История возникновения Ташкента

История возникновения Ташкента

Уже давно сказано, что город необходимо изучать не только по письменным источникам, но и привлекая всю совокупность его материальных проявлений прежде всего. Археологические изыскания дали ученым большой материал. Комплексный метод применялся и при изучении Ташкента. Скудные данные письменных источников пополнялись археологическими, историко-топографическими, нумизматическими и топонимическими материалами многие годы, что позволило наметить общие контуры развития города, а затем уточнить его историческую топографию, определить динамику развития селитебного пятна и тяготеющих к нему поселений, уточнить периоды его расцвета и спада и общую хронологию

Ташкент — современная столица Республики Узбекистан — расположен в Чирчик-Ангренской долине на равнинной местности. Система каналов Салар, Каракамыш, Чаули, Бурджар и Нижнее Бозсу — обеспечивает его стабильное орошение. Западная часть современного города, отделенная от восточной каналом Анхор, текущим с северо-востока на юго-запад, расположена в зоне каналов Каракамыш - Нижнее Бозсу и имеет общее падение рельефа к западу от Анхора, Ирригационная сеть представлена системой оросительных каналов: Калькауз, Кукча, Анхор, Шахар и сбросов: Лабзак, Чорсу, Чукурсай, Жангоб и других.

Плодородные лессовые почвы долины и обилие воды, близость гор Ангрена и Илака с их полезными ископаемыми (железо, серебро, свинец, бирюза и другие) способствовали раннему заселению оазиса Чач (долина реки Чирчик). Древний культурный субстрат предшествующий образованию развитых городских агломераций на территории собственно города, достаточно активен.

Обращаясь к историко-топографической карте Ташкента, мы увидим названия Афрасиаб и Чильдухторап-тепе, Зах и Калькауз (Кейкавус), уводящие нас к сюжетам древнего эпоса. Эти объекты дали археологические материалы, которые позволяют с полной убежденностью говорить об освоении какой-то части территории собственно Ташкент начала 80-х годов 20 века

Ташкента уже в эпоху поздней бронзы. Чильдухторан-тепе таил в себе захоронения этого времени, сопровождавшиеся некоторым погребальным инвентарем. Холмы Алтын-тепе, исследовавшиеся еще до революции членами Туркестанского кружка любителей археологии (ТКЛА), оказались некрополем I в. и. э. с большим количеством оссуариев и бытовой керамики, характерной для этого времени. На южной окраине современного Ташкента есть городище Шаш-тепе, исследовавшееся много раз в течение столетия. Раскопки 1980—1982 гг. дали возможность выявить три этапа его жизни, начиная с VI—IV вв. до н. э. и до 11—1 вв. до п. э. Это первое наиболее раннее урбанизированное поселение па территории Большого Ташкента. Древнейшее упоминание о городе в долине Чирчика содержится в исторических записках и относится ко II— началу I вв. до н. э. Ранее допускалось, что этот город располагается где-то на территории Ташкента, однако археологическими работами последних лет на территории Минг-Урюка не выявлено каких-либо признаков слоев или даже отдельных находок такого времени. Археологические работы, проведенные в последние годы, были столь обширны, что позволили достаточно уверенно сделать выводы и обобщения об истории сложения города и его исторической топографии. Оказалось, что предлагавшаяся ранее локализация раннесредневековой столицы Чача на месте «старого Ташкента» (территория Шайхантаурского тумана), не подтверждается археологическими исследованиями, которые свидетельствуют, что самые ранние культурные наслоения здесь датируются IX—Х вв.

Однако исследования территории «большого Ташкента» выявили материалы, позволяющие судить о большой древности культурного субстрата, подготовившего почву к развитию городской культуры в бассейне Салара — Бозсу.

Чач с его городами и селениями находился на краю земледельческого оазиса и граничил с бескрайними степными просторами. Экономические, политические и культурные контакты кочевых скотоводов и оседлых земледельцев были естественны и необходимы. Направление ремесленного производства городов оазиса диктовалось во многом не только собственными запросами, но и потребностями скотоводов степи. Развитие городов стимулировалось торговым обменом, отсюда и интенсивная урбанизация Чача. Города были центрами ремесла, торговли и культуры, а в случае опасности становились убежищем для жителей самого города и его округи. Крепкие стены и башни были достаточной защитой при набегах врага.

О планировке города этого времени на территории Ташкента, где все исследования и находки фрагментарны, мы можем судить по аналогии с другими городами Чача и Илака того времени, которым присущ прямоугольный план (Ханабад, Канка, Улькантой-тюбе, Имлак). Цитадель этих городищ находится или в углу или в середине продольной стены и заключена также в прямоугольник стен.

На территории собственно Ташкента много раннесредневековых городков (Минг-Урюк, Кугаит-тепе, Хапабад, Ак-ата в Юнус-абаде), поселений (Чач-тепе, Фазыл-тепе, Тешик-купрюк-тепе, Ак-тепе Сагбапское, Ак-тепе у Абразивного завода), замков (Буг-тепе, Ак-тепе Чиланзарское, Актепе на арыке Кукча). Облик памятников этой поры достаточно красноречиво свидетельствует об активном освоении территории города.

В нижних слоях городища Минг-Урюк (он же Афрасиаб), расположенного в привокзальной части современного города, были обнаружены культурные остатки III—IV вв. Это городище, как показали исследования, сложилось в виде поселения при замке Фрагмент замка Актепе в IV—V вв. и развивалось как довольно крупный город с цитаделью в VI—VII вв.. Несомненно, наличие мощной крепостной стены V в. н подстилающих культурных наслоений конца III—V вв.

В цитадели Минг-Урюк жил правитель и там же было культовое помещение. К юго-востоку от цитадели развивался собственно город (шахристан) с плотной застройкой. На его территории обнаружены следы ремесла VI—VII вв.— гончарного и металлообрабатывающего. Границы города примерно совпадали с контурами городища, зафиксированного на плане 1870 года. Как и многие города этого периода, он жил интенсивной жизнью, будучи центром ремесленного производства и торговли. Соседние земли составляли сельскохозяйственную округу, где трудились помимо земледельцев и горожане. В пределах стен жили не только городская знать, но и ремесленники, купцы. Жилье, торговые лавки и мастерские представляли одно целое, только узкие улочки разделяли массивы кварталов, в которые вкрапливались открытые пространства с храмами. Таким образом, городище Мннг-Урюк можно рассматривать как довольно крупный феодальный город VI—VII вв.

Политическое положение Чача было достаточно устойчивым. Его представители, наряду с послами и торговыми гостями других областей, едут ко двору согдийского правителя, что отражено в настенной живописи дворца на Афрасиабе (Самарканд). А последний направляет своих послов в Чач с дипломатическими миссиями. В пору арабского завоевания (VIII в.) в антиарабской коалиции Чач выступает наравне с Согдом и Ферганой. Дружины его золотопоясых рыцарей самоотверженно встали против захватчиков.

Оазис Чача сильно пострадал от неоднократных нашествий. Арабы, стремясь сломить непокорных жителей, разоряли селения. разрушали ирригационную систему, оставляя после себя дымящиеся пепелища. Захирел и Минг-Урюк, оставаясь в руинах вплоть до Х—XI вв., когда он возрождается, по уже в меньших размерах и на недолгое время; окончательно гибнет он в начале XIII в. при хорезмшахе Мухаммеде, еще до нашествия монголов. В период недолгого возрождения Минг-Урюк существовал как рядовое поселение Чача.

Культурное освоение территории послеарабского города, начавшееся в зоне Салара, расширялось на запад к водной системе Бозсу. На этих вновь освоенных площадях в конце IX—Х вв. возник ряд городских ремесленных поселений. Они известны сейчас как тепе Шаар-Нишан, Кухча, Калляхона, Танышахар (Танхо-шахар, т. е. отдельный город.), Сибзарское Шаш-тепе, рас-положившиеся на холмах среди естественных источников. Интенсивная урбанизация Чачского оазиса Схема расположения тепе доарабского времени была естественным следствием общего подъёма экономики Средней Азии, когда ремесло, сельское хозяйство и торговля достигли небывалого до того расцвета. В этот период арабские источники (Истахри, Макдиси) красноречиво описывают столицу оазиса Бинкет, как самый большой его город.

Вот что пишет Истахри (X в.) об оазисе и его городах:

«Чач и Илак. Площадь обеих областей — два дня пути на три дня пути. И во всем Мавераннахре нет области, равной по населенности и застроенности. Одной границей (эта область) доходит до долины (реки) Чач, (в том месте), где она впадает в Хорезмийское море; другая граница тянется до железных рудников у пре-делов Сафиджаба; и еще одна граница — до тех самых гор, которые (соприкасаются) с областями Чач. И (еще одна граница) распространяется до Вингерда христиан. И все эти земли представляют собой равнину. И среди всех областей, которые находятся на территории Туркестана, нет ни одной области, более значительной, чем Чач... Главный город этой области называют Бинкет, а другие города такие: Денфангкет, Джинанджкет, Неджакет, Бенакет, Харашкет, Ашбингу, Арделанкет, Худейнкет, Кенкерак, Келепджик, Гардженд, Гапнадж, Джебузан, Вердук, Кеберна, Гандранек, Нуджкет, Газак, Апдукет, Багумкет, Беркут, Хатункет, Джпгукет (Джабгукет), Фаранкет, Кедак, Некалнк. Это все города Чача. ...И протянута великая стена от горы, которую называют Сафлаг, до долины Чача: она образует преграду перед Туркестаном, чтобы нельзя было (оттуда) проникнуть. Эту стену приказал построить Абдаллах ибн Хамид. И если и эту ограду миновать, то перед стеной вырыт огромный ров (который тянется) от горы до долины, по всей протяженности стены. От горы до рва — один фарсапг. Есть еще одна река, эту реку называют Барак (Парак — Чнрчнк}, она берет свое начало из Бнскама (Пскент) и частью из области Чакал (Чаткал.) и, когда достигает города Неджакета, впадает в долину Чача. Бинкет больше всех городов Чача. Такие города, как Хараш-кет, Сутуркет (Шутуркет) и остальные города Чача, меньше его».

Это описание относится к началу Х века, когда область Чача уже оправилась от последствий арабского нашествия. Описание Бинкета, которое имеется в источниках, конечно, не может дать точного представления о его планировке. По Макдиси и ибн Хаукалю, город был окружен двумя рядами стен (имеются в виду территории внутреннего и внешнего рабадов). Во внешней стене было семь ворот, во внутренней — десять. Шахристан и цитадель были обнесены стенами. В шахристане было двое ворот: одни — в шахристан, другие — в рабад. Дворец и тюрьма размещались в цитадели, соборная мечеть — рядом с цитаделью. Базары по преимуществу были в рабаде.

В историко-топографическом плане интересны некоторые названия ворот рабада — ворота Эмира, ворота улицы Хакана и ворота замка Дихкана, которые указывают на расположение близ ворот кварталов с дворцами эмира и замками дехкан — знатных вельмож. Особенно любопытно название — ворота Степной улицы, которые, очевидно, вели в те степные просторы, граничившие с оазисом Шаша, которые были и основой благосостояния и причиной беспокойств. Есть прямое указание на обилие ирригационных каналов, протекавших через город (шахристан и рабады) . Размеры (города), сообщенные Ибн Хаукалем, исчислены в один фарсах (6 км) по каждой стороне, что составляет 3600 гектаров. Очевидно, в пределы «фарсах на фарсах» включены и сельские угодья, загородные дворцы и некрополи окрест города, что давало право на обложение налогами и учет других доходов в этих условных границах. Такие условные размеры были возможны, видимо, для каждого более или менее значи-тельного города, потому что в источниках это определение встречается довольно часто (11). Так, например, в бухарском трактате XVIII в. размеры рабада Бухары определяются в один фарсанг: «Что касается садра, то он ведет учет и проверку вакфов, находящихся внутри рабада Священной Бухары (на пространстве) до одного фарсанга . Судур же ведет учет и контроль вакфов, находящихся вне сего». Надо полагать, что это какие-то отголоски давно сложившихся порядков налогового обложения, диктовавшие и размеры облагаемых территорий.

Раскопки на территории шахристана Ташкента в разных местах дали остатки жилых построек, своеобразную керамику ташкентской керамической школы, изящные изделия из стекла, железные изделия, керамические кабуры для водоснабжения и отвода сточных вод, монетные находки.

Чач-Илакский оазис в Х—XI вв. был в зените могущества, произведения его ремесленников снабжали не только кочевую степь, но ценились и в других областях Мавераннахра. Макдиси сообщает, что из Шаша вывозили седла, колчаны, прекрасные луки, палатки, плащи, ножницы, иголки, молитвенные коврики, наплечники, хлебное зерно, хлопчатобумажные ткани... Славу Шашу составила его посуда. Первые известные науке монеты чекана Бинкета связаны с именем саманидских правителей Согда-Нуха и Лхмада ибн Аса-да и правителя Шаша Яхъи ибп Асада. Самый ранний из них датируется в пределах 819—841 гг. .

Название Бинкет из арабских источников, видимо, сосуществует со старым названием столицы Чача — Ташкент. Очевидно, и местное население и тюрки в обиходе употребляли это название, привычное для них издавна. В дорожниках, иногда на монетах и в официальных документах мы видим Бинкет. Бнруни (973—1048), говоря о Бннкете, отмечает и традиционное наименование города: «Разве ты не видишь, что «Шаш» взято из названия этого города на тюркском языке, а именно: «Таш-канд...». Сосуществование в топонимике тюркских и согдийских терминов отмечается в названиях ворот и улиц Бинкета, на что обратил внимание еще Н.Г. Маллицкий. Махмуд Кашгарский (вторая половина XI в.), отмечая процесс ассимиляции в среде согдийских колонистов, пишет, что людей, которые говорили бы только по согдийски, не было. Это явление правомерно не только для согдийских колоний в разных частях Средней Азии и Восточном Туркестане, но и для такой области, как Чач, которая издавна была в контакте с тюрками. Взаимопроникновение культур было постоянным, и это отмечается не только лингвистами, но и археологами.

Саманиды — правители Чача, Ферганы, Самарканда, Исфид-жаба,— хоть и были жалованными владетелями, всячески старались обеспечить политическую и экономическую независимость от сюзерена — главы династии. Это вызывало противодействие центральной власти, но безуспешно, так как процесс феодализации шел неотвратимо. Могущество саманидского государства достигло своей кульминации при Исмаиле ибн Ахмеде (874—907 гг.), который покончил с внутренними распрями, укрепил внешнеполитическое положение государства. Его зависимость от халифата стала номинальной. Однако сепаратистские тенденции феодалов усиливались, распри и мятежи охватывали все большие территории. Начались финансовые затруднения, народные восстания. На ослабевшее государство стали нападать тюрки-караханиды. К этому времени Бинкет уже утратил свое главенствующее положение, и на какой-то период оно перешло к Бенакету. Феодальные усобицы ослабили государство, и в его пределы вторгаются сначала сельджукиды, а затем каракитаи, которые в 1140 году Ташкент начала 80-х годов 20 века разбивают сельджукско-карахапидскую коалицию, и карахапиды становятся вассалами каракитаев. В XII в. возвышается Хорезм и становится силой, противостоящей халифату. Мухаммед хорезмшах с помощью монгольского племени найманов вытесняет каракитаев из Маверапнахра н унич-тожает династию караханидов. Чтобы развязать руки для похода на Ирап и Афганистан, он хотел обезвредить Кучлука-хана найманов, для чего оставил в его руках восточную часть империи каракптаев и отказался от владений па правобережье Сырдарьн, прежде опустошив их.

Обратимся к свидетельству Ибп-аль-Асира: «...Хорезмшах... приказал жителям Шаша, Ферганы, Исфиджаба, Касана и других городов вокруг них — более здоровых и более процветающих (городов) в этом мире не было — выселиться из них и присоединиться к мусульманским областям, затем он их (города) все разрушил из страха, что татары (т. е. найманы) завладеют ими». Эта акция хорезмшаха, произведенная в 1209—1210 гг., привела к окончательной гибели Бинкета. Если сделать скидку на некоторую пристрастность Ибп-аль-Аснра, все равно историческая судьба Чача была в этот период нелегкой. Даже беглый перечень политических событий, который заполнили период правления карахапидов и хорезмшахов, показывает, что для Чача они не были благоприятны и не способствовали процветанию. Из-за своего географического положения он, в первую очередь, страдал от набегов каракитаев, карахапидов. Через него транзитом шли войска, па его территории происходили стычки, его облагали поборами и свои владетели, и вражеские военачальники. Земледельческий оазис наводнили тюрки-кочевники, что привело к запустению пашен и садов, к разрушению ирригации — упадку сельского хозяйства.

Города Чача и Илака, процветавшие в IX—XI вв., во второй половине XII в. идут к упадку, а многие другие уже запустели, то подтверждается археологическими материалами. К тому времени в Чаче и Плаке погибло около 50 населенных пунктов, а также большие города Харашкет, Шутуркет, Джабгу-кет, Нукет, Намудлыг . Тогда-то и исчезает название Бинкета, города, пышный расцвет которого столь красноречиво описывают источники Х века. Во второй половине XI и XII вв. монеты чеканили в Бенакете, расположенном на правом берегу Сырдарьи и, как полагает В. В. Бартольд, возможно, что Бенакет имел в этот период большее значение, чем Бинкет. Судя по всему, так оно и было.

Экономическому спаду в области Чач в XII веке способствовало и истощение серебро-свинцовых рудников Илака, которые были основой быстрого возникновения и расцвета многих городов Шаш-Илакского региона. Все это ослабило могущество Шаша, подготовило почву для победоносного шествия войск Чингиз-хана в начале XIII в.

Оазисы Чача и Илака подверглись такому же разорению и запустению, как и другие районы Средней Азии. Упадок земледелия и городской жизни, гибель ирригационных систем — вот последствия монгольского нашествия, которые фиксировались вплоть до начала XIV века .

Названия «Бинкет» и «Ташкент» не фигурируют при описании монгольского нашествия, так как разрушенный хорезмшахом город еще не успел возродиться и приобрести политическое и экономическое значение, чтобы стать объектом захвата.

Чингизиды ввели более тяжелые формы феодальной зависимости и высокие нормы эксплуатации крестьянства. Беспощадная налоговая политика была главной причиной невозможности восстановления разрушенной экономики страны. К тому же чингизиды вели междуусобные войны за обладание тропом, которые сопровождались грабежами и разорением городов и сельской округи. В связи с монгольским нашествием в оседлые оазисы в большом числе проникло кочевое население, и за счет сокращения посевных площадей началось увеличение пастбищ. В Семиречье особенно четко выявился упадок земледельческой культуры. Ташкент как город упоминается в 1270 году, когда возле него произошла битва, развязавшая в дальнейшем борьбу чагатаидов за господство в Средней Азии.

При монголах в Ташкенте существовал монетный двор, что подтверждается находками монет Денежное обращение неизменно вызывало к жизни и подделку — под Ташкентом обнаружена мастерская с утварью фальшивомонетчика.

Размеры города этого периода не устанавливаются, но, вероятнее всего, он размещался на холме Кухча-шахар. При Тимуре и тимуридах Ташкент обрел значение города-форпоста на стыке оазиса с кочевой степью. В Ташкенте XV в. была цитадель, его окружала стена с воротами. По преданию, этим воротам были даны названия по улусам, племенам и родам, из чьих рядов набирали отряды для охраны. Одно из таких обозначений запечатлено в названии ворот и местности Чагатай-дарваза. Рабад этого времени расширился

Ночной Ташкент начала 80-х годов 20 века на северо-восток и очень незначительно — на юг. Пятно селитьбы приобрело компактную форму и заняло территорию примерно в 100 - 120 гектаров.

За пределами города оформились н расширились мемориальные комплексы Хазрет Имам н Зайпаддпн Кун Лрифони. Л в XV в за пределами города с восточной стороны сложился ансамбль мемориальных и культовых сооружений у могилы шейха Хавенди Тахура (умер в XIV в.) (в современной этимологии - Шеихантаур).

Если от предыдущих периодов жизни города время не сохранило ни одного наземного памятника архитектуры, то XV—XVI вв. оставили но себе такие зримые вехи историко-топографического значения, которые дают представление о значимости отдельных районов города, о его архитектурных доминантах.

На территории шахристана в квартале Гульбазар в XV веке построены мечеть Джами и медресе, связанные с именем Ходжа Ахрара — главы реакционного духовенства, способствовавшего убийству Улугбека — просвещенного правителя Маверапнахра. Хотя убранство этих зданий не отличалось пышностью, однако объемы были достаточно значительны, чтобы повлиять на организацию пространства внутри шахристапа. Эти здания, возвышаясь на холме, просматривались с далеких подступов к нему. В загородном ансамбле шейха Хавендн Тахура в конце XV в. отстроен мавзолей над могилой Юнус-хана — владетеля Ташкента. Все эти сооружения схожи набором форм и конструкций, присущим подобным сооружениям во всех областях Мавераннахра, разница была в своеобразной их трактовке, размерах и степени декорировки. Здесь, на окраине империи Тимура и тимуридов, все было скромнее.

В XVI в. под натиском «государства кочевых узбеков» пала ослабленная феодальными распрями империя тимуридов. Ташкент, которым владели чингизиды Моголистана, тоже оыл захвачен Шейбанн-ханом и отдан в удельное владение его дяде — Суюнидж-хапу. Власть шейбанидов упрочилась, города Бухара, Самарканд и Ташкент становятся центрами политической и культурной жизни. Суюнидж-хан и его потомки правили Ташкентским уделом с 1508 г и почти до конца столетия. Правители Маверанахра, в зависимости от состояния казны и в меру талантливости придворные зодчих, возводили здания медресе, мечетей и мавзолеев, ибо «жизнь человека бренна, а дела его вечны». К их дворам в надежде на славу и деньги стекаются ученые, художники, музыканты и поэты. И ко двору Суюнидж-хана прибывает поэт Восифн, уроже-нец Герата, которому поручают обучение наследника Науруз Ахмад-хана. Восифи поднес Суюнидж-хану панегирические стихи восхваляющие прелести Ташкента, его фруктовые сады и его крепость с метательными машинами (сангандоз)

Размеры Ташкента XVI в. не превышали тех, которых он достиг в предыдущем столетии. Наибольшее количество памятников архитектуры осталось именно от этого периода. Комплекс Хазрет Имам к концу XVI в. стал очень живописным ансамблем. Он хорошо орошался из канала Калькауз и напоминал тщательно ухоженный парк, где среди зелени тенистых чинар в зеркала водоемов гляделись живописно расположенные мавзолеи, чилляхопа, мечети и медресе. Во времена ташкентских шейбанидов возле Калькауза располагались сады с летними резиденциями ханов. «Сад Кейкавус» был местом собраний (междлисов) ученых, поэтов и просвещенных людей Ташкента, проводились диспуты на литературные и богословские темы, состязались певцы, музыканты и острословы. Однако место это не было заселенным, и люди побаивались ходить там в одиночку. Городская стена проходила южнее по границам улицы, которая называлась ранее Джин-куча, и этот комплекс был уже за ее пределами. Такими же загородными были некрополи Ходжи Зайнаддина Куй Арифони и шейха Хавендп Тахура. Как отмечает Убайдулла Накшбанди Самарканди, автор ХУ1 в., места эти были малолюдными Комплекс шейха Хавенди Тахура с мавзолеями тимуридского времени при шейбанидах отошел на второй план и не пополнялся новыми сооружениями, если не считать скромного мавзолея над могилой самого шейха и ремонта портала Юнус-хана, хотя вообще шейбаниды для усиления авторитета поддерживали потомков Ходжа Ахрара . В центре города (Кухча-шахристан) тоже возводились монументальные сооружения. В середине XVI в. везирь ташкентских шейбанидов — Кукель-даш построил большое медресе к юго-западу от медресе и мечети Ходжа Ахрара. Это здание встало на самом краю шахристана.

Границы интенсивного обживания городской территории в этот период хорошо прослеживаются по керамическому материалу, который особенно обилен на южной части Кухча-шахара и на холме Танхо-шахара. В стратиграфии южной и северной частей Кухча-шахара наблюдается очень любопытная картина перемещения центра городской жизни с севера, где особенно интенсивное обживание происходит в Х—Х11 вв., на юг, который обживается в XV—XV] вв. На южной окраине сосредоточено в это время и монументальное строительство.

Территория Иски Джува и Танхо-шахара также дает обильный материал XV—XVI вв. Возможно, в этот период территория Иски Джува и была использована под цитадель.

По главному западному фасаду городской стены, объединявшему цитадель и шахристан, располагались, вероятно, Регистанские и Кухчинские ворота. На южном фасе — Самаркандские, а на восточном — Паркентские (названия ворот сообщает Хафизи Таныш). Других ворот, видимо, не было. По устным преданиям, Мухаммед Ташкенди сообщает о 12 воротах конца XVI в. и перечисляет их: шесть носят названия племен— Киет, Турк (Узбекон), Найман, Чагатай, Дуглат, Канг-лы, другие шесть имеют названия, известные по списку XIX в.,— Тахтапул, Карасарай, Сагбониен, Бешагач, Камалон. Здесь речь идет, конечно, о внешней стене города, но такого количества ворот в XVI в. и быть не могло, так как еще в XVII в. и в начале XVIII в. Ташкент имел то шесть, то восемь ворот. Скорее всего в XVI в. их и было шесть, а за ними были закреплены для охраны улусы, названия которых сохранила память старожилов. Предместья, хоть и заключенные в стены, были обжиты слабо.

Как уже отмечалось выше, в XVI в. возникли новые ворота — Регистанские. Возможно, это было связано с возникновением торжища на пониженной площади вдоль арыка, получившего название Регистан. Эта торговая площадь была вне стен шахристана, за Регистанскими и Кукчинскими воротами, и как бы объединяла северную и южную части города. Возле нее организовывались улицы и кварталы, где сосредоточивались гостиные дворы для приезжих купцов, жилье ремесленников, харчевни, бани и прочая обслуга. Названия улиц Ленгер до сих пор напоминают о караван-сараях, ханака, которые были приютом торговым караванам. Жизнь города сосредоточивалась на базаре — здесь происходили торговые сделки, зачитывались фирманы, устраивались литературные и богословские диспуты. Торгово-ремесленные слои городского населения принимали Схема расположения активное участие в общественной жизни города площади Регистан в Ташкенте

Ташкентские правители постоянно участвовали в феодальных распрях за первенство, которые кипели в удельных государствах шейбанидов. Титул главы государства одно время был у Ташкентского Науруз Ахмед-хана, затем перешел к Абдаллаху, который собрал все уделы под свою руку.

В этот период Ташкент неоднократно подвергался осадам. Хафизи Таныш описывает осаду 1580 г., когда по приказу Абдаллаха была построена плотина у западной стены крепости, где выходил канал (очевидно, Жангоб). Эта военная хитрость обернулась, однако, против осаждавших — вода затопила подступы к городу, и перед приступом нужно было разрушить плотину, чтобы высушить почву. Но подмокшие стена и башня были затем легко разрушены (8, с. 220). Судя по описанию, это место — ничто иное, как холмы Кухча и Иски Джува и лощины арыков Жангоб и Регистана. По приказу Абдаллаха Ташкент был лишен стен и подожжен. Здесь речь идет опять-таки о центре города на холме Кухча.

Каковы были границы его предместий, его рабада, мы можем судить только по степени насыщенности слоев остатками материальной культуры того времени. А этот показатель дает возможность фиксировать границы обживания с запада в пределах арыка Падахана, с юга — арыка Танышахар, с востока — на 200'—250 м от фаса шахара, с севера — до ул. Джинкуча (наши исследования этого района подтверждают наблюдения М.Е. Массона). В общем его площадь не превышала 150—200 гектаров. Строительство в столице Ташкентского удела велось как бы вопреки общему положению в стране. Налоговый гнет и обезземеливание приводили к тому, что крестьяне уходили от феодалов и становились изгоями — группой населения, которая таила потенциальную опасность для зажиточной верхушки. Непрерывные феодальные войны вели к поборам на содержание войск, разорению городов, уничтожению посевов.

Попытки правителей расширить посевные площади и ирригационную сеть не устраняли разницы между площадями вновь орошаемой земли и огромными массивами пустовавших территорий, конфискованных у тимуридов или оставшихся под пастбищами еще со времен монгольского нашествия. Шейбаниды щедро раздавали эти земли приближенным. Так Науруз Ахмед-хан пожаловал рудники и пустоши Ташкентского вилайета сейиду Шам-саддину Мухаммеду Хорасани.

Абдулла-хан (1557-1588) вел упорную борьбу за консолидацию государства шейбанидов, однако удельные правители Ташкента, Дештикипчака, Хисара, Самарканда оказывали ему сопротивление. Непрерывные походы разоряли города и уничтожали мирное население. И хотя Абдулла-хану удалось подчинить Хорезм и даже Хорасан, эти успехи не были продолжительными — на севере выступает новый противник — казахский хан Тевеккель, а в Хорасане началось вытеснение узбеков.

Конец XVI в. был концом и династии шейбанидов, и эфемерной целостности государства — началось отпадение иранских территорий, а Тевеккель из района Ташкента повел наступление на Самарканд и Бухару. Настало самое тревожное время в жизни города, коротких периодов покоя становилось все меньше. Борьба казахов, киргизов и бухарских аштарханидов за власть над Ташкентом приводила к разорению крестьян и ремесленников, страдавших от грабежей, пожаров и всяческих повинностей, связанных с ведением войны. Ташкентское население нередко восставало против меняющихся правителей. Особенно памятно восстание 1613 г., когда жители Ташкента, возмущенные поборами и притеснениями, убили наместника Имамкули-хана бухарского, его сына Искандер-хана, взбешенный Имамкули-хан осадил Ташкент, отдав приказ « как перстнем припечатать крепость». «Они со всех сторон, установив на валах тараны, применили (такую жестокую блокаду), что, даже завидев муравья, который полз внутрь крепости, пригвождали его стрелой... При таком положении население (города) оказалось в крайне тяжелом положении. Однажды на утренней заре осаждающие подожгли (одни из городских) ворот, и те сгорели. Войска шли через них в город и приложили (усилия) мечей к истреблению (всех) от старого до малого... В тот день до полуденной молитвы базар смерти был весьма оживлен и столетний старец шел по одной цене с однолетним младенцем...». Это случилось после месячного сопротивления.

Политическая история Средней Азии XVI—XVII вв.— собственно история непрерывных феодальных войн, которые нарушали экономику страны и ее политические и торговые связи. Войны за овладение Кашгаром и Ташкентом привели к тому, что почти прекратилась караванная торговля, так как из-за безвластия караваны грабили. «Таким образом, в течение трех лет до нашего пребывания здесь ни один караван не прошел и не поддерживал торговли между бухарской и китайской стороной»,— писал англичанин Дженкинсон, посетивший в 1558 г. Хиву и Бухару в качестве посла русского царя. Щит. по 120, с. 18). Набеги кочевых племен — казахов и джунгар, обострение борьбы за Хорасан между узбеками и сефевидами привели к тому, что караванная торговля пошла через Герат и Кандагар, минуя Мерв, Фергану и Кашгар. Воины и грабежи казахов прервали караванный путь на Китай через Семиречье, а война Бабура с узбекскими ханами перекрыла путь на Индию. В поисках внешних рынков Средняя Азия пошла на сближение с Московским государством. В этих условиях соперничества между казахскими и узбекскими феодалами Ташкент приобретает значительную самостоятельность, освобождаясь фактически от подчинения Бухаре с ее ханами. Слабая власть бухарских наместников была ь не в счет.

Ханы, то бухарский, то казахский, нужны были ташкентским феодалам для безопасности как самого города, так и торговых караванов от нападений кочевников. Группа местных феодалов приобретала в городе большую власть и военную силу. В этом плане очень показателен мятеж ташкентского феодала Баба-Султана против Абдулла-хана II, который длился с 1579 по 1582 гг. В первой четверти ХУЛ в. бухарский хан Имамкули предпринимал несколько походов против казахских ханов и феодалов Ташкента, но безуспешно. В свою очередь, и казахские ханы хотели подчинить Ташкент и выступали против его владетелей. Дело осложнилось еще и тем, что на политической арене появилось кочевое государство калмыков, так называемое Джунгарское, с центром в долине Или. Джунгары, воспользовавшись ослаблением Казахского ханства, весной 1723 г. вторглись в Семиречье и вытеснили казахов за Сырдарью. Около 1725 г. джунгары ' захватили Ташкент и Туркестан. Однако наместниками в Ташкенте по-прежнему оставались казахские ханы Старшего жуза. Наряду с этим, в городе было и самоуправление, состоявшее из местной знати и духовенства.

Вот что сообщает о Ташкенте этого времени его уроженец Нур-Мухаммед, посланный городским магистратом в 1735 г. в гор. Уфу па разведку по вопросу о протекторате России над Казахской Ордой: «(Ташкент)... окружен стеною кирпичной на 4 угла, в него въезжих ворот с башнями 32... Городовая стена толстая... Длиной тот город от ворот до ворот езды от обеда до вечерен и поперек тоже... Мечетей соборных в городе 40... Вода проведена (из Чцрчика) от гор во весь город... В том же городе Ташкенте в се-редине Кремль также имеет особую каменную стену крепкую, в пего во все стороны шесть ворот, называют тот Кремль - Старый Ташкент; жилье тесное, а живут духовники их, также школы и магистратский суд у ворот, называемых Кукча, при мечети. И в тот Кремль ханов никогда не пускают, да и сами хапы не входят, боясь, чтобы их не засадили.

«Градодержателей» всего 10 человек. Они живут в Кремле у ворот Кукча, судят главные дела и посылают своих послов в орды самостоятельно без ведома ханов. Для прочих судных дел определены у ворот старшины. Казни горожан производятся с ведома духовного главы, но не хана».

По описанию поручика Миллера, ездившего с купеческим караваном из Оренбурга в Ташкент к хану Джульбарсу в 1738-1739 гг., «...Ташкент построен на ровном месте, в длину и ширину версты по четыре. В городе 8 больших улиц, которые у границ города заканчиваются деревянными или кирпичными воротами. Названия ворот: 1. Самарканд, 2. Бешагач, 3. Терсерек, 4. Шихин-Таугер, 5. Тахтакус, 6. Тарсхан, 7. Капкан, 8. Кечки. Городская стена глиняная, сажени 2 высотой. Главный базар (Игистан) в середине города, там есть водоем, обложенный диким камнем. Кроме того, есть и другие малые базары...

В городе было самоуправление, но потом усилились киргизы и стали притеснять население. Медресе Барак-хапа, как и другие старинные здания, были в большом небрежении».

Видимо, к этому времени город приобрел те размеры, которые фиксируются па планах 1890 г. Его площадь в этот период равняется 2450 га. Основные направления улиц повторили направление караванных путей, оформилась радиально-кольцевая планировка и сеть мелких внутриквартальных проездов и тупичков. Город концентрировался вокруг центрального рынка Чорсу — Регистан, вытянувшегося с севера на юг более чем на полкилометра. К рынку направлена была вся сеть улиц и улочек, и в каком бы конце города вы ни были, улицы приведут вас к рынку, который являлся центром общественной, экономической, административной и религиозной деятельности. На рынке сосредоточивались все главные общественные здания города — мечеть, судилище, медресе, бани и другие.

Ташкентские купцы торговали со степью и даже с Сибирью, ездили с товарами в Казань. В Ташкент из Оренбурга послан первый русский караван (Миллер). Сохранялось даже городское самоуправление. Однако постоянные притеснения горожан казаха» ми и джунгарами привели к взрыву. В 1740 году они убили джунгарского ставленника, хана Большой Орды Джульбарса. В этот период ослабления центральной власти кочевники-киргизы повели себя очень агрессивно, грабили город, караваны, брали в плен жителей и захватили даже пригородные территории Ташкента под свои пашни и пастбища.

Ирригационная система пришла в упадок. Заболоченные, заросшие камышом места появились даже в городе. Изустные предания сообщают, что камышовые заросли подступали к холму «шахара», особенно с западной и юго-западной сторон. Земледелие и торговля пришли в упадок, город переживал тяжелый кризис. Даже видимость централизованного управления исчезла и город распался на четыре части (даха) — Шейхантаур, Бешагач, Кукча и Сибзар. Каждой самостоятельно правил хаким. Между ними шла борьба за верховную власть. Весь город, таким образом, представлял собой четыре враждующих военных лагеря. В конце XVIII в. дело дошло до открытого столкновения, место сражения, находящееся в овраге близ городского базара, доныне известно, как Джангоб — ручей битвы. Юнус-ходжа - глава Шейхантаурской даха — вышел победителем. Сделавшись правителем Ташкента и Ташкентского вилайета, он поселился в укреплении на возвышенности по берегу Чорсу. После создания кокандской крепости, приблизительно в 1810 г., разрушенную крепость Юнуса-ходжи стали называть Иски Урда (место это и сейчас выделяется в рельефе и известно под названием Караташ).

Выглядело оно следующим образом: «Домы владельца и других лучших чиновников также не имеют ничего особенного и отличаются одной только обширностью. Они обнесены глиняными стенами, имеющим и в вышину от 20 до 30 и в толщину до 3 футов (от 6 до 10 м и толщиной до 1 м). В сих укреплениях у владельца — денежное дело и другие ремесла производятся, сверх того живут, как у него, так и у чиновников каракизани (под их знаменем служащие люди». Из этого описания видно, что стены цитадели Юнуса-ходжн по высоте были чуть ниже городских и охранялась она личной гвардией ходжи и других сановников. Ее расположение в квартале Караташ диктовалось близостью к Шейхантаурской даха, где были сторонники Юнуса-ходжи, и возможностью быстрого удара по центральной части города.

Дружины караказанов имели вооружение, лошадей и даже артиллерию. Это постоянное войско города насчитывало от 2000 до 6000 человек и являлось как военно-полицейской силой, так и ядром вооруженных сил, где основную роль играло ополчение города и кочевых племен.

Некоторое представление о Ташкенте того периода дает описание Т.С. Поспелова и М. Бурнашева, сделанное ими в 1800 г. Они отмечают, что он окружен глиняной стеной, высотой в 26 футов (до 8 м), толщиной внизу 6 футов (до 2 м), а вверху —3 фута (до 1 м), в окружности 18 верст (19 км). В стене 6 ворот, бастионы сделаны «без воинских правил», рвов и внешних укреплений нет. Улицы чрезвычайно узки и неровны, по ним ездят только верхом. В середине города большой по площади базар со специализированными рядами. Поспелов и Бурнашев обратили внимание на ремесле иную направленность занятий горожан. «Хотя в Ташкентском владении урожай хлеба всегда бывает изобильный в посеве оного многие упражняются, однако же таковых, кои занимаются другими ремеслами, гораздо более, и потому большого запасу в том не производится, чтобы более 10.000 посторонних людей долгое время могли продовольствовать». Есть упоминание о памятниках архитектуры, разрушенных во время смут: две мечети с синими куполами.

Ко времени посещения Ташкента Поспеловым и Бурпашевым город еще не оправился от последствий разрухи, хотя прошло уже 20 лет. И все же при Юнус-ходже произошла некоторая экономическая стабилизация: налаживалась безопасная караванная торговля, зарождались медеплавильный и железоделательный промыслы, возрождались и умножались площади посевов и садов, укреплялся город. Однако эти положительные тенденции не получили развития, так как военно-феодальная верхушка кочевых племен, с которой союзничал Юнус-ходжа, требовала новых походов, вопреки желанию горожан и городской знати.

Неудачный поход на Коканд (1800 г.) обнаружил не только всю глубину противоречий, но и обоюдную слабость и незрелость этих двух группировок. После смерти Юнус-ходжи (1800 г.) кокапдский хан Алим (1800—1807) направил все усилия па подчинение Ташкента. Семь лет продолжались систематические набеги на ташкентские земли. Вот когда полностью проявился антагонизм, возникший между военно-феодальной верхушкой кочевых племен и городской знатью! Ни те, ни другие не приходили на помощь друг другу, и кокандцы безнаказанно грабили то город, то кочевья. Разорив районы Курамы, Алим-хан обеспечил себе свободное продвижение к Ташкенту. Прежде всего была захвачена крепость Ниязбек, стоявшая у начала головных оросителей города, и воды Бозсу отведены в Чирчик. Таким образом, ташкентцы были лишены воды и пользовались некоторое время хаузами и колодцами.

Осада длилась недолго: применив артиллерию, кокандцы сделали проломы в стенах и пошли на штурм. Сопротивление было сломлено, и Ташкент подчинен Кокандскому ханству. Наместником был поставлен Хамид-ходжа (сын Юнуса-ходжи), однако его независимое поведение повело к новому походу на Ташкент, к новым грабежам и разрушениям. Самостоятельность Ташкента кончилась, теперь им управляли назначаемые из Коканда беклярбеки.

Произошли и некоторые планировочные преобразования - военно-административный центр города—ставка Юнуса-ходжи (Иски Урда) была разрушена и новый центр — Урда Коканд-ская — возник на левом берегу Анхора. Там располагались ко-кандский гарнизон и беклярбек. Кокандская цитадель стояла на берегу Анхора, напоминая ташкентским жителям о необходимости повиновения и подчинения кокандскому беку. Урда располагалась на востоке от города, разорвав в этом месте городскую стену своими укреплениями.

Время возникновения кокандской цитадели — Урды было связано с порой кокапдского владычества, окончательно наступившего примерно с 1810 года. Так, Филипп Назаров, посетивший Ташкент в 1813 г., сообщает, что Ташкент «был прежде независимым и служил резиденцией владетеля, а ныне, по покорению, сделался провинцией Кокандии. Замок прежнего владетеля разрушен до основания».

Новая Урда (Кокандская) располагалась, как указывалось выше, па северо-восточной окраине города за арыком Анхор па его левом берегу. Она занимала территорию между улицами Лахути и Кашгарской с севера и юга и Чемпиона и Хорошинской с востока и запада. Современный рельеф города еще сохранил кое-где остатки того, что было грозной Урдой, и теперь осталось только в названиях трамвайных и троллейбусных остановок. Что же представляла собой эта «твердыня» Кокандского ханства? Весьма примитивное в фортификационном отношении сооружение из глины и сырца, могущее противостоять только пешему и конному войску с таким же примитивным вооружением, вроде фитильных ружей, луков, копий и артиллерийских орудий, вид и действие которых весьма образно описаны у Поспелова и Бурнашева: «На войну берутся какие есть и большие пушки, их везут на телегах и как не умеют сделать лафетов и к оным укрепить, то, когда дело дойдет до сражения, снимают на землю, и, полагая на возвышенное место, стреляют. При каждом выстреле пушку с места сбрасывает, которую паки тут же переносят»...

Вот как описывает эту крепость Филипп Назаров, побывавший в Ташкенте в 1813 г.: «В 1/4 версты от города находится укрепление, помещающее в себе до 10.000 войска, укрепление сие обнесено со стороны Кокандии двумя высокими каменными стенами и двумя глубокими рвами, а к городу одной стеной и глубоким каналом, имеющим до 50 саженей ширины (Анхор). Въезд в укрепление сие по узкой тропинке. В середине сего укрепления на возвышенном месте построен замок, обнесенный высокими стенами и тремя рвами, имеющими по 7 сажен глубины. В сем замке живет главнокомандующий, имеющий полную власть — казнить смертью без доклада владетелю. Ташкент был прежде независимым и служил резиденцией владетеля, а ныне, по покорении, сделался провинцией Кокандии. Замок прежнего владетеля разрушен до основания, а мы видим на том месте одни груды камней. Через город беспрестанно проходят караваны».

Кокандская Урда, зафиксированная на генплане 1866 г., не претерпела особых изменений, если не считать уронов в ходе военных действий. Строилась она по типу многих среднеазиатских крепостей — типу, сложившемуся в средневековье и дожившему до конца XIX века без особых изменений, выполняя скорее таможенные, нежели оборонные функции.

Прямоугольный в основе план крепости нарушен только в юго-западном углу, где выступает сильно развитый бастион. Стены цитадели (внешние), как сообщают старожилы, были несколько выше стен города, стены, сделанные из глины, имели широкое основание до трех саженей, высоту от 5 до 7 саженей и верхнюю, суженную по отношению к основанию, площадку шириной две сажени. Верхняя площадка была прикрыта с внешней стороны парапетом с бойницами, а с внутренней — открывалась на город. Полукруглые башни делили стены на короткие куртины, замыкали углы и фланкировали ворота. Всего этих башен было 33. Более соответствовало требованиям, фортификации решение западного фаса, где далеко выступающий бастион с тремя башнями обеспечивал безопасность стен и ворот, выходящих в город. Двое других ворот, обращенных на юг и восток, фланкировались только башнями.

Подобное положение подсказывает вывод, что больше всего обитатели цитадели заботились о необходимости защиты от города, который был отделен от крепости еще и каналом Анхор. Пушки бастиона держали под обстрелом большую часть территории города, над которой доминировала Урда, расположенная выше его. Общее падение рельефа на этом участке идет с востока на запад.

Хорошо было налажено водоснабжение Урды, в западной ее части охвачен стенами большой отрезок арыка Гадраган, почти параллельно ему выстроена западная крепостная стена. Из канала Днхор был выведен второй арык, который через центральные ворота (западные) проходил к восточным, разрезая территорию Урды на две неравные части: меньшую — северную и большую — южную. На случай отвода арыков*, чтобы не было перерыва в во-доснабжении, выкапывали хаузы, их отмечено девять — пять в южной и четыре в северной частях цитадели. В цитадели размещался гарнизон, некоторое количество частных жителей, очевидно, приближенных кокандского бека, и сам бек со свитой и слугами. Часть военных (сарбазы) и их семейства помещались в Кашгарском квартале, тоже отделенном от города стенами, обширные сараи служили казармами и конюшнями. Дворец и службы кокандского бека размещались на участке в юго-западном, наиболее укрепленном углу крепости. По всей территории разбросано довольно много (около 50) частных домов, были, конечно, и казармы для размещения войск.

Как можно судить по плану города, составленному военными инженерами в 1866 году, застройка осуществлялась по традиционному принципу замкнутых дворов, кое-где были сады. Застройка была довольно редкой. Как отмечает А.И. Добросмыслов, большая часть территории представляла собой пустырь, с довольно редкими деревьями.

Но не кокандская крепость определяла общий облик архитектуры и планировки города. Ташкент в XVIII и XIX вв. был центром караванной торговли Средней Азии с Россией, чему способствовало и его географическое положение. Город был ближайшим к России торговым пунктом и в основном через него проходил поток товаров для Средней Азии. В 30-х годах XIX в. на рынки Ташкента поступало 44 процента, а в 50-х — 46,5 процента товаров среднеазиатского ввоза. Это неизбежно влекло и рост населения: если сопоставить данные «организационной комиссии», то с 1868 г. (76.053) по 1887 г. (105.860) население города увеличилось на 30.000 человек, причем, преобладали торговцы и промышленники.

Город по-прежнему делился на четыре части, каждая имела трое ворот в городской стене. За Сибзарской даха были Лабзак, Тахтапуль и Карасарай, за Кукчнпской — Сагбан, Чагатай и Кук-ча, за Бешагачской — Самарканд, Камелан и Бешагач, за Шейхан-таурской — Коймас, Кашгар и Коканд.

Город интенсивно застраивался. Во всех четырех частях города появлялись медресе, мечети, школы и бани из жженого кирпича. В экспликации к плану 1890 г. перечисляется 66 капитальных сооружений на кладбищах, в махалля и гузарах. В архиве ГлавНПУ есть список, может быть, и не сохранившихся к настоящему времени 94 памятников архитектуры Ташкента, не отнесенных к охраняемым государством. Среди них —71 мечеть, семь медресе, две бани, 13 мавзолеев.

Архитектор Т.С. Страмцова, обследовавшая памятники зодчества Ташкента, отмечала разнообразную по планировочным решениям и богатую по художественному декору архитектуру жилых домов и квартальных мечетей, в которых можно встретить великолепные резные двери, панджара, колонны, подбалки и расписные потолки, панно и тончайшую резьбу по гапчу.

Богатое купечество и чиновничество не жалело денег на оформление и расширение издавна сложившихся мемориально-культовых комплексов — Хазрет Имам, Шейхантаур, Зайнаддина-бобо и других. Самый древний комплекс города — Хазрет Имам стали благоустраивать при кокандских правителях. В 1859 г. отремонтировано медресе Барак-хана. Напротив него в 1856—1857 гг. построены медресе Муй-Мубарак, соборная мечеть Тилля Шейха и множество мелких строений — шипанги, чортаки, чилляхона, зиаратхона, мавзолеи, дахма. Живописно расположенные среди деревьев, они и монументальные сооружения создавали неповторимо своеобразные ансамбли, выделявшиеся среди городской застройки.

Таким же кладбищем-парком был Шейхантаурский комплекс памятников. Вход в него, оформленный купольным чортаком (построил в 1842 г. ташкентский усто Абд-ал-Рахим), начинался от улицы Ташкуча (теперь ул. Навои). С востока к чортаку при-мыкало здание медресе Ншанкула-дадхо-кокандского, наместника, сына Беклярбека (в 40—50-х гг. в нем размещалась киностудия, а в 70-х годах на этом месте построено здание Узгоспроекта, ныне — УзНИПИ градостроительства).

Новые постройки появились у некрополя шейха Зайнаддина-бобо: у входа возник чортак, налево от него — мечеть, в разных местах участка ошхона, шипанги, зиаратхона, помещения для похоронных носилок и сформованных и высушенных комьев глины для закладки могил. Мавзолей был подвергнут ремонту. Генеральная переделка осуществлена в медресе Кукельдаш в 1830—1831 гг.: второй этаж разобран, видимо, тогда же сняты купола над мечетью и дарсхоной.

Незаурядными произведениями деревянного зодчества были мечеть Хатун и мечеть Балянд, расположенные 'в старом городе. Центром городской жизни был базар Чорсу-Гегистан, куда съезжались караваны, где не только совершались торговые сделки, но и протекала вся общественная жизнь города. Это был своеобразный городок со специализированными ремесленно-торговыми рядами, вокруг которых концентрировались караван-сараи для купцов, бани, чайхоны, ошхоны, пекарни. Торговые ряды-пассажи перекрывались сверху легкими навесами, открытыми с боков: такое устройство защищало от солнца, способствовало вертикальному проветриванию. Второй базар был на границе с Урдой (крепостью). В период кокандского владычества политическое положение Ташкента было весьма шатким — Кокандское и Бухарское ханства вели упорную борьбу за его подчинение. Больше всего от этих распрей страдало городское население, которое не единожды восставало в надежде на твердую власть или самоуправление.