Образование Киевской Руси

РЕФЕРАТ

по дисциплине Отечественная история

Тема: «Образование Киевской Руси»

2010 г.

1. Введение

Прошлое не исчезает, а продолжает жить в накопленном опыте социальной жизни. Обобщение и обработка накопленного человеческого опыта — первейшая задача истории.

«История — наставница жизни»,— говорили древние. И действительно, люди всегда, особенно в переломные периоды жизни человечества, в гигантской лаборатории мирового социального опыта пытаются найти ответ на жгучие вопросы современности. На исторических примерах люди воспитываются в уважении к вечным, непреходящим человеческим ценностям: миру, добру, справедливости, свободе, равенству, красоте.

Выдающийся русский историк, профессор Московского университета В. О. Ключевский остроумно заметил в одной из своих дневниковых записей, что, хотя и говорят о том, что история никого и ничему не научила, жизнь, однако, еще больше мстит тому, кто совсем не знает истории.

История — одна из важнейших форм самосознания людей. Опытом истории стремятся воспользоваться противоборствующие политические силы. Ссылками на историю они обосновывают свои действия. Поэтому в истолковании тех или иных исторических событий наблюдается непрекращающаяся борьба различных идей и мнений.

Историки изучают прошлое не для того, чтобы уйти от настоящего. История служит современности, объясняя сегодняшний день и давая материал для прогнозирования будущего.

Нельзя создавать новый мир, минуя прошлое,— это знали люди во все времена. Всестороннее научное исследование материальной и духовной культуры прошлого делает нас богаче и умнее, щедрее и проницательнее в мыслях и делах, в планах и свершениях. Все это свидетельствует в пользу того, что знание истории позволяет яснее понять современность, но и современность, в свою очередь, ставит задачу максимально точного научного осознания прошлого, что имеет не только нравственную, но и практическую ценность.

Великий русский ученый-энциклопедист М. В. Ломоносов писал, что история «дает государям примеры правления, подданным — повиновения, воинам — мужества, судьям — правосудия, младым — старых разум, престарелым — сугубую твердость в советах, каждому— незлобивое увеселение с несказанною пользою соединенное». Говоря о роли истории в жизни людей, «птенец гнезда Петрова» В. Н. Татищев писал: «Можно кратко сказать, что никакой человек, ни един стан, промысл, наука, ниже какое-либо правительство, меньше человек единственный без знания оной совершен, мудр и полезен, быть не может».

Итак, целью моей работы является исследование исторических источников для попытки воссоздания достоверной картины создания Киевского княжества. В задачи исследования входят правильное видение действия и действующих, подробно рассмотреть варяго-русский вопрос, социально-экономический и государственный строй Киевской Руси, изучение взглядов историков современности на возникновение Древнерусского государства.

2. Образование Киевской Руси

Вопрос об образовании одного на Руси великого княжения (Киевского) приводит нас к вопросу о варягах-руси, которым приписывается водворение на Руси политического единства и порядка.

Кто же были эти варяги-русь, покорившие сперва Новгород, а затем и Киев? Вопрос этот возник в русской историографии уже давно, но исследования за 150 лет настолько осложнили его, что и теперь разрешать его нужно очень осторожно.

Остановимся, прежде всего, на двух местах летописи, местах важных, которые, в сущности, и породили варяжский вопрос:

1) летописец, перечисляя племена, жившие по берегам Балтийского моря, говорит: «По сему же морю Варяжскому (т. е. Балтийскому) седят Варязи»... «и то Варязи: Свей, Урмане (норвежцы), Готе, Русь, Англяне». Все это северогерманские племена, и варяги поставлены среди них, как их родовое имя среди видовых названий.

2) Далее в рассказе летописца о призвании князей читаем: «Идоша за море к варягам-руси, сице бо ся зваху тьи Варязи Русь, яко се друзи зовутся Свей, друзии же Англяне, Урмяне, друзии Готе тако и си». Таким образом, по словам летописи, из варягов одни назывались русью, другие англянами, урманами и т. д.; летописец, очевидно, думает, что русь есть одно из многих варяжских племен. На основании этих и других показаний летописей ученые стали искать более точных сведений и увидели, что варягов знал не только наш летописец, но и греки. Слово «варяг» писалось с юсом и, стало быть, произносилось как «варенг». Такое слово встречается и у греческих писателей и служит совершенно определенным понятием — у греков под именем варанги разумелись наемные дружины северных людей, норманнов, служивших в Византии. С тем же значением северных дружин встречается слово варанги и в скандинавских сагах; арабские писатели также знают варангов как норманнов. Следовательно «варанги» представляют собою нечто вполне определенное в смысле этнографическом — дружину норманского происхождения. В последнее время удалось, как кажется, определить точно и родину варягов, т. е. страну Варангию, благодаря одному известию, найденному и напечатанному профессором Васильевским в его статье «Советы и ответы Византийского боярина XI века». Этот византийский боярин, пересказывая известную скандинавскую сагу о Гаральде, прямо называет Гаральда сыном короля Варангии, а известно, что Гаральд был из Норвегии. Так отождествляются Норвегия и Варангия, норвежцы и варяги. Этот вывод очень важен в том отношении, что раньше была тенденция толковать слово варанги, как техническое название бродячего наемного войска (варяг — враг — хищник — бродячий); на основании такого понимания Соловьев нашел возможным утверждать, что варяги не представляли отдельного племени, а только сбродную дружину и не могли иметь племенного влияния на славян.

Итак варяги — норманны. Но этот вывод еще не решает так называемого «варяго-русского» вопроса, потому что не говорит нам, кто назывался именем русь. Летописец отождествил варягов и русь; теперь же ученые их различают и для этого имеют свои основания. У иностранных писателей русь не смешивается с варягами и делается известной раньше варягов. Древние арабские писатели не раз говорят о народе русь и жилища его помещают у Черного моря, на побережье которого указывают и город Русию. В соседстве с печенегами помещают русь в Черноморье и некоторые греческие писатели (Константин Багрянородный и Зонара). Два греческих жития (Стефана Сурожского и Георгия Амастридского), разработанные В. Г. Васильевским, удостоверяют присутствие народа русь на Черном море в начале IX в., стало быть, ранее призвания варягов в Новгород. Ряд других известий также свидетельствует о том, что варяги и русь действуют отдельно друг от друга, что они не тождественны. Естественно было бы заключить отсюда, что имя руси принадлежало не варягам, а славянам и всегда обозначало то же, что оно значило в XII в., т. е. Киевскую область с ее населением. Так и склонен решать дело Д. И. Иловайский. Есть, однако, известия, по которым считать русь славянским племенным названием нельзя.

Первые из этих известий — Вертинские летописи, составлявшиеся в монархии Карла Великого. В них говорится, что в 829 г. цареградский император Феофил отправил послов к Людовику Благочестивому, а с ними людей: «Rhos vocari dicebant» — т. е. людей, назвавших себя россами и посланных в Византию их царем, называемым Хаканом. Людовик спросил у них о цели их прихода; они отвечали, что желают вернуться к себе на родину через его, Людовика, землю. Людовик заподозрил их в шпионстве и стал разузнавать, кто они и откуда. Оказалось, что они принадлежат к шведскому племени. Таким образом в 839 г. русь относят к шведскому племени, чему в то же время как будто противоречит имя их царя — Хакан, вызвавшее много различных толкований. Под этим именем одни разумеют германское, скандинавское имя «Гакон», другие же прямо переводят это словом «каган», разумея здесь хазарского хана, который назывался титулом «казан». Во всяком случае, известие Вертинских летописей сбивает до сих пор все теории. Не лучше и следующее известие: писатель X в. Лиутпранд Кремонский говорит, что «греки зовут Russos тот народ, который мы зовем Nordmannos — по месту жительства», и тут же перечисляет народы «печенеги, хазары, руссы, которых мы зовем норманнами». Очевидно, автор запутался: вначале он говорит, что русь — это норманны потому, что они живут на севере, а вслед за тем помещает их с печенегами и хазарами на юге России.

Таким образом, определяя варягов как скандинавов, мы не можем определить руси. По одним известиям, русь — те же скандинавы, по другим — русь живет у Черного, а не у Балтийского моря, в соседстве с хазарами и печенегами. Самый надежный материал для определения национальности руси — остатки ее языка — очень скуден. Но на нем-то главным образом и держится так называемая норманнская школа. Она указывает, что собственные имена князей руси — норманнские, — Рюрик, Аскольд, Трувор, Игорь, Олег, Ольга, Рогволод; все эти слова звучат по-германски. Название Днепровских порогов у Константина Багрянородного (в сочинении «Об управлении империей») приведено по-русски и по-славянски; имена русские звучат не по-славянски и объясняются из германских корней (Юссупи, Ульворси, Генадри, Ейфар, Варуфорос, Леанти, Струвун); напротив, те имена, которые Константин Багрянородный называет славянскими, действительно славянские (Островунипрах, Неясит, Вулнипрах, Веруци, Напрези). В последнее время некоторые представители норманнской школы, настаивая на различии руси и славян, ищут Руси не на скандинавском севере, а в остатках тех германских племен, которые жили в первые века нашей эры у Черного моря; так, профессор Будилович находит возможность настаивать на готском происхождении Руси, а самое слово Русь или Рос производит от названия готского племени (произносится «рос»). Ценные исследования Васильевского давно шли в том же направлении и от их продолжателей можно ждать больших результатов.

К норманнской школе примыкает и оригинальное мнение А. А. Шахматова: «Русь — это те же норманны, те же скандинавы; русь — это древнейший слой варягов, первые выходцы из Скандинавии, осевшие на юге России раньше, чем потомки их стали оседать на менее привлекательном лесистом и болотистом славянском севере». И в самом деле, кажется, всего правильнее будет представлять дело так, что русью звали в древности не отдельное варяжское племя, ибо такого не было, а варяжские дружины вообще. Как славянское название сумь означало тех финнов, которые сами себя звали suomi, так у славян название русь означало прежде всего тех заморских варягов — скандинавов, которых финны звали ruotsi. Это название русь ходило среди славян одинаково с названием варяг, чем и объясняется их соединение и смешение у летописца. Имя русь переходило и на славянские дружины, действовавшие вместе с варяжской русью, и мало-помалу закрепилось за славянским Поднепровьем.

В таком состоянии находится ныне варяго-русский вопрос. Наиболее авторитетные силы нашей научной среды все держатся воззрений той норманнской школы, которая основана еще в XVIII в. Байером и совершенствовалась в трудах позднейших ученых (Шлёцера, Погодина, Круга, Куника, Васильевского). Рядом с учением, господствующим давно, существовали и другие, из которых большую пользу для дела принесла так называемая славянская школа. Представители ее, начиная с Ломоносова, продолжая Венелиным и Морошкиным, далее Гедеоновым и, наконец, Иловайским, пытались доказать, что Русь всегда была славянской. Оспаривая доводы школы норманнской, эта славянская школа заставила не раз пересматривать вопрос и привлекать к делу новые материалы. Книга Гедеонова «Варяги и Русь» заставила многих норманнистов отказаться от смешения варягов и руси и тем самым сослужила большую службу делу. Что касается до иных точек зрения на разбираемый вопрос, то о существовании их можно упомянуть лишь для полноты обзора (Костомаров одно время настаивал на литовском происхождении руси, Щеглов — на происхождении финском).

Знать положение варяго-русского вопроса для нас важно в одном отношении. Даже не решая вопроса, к какому племени принадлежали первые русские князья с их дружиною, мы должны признать, что частые известия летописи о варягах на Руси указывают на сожительство славян с людьми чуждых, именно германских племен.

Каковы же были отношения между ними, и сильно ли было влияние варягов на жизнь наших предков? Вопрос этот не раз поднимался, и в настоящее время может считаться решенным в том смысле, что варяги не повлияли на основные формы общественного быта наших предков-славян. Водворение варяжских князей в Новгороде, затем в Киеве не принесло с собой ощутительного чуждого влияния на жизнь славян, и сами пришельцы, князья и их дружины, подверглись на Руси быстрой славянизации.

Итак, вопрос о начале государства на Руси, связанный с вопросом о появлении чуждых князей, вызвал ряд изысканий, не позволяющих вполне верить той летописной легенде, которая повествует о новгородцах, что они, наскучив внутренними раздорами и неурядицами, послали за море к варягам-руси с знаменитым приглашением: «Земля наша велика и обилна, а наряда (в некоторых рукописях: нарядник) в ней нету, до пойдете княжить и владеть нами»; и пришел к ним Рюрик и два его брата «с роды своими», «пояша по себе всю русь». Эпический характер этого рассказа ясен из сравнения с другими подобными: известно сказание английского летописца Видукинда о таком же точно призвании бриттами англосаксов, причем и свою землю бритты хвалили теми же словами, как новгородцы свою.

Сквозь красивый туман народного сказания историческая действительность становится видна лишь со времени новгородского правителя или князя Олега (879—912), который, перейдя с Ильменя (882) на Днепр, покорил Смоленск, Любеч и, основавшись в Киеве на житье, сделал его столицею своего княжества, говоря, что Киев будет «матерью городов русских». Олегу удалось объединить в своих руках все главнейшие города по великому водному пути. Это была его первая цель. Из Киева он продолжал свою объединительную деятельность: ходил на древлян, затем на северян и покорил их, далее подчинил себе радимичей. Под его рукою собрались, таким образом, все главнейшие племена русских славян, кроме окраинных, и все важнейшие русские города. Киев стал средоточием большого государства и освободил русские племена от хазарской зависимости. Сбросив хазарское иго, Олег старался укрепить свою страну крепостями со стороны восточных кочевников (как хазар, так и печенегов) и строил города по границе степи.

Но объединением славян Олег не ограничился. По примеру своих киевских предшественников Аскольда и Дира, сделавших набег на Византию, Олег задумал поход на греков. С большим войском «на конях и на кораблях» подошел он к Константинополю (907), опустошил его окрестности и осадил город. Греки завели переговоры, дали Олегу «дань», т. е. откупились от разорения, и заключили с Русью договор, вторично подтвержденный в 912 г. Удача Олега произвела глубокое впечатление на Русь: Олега воспевали в песнях и его подвиги изукрасили сказочными чертами. Из песен летописец занес в свою летопись рассказ о том, как Олег поставил свои суда на колеса и по суху на парусах «через поля» пошел к Царюграду. Из песни же, конечно, взята в летопись подробность о том, что Олег, «показуя победу», повесил свой щит в вратах Царяграда. Олегу дали прозвание «вещего» (мудрого, знающего то, что другим не дано знать). Деятельность Олега в самом деле имела исключительное значение: он создал из разобщенных городов и племен большое государство, вывел славян из подчинения хазарам и устроил, путем договоров, правильные торговые сношения Руси с Византией; словом, он был создателем русско-славянской независимости и силы.

По смерти Олега вступил во власть Игорь (912—945), по-видимому, не имевший таланта ни воина, ни правителя. Он сделал два набега в греческие владения: на Малую Азию и на Константинополь. В первый раз он понес жестокое поражение в морском бою, в котором греки применили особые суда с огнем и пускали «трубами огнь на ладьи русские». Во второй раз Игорь не дошел до Царяграда и помирился с греками на условиях, изложенных в договоре 945 г. Этот договор считается менее выгодным для Руси, чем договор Олега. В кампании Игоря против греков принимали участие и печенеги, впервые при Игоре напавшие на Русскую землю, а затем помирившиеся с Игорем. Игорь погиб в стране древлян, с которых он хотел собрать двойную дань. Его смерть, сватовство древлянского князя Мала, желавшего взять за себя вдову Игоря Ольгу, и месть Ольги древлянам за смерть мужа составляют предмет поэтического предания, подробно рассказанного в летописи.

Ольга осталась после Игоря с малолетним сыном Святославом и взяла на себя правление княжеством (945—957). По древнему славянскому обычаю вдовы пользовались гражданскою самостоятельностью и полноправием и вообще положение женщины у славян было лучше, чем у других европейских народов. Поэтому не было ничего удивительного в том, что княгиня Ольга стала правительницей. Отношение к ней летописца — самое сочувственное: он считает ее «мудрейши всех человек» и приписывает ей большие заботы об устроении земли. Объезжая свои владения, она везде устанавливала порядок и везде оставляла по себе добрую память. Главным же ее делом было принятие христианской веры и благочестивое путешествие в Царьград (957). По рассказу летописи Ольгу крестили «царь с патриархом» в Царьграде, хотя вероятнее, что она крестилась дома на Руси, ранее своей поездки в Грецию. Император Константин Багрянородный, с честью принявший Ольгу в своем дворце и описавший ее прием в сочинении «Об обрядах Византийского двора», повествует о русской княгине сдержанно и спокойно. Предание же, сложившееся на Руси о путешествии княгини, рассказывает, что император был поражен красотой и умом Ольги настолько, что даже хотел на ней жениться; однако Ольга уклонилась от этой чести. Она держала себя почтительно по отношению к патриарху, но вполне независимо по отношению к императору. Летописец даже уверен, что ей удалось дважды перехитрить императора: во-первых, она ловко сумела отказаться от его сватовства, а во-вторых, она отказала ему в дани или дарах, на которые он, будто бы, легковерно рассчитывал. Таково было наивное предание, усвоившее Ольге исключительную мудрость и хитрость. С торжеством христианства на Руси память княгини Ольги, во святом крещении Елены, стала почитаться и православною церковью: княгиня Ольга была причтена к лику святых.

Сын Ольги Святослав (957—972) носил уже славянское имя, но нравом был еще типичный варяг-воин, дружинник. Едва успел он возмужать, как составил себе большую и храбрую дружину и с ней стал искать себе славы и добычи. Он рано вышел из-под влияния матери и «гневался на мать», когда она убеждала его креститься: «Как мне одному переменить веру? Дружина начнет смеяться надо мною», — говорил он. С дружиною он сжился крепко, вел с нею суровую походную жизнь и поэтому двигался необыкновенно легко: «легко ходя, аки пардус (барс)», — по выражению летописи.

Еще при жизни матери, оставив на попечении Ольги Киевское княжество, Святослав совершил свои первые блестящие походы. Он пошел на Оку и подчинил вятичей, которые тогда платили дань хазарам; затем обратился на хазар и разгромил Хазарское царство, взяв главные города хазар (Саркел и Итиль). Заодно Святослав победил племена ясов и касогов (черкесов) на р. Кубани и овладел местностью в устьях Кубани и на Азовском побережье под названием Таматарха (позднее Тмутаракань). Наконец, Святослав проникнул на Волгу, разорил землю камских болгар и взял их город Болгар. Словом, Святослав победил и разорил всех восточных соседей Руси, входивших в систему Хазарской державы. Главной силой в Черноморье становилась теперь Русь. Но падение Хазарского государства усиливало кочевых печенегов. В их распоряжение попадали теперь все южнорусские степи, занятые раньше хазарами; и самой Руси скоро пришлось испытать большие беды от этих кочевников.

Возвратясь в Киев после своих завоеваний на Востоке, Святослав получил приглашение от греков помочь Византии в ее борьбе с дунайскими болгарами. Собрав большую рать, он завоевал Болгарию и остался там жить в г. Переяславце на Дунае, так как считал Болгарию своей собственностью. «Хочу жить в Переяславце Дунайском, — говорил он: — там середина (центр) моей земли, там собираются всякие блага: от греков золото, ткани, вина и плоды от чехов и угров — серебро и кони, из Руси меха, воск и мед и рабы». Но ему пришлось на время вернуться из Болгарии в Киев, потому что на Русь в его отсутствие напали печенеги и осадили Киев. Киевляне с княгиней Ольгой и детьми Святослава едва отсиделись от грозного врага и послали к Святославу с упреками и просьбой о помощи. Святослав пришел и прогнал печенегов в степь, но в Киеве не остался. Умиравшая Ольга просила его подождать на Руси до ее кончины. Он исполнил ее желание, но, похоронив мать, сейчас же ушел в Болгарию, оставив князьями на Руси своих сыновей. Однако греки не желали допустить господства русских над болгарами и потребовали удаления Святослава назад на Русь. Святослав отказался покинуть берега Дуная. Началась война, и византийский император Иоанн Цимисхий одолел Святослава. После ряда тяжелых усилий он запер русских в крепости Доростол (теперь Силистрия) и вынудил Святослава заключить мир и очистить Болгарию. Войско Святослава, истомленное войной, на пути домой было захвачено в днепровских порогах печенегами и рассеяно, а сам Святослав убит (972). Так печенеги довершили поражение русского князя, начатое греками.

После смерти Святослава на Руси между его сыновьями (Ярополком, Олегом и Владимиром) произошли междоусобия, в которых погибли Ярополк и Олег, и Владимир остался единодержавным. Потрясенное усобицами государство являло признаки врутреннего разложения, и Владимиру пришлось потратить много сил, чтобы дисциплинировать варягов, у него служивших, и усмирить отложившиеся племена (вятичей, радимичей). Пошатнулось после неудачи Святослава и внешнее могущество Руси. Владимир вел много войн с разными соседями за пограничные волости, воевал также с камскими болгарами. Втянулся он и в войну с греками, в результате которой принял христианство по греческому обряду. Этим важнейшим событием окончился первый период власти варяжской династии на Руси.

Так образовалось и крепло Киевское княжество, объединившее политически большую часть племен русских славян.

В современную эпоху вполне доказана научная несостоятельность норманской теории, объясняющей возникновение Древнерусского государства как результат иноземной инициативы. Однако ее политический смысл представляет опасность и в наши дни. «Норманисты» исходят из положения о якобы исконной отсталости русского народа, который, по их мнению, не способен к самостоятельному историческому творчеству. Оно возможно, как они полагают, только под иноземным руководством и по иноземным образцам.

Историки обладают убедительными доказательствами, что есть все основания утверждать: у восточных славян устойчивые традиции государственности сложились задолго до призвания варягов. Государственные институты возникают в результате развития общества. Действия отдельных крупных личностей, завоевания или другие внешние обстоятельства определяют конкретные проявления этого процесса. Следовательно, факт призвания варягов, если он действительно имел место, говорит не столько о возникновении русской государственности, сколько о происхождении княжеской династии. Если Рюрик и был реальной исторической личностью, то его призвание на Русь следует рассматривать как ответ на реальную потребность в княжеской власти русского общества того времени. В исторической литературе вопрос о месте Рюрика в нашей истории остается спорным. Одни историки разделяют мнение, что русская династия скандинавского происхождения, как и само название «Русь» («русскими» финны называли жителей Северной Швеции). Их оппоненты придерживаются мнения, что легенда о призвании варягов является плодом тенденциозного сочинительства, позднейшей вставкой, вызванной политическими причинами. Существует также точка зрения, что варяги-русь Рюрик были славянами, происходившими либо с южного побережья Балтики (остров Рюген), либо из района реки Неман. Следует отметить, что термин «Русь» неоднократно встречается применительно к различным объединениям как на севере, так и на юге восточно-славянского мира.

3. Заключение

Итак, образование государства Русь (Древнерусского государства или как его называют по столице, Киевской Руси) — закономерное завершение длительного процесса разложения первобытно-общинного строя у полутора десятков славянских племенных союзов, живших на пути «из варяг в греки».

Образование сильного Древнерусского государства (Киевской Руси) способствовало общественно-экономическому и культурному развитию славян, что в конечном итоге привело к образованию государства Российского

Заинтересованность людей в результатах изучения своего прошлого дает определенные основания для скептического отношения к истории как к науке, объективно оценивающей события и законы исторического развития. Часто можно услышать слова о том, что история используется для обоснования целей политической борьбы, что каждое поколение, каждая партия переписывают историю заново, что это «политика, опрокинутая в прошлое». Высказывается точка зрения, что прошлое можно объективно познать, лишь изолировавшись от современности. Скептики также утверждают, что в век научно-технической революции история только тогда станет наукой, когда примет методы и математическую точность естественных наук. Наконец, в качестве аргумента о несостоятельности истории как науки приводится мысль о невозможности реконструкции безвозвратно исчезнувшего прошлого из-за непрезентативности сохранившихся источников о реально происходивших событиях.

И все-таки существует объективная истина. Не обвинять, а изучать прошлое, объяснять его — задача научного знания. Поиски истины в истории, историческое познание — сложный, трудоемкий и интересный процесс, требующий как понимания особенностей этого познания, так и определенного профессионального мастерства.

Историческая наука пытается дать целостное видение исторического процесса в единстве всех его характеристик. В этом она не отличается от других наук. Как и в других науках, в истории идет накопление и открытие новых фактов, совершенствуется теория с учетом развития других отраслей знания (культурологии, исторической психологии, социологии и др.), методы обработки и анализа источников (например, применение математических методов). Многие факты, события, явления нашей истории с открытием новых источников, с расширением нашего кругозора, совершенствованием теоретического знания сегодня оцениваются иначе, чем пять — десять лет назад. Все это — свидетельства того, что историю переписывают не только из политической конъюнктуры, но и в ответ на расширение палитры наших знаний о прошлом.

4. Список литературы

1.  Лекции по русской истории. С.Ф.Платонов. – Петрозаводск: АО «Фолиум», 1996г.

2.  Предания веков. Сказания, легенды и рассказы из «Истории государства Российского». Н.М.Карамзин. – Москва: «Правда», 1998г.

3.  История России. Учебник. А.С.Орлов, В.А.Георгиев, Н.Г.Георгиева, Т.А.Сивохина. – Москва: «Проспект», 2002г.