Китай в XIV-XVIII веках

Реферат

"Китай в XIV-XVIII веках"

Когда в середине XIV века власть монгольских императоров рухнула, в Китае оказалось большое количество оставшихся без дела войск. Чтобы найти себе применение, эти армии не только осаждали города, но и вели непрерывную борьбу Между собой. Поскольку местные военачальники были заняты борьбой между собой, старая правящая династия Ще какое-то время продолжала оставаться у власти. Но когда в Китае появился человек, способный объединить силы и возглавить борьбу за трон, ее участь была решена.

После длившейся несколько лет борьбы на престол взошел новый правитель, поднявшийся на такую высоту из самых низов общества.

Первое время Чжу Юаньчжан не трогал укрепленные твердыни монголов, направив все силы на подавление своих соперников, бесчинствовавших на юго-востоке Китая. В 1366 году он уничтожил последнего из них, оставшись единственным претендентом на престол и признанным лидером китайского сопротивления. Два года, спустя, в 1368 году, Чжу Юаньчжан стал одним из лидеров мессианской секты "мин цзяо" ("Учение Света"), буддо-манихейского характера, ожидавшей прихода мессии — Царя Света (мин ван). Отсюда и название основанной им династии Мин — "светлая", "сияющая", "просвещенная".

После захвата всего восточного побережья от Кантона до Шаньдуна в армии его полководца Су Да насчитывалось около 250 тыс. человек. Монгольский император не стал дожидаться их появления. Он бежал на север, оставив Китай победоносному основателю Мин. Пекин сдался.

В 1372 году генерал Су Да пересек Гоби, сжег столицу Чингисхана Каракорум и дошел до Сибири. Ни одна китайская армия прежде не заходила так далеко на север. В 1381 году монголы были выбиты и из Юннани, где они оставались в изоляции со времени основания династии. Десять лет спустя минская армия заняла Хами в Центральной Азии, чем и завершила воссоединение империи.

Таким образом, впервые со времен Тан границы отодвинулись далеко на север, а в целом минская империя была обширнее любой другой предшествовавшей ей китайской империи. Юго-западные области, лишь частично заселенные при Хань и Тан, стали полноправными частями империи, находящимися под провинциальным контролем. Хотя довольно многочисленное местное население по-прежнему сохраняло там формальную автономию, города и долины начали быстро заселяться китайцами.

Чжу Юаньчжан, отказавшись от внешней политики танской империи, во всех остальных отношениях открыто брал ее за образец. Управление было организовано по танской модели, и даже провинции, насколько позволяли территории и численность населения, были изменены, чтобы соответствовать десяти "дао" Тай-цзуна.

Практический дух административных преобразовании проявился и в другом. Предыдущие династии получали имя в соответствии с древним названием той области, откуда родом был основатель, или же по названию удела, которым он (или его предок) управлял. Основатель Мин, бывший сын бедного крестьянина и главарь разбойников, не мог, как и его предки, похвастаться владением или уделом, поэтому, выбирая название для династии, он порвал с веками освященной "территориальной традицией" и, исходя из своих религиозных взглядов, назвал ее Мин. Справедливости ради следует отметить, что впервые эту традицию нарушили предшественники Мин, монголы, назвавшие свою династию Юань ("Первоначальная", "Первозданная").

Первой столицей династии был Нанкин. Этот город и сегодня такой, каким его перестроил Чжу Юаньчжан. Выбирая столицей Нанкин, первый император Мин хотел, видимо, чтобы управленческий аппарат находился в части Китая, ему наиболее знакомой, из которой он сам был родом.

После падения власти Сун на севере многие тысячи самых влиятельных и образованных людей бежали на юг, и север утратил свою культурную и торговую значимость. Нанкин, располагавшийся на берегу Янцзы, куда легко могли подходить лодки с данью и торговые суда, идеально подходил для управления самой населенной и богатой частью империи, ведь в силу географического положения он был защищен от нападения с севера, и в то же время не столь уж удален от северных провинций.

К сожалению, третий минский император Юнлэ проигнорировал эти соображения, вновь перенеся столицу в Пекин. Это обострило главную проблему новой династии — все усиливающееся расхождение между Севером и Югом, и, как следствие, взаимную ненависть чиновников — выходцев из различных частей империи. Разделение империи на две половины стало более явным, чем когда бы то ни было прежде. Пока Юг не был колонизирован при Тан, а затем обогащен и окультурен при Южной Сун, сколько-нибудь значительного соперничества быть не могло, ибо и культура, и власть, и население концентрировались в северных провинциях. После чжурчжэньских и монгольских завоеваний баланс нарушился. Север был разорен, а юг стал богатым и густонаселенным.

В результате этих процессов началась масштабная миграция самого "культурного" населения. На юге нашли место все известные ученые кланы, на протяжении столетий управлявшие империей. Надо сказать, что ко времени воцарения Мин различия между двумя половинами империи стали уже слишком очевидными. Выходцы с юга занимали все высшие места на государственных экзаменах, в то время как северяне не были даже представлены на них пропорционально количеству населения. Хотя императоры и закрепили за северянами одну треть всех мест, вне зависимости от уровня знаний, но даже эта пропорция сама по себе весьма показательна.

Перенос столицы в Пекин еще более усилил это соперничество. Юнлэ сделал это потому, что здесь находились его владения до того, как он вступил на трон, и здесь же он находил опору и поддержку. Однако Пекин был плохим местом для столицы. Он расположен на песчаной и достаточно сухой равнине и не связан водными путями с производящими провинциями. К тому же, он находится всего в сорока милях от проходов в Великой стене, по которым кочевники во все времена просачивались в Китай.

К тому времени, как военная мощь империи иссякла, столица оказалась открытой для нападения. Кочевникам не нужно было совершать длительный поход в глубь Китая. Достаточно было простого пограничного набега, чтобы составить угрозу для двора и дезорганизовать управление. Поэтому минский двор был всецело поглощен пограничными проблемами в ущерб подлинным интересам империи. Деньги и войска, которые требовались на охрану незащищенной столицы, могли бы лучше пойти на надзор за провинциями. Двор, изолированный на северо-востоке, утратил понимание чувств и нужд юга и запада, которые с течением времени становились все более и более безразличны к судьбам минской династии. Положение столицы явилось одной из главных слабостей империи и главной причиной ее падения.

Чжу Юаньчжан, основатель династии, умер в 1398 году после тридцати лет царствования, характеризовавшихся внутренней стабильностью и успешными внешними походами и увенчавшихся долгим миром. К сожалению его старший сын и наследник умер, так и не взойдя на трон, поэтому престол перешел к его внуку Хуэйди, которому было лишь 16 лет. Однако власть молодого императора немедленно оспорил его могущественный дядя, принц Янь, командовавший войсками севера и правивший в Пекине. В итоге, спустя всего поколение после основания династии, империя оказалась ввергнута в долгую и разрушительную междоусобную войну.

После какого-то времени, когда борьба шла с переменным успехом, императорские войска прекратили сопротивление, и в 1402 году войска яньского принца заняли Нанкин.

Во время правления Чэнцзу недостатки Пекина как столицы были еще не столь очевидны. Сам император — опытный и способный воин — долгие годы воевал с монголами. Он всегда был готов лично принять командование, если со стороны кочевников возникала какая-нибудь угроза, и совершил немало походов во Внешнюю Монголию, дойдя до Сибири. При нем вопрос о возможности вторжения кочевников в Китай попросту не стоял, ибо китайская военная мощь оставалась непревзойденной.

Система управления минской династии строилась по танскому образцу и после переноса столицы, однако в некоторых отношениях она не достигла танского уровня. То, что люди обращались за примерами к Тан, а не к Сун — последней великой китайской династии, вообще характерно для Мин. Династия Сун оставалась мирной, и ее невоинственная политика позволила варварам завоевать Китай. Тан, напротив, была державой-покорительницей, утверждавшей свою власть далеко за пределами Китая. Первые минские императоры, сами воины, не любили правивших сунской империей пацифистов, оставлявших в руках завоевателей исконно китайские земли. К сожалению, минские правители отказались не только от сунского миролюбия, но и от тех ограничений, что характеризовали внутреннее управление при Сун.

Император Чэнцзу умер в 1425 году, возвращаясь из похода во Внешнюю Монголию. Его сын и преемник Жэньцзун был болен и умер в том же году, процарствовав всего десять месяцев. Трон перешел к внуку Чэнцзу, Сюаньцзуну, правившему 11 лет. Всего двенадцать лет спустя после смерти Чэнцзу на престол взошел его правнук Инцзун, которому было лишь восемь лет. Такая быстрая смена правителей ни Династии, ни Китаю не принесла ничего хорошего. Череда краткосрочных правлений всегда опасна для автократического государства, ибо препятствует постоянству политики, если же она еще усугубляется регентством при малолетнем императоре, то напастей не избежать. Регентство при Инцзуне осуществляла императрица, и евнухи не замедлили напомнить о себе.

Император рос во дворце, окруженный утонченным и изысканным этикетом, попросту изолировавшим его от обычных контактов с людьми. Неизбежно он попадал под влияние своих самых близких слуг — евнухов. Когда император повзрослел, он, начиная с 1443 года, стал полностью доверять одному из своих фаворитов Ван Цзиню, власть которого была практически неограниченной. Семь лет спустя (1450) евнух, желая оказать честь семье и показать в родных местах свою власть, убедил императора отправить экспедицию к границе с Монголией, куда вторгся один из монгольских вождей, а по пути пройти через родной город Ван Цзиня Хуайлай, где он мог бы принять императора в своем доме. Император не только согласился на эту бессмысленную экспедицию, но и назначил Ван Цзиня главнокомандующим. Евнух не имел ни опыта ведения войны, ни умения командовать войсками, и его назначение было воспринято старыми и закаленными в битвах при императоре Чэнцзу полководцами как оскорбление. Кампания была обречена на провал с самого начала. Невзирая на советы командиров, имевших опыт пограничной службы, Ван Цзинь позволил атаковать свою армию, лишенную воды и провизии. Продолжая лелеять план о приеме императора в своем доме, он отложил ради этого отступление, и вся китайская армия была окружена около Хуайлая, города, что в 50 милях к северо-западу от Пекина.

С этим поражением минское превосходство над монголами кончилось. Император был взят в плен, а евнух Ван Цзинь и все опытные полководцы убиты. Сам Инцзун, по крайней мере, проявил в безвыходной ситуации подобающее его положению мужество. Предводитель монголов нашел его сидящим в безмятежном спокойствии на ковре посреди убитых телохранителей. Его увезли в Монголию, но с ним хорошо обращались и позже освободили. Однако победа монголов была случайностью, произошедшей вследствие глупости командующего. У них недоставало сил воспользоваться преимуществом. Они дошли до ворот Пекина, но быстро были выбиты обратно спешно набранными в соседних провинциях китайскими войсками. Несколько лет спустя, когда на трон взошел другой император, монголы освободили Инцзуна, который перестал быть ценным пленником. Судьба благоволила к нему, и когда новый император заболел, он вновь взошел на трон благодаря заговору министров и генералов. Похоже он обладал даром завоевывать людей, ибо и среди своих монгольских пленителей он приобрел преданных и близких друзей. Его правление продолжалось до 1465 г.

Хотя непосредственные итоги поражения при Хуайлай оказались не столь плачевными, как можно было бы ожидать, это событие стало поворотной точкой в истории Мин. Эпоха китайского военного превосходства закончилась, и впредь минская империя лишь защищала северные границы, причем оборона все слабела и слабела. В течение последней трети XV века при императорах Сяньцзуне и Сяоцзуне империя еще сохраняла способность успешно защищать границы, но уже к началу XVI века стало ясно, что двор теряет и престиж, и власть.

При двух долгих правлениях Шицзуна (1520—1566) и Шэньцзуна (1572—1620) в империи в целом царил порядок, в первую очередь благодаря способным министрам Ян Динхэ и Чжан Гуцзину. Восстания на западе, беспокоившие страну при Уцзуне, были подавлены, однако границы и побережье подвергались набегам новых врагов. Северные кочевники постоянно нарушали спокойствие и однажды даже появились под стенами Пекина (1550), а японские пираты грабили юго-восточное побережье, захватывая пленников с целью получения выкупа. Эти экспедиции превратились в целую индустрию, в которую знать Южной Японии вкладывала деньги и получала огромные барыши.

Столкновение с Японией произошло и в Корее, куда сегун Хидэеси вторгся в 1592 году. Корея обратилась к Китаю, как своему сюзерену, за помощью, и минский двор послал армию с приказом сбросить японцев в море. Началась шестилетняя война, в которой китайцев, после первых успехов, преследовали неудачи. На полуостров отправлялись войска из всех районов империи, огромные средства тратились на борьбу, от которой Китай так ничего и не получил. Когда, наконец, смерть Хидэеси заставила японцев покинуть Корею, минский двор мог поздравить себя с пирровой победой, ибо война настолько истощила силы империи, что сделала ее беззащитной перед внешними и внутренними врагами.

В 1618 году маньчжурские племена основали свое государство в провинции Гирин (Цзилинь) и начали опустошать китайскую провинцию Ляодун. Все последующие годы силы и средства минской династии были сосредоточены на противостоянии маньчжурам, что отвлекало внимание двора от внутренних беспорядков. Едва ли маньчжуры смогли когда-нибудь завоевать сколько-нибудь значительную часть Китая, если бы минская династия не была уничтожена крестьянской войной, что, в свою очередь, в немалой степени стало возможным вследствие удаленности столицы.

Постепенно маньчжуры завоевали весь Ляодун, однако их дальнейшее продвижение сдерживала Великая стена. Минская династия погибла в пламени восстания, начавшегося из-за произвола евнухов и, как следствие, ужесточения гнета в провинциях. Вождем этого восстания стал Ли Цзы-чэн, выходец из Шэньси. После нескольких лет борьбы он в 1640 году завладел Хэнанью, а затем, быстро захватив Шэньси и Шаньси, обрушился на Пекин с северо-запада. В 1644 году его армия появилась под стенами столицы. Защита города, недальновидно порученная евнухам, провалилась, и последний минский император Сыцзун повесился в Императорском парке.

Однако маньчжуры пришли в Китай лишь после падения Пекина. Китайский генерал У Саньгуй, охранявший северные проходы, отказался признать Ли Цзычэна императором и попросил маньчжуров помочь ему отбить Пекин. Однако маньчжуры сами остались в Китае, пока У Саньгуй гнал распавшуюся и разбитую армию повстанцев на запад, откуда они и пришли.

Ли Цзычэн потерпел поражение от объединенной армии и вынужден был оставить Пекин. Преследуемый У Саньгуем, он бежал в западные провинции, но в конечном счете был окончательно разбит. Маньчжуры, тем временем позволив У Саньгую удовлетворить свою жажду мести, спокойно заняли Пекин и провозгласили своего правителя императором Китая.

Система минского управления на севере уже рухнула, поэтому маньчжуры заняли север и северо-запад Китая, практически не встречая сопротивления. На юге же, напротив, минский наследный принц тоже провозгласил себя императором в Нанкине, другие члены минского дома организовали сопротивление в Фучжоу и Кантоне. Дело подавления китайских претендентов на престол маньчжуры оставили У Саньгую и другим покорившимся им китайским военачальникам. В борьбе с ними и остатками армии Ли Цзычэна участвовали лишь небольшие отряды маньчжуров. Первое завоевание юга закончилось после продолжительной войны восемнадцать лет спустя. Последний минский претендент бежал в Бирму. Юг был поделен между тремя китайскими князьями: У Саньгуй обосновался на юго-западе, двое других, менее могущественных князя — на восточном побережье. Непосредственная власть маньчжуров не простиралась южнее Янцзы, но и на северо-западе их позиции были слабы.

В первые тридцать лет новой династии империя лишь формально подчинялась маньчжурскому двору, который при императоре Шуньчжи (1644—1662) был слабым и недееспособным. Сам император попал под опекунство евнухов Запретного города. Большую часть времени он посвящал буддийским духовным упражнениям. Когда в 1662 году он умер, власть новой династии была далека от стабильности. На трон взошел восьмилетний мальчик. Казалось бы, регентство должно было еще больше ослабить позиции династии. Немногие могли предвидеть, что этому мальчику суждено будет стать спасителем династии — великим Канси.

Если бы У Саньгуй, как номинальный вассал правивший на юго-западе, выбрал этот момент, чтобы сокрушить маньчжурскую династию, ему это наверняка удалось бы. Однако он ждал еще десять лет. Лишь в 1673 году на юге началось восстание. К этому времени Канси уже избавился от опеки регентов и взял бразды правления в свои руки, с самого начала показав себя твердым и решительным властителем. Тем не менее, мятеж У Саньгуя почти уничтожил власть маньчжуров. Весь Южный Китай сразу же был потерян. У Саньгуй призвал на помощь монгольские племена и пошел на северо-запад, чтобы соединиться с ними.

Однако планам его не суждено было осуществиться, и в первую очередь из-за предательства других князей, поначалу поддерживавших У Саньгуя, а затем покорившихся маньчжурам и лишившихся за свои труды власти. Но даже завоевание побережья и поражение монголов не спасло бы династию, не будь У Саньгуй слишком стар для тягот долгой войны. После пяти лет сопротивления он умер, так и не потерпев поражения и оставаясь властителем всего юго-западного Китая. Сыновья его не обладали ни способностями, ни авторитетом отца, да вдобавок перессорились между собой. В 1682 году Канси захватил Юннаньфу, их столицу, уничтожил семью У и тем самым смог наконец подавить восстание и завершить завоевание юга. Таким образом, юг полностью покорился маньчжурам лишь спустя сорок лет после мирного взятия Пекина.

Это определило и дальнейшее отношение маньчжуров к китайским подданным севера и юга. Север покорился, и ему доверяли, до определенной степени, конечно. Непокорный юг внушал опасения и страх, ему не доверяли и безжалостно подавляли. Столицей маньчжуров стал Пекин, расположенный близко к их родине и союзникам — монголам. Преимущества новой власти ощущались только в северных провинциях и столице, а основные поступления в казну шли с юга. Маньчжуров была горстка по сравнению с китайским населением империи. К концу правления династии маньчжуров было 10 млн., а китайцев — 350 млн. Конечно, тремя столетиями ранее населения было намного меньше, но едва ли при этом доля маньчжуров в процентном отношении была больше.

Очевидно, что новая власть не могла управлять огромной империей, не опираясь на китайцев. Также ясно, что если бы маньчжуры и китайцы пользовались равными правами, первые вскоре просто исчезли бы. Поэтому половина всех гражданских постов была зарезервирована за маньчжурами, другая половина — за китайцами. А это означало неадекватное распределение между северными и южными провинциями, соревновавшимися в Пекине и Нанкине соответственно.

Согласно легенде, Шуньчжи не умер в 1662 году, он тайно оставил трон, чтобы стать монахом одного из монастырей недалеко от Пекина; юго-западные ворота Северной столицы долго назывались Вратами Шуньчжи, ибо, по преданию, именно через эти ворота император бежал из Пекина.

На юге проживало большинство населения, однако на его долю приходилась лишь четвертая часть должностей в империи. Естественно, что конкуренция на экзаменах среди южан была гораздо выше, чем среди северян, среди маньчжуров же ее порой и вовсе не было. Поэтому южане, преуспевшие на экзаменах, составляли самый интеллектуальный слой гражданских служб, маньчжурским же чиновникам, которым пост нередко гарантировался с детства, вообще не требовалось никаких талантов, чтобы получить должность. Из такого положения вещей вытекало две опасности для управления. Во-первых, тем, кто заслуживал высших постов и быстрого продвижения по служебной лестнице — южанам, власти доверяли менее всего, опасаясь, что в администрации будут преобладать выходцы с враждебного юга. Поэтому южане, и особенно выходцы из Гуандуна, не получали тех постов, которых заслуживали, и, естественно, от этого они не становились более лояльными.

Гораздо серьезнее были волнения среди образованных южан, не ставших чиновниками. Острая конкуренция за получение ограниченного числа должностей оставляла за бортом множество кандидатов, уровень подготовки которых был выше, чем у маньчжуров или некоторых северян, но для которых при маньчжурской власти шансов получить пост не было. Такие люди во все времена являлись "материалом" для выступлений и недовольства, а поскольку теперь половина постов предназначалась только для маньчжуров, "безработных" интеллектуалов стало больше, чем когда-либо прежде, и недовольство их было велико. Южане приходили к убеждению, что империей управляют в интересах Пекина и соседних с ним провинций, но доходы при этом выжимают с юга. Впрочем, так и было на самом деле. Средства тратились в Пекине. В дополнение к огромным дворцам минских императоров построили загородные резиденции. Сооружались дорогостоящие храмы и усыпальницы, причем на налоговые поступления от южных провинций, никакой выгоды от подобного строительства не получавших. Специальным указом маньчжурам запрещалось заниматься коммерцией и ремеслом, поэтому вся нация кормилась за государственный счет "казенным рисом", поступавшим с юга в Пекин и маньчжурские гарнизоны.

В отличие от предшествующих завоевателей, маньчжуры никогда не ослабляли барьер между собой и китайцами. Вся маньчжурская нация, разделенная на "восемь знамен", была рассредоточена в столице и по военным гарнизонам во всех провинциях. Маньчжурам запрещалось вступать в браки с китайцами и заниматься какой-либо деятельностью, кроме гражданской и военной службы. При такой системе, обрекавшей их на праздность, они постепенно вырождались. Чтобы занять пост, маньчжурам не требовалось особых способностей, а воины, обреченные в гарнизонах на безделье, вскоре утратили боевой дух отцов.

Однако недостатки этой системы, в конечном счете приведшие династию к гибели, поначалу не были столь очевидны. Долгая борьба на юге, ознаменовавшая первый период маньчжурского правления, не позволяла новой власти расслабиться. После усмирения юга в империи более столетия царил мир, в первую очередь благодаря личным качествам и способностям трех императоров — Канси, Юнчжэна и Цяньлуна. Внешняя пышность их царствования скрывала упадок маньчжурской власти, но когда в начале XIX века империя столкнулась с восстанием и внешними войнами, оказалось, что маньчжурские войска не способны ни подавить бунт, ни отразить угрозу извне.