Развитие института возмещения вреда в период формирования советского государства

Развитие института возмещения вреда в период формирования советского государства

Попытка разработать и принять систематизированный нормативный документ по гражданско-правовым отношениям предпринималась в период военного коммунизма. Проект такого документа назывался Кодексом экономических законов РСФСР. На место рыночного регулирования производства ставились административно-правовые методы. Предприятия не имели права распоряжаться своей продукцией, исключались и договорные отношения, которые можно было бы использовать для приобретения сырья, сбыта продукции. Все эти функции выполняло государство. Разработка этого кодекса не была доведена до конца. Опыт работы над этим кодексом позднее был использован при разработке Гражданского кодекса 1922 года.

Неразрывность гражданско-правовых отношений сдерживала работу над систематизацией гражданско-правовых нормативных документов. Коллегия народного комиссариата юстиции 8 апреля 1920 года решила поставить перед очередным Всероссийским съездом деятелей юстиции вопрос о целесообразности разработки Гражданского кодекса. С докладом на этом съезде выступил известный в то время юрист, принимавший активное участие в разработке новых законопроектов, А.Г. Гойхбарг. Он высказался против разработки Гражданского кодекса, поскольку отношения, которые он призван регулировать (договорные, наследственные и др.) отсутствуют. В то же время А.Г. Гойхбарг предложил разработать Кодекс социального законодательства.

Переход к новой экономической политике берет начало в марте 1921 года. Возникает вопрос: как можно было за короткий промежуток времени составить такой солидный документ правотворчества? Во-первых, о целесообразности создания такого документа возникли разговоры среди составителей проектов еще до новой экономической политики. И как уже было сказано, предпринимались попытки составить кодекс экономических законов. Во-вторых, новая экономическая политика по своим признакам частью представляла те отношения, которые уже имели место в России до 1917 года. И не только в России, а и в других странах зарубежья. Перед законодателями, поэтому, были аналоги, которые облегчили работу по созданию нового законопроекта. В-третьих, практика реальных правоотношений требовала разработки новых законов. В 1921 году возрастает число заключаемых сделок. Возникла необходимость проверки их на соответствие новым законам.

В связи с этими потребностями Народный комиссариат юстиции поступил к разработке крупного нормативного документа по гражданскому праву - Кодекса законов об обязательствах, возникающих из договоров. Эту работу возглавил А.Г. Гойхбарг, который был и одним из авторов окончательного варианта Гражданского кодекса 1922 года. Отсюда и берет начало новый гражданский кодекс.

Работа над кодексом об обязательствах велась очень интенсивно. Народный комиссариат юстиции очень торопился представить этот проект на обсуждение. Перед обсуждением проект был разослан всем народным комиссарам для изучения и внесения в него поправок и замечаний. Проект был утвержден 21 февраля 1922 года. В.И. Ленин считал, что в данной редакции проект нельзя вводить в действие, и ставил вопрос о его переработке. Он ставил задачу: полностью обеспечить интересы пролетарского государства с точки зрения возможности контролировать все без изъ5ггия частные предприятия и отменять все договоры и частные сделки, противоречащие как букве закона, так и интересам трудящейся массы. Это замечание касалось также и готовящегося проекта Гражданского кодекса, работу над которым В.И. Ленин лично контролировал и торопил.

Задача детального правового регулирования имущественных отношений в условиях многоукладной экономики была решена введением Гражданского кодекса РСФСР, принятым 31 октября 1922 г.

В период нэпа гражданское право должно было выполнять две трудносовместимые задачи: всемерно способствовать развитию товарно-денежных отношений, становлению экономики страны и развитию частной инициативы, предпринимательства и в то же время ставить надежные заслоны любым попыткам частных лиц извлекать материальную выгоду за счет ухудшения экономического положения государственных предприятий и организаций. Основные принципы политики советского государства в сфере хозяйственных и иных имущественных отношений были закреплены в Гражданском кодексе РСФСР.

В дореволюционном законодательстве России гражданское право являлось отраслью, защищающей имущественные интересы частных лиц, а государство как его субъект не имело преимуществ, и это являлось основным признаком данной отрасли права. В.И. Ленин же считал, что правовые институты, созданные гражданским правом, могли с пользой работать и на социалистическое государство. Отделить одно от другого, взять то, что нужно, а ненужное отбросить казалось невозможным для профессиональных юристов, да и не все коммунисты вполне понимали как этого можно достичь. Если гражданское право всегда было частным, его нельзя сделать публичным; если Гражданский кодекс создавать, надо возрождать все или почти все дореволюционное гражданское право, - таков был достаточно распространенный взгляд на проблему. Революционное правосознание рассматривалось В.И. Лениным как важнейшее концептуальное основание подготовки проекта Гражданского кодекса, а не как источник права, что получило значительное распространение в первые годы после революции.

С позиций юристов старой школы гражданское право буржуазного государства мало чем отличается от гражданского права государства социалистического - и по предмету, и по методу регулирования. Октябрьская революция была ими принята, но отсутствие твердой марксистской теоретической базы, с одной стороны, и следование основополагающим доктринам цивилистики, с другой, сказывались именно в ином их взгляде на роль социалистического государства в регулировании гражданско-правовых отношений. Для них государство и при социализме, и при капитализме оставалось субъектом частноправовых отношений. Отношение к гражданскому праву как к частному, а не как к публичному и явилось причиной нападок на работу Комиссии. Кроме того, не был распределен объем допущения частного сектора в социалистическое хозяйство. И если интересы хозяйственного развития страны требовали расширения частного сектора, то идеологические постулаты сдерживали этот процесс. Совещание юристов состояло из представителей хозяйственных наркоматов, каждый из них выражал не столько свою личную позицию, сколько позицию наркомата, заинтересованного в расширении хозяйственной самостоятельности.

Тот факт, что разработчики проекта пытались воспринять опыт западноевропейских стран, за что их главным образом и ругали, совсем не свидетельствует о неправильности их подхода. Ленин сам предлагал взять от опыта других государств все, что можно было использовать в защиту трудящихся. Это важное положение содержится в п.2 постскриптума письма Ленина Курскому: непременно взять все что есть в литературе и опыте западноевропейских стран в защиту трудящихся. Ленин здесь не впервые говорит о необходимости воспринимать достижения прошлого, однако в данном случае речь идет о юридической литературе и правоприменительной деятельности. Сразу возникает ряд вопросов. Во-первых, почему Ленин ничего не сказал о русской литературе и опыте, во-вторых, почему ничего не говорится о возможности использовать отдельные правовые нормы. Скорее всего дело в том, что русское гражданское право сильно отставало от требований экономического развития страны. Оно не устраивало даже российскую буржуазию, что уж говорить об интересах трудящихся. В 1900-е годы в России только обсуждался проект нового Гражданского Уложения. В

Западной Европе буржуазные гражданские кодексы были в большинстве случаев приняты в начале века, и к 1922 г. имелась уже практика их применения. Борьба рабочего класса этих стран за свои права должна была найти отражение, очевидно, именно в правовой литературе и правоприменительной практике. Идеи письма Ленина Курскому, к сожалению, при создании Гражданского кодекса не были использованы в должной мере.

Таким образом, перед разработчиками нового Гражданского кодекса ставилась задача практически невыполнимая: требовался нормативный акт, в котором сочетались бы достижения новейшей цивилистики и нормы советского гражданского права, действующие на момент выработки проекта. Причем объем допущения частного сектора в экономике в большей степени должен был определяться революционным правосознанием, которым большинство участников Межведомственного совещания, если не все, не обладали, как, впрочем, и многие из числа их критиков.

Неудачный опыт подготовки проекта Кодекса законов об обязательствах показал, что вопросы гражданско-правового регулирования требуют более основательной разработки. В то же время жизнь настойчиво диктовала необходимость закрепления в праве хотя бы основных принципов имущественных отношений, складывающихся на базе нэпа. Эту задачу решило издание Декларации основных частных имущественных прав, признаваемых РСФСР. Впоследствии на основе общих принципов, содержащихся в Декларации, и был создан Гражданский кодекс.

В Гражданском кодексе 1922 г. выделены две специальные главы, посвященные иным, помимо договорных, способам вследствие возникновения обязательств. По сравнению с ГК РСФСР 1964 г. отсутствовала лишь глава об обязательствах, возникших в результате спасания. Обязанность возврата неосновательно приобретенного или сбереженного имущества сопровождалась обязанностью возвращения или возмещения доходов, извлеченных из неосновательно полученного имущества.

Глава, посвященная обязательствам, возникшим из причинения вреда, носит на себе следы влияния так называемого принципа причинения. Суть его заключалась в том, что вина как основание ответственности отрицалась. Вместо этого устаревшего института предлагалось положить в основу объективную связь вреда с деятельностью причинившего вред. Во главе сторонников этой теории стоял А.Г. Гойхбарг. В соответствии с ней он и разрабатывал проект Кодекса. Гойхбарг считал, что наш кодекс... строит... ответственность за причинение вреда на социальном начале причинения, а не индивидуальном начале вины. Поэтому в ГК нет даже упоминания о вине. Однако, хотя слово вина не употребляется, сами формы вины в законе присутствуют (как и в Уголовном кодексе). Наличие вины потерпевшего как основание, освобождающее от ответственности причинителя, закономерно отражено в ГК, поскольку теоретические выкладки не укладывались в жизненные критерии. Следовательно, даже вопреки желанию составителей проекта, в Кодекс вошли нормы, фактически опиравшиеся на институт вины. Статья 403 ГК, определяя общий порядок возмещения вреда, называет в качестве обстоятельства, освобождающего от возмещения, умысел либо грубую неосторожность самого потерпевшего, т.е. упоминает формы вины. Фактически вина учитывалась и в случае возникновения обязательств вследствие причинения другому лицу вреда источником повышенной опасности (ст.404). Сам источник повышенной опасности не был назван в ГК с достаточной определенностью, а приводился примерный перечень объектов, эксплуатация которых могла привести к непредвиденным последствиям. Например, крушение поезда, разрушение строения, авария на предприятии, причинение травм работающими станками. Интересно, что при обсуждении статьи в комиссии ВЦИК из перечня был вычеркнут автомобиль.

Из этого следует, что не все средства транспорта рассматривались в то время как источник повышенной опасности.

В регулировании правоотношений, возникших вследствие причинения вреда необходимо более подробно рассмотреть причинение вреда источником повышенной опасности. В советском законодательстве данный термин впервые использован в статье 404 Гражданского кодекса РСФСР. Как указывалось в этой статье, лица и предприятия, деятельность которых связана с повышенной опасностью для окружающих, как-то: железные дороги, трамвай, фабрично-заводские предприятия, торговцы горючими материалами, держатели диких животных, лица, возводящие строения и иные сооружения, и т.п., отвечают за вред, причиненный источником повышенной опасности, говорилось: Организации и граждане, деятельность которых связана с повышенной опасностью для окружающих (транспортные организации, промышленные предприятия, стройки, владельцы автомобилей и т.п.), обязаны возместить вред, причиненный источником повышенной опасности, если не докажут, что вред возник вследствие непреодолимой силы или умысла потерпевшего.

Известно, что при разработке проекта ГК РСФСР 1922 г. использовался проект Русского гражданского уложения. Специальные деликты, предусмотренные в ст.2621 и 2622 проекта РГУ, были закреплены в ст.404

Гражданского кодекса 1922 г. Абстрактное понятие источник повышенной опасности является следствием стремления к лаконичности разработчиков первого советского Гражданского кодекса, количество статей которого в несколько раз меньше, чем в проекте РГУ. Сходные деликты были объединены в одну статью, вследствие чего появилась необходимость закрепления за всеми повышенно-опасными объектами единого термина.

Поэтому, кроме владельцев опасных предприятий в перечень владельцев источников повышенной опасности ст.404 Гражданского кодекса 1922 г. попали также субъекты виновной ответственности по ст.2635 и 2636 проекта РГУ - лица, в заведовании которых находятся машины, паровые котлы и другие опасные предметы, а также лица, в пользовании которых находится животное (дикое или домашнее).

Данное объединение норм породило неясность и споры относительно содержания нового понятия. Что в данной норме следует понимать под повышенной опасностью? В ст.4О4 Гражданского кодекса 1922 года был указан примерный перечень объектов, в связи с которыми деятельность приобретает повышенную опасность. И для определения на практике является тот или иной вид деятельности источником повышенной опасности для окружающих был установлен общий критерий, исходя из характера объектов, перечисленных в ст.4О4 Гражданского кодекса.

Итак, деятельность, представляющая повышенную опасность для окружающих, характеризуется тем, что она связана с применением специальных мер по технике безопасности, причем не исключается полностью случайная возможность причинения вреда, несмотря на все принятые меры.

Еще одной особенностью Кодекса было ограничение ответственности государства за причинение вреда. Прежде всего, срок исковой давности устанавливался в один год. Ответственность учреждений за действия должностных лиц ограничивалась рядом условий, сами случаи должны были быть указаны в специальном законе, т.е. здесь Гражданский кодекс содержал отсылочную норму.

Важным являлся учет в Гражданском кодексе имущественного положения потерпевшего и причинившего вред. Суд мог уменьшить размер вознаграждения. за вред в случае несостоятельности причинителя. Статья 406 содержала норму, противоречащую общим принципам возникновения ответственности за причиненный вред. Вопреки ст.403-405 суд мог обязать возместить вред и тогда, когда причинитель не обязан был этого делать, если имущественное положение потерпевшего было тяжелым. Такой порядок, видимо, обусловливался своеобразным пониманием законодателем классового подхода.

Интересна позиция советских правоведов по вопросу возмещения морального вреда. Несмотря на отсутствие прямых запретов о недопустимости возмещения морального вреда, законодательство, судебная практика и научные концепции ученых-правоведов имели четко выраженные приоритеты, заключавшиеся в ориентации на гражданско-правовую защиту материальных благ. Так, П.Н. Гуссаковский писал, что стремление путем денежного вознаграждения доставить возможное удовлетворение лицам, потерпевшим нравственный вред, приводит неизбежно к явно несообразному положению, в силу которого означенное вознаграждение должно соизмеряться не с возможностью вреда и даже не со степенью участия злой воли в совершении деяния, причинившего вред, а с больщей или меньшей состоятельностью пострадавшего.

После принятия Гражданского кодекса 1922 года А. Зейц обозначил принципиальную недопустимость существования института возмещения морального вреда в советском государстве. Данный институт, по его мнению, является частью буржуазного права. Подобная практика отразилась судебной практике тех лет. Так, в 1923 году Харьковский губернский суд отменил решение одного из народных судов, удовлетворившего иск за бесчестье, мотивируя свое решение тем, что в советском государстве человеческое достоинство может быть охранено нормами уголовного, но не гражданского законодательства, и в противоположность капиталистическому строю личность выше того, чтобы ее достоинство можно было оплачивать Судебная практика в соответствии с господствующей доктриной отличалась стабильностью в этом вопросе, и суды неизменно отказывали в изредка предъявлявшихся исках о возмещении морального вреда в денежной форме.

Существо этой доктрины заключалось в том, что принцип возмещения морального вреда рассматривался как классово чуждый социалистическому правосознанию. Она основывалась, в частности, на утверждениях о невозможности измерять достоинство советского человека в презренном металле, хотя подобных предложений никто и не делал; поскольку идея сторонников возмещения морального вреда состояла не в измерении личных неимущественных прав в деньгах, а в обязывании правонарушителя к совершению действий имущественного характера, направленных на сглаживание остроты переживаний, вызванных правонарушением, т.е. деньги рассматривались в качестве не эквивалента перенесенных страданий, а источника положительных эмоций, способных полностью или частично погасить негативный эффект, причиненный психике человека в результате нарушения его прав.

Однако, например, Б. Утевский считал, что отсутствие возмещения морального вреда - крупный пробел в нашей практике. Он утверждал, что и СТ.44 УК РСФСР (в редакции 1926 года) и ст.403 ГК РСФСР 1922 года давали основание и для возмещения морального вреда. По его мнению, в СТ.403 ГК имущественный вред противопоставляется вреду, нанесенному личности. Автор пишет, что нет никаких оснований ограничивать понятие личности только физической неприкосновенностью, полагая, что понятие личности охватывает духовную сферу человека, носит нематериальный характер.

Таким образом, позитивные взгляды на эту проблему, высказываемые в основном до начала 30-х годов (И. Брауде , Б. Утевский и др.), не возымели воздействия на законодательство и судебную практику. После полной 166 Утевский Б. Возмещение неимущественного вреда как мера социальной защиты, победы социализма в СССР эти дискуссии прекратились, и в дальнейшем в результате соответствующей пропаганды в общественном правосознании представления о недопустимости оценки и возмещения морального вреда в имущественной форме укоренились настолько, что появлявшиеся в печати сообщения о случаях присуждения имущественных компенсаций за причиненные физические или нравственные страдания (преподносившиеся в достаточно гротескном виде) воспринимались как чуждые социалистическому правовому регулированию.

Таким образом, историческое развитие Россия после революции 1917 года изменило сложившиеся общественные отношения, это отразилось на законодательстве и на доктрине в области гражданского права. В связи с тем, что советская идеология основывалась на утверждении о том, что товарно-денежные отношения несовместимы с социализмом, многие работы ученых того времени были направлены на обоснование этого утверждения и критике зарубежного гражданского права. Мы можем сделать вывод, что в период формирования советского государства институт возмещения вреда развивался очень слабо. В судебной практике применялось исключительно возмещение материального вреда. Особенностью возмещения вреда в данный период являлся учет законодателем имущественного положения потерпевшего и причинившего вред, что, в частности, могло нарушить общие принципы возникновения ответственности за причиненный вред. Такой порядок был обусловлен своеобразным пониманием законодателем классового подхода.