надежда, что наказания будут весьма редки. "Единожды навсегда ввести в сей дом неподвижный закон и строго утвердить — никогда и ни за что не бить детей". Бить детей или только грозить им, бранить их, хотя бы и были к тому поводы, "есть существенное зло". Под влиянием наказаний дети становятся мстительными, притворными, обманщиками, угрюмыми и нечувствительными, сердца их ожесточаются и лишаются кротости. Легчайшими взысканиями могут служить: 1) стояние на одном месте, без опоры, в течение часа или двух; 2) запрещение прогулки с другими детьми; 3) выговор наедине; 4) публичный выговор; 5) хлеб и вода на 12 или 24 часа — для детей от 5 до 10 лет; 6) пост, смотря по возрасту, т. е. лишение завтрака, иногда и обеда, но никогда ужина. Во всех случаях до применения наказания следует обстоятельно разъяснить провинившимся, в чем заключается их проступок, чьи права нарушены провинившимися.

Все изложенные правила относительно воспитания маленьких нужно одинаково тщательно применять к детям обоих полов, без исключения. Бецкой вообще стоял за женское образование и находил, что в тех странах, в которых много работают женщины, вся жизненная обстановка бывает чиста и весела, жизнь же в странах с преобладанием мужского труда "гнусна и соединена со всякою неудобностью".

Если сравнить изложенные мысли Бецкого о воспитании с педагогическими идеями Локка, то, несомненно, откроется между ними существенное родство. Взгляд Бецкого на детскую природу, на назначение воспитания, на преобладание нравственного элемента над умственным в воспитании составился под прямым влиянием "премудрого" Локка; в рассуждениях Бецкого о физическом уходе за детьми, о необходимости привлекательности чтения и в некоторых других замечаниях также веет дух Локка. Но к чести нашего педагога нужно сказать, что к идеям Локка он прибавлял и свои суждения, не следовал Локку слепо. Некоторые вопросы он ставил шире и глубже Локка.

У Бецкого весьма сильно выдвинута одна очень важная и любопытная черта воспитания, которая не встречается у Локка, а именно необходимость доброго веселого настроения воспитываемых для правильного и всестороннего их развития. Бецкой желает совсем изгнать уныние из воспитуемых. Уныние и печаль несвойственны детям, противны их природе. Дети весьма редко бывают "сложения печальнаго", "печаль приставникам должно от них (детей), как отраву, отвращать". На первый взгляд заботы Бецкого о беспечальной жизни питомцев могут показаться несколько странными; но кто глубже вдумается в значение доброго, веселого настроения для всей деятельности человека, для его телесного и душевного благосостояния, тот признает серьезный гигиенический и психолого-педагогический характер за стремлением Бецкого поддерживать в детях веселое настроение духа. Приходится очень жалеть, что наши воспитатели превратили все воспитание и все школы во что-то холодное, угрюмое, казенное, что пугает детей, кажется им тягостным, и совсем забыли завет Бецкого о веселом настроении как существенном условии правильного и всестороннего развития детей. С этой точки зрения заботы Бецкого о детских играх, о том, чтобы взрослые поменьше в них вмешивались, глубоко симпатичны и совершенно справедливы.

Бецкой решительно изгонял телесные наказания, считая их прямо вредными, и вообще стоял за возможное ограничение всяких наказаний, справедливо полагая, что при правильном и внимательном воспитании нужды в наказаниях будет мало. Локк для экстренных случаев оставлял телесные наказания, и даже довольно чувствительные, а похвалы и порицания признавал самыми главными воспитательными средствами.

Бецкой твердо настаивал на необходимости столь же тщательного воспитания девочек, как и мальчиков, чего у Локка мы не находим. Он очень много заботился о том, чтобы образование соответствовало личным склонностям и способностям детей, особенно окончательное образование, приводящее прямо к практической жизненной деятельности, чего у Локка мы опять же не встречаем в той мере и в столь решительной и последовательной форме.

Все эти черты придают педагогической теории Бецкого, по существу одинаковой с теорией Локка, особенный вид и характер. Теория Бецкого оказывается более широкой и гуманной, чем теория Локка, от нее веет бодростью, доверием к людям, радостным настроением; уважение к человеческой личности и человеческой природе, признание полной необходимости и разумности удовлетворять всем ее законным требованиям, не опутывать детей педантизмом ("педантизм есть сущая пагуба воспитания юношества"), не подавлять их разными схоластическими мудрствованиями и порядками сквозят во всех суждениях и речах нашего высокопросвещенного педагога. Свет, жизнь, теплота, сердечное чувство льются из уст Бецкого. Не забудем, что Бецкой в своей гуманной теории имел в виду прежде всего воспитание подкидышей — детей воспитательного дома, брошенных своими родителями, хотя те же начала считал необходимым применять к воспитанию и всех других детей, а Локк предлагал свои советы богатым и знатным родителям. У Локка педагогия строго сословная, у Бецкого — более общечеловеческая, но далеко не чуждая сословности, как увидим далее. Бецкой в своей педагогической теории осуществлял изречение, находящееся на одной из виньеток "Генерального плана": скелет подает женщине младенца, и рядом надпись: "Он также человек, и жизнь его священна".

Коренные недостатки педагогии XVIII века, как она выразилась у Бецкого, совершенно ясны: в этой педагогии очень много говорится о сердце, о чувствительности, о благородных мыслях и настроениях, но мало о развитии воли, об укреплении характера, о чем так настойчиво говорил Локк. Хотели готовить людей для жизненной борьбы, для реформ бытового строя и рассуждали о воспитании преимущественно чувств, лишь косвенно задевая волю и характер. Умственное образование ценили очень низко, давая ему третьестепенное значение, видя сущность умственного развития в умении обращаться в свете — "людскости", говорить на иностранных языках и поверхностно знать множество разнородных вещей. Нравственной силы образованию не приписывали, разнообразные науки и знания считали чем-то вроде духовной блестящей одежды, которая самого ума не составляет, как платье не составляет части организма. Этот взгляд на образование успешно мирился с энциклопедизмом учебных курсов — знать все, но чрезвычайно поверхностно и неосновательно, и не знать ничего обстоятельно и глубоко. Указанные недостатки, очень ясные у Бецкого, особенно ярко обнаруживались у его последователей, к которым следует причислить и Екатерину II. Она считала возможным объем и содержание воспитания определить так: "Здравое тело и умонаклонение к добру составляют все воспитание" или: "Замыкается же оное (воспитание) в четырех вещах: в добродетели, в учтивости, в добром поведении и в знании". Она повторяла в своих педагогических сочинениях идеи Бецкого, пытаясь приладить их к воспитанию великих князей. Но ничего оригинального у нее не вышло, многоязычие и энциклопедизм в ее плане воспитания великих князей — самые заметные черты, все прочее взято от Бецкого. Пытаясь внести нечто оригинальное в воспитание великих князей, она пишет (в инструкции Салтыкову): "Высокому рождению Их Высочеств паче иных предлежат два великия пути: 1-й — справедливости; 2-й — любви к ближнему; для того и другого нужнее всего, чтобы имели они порядочное и точное понятие о вещах, здравое тело и рассудок". Интересно знать: какому воспитаннику, какого сословия и общественного положения родителей не "предлежат" пути справедливости и любви к ближнему, кому не нужны порядочное и точное понятие о вещах, здравое тело и рассудок?

Стоит отметить, что, подобно Бецкому, Екатерина II любила пользоваться в подходящих случаях книгой Локка "Несколько мыслей о воспитании": в инструкции Салтыкову, данной 13 марта 1784 года, при назначении его воспитателем великих князей, она почти буквально многое заимствовала из Локка.

На основании изложенных взглядов Бецкой принялся за переустройство существующих школ и устройство новых. Его практическая педагогическая деятельность носила строго сословный характер. Так, при Академии художеств он устроил в 1764 году подготовительное училище для детей православных родителей, кроме крепостных. Это училище для разночинцев. Мальчики принимались в возрасте 5—6 лет, делились на три возраста или класса: детский, отроческий, юношеский, по три года в каждом, и по окончании курса поступали в академию. Первым классом заведовали учительницы, остальными двумя — учителя. В этом училище, писал Бецкой, "учение преподаваться имеет не с огорчительным принуждением, но тихостью и хорошими примерами, изыскивая к тому всякие благоразумные способы". Бецкой много занимался переустройством шляхетного корпуса, учреждения, предназначенного исключительно для детей дворян. В корпус принимались дети не старше шестого года, и их воспитывали согласно с генеральным планом об учреждении воспитания. Дети делились на пять возрастов по три года: от 5 до 9 лет, от 9 до 12 и т. д. В корпусе изучалось много всяких наук и искусств, делившихся на четыре группы: 1) науки, важные для познания прочих наук; 2) науки, предпочтительные для нужд гражданского воспитания; 3) науки полезные; 4) художества (классификация, несколько напоминающая классификацию Татищева).

При деятельном участии Бецкого возникли две новые школы: коммерческое училище и женский институт. План коммерческого училища в Москве был утвержден в 1772 году, а в основу его положены известные педагогические идеи Бецкого: дети принимаются в училище по достижении шести лет, делятся на пять возрастов по три года в каждом, воспрещаются телесные наказания, и, вообще, сущность всего воспитания и обучения в училище определялась следующим образом: 1) "попечение о приведении детей в твердость сложения телеснаго и 2) направление сердец и разума к добродетели; сего последняго не инако достигнуть можно, как тем, чтобы во всю их бытность в училище никогда не дать такого случая ни видеть, ни слышать, что могло произвести худые впечатления. При таком старании и наблюдении, когда худы будут воспитанники, т. е. своенравны, сердиты, упрямы, то вина почесться должна буйству и нерадению начальников, воспитателей, а не детям. Сие на практике каждому доказать легко".

Весьма важным просветительным предприятием, осуществленным Екатериной II при деятельном участии Бецкого, было учреждение среднего женского учебного заведения, что положило начало серьезному и систематическому женскому образованию. По примеру основанного ею института возникли другие институты, а из институтов, с некоторыми изменениями, развились женские гимназии.

До Екатерины II о сколько-нибудь серьезной постановке женского образования никто не заботился, число грамотных женщин было ничтожно. В обеспеченных семьях образование девочек было семейное, а с постепенным сближением с Западом и приливом на Русь иностранцев возникли частные женские иностранные пансионы. Как семейное, так и пансионное образование были мало удовлетворительными. Конечно, отдельной семье, живущей в провинции, нанять хороших учителей было не только трудно, но и просто невозможно; в частных иностранных пансионах учили очень плохо, так как иностранцы, содержавшие пансионы и обучавшие в них, в громадном большинстве были не только что не педагоги, но и невежды и даже безнравственные люди. По словам секретаря французского посольства Ла-Мессельера (его записки о пребывании в России относятся к 1757–1759 гг.), в своем большинстве являвшиеся целыми массами в посольства французы и француженки, бравшиеся в России за воспитание юношества, были бежавшие из Франции и скрывавшиеся от полиции дезертиры, банкроты, развратники обоего пола. И. И. Шувалов, основатель Московского университета, рассказывал о том, что он выписал для кадетского корпуса восемь французов-лакеев и все они разошлись учителями по домам. При таких условиях учреждение Екатериной двух больших правительственных учебных женских заведений: одного — для дворянок и другого — для мещанок — было делом крупного исторического значения.

При учреждении женских учебных заведений, равно как и при преобразованиях мужских, Екатерина преследовала грандиозную государственную задачу — обновить Россию созданием нового поколения людей, которые, не имея недостатков прежних поколений, усовершенствовали бы жизнь и наслаждались бы счастьем. Поэтому женские екатерининские школы были чужды профессиональности и на первом плане ставили развитие приятных общественных свойств — грации, веселости, умения говорить и вращаться в обществе, они стремились дать хорошее воспитание чувств и сообщить некоторые знания. В своих деталях организация женских учебных заведений была взята Екатериной из Франции, из школы Сен-Сира, точнее — из первого времени существования этой школы. Именно оттуда были заимствованы: раннее изъятие детей из семейств и передача их в институт, обязательное и долговременное пребывание детей в институте без права возвращения в семьи хотя бы на самое короткое время, всецело светский и даже несколько развлекательный характер образования и воспитания (танцы, декламации, театральные представления, стихи, вечера), разделение на возрасты и некоторые другие частности. Само собой разумеется, что в институте в качестве учительниц и надзирательниц было множество иностранок, даже эконом, бухгалтер и швейцар были иностранцы. Главным предметом изучения являлись иностранные языки, старались даже французский язык сделать языком преподавания разных предметов, например физики, от учителя русского языка требовали знания иностранных языков и переводов на них 5. Кроме иностранных языков в институте преподавались следующие предметы: закон Божий, русский язык, арифметика, география, история, стихотворство, архитектура и геральдика, рисование и миниатюра, танцы, музыка вокальная и инструментальная, шитье и вязание всякого рода, все части экономики. Изучение истории соединялось с нравоучением и с изучением приемов "светского обхождения"; обучение арифметики признавалось необходимым "для содержания впредь в должном порядке домашней экономики". Других частей математики, кроме арифметики, не преподавалось, равно как и естествознание. Женский институт был строго дворянским учреждением и представлял собою не что иное, как женский шляхетный корпус. Уставы женского института и шляхетного корпуса, написанные Бецким, были очень сходны по основным педагогическим идеям.

Наряду с заведением для воспитания дворянок — оно называлось Воспитательное общество благородных девиц (1764) — было учреждено заведение для мещанок, с более ограниченным учебным курсом, с устранением из воспитания "светских добродетелей", не нужных для мещанок, но с постановкой училища в духе основных идей Бецкого. Воспитываемые в мещанском училище девицы готовились к "службе экономической" и по окончании курса получали все преимущества и вольности, присвоенные мещанским воспитанникам Академии художеств.

Постановка работы институтов, данная Екатериной, была изменена императрицей Марией Федоровной. Глубокие государственные цели основания институтов были устранены увеличением возраста при приеме: вместо 5–6 лет (при Екатерине принимали даже и в меньшем возрасте) стали принимать в институты 8–9 лет, так что разобщение детей с семьями происходило на несколько лет позже и влияние семьи на формирование детской личности возросло; екатерининские широкие воспитательные задачи гуманно-общественного характера были заменены более узкими — подготовкой из воспитанниц "добрых супруг, хороших матерей и хороших хозяек". "В качестве хозяйки, — писала императрица Мария Федоровна, — женщина достойный и полезный член государства". Поэтому вместо книги "О должностях человека и гражданина", которая читалась в екатерининских школах, при Марии Федоровне стали читать и объяснять книгу "Отеческие советы моей дочери" (перевод с немецкого), книгу совсем другого мировоззрения. В этой книге прямо заявляется, что Бог и человеческое общество хотели, чтобы женщина зависела от мужчины, чтобы она ограничила круг своей деятельности домом... чтобы она признавала свою слабость и преимущество мужа во всяком случае и "снискала бы его любовь и приязнь скромностью и покорностью". Автор "Отеческих советов" приходит к тому окончательному убеждению, что для благополучия мужа женщина должна быть "совершенная швея, ткачиха, чулочница и кухарка, должна разделять свое существование между детской, кухней, погребом, амбаром, двором и садом; должна целый день летать с одного места на другое". Вообще для женщины, а для супруги и хозяйки в особенности, совсем не нужны науки и ученые сведения, если она не хочет навлечь на себя "справедливое нарекание и презрение". Очевидно, мариинский институтский дух и екатерининский были совершенно различными; при императрице Марии Федоровне была открыта чисто женская профессия, она-то и была выдвинута на первый план в институтском курсе. Таким образом институты сделались профессиональными женскими учебными заведениями, тогда как при Екатерине они преследовали общественные задачи и цели. В то же время начало сословности поддерживалось в институтах с прежней силою (сохранившейся и до настоящего времени) 6. В инструкции Салтыкову Екатерина писала, что "всякое воспитание учреждено быть должно, смотря на того, кому оно дается". Императрица Мария Федоровна также прямо заявляла: "Признаюсь, что вижу большие неудобства в смешении благородных девиц с мещанскими, ибо несомненно, что обязанности и назначение последних во многих отношениях различествуют от обязанностей и назначения благородных девиц...

Приобретение талантов и приятных для общества искусств, которое существенно в воспитании благородной девицы, становится не только вредным, но и пагубным для мещанки, ибо это ставит ее вне своего круга и заставляет искать опаснаго для ее добродетели общества... Стало быть, непременно надо их (т. е. благородных и мещанок) разделить".

Общественная педагогика и ее представитель Н. И. Новиков

Известный просветитель-педагог второй половины XVIII века Николай Иванович Новиков (1744—1818) воспитывался в Московском университете, где формировалось его мировоззрение а затем развернулась просветительская деятельность. Новиков возглавил общественное движение по организации независимых от царской власти народных училищ, направляя общественную инициативу на создание школ для непривилегированного населения. Он стремился помочь домашним учителям правильно поставить обучение детей и издал много учебной литературы: азбук, букварей, учебников по различным предметам. Новиков был создателем и редактором первого в России детского журнала «Детское чтение для сердца и разума», издание которого затем передал известному историку и писателю Н. М. Карамзину. Об этом журнале очень положительно впоследствии отзывался В. Г. Белинский. В своих сатирических журналах «Трутень», «Живописец» и других изданиях Новиков помещал статьи на педагогические темы, привлекая общественное внимание к вопросам воспитания.

Вся просветительская деятельность Новикова была проникнута ненавистью к самодержавию, к крепостническому режиму и всем его порождениям, в том числе к крепостнической системе воспитания. Однако борьбу против рабства, деспотизма и произвола он вел с просветительских позиций. В просвещении Новиков видел главное средство разрешения социальных вопросов. «Причина всех заблуждений человеческих есть невежество, а совершенства — знание»,— говорил он.

Новиков призывал к нравственному совершенствованию людей, полагая, что они станут добродетельными, если будут просвещенными и образованными, стремился примирить науку с религией и видел в религиозном воспитании составную часть нравственного воспитания детей и юношества. Но Новиков не был защитником официальной религии и господствующей церкви. Он являлся поборником веротерпимости, критиковал православное духовенство, выдвигал антиклерикальные идеи, высказал предположение, что развитие мира совершается по своим естественным законам.

Цель воспитания, по его мнению, заключается в формировании активной добродетельной личности, направляющей свою деятельность на то, чтобы приносить пользу отечеству и своим согражданам.

Всякий человек тем полезнее бывает государству, чем просвещеннее его разум, и Новиков настаивал на том, чтобы дать детям широкое и разностороннее умственное образование. Он считал, что образование должно не только обогащать разум детей новыми знаниями, но и развивать их способность мыслить. «Разум их должен быть не только упражняем и обогащаем разными познаниями, но и так упражняем, чтобы они мало-помалу приобретали способность исследовать и разбирать то, что они знать желают, удобно отличать истинное от ложного».

Руководствуясь идеей народности воспитания, которая занимает большое место во всей его педагогической системе, Новиков считал, что детям необходимо прежде всего изучить родной язык и словесность, историю и географию своей страны. В содержание обучения он включал «элементарные основания» как гуманитарных, так и точных наук, а также знания о природе.

Новиков считал, что детям надо изучать мир растений и животных, знакомиться с трудовой деятельностью людей и с трудовыми процессами. В то время как в дворянской России подрастающему поколению внушали презрение к простым людям, занятым физическим трудом, он открыто призывал воспитателей прививать детям уважение к труженикам. «Водите их в домы и житницы крестьянина, в работные дома художников и рукодельцев, показывайте им там, как обрабатываются многоразличные богатства земли, как приготовляются они к употреблению для пользы и удовольствия человеков, научайте их знать главнейшие орудия, к тому употребляемые, и почитать надлежащим образом тем занимающихся».

В области нравственного воспитания Новиков сделал также много ценных предложений. Он считал необходимым любить и уважать детей, воспитывать их на положительных примерах, заставлять их вдумываться в мотивы своих поступков, постоянно упражняться в нравственных действиях. Новиков решительно выступал против физических наказаний. Он указывал, что сознание детей следует обогатить правильными моральными представлениями и прежде всего «впечатлевать глубоко натуральное равенство человеков», призывал развивать у детей любовь к людям вне зависимости от их состояния, религии, национальности, положения в обществе. Чтобы вызвать у детей сострадание и уважение к бедным и обездоленным, советовал «водить их в печальные, но поучительные жилища бедных, больных и умирающих», показывать им, как трудно достается хлеб больным и нуждающимся.

Очень важно воспитывать у детей любовь к правде и твердое намерение отстаивать истину, с ранних лет приучать детей к полезному труду.

В журнале «Прибавление к Московским ведомостям» Новиков напечатал замечательную статью «О воспитании и наставлении детей. Для распространения общеполезных знаний и всеобщего благополучия». Это важнейший педагогический труд своего времени, в котором рассматриваются вопросы физического, нравственного и умственного воспитания. Автор призывал в нем к разработке педагогики как теории воспитания, утверждал, что есть уже «довольно материалов для сия науки, которую можно назвать педагогикой», стремился ознакомить широкий круг читателей его изданий, родителей и воспитателей с уже имеющимися в педагогике сведениями о том, как следует воспитывать детей. Деятельность и взгляды Новикова оказали большое влияние на формирование мировоззрения передовых людей России, в частности А. Н. Радищева.

 

Литература:

 

1. См.: Busching A.F. Eigene Levensgeschichte. Halle, 1789. S. 9-472. Цит. По: Рождественский С.В. Очерки по истории систем народного просвещения России в XVIII-XIX веке. СПб. С.156-157.

2. См.: Майков П.М. Иван Иванович Бецкой. СПб., 1904. Гл.II.

3. Д.А.Толстой "Взгляд на учебную часть в России в XVIII столетия до 1782 года". СПб., 1883. С.91-100.

4. П.Ф. Каптерева, т.е. о конце XIX-начале XX в. – Прим. ред.

5. Шабаева М.Ф. История педагогики: Уч. пособие для ст-тов пед. ин-тов - М.: Просвещение. 1981.

6. Джуринский А.Н. История педагогики: Учеб. пособие для студ. педвузов. - М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2000.

7.История педагогики в России:Хрестоматия /Сост. Егоров Е.Ф. - М.:ИЦ"Академия".1999.

8.История педагогики: Уч.пособие для ст-тов пед.ин-тов /Под ред Шабаевой М.Ф. - М.:Просвещение.1981.

9.Латынина Д.Н. История педагогики. Воспитание и образование в России (Х-началоХХ в): Уч.пособие - М.:ИД "Форум".1998.

Педагогическая энциклопедия /Гл.ред Каиров А.И.. Т2. - М.:Советская энциклопедия.1965.

10.Терентьева А.В. История отечественного образования. Государственная политика в области образования в России Х-ХУШ вв.