Защищенность объектов собственности

Защищенность объектов собственности

Задача данного реферата - проанализировать защищенность собственности со стороны правовых, моральных, идеологических, религиозных и иных социальных норм, а также социальных институтов, обеспечивающих выполнение этих норм.

Цивилизационное развитие общества всегда предполагало разработку адекватных правовых, религиозных, моральных и иных социальных норм, которые закрепляют необходимые отношения между людьми и задают определенную институциональную оформленность реализации данных норм, т.е. за каждым типом социальных норм стоят институты, теоретически или практически обеспечивающие их, норм, выполнение. В качестве таких институтов выступают институты государства, общественные и профессиональные союзы, советы, фонды, церковные институциональные оформления, товарищеские суды, средства массовой информации и т.д.

Объекты собственности могут быть самыми разнообразными по своей природе: земля, водные ресурсы, животные, информация, компьютерные программы, ценные бумаги и т.д. Каждый из этих объектов собственности требует своей, специфической для него защищенности: защита информации, защита прав и свобод человека, защита природы и т.д. И каждую из этих защит обеспечивает некоторое множество соответствующих социальных институтов, каждый из которых проводит в жизнь собственные социальные нормы. Все разновидности собственности защищаются различными общественными нормами:

нормами права;

нормами морали;

идеологическими нормами;

религиозными нормами;

нормами традиций и обычаев и т.д.

Положение одних норм по отношению к другим социальным нормам может быть различным:

а) одни социальные нормы могут возвышаться над другими социальными нормами и, следовательно, другие нормы при этом признаются несущественными;

б) различные социальные нормы могут гармонировать друг с другом.

Наиболее разработанным является вопрос защиты собственности со стороны норм права. Этому вопросу посвящены работы Т. Гоббса, Дж. Локка, Ж. -Ж. Руссо, в которых раскрывается "теория естественного права". Проблему защищенности собственности со стороны норм права также исследовали И. Фихте, П.Л. Лавров, Н.П. Огарев, У. Маттеи.

Вопросы защищенности собственности со стороны религиозных норм обсуждались в трудах апологетов протестантства М. Лютер, Ж. Кальвина, М. Вебера. Среди отечественных философов защищенность собственности исследовали С.Л. Франк, С.Н. Булгаков, В.Ф. Эрн.

Защищённость собственности со стороны моральных норм рассматривают Л.Н. Толстой, B. C. Соловьев, А.Л. Богданов, Н.М. Чуринов.

В рамках исследования собственности зависимость социальных норм защиты собственности от характера общественного бытия показана в работах Г. Гегеля, Э. Дюркгейма, М. Вебера А. Бергсона, С. Хантингтона, К. Поппера. Из числа отечественных авторов эту проблему исследовали B. C. Степин, А.А. Ивин, A. M. Ковалев, Л.Г. Олех, Н.М. Чуринов.

Современное западное общество пришло к сегодняшней рационалистской системе существования естественным путем. Макс Вебер называет это общество - "феодальным"; другие исследователи называют данный тип общества по-разному: открытым, индивидуалистическим, атомизированным и т.д. В основании концепции западного общества была заложена идея католичества и протестантства о равенстве всех перед Богом. Особое значение данной идее было придано в Новое время под влиянием идей философского рационализма. Затем это положение было подкреплено политической философией Локка, Канта, Руссо и учениями сторонников утилитаризма о свободе, о равенстве, о естественном праве, о рациональном моральном законе и равном праве на счастье и т.д. Провозглашенные принципы справедливости, основанной на концепции о равных правах на счастье, последовательное и беспристрастное соблюдение их привели к нравственно санкционированной соразмерности в распределении благ, к правовым и теоретическим основаниям частнособственнических отношений.

В индивидуалистическом обществе, на базе которого выстраивается правовое государство, стандарт свободы воли обычно интерпретируется как стандарт свободы. В этом обществе стандарту свободы воли и нормам права, защищающим этот стандарт, придается фундаментальное значение, происходит принижение значения норм морали, норм идеологии, религиозных норм. Западные философы являются, как правило, "певцами принципа свободы воли" - принципа общественного устройства, согласно которому каждый человек свободен в выборе морали, религии, правил поведения и т.д., если они не противоречат нормам права.

Возвышение одних социальных норм над другими или же гармония социальных норм могут иметь место только в соответствующих типах общества. В индивидуалистическом обществе завышается значение норм права, и это считается основой гражданского общества. В коллективистском обществе в соответствии с принципом совершенства социальные нормы находят завершение друг в друге. Например, нормы морали находят свое завершение в нормах права, а нормы права находят свое завершение в нормах морали. Принцип совершенства предполагает единство и взаимоувязанность не только социальных норм, но и единство обеспечивающих реализацию этих социальных норм социальных институтов.

Каждому из двух типов общества - индивидуалистическому и коллективистскому - соответствуют свойственные ему стандарты субъектности, стандарты социального прогресса, стандарты естественности, стандарты рациональности, стандарты научности, методологические стандарты и т.д. Томас Гоббс формулирует такие стандарты естественности, как естественное состояние общества - состояние вражды и естественное право - право на все, вплоть до убийства. Аналогичным образом английские и французские философы XVIII века, а также немецкие классические философы, восприняв древнюю западноевропейскую традицию теоретизирования, придали фундаментальное значение гносеологическому стандарту - стандарту свободы воли.

Н.М. Чуринов так отзывается о теории "естественного права", разработанной Гоббсом, Локком и другими западными исследователями: "Гоббс простодушно показывает отличную от коллективистской индивидуалистическую сущность гражданского общества, в котором человек руководствуется, прежде всего, не религиозными, идеологическими, моральными и другими нормами, а нормами права, страхом возмездия - со стороны государства".

В индивидуалистическом обществе нормам права отводится роль цементирующего элемента, поскольку в их рамки можно "уместить" разнообразные притязания всех индивидов указанного общества. Нормы права выступают как своеобразная оболочка, удерживающая индивидуалистическое общество от развала и гибели.

В работе современного итальянского профессора права У. Маттеи "Основные принципы права собственности" раскрывается западноевропейская правовая традиция гражданского права. Автор, по собственному признанию, руководствуется идеей, что право собственности может быть сведено к сравнительно небольшому числу основных принципов, преимущественно экономического и политического характера: "Нормы права собственности являются весьма древними, более древними, чем сама идея государства. При этом содержание этих норм меняется от места к месту, от организации к организации, являя собой пример слабых сторон идеи непреложности права личной собственности во времени и пространстве, провозглашаемой концепцией естественного права". Здесь, на наш взгляд, автор придерживается сомнительной точки зрения, согласно которой собственность защищается нормами права с древности. Мы полагаем, что нормы права стали вырабатываться с укреплением института частной собственности, чтобы её защищать.

Например, у восточных славян народ сообща участвовал в управлении родовой, а также племенной собственностью. Как пишет В.Д. Калашников: "Общество... представляло собой устойчивое соседство родов. При этом каждый род в силу необходимости должен был находить свою законченность в других родах. Так возникают соседствующие друг с другом большие патриархальные семьи. Для родовых объединений характерны жесткая обусловленная традициями регламентированность жизни, коллективная собственность на основное средство производства - землю, круговая порука, кровная месть. Соседство являлось самодостаточным социальным и производственным коллективом". Очевидно, что в условиях такого коллективного существования не было предпосылок для формирования огороженных, "частных" участков земли. Собственность защищалась нормами традиций и обычаев.

Социолог и публицист XIX века П.Л. Лавров, анализируя появление права собственности, обращается к истокам существования человеческого общества. Исследуя возникновение изначальных прав завладения, Лавров пишет, что завладение вещами справедливо, пока люди не стесняют друг друга, как охотники в диком лесу, наполненном зверями. Но наступает момент, когда все завладели всеми вещами, находящимися на данном пространстве, и никому не принадлежащих вещей не осталось. И вот является новая личность, которой приходится выбирать: либо уйти из пространства, занятого остальными, и умереть с голоду, либо вступить в борьбу. "Вот тут-то, - пишет философ - и подымается страшный вопрос о собственности или, точнее говоря, о монополии, об исключительном присвоении. Теория справедливости, существующая между людьми, встречается лицом к лицу с теорией необходимого эгоистического усвоения. Обе имеют начало в природе человека, обе необходимы ему; но они говорят на разных языках и не понимают друг друга. Но по необходимому стремлению к единству в мысли человек стремится к распространению на монополию начала права... ". Неслучайно П.Л. Лавров упоминает о "теории справедливости", которая характеризует нравственное состояние общества. Скорее всего, в те времена люди руководствовались отнюдь не правовыми нормами в вопросах собственности. Лавров ставит вопрос о гармонизации норм права с другими социальными нормами, например, с нормами морали.

Н.П. Огарев так же, как и П.Л. Лавров, начинает с анализа древности: "Куда ни взгляни в прошедшее, хотя бы в самую глубокую древность, везде найдешь, что ячейка, из которой развивались государства, - это заселение известной земли каким-нибудь племенем, и племя считало эту землю своею собственностью. Далее оно сливалось с другими племенами или на основании союза (федерации), или потому, что покорялось другому завоевательному племени. Племенное заселение, естественно, тянуло к поземельной собственности общинной, потому, что все дело делалось вместе, заселение происходило совокупно. От этого мы встречаем и в европейских государствах до завоеваний - сельскую землевладельческую общину". Согласно теории Н.П.

Огарева, в результате завоевания земля становится добычей победителей. Главный вождь берет больше, и от него до последнего воина пай в добыче будет уменьшаться, но все же дележ произойдет на одном основании: завоеванная земля и побежденные люди делаются частной собственностью победителей. Как полагает Н.П. Огарёв, именно таким путем в Европе возникла феодальная поземельная собственность. Завоевателям не нужно было самим пахать землю: они брали с людей работой, деньгами или продуктами. Кто предлагал больше денег или продуктов, тот получал и больше земли во владение. На этом основании рушилась в Европе сельская община. Постепенно между победителями и побежденными складывались отношения, при которых рабство и поборы перестали иметь в глазах победителей больше выгоды, чем условленные платы и работы. Тогда феодальная поземельная собственность стала отдаваться в наем или переходить в руки простолюдинов по праву купли. Главные вожди - короли - также имели поземельную собственность, как и подчиненные им феодалы. По мере усиления королевской власти короли стали брать себе феодальные поместья по суду, в силу наказания. Таким образом, королевская поземельная собственность расширялась, но никогда не достигала до совершенного уничтожения права - сначала частной феодальной собственности, а потом, когда феодальные поместья распродались, то вообще частной поземельной собственности.

Н.П. Огарев подробно исследует процесс возникновения прав собственности в странах Западной Европы и анализирует причины, по которым западные страны не выработали понятия "государственной собственности" на землю: "На европейском материке феодальная поземельная собственность, дробимая по наследству, только случайно долею осталась в роде, большею частью перешла в руки богатых простолюдинов или размельчалась на совершенно дробные лоскуты личной крестьянской собственности и все же сложилась в частную поземельную собственность, а не в государственную". Исследователь пишет, что Англия поставила во главу управления государством собственников или представителей частной собственности, поэтому, естественно, оно в первую очередь охраняло права собственников.

Огарев подчеркивает, что даже французская революция и французский социализм (дошедший в теории до собственности общей или общинной, товарищеской) - не выработали понятия государственной собственности. По мнению исследователя, французские социалисты придали отвлеченному понятию государства отвлеченные свойства: государство могло быть высшим разумом, высшим правосудием, высшей идеей, во имя которой каждый должен был жертвовать жизнью. Однако если дело касалось, например, собственности, то государства-собственника они не придумали; отвлеченное понятие, владеющее собственностью на правах частного человека, осталось для них немыслимо: "Великая французская революция оставила после себя риторику, посвященную отношениям между собственностью и свободой вообще. Приравнивание права собственности к свободе стало повсеместным явлением в теории права, экономики и обществоведения". Видимо, из-за этого приравнивания "свободы вообще" к праву владеть и распоряжаться собственностью сформировалось понятие "священного права собственности". Приравнивание права собственности к свободе заняло прочное положение в теории права, экономики и обществоведения. Например, Б.Н. Чичерин, рассуждая о собственности и государстве, категорично утверждает, что "гражданский порядок весь зиждется на праве собственности и без него обойтись не может". Это понимание порядка, на наш взгляд, полностью укладывается в традицию западной философии, восходящей к римскому праву.

Согласно исследованию Н.П. Огарева, механизм формирования частной собственности в странах Западной Европы сложился естественным образом, благодаря укладу жизни индивидуалистического общества. Государство, по его мнению, выполняло лишь функцию правового оформления имеющегося положения дел. "Государство имело право не на собственность, а на налог". Доля частного дохода отдавалась на общественные нужды, и чем выше был частный доход, тем больше государственная казна получала налогов. Во многом исходя из этого, очевидно, и сложилась система жесткой правовой защищенности собственности в индивидуалистическом обществе.

У. Маттеи, изучая происхождение норм права собственности, приходит к выводу, что согласно концепции естественного права, "право собственности стоит над государством; подобное право не является властным полномочием государства, делегированным индивидам, но принадлежит к естественным правам индивидов, которые государство - для поддержания своей легитимности - обязано уважать. В принципе право собственности не нуждается в существовании государства. Все правовые системы на различных этапах своего развития выработали право собственности в интересах предотвращения или разрешения конфликтов вокруг ограниченных ресурсов, т.е. нормы права собственности". Автор исследования демонстрирует утилитарный, потребительский подход к собственности как к праву на свою долю "ограниченных ресурсов". Безусловно, государство - совокупность институтов, которая контролирует выполнение существующих в нем норм. У. Маттеи показывает правовое государство как гаранта "священного права собственности", государства, где нормы права возвышаются над всеми остальными. Действительно, в правовом государстве не ставится задача гармонизировать нормы права с другими социальными нормами, так как именно на этих нормах оно построено.

В коллективистском обществе совершенствование общественных отношений может осуществляться не только силой норм права, но и силой иных социальных норм, в том числе, норм морали, норм религии, обычаями, традициями и т.д. Л. Гумплович заметил: "Неизменность и постоянство морального типа прямо пропорциональны степени сцепления и прочности структуры социального класса, каковая зависит от количества обобществляющих моментов". Социальные нормы, их гармоничное сочетание становится делом принципа там, где есть единение всех членов сообщества. Например, в случае индивидуалистического общества, мы находим его приверженность идеалам частнособственнической морали, свободы выбора всех, кроме норм права, социальных норм, их свободное толкование. Здесь у каждого индивида своя мораль, своя правда, в противном случае следует нарушение главного условия существования в таком обществе - свободы каждого. Поэтому роль норм права в индивидуалистическом обществе завышается.

В обществе коллективистского типа предполагается стандарт гармонизации норм права с другими социальными нормами. В государстве не правового типа общественная и государственная собственность могут быть тождественны. В этом случае государственная собственность - разновидность общественной собственности.

Например, развитие понятий поземельной собственности в России происходило по иным принципам, чем в Западной Европе. Н.Н. Алексеев отмечает, что "римский индивидуализм, а также естественно-правовые воззрения на собственность всегда были чрезвычайно чужды юридическим представлениям народов России-Евразии. В частности, в русском праве само понятие собственности возникло не ранее XVIII века". Макс Вебер писал, что "патримониальная справедливость" (т.е. "по обычаям отцов") существовала в России изначально, поскольку именно патримониальное общество является наиболее органичной формой общественной организации.

Надо отметить, что слово государство, государственный - это русский, литературный аналог латинского понятия status, а в народной речи раньше понятия "государство" существовало понятие - земство. Земство - географическое имя народов, живущих в общей меже. С освобождением от татар начинается земское единство, и развертывается концепция земской земли. Подобные концепции существуют как народная форма познания, как обычай. Принадлежность земли земству легла в основание всего народного склада сознания; но так как понятие земской земли не нуждалось в букве закона и не было записано, при благоприятных обстоятельствах было легко перевести земское достояние в достояние государево.

Согласно исследованию Н.П. Огарева, Московское царство, став военным центром, получив вооруженную власть над земством, постепенно пришло к приравниванию права управления к праву владения. Земская власть веча не могла противостоять военной, а позднее военно-гражданской власти царя. Суд и управление сосредоточились в царе и проникли в земство посредством царских служилых людей, облеченных военно-гражданской властью. Необходимость их вознаграждения и содержания привела к раздаче им земель - первый вещественный захват над земством. Земская земля, понятая как царская собственность, переходила в частное владение. В свою очередь, необходимость порядка в управлении людьми привела к прикреплению людей к месту. Произошло смешение концепций управления и властвования с концепцией государства как собственника управляемых земель. Возникло право родового наследства розданных земель служилым людям, которое в дальнейшем выросло в "Уложение" и перешло в николаевский "свод законов".

Несмотря на то, что феодальная частная собственность в России имела место, многие исследователи писали о том, что она слабо защищена, в первую очередь, со стороны моральных норм. Социалист М.А. Фонвизин полагал, что Россия предохранена от капитализации, благодаря "общественному владению землями своего земледельческого населения, если не по формальному праву, то по обычаю, который почти имеет властность закона - обычаю древнему, коренному и который так силен, что сами крепостные, признавая себя собственностью господ, считают землю, которую возделывают, своею собственностью и в этом вполне уверены".

Безусловно, общинная собственность в России также была защищена нормами права, хотя эти нормы были не совсем правовыми, а являлись неким синтезом права и морали. Например, Н.П. Огарев так описывает эту защиту: "Своим членом община признает тягло, т.е. женатого человека, т.е. единицу семейства, и делит земельные участки в пользование по тяглам. Так как число тягол изменяется и земля не равнокачественна, то обычай ввел делянки, т.е. ежегодный раздел полей по тяглам... Надел участков в пользование и раскладка повинностей производятся на миру, т.е. на общем сходе всех членов общины, с их общего согласия... Дать каждому место и землю для пользования её произведениями, не давая больше одному, чем другому... Форма землевладения общинного содержит понятие равного права каждого на пользование землею". Таким образом, общественная собственность в общинной её форме имела защищенность не одним соблюдением формального права, но также в ходу были нравственные нормы, такие понятия, как справедливость, согласие, равенство.

Один из корифеев русского общества, Л.Н. Толстой, пишет о недопустимости присвоения поземельной собственности с точки зрения морали. Он полагает, что "владеющие земельной собственностью" не понимают, что "не переставая, отнимают у народа". Для него является очевидным, что земля должна находиться в ведении того, кто на ней работает.

На Западе и в России земля веками являлась особо важным объектом отношений собственности. И хотя в современном мире земля, как правило, уже не составляет наиболее важную часть материальных ценностей (львиная доля совокупного богатства представлена акционерным капиталом и другими формами имущества), непреложным остается факт, что нормы, выработанные для регулирования земельных отношений, могут выступать парадигмой современного права собственности.

Мы полагаем, что правовое государство, построенное на базе индивидуалистического общества, следует только тем социальным нормам, за реализацию которых оно ответственно. Другие социальные нормы принимаются как адекватные жизни общества, если они не идут вразрез с нормами права.

Б.Н. Кистяковский пишет о праве, как единственной опоре общества: "Право не есть только "этический минимум", право не есть только принуждение. Право - это "единственная социально-дисциплинирующая система". Между тем, право тесно связано с моралью. Это обусловлено тем, что в основе правовых норм лежат нормы нравственности. Однако право обладает наибольшей принудительной силой, поскольку обеспечивает исполнение норм, являющихся основой общественной безопасности. Правовое требование обосновывает свою принудительность ссылкой на государственную волю, закрепленную в законах. Ж. -Ж. Руссо писал в своих знаменитых.

"Трактатах": "Первый, кто, огородив участок земли, придумал заявить: "Это мое! " и нашел людей достаточно простодушных, чтобы тому поверить, был подлинным основателем гражданского общества". Можно сказать, что для Руссо мораль и нравственность - химеры, поэтому он провозглашает моральную свободу, которая "одна делает человека действительным хозяином самому себе; ибо поступать лишь под воздействием своего желания есть рабство, а подчиняться закону, который ты сам для себя установил, есть свобода". Речь здесь идет, естественно, об индивидуалистическом понимании морали, поэтому ни о каких социальных институтах, призванных обеспечить действенность моральных норм, вопрос не ставится.

Русский средневековый сборник поучений о ведении хозяйства XVI века "Домострой" выступает как руководство к действию, основываясь на моральных нормах поведения. В данном труде четко проводится линия отторжения от искусства наживы денег, осуждается ростовщичество. Еще в XIII веке в работах преподобного Серапиона Владимирского ростовщичество определялось как следствие духовной нечистоты. Ростовщик, несомненно, являлся собственником процентов с отдаваемых в рост денежных средств, однако, так как обращение к нему чаще всего было продиктовано крайней нуждой заемщика, это приобретение собственности осуждалось нормами морали в обществе. Автор "Домостроя" тоже призывает "возлюбить друзей, а не злато", вести "присмотр за хозяйством", избегая нажитого неправдой имущества, вносить "плату в срок". Он поучает читателя: "... ни в пашне, ни в земле, ни в домашнем, ни в ином припасе, ни в животине, никакого неправедного богатства не желать, законными доходами и праведным богатством жить подобает всякому христианину". Автору не чуждо понятие рынка. Однако, как пишет в своей книге Н.М. Чуринов: "Рынок для автора "Домостроя" - это не совсем то, что подразумевается под рынком в искусстве наживы денег: это не базовая сущность экономической вражды в обществе; это не общая школа формирования его ценностных ориентации. Для автора "Домостроя" рынок - это способ гармонизации экономической сферы жизни коллективистского общества; это одно из проявлений онтологической модальности совершенства государства-дома, средство восполнения несовершенства его экономических связей и отношений".

Наряду с правом, моралью, имеет место и такой вид защиты собственности, как защита со стороны норм традиций и обычаев. Традиции и обычаи не нуждаются в индивидуальной интерпретации, в отличие от морали. Обычай находится в большей зависимости от общественного мнения, нежели мораль: нарушение обычая вызывает общественное осуждение. Нарушение морали также часто вызывает осуждение общества, но нарушение моральной нормы может пройти незаметно для окружающих. Обычай, по сравнению с моралью, больше внешне оформлен, он не ставит перед человеком перспективной задачи личного совершенствования, что характерно для морального сознания.

Наконец, существует защита собственности со стороны религиозных норм. Рекомендации, как поступать с собственностью, даются в том числе и в Библии. Цитируя "Учение XII апостолов", В.Ф. Эрн пишет: "разделяй все с братом твоим и не говори, что это твоя собственность, ибо если вы имеете общение в бессмертном, не тем ли паче и в смертных вещах"... Тут замечательно то, что фактическое общение имуществ, которое установилось в Иерусалимской общине и о котором говорится в "Деяниях", тут признается не только как желательный строй, но и как нормальный, т.е. такой, который является нормой и должен быть". Надо отметить, что в православной ветви христианства богатство (выраженное, в том числе, и в частном владении) не одобрялось. Верующим предлагалось отрешиться от частной собственности и перейти к "общению имуществ".

Институт религии во все времена, сопровождая человека в его социальном развитии, использовался для защиты собственности как общественной, так и частной. Религиозные нормы различных конфессий тесно связаны с типом общества. В индивидуалистическом обществе, где, преимущественно, исповедуются католицизм и протестантизм, одобряется и защищается право человека на владение собственностью. Исследуя протестантскую этику, Макс Вебер приходит к выводу: "Протестантизм освобождал приобретательство от психологического гнета традиционалистской этики, которая ограничивала стремление к наживе, превращая его не только в законное, но и в угодное Богу занятие". Религия в определенной мере отражает материальные и духовные интересы её характерного носителя. Например, М. Вебер, рассуждая о "кальвинизме", пишет: "Кальвин не видел в богатстве духовных лиц препятствия для их деятельности; более того, он усматривал в богатстве средства для роста их влияния, разрешал им вкладывать имущество в выгодные предприятия". Здесь прослеживается экономически обусловленное социальное воздействие на религиозную этику. Сам Ж. Кальвин основывал свои "наставления" на том, что: "Бог установил различия между профессиями и образом жизни, предписал каждому свои обязанности... . Посему каждый на своем месте должен сознавать, что его положение - словно пост, на который он поставлен Богом". Как видим, некоторые положения протестантизма, в изложении Кальвина, призывают к индивидуальной ответственности за "свое место" на земле, за тот образ жизни, который от роду уготовил индивиду Бог. Другими словами, люди как бы уже расставлены "по местам", и вопрос совершенствования отношений в обществе не ставится.

Мартин Лютер, рассуждая о наилучшем проповедовании Христа, видел необходимость подчеркивать, что Христос "дарует" свободу, и, поэтому, "мы, христиане, являемся царями и священниками, а, следовательно, - господами всего сущего, и можем твердо веровать, что всё, что бы мы ни сделали, угодно и приемлемо перед лицом Божьим". Мыслитель утверждает здесь основной принцип индивидуалистического общества - стандарт свободы воли. Нередко оказывается необходимым радикально преобразовать религиозные нормы, чтобы привести их в соответствие с потребностями общества. Как признавался Дж. Локк: "сказать правду,... церковь... большей частью сильнее подвержена влиянию двора, чем двор влиянию церкви".

В воззрениях С.Н. Булгакова также прослеживается важная мысль о роли религиозных норм в защите собственности. Булгаков считает, что необходимо, "живя в хозяйстве, осуществлять свою свободу от богатства, подчинять его религиозно-этическим нормам". Кроме того, философ полагает, что в обществе, где религиозные нормы превышены, существует опасность возникновения разрушительных последствий, если религиозные нормы в результате каких-либо общественных катаклизмов будут попраны.

С.Л. Франк полагает, что возможность социального переворота зависит в первую очередь от попрания религиозных норм, принятых в обществе. Франк, анализируя причины столь мощного, все сметающего на своем пути явления, как русская революция, настаивает на крушении в народном сознании религиозной веры в "Царя-Батюшку" и, как следствие, лишении единственной опоры всего государственно-правового и культурного уклада жизни: "Русский народ потерял исконную цельность религиозной веры, он оторвался от старого и почувствовал, как Илья Муромец, тридцать три года пролежавший на печи, потребность расправить свои силы, пожить самочинно, стать самим хозяином своей жизни; но он не обрел и не мог обрести никакой новой положительной веры и потому обречен был впасть в чистый нигилизм - отречься от родины, от религии, от начала собственности и труда".

К сожалению, Франк не исследует вопрос о замещении религиозной составляющей российского общества идеологической составляющей. Именно идеологические нормы, которые определяются уставами и программами, пришли на смену религиозным после Октябрьской революции. Регламентация отношений собственности испытывала огромное и, в большинстве случаев, неоправданное влияние идеологического подхода. Значительное число законодательных правил воспроизводило политико-экономические постулаты, а иногда и просто политические лозунги. "Земля - крестьянам, заводы - рабочим! " - и, презрев какие бы то ни было ограничения со стороны норм права и морально-этических норм, идеологические нормы социал-большевизма возвысились до такой степени, что в стране практически молниеносно был произведен передел собственности и лишение прежних собственников даже домашнего скарба. В дальнейшем государство, национализировав собственность, защищало её, прежде всего, идеологическими нормами. Собственность, принадлежащая государству, колхозам, общественным организациям, была встроена в систему других общественных отношений. В то же время на фоне завышения идеологических норм религиозные нормы, например, вообще не принимались во внимание.

О важности увязывания идеологических, нравственных и религиозных норм с правовыми нормами пишет Н.Н. Алексеев. Рассуждая о путях преобразования капитализма, он указывает на то, что нельзя все процессы, происходящие в государстве, контролировать преимущественно юридическими нормами. Философ опирается, по его словам, на "евразийство, которое призывает к устранению капиталистического строя, исходя из утверждения преобладания духовных начал над материальными. Утверждение это оно черпает из глубоких корней православной веры, для которой идеал нестяжательства был всегда идеалом руководящим и высшим". Как видим, Н.Н. Алексеев склонен считать, что странам с традиционным православием всегда была присуща духовность, преобладающая над материальным, что им чужд "дух индустриализма". Суть нестяжательства, о которой пишет Алексеев, в отношении собственности так выражена Нилом Сорским: "Итак, подобает нам сохранять себя от сей душетленной страсти и молить Господа Бога, да отженет от нас сребролюбивый дух. Истинное отдаление от всякого вещелюбия состоит в том, чтобы не только не иметь имения, но и не желать приобрести оное, и это нас наставляет к душевной чистоте". По мнению преподобного Нила Сорского, собственность - это то, что развращает человека. Для святого хозяйственная деятельность имеет вспомогательное значение, ей не нужно отводить главного места в жизни, чтобы потребительство не противостояло практике духовного усовершенствования. Нил Сорский полагал, что нельзя сосредотачиваться на хозяйствовании как таковом без соотнесенности хозяйствования с жизнью духа. Хозяйство и собственность должны быть экономическими добродетелями.

О гармонизации социальных норм в контексте хозяйствования пишет B. C. Соловьев, который считает безнравственным возвышение экономической составляющей жизни общества. В книге "Оправдание добра" он сетует на то, что: "Главным делом все более и более становится вещественное богатство и сам общественный строй решительно превращается в плутократию. Общественная безнравственность заключается не в индивидуальной и наследственной собственности, не в разделении труда и капитала, не в неравенстве имуществ, а именно в плутократии, которая есть извращение должного общественного порядка, возведение низшей и служебной по существу области - экономической - на степень высшей и господствующей и низведение всего остального до значения средства и орудия материальных выгод". Философ рассуждает о том, что каждый, трудясь для себя, трудился бы вместе с тем и для всех остальных членов общества, а для этого недостаточно естественной связи экономических отношений, требуется также сознательное направление этих отношений к общему благу. Соловьев приходит к заключению, что: "Для истинного решения так называемого "социального вопроса", прежде всего, следует признать, что норма экономических отношений заключается не в них самих, а что они подлежат общей нравственной норме, как особая область её приложения".

На наш взгляд, очевидно, что в данном случае великий русский философ не учитывает специфику различных типов общества. Мы полагаем, что гармонировать, "подлежать общей нравственной норме" социальные нормы могут лишь при определенном типе общества, а именно - коллективистском. Действительность коллективистского общества - это целостность общества, заданного более или менее совершенным единством социальных норм, где противоестественно завышение или занижение значения нравственных, правовых, религиозных или каких-либо иных социальных норм. В индивидуалистическом же обществе, где занижаются нормы морали, имеет место и защищается частнособственническая мораль, и здесь мораль выступает как нечто теоретическое, а частнособственническая мораль - как нечто эмпирически существенное.

А.А. Богданов пишет о социальных нормах в различных типах общества в следующем ключе: "Мы видели, что капитализму свойственно гипертрофическое развитие социальных норм - права, морали и пр. - как раз вследствие анархичности его организации, вследствие многочисленности и глубины его противоречий, которые этими нормами вводятся в рамки и регулируются, насколько необходимо для поддержания единства и целости общества". Говоря здесь о гипертрофированном развитии норм морали, автор, очевидно, имеет в виду буржуазную, индивидуалистическую мораль. Необходимо отметить, что требование морали - "должное" - часто расходится с повседневной человеческой жизнью - "сущим". В индивидуалистическом обществе мораль существует как должное предписание, оказавшееся подчиненным нормам права. По этим причинам индивид, в первую очередь, будет беспокоиться о том, насколько его поступок соответствует правовым, а не моральным нормам. Критерий нравственности такой, какой индивид определит для себя сам. Богданов полагает, что устранение чрезмерного развития каких-либо норм возможно "только в атмосфере коллективизма, овладевшего всей жизнью общества". Помимо возвышения одних норм над другими в индивидуалистическом обществе автор указывает и на принудительность их характера: "Для индивидуалиста, неспособного непосредственно сознавать и чувствовать интересы коллектива, норма обязательна лишь постольку, поскольку она есть нечто над-человеческое и абсолютное". Однако Богданов не видит необходимости принуждения при определенных отношениях в обществе. Он пишет: "В самом деле, весь смысл нормативного принуждения основан на противоречии стремлений личности с интересами коллектива. Организация, устранившая это противоречие, не имеет потребности в принудительных нормах. Таков коллективизм". Таким образом, Богданов предполагает увязывание стремлений личности с интересами коллектива, совершенствование отношений в обществе.

В труде А.Н. Радищева "Опыт о законодательстве" отстаивается принцип единства совершенного и лучшего. Мыслитель берет на вооружение такие оформления совершенства, как простота и сложность. Он пишет: "Два рода пружин, кои оную приводят в движение, суть нравы и законы. Сии последние суть почти дополнение первых. Чем народ имеет нравы непорочнее, простее, совершеннее, тем меньше он нужды имеет в законах. Но чем больше они повреждены и удаляются от простоты, тем большую нужду имеет он в законах для восстановления рушившегося порядка". Автор, по сути, формулирует закон гармонии морали и права, институтов соблюдения морали и институтов соблюдения норм права. Радищев понимает, что в коллективистском обществе законы, нормы права не могут ставиться выше норм морали.

О стандартах социальных норм с точки зрения двух типов общества пишет Н.М. Чуринов: "... английские, американские, французские философы XVIII в., а также немецкие классические философы, восприняв древнюю западноевропейскую традицию теоретизирования, придали фундаментальное значение гносеологическому стандарту - стандарту свободы воли, который обычно интерпретируется как стандарт свободы. Эти философы доказали, что стандарт свободы предполагает реализацию свободы выбора морали, свободы выбора религии, свободы выбора идеологии, свободы совести, свободы слова и т.д. Они понимали, что в условиях реализации таких свобод (чтобы в жизни общества не наступил хаос) необходимо принижать значение норм морали, норм идеологии (что называется деидеологизацией), религиозных норм и т.п. и, следовательно, завышать значение норм права. Соответственно, необходимо завышать значение социальных институтов, ответственных за исполнение норм права, т.е. институтов государства, и занижать значение социальных институтов, ответственных за исполнение всех остальных социальных норм".

Таким образом, в индивидуалистическом обществе определяющими являются, главным образом, нормы права, поэтому государственные органы контролируют исполнение норм права; определяющее значение в реализации социальных норм отводится именно институтам государства. В коллективистском обществе все нормы в целом гармонизируют действие социальных институтов; нормы морали, нормы идеологии, религиозные нормы выступают как выражение законченности норм права; исполнение социальных норм детерминируется единством ответственных за их исполнение социальных институтов. В коллективистском обществе все эти нормы играют основную связующую роль, а в индивидуалистическом обществе эти нормы выполняют объединяющую функцию только в той мере, в какой они опосредствованы правом. Так, нормы морали в коллективистском обществе в определенной мере опосредствуют нормы права. Возможно, что в коллективистском обществе в качестве норм права могут закрепиться религиозные нормы (в силу общественной необходимости). А право выступает как система общеобязательных, формально-определенных правил поведения, установленных и охраняемых государством, и как система правоотношений, и как правосознание субъектов права. Закон (право) в индивидуалистическом обществе является гарантом обеспечения общественной стабильности, а прежде всего, стабильного положения властвующей социальной группы, сосредоточившей в своих руках, как правило, крупную собственность. В то время как в коллективистском обществе единство социальных норм направлено на достижение общественного согласия.

Выводы

Защищенность собственности зависит от наличного типа субъектности и соответствующего каждому типу соотношения социальных норм и социальных институтов;

в условиях индивидуалистического типа субъектности защищается частная собственность, а в условиях коллективистского типа субъектности защищается общественная собственность;

частная собственность защищается государством, приводящим в действие нормы права. Другие социальные нормы также защищают частную собственность соответствующими социальными институтами в той мере, в которой они (нормы) не расходятся с нормами права;

общественная собственность защищается всеми социальными институтами в той мере, в которой соответствующие социальные нормы гармонируют между собой.

Литература

1.   Белл, Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования / Д. Белл // Пер. с англ., под ред. В.Л. Иноземцева / М.: Academia, 2005.787 с.

2.   Глинчикова, А.Г. Капитализм, социализм, индустриальное общество - к вопросу о соотношении понятий / А.Г. Глинчикова // Вопр. философии. 2004. №9 С.36-53.

3.   Дюркгейм, Э. О разделении общественного труда Западноевропейская социология XIX - нач. XX в.; Под ред.В.И. Добренькова. М., 2003. С.256-308.