Личность в эпоху древней Руси

План.

 

1.   Введение. ………………………………………………стр. 2-3

2.   Глава 1. Олег. Князь и воевода. ………………………….стр. 4-8

3.    Глава 2. Игорь. ………………………………………….стр. 9-13

4.   Глава 3. Ольга. Мать Князей Русских. ………………….стр. 14-18

5.   Глава 4. Святослав. …………………………………….стр. 19-25

6.    Глава 5. Владимир Красное Солнышко. …………………стр. 26-29

7.   Глава 6. Ярослав Мудрый. Великий просветитель Руси….стр. 30-41

8.   Заключение. …………………………………………..стр. 42

9.    Список литературы. …………………………………..стр. 43

Вступление.

Речь пойдет о временах, скрытых веками, и людях, давно уже канувших в небытие, но оставивших неизгладимый след в истории государства Российского. О первых, самых древних, русских князьях. О тех людях, которые смогли расширить, развить, защитить древнюю Русь, и, в конце – концов, сделать из нее развитое феодальное государство. О тех правителях, которые превратили языческую Русь в продвинутую христианскую страну, ничем не уступающую передовым европейским государствам того времени.

Что значат имена князей Ольги, Владимира Красное Солнышко и Ярослава Мудрого, поднявших Русь на новый культурный уровень, для русских людей? А как в свое время князья Олег и Святослав раздвинули границы Руси, как защитили её от врагов? И как между всеми ними смотрится князь Игорь, почти ничем не прославивший своё имя, и погибший от собственной алчности? Были ли эти древние люди личностями? (Кто был, а кто – нет). Именно этот вопросы и будут рассмотрены.

Личность – это индивидуальность, индивид, особенный и сильный человек, способный совершать великие дела. Все выше перечисленные люди подходили под это определение. И хотя жили они давно, когда даже не было этого понятия, но все же они были личностями даже в большей степени, чем многие нынешние властители, политические деятели и многие другие.

Личность каждого человека выражается в его деяниях, поступках. В той памяти, что они оставляют людям. Чтобы разобраться в особенностях личности в древний период, будут рассмотрены истории выдающихся людей той эпохи. Их деяния, и их след в отечественной истории.

В решении это проблемы помогут некоторые источники: труды Соловьева и Карамзина, книга Костомарова, и несколько статей Кожинова , взяты даже кое-какие моменты из жития святых князей и отрывки из церковных проповедей.

1) Книги Карамзина и Соловьева дают основной материал для работы. Здесь перечислены и описаны все основные события, произошедшие во время правления древних князей. Описаны деяния этих людей, даже есть кое – какие выводы об их характере и личности. Обе эти книги почти - что повторяют друг друга, говоря одними и теми же словами. Но это и не удивительно, ведь о тех временах осталось очень мало информации, возможно оба автора пользовались одними и теми же источниками.

2) Книга Костомарова «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» дает много интересных деталей, много занимательных подробностей о жизни князей, по которым можно оценить их личность. Этому историку удалось воссоздать интересные и подробные картины именно жизни, а не чисто правления, Владимира I и Ярослава Мудрого.

3) Статьи В.Кожинова о Ярославе Мудром тоже дают много интересных деталей и подробных жизнеописаний, хотя большая часть повествования направлена на описание политической, экономической, просветительской и пр. деятельности Ярослава.

4) В житиях и проповедях, канонизирующих Святую Ольгу и Владимира, эти люди описаны с большим пафосом. Многое преувеличено. Здесь речь ведется только о личности, о характере, о душе князей. Но из всего этого напыщенного повествования можно извлечь много фактов, касающихся данной темы.

Итак, пользуясь всеми выше указанными источниками, будет доказано, что древние князья были личностями, причем личностями с большой буквы.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 1. Олег. Князь или Воевода.

Первым русским князем, о котором пойдет речь, будет Олег. Конечно, нужно было бы начать с Рюрика. Первого князя – варяга, призванного на Русь, чтобы править ею, помочь построить государственность. Но об этом человеке очень мало известно, ведь даже до древних летописцев дошло мало материалов о нем.

О том, кем был Олег для Рюрика неизвестно, то ли он был его родственником то ли просто близким доверенным лицом (воеводой). Но Рюрик оставил Олега регентом при своем малолетнем сыне Игоре. Но как бы то ни было, последний как старший в роде, а не как опекун малолетнего князя, получил всю власть Рюрика и удерживал ее до конца жизни своей. «Рюрик, по словам летописи, вручил Олегу правление за малолетством сына. Сей опекун Игорев скоро прославился великою своею отважностию, победами, благоразумием, любовию подданных.» [1]

Олег как старший в роде, а не как опекун малолетнего князя, получил всю власть Рюрика и удерживал ее до конца жизни своей. Если Рюрик уже сделал шаг вперед на юг по восточному пути, перейдя из Ладоги в Новгород, то преемник его двинулся гораздо далее и дошел до конца пути. Движение это было, однако, довольно медленно: три года, по счету летописца, пробыл Олег в Новгороде до выступления в поход на юг; потом он двинулся по водному восточному пути, собрав войско из варягов и из всех подвластных ему племен - чуди, славян (ильменских), мери, веси, кривичей. Это обстоятельство - самое важное в нашей начальной истории. Варягам давно был известен великий водный путь из Балтийского моря в Черное, давно ходили они по нем, но ходили малыми дружинами, не имели ни желания, ни средств утвердиться на этом пути, смотрели на него, как на путь только, имея ввиду другую цель. Но вот на северном конце этого пути из нескольких племен составляется владение, скрепленное единством власти; повинуясь общему историческому закону, это владение стремится подчинить своему влиянию другие племена, менее сильные. Князь северного владения выступает в поход как вождь всех северных племен; он идет по обычному варяжскому пути, но не с целью одного грабежа, не для того, чтобы только пробраться в Византию; пользуясь своей силой, он подчиняет себе все встречающиеся ему на пути племена, объединяя их в одно сильное владение. Сила северного князя основывается на его правительственных отношениях к северным племенам, соединившимся и призвавшим власть.

    Перейдя волок и достигнув Днепра, Олег продвигаясь вниз по Днепру, утверждается в земле днепровских кривичей и северян, присоединяет к своим владениям их города Смоленск и Любеч и присоединил их к своему владению, сажает там своих наместников с дружинами, достаточными для удержания за собой нового владения. Наконец, Олег достиг Киева, где княжили Аскольд и Дир; здесь, по преданию, он оставил большую часть своих лодок назади, скрыл ратных людей на тех лодках, на которых подплыл к Киеву, и послал сказать Аскольду и Диру, что земляки их, купцы, идущие в Грецию от Олега и княжича Игоря, хотят повидаться с ними. Аскольд и Дир пришли, но тотчас же были окружены ратными людьми, повыскакавшими из лодок; Олег будто бы сказал киевским князьям: "Вы не князья, ни роду княжеского, а я роду княжеского" и, указывая на вынесенного в это время Игоря, прибавил: "Вот сын Рюриков". Аскольд и Дир были убиты и погребены на горе. В этом предании видно как будто намерение оправить Олега, дать северным князьям Рюрикова рода право на владение Киевом, где сели мужи Рюрика, не князья, не имевшие права владеть городом независимо. Олег представлен не завоевателем, но только князем, восстанавливающим право своего рода, нарушенное дерзкими дружинниками.

Убив Аскольда и Дира, Олег утвердился в Киеве, сделал его своим стольным городом; по свидетельству летописца, Олег сказал, что Киев должен быть "матерью городам русским". Олег не встретил сопротивления от дружины прежних владельцев Киева: эта дружина и при благоприятных обстоятельствах была бы не в состоянии сопротивляться войскам Олега после ее несчастного похода греческого; часть ее перешла к Олегу, недовольные ушли в Грецию. Причинами того, почему Олег остался в Киеве были: благопрятный климат, красота местоположения и богатства страны по сравнению с севером. Кроме того Киев находится там где Днепр, приняв самые большие притоки справа и слева, Припять и Десну, поворачивает на восток, в степи - жилище кочевых народов. Здесь, следовательно, должна была утвердиться главная защита, главный острог нового владения со стороны степей; здесь же, в начале степей, должно было быть и, вероятно, было прежде сборное место для русских лодок, отправлявшихся в Черное море. Таким образом два конца великого водного пути, на севере со стороны Ладожского озера и на юге со стороны степей, соединились в одном владении. Отсюда видна вся важность этого пути в нашей истории: по его берегам образовалась первоначальная Русская государственная область; отсюда же понятна постоянная тесная связь между Новгородом и Киевом, которую мы видим впоследствии; понятно, почему Новгород всегда принадлежал только старшему князю, великому князю киевскому. Первым делом Олега в Украине было построение городов, острожков, как для утверждения своей власти в новых областях, так же и для защиты со стороны степей. Потом нужно было определить отношения к старым областям, к племенам, жившим на северном конце водного пути, что было необходимо вследствие нового поселения на юге; главная форма, в которой выражались отношения этих племен к князю, была дань, и вот Олег установил дани славянам (ильменским), кривичам и мери; новгородцы были особо обязаны платить ежегодно 300[2] гривен для содержания наемной дружины из варягов, которые должны были защищать северные владения. Сначала, как видно, эта стража состояла исключительно из варягов, потом, когда эта исключительность исчезла, то вместо варягов встречаем уже общее название гридей, наемная плата увеличивалась по обстоятельствам: так, после раздавалась гридям уже тысяча гривен вместо трехсот; прекратилась эта выдача денег со смертью Ярослава I, вероятно, потому, что с этого времени новгородцы не могли больше опасаться нападений ни с которой стороны, а, может быть, также между ними и князьями сделаны были другого рода распоряжения относительно внешней защиты.

   Построив города и установив дани у племен северных, Олег, по преданию, начинает подчинять себе другие племена славянские, жившие к востоку и западу от Днепра. Прежде всего Олег идет на древлян, у которых давно шла вражда с полянами; древляне не поддались добровольно русскому князю, их нужно было «примучить», чтобы заставить платить дань, которая состояла в черной кунице с жилья. В следующем, по счету летописца, году (884)[3] Олег пошел на северян, победил их и наложил дань легкую; эта легкость объясняется тем, что северяне не оказали сопротивления т. к. платили дань козарам и, следовательно, могли легко согласиться платить ее русскому князю; со своей стороны Олег должен был наложить на них только легкую дань, чтобы показать им выгоду русской зависимости перед козарской; он, по преданию, говорил северянам: "Я враг козарам, а вовсе не вам". Радимичи, платившие также дань козарам, в следующем году не оказали никакого сопротивления Олегу, он послал спросить у них: "Кому даете дань?" Те отвечали: "Козарам". "Не давайте козарам, - велел сказать им Олег, - а давайте лучше мне", и радимичи стали платить русскому князю те же два «шляга от рала», которые давали козарам. Но не так легко было справиться с теми племенами, которые прежде были независимы, не платили никому дани, не хотели и теперь платить ее Руси; сопротивление древлян длившееся двадцать лет, по счету летописца, Олегу удалось покорить дулебов, хорватов и тиверцев, но угличей не удалось. Только в 907[4] году Олег собрался в поход на греков; оставив Игоря в Киеве, он пошел со множеством варягов, славян (новгородцев), чуди, кривичей, мери, полян, северян, древлян, радимичей, хорватов, дулебов и тиверцев, пошел на конях и в кораблях; кораблей было 2000, на каждом корабле по 40 человек. Из предания видно, что поход этот был совершен соединенными силами всех племен, подвластных Руси, северных и южных, а не был набегом варяжской шайки: отсюда объясняется робость греков, удача предприятия. Когда русские корабли явились пред Константинополем, говорит предание, то греки замкнули гавань, заперли город. Олег вышел беспрепятственно на берег, корабли были выволочены, ратные рассеялись по окрестностям Царя-града и начали опустошать их. Далее Олег велел поставить лодки свои на колеса, и флот при попутном ветре двинулся на парусах по суше к Константинополю. Олег приготовился к осаде города; греки испугались и послали сказать ему: "Не губи город, мы беремся давать тебе дань, какую хочешь". Олег, продолжает летопись, отправил к императору послов - Карла, Фарлофа, Велмуда, Рулава и Стемира, которые вытребовали по 12 гривен на корабль да еще уклады на русские города: Киев, Чернигов, Переяславль, Полоцк, Ростов, Любеч и другие, в которых сидели наместники Олега; Олег требовал также, чтобы Русь (Русь – дружинники княжеские), приходящая в Царьград, могла брать съестных припасов, сколько хочет; гости (купцы) имеют право брать съестные припасы в продолжение шести месяцев - хлеб, вино, мясо, рыбу, овощи; могут мыться в банях, сколько хотят, а когда пойдут русские домой, то берут у царя греческого на дорогу съестное, якоря, канаты, паруса и все нужное. Император и вельможи его приняли условия, только с следующими изменениями: русские, пришедшие не для торговли, не берут месячины; князь должен запретить своим русским грабить села в стране греческой; русские, пришедши в Константинополь, могут жить только у св. Мамы, император пошлет переписать их имена, и тогда они будут брать свои месячины - сперва киевляне, потом черниговцы, переяславцы и другие; входить в город будут они одними воротами, вместе с чиновником императорским, без оружия, не более 50 человек и пусть торгуют, как им надобно, не платя никаких пошлин. Из этих условий видна недоверчивость греков к русским, которые любили при удобном случае переменить характер купцов на характер воинов. Императоры Леон и Александр целовали крест в соблюдении договора; привели также к присяге Олега и мужей его, те клялись по русскому закону: оружием, Перуном, богом своим, Волосом, скотьим богом, и таким образом утвердили мир. Олег, заключает предание, возвратился в Киев с золотом, дорогими тканями, овощами, винами и всяким узорочьем; народ удивился такому успеху и прозвал князя "вещим", то есть кудесником, волхвом.

   Допустив к себе русских на продолжительное житье в Константинополь, греческий двор должен был договориться с киевским князем, как поступать в случаях столкновений русских с подданными Империи; поэтому в 911[5] году, следовательно, по счету летописца, через четыре года, Олег послал в Царьград мужей своих утвердить мир и «положить ряд» между греками и Русью на основании прежнего ряда, заключенного тотчас после похода. Послами были отправлены те же пять мужей, которые заключали и первый договор, - Карл, Фарлоф, Велмуд (Веремуд), Рулав, Стемир (Стемид), но с прибавкою еще девяти: Инегельд, Гуды, Руальд, Карн, Фрелаф, Рюар, Актеву, Труан, Бидульфост. Несмотря на искажение имен, легко заметить, что почти все они звучат не по-славянски; славянские звуки можно уловить только в двух - Велмуде (Велемудре) и Стемире. Причина этого может заключаться в том, что большинство дружины Олеговой состояло в это время еще из скандинавов или, может быть, варяги были отправлены в Константинополь потому, что, подобно многим своим соотечественникам, уже бывали там прежде, знали греческие обычаи, язык. Эти мужи посланы были от великого князя Олега, от всех подручных ему князей (знак, что, кроме Олега и Игоря, существовали еще другие родичи Рюриковы), бояр и от всей подручной ему руси. Послы заключили обоюдовыгодный договор.

Император одарил русских послов золотом, дорогими тканями, платьем и по обычаю приставил к ним людей, которые должны были водить их по церквам цареградским, показывать богатства их, также страсти Христовы мощи святых, при чем излагать учение веры. Послы возвратились к Олегу в 912[6] году, осенью этого года князь умер. Было любопытное предание, которое легло в основу «Песни о Вещем Олеге» А.С. Пушкина. Спрашивал он волхвов кудесников, от чего ему умереть? И сказал ему один кудесник: "Умереть тебе, князь, от любимого коня, на котором ты всегда ездишь". Олег подумал: "Так никогда же не сяду на этого коня и не увижу его", - и велел кормить его, но не подводить к себе и так не трогал его несколько лет, до самого греческого похода. Возвратившись в Киев, жил Олег четыре года, на пятый вспомнил о коне, оказалось, что конь уже умер. Тогда Олег, посмеявшись над кудесником, поехал посмотреть кости коня. Когда князь приехал на место, где лежали голые кости конские и череп голый, то сошел с лошади и наступил ногой на череп, говоря со смехом: "Так от этого-то черепа мне придется умереть!" Но тут выползла из черепа змея и ужалила Олега в ногу: князь разболелся и умер.

_________________________________________________________

   При разборе преданий об Олеге мы видим, что в народной памяти он представлялся не столько храбрым воителем, сколько вещим князем, мудрым или хитрым, что, по тогдашним понятиям, значило одно и то же: хитростью Олег овладевает Киевом, ловкими переговорами подчиняет себе без насилий племена, жившие на восточной стороне Днепра; под Царьградом хитростью пугает греков, не дается в обман самому хитрому народу и прозывается от своего народа вещим. В предании он является также и князем-нарядником земли: он располагает дани, строит города; при нем впервые почти все племена, жившие по восточному водному пути, собираются под одно знамя, получают понятие о своем единстве, впервые соединенными силами совершают дальний поход. Таково предание об Олеге - собирателе племен.

Глава 2.Игорь.

 

Об этом князе многого сказать нельзя. Принял он власть в зрелом возрасте, проправил недолго, проведя все это время в походах, не увенчавшихся большими успехами, и в конце – концов был убит. Он не был особо яркой фигурой на фоне предшественника Олега и его преемницы Ольги.

   По счету летописца, преемник Олегов Игорь, сын Рюриков, княжил 33 года (912 - 945)[7] и только пять преданий записано в летописи о делах этого князя; для княжения Олега высчитано также 33 года (879 - 912)[8]. В летописи сказано, что Игорь остался по смерти отца младенцем; в предании о занятии Киева Олегом Игорь является также младенцем, которого не могли даже вывести, а вынесли на руках; если Олег княжил 33 года, то Игорю по смерти его должно было быть около 35 лет. Под 903[9] годом упоминается о женитьбе Игоря: Игорь вырос, говорит летописец, ходил по Олеге, слушался его, и привели ему жену из Пскова именем Ольгу. Во время похода Олегова под Царьград Игорь оставался в Киеве. Первое предание об Игоре, занесенное в летопись, говорит, что древляне, примученные Олегом, не хотели платить дани новому князю, затворились от него, т. е. не стали пускать к себе за данью ни князя, ни мужей его. Игорь пошел на древлян, победил и наложил на них дань больше той, какую они платили прежде Олегу.Потом летописец знает русское предание и греческое известие о походе Игоря на Константинополь: в 941[10] году русский князь пошел морем к берегам Империи, болгары дали весть в Царьград, что идет Русь; выслан был против нее протовестиарий Феофан, который пожег Игоревы лодки греческим огнем. Потерпев поражение на море, руссы пристали к берегам Малой Азии и по обычаю сильно опустошали их, но здесь были застигнуты и разбиты патрикием Бардою и доместиком Иоанном, бросились в лодки и пустились к берегам Фракии, на дороге были нагнаны, опять разбиты Феофаном и с малыми остатками возвратились назад в Русь. Эту причину поражения можно объяснить тем, что поход Игоря не был похож на предприятие Олега, совершенное соединенными силами многих племен; это был скорее набег шайки, малочисленной дружины. Что войска было мало, и этому обстоятельству современники приписывали причину неудачи, показывают слова летописца, который тотчас после описания похода говорит, что Игорь, пришедши домой, начал собирать большое войско, послал за море нанимать варягов, чтоб идти опять на Империю. Второй поход Игоря на греков летописец помещает под 944[11] годом; на этот раз он говорит, что Игорь, подобно Олегу, собрал много войска: варягов, русь, полян, славян, кривичей, тиверцев, нанял печенегов, взявши у них заложников, и выступил в поход на ладьях и конях, чтоб отомстить за прежнее поражение. Корсунцы и болгары узнали, что на них идет Русь с бесчисленным множеством кораблей. И что Русь наняла и печенегов. Тогда, по преданию, император послал к Игорю и печенегам лучших бояр своих с просьбою: "Не ходи, но возьми дань, которую брал Олег, придам и еще к ней". Игорь, дошедши до Дуная, созвал дружину и начал с нею думать о предложениях императорских; дружина решила взять выкуп и отправиться домой, не ввязываясь в битву. Игорь послушался дружины, приказал печенегам воевать Болгарскую землю, взял у греков золото и паволоки на себя и на все войско и пошел назад в Киев. В следующем, 945[12] году, был заключен договор с греками также, как видно, для подтверждения кратких и, быть может, изустных усилий, заключенных тотчас по окончании похода. Для этого по обычаю отправились в Константинополь послы и гости. Они заключили мир вечный до тех пор, пока солнце сияет и весь мир стоит. Были введены новые условия мира для послов, которых не было при Олеге. Были введены специальные грамоты, в которой князь должен написать, что послал столько-то кораблей: по этому греки и будут знать, что Русь пришла с миром. А если придут без грамоты, то греки будут держать их до тех пор, пока не обошлются с князем русским; если же русские будут противиться задержке вооруженною рукою, то могут быть перебиты, и князь не должен взыскивать за это с греков; если же убегут назад в Русь, то греки отпишут об этом к русскому князю, и он поступит с беглецами, как ему вздумается. После повторения Олеговых условий о месте жительства и содержании русских послов и гостей прибавлена следующая статья: к русским будет приставлен человек от правительства греческого, который должен разбирать спорные дела между русскими и греками. Русские купцы, вошедши в город, не имеют права покупать паволоки дороже 50 золотников; все купленные паволоки должны показывать греческому чиновнику, который кладет на них клеймо; этого ограничения мы не находим в договоре Олеговом. По новому договору, русские не могли зимовать у св. Мамы; в Олеговом договоре этого условия также нет; впрочем, и там князь требовал содержания гостям только на 6 месяцев. Если убежит раб из Руси или от русских, живущих у св. Мамы, и если найдется, то владельцы имеют право взять его назад; если же не найдется, то русские должны клясться, христиане и нехристиане - каждый по своему закону, что раб действительно убежал в Грецию и тогда, как постановлено прежде, возьмут цену раба -две паволоки. Если раб греческий уйдет к русским с покражею, то должно возвратить и раба, и принесенное им в целости, за что возвратившие получают два золотника в награду. В случае покражи вор с обеих сторон будет строго наказан по греческому закону и возвратит не только украденное, но и цену его, если же украденная вещь отыщется в продаже, то и цену должно отдать двойную. В Олеговом договоре ничего не сказано о наказании вора, а только о возвращении украденного; в Игоревом - греки дают силу своему закону, требующему наказания преступника. Князь русский не имеет права воевать область Корсунскую и ее городов, эта страна не покоряется Руси. В случае нужды с обеих сторон обязываются помогать войском. В случае, если русские найдут греческий корабль, выброшенный на какой-нибудь берег, то не должны обижать находящихся на нем людей, в противном случае преступник повинен закону русскому и греческому - здесь опять греческий закон подле русского; положительная обязанность Олегова договора заменена здесь отрицательной -только не трогать греков. Русские не должны обижать корсунцев, ловящих рыбу в устье днепровском, русские не могут зимовать в устье Днепра, в Белобережье и у св. Еферия, но когда придет осень, должны возвращаться домой в Русь. Греки хотят, чтобы князь русский не пускал черных (дунайских) болгар воевать страну Корсунскую. Если грек обидит русского, то русские не должны самоуправством казнить преступника, наказывает его греческое правительство. Следующие затем условия, как поступать в уголовных случаях, сходны с условиями Олегова договора.

Послы передали условия Игорю, и тот согласился на них. Игорь присягнул корсунцам, а они - ему.

Так рассказывает летописец о войне и мире с греками; для нас договор Игоря и рассказ летописца замечательны во многих отношениях. Прежде всего мы замечаем, что договор Игоря не так выгоден для Руси, как был прежде договор Олегов; ясно виден перевес на стороне греков; в нем больше стеснений, ограничений для русских; подле закона русского имеет силу закон греческий. Потом останавливают нас в договоре чисто славянские имена между родичами князя и купцами русскими. Далее встречаем замечательное выражение - Русская земля, которое попадается здесь в первый раз: знак большей твердости в отношениях к стране, теснейшей связи с нею. Наконец, и в договоре и в рассказе летописца ясно обнаруживаются следствия походов на Византию, связи с греками: Русь разделяется на языческую и христианскую, в Киеве видим соборную церковь св. Илии.

     Кроме столкновений с греками, в летопись занесено предание о столкновениях Игоря с кочующими степными народами - с печенегами.   Мы видели, что Олег утвердил стол князей русских на степной границе; следовательно, постоянною обязанностию нового владения будет борьба с степными варварами. В это время господствующим народом в степях донских и волжских были козары, бравшие дань со многих племен славянских; мы видели, что Олег заставил эти племена платить дань себе, а не козарам, вследствие чего надо было бы ожидать враждебного столкновения Руси с последними, но, как видно, до летописца не дошло предание об нем. Если в самом деле столкновения не было или было весьма слабое, то это должно приписать тому, что козары были заняты тогда сильною борьбою с печенегами. Юная Русь могла оставаться некоторое время спокойною на берегах Днепра; при Олеге палатки венгров явились у Киева, но о столкновениях этого народа с Русью до летописца не дошло преданий. Скоро, впрочем, по следам угров явились на границах Руси победители их - печенеги, грозившие большею опасностию преемникам Олега. Под 915[13] годом летописец помещает первое известие о появлении печенегов в пределах Руси; на этот раз Игорь заключил с ними мир, и они отправились к Дунаю, но через пять лет русский князь должен был уже силою отражать варваров; потом видим печенегов союзниками его в греческом походе.

   Под 946[14] годом летописец помещает последнее предание об Игоре. Как пришла осень, рассказывает он, то дружина стала говорить князю: "Отроки Свенельда богаты оружием и платьем, а мы наги; пойди, князь, с нами в дань: и ты добудешь, и мы!". Послушался их Игорь, пошел за данью к древлянам, начал брать у них больше прежнего, делал им насилия и дружина его также. Взявши дань, Игорь пошел в свой город; на дороге, подумав, сказал дружине: "Идите с данью домой, а я возвращусь, похожу еще". Отпустив большую часть дружины домой, Игорь с небольшим числом ратников возвратился, чтоб набрать еще больше дани. Древляне, услыхав, что Игорь опять идет, начали думать с князем своим Малом: "Повадится волк к овцам, перетаскает все стадо, пока не убьют его, так и этот: если не убьем его, то всех нас разорит". Порешивши так, они послали сказать Игорю: "Зачем идешь опять? Ведь ты взял всю дань?" Но Игорь не послушался их, тогда древляне, вышедши из города Коростена, убили Игоря и всех бывших с ним. Так, по преданию, погиб Игорь.

  

Игорь в войне с Греками не имел успехов Олега; не имел, кажется, и великих свойств его: но сохранил целость Российской Державы, устроенной Олегом; сохранил честь и выгоды ее в договорах с Империею; был язычником, но позволял новообращенным Россиянам славить торжественно Бога Христианского и вместе с Олегом оставил наследникам своим пример благоразумной терпимости, достойный самых просвещенных времен. Два случая остались укоризною для его памяти: он дал опасным Печенегам утвердиться в соседстве с Россиею и, не довольствуясь справедливой, то есть умеренною данию народа, ему подвластного, обирал его, как хищный завоеватель. Игорь мстил Древлянам за прежний их мятеж; но Государь унижается местию долговременною: он наказывает преступника только однажды. - Историк, за недостатком преданий, не может сказать ничего более в похвалу или в обвинение Игоря, княжившего 32 года.

  Рассмотрев занесенные в летопись предания об Игоре, мы видим, что преемник Олега представлен в них князем недеятельным, вождем неотважным. Он не ходит за данью к прежде подчиненным уже племенам, не покоряет новых, дружина его бедна и робка подобно ему: с большими силами без боя возвращаются они назад из греческого похода, потому что не уверены в своем мужестве и боятся бури. Но к этим чертам Игорева характера в предании прибавлена еще другая - корыстолюбие, недостойное по тогдашним понятиям хорошего вождя дружины, который делил все с нею, а Игорь, отпустив дружину домой, остался почти один у древлян, чтоб взятою еще данью не делиться с дружиною - здесь также объяснение, почему и первый поход на греков был предпринят с малым войском, да и во втором не все племена участвовали.

Глава 3. Ольга[15]. Мать князей русских.

«Она предтекла христианству в земле нашей,

как зарница перед солнцем, как утренняя заря

перед светом полуденным. Как луна в ночи, так

светила она между людьми неверными. Она и

по смерти молит Бога за Русь»

Преподобный Нестор Летописец.

О характере и личности этой княгини существует так же много мнений, как и ее происхождении. Одни её считают хитрой и очень мстительной, по - язычески жестокой. Это мнение историков. Другие - святой, справедливой, благочестивой и чистой сердцем княгиней. Это преимущественно писания о Святой Ольге, проповеди. Причисленную к лику святых княгиню наделяют свойствами маловероятными в то время вообще. Ей прощают жестокие казни и расправы над древлянами, считают ее месть праведной. Единственное, чего никто не оспаривает, так это ее острый ум и редкую красоту, позволившие ей попасть в семью правящих князей. А вскоре и самой стать мудрой правительницей.

История её начинается во Пскове, где, судя по всему, она и родилась. Одни историки говорят, что она была из рода князей Изборских, потомков Гостомысла (первого русского государственника , призвавшего некогда варяг на Русь). Другие источники утверждают, что она была из варяжкского народа, была удочерена Олегом. Но все же чаще всего придерживаются мнения о ее славянском происхождении. Даже известно, что она сначала носила имя Прекрасна. И только потом, когда выходила замуж за Игоря получила имя Ольги (от имени Олега).[16]

Вот как с пафосом описывается молодая Ольга в одной из церковных проповедей: «Будущей великой княгине поначалу дали имя Прекрасна. Она действительно поражала всех и внешней, и душевной красотой. С юности Прекрасна была чужда суеты и суетности. Но, любя уединение среди полей и дубрав, хранила в сердце торжественный строй высоких и непраздных мыслей. Еще не зная истинного Бога, она в силу своей чистоты и невинности тянулась к нему всем существом. На ней сбылись слова священного писания: «Блаженны чистые сердцем, яко тии Бога узрят». Ей был уготован поистине божественный путь. »[17].

Однажды она встретила князя Игоря, заблудившегося в псковских

лесах. После недолгого разговора с ней, Игорь влюбляется в неё же в церковных писаниях чистота и нравственность Ольги. (Опять

противопоставляется распущенности Игоря. Говорят о том, что Ольга перевоспитала его и имела на него благотворное влияние). А вскоре, с

согласия и с помощью Олега, женится на ней. Но их брак продолжился не долго. В 946[18] году, при повторном сборе дани с древлян Игорь был убит,

стал жертвой собственной алчности. Ольга, по языческим обычаям, взялась отомстить за мужа. Эта месть была очень жестокой, даже по тем временам. Именно в этот период проявились все ее дурные наклонности, вся изощренность ума ее была направлена во зло. Она жестоко казнила посланников древлянского князя Мала, приехавших сватать ее. Она посекла много древлян на тризне по Игорю, сожгла древлянскую столицу Икоростень, придумывая для всех этих расправ самые мудреные хитрости.

«Ольга была еще язычница. А языческое мщение – это даже не ветхозаветное «око за око и зуб за зуб», это был древний гнев, безудержный, беспощадный, ненасытный. Тысячи древлян погибли, попавшись в ловушки, расставленные хитрым умом Ольги. На могильный холм Игоря она швырнула и голову князька Мала. Остатки древлян Ольга обложила тягчайшей данью. Но совершая кровавое дело языческой «справедливости», Ольга утратила бесценную вещь – душу сына Святослава. Она взяла маленького князя с собой на войну. Мальчик первым бросил копьё, что послужило знаком начала боя. В тот час Святослав на всю последующую жизнь опьянился кровавым вином войны. После он стал великим воином, разгромившим Хазарский каганат, долго терзавший Русь. Но Святослав так и не смог принять христианства, ставя мнение его дружины и воинскую честь выше истинной веры и культуры»[19].

Князь Игорь мало занимался делами правления, а его воинственный наследник Святослав вообще не заботился о внутренней жизни государства, предоставив все эти заботы матери. Историки называют Ольгу первой истинной правительницей Руси: главным делом всех её предшественников на престоле была война, а она начала упорядочивать жизнь народа: делить землю на погосты, устанавливать справедливые размеры оброков, давать простые и ясные указы о том, как люди должны относиться к государству и друг к другу. Великая Княгиня, провождаемая воинскою дружиною, вместе с юным Святославом объехала всю Древлянскую область, уставляя налоги в пользу казны государственной; но жители Коростена долженствовали третью часть дани своей посылать к самой Ольге в ее собственный Удел, в Вышегород, основанный, может быть, героем Олегом и данный ей в вено, как невесте или супруге Великого Князя: чему увидим и другие примеры в нашей древней Истории. Сей город, известный Константину Багрянородному и знаменитый в Х веке, уже давно обратился в село, которое находится в 7 верстах от Киева, на высоком берегу Днепра, и замечательно красотою своего местоположения. - Ольга, кажется, утешила Древлян благодеяниями мудрого правления; по крайней мере все ее памятники - ночлеги и места, где она, следуя обыкновению тогдашних Героев, забавлялась ловлею зверей - долгое время были для сего народа предметом какого-то особенного уважения и любопытства.

В следующий год, оставив Святослава в Киеве, она поехала в северную Россию, в область Новогородскую; учредила по Луге и Мсте государственные дани; разделила землю на погосты, или волости; сделала без сомнения все нужнейшее для государственного блага по тогдашнему гражданскому состоянию России и везде оставила знаки своей попечительной мудрости. Через 150 лет народ с признательностию воспоминал о сем благодетельном путешествии Ольги, и в Несторово время жители Пскова хранили еще сани ее, как вещь драгоценную. Вероятно, что сия Княгиня, рожденная во Пскове, какими-нибудь особенными выгодами, данными его гражданам, способствовала тому цветущему состоянию и даже силе, которою он после, вместе с Новымгородом, славился в России, затмив соседственный, древнейший Изборск и сделавшись столицею области знаменитой.

Утвердив внутренний порядок Государства, Ольга возвратилась к юному Святославу, в Киев, и жила там несколько лет в мирном спокойствии, наслаждаясь любовию своего признательного сына и не менее признательного народа. - Здесь, по сказанию Нестора, оканчиваются дела ее государственного правления; но здесь начинается эпоха славы ее в нашей Церковной Истории.

   Как женщина, Ольга была способнее ко внутреннему распорядку, хозяйственной деятельности; как женщина, она была способнее к принятию христианства. Ольга достигла уже тех лет, когда смертный, удовлетворив главным побуждениям земной деятельности, видит близкий конец ее перед собою и чувствует суетность земного величия. Тогда истинная Вера, более нежели когда-нибудь, служит ему опорой или утешением в печальных размышлениях о тленности человека. Ольга была язычница, но имя Бога Вседержителя уже славилось в Киеве. Она могла видеть торжественность обрядов Христианства; могла из любопытства беседовать с Церковными Пастырями и, будучи одарена умом необыкновенным, увериться в святости их учения. Плененная лучом сего нового света, Ольга захотела быть Христианкою и сама отправилась в столицу Империи и Веры Греческой, чтобы почерпнуть его в самом источнике. В 955[20] году, по счету летописца, вернее в 957[21], отправилась Ольга в Константинополь и крестилась там при императорах Константине Багрянородном и Романе и патриархе Полиевкте. При описании этого события летописец основывается на том предании, в котором характер Ольги остается до конца одинаковым: и в Константинополе, во дворце императорском, как под стенами Коростеня, Ольга отличается ловкостию, находчивостию, хитростию; перехитряет императора, как прежде перехитрила древлян.

Император, говорит предание, предложил Ольге свою руку; та не отреклась, но прежде требовала, чтоб он был ее восприемником; император

согласился, но когда после таинства повторил свое предложение, то Ольга напомнила ему, что по христианскому закону восприемник не может жениться на своей крестнице: "Ольга! ты меня перехитрила!" - воскликнул изумленный император и отпустил ее с богатыми дарами.

Наставленная в святых правилах Христианства самим Патриархом, Ольга возвратилась в Киев. Император, по словам Летописца, отпустил ее с богатыми дарами и с именем дочери; но кажется, что она вообще была недовольна его приемом: следующее служит тому доказательством. Скоро приехали в Киев Греческие Послы требовать, чтобы Великая Княгиня исполнила свое обещание и прислала в Грецию войско вспомогательное; хотели также даров: невольников, мехов драгоценных и воску. Ольга сказала им: "Когда Царь ваш постоит у меня на Почайне столько же времени, сколько я стояла у него в Суде (гавани Константинопольской): тогда пришлю ему дары и войско" - с чем Послы и возвратились к Императору. Из сего ответа должно заключить, что подозрительные Греки не скоро впустили Ольгу в город и что обыкновенная надменность Двора Византийского оставила в ее сердце неприятные впечатления.

Однако ж Россияне, во все царствование Константина Багрянородного, сына его и Никифора Фоки, соблюдали мир и дружбу с Грециею: служили при Дворе Императоров, в их флоте, войсках, и в 964[22] году, по сказанию Арабского Историка Новайри, сражались в Сицилии, как наемники Греков, с Аль-Гассаном, Вождем Сарацинским. Константин нередко посылал так называемые златые буллы, или грамоты с золотою печатию, к Великому Князю, надписывая: Грамота Христолюбивых Императоров Греческих, Константина и Романа, к Российскому Государю

Ольга, воспаленная усердием к новой Вере своей, спешила открыть сыну заблуждение язычества; но юный, гордый Святослав не хотел внимать ее наставлениям. Напрасно сия добродетельная мать говорила о счастии быть Христианином, о мире, коим наслаждалась душа ее с того времени, как она познала Бога истинного. Святослав ответствовал ей: "Могу ли один принять новый Закон, чтобы дружина моя посмеялась надо мною?"[23] Напрасно Ольга представляла ему, что его пример склонил бы весь народ к Христианству. Юноша был непоколебим в своем мнении и следовал обрядам язычества; не запрещал никому креститься, но изъявлял презрение к Христианам и с досадою отвергал все убеждения матери, которая, не преставая любить его нежно, должна была наконец умолкнуть и поручить Богу судьбу народа Российского и сына.

Дожила Ольга до глубокой старости, передав свою власть сыну, воинственному Святославу, который оказался лишь номинальным правителем и проводил все время в походах, расширяя границы Руси. «В глубокой старости, после многих праведных трудов отошла к возвеличившему ее Господу духовная мать Руси святая равноапостольная Ольга. Господь и по смерти прославил ее останки. Когда ее продолжатель равноапостольный князь Владимир святой, по совету митрополита Леонтия Киевского, вскрыл ее могилу, тело ее оставалось нетленным и благоуханными »[24].

Да, Ольга была Великой Княгиней. Еще долго после кончины Ольги те, кто помнил ее правление, называли ее мудрейшей из всех людей, и поистине разум ее был сильнее, чем у всех русичей того времени, ибо сделал святую княгиню богомудрой. И хотя в начале своего правления мудрость эта была направлена отнюдь не на божественные и благие дела. С дьявольской хитростью и изобретательностью она изводит древлян, творя месть за смерть мужа. Но потом, переосмыслив все сделанное, она раскаивается и становится на праведный путь: принимает христианство сама и пытается принести эту религию на Русь. По словам жития: «начатки просвещения народа нашего Господь соизволил в посрамление жестокосердных мужей явить через блаженную Ольгу»[25].

___________________________________________________________

Глава 4. Святослав.

Рассказ об этом князе будет довольно большим, хотя Святослав и не прославился ничем более, кроме своих грандиозных военных походов и своим великим патриотизмом. Но сами эти походы достойны подробного рассмотрения, ибо в них проявились все главные черты этого князя. Мало того, эти походы имели огромное значение для складывания Русской государственности, определения ее исторической территории.

Игорь оставил сына-младенца, Святослава, да жену Ольгу; воспитателем (кормильцем) Святослава был Асмуд, воеводою - знаменитый Свенельд. Ольга воспитывала сына своего до возраста и мужества его, говорит летописец. Когда князь Святослав вырос и возмужал, то начал набирать воинов многих и храбрых, ходя легко, как барс, много воевал. Вот как описывается военный быт и нравы князя: “Идя в поход, возов за собою не возил, ни котлов, потому что мяса не варил, но, изрезав тонкими ломтями конину или зверину, или говядину, пек на угольях; шатра у него не было, а спал он на конском потнике, положивши седло под голову; так вели себя и все его воины. Он посылал в разные стороны, к разным народам с объявлением: "Хочу на вас идти!"”[26] Начальные слова предания о Святославе показывают набор дружины, удальцов, которые, как обыкновенно тогда водилось, прослышав о храбром вожде, стекались к нему отовсюду за славою и добычею. Поэтому Святослав совершал свои подвиги с помощью одной своей дружины, а не соединенными силами всех подвластных Руси племен: и точно, при описании походов его летописец не вычисляет племен, принимавших в них участие. Святослав набирал воинов многих и храбрых, которые были во всем на него похожи: так можно сказать только об отборной дружине, а не о войске многочисленном, составленном из разных племен. Самый способ ведения войны показывает, что она велась с небольшою отборною дружиною, которая позволяла Святославу обходиться без обозу и делать быстрые переходы: он воевал, ходя легко, как барс, т. е. делал необыкновенно быстрые переходы, прыжками, так сказать, подобно названному зверю.

   При князьях, предшественниках Святослава, не было тронуто одно только славянское племя на восток от Днепра - то были вятичи. С них-то и начал Святослав свои походы, узнав, что это племя платило дань хазарам, Святослав бросился на последних, одолел их кагана, взял его главный город на Дону - Белую Вежу; потом победил ясов и касогов, жителей Прикавказья. К 968[27] году относят восточные писатели поход руссов на волжских болгар, разграбление главного города их (Болгар), который был складкою товаров, привозимых из окрестных стран; потом Русь вниз по Волге спустилась до Казерана, разграбила и этот город, равно как Итиль и Семендер. Все это согласно с русским преданием о походе Святослава на Волгу и битвах его с козарами, ясами и касогами. Так отомстил Святослав приволжскому народонаселению за недавние поражения руссов. По всем вероятностям, ко времени этих походов Святослава относится подчинение Тмутаракани русскому киевскому князю. На возвратном пути с востока Святослав, говорит летопись, победил вятичей и наложил на них дань. С этого времени начинаются подвиги Святослава, мало имеющие отношения к нашей истории. Греческий император Никифор, угрожаемый войною с двух сторон, - и со стороны арабов и со стороны болгар - решился по обычаю вооружить против варваров других варваров: послал патриция Калокира к русскому князю нанять его и привести воевать Болгарию. Калокир, говорят греческие историки, подружился с Святославом, прельстил его подарками и обещаниями; уговорились: Святославу завоевать Болгарию, оставить ее за собою и помогать Калокиру в достижении императорского престола, за что Калокир обещал Святославу несметные сокровища из императорской казны. В 967[28] году Святослав с своею дружиною отправился в Болгарию, завоевал ее и остался жить там в Переяславце на Дунае; он княжил в Переяславце, говорит летописец, а Русь оставалась без князя: в Киеве жила престарелая Ольга с малолетними внуками, а подле была степь, откуда беспрестанно можно было ожидать нападения кочевых варваров. И вот пришли печенеги, оборонить было некому, Ольга затворилась в Киеве со внуками. Бесчисленное множество печенегов обступило город, нельзя было ни выйти из него, вести послать, и жители изнемогали от голода и жажды. На противоположной стороне Днепра, говорит предание, собрались ратные люди в лодках, но не смели напасть на печенегов и не было сообщения между ними и киевлянами. Тогда последние решили послать кого-нибудь на тот берег или сдаться. Нашелся один человек, который смог перебраться через реку и передать воинам сообщение от киевлян. Ратные люди решились напасть и все – таки смогли отогнать печенегов, а тем временем Ольга со внуками успела сесть в лодку и переехать на другой берег. Печенеги отступили от города, но стали не в далеком расстоянии от него; летописец говорит, что русским нельзя было коней напоить: на Лыбеди стояли печенеги.

    Киевляне, продолжает предание, послали сказать Святославу: "Ты, князь, чужой земли ищешь и блюдешь ее, от своей же отрекся, чуть-чуть нас не взяли печенеги вместе с твоею матерью и детьми; если не придешь, не оборонишь нас, то опять возьмут; неужели тебе не жалко отчины своей, ни матери-старухи, ни детей малых?"[29] Услыхав об этом, Святослав немедленно сел на коней, с дружиною пришел в Киев, поздоровался с матерью и детьми, рассердился на печенегов, собрал войско и прогнал варваров в степь. Но Святослав недолго нажил в Киеве: по преданию, он сказал матери своей и боярам: "Не любо мне в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае -там средина Земли моей; туда со всех сторон свозят все доброе: от греков - золото, ткани, вина, овощи разные от чехов и венгров - серебро и коней, из Руси - меха, воск, мед и рабов"[30]. Ольга на это отвечала ему: "Ты видишь, что я уже больна, куда же это ты от меня уходишь? Когда похоронишь меня, то иди куда хочешь". Через три дня Ольга умерла, и плакались по ней сын, внуки и люди все плачем великим. Ольга запретила праздновать по себе тризну, потому что у ней был священник, который и похоронил ее. Здесь очень важно для нас выражение Святослава о Переяславце: "То есть середа в Земле моей". Святослав своею Землею считал только одну Болгарию, приобретенную им самим, Русскую же землю считал по понятиям того времени владением общим, родовым. Святослав спешил окончить свое княжение на Руси: он посадил старшего сына, Ярополка, в Киеве, другого, Олега, - в земле Древлянской. Княжение Святослава кончилось на Руси; он отдал все свои владения здесь сыновьям и отправился в Болгарию навсегда. Но на этот раз он не был так счастлив, как прежде: болгары встретили его враждебно; еще опаснейшего врага нашел себе Святослав в Иоанне Цимискии - византийском императоре. У нашего летописца читаем предание о подвигах Святослава в войне с греками; это предание, несмотря на неверный свет, который брошен им на события, важно для нас потому, что представляет яркую картину дружинной жизни, очерчивает характер знаменитого вождя дружины, около которого собралась толпа подобных ему сподвижников. По преданию, Святослав пришел в Переяславец, но болгары затворились в городе и не пустили его туда. Мало того, они вышли на сечу против Святослава, сеча была сильная, и болгары стали было уже одолевать; тогда Святослав сказал своим: "Уже нам видно здесь погибнуть; потянем мужески, братья и дружина!" К вечеру Святослав одолел, взял город копьем (приступом). Русь ополчилась, была сеча большая, и Святослав обратил в бегство греков, после чего пошел к Константинополю, воюя и разбивая города, которые и до сих пор лежат пусты, прибавляет летописец. Царь созвал бояр своих в палату и сказал им: "Что нам делать: не можем стать против него!" Бояре отвечали: "Пошли к нему дары, испытаем его, на что он больше польстится - на золото или на ткани дорогие?" Царь послал и золото и ткани, а с ними мужа мудрого, которому наказал: "Смотри хорошенько ему в лицо". Святославу объявили, что пришли греки с поклоном; он велел их ввести; греки пришли, поклонились, разложили перед ним золото и ткани; Святослав, смотря по сторонам, сказал отрокам своим: "спрячьте это". Послы возвратились к царю, который созвал опять бояр, и стали рассказывать: "Как пришли мы к нему и отдали дары, то он и не посмотрел на них, а велел спрятать". Тогда один боярин сказал царю: "Поиспытай-ка его еще: пошли ему оружие". Послали Святославу меч и разное другое оружие; он принял, начал хвалить и любоваться и послал поклон царю. Послы возвратились с этим к последнему, и тогда бояре сказали: "Лют должен быть этот человек, что на богатство не смотрит, а оружие берет; делать нечего, станем платить ему дань," - и царь послал сказать Святославу: "Не ходи к Царю-городу, но возьми дань, сколько хочешь"; потому что русские были уже недалеко от Царя-града. Греки прислали дань; Святослав взял и за убитых, говоря: "Род их возьмет". Кроме дани, Святослав взял много даров и возвратился в Переяславец с большою честию. Видя, однако, что дружины осталось мало, Святослав начал думать: "Что, как обманом перебьют дружину мою и меня: пойду лучше в Русь, приведу больше дружины". Принявши такое намерение, он отправил к царю в Доростол послов, которые должны были сказать ему от имени своего князя: "Хочу держать с тобою мир твердый и любовь". Царь обрадовался и послал к нему дары больше первых. Святослав, приняв дары, начал говорить дружине: "Если не заключим мира с царем и царь узнает, что нас мало, и греки оступят нас в городе, а Русская земля далеко, печенеги с нами в войне то кто нам поможет? Заключим лучше мир с царем. Греки уже взялись платить нам дань и того будет с нас; если же они перестанут платить дань, то, собравши побольше войска, пойдем опять к Царю-городу". Речь эта полюбилась дружине, и лучшие мужи отправились от Святослава к царю в Доростол. Заключен был мир и написан договор; договор этот также внесен в летопись: Святослав обязался не воевать греческих областей ни сам, ни получать на это другой какой-нибудь народ, не воевать ни страны Корсунской, ни Болгарской, и если другой какой-нибудь народ вздумает идти на греков, то русский князь обязался воевать с ним. Предание, основанное, без сомнения, на рассказах Свенельда и немногих товарищей его, возвратившихся в Киев после гибели Святославовой, согласно с византийскими летописцами относительно гордого вызова Святославова грекам: "Хочу на вас идти, и взять ваш город, как взял этот"; но эти слова у византийцев Святослав сказал в ответ на мирные предложения императора; очень согласно с своим положением Святослав велит сказать Цимискию, что Русь не поденщики, которые питаются трудами рук своих. Самое начало войны было уже, по византийцам, несчастливо для Руси: полководец Цимиския Вард Склир разбил отряд Святославова войска, составленный, кроме руси, из венгров и болгар. Несмотря, однако, на это и по византийцам видно, что Святослав не думал унывать; русские отряды сильно разоряли области Империи, что означено у летописца разрушением городов. Цимиский видел, что необходимо всеми силами государства напасть на Святослава и вытеснить его из Болгарии. Он вступил с огромными войсками в эту землю, и началась война на жизнь и на смерть, как видно из слов самих византийцев, которые отдают справедливость отчаянной храбрости Святославовой дружины. Но эта храбрость не помогла против безмерно большего числа врагов, предводимых полководцем искусным и храбрым, среди враждебных болгар, против которых Святослав, по словам византийцев, употреблял крайне насильственные меры. Русский князь принужден был просить мира у императора с условием очистить Болгарию. После мира имело место свидание обоих вождей Из сличения наших летописных известий с известиями византийцев оказывается одно, что Святослав потерпел неудачу, должен был заключить невыгодный для себя мир с императором, причем обязался оставить Болгарию и возвратиться в Русь. Что же касается до противоречий между русскими и греческими известиями, то ясно, что в летописное известие вошли рассказы Свенельда и его уцелевших товарищей, которые, передавая об одних подвигах своих, умолчали о неудачах. Заключив мир с греками, Святослав пошел в лодьях к днепровским порогам; отцовский воевода Свенельд говорил ему: "Ступай, князь, в обход на конях, потому что стоят печенеги в порогах". Святослав не послушал его и пошел в лодьях; между тем переяславцы послали сказать печенегам: "Идет Святослав в Русь с большим богатством и с малою дружиною". Получив эту весть, печенеги заступили пороги, и когда Святослав приплыл к ним, то уже нельзя было пройти. Князь стал зимовать в Белобережьи, съестные припасы вышли и сделался большой голод, так что платили по полугривне за лошадиную голову. В начале весны Святослав пошел опять в пороги, но здесь был встречен Курею, князем печенежским, и убит; из черепа его сделали чашу, оковали ее золотом и пили из нее. Свенельд пришел в Киев к Ярополку.    Это предание, как оно занесено в летопись, требует некоторых пояснений. Здесь прежде всего представляется вопрос: почему Святослав, который так мало был способен к страху, испугался печенегов и возвратился назад зимовать в Белобережье; если испугался в первый раз, то какую надежду имел к беспрепятственному возвращению после, весною; почему он мог думать, что печенеги не будут сторожить его и в это время; наконец, если испугался печенегов, то почему не принял совета Свенельдова, который указывал ему обходный путь степью? Другой вопрос: каким образом спасся Свенельд? Во-первых, мы знаем, каким бесчестием покрывался дружинник, оставивший своего вождя в битве, переживший его и отдавший тело его на поругание врагам; этому бесчестию наиболее подвергались самые храбрейшие, т. е. самые приближенные к вождю, князю; а кто был ближе Свенельда к Святославу? Дружина обещала Святославу, что где ляжет его голова, там и они все головы свои сложат; дружина, не знавшая страха среди многочисленных полчищ греческих, дрогнула перед печенегами? И неужели Свенельд не постыдился бежать с поля, не захотел лечь с своим князем? Во-вторых, каким образом он мог спастись? Мы знаем, как затруднительны бывали переходы русских через пороги, когда они принуждены бывали тащить на себе лодки и обороняться от врагов, и при такой малочисленности Святославовой дружины трудно, чтоб главный по князе вождь мог спастись от тучи облегавших варваров. Для решения этих вопросов мы должны обратить внимание на характер и положение Святослава, как они выставлены в предании. Святослав завоевал Болгарию и остался там жить; вызванный оттуда вестью об опасности своего семейства, нехотя поехал в Русь; здесь едва дождался смерти матери, отдал волости сыновьям и отправился навсегда в Болгарию, свою страну. Но теперь он принужден снова ее оставить и возвратиться в Русь, от которой уже отрекся, где уже княжили его сыновья; в каком отношении он находился к ним, особенно к старшему, Ярополку, сидевшему в Киеве? Во всяком случае ему необходимо было лишить последнего данной ему власти и занять его место; притом, как должны были смотреть на него киевляне, которые и прежде упрекали его за то, что он отрекся от Руси? Теперь он потерял ту страну, для которой пренебрег Русью, и пришел беглецом в родную землю. Естественно, что такое положение должно было быть для Святослава нестерпимо; не удивительно, что ему не хотелось возвратиться в Киев, и он остался зимовать в Белобережье, послав Свенельда степью в Русь, чтоб тот привел ему оттуда побольше дружины, с которою можно было бы снова выступить против болгар и греков, что он именно и обещал сделать перед отъездом из Болгарии. Но Свенельд волею или неволею мешкал на Руси, а голод не позволял Святославу медлить более в Белобережье; идти в обход степью было нельзя: кони были все съедены, по необходимости должно было плыть Днепром чрез пороги, где ждали печенеги. Что Святослав сам отправил Свенельда степью в Киев, об этом свидетельствует Иоакимова летопись.

________________________________________________________

   Таковы предания о деятельности и смерти Святослава. Олег и Ольга соединены в предании одним характером: оба представляются нарядниками земли, мудрыми, вещими; Игорь между ними является воином неотважным, князем недеятельным, вождем дружины корыстолюбивым. Святослав представлен образцом воина и только воина, который с своею отборною дружиною покинул Русскую землю для подвигов отдаленных, славных для него и бесполезных для родной земли; эти отношения Святослава к Руси предание выставило в речах послов киевских, отправленных к Святославу в Болгарию. Можно сказать, что Святослав никогда не имел на Руси значения князя: сначала это значение имела его мать, Ольга, потом сыновья его. Утверждение Святослава в Болгарии, успехи его в войне с греками могли иметь важные следствия для новорожденной Руси, но историк не имеет права рассуждать о том, что могло быть, он имеет право только сказать, что неудача Святославова проистекла от недостаточности его средств, от того, что он оторвался от Руси, действовал только с одною отборною дружиною, а не устремил на Грецию соединенные силы всех племен, подвластных Руси; только в последнем случае предприятие Святослава могло иметь важное, решительное влияние на судьбы Восточной Европы. Олег и Ольга предания действуют преимущественно хитростию и перехитряют самих греков; Святослав отличается поведением противоположным; он не нападает на врагов хитростию, но посылает сказать им: иду на вас! И когда однажды он вздумал было схитрить с греками, то его неловкая хитрость обратилась во вред ему самому.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 5. Владимир Красное Солнышко.

 

При князьях, так называемого Рюрикова дома, господствовало полное варварство. Они облагали русский народ непомерной данью. Их власть носила не государственный, а разбойничий, грабительский характер. Князья и их рать жили только набегами и грабежами соседних земель. Ко всем подвластным им народам они относились как к рабам. Они не старались вводить чего-то нового в их жизнь, ломать застоявшиеся уклады и обычаи, лишь бы только они платили дань.

Такой варварский склад общественной жизни меняется с принятием христианства, с которым из Византии – самой образованной в те времена державы перешли к нам как понятия юридические и государственные, так и начала умственной и литературной деятельности. Принятие христианства было переворотом, оживотворившим и обновившим Русь и указавшим ей историческую дорогу.

Этот переворот совершен Владимиром, получившим имя Владимира Святого, человеком великим по своему времени. К сожалению, жизнь его нам мало известна в подробностях, и летописи, сообщающие его историю, передают немало таких черт, в достоверности которых можно скорее сомневаться, чем принимать их на веру. Откидывая в сторону все, что может подвергаться сомнению, мы ограничимся короткими сведениями, которые, при всей своей скудости, все-таки достаточно показывают чрезвычайную важность значения Владимира в русской истории.

Владимир был сын воинственного Святослава, киевского князя, который предпринял поход на хазар, господствовавших в юго-восточной России, взял их город Саркел на Дону, победил прикавказских народов: ясов и касогов, завоевал Болгарию на Дунае, но должен был после упорной защиты уступить ее греческому императору. На возвратном пути из Болгарии в Русь он был убит печенегами, народом тюркского племени. Будучи еще в детском возрасте, Владимир был призван новгородцами на княжение и уехал в Новгород вместе со своим дядей Добрынею, братом его матери Малуши, ключницы его бабки Ольги. По смерти Святослава между детьми его началось междоусобие. Киевский князь Ярополк убил брата своего, древлянского князя Олега. Владимир со своим дядей убежал в Швецию и возвратился в Новгород с чужеземной ратью. Вражда у них с Ярополком возникла оттого, что дочь князя полоцкого Рогнеда, которой руки просил отказала ему такими словами: "не хочу разуть (разуть жениха - обряд свадебный; разуть - вместо выйти замуж) сына рабы"[31], попрекнув его низостью происхождения по матери, и собиралась выходить за Ярополка. Владимир завоевал Полоцк, убил Рогволода, полоцкого князя, и женился насильно на Рогнеде. Вслед за тем он овладел Киевом и убил своего брата Ярополка. Летописец наш изображает вообще Владимира жестоким, кровожадным и женолюбивым; но мы не можем доверить такому изображению, так как по всему видно, что летописец с намерением хочет наложить на Владимира-язычника как можно более черных красок, чтобы тем ярче указать на чудотворное действие благодати крещения, представить того же князя в самом светлом виде после принятия христианства. С большею достоверностью можно принять вообще Известие о том, что Владимир, будучи еще язычником, был повелителем большого пространства нынешней России и старался как о распространении своих владений, так и об укреплении своей власти над ними. Таким образом он повелевал новгородскою землею - берегами рек: Волхова, Невы, Меты, Луги, - землею белозерскою, землею ростовскою, землею смоленскою в верховьях Днепра и Волги, землею полоцкою на Двине, землею северскою по Десне и Семи, землею полян или киевскою, землею древлянскою (восточною частью Волыни) и вероятно, также западною Волынью. Радимичи, жившие на Сожи и вятичи, жители берегов Оки и ее притоков, хотели отложиться от подданства и были укрощены. Владимир подчинил дани даже отдаленных ятвягов, полудикий народ, живший в лесах и болотах нынешней Гродненской губернии. Не должно, однако, думать, чтобы это обладание имело характер государственный: оно ограничивалось собиранием дани, где можно было собирать ее, и такое собирание имело вид грабежа. Сам Владимир укрепился в Киеве с помощью чужеземцев-скандинавов, называемых у нас варягами, и роздал им города, откуда со своими вооруженными дружинами они могли собирать дани с жителей. В 988[32] году Владимир принял христианство. Обстоятельства, предшествовавшие этому событию и сопровождавшие его, рассказываются с баснословными чертами, которые вполне свойственны изустным преданиям, записанным уже довольно долгое время спустя после означенного события. Достоверно только то, что Владимир крестился и в то же время вступил в брак с греческою царевною Анной, сестрою императоров: Василия и Константина. Крещение его, по всем вероятиям, происходило в Корсуне или Херсоне, греческом городе на юго-западном берегу Крыма; и оттуда Владимир привез в Киев первых духовных и необходимые принадлежности для христианского богослужения. В Киеве он крестил своих сыновей и народ. Жители без явного противодействия крестились в Днепре, отчасти потому, что в самом Киеве уже значительно распространено было христианство и христиане не составляли там незначительного меньшинства, а более всего оттого, что у русских язычников не было жреческого сословия, которое бы разъяснило народу преступность такого переворота с языческой точки зрения и возбуждало бы толпу к сопротивлению. Самое древнее русско-славянское язычество не имело определенного характера, общего для всех, в смысле положительной религии, и состояло из множества суеверий и

представлений, которые при невежестве и впоследствии легко уживались с наружным принятием христианства. Большинство вступало в новую веру и совершало обряд крещения, не понимая, что делает. Борьба язычества с христианством выражалась в продолжительном соблюдении языческих приемов жизни и сохранении языческих суеверий; такая борьба происходила многие века после Владимира: но она не мешала русскому

народу принять крещение, в котором сначала он не видел ничего противного, потому что не понимал его смысла. Только постепенно и для немногих открывался действительно свет нового учения. Владимир деятельно занимался распространением веры, крестил народ по землям, подвластным ему, строил церкви, назначал духовных. В самом Киеве он построил церковь Св. Василия и церковь Богородицы, так называемую "Десятинную"; названную так оттого, что князь назначил на содержание этой церкви и духовенства ее десятую часть княжеских доходов. Для прочного укрепления новопринятой веры Владимир вознамерился распространить книжное просвещение и с этой целью в Киеве и в других городах приказал набирать у значительных домохозяев детей и отдавать их в обучение грамоте. Таким образом на Руси, в каких-нибудь лет двадцать, возросло поколение людей, по уровню своих понятий и по кругозору своих сведений далеко шагнувших вперед от того состояния, в каком находились их родители; эти люди стали не только основателями христианского общества на Руси, но также проводниками переходившей вместе с религией образованности, борцами за начала государственные и гражданские. Эта одна черта уже показывает во Владимире истинно великого человека: он вполне понял самый верный путь к прочному водворению начал новой жизни, которые хотел привить своему полудикому народу; и проводил свое намерение, несмотря на встречаемые затруднения. Летописец говорит, что матери, отпуская детей в школы, плакали о них, как о мертвых. Владимир после крещения является чрезвычайно благодушным. Проникнутый духом христианской любви, он не хотел даже казнить злодеев и, хотя сначала согласился было на увещания корсунских духовных, находившихся около него в Киеве, но потом, с совета бояр и городских старцев, установил наказывать преступников только денежною пенею - вирою, по старым обычаям, рассуждая при этом, что такого рода наказание будет способствовать умножению средств для содержания войска. Сохраняя племенную славянскую веселость, Владимир примирял ее с требованиями христианского благочестия. Он любил пиры и празднества, но пировал не с одними своими боярами, а хотел делиться своими утехами со всем народом - и со старыми и малыми; он отправлял пиршества преимущественно в большие церковные праздники или по случаю освящения церквей (что в то время было памятным событием). Он созывал народ отовсюду, кормил, поил всех пришедших, раздавал неимущим потребное и, даже заботясь о тех, которые почему-нибудь сами не в состоянии были явиться на княжий двор, приказывал развозить по городу пищу и питье. Но такое мирное препровождение времени не мешало ему, однако, воевать против врагов. Тогда Киевскую Русь беспокоили печенеги, народ кочевой и наезднический. Уже около столетия нападали они на русский край и при отце Владимира, во время его отсутствия, чуть было не взяли Киев. Владимир отразил их с успехом и, заботясь как об умножении ратной силы, так и об увеличении населения в крае, прилежащем Киеву, населял построенные им по берегам рек Сулы, Стугны, Трубежа, Десны города или укрепленные места переселенцами из разных земель не только русско-славянских, но и чудских. В 992[33] году он отнял у польского короля червенские города, нынешнюю Галицию и присоединил к Руси этот край, населенный хорватами, ветвью русско-славянского племени. Перед концом жизни Владимир понес сильное огорчение: сын его Ярослав оказал непослушание отцу, и Владимир готовился идти на него. "Теребите путь и мостите мосты", - приказывал он; но смерть застигла его в этих сборах. Он умер 15 июля 1015[34] года в своем подгородном селе Берестове.

___________________________________________________________

Итак, подведем итоги. Принятие христианства (в 988[35] году)было самым важным и великим событием в истории нашего отечества. Становлению этой религии на Руси способствовал не менее великий человек. И принятие христианства купцами, бывавшими в Византии, и крещение княгини Ольги были лишь подготовкой к общему крещению Руси, это были только личные попытки присоединиться к более развитой культуре. Владимир же крестился сам, да еще внес христианство во все древнерусское общество. За это его можно назвать великим реформатором своего времени. А для этого нужно быть сильной и неординарной личностью, смотрящей далеко вперед, в будущее. И хотя в начале жизни своей, подобно своей бабке Ольге, он не был человеком добрым или справедливым, вероятно это было дурным влиянием язычества (ведь и Ольга пожгла древлян, и Владимир в борьбе за власть убивал братьев, убил Рогволда и т.д.). Но с принятием христианства он становится самым мудрым и справедливым правителем своего времени, сострадающим всем бедным и несчастным (кормил их и помогал им во многом), стал первым просветителем русского народа (учил детей «книжной грамоте», создал для них первую школу). Другого такого можно было найти лишь в сказках.

__________________________________________________________________

Глава 6. Ярослав Мудрый. Великий просветитель Руси.

Княжение Ярослава может назваться продолжением Владимирова как по отношениям киевского князя к подчиненным землям, так и по содействию к расширению в Руси новых начал жизни, внесенных христианством.

Родился этот князь в 978[36] году и скончался 20 февраля 1054[37] года. Ярослав является в первый раз в истории мятежным сыном против отца.  1014[38] году Ярослав, посаженный отцом в Новгороде, отказался присылать в Киев ежегодно по две тысячи гривен, как делали все посадники новгородские, раздававшие еще тысячу гривен гридям в Новгороде. Владимир сказал: "Исправляйте дороги и мостите мосты"[39]; он хотел идти сам на Ярослава, но разболелся и умер 15 июля следующего 1015 года[40]. Как только в Киеве разнеслась весть о кончине Владимира, то старший сын его Святополк сел на отцовском месте, и уничтожил братьев своих Бориса, Глеба и Святослава.   Тогда, по словам летописца, Святополк начал думать: "Перебью всех братьев и приму один всю власть на Руси". Но гроза пришла на него с севера. Ярослав новгородский для защиты от отца призвал к себе заморских варягов; те стали обижать новгородцев и жен их, тогда новгородцы встали и перебили варягов на дворе какого-то Парамона. Ярослав рассердился и задумал отомстить хитростию главным из убийц; он послал сказать им, что на них не сердится более, позвал их к себе и велел умертвить; по некоторым известиям, убито было 1000 человек, а другие убежали. Но в ту же ночь пришла к нему весть из Киева от сестры Предславы о смерти отца и о вероломстве Святополка. Ярослав стал тужить по отце, по брате и по новгородцам, которых перебил вовсе не вовремя. На другой день он собрал остальных новгородцев на вече, раскаялся в содеянной расправе над восставшими новгородцами и попросил помочь ему в походе на Святополка. Новгородцы отвечали согласием помочь. Причину такого решения новгородцев объяснить легко. Предприятие Ярослава против Владимира было в выгоде новгородцев, освобождавшихся oт платежа дани в Киев: отказаться помочь Ярославу, принудить его к бегству - значило возобновить прежние отношения к Киеву, принять опять посадника киевского князя, простого мужа, чего очень не любили города, а между тем Ярослав если убежит, то может возвратиться с варягами, как Владимир прежде, и уже, конечно, не будет благосклонен к гражданам, выгнавшим его от себя, тогда как в случае победы Ярослава над Святополком они были вправе ожидать, что Ярослав не заставит их платить дани в Киев, уже потому, что сам прежде отказался платить ее. Поступок же Ярослава был совершенно в понятиях того времени: князь должен был каким бы то ни было способом схватить убийц варяжских и отдать их на месть варягам, родственникам убитых. Итак, если это было частное дело и обыкновенное, то целому городу не для чего было много обращать на него внимания; Ярослав жалеет не о том, что перебил новгородцев, но о том только, что этим убийством отнял у себя воинов, которые в настоящих обстоятельствах были ему очень нужны, и новгородцы отвечают в этом же смысле: "Хотя наши братья и перебиты, но у нас все еще достаточно народа, чтоб биться за тебя".

   После того как новгородцы решились выступить в поход, Ярослав собрал оставшихся у него варягов, по одним известиям - тысячу, по другим -шесть тысяч, да новгородцев 40000, и пошел на Святополка, призвавши имя божие; он говорил: "Не я начал избивать братьев, но Святополк; да будет бог отместник крови братьев моих, потому что без вины пролита кровь праведных Бориса и Глеба; пожалуй, и со мной тоже сделает". Мы слышим здесь те же самые слова, которые летописец влагает и в уста Владимиру, шедшему против Ярополка, с тем только различием, что христианин Ярослав призывает бога в мстители неповинной крови и отдает свое дело на суд божий. Святополк, узнав, что Ярослав идет на него, собрал множество войска из Руси и печенегов и вышел к Любечу; он стал по ту сторону Днепра, а Ярослав - по эту. Ярослав, без сомнения, приплыл в лодках, а Святополк пришел из-за Десны с печенегами. В третий раз Днепр видел враждебное движение Северной Руси на Южную; оба первые раза при Олеге и Владимире сопротивления было мало со стороны юга, но теперь он собрал свои силы, и как север явился с естественными своими союзниками - варягами, так юг соединился с печенегами. Три месяца, а по другим известиям - только три недели, стояли враги по обеим сторонам Днепра; ни те, ни другие не смели перевезтись и напасть. Был в то время обычай поддразнивать врагов, чтоб побудить их начать дело к своей невыгоде. Видя, что главная сила Ярослава состояла из новгородцев горожан и сельчан, воевода Святополков ездя подле берега, бранил новгородцев, называл их ремесленниками, а не воинами. "Эй вы, плотники, - кричал он им, - зачем пришли сюда с хромым своим князем? Вот мы вас заставим рубить нам хоромы". Новгородцев сильно рассердила насмешка, и они сказали Ярославу: "Завтра перевеземся на них, а если кто не пойдет с нами, того сами убьем".

   В лагере у Святополка Ярослав имел приятеля, к которому послал ночью спросить: "Что делать? Меду мало варено, а дружины много"; тот отвечал, что пусть Ярослав к вечеру отдаст мед дружине; новгородский князь догадался, что ночью должно сделать нападение. Была заморозь; Святополк стоял между двумя озерами и всю ночь пил с дружиною, а Ярослав перед рассветом исполчил свое войско и перевезся на другой берег, причем новгородцы, высадившись из лодок, оттолкнули их от берега, чтоб отнять у себя всякую возможность к побегу; Ярослав приказал дружине повязать головы платками, чтоб в сече узнавать своих. Враги сошлись, была сеча злая; печенеги, стоявшие за озером, не могли помочь Святополку, который был притиснут с своею дружиною к озеру, принужден вступить на лед, лед обломился, и Ярослав одолел. Святополк бежал в Польшу, а Ярослав сел в Киеве на столе отцовском и дедовском, проживя на севере 28 лет. Новгородцы были отпущены домой и оделены щедро.

   Но Святополк был жив, и потому Ярослав не мог успокоиться. Для Болеслава польского открылись такие же теперь виды на восток, какие он имел прежде на запад; на Руси, как прежде у чехов, семейные раздоры приглашали его к посредничеству и к утверждению своего влияния, тем более, что теперь Болеслав должен был помочь своему зятю. Он воспользовался благоприятным случаем: по его наущению печенеги напали на Киев; под самым городом была злая сеча; едва к вечеру Ярослав мог прогнать варваров. С своей стороны Ярослав выступил к польским границам, заключив союз с врагом Болеславовым, императором Генрихом II; но поход русского князя кончился неудачною осадою Бреста; поход императора против Болеслава также не удался, он принужден был заключить с ним мир и, желая избавиться от опасного врага, обратить его деятельность на восток, сам советовал ему вооружиться против русского князя. В 1017[41] году Болеслав выступил в поход, усилив свое войско, и 22 июля достиг берегов Буга, разделявшего польские владения от русских; Ярослав ждал его на другом берегу с русью (жителями Южной Руси), вырягами и славянами (новгородцами). Здесь повторилось то же явление, какое видели на берегах Днепра у Любеча: воевода Ярославов Будый, ездя по берегу, начал смеяться над Болеславом; он кричал ему:"Вот мы тебе проткнем палкою брюхо твое толстое!" Был Болеслав, говорит летопись, велик и тяжел, так что и на коне с трудом мог сидеть, но зато был смышлен. Не вытерпел он насмешки и, обратившись к дружине своей, сказал: "Если вам это ничего, так я один погибну", - сел на коня и бросился в реку, а за ним -и все войско. Полки Ярослава, вовсе не ожидая такого внезапного нападения, не успели приготовиться и обратились в бегство; Ярослав ушел в Новгород только сам-пять; а Болеслав с Святополком почти беспрепятственно вошли в Киев 14 августа. В городе нашли они мачеху, жену и сестер Ярославовых, из которых за одну (Предславу) сватался прежде Болеслав, получил отказ и теперь в отмщение взял ее к себе в наложницы. Часть своего войска он отпустил назад, другую велел развести по русским городам на покорм. Но и в Киеве повторились те же явления, какие мы видели в Праге у чехов, и, как видно, по тем же причинам. Русские вооружились против поляков и стали убивать их; летописец приписывает это приказу Святополка, но очень вероятно известие, что поляки вели себя и на Руси так же, как в Богемии, и возбудили против себя восстание; очень вероятно также, что и Святополк, наскучив неприятным гостем, слишком долго зажившимся в Киеве на его счет, не был против народной мести полякам. Это заставило Болеслава уйти из Киева; пример чешских событий научил его быть осторожнее в подобных обстоятельствах. Половину войска он отослал домой, разосланные по русским городам поляки истреблены, трудно было противиться, если бы вспыхнуло восстание; притом же, вероятно, он слышал уже о новых приготовлениях Ярослава. Но Болеслав ушел не без выгоды: он захватил себе все имущество Ярослава, к которому приставил Анастаса: хитрый грек умел подольститься к каждому сильному и менял отечество, смотря по выгодам; Болеслав ему вверился лестию, говорит летопись. Польский князь повел также с собою бояр Ярославовых, двух сестер его и множество пленников, взятых в бою; на дороге Болеслав захватил и Червенские города, приобретение Владимира Святого; впрочем, вероятно, что эти города были уступлены ему Святополком в награду за помощь.

   Между тем Ярослав, явившись в Новгород без войска, хотел бежать за море; но граждане вместе с посадником Константином, сыном Добрыни, рассекли княжеские лодки, приготовленные для бегства, и объявили: "Хотим еще биться с Болеславом и Святополком". Такая решительность понятна: им нечего было теперь ожидать хорошего от Святополка, а защищаться от него без князя было также невыгодно. Они начали собирать деньги, привели варягов, дали им эти деньги, и таким образом у Ярослава набралось много войска, и он двинулся против Святополка; тот был разбит, бежал к печенегам и привел огромные толпы их против Ярослава в 1019 году[42]. Ярослав вышел навстречу и сошелся на реке Альте, где был убит Борис. Место благоприятствовало Ярославу по воспоминанию о преступлении Святополка; летописец говорит, что Ярослав молил бога об отмщении новому Каину. Он же говорит, что сеча была злая, какой еще не бывало на Руси, -секлись, схватываясь, руками, трижды сходились биться, по удольям текла кровь ручьями; к вечеру одолел Ярослав, а Святополк бежал в пограничный польский город Брест, где, вероятно, умер от ран, полученных в битве; по скандинавским преданиям, он пал от руки варяга Эймунда, служившего в войске Ярослава, а по русским, - погиб злою смертию в пустыне между Польшею и Богемиею. Ярослав сел в Киеве, утер пот с дружиною, по выражению летописца, показав победу и труд великий.

   Таким образом, северное народонаселение в четвертый раз доставило победу своему князю над югом. С Святополком дело было кончено; но были еще другие братья и родственники у Ярослава; из 12 сыновей Владимира в живых оставались теперь только Ярослав, Мстислав, Судислав, да племянник Брячислав, сын Изяслава полоцкого. Соперников у Ярослава по старшинству не могло быть: Брячислав полоцкий, хотя внук от старшего сына Владимирова, никогда не мог надеяться на старшинство, потому что отец его умер, не будучи старшим; Мстислав и Судислав были младшие братья Ярославу; но все они, как члены одного рода, имели право на равное распределение волостей; мы увидим, что до самого прекращения родовых отношений между князьями младшие из них настаивают на право общего наследства всех родичей после каждого умершего князя, т. е. на новое распределение волостей; теперь восемь сыновей Владимира умерло, и старший из живых, Ярослав не дал из их волостей ничего младшим. Им надобно было самим поискать, как обыкновенно выражались князья, и вот явился опасный искатель волостей с юго-востока, из Тмутаракани, Мстислав. Из всех сыновей Владимира Мстислав больше других похож был на деда своего Святослава, был князь - вождь дружины по преимуществу; жизнь ли в Тмутаракани и постоянная борьба с окрестными варварскими народами развила такой характер в Мстиславе, или уже волость приходилась по нраву, - Мстислав явился богатырем, который любил только свою дружину, ничего не. щадил для нее, до остального же народонаселения ему не было дела. Он был славен в народных преданиях, как князь-богатырь, единоборец. Однажды, говорит летопись, пошел он войною на касогов; касожский князь Редедя вышел к нему навстречу с войском и сказал ему: "Зачем губить дружину, схватимся мы сами бороться, одолеешь ты, возьмешь мое имение, жену, детей и землю мою, я одолею, - возьму все твое". Мстислав согласился и стал бороться с Редедею; боролись крепко и долго, Редедя был велик и силен. Мстислав уже начал изнемогать и, видя беду, сказал: "Пречистая богородица, помоги мне; если я его одолею, то построю церковь в твое имя". Сказавши это, он ударил Редедю об землю, вынул нож и зарезал его, потом пошел в его землю, взял его имение, жену, детей и наложил дань на касогов. Обет был также исполнен: церковь Богородицы, построенная Мстиславом, стояла в Тмутаракани еще во времена летописца. Такой-то князь в 1023[43] году явился в русских пределах искать волостей после умерших братьев; говорят, что он уже и прежде требовал их у Ярослава, и тот давал ему Муром, но Мстиславу было этого мало. Ярослав был в Новгороде, когда Мстислав пришел к Киеву; киевляне, однако, не приняли его, и он принужден был сесть в Чернигове. Между тем Ярослав, управившись на севере, волнуемом остатками язычества, послал по заморских варягов, и к нему пришел слепой Якун с дружиною. Ярослав отправился с Якуном на Мстислава и встретился с ним у Листвена. Мстислав с вечера исполчил свое войско: поставил северян в средине против варягов Ярославовых, а сам стал с дружиною своею по крылам. Ночь была темная и бурная, с дождем и грозою; Мстислав сказал дружине: "Пойдем на них"; северяне сошлись с варягами, и когда варяги уже истомились в битве с северянами, то Мстислав вдруг напал на них с своею свежею дружиною, битва усилилась: как блеснет молния, так и осветит оружие; и гроза была велика, и сеча сильная и страшная, по словам летописи. Наконец, Ярослав побежал с Якуном, князем варяжским; он пришел в Новгород, а Якун пошел за море, потерявши у Листвена и золотую свою луду, или верхнюю одежду. Утром, на другой день битвы, Мстислав объехал поле и сказал своим: "Как не порадоваться? Вот лежит северянин, вот варяг, а дружина моя цела". Эта дружина состояла из козар и касогов!

   Несмотря на победу, Мстислав не хотел добывать Киева мимо старшего брата; он послал сказать Ярославу: "Садись в своем Киеве, ты старший брат, а мне будет та сторона", т. е. восточный берег Днепра. Но Ярослав не смел идти в Киев на этот зов и держал там своих посадников, а сам жил в Новгороде. Только в следующем, 1025[44] году, собравши большое войско, пришел он в Киев и заключил мир с Мстиславом у Городца; братья разделили Русскую землю по Днепр, как хотел Мстислав: он взял себе восточную сторону с главным столом в Чернигове, а Ярослав - западную с Киевом. "И начали жить мирно, в братолюбстве, - говорит летопись, - перестала усобица и мятеж, и была тишина великая в Земле".

   В 1032[45] году умер сын Мстислава, Евстафий, которого имя странно выдается между славянскими именами князей, а в 1036[46] году умер и сам Мстислав на охоте. Летописец говорит, что он был дебел телом, красноват лицом, с большими глазами, храбр на рати, милостив, очень любил дружину, имения, питья и кушанья не щадил для нее. Видно, что этот князь своим богатырством поразил внимание народа и долго жил в его памяти; ни об одном из князей в дошедших до нас списках не встречаем мы таких подробностей, например, о наружном виде.

   По смерти Мстислава Ярослав взял всю его волость и был самовластием в Русской земле, по выражению летописца. Но, видно, Судиславу псковскому не нравилось, что Ярослав не делится с ним выморочными волостями братьев, или, по крайней мере, Ярославу казалось, что не нравится: в самый год Мстиславовой смерти Ярослав посадил Судислава в тюрьму во Пскове; летописи прибавляют, что его оклеветали пред старшим братом. Счастливее был племянник Ярослава Брячислав полоцкий. В 1021[47] году он нечаянно напал на Новгород, побрал в плен граждан, взял их имение и пошел назад в Полоцку. Но Ярослав узнал о замыслах его, выступил поспешно из Киева и, настигнув племянника на реке Судомири, обратил его в бегство, отнявши всех пленников новгородских. Несмотря, однако, на эту победу, Ярослав видел, что надобно что-нибудь прибавить Брячиславу к его волости, иначе Новгород никогда не будет безопасен: он дал ему два города - Витебск и Усвят, если только он не дал их за жену свою, похищенную известным Эймундом, как говорят скандинавские предания.

   Так кончились отношения Ярослава к братьям и племяннику; обратимся теперь к отношениям внешним. С Скандинавиею продолжалась по-прежнему тесная связь; враждебных отношений не могло быть: с 1024[48] года царствовал в Швеции король Олоф (Schoskonig), которого упрекали тем, что он потерял завоевание упсальского короля Эриха, сына Эймундова, на восточном берегу Балтийского моря, в Финляндии, Карелии, Эстляндии, Курляндии. По скандинавским преданиям, на дочери этого Олофа, Ингигерде был женат наш Ярослав. По смерти Олофа королем в Швеции был Анунд - Яков, которого все внимание обращено было на отношения датские и норвежские. Он поддерживал в Норвегии родственника своего Олофа Святого против могущественного Кнута, короля датского и английского; ревность Олофа к распространению христианства возбудила против него много врагов, и он принужден был бежать из отечества; в изгнании он жил одно время при дворе Ярослава, и сын его Магнус Добрый был здесь воспитан. Родственник Ингигерды, приехавший с нею в Русь и сделанный посадником венового ее города Альдейгаборга (быть может, Ладоги), ярл Рагнвальд имел двух сыновей - ярлов Ульфа и Ейлифа, которые наследовали отцовскую должность; третий сын его - Стенкиль был королем шведским, равно как и сын последнего Инге, проведший часть своей молодости в России у дяди Ейлифа. К княжению Ярослава относятся первые положительные известия о столкновениях русских с финскими племенами: под 1032 годом встречаем известие, что какой-то Улеб (очень быть может, что Ульф - сын Рагнвальда) ходил из Новгорода на Железные ворота, но, как видно, поход был неудачен, потому что из дружины Улебовой мало возвратилось народу. 80 верст к югу от Устьсысольска, у села Водча, находится городок, по-зырянски Карил, т. е. городовой холм; предание и теперь называет это место Железными воротами. В 1042 году Владимир, сын Ярослава, посаженный отцом в Новгороде, ходил на ямь, победил это племя, но потерял коней в дороге от мора. Приведя в связь это известие с предыдущим, можно думать, что поход Владимира был предпринят по следам Улебовым в ту же сторону, на северо-восток, к берегам Северной Двины; таким образом, мы получим верное известие о начале утверждения русских владений в этих странах. Еще ранее, в 1030 году, сам Ярослав утвердил свою власть на западном берегу Чудского озера; это утверждение произошло обычным образом - построением города: основан был Юрьев, нынешний Дерпт. Из походов на западные дикие народы упоминается поход на ятвягов, и в первый раз поход на Литву: эти походы были предприняты, как видно, с целью не покорения, а только отражения набегов. Важнее были отношения к Польше: в 1025[49] году, после королевской коронации своей, умер Болеслав Храбрый. Ему наследовал сын его, Мечислав II, неспособный удержать отцовские приобретения. Мечислав, по обычаю, начал тем, что выгнал брата своего Оттона, или Безпрема; тот обратился к соседним государям с просьбою о помощи, вследствие чего венгры отняли у Польши землю словаков и часть Моравии; скоро потеряна была и вся Моравия. Мы видели, что у чехов младший князь Олдрих выгнал старшего брата Яромира и стал единовластителем. Сын Олдриха Брячислав в 1028[50] году выступил против поляков и отнял у них остальную часть Моравии, прогнал венгров из другой и соединил снова Моравию с Богемиею. Мечислав принужден был уступить чехам Моравню, немцам - лужичей и поделиться с братом Польшею; но этот брат не был так уживчив, как русский Мстислав: он выгнал Мечислава в свою очередь, но скоро был убит своими за тиранство. Мечислав возвратился на престол, однако не мог поправить свои дела и признал себя вассалом императора Конрада II. Если западные соседи воспользовались смертию Храброго, чтобы отнять у Польши его завоевания, то и русский князь должен был также воспользоваться этим удобным случаем. Еще при жизни Болеслава, в 1022[51] году, управившись с Брячиславом полоцким, Ярослав ходил осаждать Брест, удачно, или нет - неизвестно; возгоревшаяся в это время борьба с Мстиславом тмутараканским не могла позволить Ярославу продолжать свои неприязненные движения на Польшу; но, помирившись с Мстиславом в 1030[52] году, Ярослав снова предпринимает поход на Польшу, и берет Бельз. В следующем 1031[53] году оба брата - Ярослав и Мстислав собрали много войска и выступили в Польшу, взяли опять города Червенские, и повоевали Польскую землю, много ляхов привели и разделили между собою, говорит летописец. Ослабленным положением Польши воспользовались опять соседи; у чехов по смерти Олдриха вступил на престол сын его, уже известный прежними счастливыми войнами с Польшею, Брячислав I, один из самых талантливых и деятельных князей чешских. Брячислав напал на Польшу и брал города ее и целые области без сопротивления. Но это усиление чехов на счет Польши спасло последнюю; политика германских императоров не могла допустить усиления одного славянского владения на счет другого: ей нужно было разделение и вражда между ними, и потому император Генрих III объявил войну Брячиславу и принял в свое покровительство Казимира. После упорного сопротивления Брячислав принужден был признать свою подчиненность Империи, отказаться от дальнейших видов на Польшу, но удержал свое завоевание - землю Вратиславскую (Бреславскую) в Силезии. Между тем Казимир, вошедши с немецким отрядом в Польшу, был с радостию принят тою частию народонаселения, которая утомилась смутами анархии и жаждала восстановления порядка; порядок был восстановлен по ту сторону Вислы, но в Мазовии Моислав, один из дружинников прежнего князя Мечислава, пользуясь анархиею, объявил себя независимым, вооружился против Казимира, призвав на помощь языческих пруссов, литву и славян поморских; этот союз намекает, что в борьбе Моислава против Казимира боролось язычество с христианством. Но Казимир в этой борьбе нашел себе сильного союзника в русском князе. Еще в 1041[54] году, вслед за походом против Литвы, Ярослав предпринимал поход в Мазовию на лодках. Быть может, уже тогда был заключен союз с Казимиром, но можно полагать также, что поход в Мазовию был предпринят вследствие союза Моиславова с литовцами, врагами Ярослава, и уже союз с Казимиром был следствием вражды против Моислава. В 1043[55] году Казимир вступил в родство с Ярославом, женился на сестре его, Доброгневе, или Марии, получил за нею богатое приданое, но вместо вена отдал Ярославу 800 пленников, взятых Болеславом из Руси. Следствием такого тесного союза было то, что в том же году упоминается о двукратном походе Ярослава на Мазовию; в 1047[56] году русский князь отправился опять с войском на помощь Казимиру против Моислава; последний был разбит и убит, Мазовия подчинилась снова Пястам. Союз с Польшею был скреплен еще браком Изяслава, одного из сыновей Ярославовых, на сестре Казимировой. Есть известия, более или менее вероятные, о брачных союзах Ярославова семейства с другими владельческими домами в Европе: о браке Гарольда норвежского на Ярославовой дочери Елизавете, короля венгерского Андрея - на Анастасии, Генриха I французского -на Анне; о браке Всеволода Ярославича на царевне греческой, дочери Константина Мономаха, также о браке двоих неизвестных по имени сыновей Ярославовых на двух немецких княжнах.

   Ко времени Ярослава относится последнее враждебное столкновение с Византиею. Греческая торговля была очень важна для Руси, была одним из главных источников обогащения народа и казны княжеской; ее поддержание и после было одною из главных забот наших князей, должно было быть и одною из главных забот Ярослава. Греки поссорились с русскими купцами, и один из последних был даже убит в этой ссоре. Русский князь не мог позволить подобных поступков и в 1043[57] году отправил на греков старшего сына своего Владимира, давши ему много войска, и воеводу, или тысяцкого своего Вышату. Владимир пошел в лодках, но на пути от Дуная в Царьград поднялась буря, разбила русские корабли и, между прочим, корабль князя Владимира, так что последний должен был пересесть уже на корабль одного из воевод Ярославовых, Ивана Творимирича. Остальные воины, числом 6000, кроме дружины, были выкинуты на берег; они хотели возвратиться в Русь, но никто из дружины не хотел идти с ними в начальниках. Тогда Вышата сказал: "Я пойду с ними; жив ли останусь, погибну ли - все лучше вместе с своими". Когда греки узнали, что русские корабли разбиты бурею, то император Константин Мономах послал за ними погоню; Владимир возвратился, разбил греческие корабли и пришел назад в Русь. Но не так был счастлив Вышата -его отряд был окружен греками при городе Варне, взят в плен и приведен в Константинополь, где многих русских ослепили; только через три года, когда заключили мир, отпущен был Вышата в Русь к Ярославу. Чем обнаруживалась вражда в продолжение трех лет, неизвестно; на каких условиях был заключен мир, также неизвестно. Вероятно, Ярослав поспешил прекратить вражду с греками.

   О набегах печенежских, кроме упомянутых выше при борьбе Ярослава с Святополком, древнейшие списки летописи сообщают известие под 1036[58] годом. Находясь в это время в Новгороде, Ярослав узнал, что печенеги осаждают Киев; он собрал много войска, варягов и новгородцев, и вступил в Киев. , Печенегов было бесчисленное множество; Ярослав вышел из города и расположил свое войско так: варягов поставил посередине, киевлян - на правом крыле, а новгородцев - на левом; и началась битва перед крепостью. После злой сечи едва к вечеру успел Ярослав одолеть печенегов, которых погибло множество от меча и перетонуло в реках во время бегства. После этого поражения имя печенегов хотя и не исчезает совершенно в летописи, однако нападения их на Русь прекращаются.

   Относительно внутренней деятельности Ярослава упоминаются распоряжения в Новгороде. Сам Ярослав, княжа здесь, отказался платить дань в Киев; ясно, что он не мог установить снова этот платеж, ставши князем киевским, тем более что новгородцы оказали ему такие услуги; вот почему он дал им финансовую льготную грамоту, на которую они ссылаются впоследствии при столкновениях с князьями. Вместо себя Ярослав оставил в Новгороде сначала сына своего Илью, а потом, по смерти его, - другого сына Владимира и по смерти последнего - третьего сына Изяслава. В связи с этими распоряжениями Ярослава находится известие о заточении и смерти Константина, сына Добрыни: Ярослав, сказано в летописи, рассердился на него, заточил в Ростов и потом на третий год велел убить в Муроме. Быть может, Константин хотел большего для новгородцев за их услугу, чем сколько давал Ярослав; быть может также, Константин, как дядя великого князя, как сын Добрыни, хотел большего для себя.

Из дел церковных в княжение Ярослава замечательно поставление митрополита Илариона русина, независимо от византийского патриарха, собором русских епископов, что было следствием недавней вражды с греками. Как видно, поведение прежнего митрополита Феопемта во время этой вражды было таково, что Ярослав хотел на будущее время предохранить себя от подобного в случае нового разрыва.

________________________________________________________________

   В 1054[59] году умер Ярослав. Он, как видно, не заслужил такой приятной памяти в народе, как отец его; несмотря на то, и его деятельность имеет важное значение в нашей начальной истории; в скандинавских сагах Ярослава называют скупым, но этот отзыв может служить ему только в похвалу: и отец его, который вовсе не был скуп, не любил, однако, удовлетворять жадности норманских наемников, которые особенно любили приобретать; раздача большой суммы денег новгородцам скорее будет свидетельствовать о щедрости Ярослава. По отзыву летописи, Ярослав был на своем месте: "он был хромоног, но ум у него был добрый, и на рати был он храбр"; прибавлена еще замечательная черта, что он был христианин, и сам книги читал.

   Последнее обстоятельство было чрезвычайно важно для преемника Владимирова. В приведенном известии значение христианина тесно связано в Ярославе с чтением книг; Владимир не читал сам книг, он мог только слушать священное писание; сын его Ярослав сам читал книги, был представителем нового поколения грамотных христиан, выученных при Владимире, которые могли находить для себя утверждение в вере в книгах священных. Уже при Владимире греческое духовенство единственным средством распространения и утверждения христианства считало грамотность, учение книгам; сын Владимира сам читал книги, сам был утвержденным христианином, и потому, разумеется, в его княжение христианство и грамотность должны были распространяться. И точно, по свидетельству летописи, христианство начало преимущественно распространяться при Ярославе; при нем начали также умножаться монахи. Ярослав, говорит летопись, любил церковные уставы, очень любил попов, но больше всего монахов; книги читал часто, ночью и днем, собрал много писцов; они переводили книги с греческого на славянский, и переписали много книг, много он и купил их. Отец его Владимир распахал землю и умягчил, т. е. просветил крещением, Ярослав насеял книжными словами сердца верных людей, а мы, прибавляет летописец, пожинаем, принимая книжное учение. Сравнение очень важное: в нем ясно указано значение деятельности Владимира и Ярослава и постепенность движения: при одном имело место крещение, при другом - надлежащее наставление в вере. При книгах нужны были особенно церкви и грамотные священники, которые могли бы учить народ неграмотный. Ярослав строил церкви по городам и местам неогороженным, ставил при них священников, которым давал содержание из собственного имущества, приказывая им учить людей и приходить часто к церквам. При Ярославе в Новгороде было сделано то же, что при Владимире в Киеве: князь велел собрать у старост и священников детей (300 человек)[60] и учить их книгам.

   Кроме этой деятельности, княжение Ярослава важно еще в других отношениях: подобно отцу Владимиру, Ярослав не был князем только в значении вождя дружины, который стремится в дальние стороны за завоеваниями, славою и добычею; Ярослав, как видно, был более князем-нарядником страны. Он любил церковные уставы, был знаком с ними: неудивительно, что к его времени относится и первый писаный устав гражданский, так называемая Русская Правда. Подобно отцу, Владимиру, Ярослав следовал совету Добрыни, что народы, ходящие в сапогах, не будут охотно давать дани, и потому не любил войны с ними, а преимущественно обращал свое оружие на варваров - чудь, литву, ятвягов. Мы не знаем, какими собственно расчетами руководился Ярослав в польских отношениях; но знаем, что он, возвратив свое, принял сторону порядка и христианства, не захотел усиливать варварства и победою над Моиславом мазовецким нанес последнему сильный удар. Наконец, Ярослав, подобно отцу своему и вещему Олегу, населял пустынные пространства, строил города; от языческого имени его получил название Ярославль на Волге, от христианского - Юрьев (Дерпт), в земле Чудской; он огородил острожками южную границу Руси со степью; в 1031[61] году поселил пленных поляков по реке Роси, с следующем начал ставить здесь города.

___________________________________________

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение.

Пора подвести итоги по нашему вопросу. Что же можно сказать о правлении каждого из князей? Как в их деяниях проявлялся характер? И в конце-то концов выяснить, кто из них был личностью, а кто – нет. И были ли вообще личности в те времена?

Конечно, были! А как же иначе оценивать Олега и Ольгу, проявлявших такие извороты хитрости и ума, которые не под силу многим современным людям. А как же еще назвать Владимира I и Ярослава Мудрого, совершивших культурный, религиозный и общественный перевороты в это древнее время, поднявшие Русь на новый уровень. Ведь это они превратили древнюю первобытную Русь в раннее феодальное государство. А Святослав, князь прославившийся своим патриотизмом и военной мощью, увеличивший размеры русского государства почти в два раза? Разве можно совершить такие перевороты и не быть харизматичным и выдающимся человеком? Лишь только князь Игорь не смог достойно проявить себя. Он слишком бледно смотрелся на фоне Олега и Ольги, княжившими до него и после. Он не добыл такой огромной славы в боях, как Олег, хотя и ходил во много походов. Игорь также ничего не сделал и внутри государства своего, оставляя все эти дела на Ольгу (сам он все время был в походах).

Да, личность проявлялась даже в эпоху древней Руси. Пожалуй, тогда даже в большей степени, чем сегодня. Ведь именно тогда особенно нужны были такие люди, толкающие страну на развитие, вызывающие в обществе коренные перевороты.

Список использованной литературы.

 

1.         Костомаров Н.И. – «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» - М.: Мысль. 1993.

2.         Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998.

3.         Карамзин Н.М. «История государства Российского» - том 1: М. 1989.

4.         Кожинов В. «Ярослав Мудрый» // Наш современник – 1991 - №11.

5.         Кожинов В. «Цесарь – каган Ярослав Мудрый» // Родина – 1994 - №1.

[1] Карамзин – «История государства российского» - том1 М. 1989 – стр. 99

[2] - Карамзин – «История государства российского» - том1 М. 1989 – стр.100

[3] - Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998. – стр.103

[4] - Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998. – стр.104

[5] - Карамзин – «История государства российского» - том1 М. 1989 – стр. 103

[6] - Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998. – стр. 108

[7] - Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998. – стр. 109

[8] - Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998. – стр. 109

[9] - Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998. – стр. 109

[10] - Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998. – стр. 109

[11] - Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998. – стр. 110

[12] - Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998. – стр.110

[13] - Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998. – стр.113

[14] - Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998. – стр.114

[15] - Ольга – Божественная.(сканд.).

[16] - Имя скандинавское. Ведь у варягов Рюриковичей было принято женить своих сыновей на девицах со скандинавскими именами.

[17] - проповедь Владимира, архиепископа Ташкентского и Среднеазиатского.

[18] - Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998 – стр. 114

[19] - проповедь Владимира, архиепископа Ташкентского и Среднеазиатского.

[20] - Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998 – стр.122

[21] - Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998 – стр.122

 

[22] - Карамзин – «История государства российского» - том1 М. 1967– стр.126

[23] - Карамзин – «История государства российского» - том1 М. 1967– стр.126

[24] - проповедь Владимира, архиепископа Ташкентского и Среднеазиатского.

[25] - проповедь Владимира, архиепископа Ташкентского и Среднеазиатского.

[26] - Карамзин – «История государства российского» - том1 М. 1989– стр.126

[27] - Карамзин – «История государства российского» - том1 М. 1989– стр. 128

[28] - Карамзин – «История государства российского» - том1 М. 1989– стр. 127

[29] - Карамзин – «История государства российского» - том1 М. 1989– стр. 129

[30] Карамзин – «История государства российского» - том1 М. 1989– стр.129

[31] - Костомаров Н.И. – «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» - М.: Мысль. 1993. –стр. 5

[32] - Костомаров Н.И. – «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» - М.: Мысль. 1993.-стр.6

[33] - Костомаров Н.И. – «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» - М.: Мысль. 1993. – стр. 7

[34] - Костомаров Н.И. – «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» - М.: Мысль. 1993. – стр. 7

[35] - Костомаров Н.И. – «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» - М.: Мысль. 1993. –стр. 6.

[36] - Кожинов В. «Ярослав Мудрый» // Наш современник – 1991 - №11.

[37] - Кожинов В. «Ярослав Мудрый» // Наш современник – 1991 - №11.

[38] - Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998 – стр.169

[39] - Костомаров Н.И. – «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» - М.: Мысль. 1993. – стр.7

[40] - Костомаров Н.И. – «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» - М.: Мысль. 1993. – стр. 7

[41] - Кожинов В. «Цесарь – каган Ярослав Мудрый» // Родина – 1994 - №1.

[42] - Костомаров Н.И. – «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» - М.: Мысль. 1993. – стр.11

[43] - Костомаров Н.И. – «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» - М.: Мысль. 1993. –стр. 12

[44] - Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998 – стр.185

[45] - Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998 – стр.186

[46] - Костомаров Н.И. – «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» - М.: Мысль. 1993. –стр. 13

[47] - Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998 – стр.186

[48] - Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998 – стр.186

[49] - Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998 – стр. 187

[50] -- Соловьев С.М. «История России с древнейших времен.» - том 1:.1998 – стр.188

[51] - Кожинов В. «Цесарь – каган Ярослав Мудрый» // Родина – 1994 - №1.

[52] - Кожинов В. «Цесарь – каган Ярослав Мудрый» // Родина – 1994 - №1.

[53] - Кожинов В. «Цесарь – каган Ярослав Мудрый» // Родина – 1994 - №1.

[54] - Кожинов В. «Цесарь – каган Ярослав Мудрый» // Родина – 1994 - №1.

[55]- Кожинов В. «Цесарь – каган Ярослав Мудрый» // Родина – 1994 - №1.

[56] - Кожинов В. «Цесарь – каган Ярослав Мудрый» // Родина – 1994 - №1.

[57] - Кожинов В. «Ярослав Мудрый» // Наш современник – 1991 - №11.

[58] - Кожинов В. «Ярослав Мудрый» // Наш современник – 1991 - №11.

[59] - Кожинов В. «Ярослав Мудрый» // Наш современник – 1991 - №11.

[60] - Кожинов В. «Цесарь – каган Ярослав Мудрый» // Родина – 1994 - №1.

[61] - Кожинов В. «Цесарь – каган Ярослав Мудрый» // Родина – 1994 - №1.