Социология села

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

§ 1. СОЦИАЛЬНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СОВРЕМЕННОГО СОСТОЯНИЯ ДЕРЕВНИ

§ 2. СОЦИАЛЬНЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ НА СЕЛЕ И ИХ ПОСЛЕДСТВИЯ

§ 3. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ И КУЛЬТУРНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СЕЛА

ВВЕДЕНИЕ

Социология села представляет собой изучение сущности и особенностей сознания крестьянства как крупной социальной группы общества, его поведения в условиях специфической жизни, обусловленной близостью к природной среде, характером производственной деятельности и повседневного быта.

Обычно в истории социологии в России мало говорится о конкретных исследованиях, посвященных сельским проблемам. Между тем здесь есть чем гордиться, на что обращать внимание и что изучать.

В истории социологии села в России видное место принадлежит А.Н.Энгельгардту (1832–1893), крупному общественному деятелю и мыслителю, который в своих письмах «Из деревни», осмысливая ситуацию в пореформенной России после отмены крепостного права, обратил пристальное внимание на субъективное восприятие крестьянами происходящих изменений, их реакцию на новизну, их приверженность к традициям и обычаям предков. Подчеркивая консерватизм крестьянского мышления, он в то же время писал о чрезвычайной чуткости земледельца к тому, чтобы помогало сохранять устойчивость и в то же время не замыкаться в прошлом.

Исследованию аграрных проблем много внимания уделял В.М.Чернов. В его работе «Марксизм и аграрный вопрос» были рассмотрены особенности положения крестьян в условиях проникновения капиталистических отношений в деревню.

Мало изучено наследие такого ученого, как Д.А.Столыпин, который в своих «Началах социологии» попытался проанализировать реальность и перспективы сельского хозяйства России начала XX века.

У истоков советской социологии села находится замечательное произведение «Деревня (1917–1927 гг.)», написанное видным ученым и государственным деятелем В.Н.Большаковым. Посвященное изучению одной из волостей Тверской губернии, оно отражало процесс организации новой жизни во всей ее динамичности и противоречивости, характеризовало неоднозначность изменений, происходящих в экономической, политической и культурной областях.

Значительной вехой на пути становления социологии села стали исследования села Копанка в Молдавии, в ходе которых авторы попытались осветить состояние общественного сознания крестьянства в этот период и зарегистрировать сдвиги в укладе жизни сельских жителей. Ценность их труда заключается также и в том, что исследования, проведенные повторно в 60-х и 80-х годах, дали основания для глубоких выводов об изменениях, которые произошли в трудовой и повседневной жизни крестьянства.

Начиная с 60-х годов, когда социология села, как и вся социология, возродилась, исследованиями жизни деревни и ее обитателей занялась большая группа ученых, чьи труды во многом способствовали становлению этой ветви социологической мысли, – Ю.В.Арутюнян, П.П.Великий, Т.И.Заславская, И.В.Рывкина, Г.А. Лисичкин, П.И.Симуш, В.И.Староверов, А.И.Тимуш и др.

Осмысление новых реалий на селе, происходящих в условиях экономических и политических изменений, нашло отражение в работах нового поколения социологов: В.Г.Виноградского, Г.А.Родионовой, В.Ф.Томилина, И.Е.Штейнберга и др., – внимание которых сосредоточено на понимании специфики крестьянского сознания и поведения, устойчиво содержащего в себе «признаки здорового консерватизма, отрицания крайних мер в политике и экономике, склонности к таким традиционным ценностям, как семья, религия, сильное государство, к закреплению и выполнению общественных норм и правил» (П.П.Великий, 1996).

§ 1. СОЦИАЛЬНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СОВРЕМЕННОГО СОСТОЯНИЯ ДЕРЕВНИ

Для социологии села важными методологическими положениями являются, во-первых, то, что сельскохозяйственное производство представляет собой сферу, обеспечивающую целостность народнохозяйственного организма и без которой невозможно функционирование других отраслей; во-вторых, причастность огромного количества людей к работе, к жизни в деревне – численность сельских жителей в России в 1989 году составила 39 млн. человек, или 26% всего населения.

До революции, когда деревня состояла из мелких производителей, она была достаточно крепкой, устойчиво консервативной единицей с тенденцией к еще большему обособлению и раздроблению. На первых этапах существования коллективных форм хозяйствования село и его главные социальные институты – колхоз, совхоз – в основном совпадали между собой. В дальнейшем, начиная с 50-60-х годов, когда усилилась направленность к концентрации, специализации и укрупнению сельскохозяйственного производства, деревня, как единство производственных и территориальных аспектов жизни людей, вновь распалась, но теперь уже на иной основе, что, как показала жизнь, обернулось крупными экономическими и социальными просчетами. Этот разрыв особенно наглядно виден на соотношении количества колхозов и совхозов и сельских населенных пунктов: уже в 1980 году на одно сельскохозяйственное предприятие приходилось в среднем по 10 населенных пунктов.

К середине 80-х годов ситуация в сельском хозяйстве показала во всем объеме тот кризис, к которому привела аграрная политика. Лицо деревни определяло не то небольшое количество передовых колхозов и совхозов, а их основная масса, которая все больше и больше отставала от реальных потребностей времени, знаменовала тот тупик, к которому привел процесс коллективизации в стране, обернувшийся разорением деревни, массовой миграцией, снижением престижа работы на земле. А апофеоз всего этого – ввоз хлеба в нашу страну с начала 60-х годов.

Экономический кризис на селе сопровождался далеко идущими изменениями и в социальной жизни. В деревне сложилась очень непростая социально-демографическая ситуация, что прежде всего проявилось в усилении миграционных процессов. Уменьшение сельского населения в основном происходило за счет центра европейской части, Севера и Сибири (Т.И.Заславская).

Технический прогресс, попытки совершенствования организационных форм управления не привели к эффективности и новому качеству труда, что поставило на повестку дня такие неотложные вопросы, как изменение форм землевладения, качественной структуры занятости, подготовка работников, способных коренным образом повысить производительность труда.

Важно посмотреть на сельскую жизнь еще с одной стороны. Несмотря на неоднократные попытки улучшить материальное благосостояние жителей села (так, с 1970 по 1989 год зарплата рабочего совхоза выросла с 98,5 до 196 руб.), уровень реальных доходов колхозников и рабочих совхозов серьезно уступал этому показателю в городах. И не столько в плане различия зарплаты, сколько в том, что сельские труженики не пользуются тем комплексом благ по жилью, по коммунальному обслуживанию, по транспортной сети, которые имеются у работников, живущих в городах.

По-прежнему много проблем, связанных с удовлетворением духовных потребностей населения. Хотя некоторые количественные характеристики социального и культурного развития на первый взгляд улучшались (величина жилищного фонда, количество клубных учреждений и киноустановок), нельзя не заметить бедность того книжного фонда, отсутствие клубов и домов культуры не только во многих селах и городах, но даже в районных центрах (в 1986 г. около 400 райцентров не имели домов культуры). В целом культурное обслуживание на селе не отвечает потребностям времени, запросам сельских тружеников.

Но главное все же в том, что коренным образом, стратегически изменилось сознание и поведение крестьянства, что выработало у него особую форму образа жизни и специфическую реакцию на происходящие в обществе процессы. В начале коллективизации, в 30-х годах, отношения колхоза и семейного двора складывались так, что колхоз выступал своеобразным филиалом крестьянского семейного хозяйства. Это проявлялось в том, что крестьянин так же упорно, самозабвенно и настойчиво трудился в колхозе, как привык ранее работать в своем индивидуальном хозяйстве, не считаясь ни с какими затратами, временем. Однако в 50-60-е годы происходил процесс «тихой коллективизации», который, по выражению В.Г.Виноградского, по форме означал укрупнение коллективных хозяйств, закрытие неперспективных сел, а по сути, осуществил радикальную перестройку крестьянской жизни: теперь уже двор превратился в филиал колхоза. Двор ставился в центр забот сельского жителя, он питался, развивался, существовал за счет коллективного хозяйства, начал быстро, систематически и сознательно подключаться к финансово-ресурсному потенциалу колхозов и совхозов, в полной мере воплощая широко известное присловье: «Все вокруг колхозное, все вокруг мое».

Именно такая ситуация, когда двор и колхоз (совхоз) – взаимные филиалы, взаимные «фильтры» и взаимные «угодья» – объясняет и то ожесточенное сопротивление скороспелой аграрной политике неолиберального толка, которая в начале 90-х годов была намерена «облагодетельствовать» крестьян без их ведома и желания.

А если учесть, что одновременно произошел распад интеллектуальной среды деревни, то все это позволяет сделать вывод: положение крестьянина серьезно дестабилизировано, продолжается процесс раскрестьянивания, жители села утратили во многом необходимую духовную общность с землей. Произошло отчуждение человека деревни от труда и его результатов, что, в свою очередь, не могло не сказаться на экономической и социальной эффективности сельского хозяйства в целом (П.И.Симуш).

Не внесли ясности и преобразования, начатые в России после 1991 года. Большинство колхозов и совхозов как по объективным, так и по субъективным причинам распалось. Уровень сельскохозяйственного производства резко снизился. Фермерское движение, которое росло до 1993–1994 годов, пошло вспять, и надежды на эту форму хозяйствования не оправдались. Жизнь показывает, что «стихия рынка – это самое лучшее средство разорения сельскохозяйственного производства и крестьян» (Г.С.Лисичкин, 1997).

Общественное сознание крестьянства как никакой другой группы представляет весьма противоречивую картину. И главное, даже те ростки возрождения хозяйского отношения к земле, которые появились среди части как бывших, так и настоящих крестьян, фактически загублены неразумной аграрной политикой уже новых политических деятелей России.

§ 2. СОЦИАЛЬНЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ НА СЕЛЕ И ИХ ПОСЛЕДСТВИЯ

История советской деревни – это путь непрерывных экспериментов, которые проводились в режиме поиска реальных резервов для повышения эффективности сельскохозяйственного производства, для улучшения жизни крестьян, но которые оборачивались провалом и еще большим погружением в бесперспективное будущее.

Беды советской деревни начались с огульного, всеохватывающего процесса создания одной формы собственности – колхозной. А ведь еще в середине 20-х годов, когда деревня после введения нэпа достигла уровня 1914 года, в ней существовало 14 (!) форм собственности (от снабженческо-сбытовой до товариществ по совместной обработке земли) (В.Н.Большаков, 1928). Даже коммуны были порождением творчества части рабочих и крестьян, которые мечтали о коллективных формах хозяйствования. Как показал в своем исследовании В.В.Гришаев, эта форма хозяйствования охватила незначительную часть населения. Но главное, она не навязывалась всем без исключения, хотя и имела некоторые льготы и поддержку со стороны государства.

Внедрение однопорядковости в виде колхозной формы собственности подрубило реально существующее многообразие форм собственности, в том числе и индивидуальной, и во многом ограничило как экономические, так и социальные возможности крестьянства. Разве не парадоксом выглядит факт, что приусадебные участки селян, индивидуальные участки земли жителей рабочих поселков и городов, имеющих в своем распоряжении менее 1 % земли, в 70–80-е годы давали 60% товарного картофеля, 30–40% овощей, 20–30% масла и молока.

Это усугублялось тем, что максимально ограничивалась свобода крестьянства: до середины 50-х годов они не имели права самовольно покинуть колхозы, ибо не имели паспортов. Однако в общественном сознании начиная с конца 40-х годов постепенно созревало понимание того, что проводимая в стране долгие годы политическая линия на форсированную индустриализацию за счет села и неэквивалентного обмена с городом дальше продолжаться не может и необходимы решительные меры по укреплению сельского хозяйства.

Эти начинания после смерти Сталина нашли отражение в, постановлениях ЦК КПСС и Совета Министров СССР о мерах по изменению ситуации в сельском хозяйстве. Отчасти это выразилось в ряде экспериментов как экономического, так и социального характера.

Что касается экономических экспериментов, то они были связаны то со всеобщим внедрением кукурузы во всех климатических зонах, то со строительством силосных башен, то с кампаниями по кролиководству и т.д. и т.п. По сути, эти меры решали частные вопросы, кардинально не затрагивающие интересы крестьянства в целом. Даже такая широкомасштабная акция, как освоение целины, подняв в дорогу миллионы людей, искренне поверивших в ее значение, не решила того, на что она была нацелена, – обеспечить продовольствием всю страну.

В 50-60-е годы был обоснован курс на превращение сельской деревни в крупный населенный пункт, способный обеспечить улучшение трудовой и духовной жизни человека, удовлетворить его материальные и культурные потребности. На практике это означало концентрацию сельских поселений.

Предполагалось с 1975 по 1990 год сократить число деревень с 705 тыс. до 250 тыс., т.е. почти в 3 раза. И если учесть, что уже с 1960 по 1970 год в стране «исчезло» 235 тыс. населенных пунктов, то можно утверждать, что политика ликвидации неперспективных деревень опиралась на реальность стихийных процессов. В 70-х годах переехали в укрупненные поселки жители более 26 тыс. хуторов Белоруссии, 24 тыс. – Литвы, 4750 деревень и хуторов Украины, 275 – Ростовской и 242 – Белгородской областей.

Но ликвидация населенных пунктов – задача не только экономическая. Дело не сводилось к тому, что на перестройку деревни требовалось значительное количество материальных ресурсов. Это задача и социальная, ибо связана с созданием новых форм социальной общности людей, их поведения, образа жизни, отдыха. Это и социально-психологическая задача, ведь человеку нередко трудно покинуть родные места, где он вырос и жил, даже тогда, когда он осознает, что переезд на новое место жительства необходим.

Конечно, сселение деревень по замыслу творцов этой программы было нацелено на то, что, собрав жителей в поселках городского типа, можно будет лучше и легче создавать условия для жизни, для удовлетворения культурных и бытовых потребностей. Но этот технократический подход, не принимавший во внимание особенности народной психологии, а также исторический, нравственный и культурный опыт крестьянства, жестоко отомстил. Ликвидация неперспективных деревень обернулась крупными издержками, принесла много бед, ввергла людей в полосу новых страданий. Принятые меры лишь подхлестнули миграцию из деревни, были заброшены миллионы гектаров земли вокруг вымирающих сел, запущены сады, луга, пашня уходила в залежь.

Эта недальновидная политика привела к глубоко ошибочным выводам и соответственно к ущербным результатам – снижению объема сельскохозяйственной продукции, к многомиллиардным непроизводительным затратам. И главное, не остановила уход крестьян из села в город, еще больше деформировала сознание людей, не вернула им верность традициям земледельцев (А.И.Тимуш).

В конце 60-х – 70-е годы была предпринята еще одна попытка повлиять (уже с помощью ученых) на ситуацию в сельском хозяйстве при максимальном учете социальных потребностей сельских жителей. В жизнь пытались внедрить планы социального развития сел, деревень, сельских районов и даже областей. В основе лежала благородная задумка – учесть в комплексе все аспекты производственной и повседневной жизни сельских жителей.

Уверенность, что социальное планирование будет способствовать решению проблем села, привела к появлению более 100 различных методик для колхозов и совхозов, районов и даже сельсоветов. В дальнейшем был поднят вопрос о важности планирования социального развития деревни, а не производственной ячейки – колхоза и совхоза. При этом начали опять ускользать проблемы, прямо выходящие на человека. Становилось очевидным, что планы социального развития нельзя рассматривать как панацею от всех бед. Их анализ показал, что они так и не обеспечили комплексный подход ко всей общественной жизни в деревне. Это проявилось не только в том, что не удалось охватить разные стороны жизни сельских жителей, но и в том, что они в основном были нацелены на достижение производственных целей и, по существу, игнорировали социальные процессы, т.е. не затрагивали интересов жителей села.

В период перестройки, несмотря на признание пагубности произведенных аграрных преобразований, не были найдены и предложены меры, которые бы эффективно решали судьбы крестьянства. Очень много времени ушло на общие разговоры о важности кардинальных изменений в землепользовании, о расширении практики арендных отношений, о введении института фермерства, о многообразии форм собственности на землю. В результате в начале 90-х годов сложилась парадоксальная ситуация: колхозы и совхозы стали кормильцами прошлыми, фермеры – будущими. Но кто будет кормить народ в настоящее время?

Жизнь свидетельствует, что преобразования на селе происходят неоднозначно. Крестьяне, как показывают социологические исследования, с настороженностью и определенной медлительностью воспринимают предложения об организации фермерских хозяйств, опасаются, как бы это не обернулось очередным почином. Взлет надежд на возрождающееся фермерство уже оборачивается разочарованием, неверием в действенную помощь государства, несовершенством и запутанностью взаимоотношений общества и крестьянства. О трудностях становления этой формы собственности говорит хотя бы тот факт, что из 145 тыс. фермерских хозяйств (осень 1992 г.) только 4 тыс. были товарными. Аналогичный опыт в странах Восточной Европы также свидетельствует, что фермерская модель аграрного производства не состоялась: даже в Венгрии, первой ставшей на этот путь, на фермерское хозяйство приходится около 6-7% от общего объема аграрной продукции.

 

§ 3. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ И КУЛЬТУРНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СЕЛА

Современная экономическая, социальная и культурная ситуация на селе характеризуется в основном негативными процессами. И без того низкий объем производства сельскохозяйственной продукции упал еще ниже – за 1991–1995 годы он сократился почти наполовину.

Если в 70-80-е годы производительность труда в сельском хозяйстве составляла примерно 20-25% от уровня США, то в середине 90-х годов этот разрыв еще более увеличился и равнялся 10-15%.

Упадок сельского хозяйства резко уменьшил доходы крестьян, перевел их на рельсы натурального жизнеобеспечения. Социальное развитие деревни фактически приостановлено: закрылось большинство клубов, детских садов, с перебоями действуют библиотеки, не обновляются их фонды.

Внимание социологии села во все большей мере сосредоточивается на решении проблем отчуждения и возможностях превращения крестьянина в реального хозяина земли. Предстоит выработать новую систему взаимоотношений, высвободить стремление человека к жизни на земле, к самостоятельному хозяйствованию. Нужно, чтобы сельское хозяйство стало высокорентабельной отраслью производства, привлекательной для каждого труженика, являющейся благодатным полем для проявления его творческой активности.

Показательно и то, что на сельское хозяйство были затрачены огромные капитальные вложения. Но должной отдачи не получилось. Сегодня уже ясно, что все в конечном счете замыкается на человеке, на его желании или нежелании постоянно и высокопроизводительно трудиться.

Особенно остро стоят вопросы о кардинальных изменениях в организации труда. Практика подтверждает, что, несмотря на отдельные высокие показатели трудовой деятельности, передовой опыт, в целом существующие формы организации труда себя не оправдали, не дали ни экономического, ни социального эффекта, соответствующего современным требованиям научно-технического прогресса.

Решая вопросы организации труда, следует обратить внимание на вызревание различных форм организации производства. Радикальные изменения в аграрной сфере привели к появлению объединений, комплексов, где сельское хозяйство органически сочетается с переработкой его продукции, где рационально используются трудовые ресурсы, где обеспечивается более эффективная связь с городом.

В результате изменений, которые происходят в сфере производственных отношений, в сельском хозяйстве начали формироваться новые отношения между людьми, основанные на взаимном интересе и обоюдной ответственности. Деревня стоит на пороге возрождения самостоятельных крестьянских хозяйств, что, несомненно, обогатит ее экономическую и социальную жизнь. Вместе с тем колхозно-кооперативная собственность далеко еще не исчерпала своих возможностей и по ряду показателей соответствует современным требованиям развития народного хозяйства. Поэтому вряд ли можно согласиться с противопоставлением различных форм владения и распоряжения землей: они проявляют себя только в сочетании друг с другом – о создании одинаковых возможностей для них ратовали 51% опрошенных (1990 г.). Не изменилась эта ситуация и позже, в середине 90-х годов.

В современных условиях остро стоит вопрос о будущем колхозов, о фермерских формах ведения хозяйства, о более эффективном и по-новому организованном участии горожан в производстве сельскохозяйственной продукции, и в частности через развитие садоводческих кооперативов или организацию «зеленых цехов» предприятий на базе малорентабельных и нерентабельных хозяйств.

Эффективную организацию труда, стимулирование предприимчивости сдерживает во многом окостенелость форм регулирования сельскохозяйственного производства. Жизнь требует более эффективных, более разумных моделей, позволяющих избавиться от бюрократизма, раскрыть потенциальные возможности человека, преодолеть его отчуждение от земли и результатов своего труда. Однако реальность середины 90-х годов говорит об обратном: идет расхищение и так небогатых ресурсов, захват земель, вытеснение отечественной продукции зарубежными поставками аналогичных товаров.

При характеристике форм и методов рационального использования труда в сельском хозяйстве важно учитывать специфику этой отрасли. По сути, весь вопрос сводится к тому, чтобы существующее сезонное предложение рабочей силы было использовано наиболее выгодным для общества способом. О том, что сезонность земледелия создает естественную основу для соединения его с подсобными сельскими промыслами, говорил еще К.Маркс. Применительно к России он писал: «Понятно, какой потерей было бы для России, если бы 50 из 65 миллионов населения ее европейской части оставалось без занятия в течение шести или восьми зимних месяцев, когда необходимо прекращаются всякие полевые работы». Это проблема экономическая, потому что речь идет о вовлечении в процесс производства нового резерва рабочего времени, об использовании возможностей для роста национального дохода без больших централизованных капитальных вложений. Эта проблема в то же время и социальная, потому что речь идет о повышении материального благосостояния, об улучшении производственных и бытовых условий десятков миллионов людей.

Для социального развития села большое значение имеет решение проблемы сочетания сельскохозяйственного и промышленного труда. Суть предложения состоит в том, что работники сельского хозяйства в свободное от сельскохозяйственных работ время могли бы быть заняты в промышленном производстве и на промыслах.

Однако в целом промышленные производства в сельском хозяйстве развиты очень слабо. В работе подсобных промышленных предприятий участвует незначительное количество людей, а затраты на них не превышают нескольких процентов всех годовых затрат труда в общественном хозяйстве.

Еще в меньшей мере используется труд крестьян в работе различных промыслов. Имевшие в свое время место ошибочные установки привели к тому, что кустарные промыслы постепенно пришли в упадок и в конце концов были почти полностью ликвидированы. Это пагубно отразилось на финансовом положении села, а в социальном отношении привело к тому, что страна лишилась большого количества изделий, удовлетворяющих бытовые нужды населения. Отметим также, что неполно использовались трудовые ресурсы села, велики были потери доходов, которые приносили эти промыслы при реализации продукции как внутри страны, так и за рубежом.

Большую и сложную часть проблем социального развития на селе представляют совершенствование крестьянского быта, повышение культурного обслуживания сельского населения и изменение крестьянской психологии. Анализ показывает, что материальная основа крестьянского быта и крестьянской психологии осталась во многом такой же, как и прежде. Для повседневного уклада крестьянина все еще характерна высокая степень консервативности и индивидуализма. Формы удовлетворения бытовых потребностей меняются очень медленно.

Новые тенденции в переустройстве быта деревни сплошь и рядом соседствуют с вековыми, устаревшими обычаями, технической беспомощностью и несостоятельностью. Используя современные строительные материалы, в деревне часто строят все те же хаты, нередко неуютные, не соответствующие техническим и санитарно-гигиеническим требованиям. Новое жилище крестьянина должно быть современным и максимально приспособленным к условиям жизни в деревне. Вот почему, к примеру, жители села отвергли надуманное массовое строительство многоэтажных домов, в которых не были учтены особенности повседневного уклада жизни крестьянина.

Особо трудные проблемы стоят, перед сферой культуры на селе. В 70-е – начале 80-х годов непосредственно «у себя» (в своей деревне, селе) клубы имели 84% населенных пунктов, а библиотеки – 34% (В.С.Тапилина). К середине 90-х годов эта ситуация еще больше осложнилась – многие библиотеки и клубы просто прекратили свое существование: государство не может их поддержать, а большинство сельских производственных организаций находится на грани выживания. Экономическая целесообразность вступила в противоречие с социальными потребностями – значительное число сельских жителей лишено возможности регулярно удовлетворять духовные потребности.

Отстают от общих по России показателей и другие характеристики развития села: школы не обеспечены кадрами учителей, невелика сеть музыкальных, художественных и других специализированных учреждений, не развита сеть дошкольного воспитания.

Неудовлетворительно решаются и вопросы здравоохранения. На низком уровне находится обеспеченность врачами. И самое главное – большинство жителей села сориентировано в основном на помощь со стороны городских больниц и поликлиник или на самолечение.

Особое место в социологии села занимает анализ состояния и тенденций функционирования сознания сельской интеллигенции как социальной группы. Сельский учитель еще со времен земства был и просветителем, и фельдшером, и агрономом, и советчиком крестьянина во всех его делах. Постепенно село приобретало и другие группы представителей умственного труда – специалистов сельского хозяйства, медицинских работников, представителей культурно-просветительной деятельности и т.д. В тех случаях, когда промышленность, строительство становились частью сельской жизни, интеллигенция была представлена инженерными кадрами. Но чем больше деревня насыщалась работниками умственного труда, тем меньше она дорожила ими и тем слабее они исповедовали идею служить людям там, где начали трудиться. Интеллигенция еще более стремительно, чем сами крестьяне, вымывалась из сельской жизни. А пополнение ее рядов из выпускников вузов и техникумов походило на черпание воды решетом. Все большее отставание деревни от потребностей времени становилось устойчивой тенденцией. И это не могло не сказаться на процессе постоянной деградации деревни как в производственном, так и в духовном аспекте. Отдельные позитивные примеры никак не решали проблему в целом: жизнь на селе теряла притягательность со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Не случайно, по данным П.П.Великого, 40% опрошенных в 1994 году крестьян не желают, чтобы дети унаследовали их социальный и имущественный статус. Более того, в этом же исследовании было выявлено (по сравнению с 1992 и 1993 годами) серьезное ухудшение экономического положения, социальной защищенности, перспектив будущего.

Одним из серьезных изменений и сдвигов в социальном настроении на селе является поведение подрастающего поколения, определяющего перспективы своей жизни. Анализ сочинений старшеклассников в селах Саратовской области показал, что становится все меньше и меньше желающих выбрать профессию, связанную с возможной жизнью сельского интеллигента.

В целом ситуация в деревне как бы еще раз наглядно подчеркивает реальность «идиотизма» деревенской жизни. А это не может не фиксироваться в общественном сознании, не противопоставляться жизни в городе и приводить к выводам не в пользу сельской жизни.