Гениальность и помешательство

Отдел образования администрации Центрального района г. Новосибирска

Муниципальное общеобразовательное учреждение средняя общеобразовательная школа № 156 с углубленным изучением предметов художественно-эстетического цикла

Реферат

тема: Гениальность и помешательство

Новосибирск 2007

Введение

Что есть «безумие»?.. Общепринятые нормы поведения?.. Безумие соседствует с фантазией, детской наивностью и прочими «отклонениями» от суровой действительности разума современного человека. Иногда любая нестабильность поведения или просто инакомыслие могут вызвать у окружающих удивление и отторжение. Бесспорно, я идеализирую понятие «сумасшествия», выводя на первый план безумие в искусстве, которое в народе называется просто странностью, да и зачастую диагноза-то не имеет.

А что, если это хроническое заболевание?..

В своей работе я хочу осветить эту тему: безумие как гениальность. Я хочу провести параллель между гениальностью и сумасшествием. На эту тему написано много, да и мало того, это сопоставление находит вполне разумное объяснение и подтверждение. И от того тема кажется мне ещё более интересной, привлекательной. Популярность этой проблемы в «научных» кругах делает её обоснованной.

Я, восхищаясь великими творцами, стала интересоваться их жизнью, биографией. И, честно говоря, на этом этапе я ещё и не подозревала, что обнаружу одно в них сходство – заболевания нервной системы, будь то шизофрения, аутизм, сомнамбулизм, эпилепсия и тому подобное.

...С самого детства у меня есть интерес к безумным людям, меня просто восхищает их умение видеть простое в сложном, их уверование в то, что они могут что-то изменить, детская наивность и инфантилизм соседствует с мудростью. Вот эта самая спонтанность и алогичность поведения так ценна для современного вечно занятого человека…

Гениальность – это форма помешательства?

Люди часто «отгораживаются» от этого мира больных людей; они отводят свой взгляд, стараясь не замечать «убогого». Сумасшедшие – как пятна на солнце, только мешают… А зачастую изгои внутри божественно талантливы, за их оболочкой сумасшедшего человека скрывается гений. Не даром существует аксиома: где-то убавилось, - что-то прибавилось. Я думаю, именно поэтому так часто больные люди становятся жертвой гениальности. Опять-таки, сумасшествие – есть лишь инакомыслие, инакоповедение, если угодно, отступление от норм. Быть безумным – быть не таким, как все; быть не таким, какими являются подавляющее большинство жителей планеты Земля.

Обратимся к истории: Демокрит даже прямо говорил, что не считает истинным поэтом человека, находящегося в здравом уме.

Древние люди относились к безумцам с большим уважением и почтением. Они считали сумасшедших вдохновленными свыше.*

*Чезаре Ломброзо, написавший книгу «Гениальность и помешательство, нашел причины поклонения безумцам в некоторых странах (например, в странах Африки и Латинской Америки):

1) Располагая лишь небольшим числом привычных ощущений, простой народ с изумлением относится ко всякому новому явлению и готов поклоняться всему необыкновенному; обожание является у него, можно сказать, необходимым рефлексом, вследствие каждого слишком сильного нового впечатления.

2) Некоторые из помешанных обладают необыкновенной физической силой, а народ уважает силу.

3) Нередко они обнаруживают поразительную нечувствительность к холоду, голоду и ко всевозможным физическим страданиям.

4) Некоторые из них, одержимые религиозным или горделивым помешательством, сами выдают себя за вдохновенных богами, за властелинов, повелителей народа и этим заранее располагают его в свою пользу.

5) Но самая главная причина заключается в том, что многие из помешанных нередко обнаруживали ум и волю, значительно превосходившие общий уровень развития этих качеств у массы остальных сограждан, поглощенных заботами об удовлетворении своих материальных потребностей. Далее известно, что под влиянием страсти сила и напряжение ума заметно возрастают. Глубокая вера этих людей в действительность своих галлюцинаций, мощное красноречие, с каким они высказывали свои убеждения, контраст между их жалким безвестным прошлым и величием их настоящего положения естественно придавали подобным сумасшедшим громадное значение в глазах толпы и возвышали их над общим уровнем здравомыслящих, но дюжинных, обыкновенных людей.

Из более близких к нам писателей - Паскаль постоянно говорил, что величайшая гениальность граничит с полнейшим сумасшествием, и впоследствии доказал это на собственном примере.

Чезаре Ломброзо в своей книге «Гениальность и Помешательство», написанной в 1856 году, довольно основательно проводит исследования по этой теме. Также, исследования проведены Юргеном Мейером* (Jurgen Meyer) в его прекрасной монографии "Гений и талант".

*Юрген Мейер – немецкий писатель родился в 1829г.; был профессором философии в Бонне. Известен нам, как философ, продолжавший Канта в смысле психологического эмпиризма.

Юрген Мейер говорит, что талантливый человек действует строго обдуманно; он знает, как и почему он пришел к известной теории, тогда как гению это совершенно неизвестно: всякая творческая деятельность бессознательна.

Эти ученые, пытавшиеся более точно установить физиологию гения, пришли путем самого тщательного анализа фактов к тем же заключениям, какие высказал более ста лет тому назад, скорее на основании опыта, чем строгих наблюдений, один итальянский иезуит, Беттинелли, в своей, теперь уже совершенно забытой, книге Dell'entusiasmo nelle belle arti. Милан, 1769.

На помощь исследователям пришла наука: доказано, по всяческим физиологическим признакам, что сходство между помешанными и гениальными существует. Мыслителям наравне с помешанными свойственны: постоянное переполнение мозга кровью (гиперемия), сильный жар в голове и охлаждение конечностей, склонность к острым болезням мозга и слабая чувствительность к голоду и холоду. Нередки случаи, когда вследствие тех же причин, которые так часто вызывают сумасшествие, т.е. вследствие болезней и повреждений головы, самые обыкновенные люди превращаются в гениальных. Вико в детстве упал с высочайшей лестницы и раздробил себе правую теменную кость. Гратри, вначале плохой певец, сделался знаменитым артистом после сильного ушиба головы бревном. Мабиль-он, смолоду совершенно слабоумный, достиг известности своими талантами, которые развились в нем вследствие полученной им раны в голову.

Ещё более изумительные аналогии вывел Ломброзо. Например, что седина, облысение, худоба, плохая мускульная и половая деятельность чаще всего встречаются у великих мыслителей и у безумцев.

Биша и фон дер Кольк заметили, что у людей с искривленной шеей ум бывает живее, чем у людей обыкновенных. У Конолли был один больной, умственные способности которого возбуждались во время операций над ним, и несколько таких больных, которые проявляли особенную даровитость в первые периоды чахотки и подагры. Всем известно, каким остроумием и хитростью отличаются горбатые. Рокитанский пытался даже объяснить это тем, что у них аорта, дав сосуды, идущие к голове, делает изгиб, вследствие чего является расширение объема сердца и увеличение артериального давления в черепе.

Итальянская поэтесса Милли во время создания, почти невольного, своих чудных стихотворений волнуется, кричит, поет, бегает взад и вперед и как будто находится в припадке эпилепсии.

Гете тоже говорит, что для поэта необходимо известное мозговое раздражение и что он сам сочинял многие из своих песен, находясь как бы в припадке сомнамбулизма.

Альфьери, например, сам на одном из своих сонетов пишет: «Случайный. Я не хотел его писать».

В одной из московских психиатрических клиник исследовали только что поступивших больных с острой формой шизофрении. С помощью так называемых карт Зенера и генератора случайных чисел проверяли насколько у них развиты интуиция и ясновидение. В первом случае надо было «увидеть» рисунок под рубашкой карты - круг, треугольник и т. д. А во втором - угадать, какие цифры выпадут. Результат удивил. При норме случайного угадывания в 20 - 30 процентов суммарное количество правильных ответов по тестам у сумасшедших достигало 86 - 92 процентов!

Однако уже через десять дней после начала лечения количество правильных ответов падало до нормы. Исследователи сделали вывод: по мере выздоровления сверхъестественные способности исчезают. Так, может быть, и гениальность - это форма помешательства?

На примере трех знаменитых личностей, я хочу сама попытаться установить эту связь «гениальность – безумие».

 

Достоевский Федор Михайлович (30.10.1821 - 28.01.1881)

Существует великолепная работа Т.Е. Сегалова, уже умершего талантливого московского психиатра, «Болезнь Достоевского». Писалась она в качестве сегаловской диссертации (на заре его деятельности, в 1906 году), со свойственным ему живым интересом и всесторонним подходом к изучаемой проблеме. Опубликовано не мало статей по поводу болезни Достоевского, которые более ёмко и ярко описывают ее и затрагивают многие ее грани. Но, тем не менее, работа Сегалова на этом фоне не меркнет, она, несмотря на меняющиеся психиатрические, психологические взгляды, остается значимой. Именно эта диссертация сумела пробудить должный интерес к личности Достоевского и за рубежом.

Известно, что Достоевский «своим припадкам эпилепсии» вёл дневник, записывая, когда они приходили. Дочь Достоевского пишет, что по семейному преданию, первый припадок эпилепсии с ним приключился, когда он узнал о насильственной смерти отца. Сам Достоевский начало припадков относит к каторжной жизни. Факт в том, что припадки имели место быть с 1860 года, когда Достоевскому было 40 лет.

Так вот, Аменицкий, писавший предисловие к статье Сегалова, пишет, что эпилепсия разрушает психику человека, и, пожалуй, Достоевский обладал так называемой эффективной эпилепсией, которая несет в себе эпизодический характер. «Сохранность же гения Достоевского представляет особое, исключительное явление, объясняемое главным образом поздним развитием припадков и сравнительной их редкостью». Аменицкий напротив, говорит о том, что эпилепсия только мешала Достоевскому быть гениальным.

Однако не трудно заметить, что Аменицкий, полагая, что болезнь шла Достоевскому не во благо, противоречит вопиющим фактам: обратим внимание на то, что, читая Достоевского, всегда поражает большое количество психически больных людей. К тому же, вспоминавшие его люди, да и сам Федор Михайлович не редко об этом говорили, что он писал своих героев по собственному подобию, он был, пожалуй, «одним из самых искренних писателей».

Сегалов говорит об этом же, когда показывает, как Достоевский «вкладывает» в уста прокурора в своих «Братьях Карамазовых» для объективности обвинения Дмитрия Карамазова и в защиту эпилептика Смердякова: “Сильно страдающие от падучей болезни, по свидетельству глубочайших психиатров, всегда наклонны к беспрерывному и, конечно, болезненному самообвинению. Они мучаются от своей “виновности” в чем-то и перед кем-то, мучаются угрызениями совести, часто даже безо всякого основания, преувеличивают и даже сами выдумывают на себя разные вины и преступления”. Абсолютно верно то, что Федор Михайлович описывает свои ощущения.

Достоевский рассказывал Всеволоду Соловьеву о том, что после первого припадка у него как отшибло память, ему даже пришлось перечитывать начало «Бесов», он даже имена главных героев вспомнить не мог.

Великолепное описание своей болезни Достоевский дал Софьи Ковалевской, что записано в её собственных «Воспоминаниях юности»:

«Мы с сестрой знали, что Федор Михайлович страдает падучей, но эта болезнь была окружена в наших глазах таким магическим ужасом, что мы никогда не решились бы и отдаленным намеком коснуться этого вопроса. К нашему удивлению он сам об этом заговорил и стал нам рассказывать, при каких обстоятельствах произошел с ним первый припадок... Он говорил, что болезнь эта началась у него, когда он был уже не на каторге, а на поселении. Он ужасно томился тогда одиночеством и целыми месяцами не видел живой души, с которой мог бы перекинуться разумным словом. Вдруг, совсем неожиданно, приехал к нему один его старый товарищ... Это было именно в ночь перед светлым Христовым воскресеньем. Но на радостях свидания они и забыли, какая эта ночь, и просидели ее всю напролет дома, разговаривая, не замечая ни времени, ни усталости и пьянея от собственных слов.

Говорили они о том, что обоим всего дороже - о литературе, об искусстве и философии, коснулись, наконец, религии.

Товарищ был атеист, Достоевский - верующий; оба горячо убежденные каждый в своем.

- Есть бог, есть, - закричал, наконец, Достоевский, вне себя от возбуждения. В эту самую минуту ударили в колокола соседней церкви к светлохристовой заутрене. Воздух весь загудел и заколыхался.

- И я почувствовал - рассказывал Федор Михайлович, - что небо сошло на землю и поглотило меня. Я реально постиг бога и проникнулся им. Да, есть бог, - закричал я, - и больше ничего не помню.

- Вы все, здоровые люди, - продолжал он, - и не подозреваете, что такое счастье, то счастье, которое испытываем мы, эпилептики, за секунду перед припадком. Магомет уверяет в своем Коране, что видел рай и был в нем” Все умные дураки убеждены, что он просто лгун и обманщик. Ан нет! Он не лжет. Он, действительно, был в раю в припадке падучей, которою страдал, как и я. Не знаю, длится ли это блаженство секунды, или часы, или месяцы, но верьте слову, все радости, которые может дать жизнь, не взял бы я за него”.

Достоевский проговорил эти последние слова с свойственным ему страстным порывчатым шепотом,. Мы все сидели, как загипнотизированные, совсем под обаянием его слов. Вдруг, внезапно, нам всем пришла та же мысль: сейчас будет с ним припадок. Его рот нервно кривился, все лицо передергивало.

Достоевский вероятно прочел в наших глазах наше опасение. Он вдруг оборвал свою речь, провел рукой по лицу и зло улыбнулся: “Не бойтесь, - сказал он, - я всегда знаю наперед, когда это приходит”.

Нам стало неловко и совестно, что он угадал нашу мысль, и мы не знали что сказать. Федор Михайлович скоро ушел от нас после этого и потом рассказывал, что в эту ночь с ним действительно был жестокий припадок”.

Сам Федор Михайлович связывает свои припадки с божественным даром. А как он восхищенно описывает свое состояние экстаза!.. С одной стороны, эпилепсия ничего в себе хорошего не несет, а с другой – эта «сладкая нега» и помогала Достоевскому творить великолепные произведения. Он не мог это контролировать, но знал, когда это придет.

Однако, такая аура близости к Богу свойственна большинству, страдающему эпилепсией. Так могло ли именно его безумие развить в нем гениальность?..

Сегалов пишет:

«Кроме того, это произведение («Бесы») полно злых нападок и обнаруживает совершенно нетерпимое отношение к созданным им героям, которое в такой степени противоречит христианским взглядам автора, что может быть объяснено только влиянием болезни. Этот страстный, раздраженный тон находится в полном противоречии с основным настроением тех произведений Достоевского, в которых его гений достигает недосягаемостью высоты в его глубоком понимании человеческой души (“Записки из мертвого дома”) и спокойно объективном созерцании (“Братья Карамазовы”)».

А почему же тогда Достоевский воспринимал свои припадки с восхищением, в основном благодаря тому, что это как бы приближало его к богу?..

Ещё некоторые черты характера Достоевского можно найти в «Игроке» и в «Подростке». Как известно, Достоевский увлекался рулеткой, и, бывало, проигрывался довольно основательно. Он сам называет свою натуру подлой и страстной, и говорит о том, что всю жизнь, везде и всегда переходит он черту.

Вообще, людям неуравновешенным свойственно пристрастие к алкоголю, однако, Достоевский в этом плане был чрезвычайно умерен. Пожалуй, к чему он имел небольшое пристрастие, так это сладости, но и тут он себя ограничивал. Из других источников известно, что Федор Михайлович поглощал большое количество очень крепкого чаю и кофе, к тому же, являлся заядлым курильщиком. Этим всем он занимался в особенности за работой, что, по-моему, является альтернативой спиртному.

Алогичный Сегалов пишет о том, что в рассказе «Хозяйка», написанном в 1847, Достоевский не раскрыл своего таланта. А вот после 1860 – «художник» обрел свою стезю. То есть, как раз после появления в жизни Достоевского «святой болезни». Не понятно, зачем Сегалов говорит о том, что болезнь никак не связанна с гениальностью Достоевского и тут же сам это опровергает. А в действительности, думаю, эпилепсия лишь «дала толчок», так как и до начала припадков, романы Достоевского имели исключительный успех.

Сегалов видит в творчестве Федора Михайловича пять типов эпилептиков: первым является как раз старик Мурьин, из рассказа «Хозяйка» (1847). Второй тип – это Нелли, в романе «Униженные и оскорбленные» (1861). Третий – князь Мышкин из «Идиота» (1868). Кириллов, лицо из романа «Бесы» (1871-1872) – четвертый тип эпилептика.

Пятый – это Смердяков из «Братьев Карамазовых» (1879-1880).

По этой хронологической цепочке можно проследить вариации болезни самого Достоевского.

Хочется сказать о герое «Бесов», о Кириллове: во внешности Кириллова нет ничего необычного, но, порой, поражает его речь… Он говорит отдельными словами или отрывочными предложениями, и заметно сразу, что мышление его затруднено. Идеи связываются у него в высшей степени причудливо. Я не стану здесь излагать содержание его мировоззрения, это слишком далеко завело бы. Только отмечу, что его взгляды проникнуты религиозно-мистическим настроением и имеют корни в его иллюзиях и галлюцинациях. У Кириллова не бывает припадков, но часто наступают их психические эквиваленты. Свои переживания в эти моменты он изображает следующим образом:

«Есть секунды, их всего за раз приходит пять или шесть и вы вдруг чувствуете присутствие вечной гармонии, совершенно достигнутой. Это не земное; я не про то, что оно небесное, а про то, что человек в земном мире не может перенести. Надо перемениться физически или умереть. Это чувство ясное и неоспоримое. Как будто вдруг ощущаете всю природу и вдруг говорите: да, это правда. Бог, когда мир создавал, то в конце каждого дня создания говорил: “Да, это правда, это хорошо”. Это... это не умиление, а только так, радость. Вы не прощаете ничего, потому что прощать уже нечего. Вы не то, что любите, о, - тут вы в любви! Всего страшнее, что так ужасно ясно и такая радость. Если более пяти секунд - то душа не выдержит и должна исчезнуть, в эти пять секунд я проживаю жизнь, и за них отдам всю мою жизнь, потому что стоят. Чтобы выдержать десять секунд, надо перемениться физически. Я думаю, человек должен перестать родить... К чему дети, к чему развитие, коли цель достигнута?»

С каким всё-таки восторгом Федор Михайлович описывает свою болезнь! Такими эмоциями он просто вызывает буквально зависть, хочется тоже побыть немного сумасшедшим… Он говорит о том, что в период припадка всё гармонично, идеально, совершенно, «цель достигнута». Кириллов в своем монологе называет это чувство радостью, однако ж, это больше похоже на счастье. Именно понятие «счастье» употребляет Достоевский в, так сказать, «официальном» описании своих припадков.

Так вот, вернусь к мысли о том, помогла ли эпилепсия развитию дара Достоевского: почему же Достоевский начал писать об эпилептиках ещё до своих припадков?.. Видимо, чувствовал. Да и болезнь ведь развивается постепенно… Его самые великие произведения всё же написаны после случая припадка эпилепсии.

Собственно, с «Хозяйки» всё и началось: там появился первый безумный образ, взятый Достоевским. Именно рассказы этого периода времени, начиная с 1847 года, не были поняты критикой. А ведь в этих его произведениях и начинает зарождаться усиливающийся психологизм, расширяется проблематика творчества писателя.

Кстати, по утверждениям доктора Яновского, примерно в это время, у Достоевского появляются первые симптомы эпилепсии. (То есть, достоверно я не могу утверждать ни о шестидесятых, ни о сороковых).

Достоевский – один из самых загадочных, философских и интересных писателей России, да, пожалуй, и мира. До сих пор проблематика Достоевского остается неизведанной тайной. Вот что значит – гений! На протяжении стольких лет произведения Федора Михайловича не теряют своей актуальности и необходимости.

гений безумец бессознательность искусство

Николай Васильевич Гоголь (1809 - 1852)

Николай Васильевич Гоголь всю жизнь страдал маниакально-депрессивным психозом. С этим, пожалуй, не спорит ни один литературовед, филолог или медик. Жизнь великого писателя всегда была окутана тайной. Гоголь считал, что его цель – изменить русское общество, которое стало терять свою духовность. Он следовал этой миссии.

Николай Васильевич, как гениальный человек, был слабым в физическом плане. Он страдал тафефобией – боязнью быть погребенным заживо, поскольку после перенесенного в 1839 году малярийного энцефалита, он был подвержен обморокам, с последующим продолжительным сном. Благодаря чему и получил распространенье слух о том, что Гоголя похоронили, когда он находился в летаргическом сне.

Доцент Пермской медицинской академии М. И. Давидов, проанализировал 439 документов, изучая болезнь Гоголя. Он говорит о том, что Гоголь ни разу не осматривался психиатром. Врачи же о его психическом заболевании и не догадывались, хотя друзья и знакомые подозревали. У писателя были периоды необычайно веселого настроения, так называемые гипомании. Они сменялись приступами жесткой тоски и апатии - депрессии. Психическое заболевание протекало, маскируясь под различные телесные болезни. Больного осматривали лучшие медики, но они выдавали какие-то мифические диагнозы: «спастический колит», «катар кишок», «поражение нервов желудочной области», «нервическая болезнь» и так далее. Естественно, их лечение не давало эффекта.

Гоголь был православным человеком, крайне верующим. Но Россия николаевского времени, при всем очевидном стремлении укрепить свое христианское самосознание, была далека от духовной свободы и проницательности собственных средних веков, когда значительная и даже большая часть народа почитала все проявления христианского подвига. Приступив к открытой духовной проповеди, Гоголь пожал в конце 1840-х годов непонимание, брань, насмешки и слухи о своем «сумасшествии».

Сам он в 1847 году засвидетельствовал: «Почти в глаза автору стали говорить, что он сошел с ума, и прописывали ему рецепты от умственного расстройства» («Авторская исповедь»).

Смирнова писала к В.А. Жуковскому о Гоголе: «В Москве его сочли совсем за сумасшедшего и объявили это во всеуслышание, разумеется, его друзья». С.П. Шевырев еще 29 октября 1846 г. предупреждал писателя: «Говорят иные, что ты с ума сошел. Меня встречали даже добрые знакомые твои такими вопросами <...>. Боятся, что ты хочешь изменить искусству, что ты забываешь его, что ты приносишь его в жертву какому-то мистическому направлению».

И.С. Тургенев, посетивший вместе с М.С. Щепкиным Гоголя в октябре 1851 г., вспоминал, что они «ехали к нему, как к необыкновенному, гениальному человеку, у которого что-то тронулось в голове ... вся Москва была о нем такого мнения».

Мученическая, по сути, кончина Гоголя явилась закономерным венцом его искреннего и безоглядного исповедания веры в обществе, которое уже отворачивалось от Христа. Уверенность в «безумии», «болезни» писателя устойчиво держалась и всячески подогревалась «общественным мнением». Народ был прав, Гоголь был безумен, но не по вере своей. Вера – это, наверное, единственное, что оставалось Гоголю, ибо ему надоело это дикое и сжигающее его изнутри состояние… Состояние, когда приступ радости проходил, и наступало опустошение.

Люди относились к Гоголю как к получеловеку, лишенному достоинства и права свободного выбора. Тургенев в 1851 г, видел в Гоголе нечто среднего рода: «Какое ты умное, и странное, и больное существо!» – невольно думалось, глядя на него». «...Силы мои слабеют ежеминутно, но не дух. Никогда – еще телесные недуги не были так изнурительны. Часто бывает так тяжело, так тяжело, такая страшная усталость чувствуется во всем составе тела, что рад бываешь, как Бог знает чему, когда, наконец, оканчивается день и доберешься до постели. Часто, в душевном бессилии, восклицаешь: «Боже! где же, наконец, берег всего?» Но потом, когда оглянешься на самого себя, и посмотришь глубже себе внутрь – ничего уже не издает душа, кроме одних слез и благодарения. «О, как нужны нам недуги! Из множества польз, которых я уже извлек из них, укажу вам только на одну: ныне каков я ни есть, но я все же стал лучше, нежели был прежде; не будь этих недугов, я бы задумал, что стал уже таким, каким следует мне быть», – писал Гоголь в 1846 году в статье «Значение болезней».

Были моменты, когда многолетняя болезнь Гоголя мгновенно исчезала. Тогда он вновь чувствовал себя здоровым и по-юношески свежим. Писатель не раз отмечал эту странность своей болезни.

В состоянии мании у великого писателя было много энергии, сил, творческих идей, которые он воплощал в своих ярких произведениях.

Гоголь придавал большое значение болезням как таковым. После приступов страха и отчаяния, - «В мои свежие минуты, которые дает мне милость небесная и среди самых страданий, иногда приходят ко мне мысли, несравненно лучшие прежних, и я вижу сам, что теперь все, что ни выйдет из-под пера моего, будет значительнее прежнего. Не будь тяжких болезненных страданий, куда бы я теперь не занесся! каким бы значительным человеком вообразил себя! Но, слыша ежеминутно, что жизнь моя на волоске, что недуг может остановить вдруг тот труд мой, на котором основана вся моя значительность, и та польза, которую так желает принести душа моя, останется в одном бессильном желании, а не в исполнении, и не дам я никаких процентов на данные мне Богом таланты, и буду осужден, как последний из преступников, – слыша все это, смиряюсь я всякую минуту и не нахожу слов, как благодарить небесного Промыслителя за мою болезнь. Принимайте же и вы покорно всякий недуг, веря вперед, что он нужен. Молитесь Богу только о том, чтобы открылось перед вами его чудное значение и вся глубина его высокого смысла».

Как появился писатель Гоголь? В 1848 г. в письме к В.А.Жуковскому он пишет о себе: «Никогда, например, я не думал, что мне придется быть сатирическим писателем и смешить моих читателей. Правда, что, еще бывши в школе, чувствовал я временами расположение к веселости и надоедал товарищам неуместными шутками. Но это были временные припадки; вообще же я был характера скорей меланхолического и склонного к размышлению. Впоследствии присоединилась к этому болезнь и хандра. И эти-то самые болезнь и хандра были причиной той веселости, которая явилась в моих первых произведениях. Чтобы развлекать самого себя, я выдумывал без дальнейшей цели и плана героев, становил их в смешные положения – вот происхождение моих повестей! Страсть наблюдать за человеком, питаемая мною еще сызмала, придала им некоторую естественность».

«Мой смех вначале был добродушен, я совсем не думал осмеивать что-либо с какой-нибудь целью, но потом я наконец задумался: “Если сила смеха так велика, что её боятся, стало-быть, ее не следует тратить по-пустому”. Я решился собрать все дурное, какое только я знал, и за одним разом над ним посмеяться – вот происхождение “Ревизора”!»

В 1844 г. в «Четырёх письмах к разным лицам по поводу "Мертвых душ"» Гоголь писал: «Мое главное достоинство не развилось бы во мне в такой силе, если бы с ним не соединилось мое собственное душевное обстоятельство и моя собственная душевная история. Никто из читателей моих не знал того, что, смеясь над моими героями, он смеялся надо мною».

«Не думай, однако же, после этой исповеди, чтобы я сам был такой же урод, каковы мои герои», – писал Гоголь в «Четырех письмах к разным лицам по поводу "Мертвых душ"». – Нет, я не похож на них. Я люблю добро, я ищу его и сгораю им; но я не люблю моих мерзостей и не держу их руку, как мои герои; я не люблю тех низостей моих, которые отдаляют меня от добра. Я воюю с ними, и буду воевать, и изгоню их, и мне в этом поможет Бог».

«Мертвые души» – это психологическая защита Н.В.Гоголя от себя самого, своих пороков, своих страхов и болезни. Он хотел одним росчерком пера избавиться от всей тяжести, нависшей над ним.

Эти признания Гоголя поражают своей искренностью.

После всех этих высказываний Гоголя, можно сделать некоторые выводы, ведь кто, как не он сам, лучше всего себя знает?.. Болезнь и мешала ему, и помогала.

 

Винсент Ван Гог (30.03.1853 - 29.07.1890)

 

Ещё один великий, - на этот раз, постимпрессионист, Винсент Ван Гог.

Ровно за год до его рождения, день в день, его мать родила другого ребенка, также названного Винсентом. Он родился мертвым. Существует мнение, что Винсент Ван Гог пережил психологическую травму из-за того, что был как бы заменителем того ребенка, своего брата, носившего то же имя и родившегося в тот же день. Однако, эта теория необоснованна и документального подтверждения не имеет.

1879 год – год, когда Ван Гог окончательно определился со своим призванием, он решил, что он будет художником. Именно тогда он приступил к своим обязанностям приходского священника для угольщиков и их семей в шахтерской деревне Васмес. Его картины – это шахтерские семьи и ужасные условия их жизни. Вид этого дал толчок для того, чтобы Винсент начал творить. В то время его религиозные поступки доходили до фанатизма: он отдавал большую часть своей еды и одежды бедным. Далее, множество случайностей, которые казались, да, пожалуй, и были для Винсента трагедией: его отвергла Кее, его кузина; затем, он жил с проституткой Син, с которой они расстались по стечению обстоятельств, а Винсент очень любил её детей. Потом Винсент полюбил Марго Бегеман, чья семья проживала в соседнем с родительским доме, и эмоциональный поворот в отношениях побудил ее к попытке самоубийства путем отравления. Данный инцидент стал для Винсента настоящей трагедией. Марго поправилась, но данный эпизод настолько расстроил Винсента, что он очень часто ссылался на него в письмах в разных контекстах.

В 1885 году в марте умирает отец Винсента.

Но в основном Ван Гог переживал по поводу своей безответной любви к женщинам, нежели из-за смерти отца…

В свободное время Винсент по-прежнему продолжал посещать художественные галереи, и его приводили в восхищение многие из величайших произведений искусства, которые он там находил. Кроме того, у Винсента появляется интерес к Библии, и он неоднократно перечитывает Евангелие. Лето 1876 года стало для Винсента Ван Гога переломным моментом в отношении к религии. Несмотря на то, что он вырос в религиозной семье, до того момента он не думал всерьез над тем, чтобы посвятить свою жизнь Церкви. Надо обратить внимание, что многие из гениальных сумасшедших – религиозные люди. И порой их религиозность начинает быть похожей на манию. Причем, они, эти гении, никогда не будут следовать каким-то канонам в поклонении Богу, - они будут служить ему так, как считают это нужным.

Ван Гог страдал циклической шизофренией. Во время припадков его посещали кошмарные галлюцинации, тоска и злоба. Мог есть свои краски, часами метаться по комнате и надолго застывать в одной позе. По его словам, в эти моменты помрачения сознания он видел образы будущих полотен. Кульминацией болезни, во время которой у него часто нестерпимо болела голова, стало то, что он сам себе отрезал ухо. Вообще шизофреник создает мир, непохожий на тот, где живет большинство людей. То, над чем обычный человек смеется, у шизофреника может вызвать гнев. В его голове сосуществуют несовместимые вещи, антагонизма которых он не сознает. Часто он наделяет все происходящее необычным, чаще зловещим смыслом и верит, что постижение этого смысла доступно только ему.

Свои знаменитые «Подсолнухи» Винсент нарисовал после очередного обострения своей болезни. Однако, потом его посещает ещё один приступ, после которого Ван Гога поместили в больницу в Арле. После своего возвращения в Желтый дом (пристанище Ван Гога в Арле), он пишет своему брату: «Я надеюсь на лучшее…».

В лечебнице Сен-Реми-де-Прованса Ван Гогу ставят диагноз – одна из разновидностей эпилепсии. На тот момент, это была основная точка зрения. Там Ван Гог пишет свою «Звездную ночь».

Ровно через год после того, как Винсент отрезал себе ухо, к нему является ещё один припадок, на этот раз затяжной: он длится неделю. Винсент был абсолютно недееспособен, но вскоре быстро оправился и опять начал рисовать.

Из очередной лечебницы Винсент вышел в поле и начал там рисовать. Мысли о том, что его племянник, сын брата Тео, тяжело болен, не давали ему покоя. Он вынул револьвер и выстрелил себе в грудь.

Последние свои минуты он провел в объятьях брата. Тео пытался успокаивать его, говоря, что Винсент обязательно оправится, что они помогут ему выздороветь. На что Ван Гог ответил: «Печаль моя продлиться вечно. Я хотел бы уйти вот так».

Парадокс созидания искусства

 

Зачастую, когда врачи говорят: «К сожалению, он был болен», сами сумасшедшие благодарны своей болезни. Они говорят о том, что во время припадков их посещает муза или, будучи людьми религиозными, они видят Иисуса. К тому же, если уж подходить с научной точки зрения, симптомы шизофрении могут способствовать и даже провоцировать всплеск творческой активности, насыщая её новым содержанием и неожиданным отражением объективной и субъективной реальности. Но мыслительный регресс приводит к выхолащиванию содержательной стороны художественных произведений.

Общая черта сумасшедших и гениальных заключается в неподчинении каким-то общепринятым нормам. Некоторые языки имеют одинаковые слова как для обозначения безумия, так и для высокой творческой способности: древнегреческое «мания», древнееврейское «нави», санскритское «ниграта» означали и «безумие», и «пророчество». В древнеисландском языке одним словом обозначали и понятие «бешеный», и «дух, поэзия».

Я убедилась в том, что наиболее часто гениальность посещает безумцев. Такая «арифметика» существует, видимо, для того, чтобы добавить гармонии в неполноценную личность сумасшедшего. Поэт творит лишь тогда, когда его рассудок отходит на второй план и им овладевает божественное исступление.

Гениальность, пожалуй, тоже отклонение от нормы, но встречающееся гораздо реже, чем хотелось бы. Отклонение это касается не только творческих способностей, а «задевает» и весь остальной организм. Поэтому при нахождении у человека признаков гениальности, находим мы также и другие аномалии, всё больше отрицательного характера, будь то неврозы, повышенная чувствительность и т.д. А повышенная чувствительность, которая как раз свойственна одаренным людям, часто мешает в обычной жизни, что ведет к психозам.

Понятие «эвропатология», введенное в обиход Григорием Владимировичем Сегалиным, сейчас широко используется и имеет место быть. Эвропатология – это всякая патология, которая связана с творчеством или им сопровождается.

Психиатр Дмитрий Азаров говорил: «Не исключено, что нашу цивилизацию создали и двигают вперед люди с психическими отклонениями. Например, и у великого Сократа был невидимый «демоний», который давал ему советы в трудную минуту. И озарения великих гениев нередко сопровождались «голосами», диктующими стихи, музыку или формулы. Чем не гипоманиакальный психоз?»

По мнению немецкого психолога Эрнста Кречмера, «среднестатистический» гений представляет собой психопатичную личность со сверхчувствительными нервами, бурными аффективными реакциями, малой способностью к приспособлению, постоянными капризами и перепадами настроения, раздражительностью и обидчивостью. После таких характеристик даже не знаешь - хорошо ли быть гением? И, может, не стоит жалеть, что твои дети родились уравновешенными и хорошо чувствующими себя людьми, пусть они даже будут кондитерами или сантехниками? Ведь гениальным можно быть в любой профессии.

По мнению специалистов, из-за этих анатомических отличий мозг одаренной личности получает травму, которая и приводит к возникновению выдающихся способностей. Также нередки случаи, когда вследствие болезней и повреждений головы самые обыкновенные люди превращаются в гениальных.

Кандидат медицинских наук Георгий Волошев:

- Есть мнения психиатров, что выдающиеся люди чаще рождаются в семьях, где предки по одной линии проявляли одаренность, а по другой - были психически ненормальными. Оба эти качества через поколения накапливались в подсознании потомков. И в итоге наступал момент, когда в одном из отпрысков сила скопившейся одаренности и болезни достигала «критической массы» - тогда и рождались Тургенев или Бетховен. Душевная болезнь в жизни таких личностей выполняет роль ключа, открывающего темницу подсознания, откуда вместе с врожденной шизоидностью выплескиваются яркие идеи и образы.

Ч. Ломброзо: “Вообще, я не думаю, чтобы в мире нашелся хотя один великий человек, который, даже в минуты полного блаженства, не считал бы себя, без всякого повода, несчастным и гонимым или хотя бы временно не страдал мучительными припадками меланхолии”.

Но все-таки главнейшую причину меланхолии и недовольства жизнью избранных натур по Ломброзо составляет закон динамизма и равновесия, управляющий также и нервной системой, закон, по которому вслед за чрезмерной тратой или развитием силы является чрезмерный упадок той же самой силы, - закон, вследствие которого ни один из жалких смертных не может проявить известной силы без того, чтобы не поплатиться за это в другом отношении, и очень жестоко, наконец, тот закон, которым обусловливается неодинаковая степень совершенства их собственных произведений.

Стендаль в своей «Истории живописи в Италии» не без основания пишет: «Известную долю биографии великих людей должны писать их врачи».

По какому-то странному стечению обстоятельств, срабатывает страшный парадокс: чем безумнее личность гения, тем совершенней его творения.

Источники

 

1)  Чезаре Ломброзо «Гениальность и Помешательство», 1856 год. Т.Е. Сегалов «Болезнь Достоевского», 1906 год.

2)  Документальный фильм «Три тайны Гоголя», реж. Илья Иванов, 2006 год.

3)  М.И.Давидов «Тайна смерти Гоголя».

4)  Письмо Николая Рамазанова Нестору Кукольнику от 22 февраля 1852 года, с комментарием Юрия Манна.

5)  «Отражение внутренней картины болезни в литературном творчестве», Северин Г.К, Юсупов Ю.А., Юсупов Р.Ю.

6)  Юрген Мейер, монография «Гений и талант».

7)  Бердяев Н. «Ставрогин», Рус. Мысль, 1914, №5.

8)  С.Н. Булгаков «Тихие думы», 1918 год.

9)  Н.В.Гоголь, статья «Значение болезней», 1846 год.