Международный аспект отношений Российской Федерации со странами "аравийской шестерки"

Реферат

Международный аспект отношений РФ со странами «аравийской шестерки»

Синтез процессов внутри ССАГПЗ как блокового альянса на субрегиональном (зона Персидского залива), региональном (Западная Азия) и глобальном уровнях позволяет выйти на следующую периодизацию при исследовании содержания и динамики отношений «аравийской шестерки» с Москвой.

Первый этап (1970–1985), когда акцент был сделан на укрепление советско-кувейтских связей и закамуфлированное давление на другие нефтяные монархии; второй этап (1985–1990) в целом укладывается в рамки «перестройки», приведшей к демонтажу идеологических и конфронтационных элементов в двусторонних отношениях; третий этап (1990 г. – по настоящее время) характеризуется усилиями по налаживанию практического взаимодействия в различных сферах. При этом следует иметь в виду, что если первые два этапа развивались в рамках биполярной системы международных координат, то третий пришелся на затухание российского полюса, что внесло принципиально новое качество в отношения. При сохранении общей составляющей первый этап было бы методологически оправдано разложить на два временных отрезка, имеющих свою специфику: 1) 1970–1980 гг., когда советский фактор рассматривался нефтяными монархиями Залива в качестве откровенно враждебного; 2) 1980–1985 гг., когда в условиях ирако-иранской войны правящие элиты стали осознавать возможность конструктивного вовлечения Москвы в субрегиональные дела.

В Советском Союзе существовал в целом реалистический подход к геополитической значимости района Персидского залива и собственным возможностям внедрения в этот субрегион. В расчетах значительное место отводилось пространственно-территориальному принципу в связи с его географической близостью к границам СССР. Однако в условиях бурного развития новых транспортно-коммуникационных средств и военных технологий, особенно в области ракетостроения картографическое измерение международно-политических реалий в значительной мере обесценилось в последующие десятилетия.

Тем не менее стратегический интерес к Персидскому заливу, в том числе для Москвы, определяется его ключевой ролью в общемировом топливно-энергетическом балансе, поскольку здесь залегают 64,9% подтвержденных запасов нефти и около 30% природного газа¹. Причем в связи с выходом Ирака из сферы западного влияния после прихода к власти баасистов, а затем его ухода в 90-х годах с нефтяного рынка вследствие международного эмбарго, с одной стороны, и утверждением хомейнистского режима в Иране, а также его экономической несостоятельностью модернизировать нефтедобывающую промышленность – с другой, именно страны «аравийской шестерки» и прежде всего Саудовская Аравия закрепились на ведущих позициях экспортеров углеводородного сырья (государства ССАГПЗ обладают 43,9% подтвержденных мировых запасов нефти).

В период «холодной войны» в Москве ясно отдавали себе отчет в том, что потеряв Ирак, а затем и Иран, Вашингтон и его партнеры по Атлантическому альянсу пойдут на любые конфронтационные меры, чтобы воспрепятствовать советскому проникновению в страны ССАГПЗ. Затруднительность внедрения СССР в этот субрегион была сопряжена также с сознательным дистанцированием правителей этих стран от советского полюса по идеологическим соображениям, поскольку не без оснований опасались, что сближение с СССР спровоцирует антирежимные процессы с трудно прогнозируемыми последствиями.

Антисоветский авангард на протяжении всего этого этапа был представлен саудовским королевством. Идеологизированный подход сторон, одна из которых придерживалась коммунистических воззрений, а другая – ортодоксального ислама, превращал их в идейно-политических противников, препятствуя поискам общих знаменателей. Предпринятые Москвой инициативные шаги для налаживания прямых связей с обретшими независимость Бахрейном, Катаром и ОАЭ имели положительный резонанс, но не были реализованы правительствами этих стран из-за опасений репрессий со стороны Вашингтона и Эр-Рияда.

На таком фоне выделялись своим конструктивизмом российско-кувейтские отношения, поскольку в них присутствовал осязаемый встречный интерес. Взаимопонимание с Москвой Кувейту было необходимо, чтобы обезопасить себя со стороны Ирака, рассматривавшего эмират в качестве «искусственного» государственного образования, нейтрализовать левые настроения среди политизированного палестинского населения, нашедшего прибежище в Кувейте, ослабить иранский прессинг. В таком контексте установленные еще в 1969 г. дипломатические отношения были дополнены многоплановым партнерством, в том числе в военно-технической сфере.

На рубеже 80-х годов региональная ситуация стала принимать новую конфигурацию, внося коррективы, в том числе, в общий геополитический расклад. На уровне субрегиона важнейшими событиями стали падение шахского режима в Иране, утверждение хомейнистского режима с его экспансионистской исламистской составляющей и выход Тегерана из состава Организации Центрального Договора (СЕНТО), разворачивание ирако-иранской войны, поражение антирежимного движения в Дофаре. На региональном ярусе – ввод советских войск в Афганистан и прекращение состояния военной конфронтации между Египтом и Израилем.

Происшедшее смещение «несущих конструкций» в азиатской части мира способствовало росту напряжения по двухполюсной оси. Вашингтон стал оказывать дополнительный прессинг, в частности на «аравийскую шестерку», чтобы запугать монархов «коммунистической экспансией» и возможностью выхода СССР в Персидский залив. Давление внешнего яруса имело определенный эффект, но не такой, на который рассчитывали американские стратеги. В шкале ценностей «шестерки» в тот период повысилась значимость СССР для сдерживания экспансионистских амбиций Багдада и Тегерана, оказания поддержки ослабленному кэмп-дэвидскими соглашениями арабскому сообществу в сохранявшейся конфронтации с Израилем, содействия в обеспечении безопасности и свободы навигации в Персидском заливе.

О наличии широкого поля для диалога по проблемам поддержания мира и безопасности в зоне Персидского залива свидетельствовала выдвинутая Москвой 10 декабря 1980 г. комплексная инициатива из пяти пунктов, предусматривавшая конкретные меры для обеспечения безопасности субрегиона Персидского залива. Можно отчасти согласиться с теми, кто считал данные предложения нереалистическими. Американский политолог Стефан Пейдж вообще объясняет их появление «провалом» политики Москвы в этом районе. Именно в таком ключе эта инициатива была воспринята в Эр-Рияде и Маскате³. Однако американские стратеги и их союзники в субрегионе вряд ли могли недооценить достаточно мощный политический заряд этой инициативы, вектор которой совпадал с коренными национально-государственными интересами и устремлениями проживающих здесь народов.

Нарастание понимания важности использования стабилизирующих возможностей СССР в условиях интенсифицировавшихся военных действий между Ираком и Ираном с постоянными угрозами в адрес стран «аравийской шестерки» на фоне демонстрации Москвой мирных намерений привело к углублению взаимопонимания с Кувейтом, который стал настойчиво лоббировать среди партнеров по ССАГПЗ идею налаживания связей с СССР. На таком фоне активизировались негласные контакты с Саудовской Аравией. Формировалась политическая база для последующего выхода на межгосударственные отношения.

Второй этап (1985–1990) знаменовал дипломатический прорыв СССР в зону Персидского залива. Он практически полностью совпал с «перестройкой», положившей конец «холодной войне» и создавшей неконфронтационный имидж обновлявшемуся Советскому Союзу. Для монархий Залива большое значение имела деидеологизация внешней политики Москвы, означавшая, в частности, отказ от поддержки антирежимных сил в субрегионе. Это новое политическое качество на практике носило скорее морально-нравственный характер, поскольку к тому времени в странах ССАГПЗ не существовало ни одной сколько-нибудь влиятельной национально-патриотической группировки, с которой бы сотрудничал СССР. Более того, исподволь крепла исламистско-фундаменталистская угроза, сочетавшая в себе враждебность как к местным режимам, так и коммунизму. В результате складывалась новая расстановка сил, когда внешний (международный) ярус, представленный прежде всего двумя системными полюсами, терял конфронтационность и переставал чинить препятствия для налаживания связей между СССР и странами ССАГПЗ. В то же время ирако-иранская война и арабо-израильская неурегулированность стимулировали движение «аравийской шестерки» в направлении Москвы. Резонно также допустить, что в контексте прекращения «холодной войны» монархии Залива рассчитывали путем подтягивания СССР ослабить усиливавшийся плотный контроль со стороны Вашингтона.

Прорыв состоялся прежде всего на оманском направлении, где, казалось бы, труднее всего было его ожидать, учитывая жесткое неприятие султаном Кабусом Москвы в связи с оказанной ею ранее поддержкой дофаровскому движению. Однако после достижения в султанате внутриполитической стабилизации заработали новые алгоритмы. Деидеологизация политики СССР позволяла оманскому правителю рассчитывать на то, что советская сторона будет содействовать углублению взаимопонимания Маската с Аденом. Вместе с тем утверждение хомейнистского режима в Иране дистанцировало Оман от Тегерана, который ранее рассматривался в качестве контрбаланса саудовскому прессингу в субрегионе. Поскольку США сотрудничали не только с Оманом, а прежде всего с КСА, в Маскате, видимо, допускали возможность использования советского фактора в качестве одного из аргументов в своей политике в зоне Персидского залива. В таком контексте в сентябре 1985 г. были установлены дипотношения между СССР и Оманом.

Этому примеру последовали ОАЭ (ноябрь 1985 г.) и Катар (август 1988 г.). аравийский международный сотрудничество экономический правовой

Начавшаяся нормализация между СССР и монархиями Залива вряд ли проходила без молчаливого согласия Эр-Рияда. Это заключение не следует интерпретировать как автоматическую зависимость саудовских партнеров в принятии внешнеполитических решений. Однако отход от линии на фактическую блокаду СССР в районе Персидского залива, которой придерживались пять из шести монархий (кроме Кувейта), был вопросом большей политической важности, чтобы осуществляться без ведома признанного лидера, располагавшего достаточными средствами для противодействия такому процессу. Думается, что кувейтский «эксперимент» наглядно убеждал, в том числе Саудовскую Аравию, что даже в условиях «холодной войны» взаимодействие с Москвой имело позитивную отдачу. Новым сигналом вполне дружественного настроя советской стороны и готовности внести вклад в обеспечение безопасности явилось выделение в 1987 г. по просьбе Кувейта военного сопровождения для его трех танкеров, что, в свою очередь, легитимизировало военно-морское присутствие СССР в Персидском заливе.

Занятая СССР позиция была оценена ОАЭ, решившимися на подписание первого межправительственного соглашения о поставках специмущества. Открытый характер стали принимать контакты с саудовским королевством (визиты министра нефти Хишама Назира в 1987 г. во главе делегации ОПЕК и министра иностранных дел Сауда Фейсала в 1988 г. в качестве главы делегации ССАГПЗ). Принц Сауд сигнализировал о возможности возобновления дипломатических отношений, прекратившихся де-факто в конце 30-х годов, в случае вывода советских войск из Афганистана⁵. В принципе, это пожелание вписывалось в формировавшуюся новую советскую концепцию на афганском направлении.

Начало третьему этапу (1990 г. – по настоящее время) положило вторжение Ирака в Кувейт. Другой его принципиальной составляющей стал распад СССР и образование РФ как его правопреемника, в том числе в отношениях с «аравийской шестеркой».

Иракская агрессия внесла окончательный перелом в саудовский подход к Москве. Стремясь закрепить СССР на позициях неприятия иракской агрессии, Сауд Фейсал дважды наносил визиты в Москву во второй половине 1990 г. (сентябрь и ноябрь). Именно в ходе этих контактов была достигнута окончательная договоренность об обмене послами. На следующий год в мае было открыто посольство СССР в Эр-Рияде, а в декабре – саудовское в Москве. На аналогичные шаги параллельно пошел и Бахрейн.

Таким образом, принципиальный процесс нормализации полностью уложился в рамки «перестройки», т. е. до распада СССР. Объективная оценка этого факта представляется важной для понимания мотиваций, которыми были движимы страны ССАГПЗ. Он свидетельствовал о качественном изменении идейно-политического восприятия перестраивавшегося советского режима, который перестал рассматриваться как враждебный. В то же время монархии Залива продолжали считать СССР супердержавой, способной реально воздействовать на ситуацию в Персидском заливе.

Характерно, что именно на этапе «перестройки», положительно оценивая трансформацию советского режима и желая поддержать обновленческую направленность процессов, страны ССАГПЗ приступили к оказанию финансовой помощи СССР. Однако начавшийся военно-политический кризис в Заливе, а также распад СССР заблокировали кредитную линию, хотя занятая Москвой позиция осуждения иракского вторжения в Кувейт катализировала процесс ее сближения со странами ССАГПЗ.

Египетский историк Гамаль Касем, анализируя политическую линию СССР в связи с «кувейтским кризисом», явно гипертрофирует экономические мотивации формировавшегося советского подхода (дескать, потребность в экономическом содействии США во многом подвигла Москву на схожие оценки военно-политических событий в Персидском заливе)⁶, поскольку из всех стран Ближнего Востока именно с Ираком экономическое партнерство имело наиболее высокую отдачу – общий остаток его платежных обязательств по выполненным контрактам составлял 7 млрд. долл., на объектах сотрудничества трудились 8 тыс. советских специалистов⁷. СССР не мог согласиться с иракской агрессией, потому что она вступала в прямое противоречие с самой сутью формировавшейся его новой внешнеполитической доктрины, практическим курсом в международных делах. Более того, действия Багдада не соответствовали политическому и нравственному алгоритму происходивших в нашей стране перемен.

Но тот же Гамаль Закария прав, показывая, что Москва отнюдь не стремилась дистанцироваться от Ирака, отдать эту проблему на откуп Вашингтону. Спецпредставитель президента Е.М. Примаков вылетал в Багдад, чтобы убедить Саддама Хусейна занять реалистическую позицию⁸. Советская сторона уклонилась при этом от настойчивых предложений Вашингтона войти в состав антииракской коалиции и принять участие в военных действиях против суверенного Ирака.

Финансирование операции «Буря в пустыне», оказание многопланового содействия силам антииракской коалиции, многомиллиардные оборонные заказы, естественно, ограничили кредитный потенциал «аравийской шестерки». Но есть иные аргументы, объясняющие прекращение наметившегося было финансового потока из стран ССАГПЗ в России. Политическая причина видится в том, что в условиях распада СССР и биполярной системы миропорядка Россия как правопреемник перестала рассматриваться ими в качестве супердержавы. Руководители «шестерки» не отрицают способность Москвы оказывать воздействие на обстановку в зоне Персидского залива. Однако к концу десятилетия они, похоже, утвердились во мнении, что российское государство не в состоянии соперничать с США и их атлантическими союзниками в данном субрегионе.

Немаловажной причиной ослабления интереса к России явилась также нараставшая ее экономическая несостоятельность, неспособность своевременно погашать предоставляемые кредиты и займы. Несмотря на то, что их общая сумма составила всего 2 млрд. долл., ни одна страна (Кувейт, КСА, ОАЭ, Оман) не получила причитавшейся задолженности. После болезненных осложнений из-за фактического дефолта, введенного российской стороной, в конечном счете были достигнуты договоренности о ее погашении в рамках реструктуризации российского долга по каналам Лондонского клуба.

При столь неблагоприятных обстоятельствах Россия продолжила усилия для укрепления межгосударственных связей со странами ССАГПЗ, достижения взаимопонимания по актуальным международным вопросам, в особенности в связи с неурегулированностью вокруг Ирака, налаживания торгово-экономического и военно-технического партнерства. Поступательная динамика особенно ощутимо просматривается в российско-кувейтских отношениях. Это объясняется как наличием ранее сложившегося механизма сотрудничества, так и стремлением кувейтского руководства отблагодарить Москву за поддержку в период вторжения иракских войск. В позиции Кувейта, несомненно, присутствует и откровенный прагматизм – не допустить отхода РФ от установленного режима санкций против Багдада.

Каждая монархия имеет определенную специфику взаимоотношений с Россией с учетом степени заинтересованности в партнерских отношениях, а также конфигурации политических подходов. Тем не менее анализ двусторонних отношений позволяет выйти на обобщенную характеристику, свойственную третьему этапу.

России и «аравийской шестерке» удалось существенно продвинуться вперед в деле налаживания взаимопонимания в международных делах. Страны ССАГПЗ с настороженностью относятся к происходящему размыву двухполюсного мира и превращению США в единственную супердержаву. Во всех монархиях Залива испытывают опасения, что если нынешняя тенденция закрепится, то мировое сообщество может оказаться заложником Вашингтона. Здесь с большим резервом воспринимается формирующаяся новая внешнеполитическая концепция США, которая разрушает международно признанные нормы и вводит новый принцип, допускающий нарушение суверенитета государств, если они не отвечают американским стандартам. Монархии Залива не исключают возможности прямого вмешательства Вашингтона и его атлантических партнеров в их внутренние дела, например, под предлогом «защиты прав человека», навязывания западных государственно-политических институтов, иной духовности. В этой связи они хотели бы, чтобы Россия в какой-то мере уравновешивала такую угрозу.

В двусторонних отношениях весьма болезненной является чеченская проблематика. Особую остроту она приобретала в период военных кампаний в Чечне. Все монархии Залива продолжают рассматривать Чечню в качестве федерального субъекта, отказываются устанавливать с ней официальные отношения, воздерживаются от открытия ее представительств. Такой подход руководства этих стран трудно переоценить, поскольку на правящую элиту оказывается мощное давление со стороны внутренних и внешних исламистских кругов, а также чеченских лидеров и даже отдельных западных стран.

Наиболее уязвимой в этой связи представляется позиция правящего дома Аль-Саудов, традиционно рассматривающегося в мусульманском мире в качестве оплота ислама, защитника интересов мусульманских народов, в том числе там, где они представляют конфессиональное меньшинство. Чеченский руководитель А. Масхадов дважды (в 1997 и 1999 гг.) совершал хадж к святым местам с прицелом установления личных взаимоотношений с руководителями королевства, добиваясь от них более эффективной и разносторонней поддержки. Российская сторона провела значительную политическую работу с верхним эшелоном власти КСА, чтобы предотвратить развитие сценария в соответствии с планами Масхадова. В результате ему было заявлено, что до того, как Чечня не достигнет ясной договоренности с федеральным Центром относительно окончательного статуса, саудовская сторона не намерена действовать вразрез с суверенитетом и территориальной целостностью РФ, в том числе осуществлять финансовые вливания в чеченскую экономику.

В то же время правящие круги «аравийской шестерки», так же как и в случае с Ираком, стремятся продемонстрировать «солидарность» с чеченским народом в связи с военными действиями на его территории и жертвами среди мирного населения. Власти поощряли вплоть до завершения контртеррористической операции сбор пожертвований для оказания гуманитарной помощи, не препятствовали резким антироссийским проповедям в мечетях, «критической» кампании СМИ в адрес Москвы. Такая позиция помогала им снижать уровень внутреннего накала в глубоко религиозном обществе в связи с событиями в Чечне. Особенно усердствовали исламисты в эмиратах Шарджа и Катар.

Правительство КСА фактически покровительствовало в 1994–1996 гг. частным благотворительным фондам и исламистским структурам, а также международным панисламистским организациям, которые пытались оказывать материальную поддержку чеченским сепаратистам. Однако впоследствии правящая элита пришла к пониманию того, что исламисты, выступающие на стороне чеченских сепаратистов и бандформирований, по своей идейно-политической сути – противники и самого саудовского режима, его правящего семейства.

В ходе контртеррористической кампании в Чечне, начатой федеральными войсками в ответ на вторжение чеченских бандформирований в Дагестан и серию взрывов жилых домов в российских городах, правительства стран «аравийской шестерки» придерживались официальной линии на невмешательство во внутренние дела РФ. Однако по мере расширения этой операции, появления многочисленных жертв среди гражданского населения, а также более 150 тыс. вынужденных переселенцев усиливалась критическая тональность в адрес политики Москвы. Правительства стран ССАГПЗ подчеркивали необходимость прекращения военных действий и перевода конфликта в русло мирных переговоров. Характерно, что министр иностранных дел Сауд Фейсал воспрепятствовал вынесению на 20-й саммит «аравийской шестерки» (декабрь 1999 г.) проекта отдельного документа по Чечне на том основании, что тогда следовало бы принимать отдельные заявления и по Ираку, и по ближневосточному мирному процессу. В противном случае чеченская проблема становилась бы для ССАГПЗ более приоритетной, что не отвечало действительности.

Одновременно с учетом позиции России официальный Эр-Рияд предпринял меры, чтобы централизовать гуманитарную помощь по каналам общества Красного полумесяца и тем самым сузить возможности прямого выхода саудовских частных структур на чеченскую сторону. Такая линия была оценена Москвой, которая дала согласие на приезд делегации во главе с председателем Красного полумесяца КСА Абдаллой Сувейлимом, принявшим участие в распределении первой партии саудовского гуманитарного груза в соответствии с установленным российскими властями порядком. Параллельно Северный Кавказ посетила миссия Организации Исламская конференция (ОИК), в состав которой входил, в частности, министр иностранных дел Катара Хамад бен Джассим⁹.

Однако последовавшая за этим интенсификация вооруженных действий и начавшаяся осада Грозного усилила внутренний «нагрев» исламизированного населения монархий Залива, которые ужесточили свои подходы. От «озабоченности» судьбой чеченского народа правительства стран ССАГПЗ перешли к открытому «осуждению» военной операции¹⁰. Были согласованы меры по замораживанию партнерских связей с российскими силовыми структурами, сведены к минимуму официальные контакты.

Несмотря на ослабление российского полюса, руководители стран ССАГПЗ не могут не считаться с тем, что РФ остается влиятельным участником международных отношений, обладающим мощным военным потенциалом, а также местом постоянного члена Совета Безопасности ООН. В условиях нарастающего интервенционизма во внешнеполитической доктрине Вашингтона они в целом осознают необходимость диверсификации своих внешних связей с тем, чтобы, если не нейтрализовать, то хотя бы ослабить в случае необходимости американский прессинг. Возможность такой альтернативы им видится в налаживании партнерских связей как с Западной Европой, так и Россией.

Неприемлемость однополярной системы с точки зрения стратегической перспективы предполагает весьма широкий диапазон совмещения взглядов на актуальную глобальную проблематику. Характерно, что Россия и страны ССАГПЗ голосуют в ООН, как правило, совместно по таким важным вопросам, как укрепление всеобщего мира, запрещение производства, распространения и разработок всех видов оружия массового уничтожения (ОМУ), сокращение вооружений, расширение безъядерных зон, установление нового мирового экономического порядка, борьба с наркобизнесом, противодействие международному терроризму. Общность или схожесть подходов позволяет представителям РФ и монархий Залива координировать позиции в рамках ООН, на международных форумах, оказывать взаимную поддержку при выдвижении кандидатур на ответственные посты в международных организациях. В регулярную практику вошли встречи министра иностранных дел РФ с группой министров ССАГПЗ в ходе сессий Генеральной ассамблеи ООН. При необходимости проводятся и отдельные беседы.

Весьма интенсивный диалог ведется по региональной тематике, в особенности по ближневосточному мирному процессу и ситуации в Афганистане. На протяжении всего последнего десятилетия Россия и монархии Залива выступали с весьма близких позиций по узловым аспектам урегулирования на Ближнем Востоке. Схожесть подходов проявлялась при углубленном обмене мнениями в ходе переговоров на уровне высшего руководства, при обсуждении на сессиях ГА ООН, а также во время многосторонних рабочих встреч в рамках мирного процесса. Различия носили скорее тактический, а не смысловой характер – РФ как коспонсор вынуждена больше маневрировать, содействовать компромиссам, тогда как государства ССАГПЗ стремятся теснее солидаризироваться с арабскими участниками двусторонних треков, дистанцируясь, по возможности, от вовлечения в практические региональные экономические проекты на многосторонней основе вопреки призывам коспонсоров.

Вывод советских войск из Афганистана устранил принципиальные противоречия между Россией и «аравийской шестеркой» по этой теме. Общим знаменателем стало признание необходимости мирного урегулирования афганской проблемы на базе учета интересов всех влиятельных национальных и политических групп. В качестве оптимального сценария рассматривается перспектива создания коалиционного правительства. Однако заявленные позиции не в полной мере отвечают практике КСА и ОАЭ, признавших правительство движения «Талибан», что способствовало утверждению талибов на бескомпромиссных позициях относительно северной оппозиции.

Наиболее острый диалог проходит по субрегиональной проблематике, особенно по Ираку. Формально позиции сторон, казалось бы, достаточно близки. И Россия, и страны ССАГПЗ выступают за независимость и территориальную целостность Ирака, отмену эмбарго при условии выполнения им соответствующих резолюций СБ ООН. Этот общий знаменатель в особенности был характерным для первой половины 90-х годов, пока в Москве не пришли к выводу, что США стремятся сознательно затянуть процесс нормализации, добиваясь устранения Саддамовского режима и провоцируя вспышки напряженности в целях обеспечения своего военного присутствия в зоне Персидского залива. Такую линию Вашингтон пытается проводить при опоре прежде всего на Кувейт и Саудовскую Аравию, которые чувствуют себя наиболее уязвимыми перед потенциальной иракской угрозой. На этом фоне Россия стала добиваться задействования 22 пункта резолюции СБ ООН 687, предусматривающего смягчение санкций по мере выполнения предъявленных Багдаду требований, тем более что к 2000 г. иракский режим прошел значительную часть пути по осуществлению резолюций, особенно в части, касающейся разоруженческого досье.

В этом контексте стали углубляться расхождения в подходах РФ и стран ССАГПЗ. Катар, ОАЭ и Оман, заинтересованные в некотором выравнивании баланса в Персидском заливе, явно сместившегося в пользу КСА, имеют более широкий диапазон взаимопонимания с Россией по иракской проблематике. Несмотря на вынужденную непоследовательность из-за давления со стороны Эр-Рияда и Вашингтона, они не возражают против линии Москвы на смягчение эмбарго, прекращение ракетно-бомбовых ударов по иракской территории без достаточных правовых и политических оснований. Что касается Саудовской Аравии, Кувейта и Бахрейна, то их руководители, по сути, оппонируют такому подходу, пытаются удержать РФ на позициях начала 90-х годов, хотя в связи с выполнением Ираком большинства предъявленных требований, в особенности по разоруженческому досье, ситуация приобрела новое качество.

По иранской теме сфера расхождений между Россией и «аравийской шестеркой» имеет тенденцию к сужению. Свою главную задачу страны ССАГПЗ видят в том, чтобы воспрепятствовать, по возможности, такому российско-иранскому взаимодействию, которое бы укрепляло военно-технический потенциал Тегерана, особенно наращивание им наступательных вооружений, а также выводило его на ядерные технологии. Руководство ОАЭ акцентирует на территориальном споре с Ираном, однако в целом осознает нереалистичность попыток сдвинуть Москву с нейтральной позиции по данному вопросу.

Наиболее значительным событием в межгосударственных отношениях России с «аравийской шестеркой» на третьем этапе стало посещение делегации во главе с председателем правительства РФ в ноябре 1994 г. Саудовской Аравии, Кувейта, ОАЭ и Омана. Состоялись также визиты министра иностранных дел РФ во все страны ССАГПЗ, причем в Кувейт – четырежды (последний раз – в декабре 2000 г.). Ежегодно проходят визиты в Москву государственно-политических деятелей стран ССАГПЗ. В 1992 и 1999 гг. с рабочим визитом в России побывал министр иностранных дел Саудовской Аравии Сауд Фейсал.

Важное внимание уделяется формированию правовой базы для разворачивания двустороннего сотрудничества. В качестве основополагающих документов могут рассматриваться межправительственные соглашения о торговле, экономическом и техническом сотрудничестве, заключенные с Кувейтом, ОАЭ, Катаром и Оманом (с Бахрейном – парафировано). Соглашения с Кувейтом и ОАЭ были оформлены еще в советский период. С саудовским королевством подписан более общий документ – Генеральное соглашение о торгово-экономическом, инвестиционном, научно-техническом, культурном и молодежном сотрудничестве. Заключены соглашения о поощрении и взаимной защите капиталовложений (с Кувейтом и ОАЭ, с Катаром ведутся переговоры), об избегании двойного обложения (с Кувейтом и Катаром, с Оманом – парафировано, с КСА – ведутся переговоры). Кроме того, оформлены соглашения и протоколы о воздушном сообщении, сотрудничестве в сфере информации, межмидовских политических консультациях.

Подписанные документы закладывают правовую основу, но не заменяют практическое партнерство, которое продвигается с большими трудностями. Из-за постоянных неурядиц не проводятся заседания межправительственных комиссий по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству (состоялось первое заседание комиссии только с ОАЭ). Серьезным препятствием для налаживания деловых связей служит нестабильность российского инвестиционного, налогового и таможенного законодательства. Отпугивает капитал стран Залива внутриполитическая нестабильность в России (вплоть до избрания президента В.В. Путина), кризисное состояние экономики, коррупция. Причинами субъективного свойства служат недостаточное знание предпринимателями с обеих сторон потребностей и конъюнктуры рынка друг друга, отсутствие у национального капитала «аравийской шестерки» опыта для деятельности в экстремальных экономических условиях.

Отмеченные трудности обуславливают ограниченный характер торгово-экономических связей, который не отвечает значительному потенциалу сторон. Тем не менее общий товарооборот «аравийской шестерки» с Россией имеет тенденцию к увеличению. Так, если в 1992 г., по экспортным оценкам, он составлял 173,8 млн. долл., то в 1998 г. вышел на уровень 320,1 млн. долл. (без учета реэкспортных операций с российскими товарами).

Трудно складывается экономическое партнерство. Наработки как по государственной, так и частной линиям в значительной мере остаются нереализованными. Капиталовложения монархий Залива фактически ограничиваются участием саудовской компании «Нимр Петролеум» в разведке, разработке и экспорте нефтяных месторождений на Сахалине, а также катарской корпорации «Маннаи» в развитии «Автоваза» и осуществлении телекоммуникационного проекта в Сибири (ее инвестиции – около 70 млн. долл.). Однако обе эти компании сталкиваются с серьезными затруднениями в практической деятельности и склонны ее сворачивать.

Российско-эмиратское партнерство, по сути, не выходит за рамки перевозок «челноков» (шопинг-туризм) и торговли. Предприниматели ОАЭ не идут на российский инвестиционный рынок. Броская статистика о наличии в ОАЭ более 120 смешанных предприятий свидетельствует только о том, что отечественные бизнесмены пытаются перевести свои капиталы в Дубай.

Не реализуется проект крупнейшего саудовского миллиардера принца Валида бен Таляля, согласившегося построить в Москве «шестизвездочный» ультрасовременный гостинично-офисный комплекс «Четыре сезона». Застопорено подписание парафированного соглашения о предоставлении Кувейтским фондом 65 млн. долл. на реконструкцию Мурманского торгового порта.

Возникли серьезные трудности с финансированием Каспийским трубопроводным консорциумом нефтепровода для транспортировки при участии оманского капитала казахстанской нефти, к которому в 1992 г. присоединилась Россия (20% акций).

Отсутствует продуманная линия выставочной работы в субрегионе Персидского залива.

Слабое задействование имеющегося потенциала для разворачивания масштабного сотрудничества России с рассматриваемой группой государств объясняется наряду с указанными выше причинами недооценкой значимости стран ССАГПЗ, отсутствием системного восприятия нынешнего состояния и углубленного видения перспектив развития двусторонних отношений, что побуждает к формулированию ряда концептуальных и практических соображений относительно внешнеполитической линии РФ, исходя из геостратегической значимости «аравийской шестерки» в мировой экономике и международных отношениях в контексте формирующегося многополюсного мира. При этом важно учитывать совпадающие интересы РФ с ССАГПЗ как альянсом и его отдельными членами, имеющиеся расхождения, неиспользованные резервы, а также определить оптимальные направления движения к обозначенным целям.

Стержнем концептуального подхода, видимо, должно служить понимание несоответствия стратегическим интересам «аравийской шестерки» навязываемой Вашингтоном модели однополюсного мира, предполагающего тотальное доминирование США в международных, региональных и субрегиональных делах, что побуждает страны ССАГПЗ к диверсификации внешних связей, поиску политических, военных и экономических контрбалансов и альтернатив.

Важно добиваться системного взаимодействия с монархиями Залива по актуальным проблемам современности, разрешение которых отвечает их национально-государственным интересам и одновременно сужает правовое и политическое пространство для утверждения американской доминанты. Необходим выход на понимание того, что обеспечение верховенства права в международных делах над политикой – оптимальный путь утверждения международно-правовой основы миропорядка. В нынешних условиях актуализируется задача активизации усилий мирового сообщества, включая страны ССАГПЗ, с целью предотвращения развала ООН путем выхолащивания главенствующей функции Совета Безопасности и фактической передачи части его полномочий руководящим структурам Атлантического альянса, находящимся под контролем Вашингтона. События последнего десятилетия убеждают в том, что США серьезно принимают в расчет только свои собственные интересы и склонны игнорировать мнение даже влиятельных государств, в том числе своих натовских союзников. Задача российской политической науки – всестороннее углубленное осмысление возможных последствий такого курса Вашингтона и донесение до сознания правящих элит грозящей опасности. Центральная роль в решении важнейших проблем должна принадлежать ООН как наиболее универсальному международному механизму, пользующемуся авторитетом и поддержкой подавляющего большинства государств.

В то же время реформирование ООН – назревшая задача. В разрабатываемых в этой связи моделях следовало бы поддержать арабо-исламскую линию на включение в Совет Безопасности на той или иной основе представителей этой части мира. Такая позиция сделала бы наши предложения по реформированию ООН более привлекательными, в том числе для стран ССАГПЗ.

В плане углубления взаимопонимания и координации значительный потенциал заключен в блоке разоруженческих проблем. Опыт обсуждения этой тематики с руководителями «аравийской шестерки» позволяет утверждать, что арабские правящие элиты еще не вышли на уровень многогранного восприятия жизненной необходимости принятия эффективных мер в этой области. На данном этапе акцент следовало бы сделать на решимости Вашингтона выйти из Договора ПРО или же «ревизовать» его таким образом, чтобы получить правовые основания для создания новых систем вооружения, которые бы материализовали американскую доминанту в мире на длительную перспективу. Инициативные шаги РФ для сдерживания движения в этом направлении могли бы получить поддержку стран ССАГПЗ.

Весьма актуальна для «аравийской шестерки» проблематика ОМУ, среди которой особую озабоченность вызывают отказ Израиля присоединиться к Договору о нераспространении ядерного оружия, фактическое вхождение Индии и Пакистана в «ядерный клуб», а также ядерные амбиции Ирана. Несмотря на политическую разнохарактерность этих факторов, они представляют или могут представлять потенциальную угрозу странам ССАГПЗ. С учетом этого монархии Залива должны иметь достаточную уверенность в том, что сотрудничество России с Индией или Ираном в сфере ядерной энергетики носит мирный характер и находится под контролем МАГАТЭ, российская сторона не передавала и не намерена передавать военные технологии своим партнерам. Исходя из этого, видимо, следовало бы настойчиво ориентировать «аравийскую шестерку» на дистанцирование от финансового содействия Пакистану в осуществлении его ядерной программы.

Виртуальная опасность бактериологического и химического оружия превратилась в реальную угрозу после того, как инспектора ООН выявили в Ираке наличие его компонентов. Поскольку восстановление производства химического и бактериологического оружия не потребует длительного времени и значительных затрат, монархии Залива опасаются, что разблокирование ситуации вокруг Ирака при сохранении Саддамовского режима может иметь катастрофические последствия для стран ССАГПЗ. Укреплению отношений России с этой группой государств, а также созданию более благоприятных условий для смягчения санкций против Ирака способствовала бы инициативная линия Москвы на то, чтобы Багдад заявил о своей приверженности Конвенции о запрещении химического оружия и взял на себя обязательство никогда не применять ОМУ против своих соседей.

Подходы РФ и монархий Залива к ближневосточному урегулированию совпадают по основным параметрам. Вместе с тем, принимая во внимание их принципиальную позицию о том, что многосторонние переговоры в рамках мирного процесса не должны опережать субстантивные договоренности и динамику движения на двусторонних треках, следует вскрывать и контрпродуктивность искусственной синхронизации.

Необходимо учитывать, что значимость стран ССАГПЗ, особенно Саудовской Аравии, возрастет на финальном этапе урегулирования в связи с предстоящим определением статуса Иерусалима. Эта наиболее сложная и острая проблема во всем комплексе арабо-израильского разблокирования может не только приостановить замирение, но и вызвать дестабилизационную волну во всем мусульманском мире с труднопрогнозируемыми международными последствиями. В этих условиях актуализируется российская идея принятия «кодекса поведения», который бы предусматривал принцип преемственности в ходе переговорного процесса, недопущения отхода от уже достигнутых, тем более имплементированных договоренностей. Этот принцип следовало бы распространить не только на двусторонние, но и многосторонние переговоры, участниками которых являются страны ССАГПЗ.

По иракской проблематике Вашингтон, судя по всему, будет пролонгировать кризисную ситуацию, по крайней мере, пока у власти находится Саддам Хусейн, о чем свидетельствует позиция республиканской администрации Дж. Буша-младшего. От такой линии, похоже, не намерены также отходить Саудовская Аравия, Кувейт и Бахрейн, которые не без основания указывают, что не могут чувствовать себя в безопасности при сохранении нынешнего багдадского режима. С учетом этого, думается, следовало бы обратиться к странам ССАГПЗ с инициативой разработать совместными усилиями продуманный конкретный механизм обеспечения их государственной безопасности в условиях смягчения и упразднения действующих против Ирака санкций. Такая инициатива втягивала бы «аравийскую шестерку» в предметный диалог, и Москва воспринималась бы монархиями Залива в качестве партнера, а не «лоббиста» Ирака.

Отталкиваясь от совместных подходов к борьбе с терроризмом, наркобизнесом и контрабандой, составляющих важный сегмент обеспечения национальной безопасности как России, так и стран Залива, важно выйти на оптимальную формулу взаимопонимания по исламской проблематике, в частности недопущение использования религии для разрушения российской государственности, осуществления терроризма на конфессионально-национальной основе, проникновения в Россию исламистско-фундаменталистских структур под миссионерской личиной. Эта тематика особенно актуальна в диалоге с Саудовской Аравией. Такая работа, безусловно, ведется со странами ССАГПЗ. Однако при этом не осуществляется в должной мере необходимая дифференциация между официальной линией властей и деятельностью частных структур, контролируемых исламистами. Вследствие такого положения возникают неоправданные трения в отношениях с монархиями Залива и избирается нерациональный алгоритм противодействия антироссийской деятельности воинствующих исламистов, террористов и сепаратистов.

В принципиальном плане важно иметь в виду, что ни одно правящее семейство или правительство стран ССАГПЗ не поддерживает международный терроризм и попытки использования ислама в качестве его прикрытия. Во второй половине 90-х годов для них стало окончательно ясно, что исламистско-фундаменталистские круги – главные противники сложившихся в странах Залива монархических режимов. Возникшая на этапе модернизации качественно новая ситуация существенно расширила политическое пространство для взаимодействия с руководством этих государств против, по сути, общего противника. Возникает в ряде случаев возможность оказания по каналам официальных властей стран ССАГПЗ прессинга на проникающие в Россию исламистские структуры.

Реализация обширного потенциала сотрудничества напрямую зависит от перспектив преодоления кризисного состояния российской экономики, выбора сбалансированной модели инвестиционного и таможенного регулирования, определения оптимальных механизмов партнерства. В сложившихся условиях, видимо, было бы заблуждением рассчитывать на получение новых кредитов и займов от монархий Залива. Их правительства не видят для этого ни особого политического смысла, ни экономической выгоды. Частный капитал не пойдет в Россию, покуда не утвердится ясный и достаточно благоприятный инвестиционный климат, что, разумеется, не исключает отдельные прорывы. Наиболее реальными сферами капиталовложений представляются торговля, гостиничное хозяйство, служба сервиса, туризм, где инвестиции достаточно быстро окупаются.

Практика убеждает в том, что предприниматели стран Залива не склонны финансировать создание новых технологий, предпочитая пользоваться современными, но уже апробированными и прошедшими международную сертификацию. Продвижение конкурентоспособных технологий – задача вполне реальная, но требующая обстоятельного маркетинга и коммерческой гибкости.

Российский экспорт в состоянии отвоевать достойную нишу на рынке «аравийской шестерки», если будет поставлять качественную продукцию по ценам ниже среднемировых, как это делает Китай. Для внедрения отечественных товаров необходима продуманная выставочная работа.

Наиболее перспективное направление в среднесрочной перспективе – сфера военно-технического сотрудничества. Такой вывод базируется на следующих факторах: страны ССАГПЗ стремятся к диверсификации партнеров в этой области, испытывают финансовые затруднения для продолжения дорогостоящих программ с США и их атлантическими союзниками, Россия выпускает конкурентоспособную военную продукцию и реализует ее по более низким ценам. Для российской стороны ВТС означает один из немногих эффективных источников получения валютных средств не за счет вывоза невосполняемых природных ресурсов, а продажи интеллектуального продукта. Пока России удалось частично внедриться на рынок вооружений только Кувейта и ОАЭ. Однако если этому направлению будет уделено необходимое внимание, военно-технические связи могут быть налажены даже с Саудовской Аравией.

Принимая во внимание начавшееся выправление экономической ситуации, политическую стабилизацию в России, а также проведение ею взвешенной и твердой линии в международных делах, открываются реальные перспективы расширения диапазона российского присутствия в странах ССАГПЗ, упрочения позиций России в этом геополитически важном районе.

Литература

 

1.  Ан-Нашра аль-ихсаийя. Аль-Амана аль-амма, маджлис ат-тааун ли дуваль аль-халидж аль-арабийя (Статистический бюллетень. Генсекретариат ССАГПЗ). – 1997. – № 12. – С. 14.

2.  ВРАмосо Statistical Review of World Energy. L. June 1999. – С. 4.

3.  Page, Stephan. The Soviet Union and the GCC States: a search for Openings – American-Arab Affaires. Spring 1987. – № 20. – С. 47–49.

4.  Golan, Galia. Moscow and the Middle East: New Thinking on Regional Conflict. – L., 1992. – С. 49.

5.  Касем, Джамиль Закария. Тарих аль-халидж аль-арабий аль хадис ва аль-мунасер (Новая и новейшая история Персидского залива). Муджалляд 5, аль-Кахира, 1996, с. 451.

6.  The Iraqi Aggression on Kuwait. The Truth and the Tragedy. Center for Research and Studies on Kuwait, 1994. – С. 67.

7.  Эр-Рияд. 10.12.1999.

8.  Там же; Эр-Рияд. 14.12.1999.