Об одном сомнительном следе "международного" жаргона в современных русских жаргонных словарях

Об одном сомнительном следе "международного" жаргона в современных русских жаргонных словарях

В. В. Шаповал

2002

В начале 1990-х годов вышел целый ряд словарей русского жаргона. При их изучении у внимательного читателя возникает вопрос, каким образом в современные словари русского жаргона проник солидный список слов из иврита и цыганского языка. Я готов доказать, что этот список, "добросовестно" копируемый из словаря в словарь, является фальсификацией. То есть словари в данном случае не отражают явления речи. Ни речи русских. Ни речи какой-либо группы евреев. Ни какого-либо диалекта цыган. Поскольку доказательства я беру из авторитетных словарей, в скобках указаны номера страниц, откуда взяты цитаты, а словари цитируются в одной и той же последовательности. Таким образом, у каждого сомневающегося читателя есть возможность проверить все привлекамые данные.

Например, "Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона" 1992 года в качестве слов, собранных на территории бывшего СССР и (потому?!..) снабженных пометой "ин[оязычное]", приводит слово ЕВЕК - "камень" (с. 75). С ним единодушен и "Словарь блатного воровского жаргона" Д.С.Балдаева 1997 года (т. I, с. 123). Не удержался от такого "бандитского" слова и "Большой словарь русского жаргона" 2000 года, только уже обошелся универсальной пометой "уголовное" (с. 59). Если вы не узнали слово ЭВЭН "камень" (иврит), то это не ваша вина, а того, кто из словаря немецкого жаргона списал Ewen "Stein" как ЕВЕН, и того, кто после него ошибочно прочитал ЕВЕН как ЕВЕК, и того, кто поместил это слово в словарь. Трудно поверить? О-о, "криминал" еще не так изгаляется!

Вот еще пример. ВЭР - "лес" (те же источники: 52; I, 80; 118), и в немецком словаре это слово есть: Jaar, Jaer "Wald". Переписали Jaer как ЯЭР, ЕЭР, перечитали как ВЭР и дали толкование в духе "дальних лагерей" - "густой лес, тайга". Мало ли на Севере языков малых народов. Ищите, ученые! Все равно концов не найдете.

Как же в тайге без пилы? Будет вам и пила - МЕГЕРА (139; I, 247; 344). В "Энциклопедии преступного мира" Л.Мильяненкова фигурировало еще слово МЕГЕРЕ, в то время как немецкий источник дает Magsere "Axt, Saege". Могло ли слово МЕГСРЕ так измениться в речи? Нет, обычно так слова меняются, когда их неграмотно переписывают. Сомнений не остается, поскольку между словарями можно найти десятки других перекличек и подобных ошибок. Кроме того, г-н Мильяненков дает примерно тот же список экзотических для русского уха и глаза слов с пометой "международное", да еще прямо говорит, что их он в СССР не слыхал. У нас еще будет возможность уточнить, что же это за жаргон такой космополитический описан в малочитаемом предисловии к этому активно копируемому словарю.

АХРОШ - это якобы "грабеж" (20; I, 20; 41), в Германии XIX века было Achbrosch "Gauner, Dieb, Raeuber" (грабитель). Проф. З.Вольф указывает, что немцы называли вора еще и Mauskopf "мышиная голова" и тот же образ, вроде, представлен в ивритском Achbrosch. Но если по-русски плохо списать, то любой образ, безусловно, потеряется.

В других случаях наоборот появляется новый образ: БЕЗМЕН - "отравитель" (26, I, 32, 57), в немецком словаре это был глагол besamen "vergiften" (отравить), от САМ "яд" (иврит). Но кого же это смутит, если словарь надо сделать потолще. Кроме того, наименование отравителя по аналогии с инструментом для взвешивания как-то тоже можно оправдать.

Все эти примеры оставляют лазейку для объяснения типа: "Вы же знаете сколько представителей еврейства перебывало в этих печальных местах..." Я о нем упоминаю, потому что это объяснение слышал не раз в качестве возражения. - Да. Об этом никто не забывает. Но речь сейчас идет не о тех словах, которые могли действительно войти в русский жаргон, а о тех, которые были сотнями кое-как переписаны в словарь русского жаргона. Как, например, слово ВЕТЕРХАН. Если верить нашим словарям - это "проститутка" (42, I, 61; 95). Так сказать, ветеран невидимого фронта, с придыханием. А если посмотреть у проф. Вольфа, то окажется, что еще в немецких словарях невинное толкование Hut "шляпа" превратилось в, видимо, более криминальное Hure "женщина легкого поведения". Там у них свои фантасты словари переписывали.

На фоне этого безобразия невозможно с уверенность вычленить реальные слова. Читаем ВИРФ "рот" (44, I, 64; 99) и уже не знаем, то ли правда слыхали, то ли у немцев списали, путая буквы как двоечники. Хотя, может быть, и не "как"? В самом деле, есть в немецком словаре Wurf "Mund, Maul" [рот, пасть] < werfen "essen", буквально "метать, бросать". Ср. "Метать - кушать". Образ-то какой! Да и в идише могло быть вирф вместо вурф. Что тут возразить? Или еще лучше: было E(e)che "Jammer, Klage, Elend" - "горЕ, жалоба, больНой", а стало ЕХЕ "горА, жалоба, больШой" (76; I, 124). Вот тут уже, судя по ошибкам, списали!

И последний пример из иврита, хотя много еще красноречивых ляпов оствляю специалистам. Мильяненков написал КАРБОЛЕ "веревка", в немецком Karbole "Strick", а его переписали КАРБОМ "то же" (101; I, 180). (По-моему, КАРБОЛЕ было лучше, есть перспектива для шутливой этимологической параллели: карболка - "веревка", можно сравнить с веревка - "наркотики". И т.д.) А теперь догадайтесь сами, сколько раз надо было переписать слово Schtille ШТИЛЕ, чтобы из него получилось ШТИКЕ "молчание" (293; II, 168, 703). И сколько людей можно освободить из печальных заведений, если толковать в их пользу незнакомство с этим "бандитским" словом?

Кроме иврита при списывании из немецкого словаря и цыганскому материалу досталось ... внимания. ВУРАВЕЛЬ - "вошь" (49; I, 74; 112). В немецком словаре Wurawel "Laus" (вошь). Дело в том, что были попытки объяснить это слово из лужицкого (по-немецки: Laus[itz]) языка, сокращенная помета и была впоследствии по ошибке принята за толкование. А в действительности это слово значит "летает", но и его мы в России не услышим, а скорее встретим однокоренные урняла или урял - в разных цыганских диалектах.

Кроме слов, которых нет в немецком жаргоне, хотя они описаны в словарях с немецкой добросовестностью, на беззастенчивое списывание указывают специфические ошибки в русских копиях.

ГРАЛЬ - "страх" (59; I, 94; 137). Толкование возникло по ошибке. В немецком было Frucht "плод, фрукт", а прочитали его как Furcht "страх". ВУДЕР "зверь" (49; I, 74; 112), вместо цыганского слова с толкованием "дверь". ГАВ - "деревЬя" (53; I, 83; 119), по-цыгански - "деревНя". ХОХАВАБЕ - "ложь, обман" (271; II: 128; 654), вместо ХОХАВИБЭ, звучит как хухаибэ. А и И перепутали. Значит, слова не слышали. БЕРЕ - "год" (27; I, 33; 59). Если бы услышали, то записали бы бэрш. А в немецком словаре стоит Bers "Jahr". Прочитать БЕРС как БЕРЕ вполне по силам тем, в чьих руках "фрукт" легко и просто превращается в "страх".

И последний пример. ПЛАМЕНА - "мех" (Мильяненков, 195), "меха, меховые изделия" (176; I, 320; 439). И у немцев в криминальном словаре это слово тоже есть - Plamena, но толкуется как "Blasebalg" (мехи кузнечные). За словом пламена легко разглядеть множественное число славянского слова пламя, заимствованного цыганскими кузнецами на территории Австро-Венгрии. Понятие "пламя" как-то ближе к "кузнечным мехам", чем роскошные меховые манто и боа. Понятно, что и эта ошибка возникла при переписывании русского перевода.

Выявленные неточности дают основания предположить, что цитаты из немецкого словаря криминального жаргона в русской записи и с не всегда точным переводом примерно в количестве 670 слов были включены в состав русских жаргонных словарей некорректно. Но здесь закономерно возникает еще один вопрос. Из многих тысяч слов немецкого источника кто-то с определенным упорством выписывал почти исключительно слова с пометами "из еврейского" и "из цыганского". При этом слова, записанные полицейскими в 18-го и 19-го веков на территории Венгрии, Чехии, Словакии, Испании, а сегодня нередко уже забытые даже в тамошних диалектах, преподносятся как слова сегодняшнего русского жаргона. Если судить по цыганскому материалу, сегодня в России можно услышать ефта "неделя" (буквально "семь"), или испанское цыганское драо "яд" (буквально "трава"). В то время как сейчас неделя - курко, а второе слово звучит как драп (драб). Я не могу квалифицированно судить о материале из иврита и идиша, но если в толковании слова ЛЕФ "сердце" > "храбрость", "мужество" (Mut) по прихоти переписчика превращается в "мужеложство", или Tinnef 'Dreck, Schund, Kot' (кал) превращается в ТИМЕФ - "кол", Сион - в соин, рофиг "голодный" - в рофинг, а кулей "коллега" читается как цулей (culei), то говорить о научности не приходится. Просто с грустью можно констатировать, что в который раз недоброжелательный и невежественный внешний взгляд уравнял два народа диаспоры: евреев и цыган. И использовал вторичные сведения об их языках для создания очередного мифа.

В предисловии у Льва Мильяненкова говорится вскользь, как о хорошо известном в науке явлении, о международном жаргоне преступников. Однако для читателей остается загадкой, что за концепция "международного" жаргона была в ходу в изданиях для служебного пользования в последнее советское десятилетие. Понятно лишь, что информация о ней вышла на страницы открытых изданий случайно, когда в 1990-е такие публикации стали ходовым товаром. При этом, надо полагать, в откровения предисловия, набранные мелким шрифтом, никто особо не вчитывался. Никто не спросил, почему оговорка "но этот жаргон у нас как-то совсем не приживался" не помешала автору внести этот уникальный список в алфавитный ряд словаря русского жаргона. В том же 1992 году в словаре Д.С. Балдаева, В.К. Белко, И.М. Исупова тот же самый список уже преподносится как слова, услышанные неутомимыми собирателями на территории СССР. Затем в 2000 году все тот же список, практически без потерь, входит в "Большой словарь русского жаргона" уже как законная часть русского уголовного лексикона. Так чьи-то безграмотные выписки с шовинистическим душком, первоначально, видимо, призванные "подпереть" какую-то параноидальную концепцию, невнятно изложенную лишь в одном источнике, стали фактом русской академической лексикографии.

Все это не покажется столь невероятным, если учесть, что и словарь Владимира Даля подвергся ограблению. И "почерк" удивительно похож. Взяли, например, слово СКРИН, скринка, -ночка ... "сундук". Но до конца дочитать словарную статью терпения не хватило. Выписали "СКРИН ... -ночка". Сокращенную запись (скри)~ночка приняли за толкование. Уменьшительное толкование "ночка", надо полагать, показалось неуместным. Поменяли на "ночь". Это такой уровень словарного дела. Поверить трудно, но никто не помешает вам открыть любой из указанных словарей (общий тираж около 100 тысяч экземпляров), чтобы прочесть: СКРИН - "ночь" (226; II, 43; 544). Есть сведения, что этот "бесценный" материал успешно обогащает новые издания русских словарей (в Берлине, Калининграде, в сети Интернет). О научном уровне материала свидетельствует такой пример. Даже специальный термин КООД - сокращение от "кража, отягченная опасными деяниями", русское - в этих словарях получает помету "международное".

Многие коллеги согласны с тем, что это чистой воды фальсификация. Однако мне думается, что важно не только разоблачить подлог, но и разобраться и в причинах того, почему подобный продукт может оставаться без должной оценки и тиражироваться долгие годы. Понятно, что в основе этого антинаучного казуса лежит представление о жаргоне как о явлении, с одной стороны, достаточно едином (даже регулируемом соглашением, внутрикорпоративным договором), а с другой стороны, таинственном, герметическом, неповседневном. Различие между мистификацией и фальсификацией проходит где-то на границе между шуткой и злым умыслом. Но словарь - не самое подходящее место для шуток. Хотя и признаки злого умысла тут тоже как будто не просматриваются. (Если конечно не пускаться в реконстукцию какого-нибудь "заговора словарников".) Скорее всего, по крайней мере со стороны авторов словарей, в данном случае имело место добросовестное заблуждение, как мне кажется. Даже если эти картотеки (выписки из немецкого словаря и выписки из словаря Даля) возникли поначалу под пером недобросовестного студента или курсанта, аспиранта или адъюнкта и были просто подсунуты преподавателю ради какого-то там зачета по криминологии, то на этом злой умысел и кончается. А далее начинается уже добросовестное ослепление. Эти экзотические выписки сделали столь примечательную карьеру и стремительно дослужились до академических изданий не потому, что кто-то так уж филигранно их подделал, а потому, что их ждали и жаждали, и посему приняли с распростерыми объятьями. Так и наракадемик Трофим Лысенко, и "елистратишка" Хлестаков, и многие авантюристы не потому возвысились, что отлично врали, а потому что врали "в кассу".

В заключение хотелось бы обратить внимание на ценность данного отрицательного примера как доказательства необходимости оговаривать в словарях корректирующий вклад редактора, компилятора, лексикографа. В случае с немецкими выписками, по всей вероятности, имела место правка, всякий раз незначительная, но многократно производившаяся при каждом следующем копировании разными лицами без согласования между собой и без знакомства с исходным состоянием выписок. Результат этих хаотических усилий порой имеет вид совершенно правдоподобных жаргонных слов. И это закономерно. Ведь все участники последовательного процесса копирования вносили те или иные уточнения не просто так, а в погоне за идеалом. Более или менее произвольно деформируя исходный материал, они одновременно более или менее отчетливо отразили свои ожидания, адресуемые "новому материалу", но сформированные в процессе работы с русским жаргонным материалом.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://rusjaz.da.ru/