Экономическая и социальная эволюция Киевской Руси в годы господства в степях половцев

  Реферат на тему ЭКОНОМИЧЕСКАЯ И СОЦИАЛЬНАЯ ЭВОЛЮЦИЯ КИЕВСКОЙ РУСИ В ЭПОХУ ГОСПОДСТВА В СТЕПЯХ ПОЛОВЦЕВ
ПЛАН

1. Расстройство внешней торговли.

2. Развитие княжеского сельского хозяйства и землевладения. 3. Зарождение боярского и церковного хозяйства и землевладения. 4. Зарождение и укрепление идеи частной собственности на землю. 5. Развитие института рабства. 6. Закупы и изгои. 7. Оседание княжеской дружины в областях и превращение ее в высший земский класс. 8. Роль оседлого боярства в установлении областного строя. 9. Литература.

1. Расстройство внешней торговли.

Разрушение Киевского союза восточных славян и установление областного строя помимо географического разобщения русского населения стояло в тесной связи с теми переменами, которые произошли в экономическом быту и социальном строе восточных славян в эту эпоху.

Выше было уже указано, какую огромную роль сыграла в объединении восточных славян торговля, развившаяся с Византией, Хазарией и Болгарией. Но с утверждением в наших степях половцев эта торговля все более и более расстраивалась. В 1170 году великий князь Мстислав Изяславич созвал братью свою и начал думать с ней о том, что делать, что предпринять ввиду того, что поганые «несуть хрестьяны на всяко лето у веже свои», «и Греческий путь изъотимают, и Соляной и Залозвый». Упоминаемые здесь пути — те самые, по которым шло торговое движение на юг, т. е. путь из варяг в греки, путь в Тавриду за солью (Залозный путь — может быть, путь по Дону в Хазарию: по известиям Барбаро на низовьях Дона в 60 милях от Таны находилось великое множество ивовых лесов). Мстислав Изяславич предложил князьям «поискати отец своих и дед своих пути и своей чести». Князья собрались в поход, настигли половцев на Угле реке и Снопороде, разгромили их и побрали в плен вместе с их рабами и колодниками, скотом и имуществом. Но эта победа не уничтожила господства в степях половцев, и князья не отыскали путей отцов своих и дедов. Торговля с Византией и Востоком пришла в упадок. Правда, в XII веке заметно поднялась торговля Руси с Германией. В Киеве стали проживать латинские, т. е. немецкие купцы; между прочим, город Регенсбург имел в Киеве свои торговые дома, которые занимались скупкой мехов. Во Владимире Залесском также бывали немецкие купцы, греческие и восточные. Завязалась также торговля и с половцами, но эта торговля не заменила той, которая велась раньше с Хазарией: предметом этой торговли были преимущественно лошади, которых кочевники сбывали на Русь. В общем внешняя, отпускная торговля Руси, несомненно, упала по сравнению с предшествующими веками. Помимо внешних причин тут действовали, по-видимому, и причины внутреннего характера: сокращение отпуска сырья вследствие увеличения внутреннего употребления, стоявшего в связи с увеличением самого населения и, быть может, также вследствие сокращения самой добычи. Русское население оттеснено было кочевниками от тех благодатных мест лесостепи, где водилось особенно много диких животных и пчел. Сокращение сбыта вызвало меньший прилив на Русь драгоценных металлов — серебра, вследствие чего и покупательная его сто­имость поднялась, а вес бывшей в ходу денежной единицы — гривны кун понизился. В XI веке и еще в начале XII века гривна кун весила приблизительно 1/3 фунта, во второй половине XII века только 1/2 фунта, а в начале второй четверти XIII века из фунта серебра выходило уже 7 1/4 гривен кун. Людям, жившим даже во второй половине XI века, время предшествующее представлялось как время богатств, обилия драгоценных металлов. Дружина Владимира Святого, по рассказу летописи, была недовольна тем, что ее заставляли, есть деревянными ложками, и Владимир распорядился «исковати лжицы - серебряны». Это была по тогдашнему времени нетрудная вещь: Владимир говорил, что золотом и серебром он не добудет дружины, а с дружиной добудет и золото, и серебро.

2. Развитие княжеского сельского хозяйства и землевладения.

Упадок внешней торговли должен был сильно отразиться на материальном обеспечения князей. Мы уже знаем, что в Х и даже XI веке русский князь был самым крупным экспортером всякого сырья, набиравшегося им в виде дани. Сокращение добычи и сбыта этого сырья должно было ударить по карману, прежде всего этого крупного экспортера. Но и независимо от этого материальное положение князя должно было с течением времени испытывать понижение. Князья размножались, а вместе с тем мельчали и сами волости, которыми они стали владеть. При таких условиях князья силой вещей должны были изыскивать себе другие доходы, другие источники существования, помимо даней, вир, продаж и разных торговых пошлин. Таким источником в XII веке и стало сельское хозяйство, которым князья стали заниматься наряду с охотой и правительственной деятельностью. Развитию княжеского сельского хозяйства помогло обилие рабов в распоряжении князей. В Х веке челядь служила предметом экспорта на византийские и восточные рынки. Но уже в XI веке, а в XII и подавно, челядь стала употребляться для домашних надобностей князей. Уже краткая редакция Русской Правды, рисующая отношения XI века, показывает, что княжеская челядь посажена была на землю, работала по княжескому сельскому хозяйству. Правда упоминает холопа наряду со смердом — земледельцем, упоминает княжеского сельского и ратайного старосту, рядовничия, конюха у княжеского стада, перечисляет и сам состав княжеского скота — лошадей, коров, овец и т. д. Летопись XII века уже переполнена известиями о княжеских селах, населенных княжескими рабами. Некоторые из таких княжеских экономий были огром­ными хозяйственными заведениями. Так, на путивльском дворе Святослава Ольговича было семьсот человек рабов, кладовые (скотницы), погреба (бретьяницы), в которых стояло 500 берковцев меду, 80 кочаг вина. В сельце у брата его Игоря Ольговича был устроен двор добрый, где много было вина и меду и всякого тяжело­го товара, железа, меди, а на гумне было 900 стогов. Большие стада составляли одно из главных богатств княжеских; под Новгородом Северским неприятели взя­ли у Ольговичей 3000 кобыл и 1000 коней. Эти княжеские экономии стали теперь главным объектом грабежа и разорения во время усобиц. Изяслав Мстиславич говорил дружине о черниговских князьях: «се есмы села их пожгли вся, и жизнь их всю, и они к нам не выйдуть; а пойдем к Любчу, идеже их есть вся жизнь». Эти княжеские села оставались собственностью тех, кто их устраивал, и стали уже отличаться от волостей, которыми князья владели в качестве правителей, большей частью временно, до перехода на другую волость. Так, уже в XII веке князь становился сельским хозяином.

3. Зарождение боярского и церковного хозяйства и землевладения.

Вместе с князьями землевладельцами и сельскими хозяевами становились и княжие мужи. В 1150 году князь Изяслав Мстиславич, намереваясь добывать Киев, говорил своей дружине: «вы есте по мне из Русскыя земли вышли, своих сел и своих жизний лишився, а яз пакы своея дедины и отчины не могу перезрети; но любо голову свою сложю, пакы ли отчину свою налезу и вашю жизнь» (Ипатьев, под 1150 годом). Когда владимирцы во время междоусобия дядей с племянниками по смерти князя Андрея Боголюбского одолели ростовцев, они повязали всех бояр, «а села болярская взяша и кони, и скот». Князь рязанский Глеб, напав с половцами на Владимирскую землю, много зла сотворил «и села пожьже боярская, а жены и дети и товар да поганым на щит, и многы церквы запали огнем» (Лаврент. под 1177 годом). Много статей Русской Правды становятся понятными только при предположении развития боярского землевладения. Развитие это было такой же исторической необходимостью, как и развитие княжеского землевладения. С течением времени князьям все более и более должно было становиться не под силу содержать своих мужей данями с населения и разными пошлинами. С другой стороны, у многих княжих мужей на руках оказалось значительное количество рабов, которых они набирали на войне и которыми раньше торговали, как и князья. Этих рабов княжеские дружинники и стали сажать на землю. Появились, таким образом, наряду с княжескими и боярские села, боярские дворы с челядью, скотом и всем хозяйственным обзаведением, на которых распоряжались боярские тиуны, старосты и рядовичи.

Наряду с боярским хозяйством и землевладением по тем же причинам появилось хозяйство и землевладение церковное. Первоначально князья обеспечивали церкви готовыми доходами со своих волостей и сел, так называ­емой десятиной или уроком. Эта десятина, или урок, бралась со всего, что приходило князю, — от даней, полюдья даровного, вир и продаж, от скота и хлеба. Но в XII веке князья стали уже наделять церкви селами и различными угодьями. Так, Ростислав Мстиславич Смо­ленский дал новоучрежденной Смоленской епископии село Дросенское со изгои и с землей, село Ясенское с бортником и с землей, землю в Погоновичах Мошнинскую, озера Никоморские и с сеножатями и уезд княжь, озеро Колодарское, Холм и др. Андрей Боголюбский дал владимирской церкви Успения Богородицы «свободы купленыя и с даньми и села лепшая». Упоминание о купленных слободах очень знаменательно. Очевидно, что с развитием частного землевладения уже в XII веке стала происходить мобилизация недвижимостей, и именья сделались предметом купли-продажи, дарения и т. д.

4. Зарождение и укрепление идеи частной собственности на землю.

Развитие княжеского, боярского и церковного сельского хозяйства и землевладения сопровождалось крупными последствиями социального и политического характера. Здесь на первое место надо поставить зарождение и укрепление идеи частной собственности на землю. Пока к земле прилагался преимущественно личный труд земледельца, он создавал только простое владение до тех пор, пока этот труд прилагался. Факт этот нашел себе определенное и ясное выражение в статье Русской Правды о наследстве. «Аже смерд умреть, — гласит Правда, — то задницю князю, аже будут дщери у него дома, то даяти часть на не, аже будут за мужем, то не даять части им». Дочери не могут продолжать хозяйства отца, а потому и наследство, т. е. дом с землей и всем хозяйственным обзаведением переходит в распоряжение князя, который и дает за дочерьми, что можно. Значит, земля, во всяком случае, остается за князем. Но иное совершенное дело, если откроется наследство после княжего мужа. «Аже в боярех любо в дружине, то за князя задниця не идеть, но оже не будеть сынов, а дчери возьмут». Боярин или дружин­ник прилагает к земле не личный труд, а свой живой и мертвый капитал в виде челяди, скота, семян, сельскохозяйственного инвентаря, и его владение оказывается, поэтому более прочным, чем владение смерда, ибо хозяйственная эксплуатация занятого им участка не пре­кращается и после его смерти без детей мужского пола. Этот принцип надолго укрепился в землевладении. Крестьянское, земледельческое землевладение, как в западной, так и в северо-восточной Руси, долгое время строилось именно на начале трудовой эксплуатации. Крестьянин считался только пользователем, а не собственником, каковым по идее являлся представитель государственной власти — князь. Этот князь без нужды не трогал пользователя, не отбирал у него землю, и пользователь нередко совершал со своей землей всевозможные сделки. Но вместе с тем и князь считал возможным передать свои права на землю крестьянина боярину, монастырю, считал возможным перевести крестьянина на другую землю и т. д. Боярская земля, боярщина, сделалась надолго синонимами свободной, неотъемлемой земельной собственности, на которую не простирались владельческие права князя, а только государственные.

5. Развитие института рабства.

Вторым важным социальным последствием развития княжеского и боярского землевладения было отложено в русском обществе значительного класса рабов и юридическое развитие института рабства. В Х веке челядь вывозилась большей частью за границу. Но с того времени как нашлось для нее дело и дома, челядь все более и более копилась на Руси. В некоторых местах было такое ее скопление, что она грозила даже опасностью свободным обывателям. Про галицко-волынского князя Романа, населившего все свои села литовскими полоняниками, сложилась у современников такая тревожная поговорка: «Романе, лихим живеши, литвой ореши».

Вследствие накопления рабов в русском обществе неизбежно должно было последовать юридическое определение этого класса, его положение и отношение к свободным людям. Выяснились, прежде всего, источники этого состояния, т. е. кто считается холопом и на каких основаниях. Старинный источник рабства — плен — остался в полной своей силе. Например, в 1169 году новгородцы, отбив суздальское ополчение и преследуя отступающих, захватили такое множество пленных, что «купляху суждальц по 2 ногаты». Преступление и неоплатный долг также по-прежнему продолжали быть причинами обращения в рабство. Тяжких преступников князья забирали в рабство с женой и детьми и со всем имуществом (поток и разграбление). Несостоятельный должник, по своей вине оказавшийся несостоятельным, всецело отдавался в распоряжение кредиторов, которым была своя воля, ждать ли на нем деньги или продать его.

Но наряду с этим появились и некоторые другие источники рабства. Так как рабов стали держать дома или в селах, то возможны стали браки между ними и, как естественное последствие, приплод челяди. Возможны стали и браки свободных с холопами, вследствие чего стало действовать правило: по холопу раба, по рабе холоп, правило, о котором говорит Русская Правда. Так как челядь перестала вывозиться за границу, а стала употребляться на работы на Руси, то возможны стали продажа себя в рабство по нужде, отдача детей в голодные годы «одерень» из хлеба, поступление свободных людей на рабские должности тиунов и ключников, вследствие чего они становились рабами, если только не заключали особого договора с хозяевами. Так как челядь стала туземным классом, то естественно должно было смягчиться и суровое воззрение на раба как на имущество. Основное воззрение на раба как на объект, а не субъект прав, конечно, осталось. Вследствие этого, например, за убийство раба не взыскивалось виры, которая полагалась за убийство свободного человека, а только вознаграждение потерпевшему и обычный, 12-гривенный, штраф в пользу князя за истребление чужого имущества. Вследствие этого и взыскания имущественные падали не на рабов, а на их господ. Но наряду с этим стали уже пробиваться взгляды на раба как на человеческую личность, нуждающуюся в охране законом. Русская Правда, лишая детей, прижитых господином с рабыней, наследства после отца, в то же время гарантирует им свободу с матерью. Но церковный устав новгородского князя Всеволода Мстиславича идет далее и предоставляет и «робичичам» долю отцовского имущества — «конь, да доспех и покрут, по рассмотрению живота». Исследователи справедливо видят в этом смягчении рабства влияние христианской церкви. Но это влияние потому и могло прививаться, что раб стал своим, русским, человеком, что он перестал быть объектом временного владения до первого благоприятного случая сбыта.

6. Закупы и изгои.

В связи с развитием княжеского, боярского и церковного сельского хозяйства стоит и образование особого класса зависимых людей, называвшихся закупами. Это хозяйство приобрело такие размеры, что землевладельцы стали пользоваться для него наемным трудом. Некоторые наймиты запродавали свой труд, т. е. брали вперед наемную плату, «купу», становившуюся таким образом их долгом, который они погашали своей работой на дворе или пашне своего кредитора. В последнем случае они назывались ролейными закупами.

Запродажа труда ставила закупа в большую зависимость от господина, как это видно из Русской Правды. Закуп обязан был жить в доме или при хозяйстве господина. Если он убегал, то становился холопом, за исклю­чением тех случаев, когда он бегал к князю или судьям жаловаться на обиды от своего господина. Господин имел право наказывать закупа за вину; если же он наказывал его без вины, «не смысля, пьян», должен был вознагра­дить потерпевшего, как свободного. Ответственность за покражу, совершенную закупом, падала на его господина, который должен был вознаградить потерпевшего, а самого закупа мог обратить в рабство у себя или продать на сторону.

Если закупничество было переходной ступенью от свободного состояния к рабству, то изгойство было, наоборот, переходным состоянием от рабства к свободе. Изгоями вообще назывались люди, вышедшие из своего состояния, не имеющие житейской самостоятельности и нуждающиеся в сторонней поддержке, покровительстве. Церковный устав новгородского князя Всеволода Мстиславича обычными изгоями называет людей трех категорий: попов сын грамоте не умеет, холоп выкупится из холопства, купец одолжает, т.е. разорится. Изгои отдавались обыкновенно под покровительство церкви, считались людьми церковными. Но были изгои и у князей. Поэтому и смоленский князь Ростислав жаловал местной епископии село Дросенское со изгои и с землей, село Ясенское с бортником и с землей и со изгои. Факт этого пожалования указывает на зависимое положение, в котором находились изгои к землевладельцам, на земле которых жили. По-видимому, вольноотпущенники, изгои, были и у частных лиц, которые, взимая выкуп от своих рабов, брали их к себе в изгои. Один древний, памятник — «Предсловье покаянию» — в числе людей, нечестно обогащающихся, говорит и о «емлющих изгойство на искупающихся от работы».

Так под действием вышеуказанных факторов усложнился с течением времени социальный строй Киевской Руси.

7. Оседание княжеской дружины в областях и превращение ее в высший земский класс.

Развитие боярского и княжеского землевладения сопровождалось и весьма важными политическими последствиями в жизни Киевской Руси. Владение делами стало крепко привязывать княжеских дружинников к данной земле, и они обыкновенно стали оставаться в ней даже тогда, когда уходил их князь. Мы видели, с каким чувством говорил князь Изяслав Мстиславич своим дружинникам, что они вышли за ним из Русской земли, своих «сел и жизней» лишившись. Видно, что такой поступок был уже большим самопожертвованием. Обыкновенно же бояре, владевшие селами, предпочитали оставаться в земле и по уходе из нее князя. Эти оседавшие бояре по инстинкту самосохранения должны были тесно примыкать к мест­ному обществу и становились земским классом. Вот почему и летопись же бояре, вла­девшие селами, предпочитали оставаться в земле и по уходе из нее князя. Эти оседавшие бояре по инстинкту самосохранения должны были тесно со второй половины XII века начинает говорить о боярах черниговских, ростовских, смоленских, полоцких и др.

Как высший класс, правивший обществом при князьях и по их уполномочию, бояре стали руководить обществом и без князей, а иногда и против них. Они стали принимать деятельное участие в городских вечах, участвовать в призвании князей, в заключении с ними договоров, причем, конечно, не забывали и своих интересов. Это участие в некоторых землях, например Галицкой, было таково, что за ним уже не видно деятельности остального населения, которым руководили бояре. В Галицкой земле бояре прямо сделались хозяевами земли, и князья, приходившие со стороны княжить, попадали во власть боровшихся боярских партий. Одни из таких князей, намекая на всесилие бояр, сравнивал их с пчелами в улье, которых надо предварительно подавить, чтобы поесть меду.

Существование этих бояр наряду с подвижной, неусевшейся на местах, княжеской дружиной дало повод некоторым исследователям различать два ряда бояр — княжеских и земских, выводя это различие из различия самого происхождения этих разрядов боярства. Первые де пошли от княжеских дружинников, а вторых выделила сама земщина. Бояре земские — это вящие, лучшие, передние мужи земщины, самые богатые и самые знатные и потому самые сильные и влиятельные в земщине. Что в XII веке и начале XIII века можно различать среди боярства два слоя — осевший на местах и кочевавший с некоторыми князьями вроде Мстислава Мстиславича Удалого из волости в волость — это несомненный факт. Несомненно, также, что лучшие, передние мужи земщины входили в состав боярства. Но непра­вильно думать, чтобы эти люди составляли какой-то особый разряд, отдельный от княжеской дружины. С самого начала образования княжеской дружины мы видим, что в состав ее входят «мужи лучшие от славян, кривич, чуди и мери».

Неправильно, с другой стороны, думать, что княжеские дружинники все время оставались изолированными от местных обществ, не устраивались среди них на постоянное житье, не входили с течением времени в их состав. Княжеские и земские бояре — это не два класса, отличных по происхождению, а два разряда одного и того же класса — княжеской дружины, которых разделила друг от друга оседлость и развитие землевладения. Те, которые не успели скопить капиталов и приложить к земле, продолжали жить службой, другие, не прекращая службы, начинали жить самостоятельной экономической жизнью — сельским хозяйством.

8. Роль оседлого боярства в установлении областного строя.

Областной политический строй, утвердившийся на Руси во второй половине XII и первой четверти XIII века, в значительной мере опирался именно на эту общественную эволюцию, на то значение, которое приобрело в областях осевшее в них боярство. Прямой интерес этих бояр заставлял хлопотать об упрочении в земле той или другой княжеской ветви, о целостности, особенности и самобытности земли.

Пришлые со стороны князья приводили с собой со стороны и дружину, которая старалась оттеснить на задний план местное боярство. Если же стол добывался князем силой, тогда местные бояре сплошь и рядом лишались пожитков и имений, на что имеются в летописи многочисленные указания. На товары, на жизнь, на села местных бояр, прежде всего, направлялась хищ­ная алчность пришельцев. Упрочение известной династии в земле было в большей или меньшей степени гарантией против всего этого, и потому боярство, среди которого с течением времени все более и более усиливались мирные хозяйственные инстинкты, стало держаться князей одной какой-нибудь линии, сажать их на главном столе и пригородах земли, поддерживать против притязаний чужеродцев. Таким путем при тогдашнем порядке княжеского владения лучше всего обеспечивалась и целостность земель, земли лучше всего охранялись от раздробления и распадения. В обеспечении этой целостности боярство земель одинаково было заинтересовано, как и в упрочении известной княжеской династии в земле. С целостностью земель у местного боярства вообще связано было много жизненных инте­ресов. В волостях пригородов разбросаны были иногда земельные владения бояр, и боярам важно было держать пригороды в связи с главным городом, не выпускать их из сферы политического влияния этого города, так как в противном случае могли страдать их владельческие интересы. На пригородах, где не было князей, кормились бояре главного города, и это также заставляло их оберегать границы земель от посягательств со стороны. Так, при деятельной поддержке боярства, усевшегося по областям, утверждался на Руси областной политически строй.

Познакомившись с конечными результатами социально-политической эволюции Киевской Руси и сопоставив их с тем, что приходится наблюдать на Руси в позднейшую эпоху, мы можем сказать, что эволюция Киевской Руси не прошла даром для позднейшего времени, что между киевской эпохой и позднейшей нет той глубокой пропасти, которая выступает иногда в нашей исторической литературе.

Непрерывную преемственность исторического развития приходится наблюдать и в настоящем случае. Оказывается, что уже и в киевскую эпоху началось оседание князей в отдельных землях, превращение их в сельских хозяев; оказывается, что и в Киевской Руси началось развитие боярского и церковного землевладения, составляющее характерную особенность по­следующего периода. Оказывается, что уже в Киевской Руси началось отложение земледельческого класса, за­висимого экономически и юридически от землевладельцев.

Тот уклад жизни, которым характеризуется последующая эпоха, несомненно, стал закладываться в своих основаниях уже в киевскую эпоху. В одном Киевская Русь резко отличается от позднейшей Суздальской; князья еще не сделались в ней владельцами и полными хозяевами управляемых ими территорий; наряду с князьями огромным политическим значением пользовались веча главных городов-областей. В западной Руси, в XIII и XIV веках вошедшей в состав Литовско-Русского государства, этот порядок удержался и в последующее время. в Суздальской Руси, как увидим, политическая жизнь в конце концов устроилась на совершенно других основаниях.

Литература.

1.         М. А Дьяконов. Очерки общественного и государственного строя древней Руси. 4-е изд. СПб., 1912.

2.         А. Н.Филиппов. Учебник истории русского права. Ч. 1. 4-е изд. Юрьев, 1912.

3.         М. Грушевский. История Украiны-Руси. Т. 3. Львов, 1905.