Шариатское движение в Кабарде и Западной Черкесии в эпоху Кавказской войны

МИНОБРНАУКИ РОССИИ

Федеральное государственное автономное образовательное
учреждение высшего образования

«Южный федеральный университет»

Институт истории и международных отношений

Кафедра отечественной истории

БУХУРОВА ЗАЛИНА ХАБИЛОВНА

Шариатское движение в Кабарде

и Западной Черкесии

в эпоху Кавказской войны

ДИПЛОМНАЯ РАБОТА

по специальности 030401 – История

Научный руководитель –

доцент, к.и.н. Урушадзе Амиран Тариелович

Рецензент –

доцент, к.и.н. Бородин Сергей Витальевич

Ростов-на-Дону – 2015

ОГЛАВЛЕНИЕ

		Стр.
ВВЕДЕНИЕ		3
ГЛАВА 1. ШАРИАТСКОЕ ДВИЖЕНИЕ В КАБАРДЕ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – НАЧАЛЕ XIX ВВ.		14
	1.1 Предыстория шариатского движения: особенности исламизации кабардинцев до начала Кавказской войны	14
	1.2 Шариатское движение в Кабарде на начальных стадиях Кавказской войны	19
	1.3 Судебные преобразования и миграции кабардинцев в конце XVIII – первой четверти XIX в.	26
ГЛАВА 2. ПОСЛЕДСТВИЯ ШАРИАТСКОГО ДВИЖЕНИЯ В КАБАРДЕ ВО ВТОРОЙ ЧЕТВЕРТИ XIX В.		35
	2.1 Роль шариата в общественно-политической жизни кабардинцев во второй четверти XIX в.	35
	2.2 Движение Шамиля в контексте похода в Кабарду в апреле 1846 г.	42
ГЛАВА 3. ОСОБЕННОСТИ ШАРИАТСКОГО ДВИЖЕНИЯ В ЗАПАДНОЙ ЧЕРКЕСИИ НА ЗАВЕРШАЮЩЕМ ЭТАПЕ КАВКАЗСКОЙ ВОЙНЫ		48
	3.1 Учреждение «мехкеме» как одна из форм проявления шариатского движения на Западном Кавказе в 40-е гг. XIX в.	48
	3.2 Деятельность наиба Шамиля Мухаммеда-Амина в Западной Черкесии в конце 40-х – 50-х гг. XIX в.	53
ЗАКЛЮЧЕНИЕ		63
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ		66

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность исследования. В настоящее время большую актуальность приобрело научное исследование проблем, связанных с функционированием различных конфессий на территории Кавказа и их влияние на общественно-политическую ситуацию в регионе. Это объясняется и попытками деструктивных сил создать теократические объединения в регионе и мобилизовать на это общественные массы под лозунгами конфессиональной направленности.

Исследование этнополитической и конфессиональных процессов на территории Кавказа показывает, что предпосылки формирования религиозных течений различного толка на Кавказе уходят корнями вглубь веков. Поэтому исследование шариатского движения у черкесов в Кабарде и Северо-Западном Кавказе в период Кавказской войны во многом имеет важное значения для понимания всего происходящего на этой территории в настоящее время. В этом и заключается практический интерес к исследованию данной темы.

Шариатское движение у черкесов в период Кавказкой войны – явление сложное и многосоставное. Сложность определяется неоднозначными оценками исследователей. Многосоставность – тем, что в это движение были вовлечены представители различных черкесских субэтносов, проживавших в то время на данной территории, и тем, что на разных этапах Кавказской войны и на разной территории оно приобретало специфические черты. В целом же, под шариатским движением понимается объединение черкесов по конфессиональному принципу в период Кавказской войны как реакция на политику Российской империи по включению данной территории в свой состав.

В историографии Кавказской войны есть некоторые работы, посвященные шариатскому движению черкесов на разных территориях в разное время. Однако комплексная работа, позволяющая представить это явление как непрерывный процесс – отсутствует. Это, в свою очередь, также определяет актуальность поставленной проблемы.

Объектом настоящего дипломного проекта являются различные субэтнические группы черкесов, проживавшие в последней трети XVIII – первой половине XIX в. в Кабарде и Западной Черкесии; а предметом – шариатское движение в эпоху Кавказской войны.

Общая характеристика поставленной проблемы. Дипломная работа посвящена недостаточно исследованной в кавказоведении проблеме. В ходе исследования планируется рассмотреть шариатское движение в Кабарде в последней трети XVIII – начале ХХ в. и его последствия во второй четверти XIX в., а также особенности шариатского движения в Западной Черкесии на завершающем этапе Кавказской войны. Для этого предполагается изучить труды ведущих исследователей-кавказоведов по данной теме и проанализировать источники.

В дипломной работе выдвигается следующая рабочая гипотеза: шариатское движение в Кабарде и Западной Черкесии в период Кавказской войны возникло как ответ на мероприятия российских властей по включению данных территорий в состав империи; в целом это движение не помешало России покорить Кавказ, однако после Кавказской войны шариат продолжал применяться в определенных сферах общественной жизни черкесов. Это во многом объясняется тем, что в это время конфессиональное сознание оставалось важнейшим, но не самым главным элементом повседневной жизни черкесов.

Историографический обзор показывает, что в научной литературе данная проблемам недостаточно разработана, несмотря на существование значительного корпуса исследований, посвященных религии черкесов в последней трети XVIII – первой половине XIX в. Поэтому историографию проблемы характеризуют в основном исследования, в определенной мере касающиеся распространяя мусульманской религии у черкесов в обозначенный период. Историографию данной темы можно условно разделить на три периода: дореволюционный, советский и современный.

В дореволюционный период о распространении ислама и его роли в традиционном адыгском обществе в XVIII–XIX вв. первыми писали Хан-Гирей[1] и Ш. Ногмов[2]. Распространение шариата и характеристика роли ислама в общественных отношениях в Кабарде и на Северном Кавказе в XVIII–XIX в. рассматриваются в обстоятельном введении к сборнику «Адатов кавказских горцев» Ф.И. Леонтовича[3], а также в работах С. Броневского[4], И. Бларамберга[5], И.В. Шаховского[6], Н.Ф. Грабовского[7], В.А. Потто[8], В.Н. Кудашева[9] и др. В это время тематика шариатского движения как реакции на политику России по включению территории Кавказа в вой состав в исследовательской литературе специально не рассматривалась, а сам термин «шариатское движение» указанными авторами еще не применялся.

Одним же из первых советских исследователей, затрагивавших проблемы функционирования шариата у кабардинцев, был А.М. Ладыженский[10]. Однако данная проблема в его работах затрагивалась фрагментарно. Обзор судебной практики у кабардинцев с применением норм шариата в первой половине XIX в. дает В.К. Гарданов. Во введении к изданным им материалам по обычному праву кабардинцев рассматривается место мусульманского права в судопроизводстве[11]. В историографии советского периода можно выделить и ряд других работ, например, труды Т.Х. Кумыкова[12]. Первым же на рубеже 80–90-х гг. ХХ в. о шариатском движении у кабардинцев конца XVIII – начала XIX в. писал Р.У. Туганов[13]. Таким образом, в историографии советского периода наблюдается повышение исследовательского интереса к мусульманской проблематике на Кавказе, к этому же периоду относится и введение в научный оборот термина «шариатское движение».

В современный период исламская проблематика рассматривалась в трудах Х.М. Думанова[14], Н.М. Емельяновой[15], Ж.А. Калмыкова[16], Б.К. Мальбахова[17], К.Ф. Дзамихова[18], И.Л. Бабич и А.А. Ярлыкапова[19], А.Х. Карова[20], С.И. Аккиевой[21], А.Х. Мукожева[22], В.А. Матвеева[23], З.Х. Мисрокова[24], В.А. Дмитриева[25], М.В. и Ю.Ю. Клычниковых[26], А.Д. Панеш[27], Я.А. Гордина[28] А.Ю. Чирга[29], С.Г. Кудаевой[30], М.Г. Хафизовой[31] и др.[32] В их работах исследованы этапы исламизации черкесов (в том числе и кабардинцев), обращали внимание на синкретизм религиозных воззрений и сохранение доисламских традиций и т.п. В этом ряду следует особо выделить работы В.Х. Кажарова, который особое внимание уделяет социально-политическим аспектам шариатского движения и его роли в истории Кабарды в конце XVIII – первой четверти XIX в.[33] В целом, в современной историографии поставленные в конце 80-х – начале 90-х гг. ХХ в. проблемы шариатского движения получили дальнейшее рассмотрение. Однако они в основном рассматривались в работах, посвященных отдельным эпизодам Кавказской войны, а как перманентное явление в Кабарде и Западной Черкессии до сих пор не рассматривались.

Таким образом, предшествующая историография сделала немало в разработке истории ислама среди черкесов в период Кавказской войны. Несмотря на широкий спектр рассмотренных вопросов, данная работа является первым комплексным исследованием роли ислама в общественно-политической жизни черкесов в 1763–1864 г.

В целом историографический обзор позволяет сформулировать цели и задачи данного дипломного проекта. Так, цель настоящей дипломной работы определяется поставленной в названии проблемой и заключается в исследовании особенностей шариатского движения у черкесов Северного и Северо-Западного Кавказа в период Кавказской войны.

Реализация этой цели требует постановки и решения следующих задач:

– изучить особенности исламизации кабардинцев до начала Кавказской войны;

– дать характеристику шариатского движения в Кабарде на начальных стадиях Кавказской войны;

– проанализировать судебные преобразования и миграции кабардинцев в конце XVIII – первой четверти XIX в. в контексте шариатского движения;

– определить роль шариата в общественно-политической жизни кабардинцев во второй четверти XIX в.;

– охарактеризовать поход имама Шамиля в Кабарду в апреле 1846 г. и оценить роль конфессионального фактора в его последствиях;

– изучить учреждение «мехкеме» как одну из форм проявления шариатского движения на Западном Кавказе в 40-е гг. XIX в.;

– исследовать деятельность наиба Шамиля Мухаммеда-Амина в Западной Черкесии в конце 40-х – 50-х гг. XIX в.

Хронологическими границами данного исследования выступают 1763–1864 гг. и связываются с рубежными датами в истории Кавказской войны, принятыми некоторыми черкесскими историками. Нижний хронологический рубеж определяется 1763 г. – основанием крепости Моздок. Большинство черкесских историков считают, что именно это дата является началом Кавказской войны, так как факт возведения указанной крепости на территории кабардинцев послужил причиной их военных выступлений, что повлекло за собой ответные боевые действия со стороны России. Верхний связывается с 1864 г. – датой окончания Кавказской войны. В этом году 21 мая в черкесском селении Кбааде было объявлено о завершении военных действий.

Географические рамки можно условно разделить на две части. К первой относится территория Кабарды. Именно здесь на первом этапе Кавказской войны зародилось шариатское движение. К второй – территория Северо-Западного Кавказа – место проживания значительной части черкесских субэтносов (в том числе, и «беглых» кабардинцев), где в 40–50-е гг. XIX еще продолжалось сопротивление российскому натиску.

Источниковая база данной дипломной работы характеризуется, в основном, опубликованными сборниками архивных документов. Среди них: Акты, собранные Кавказской археографической комиссией; Кабардино-русские отношения в XVI–XVIII вв. (М., 1957, т. 2). Кроме этого в ходе работы были использованы источники, собранные и опубликованные Ф.И. Леонтовичем[34], В.К. Гардановым[35], Х.М. Думановым[36], Р.У. Тугановым[37], А.В. Сивером[38] и др. По видовой принадлежности можно выделить следующие группы источников: нормативно-правовые акты и делопроизводственные документы. К числу нормативно-правовых актов относятся обязательные к применению правоустанавливающие документы. Это, в первую очередь, приказы и распоряжения военной власти в регионе. Так, например, принятые А.П. Ермоловым в 1822 г. прокламации устанавливали основания, по которым и во второй половине 40-х гг. XIX в. определялся правовой статус тех кабардинцев, которые после похода Шамиля в Кабарду в 1846 г. перешли на его сторону. Наиболее информативную группу источников представляют собой делопроизводственные документы. Это рапорты военных властей, журналы боевых действий и т.п. Материалы этой группы позволяют воссоздать детальную картину военных действий и деятельности духовных лидеров черкесского народа во время Кавказской войны. В целом же, решение поставленных в рамках настоящего дипломного проекта в полной мере обеспечено информативными возможностями опубликованных сборников архивных документов.

Методологическую базу дипломной работы составляют традиционные для исторического исследования принципы историзма и научной объективности. С помощью принципа историзма предмет исследования был рассмотрен в его исторической динамике. На основе принципа научной объективности исследуемый предмет был критически оценен в тесной взаимосвязи с политическими условиями рассматриваемого периода.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Шариатское движение представляет собой одно из выражений черкесами нежелания мириться с политическим режимом, устанавливаемым Россией на территории Северного Кавказа в последней трети XVIII – первой половине XIX в.

2. Шариатское движение зародилось в конце XVIII в. в Кабарде. Оно стало одной из основных причин миграции кабардинцев на территорию Закубанья и Чечни, и привело к формированию мощного субэтнического массива кабардинцев в Западной Черкесии, известного в источниках и литературе под наименованиями – «хаджереты» или «беглые» кабардинцы. Конфессиональный фактор сыграл в этих процессах важнейшую роль. В этом плане следует учитывать и альтернативные направления этногенеза кабардинцев в этот период – формирования массива моздокских кабардинцев с доминированием в их среде христианской религии.

3. Наибольшую активность шариатское движение приобрело у западных черкесов в 40-е гг. XIX в. и связывается с деятельностью наибов Шамиля Сулеймана Эфенди и Мухаммеда-Амина. Внешним выражением было создание административно-политических объединений «мехкеме» у абадзехов в 1841 г., у «хаджеретов» – в 1846 г., у остальных черкесов – в 1849–1850 гг. Эти мехкеме существенно отличались от функционировавших в Кабарде в 1807–1822 гг. духовных судов «мехкеме».

Дипломная работа состоит из введения, трех параграфов, заключения и библиографического списка.

ГЛАВА 1. ШАРИАТСКОЕ ДВИЖЕНИЕ В КАБАРДЕ

В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII–НАЧАЛЕ XIX ВВ.

1.1 Предыстория шариатского движения:

особенности исламизации кабардинцев до начала Кавказской войны

Для более глубокого понимания особенностей шариатского движения в Кабарде следует обратить внимание на особенности и основные этапы исламизации кабардинцев до начала Кавказской войны.

По вопросам начала исламизации черкесов в науке сложились разные точки зрения. Так, например, М.Х. Мукожев считает, что «вовлечение адыгов в исламское пространство происходило на протяжении ряда веков, начиная с периода Золотой Орды»[39]. Это он объясняет тем, что «при хане Берке были построены первые мечети и мусульманские духовные школы на территории Орды. Среди развалин средневекового города Маджары, ставшего в XIV в. крупным мусульманским центром на Северном Кавказе, были обнаружены мусульманские надписи, датируемые XIII в.»[40]. Об одной из них, построенной в 1334 г. в окрестностях Бештау, упоминает Ибн-Батута[41]. На территории современной Кабардино-Балкарии были найдены руины Нижне-Джулатской кирпичной мечети с остатками минарета и погребальным склепом под полом[42]. Адыги принимали участие в войнах монголо-татарских ханов, а в столице Золотой Орды – г. Сарае Ибн-Батута видел черкесские кварталы. Эти факты, по мнению А. Мукожева, допускают вероятность начала исламизации черкесов в этот период несмотря на то что европейские источники XIV–XV вв. все же их к христианам православного толка[43].

В.Х. Кажаров писал, что «середина XVI в. стала для адыгов решающим историческим рубежом в смене их конфессиональной идентичности»[44]. В пользу этого обстоятельства говорит тот факт, что по данным английского посла в России Дженкинсона, репрезентативным на начало 60-х гг. XVI в., Иван IV отказывал в приеме иностранцам, «будучи занят делами и готовясь вступить в брак с одной знатной черкешенкой магометанской веры»[45]. По мнению же А.Х. Мукожева, во второй половине XVI в. «создается неоднозначная ситуация, когда правящая адыгская аристократия ищет сближения с Россией и пытается восстановить христианскую религиозную традицию, а исламизация в то же время набирает темпы»[46].

На исламизацию кабардинцев в последней трети XVI–XVII вв. во многом оказали внешние связи с Крымским Ханством. Например, Хан-Гирей отмечал, что «около 1570 г. крымский хан Шах-бази-Гирей опустошил черкесские селения, увел пятигорских черкес, то есть кабардинцев, за Кубань и принудил их принять магометанскую религию»[47]. Несмотря на это, А.Х. Мукожев в своем диссертационном исследовании указывает на некоторые сложности определения конфессиональной принадлежности черкесов в это время. Он считает, что исламизация различных субэтнических групп адыгов растянулась на длительное время и предполагает, что кабардинцы одними из первых приняли мусульманское вероисповедание[48]. Свои выводы он строит на различных источниках. В частности, он обращает внимание на то, что Хан-Гирей отмечал, что «в отдаленные эпохи (около 1570 г.) часть черкесов[49] была магометанами … из чего заключим, что некоторые колена черкесские приняли ныне ими исповедываемую веру весьма давно, а другие в позднейшее время»[50]. В 1625 г. Дж. Лукка писал: «Одни из них [черкесов] магометане, другие следуют греческому обряду, но первых больше. Хотя священник, живущий в Терки, приходит иногда к ним совершать таинство крещения, но он мало наставляет их в [христианском] законе, так что они постоянно мусульманятся»[51]. И.Г. Гербер, а позже кабардинец Измаил-бей Атажукин относили переход кабардинцев в магометанство к середине XVII в.[52] и т.д.

К настоящему времени сохранилось немало свидетельств об уровне исламизации кабардинцев в начале XVIII в. Так, в 1708 г. накануне Канжальской битвы к крымскому хану Каплан-Гирею была отправлена делегация, участники который объясняли следующее: «Хотя и такое количество ясыря отдавать водилось у нас в обычае, но только ведь до сих пор в 15–20 лет один хан был сменяем, теперь же каждый год новый хан, чьих детей мы будем отдавать? Особливо теперь: большинство народа черкесского освящены благодатью ислама, в каждой деревне, в каждом селе строятся соборные и приходские мечети и школы, исправно совершается пятикратная молитва и идет обучение юношества. Дозволено ли в священном законе полонить целое полчище народа мухамедданского, подобно воюющим гяурам и отсылать к вашему присутствию. Есть ли соизволение Божие на то притеснение? Пожалуйста, извините, а иначе никак невозможно» (курсив наш – З.Б.)[53]. Поэтому свидетельства, характеризующие состояние религиозности кабардинцев в XVIII в., показывают, что процессы исламизации были еще в самом разгаре.

В XVIII в. процесс исламизации продолжился. Однако трудно согласиться с С.Н. Бейтугановым, который считает, «что ислам стал господствующей религией в Кабарде (во всяком случае, для феодальной верхушки) на рубеже 80–90-х гг. XVIII в.»[54]. В этот период завершается внутренняя исламизация кабардинского общества, а также углубляется исламизация этнополитического окружения Кабарды, что явилось результатом достаточно сложного процесса, сопряженного с длительной коррекцией религиозной идентичности слабоисламизированных крестьянских сословий и подвластных кабардинским князьям соседних народов.

Такова была ситуация с исламизацией кабардинцев до начала Кавказской войны. В настоящее время среди историков ведутся споры о хронологии, периодизации, типологии и многих других аспектах Кавказской войны. По мнению З.А. Кожева, «плюрализм точек зрения в освещении всего круга проблем, связанных с Кавказской войной объясним масштабами явления и, во многом, антагонизмом интересов всех вовлеченных в него субъектов»[55]. Большинство черкесских историков считают, что начало Кавказской войны следует датировать 1763 г. и связывать со строительством крепости Моздок. Такая позиция была зафиксирована в историческом очерке, вошедшем в «Адыгскую (черкесскую) энциклопедию»[56]. Схожей позиции придерживаются и ряд других авторов[57]. Полагаю, что такую датировку вполне можно применять и в рамках настоящего дипломного проекта.

Таким образом, до начала Кавказской войны кабардинцы и западные черкесы в большей своей массе были исламизированы. Однако, предпосылок возникновения шариатского движения до этого времени в источниках и литературе не было зафиксировано.

1.2 Шариатское движение в Кабарде

на начальных стадиях Кавказской войны

Социально-политические аспекты шариатского движения конца XVIII – начала XIX в. уже исследовались Р.У. Тугановым[58], В.Х. Кажаровым[59], С.Н. Бейтугановым[60] и Б.К. Мальбаховым[61]. В их работах шариатское движение рассматривается как социально-политическое движение, ориентированное на переустройство общественной жизни кабардинцев в соответствии с доктриной шариата. Также подчеркивается и тот факт, что шариатское движение возникло как реакция на политику российского правительства и его мероприятия по включению Кабарды в административно-политическую систему Российской империи. Полагаем, что эти положения вполне применимы для исследования поставленной проблемы в рамках настоящего дипломного проекта.

Вместе с тем авторы по-разному определяют хронологические рамки и этапы шариатского движения. Поэтому данный аспект проблемы нуждается в определенном уточнении. Прежде всего, это касается времени начала шариатского движения. Характеризуя восстание в Кабарде в 1794 г., Т.Х. Кумыков отмечал, что «духовенство при поддержке антирусски настроенных князей развернуло активную деятельность против введенного царскими властями судопроизводства. Оно добивалось полного сосредоточения судебной власти в своих руках... Духовенство же стремилось, чтобы все судебные дела решались по мусульманскому закону...»[62]. При этом в его работе события не назывались еще шариатским движением. Р.У. Туганов датирует шариатское движение 1799–1807 годами[63]. Такого же мнения придерживаются К.Ф. Дзамихов[64] и Б.К. Мальбахов[65]. В.Х. Кажаров также первоначально датировал его 1799–1822 гг.[66], но затем повысил верхние хронологические рамки до 1794 г.[67] Е.Г. Битова связывает начало шариатского движения с учреждением в 1807 г. в Кабарде духовного суда (мехкеме)[68]. В новейшей обобщающей работе по истории кабардино-русских отношений шариатское движение датируется 1795–1822 годами. Причем 1795–1796 гг. характеризуются как начало движения, 1798–1799 гг. – как его подъем, а 1807–1822 гг. – как шариатское правление в Кабарде[69].

В целом же, мы считаем, что шариатское движение возникло в Кабарде в конце XVIII в. В источниках и литературе отмечается, что в условиях начавшейся Кавказской войны резко изменяется политическая роль ислама в сторону его радикализации[70].

Определенное влияние на шариатское движение в Кабарде оказало движение Шейха Мансура (Ушурма) в середине 80-х гг. XVIII в. О шейхе Мансуре имеется обширная литература[71]. Влияние его движения на общественно-политическую жизнь Кабарды затрагивалось фрагментарно в работах В.А. Потто[72], Р. Трахо[73], В.Х. Кажарова[74], Б.К. Мальбахова[75], Р.Х. Гугова[76], Н.И. Покровского[77], Т.Х. Алоева[78] и др., а также в обобщающих трудах по истории Кабарды и Северного Кавказа[79].

По мнению Р. Трахо, «распространение Ислама в Чечне, Ингушетии, Кабарде и Черкесии, идея единения народов Северного Кавказа и «Газавата» (Священной войны), ко­торая проводилась впоследствии и в Дагестане, исходила впервые от него (шейха Мансура. – З.Б.)»[80]. В.Х. Кажаров подчеркивает, что движение шейха Мансура «способствовало «интенсификации процессов «внутренней» исламизации кабардинского общества»[81]. Отмечая «невыгодные для российской администрации элементы исламской трансформации традиционного уклада» в Чечне, которая имела решающее значение в складывании предпосылок для движения шейха Мансура, В.Б. Виноградов проводит прямые параллели с событиями в Кабарде на примере шариатского движения против родовых судов и расправ[82].

Объявившись в Чечне, шейх Мансур проповедовал соплеменникам, «дабы они оставили худые дела, и кто с кем имел ссору или вражду, помирились бы, а равно вина и водки не пили бы и табаку не курили, подавали б милостыню и наблюдали б закон Магомедов»[83]. Собрав «великое число войска», Ушурма объявил, что поедет «к ингушам для приведения их в закон магометанский, а оттуда в Большую Кабарду, после уже в российские пределы»[84]. По данным В.А. Потто, «с появлением Шейх-Мансура в Кабарде, народ, а за ним и князья почти поголовно стали переходить под его знамя»[85]. Несмотря на поражения, которые он потерпел в окрестностях Григориополисского редута в Малой Кабарде и под Кизляром, «восстание в Кабарде… принимало все большие и большие размеры; кабардинцы звали Мансура к себе и делали большие приготовления к торжественной встрече пророка. <…> Нетерпеливейшие из его сторонников устремились в начале октября на Наур и на Моздок, но были отражены»[86].

Ближайшим сподвижником шейха Мансура был малокабардинский владелец Дол Мударов, за голову которого русское командование назначило вознаграждение в 200 рублей, тогда как за самого шейха Мансура – 300 рублей[87]. В исторической литературе активными сторонниками Ушурмы называются Касбулат Кильчукин[88] и Исхак Абуков. Последний состоял с шейхом в переписке и в 1785 г. приглашал его в Кабарду для проведения на р. Баксан собрания представителей мусульманских народов Северного Кавказа[89]. Согласно сведениям кабардинского дворянина Шабаз-Гирея Куденетова, несколько князей во главе с Атажуко Мисостовым собрали конницу, насчитывавшую более трехсот всадников, и решили напасть на станицу Прохладная. А сын Атажуки Мисостова, Асланбек Атажукин с сотней своих узденей уже направился к Ушурме[90].

В конце XVIII – начале XIX вв. шариат в Кабарде становится идеологическим оружием сопротивления кабардинцев России. Разворачивается так называемое «шариатское движение», которое по словам В.Х. Кажарова было «самым мощным всплеском религиозного фундаментализма в истории Кабарды»[91]. Шариатское движение в Кабарде в то время возглавили кабардинский князь Адиль-Гирей Атажукин и эфенди Исхак Абуков.

По мнению ряда авторов, движению шейха Мансура не была оказана всеобщая поддержка Кабарды[92]. В ноябре 1785 г. крупные силы восставших был разгромлены у Татартупа в Малой Кабарде. Дальнейшие энергичные действия царских войск не позволили шейху Мансуру добиться заметных успехов в политическом объединении горцев Северного Кавказа. Постепенно его сторонники в Кабарде, Чечне и Дагестане стали отходить от активной борьбы и искать пути примирения с Россией[93]. Несмотря на обещания Ушурмы, что в ближайшее время к нему прибудут войска султана и шаха, по отзыву Д. Мударова, сдавшегося в плен в 1786 г., «никто ему в том не верит и не собирается»[94]. Центр движения переместился в Закубанье. В 1791 г. шейх Мансур был захвачен в плен после осады и штурма Анапы[95].

Р.У. Туганов в своей первой работе о шариатском движении, цитирует рапорт от 25 июня 1793 г. генерал-майор Савельев. В нем главнокомандующему на Кавказе генералу И.В. Гудовичу сообщалось: «Кабардинские владельцы Джанхот Сидаков, Бекмурза Касаев, Докшука Наурузов, Али Салаткиреев, Кучук Джанхотов, Адильгирей Темрюк Аджиев[96], собрав всех в Кабаре эфендиев и хаджиев приводили всех кабардинцев к присяге, чтоб судилися духовным судом»[97]. Примечательно, что в приведенном фрагменте описываются события, произошедшие за четыре месяца до учреждения в октябре 1793 г. Родовых судов и расправ[98].

В 1794 г. произошло восстание кабардинцев против русских нововведений, которое В.Х. Кажаров и считает началом шариатского движения[99]. Волнения в Кабарде, прекращавшиеся только после ввода русских войск, повторялись в 1796, 1797 и 1798 гг. С появлением в Кабарде Адиль-Гирея Атажукина шариатское движение вступает в новый этап. С 1799 г. оно приобретает, по мнению В.Х. Кажарова, общую стратегическую линию, направленную «не только на восстановление «духовного суда», но и коренное изменение социального и политического устройства Кабарды»[100]. В последствии А. Атажукин с некоторыми сподвижниками мигрировал в Закубанье.

Полагаем, что шариатское движение продолжило линию, определенную еще шейхом Мансуром, впервые использовавшим ислам в качестве идеологического средства социально-политической интеграции народов Северного Кавказа. «Объединительные тенденции находят свое идеологическое оформление в исламе»[101], провозглашавшем равенство всех людей перед Богом.

1.3 Судебные преобразования и миграции кабардинцев

в конце XVIII– первой четверти XIXв.

Особенности шариатского движения в Кабарде в конце XVIII в. – начале XIX в. сложно понять в отрыве от судебных преобразований в регионе и миграционных процессов у кабардинцев – как следствия продвижения России вглубь этнической территории кабардинцев.

А.Х. Мукожев считает, что одним из результатов шариатского движения было учреждение духовных судов «мехкеме» в Кабарде в 1807 г.[102] Однако здесь следует отметить, что шариат применялся в качестве источника права и в учрежденных в 1793 г. в Большой и Малой Кабарде родовых судах и расправах, а также в вышестоящей для них инстанции – Моздокском верхнем пограничном суде. Наиболее обстоятельное исследование деятельности этих судебных учреждений принадлежит А.Х. Абазову[103]. Он отмечал, что «учреждение родовых судов и расправ в Кабарде (1793) проходило в рамках административно-судебной реформы, поэтапно осуществляемой правительством Екатерины II после 1775 г. в регионах, присоединяемых к Российской империи. При этом центральная власть стремилась во многом сохранить права коренных народов, посредством адаптации их важнейших традиционных соционормативных институтов к правовой системе России»[104]. Для учреждения новой системы правосудия на территории Кабарды были присланы Оренбургский муфтий Мамед-Джан-Хусейн и несколько духовных лиц[105].

Моздокский верхний пограничный суд состоял из председательствующего (Моздокского коменданта), двух русских офицеров, шести кабардинских князей и шести дворян, одного армянина, одного грузина, одного мурзы от ногайцев, проживавших в то время в районе Пятигорья, трех переводчиков, секретаря суда, протоколиста, регистратора и архивариуса. Своего представителя в этом суде имело и мусульманское духовенство. В нем предусматривались должности муллы для делопроизводства и помощников муллы – для переписок[106].

Состав же родовых судов и расправ формировался преимущественно из кабардинцев. Следует обратить внимание и на то, что немаловажное значение в вопросах комплектации кадров в этих судах уделялось конфессиональному компоненту[107]. Для ведения делопроизводства в родовых судах предусматривались должности муллы (кадия) и его помощников, а в родовых расправах они избирались еще и в расправные заседатели, т.е. в судьи. А.Х. Абазов предположил, что «скорее всего, на них возлагалась обязанность толкования норм шариата, применявшихся для решения некоторых дел»[108].

Когда же родовые суды и расправы все-таки были учреждены, недовольство кабардинцев выливается в открытый вооруженный протест. Как отмечал В.А. Потто, с введением Родовых судов и расправ «новая юрисдикция, не совсем понятная для горцев, вторгавшаяся в область их вековых народных обычаев, вызвала среди кабардинцев общее неудовольствие»[109]. Оно всячески подогревалось извне. В конце 1793 г. в Кабарду был привезен фирман турецкого султана Селима III, предназначавшийся князю Атажуке Атажукину с призывом кабардинцев вместе с другими мусульманскими народами Кавказа к войне против России[110]. При этом «распространялся слух, что султан требует от России, в отмену договоров, возвращения кабардинцам их прежней независимости, а в случае отказа объявит ей войну»[111].

Об изменениях в судопроизводстве, связанных с учреждением духовных судов, Ш. Ногмов отмечал, что «Адиль-Гирей Хатожукин (Атажукин. – З.Б.) с эфендием Исхаком Абуковым ввел между кабардинским народом шариат, по которому преступники, все без изъятия, по степени важности преступления, подвергались смертной казни и телесному наказанию. Наказания эти определялись: за воровство не более рубля – лишение левой руки; свыше рубля до 100 руб. ассигнованиями – отрубление правой руки и левой ноги; за развратное поведение – смертная казнь. Убийцы предавались также смертной казни. Все претензии, касающиеся до имущества и личных прав каждого, разбирались шариатом, а дела между князьями и узденей с холопами решались по обычаям. Установление этого положения принесло большую пользу народу; каждый боялся совершить что-либо противозаконное»[112].

Полагаем, что переход к «духовному правлению» в Кабарде в начале XIX в. был обусловлен прежде всего тем, что лидеры шариатского движения в Кабарде (князь Адиль-Гирей Атажукин и эфенди Исхак Абуков) взяли курс на восстановление тех порядков и возвращение шариату той роли, которые были в кабардинском обществе до учреждения Родовых судов и расправ в 1793 г.

В целом же, в своей деятельности мехкеме руководствовались, в основном, нормами шариата. Основы судопроизводства были закреплены в документе под названием «Народное условие, сделанное 1807 года, июля 10, после прекращения в Кабарде заразы, в отмену прежних обычаев». Есть мнение, что в разработке этого документа принимал участие А.-Г. Атажукин[113].

Однако, Н.Ф. Грабовский определял сущность духовных судов «мехкемэ» в Кабарде, как учреждений сугубо сословных и созданных исключительно для представителей привилегированных сословий. Он отмечал, что «народ же, к сожалению, не принимал в них участия, не пользовался благодетельным значением их, ограждавшим от произвола жадных мулл, и был вполне предоставлен на волю этих последних, которые до того, вероятно, злоупотребляли своим правом»[114].

Согласно ст. 27 «Народного условия…», мехкеме – это «суд, в котором старший судья – валий; членами два или три князя, прочие ж члены из узденей, очередующихся каждый на три месяца, всех вообще 12 членов, в том числе секретарь и кадий»[115]. Н.Ф. Грабовский отмечал, что в состав мехкеме входили кадий и секретарь, и каждый член духовного суда выбирался сроком на три месяца[116]. В другом документе отмечается, что «мехкеме, состоявшее из духовенства и уорков, при участии валия и кодза, чинило суд и расправу, а также согласием своим узаконивало постановления валия касательно введения новых и отмены старых обычаев»[117].

В историографии проблемы сложилась точка зрения, согласно которой духовные суды у кабардинцев существовали еще до начала российского влияния в регионе. Функционирование духовных судов «мехкеме» в Кабарде до учреждения родовых судов и расправ косвенно подтверждает и ст. 10 «Народного условия…», в которой отмечается, что «прежде было в Кабарде два мехкемэ, то есть «суда»: один в Мисостовой и Атажукиной фамилиях, другой в Бекмурзиной и Кайтукиной, и один другому не препятствовал в разбирательствах, а всякий судил свой народ, исключая просьб, по которым решалось дело по просьбе одного просителя, при неимении ответчика»[118]. Эта статья определяла, что такой порядок территориальной организации «мехкеме» сохранялся и после 1807 г. Было только введено уточнение, что «в случае принадлежности истца к одной мехкемэ, а ответчика к другой, дело разбирать по местонахождению ответчика»[119].

Однако, по мнению А.Х. Мукожева, эти изменения касались не только судебной практики. В 1808 г. генерал-майор Дельпоццо докладывал императору, что И. Абуков «в короткое время успел всю кабардинскую нацию усовершенствовать в магометанском законе. Ныне многие уздени, которые почти 40 лет имеют от роду, учатся татарской грамоте, чтобы разуметь алкуран. Он до того довел, что все переменили обычай в одеянии: вместо прежних коротких черкесок начали носить длинные. Но шапки надели чалмы, отпустили бороду, перестали пить горячее вино, курить и нюхать табак и ничего не есть из скота, не убитого руками мусульманина… Ежели кабардинцы против нас столь непримиримые враги, все сие зависит от внушения им эфендием»[120].

После образования Кабардинского временного суда (1822) сфера применения шариата в системе регулирования общественных отношений была существенно сужена. В «Наставлению Временному суду» в подсудности по шариату были отнесены «дела до веры и совести касающиеся; дела по несогласию между мужем и женой; дела между родителями и детьми; вообще дела, не имеющие улик, ясных доказательств и письменных свидетельств»[121]. В последующем функционирование ислама в Кабарде происходило в рамках и под воздействием российской административно-политической системы.

В конце XVIII – начале XIX в. под влиянием этих процессов начались массовые переселения кабардинцев на территории Кавказа. В результате, помимо проживающих на территории современной Кабардино-Балкарии кабардинцев появились еще моздокские кабардинцы в районе Моздока и «беглые» кабардинцы-«хаджереты» в Закубанье. На формирование этих групп кабардинцев во многом оказал влияние и конфессиональный фактор.

В конце XVIII – первой четверти XIX в. началось переселение в Закубанье значительной части кабардинцев, которые не хотели мириться с новым режимом[122]. Т.Х. Алоев считает, что первый этап миграции кабардинцев (1799–1803) связан с деятельностью лидера шариатского движения князя Адильгиреем Атажукиным. Т.Х. Алоев отмечал, что «характерной чертой миграционных акций в этот период являлось то, что они осуществлялись в относительно мирных условиях и затрагивали сравнительно небольшую часть кабардинского субэтноса»[123]. Западное направление переселенческого движения кабардинцев объясняется их этнической и конфессиональной близостью с населением Западной Черкесии[124].

Другую группу кабардинского народа составляли так называемые моздокские кабардинцы. В конце XVIII – начале XIX в. почти все моздокские кабардинцы исповедовали христианство. Их изучению посвящено немало научных трудов[125]. Моздокские кабардинцы как субэтническая группа кабардинского народа начали формироваться после строительства крепости Моздок в 1763 г. Ее основу составили крестьяне, уходившие от своих владельцев. Помимо смены конфессиональной идентичности большей части моздокских кабардинцев, стал качественно меняться их язык. Эти процессы привели к выделению моздокского диалекта кабардино-черкесского языка, который относится к адыго-абхазской группе кавказских языков[126]. В целом же, c принятием христианства произошла смена их конфессиональной идентичности. А.Х. Абазов отмечает, что «смена конфессиональной идентичности и постоянные контакты с представителями других этносов повлекли за собой появление новых обычаев и обрядов»[127].

Таким образом, шариатское движение, направленное на преобразование всех сторон жизни кабардинского общества в соответствие с правовой доктриной шариата, продлилось более полувека. Во второй половине 80-х гг. XVIII в. до 1799 г. происходило его становление. В 1799–1822 гг. оно приобретает свое оформление в рамках правовых и социальных преобразований. Шариатское движение стало одним из факторов появления «хаджеретов» (беглых кабардинцев) как одной из субэтнических групп кабардинцев на территории Северо-Западного Кавказа.

ГЛАВА 2. ПОСЛЕДСТВИЯ ШАРИАТСКОГО ДВИЖЕНИЯ В КАБАРДЕ ВО ВТОРОЙ ЧЕТВЕРТИ XIXВ.

2.1 Роль шариата в общественно-политической жизни кабардинцев во второй четверти XIXв.

С окончательным включением Кабарды в состав Российской империи в 1822 г. роль шариатского движения была существенно сужена, основной его театр переместился на территорию Северо-Западного Кавказа. Однако роль шариата в социально-политической жизни кабардинцев Северного Кавказа после этих событий не была окончательно нивелирована. Шариат продолжал функционировать в их среде, хотя уже и не выполнял роли объединяющей силы перед внешней угрозой. Об этом можно судить на основании следующих фактов.

В это время началась новая волна миграции кабардинцев на территорию Закубанья. Ее причиной было строительство военных крепостей в 1822 г. и продвижение Кавказской линии к горам. В результате в Закубанье сформировалось крупное социополитическое образование, известное в источниках и литературе как «беглая» Кабарда[128]. Переселенцы стали называться «хаджеретами». В.А. Потто писал, что «за Кубанью хаджереты то же, что за Тереком абреки (кабардинцы, эмигрировавшие в Чечню. – З.Б.). Хаджерет (от арабского «хиджра» – переселение) значит: беглец, переселенец. Это чуждое название горцы благосклонно приняли и водворили в свой язык в честь хеджры, или бегства основателя ислама из Мекки в Медину»[129]. Для российских властей все переселенцы стали именоваться «абреками».

В это время переселенческое движение было весьма масштабным. Так, согласно данным Хан-Гирея, в 1822–1824 гг. за Кубань переселилось 12400 кабардинцев[130]. Есть и другие версии. Например, современный ученый С.Н. Бейтуганов считает, что Кабарду в это время годы покинуло 20460 жителей[131].

В 1822 г. после масштабных карательных экспедиций А.П. Ермолова в Кабарде мехкеме были упразднены военной администрацией и заменены Временным судом. Он существенно ограничил применение шариата и поэтому принято считать, что с его учреждением шариатское движение в Кабарде завершилось поражением и вышло за ее пределы, но уже на другой социально-политической основе. В 1830-х гг. типологически сходное движение возникает в Чечне и Дагестане под руководством Шамиля, а в 1840-х гг. в Западной Черкесии[132].

А.Т. Урушадзе писал, что «введение новых учреждений в Кабарде сопровождалось мерами репрессивного характера, которые, зачастую, именно здесь практиковались «проконсулом Кавказа» с наибольшей последовательностью и систематичностью. Опыт, приобретенный российской администрацией в Кабарде, находил свое дальнейшее применение в различных областях Кавказа и на более поздних этапах инкорпорации региона в пространство империи»[133]. Шариату в полномочиях Кабардинского временного суда отводилась ограниченная роль. П. 4 «Наставления Временному кабардинскому суду» (1822) устанавливал, что «для дел духовных полагается при сем суде быть одному кадию»^[134]. «От казны Его Императорского величества» кадию в числе прочих должностных лиц суда содержание определялось в размере 300 руб. в год^[135]. П. 20 определял, что «никто из духовенства кабардинского не мешается в разборе дел гражданских». В п. 21 перечислялись «предметы, разбирательству духовного суда принадлежащие: а) Дела, до веры и совести касающиеся; б) Дела по несогласию между мужем и женою; в) Дела между родителями и детьми; г) Вообще дела, не имеющие улик, ясных доказательств и письменных свидетельств». П. 22 анализируемого документа уточнял: «Все дела разбираются на основании их закона; все прочие решаются судом»^[136]. В целом, новый судебный орган не столько легализовал шариатское судопроизводство в рамках царской военно-административной системы, сколько приспособил к ней те формы традиционного судопроизводства, которые не противоречили колониальному порядку.

Однако, на основе анализа многочисленной литературы и источников можно утверждать, что роль шариата в системе регулирования общественных отношений в Кабарде с упразднением мехкеме в 1822 г. не прекратилось. Оно стало трансформироваться и при сохранении в целом прежних целей приобрело новые формы. Инерция шариатского движения сказывалась еще более 20-ти лет. «Разумеется, – писал В.А. Потто, – под враждебным противодействием духовенства суд этот (Кабардинский временный. – З.Б.) привился не сразу и по отъезде Ермолова совершенно бездействовал»[137].

Движение за восстановление шариата началось сразу же после учреждения Временного кабардинского суда. Движение поддержали широкие слои общества во главе с влиятельными князьями, дворянами и народным кадием хаджи Умаром Шеретлоковым. Основной формой требований стали устные и письменные обращения кабардинцев к представителям военной администрации. Рассмотрим некоторые из них.

Весной 1827 г. через Кабарду проезжал генерал-адъютант Дибич. В этом же году генерал А.П. Ермолов был отправлен в отставку, и его место занял генерал Паскевич. В этом же году кабардинцы подали Дибичу особое прошение. В.Н. Кудашев в своей книге приводит подробный пересказ содержание прошения. В частности, он акцентирует внимание на том, что «кабардинский народ просил Ермолова отменить распоряжение [об упразднении духовного суда «мехкеме»] и восстановить суд по шариату. Ермолов решительно отказал. Среди кабардинцев начались по этому поводу волнения. Часть кабардинцев убежала за Кубань. Соглашаясь, чтобы уголовные дела решались военным судом, кабардинцы просили Дибича разрешить «все гражданские и народные дела решать, по-прежнему, шариатом»^[138]. Кроме этого «Кабардинцы просили… разрешить… свободу поездки на поклонение в Мекку. Ермолов запретил поездки словесно в 1822 году и тем стеснил свободу вероисповедания»^[139]. О результатах этого обращения В.Н. Кудашев писал: «Прошение кабардинцев не имело успеха. Те основы политики по отношению к кабардинцам, начало которых положил А.П. Ермолов, продолжали существовать и после того, как он в 1827 г. оставил Кавказ»^[140].

В конце 30-х гг. XIX в. в Кабардинском временном суде произошел конфликт между секретарем суда Якубом Шардановым и народным кадием Умаром Шеретлоковым. Шарданов выступал за использование шариата исключительно в пределах, установленных в 1822 г. А.П. Ермоловым. Шеретлоков возглавлял влиятельную партию, выступавшую за признание царскими властями возможности более широкого применения мусульманского права в судебной практике. В 1840 г. по требованию Шеретлокова кабардинский народ принес присягу своему народному эфендию с тем, чтобы всем разбираться по делам шариатом, а не во временном суде[141]. Воспользовавшись отсутствием секретаря, отправившегося на хадж в Мекку, партия народного кадия развернула деятельность, направленную на отстранение своего противника от должности. Как замечает С.Н. Бейтуганов, пока Шарданов «по мусульманскому обряду поклонялся гробу Пророка, ревнители ислама в Кабарде вели кампанию против него»^[142].

В конце 30 – начале 40-х гг. XIX в. движение за восстановление в судопроизводстве прежней компетенции шариата активизируется.

В начале 40-х гг. XIX в. шариатское движение в Кабарде связывается в основном с деятельностью лидера кабардинского духовенства Умара Шеретлокова. Некоторые ученые-историки давали отрицательную оценку деятельности Умара Шеретлокова и мусульманского духовенства Кабарды[143]. В частности, Н.А. Смирнов пишет: «Царские власти… с 1841 г. признали главою духовенства кабардинского кадия Аджи Умер Шеретлокова-эфенди, возглавлявшего шариатский суд высшей инстанции. Этот суд существовал наряду с учрежденным царскими властями временным кабардинским судом, руководствовавшимся царскими законами»[144]. Как известно, учреждение Кабардинского временного суда упразднило шариатские суды, а нормы шариата, как изложено выше, применялись при разборе дел, оговоренных в «наставлении» А.П. Ермолова.

В 1841 г. генерал-адъютанту Бенкендорфу поступило сообщение подполковника Юрьева о том, что связанный с Шамилем народный кадий У. Шеретлоков подстрекает к возмущениям Кабарду и закубанцев, а также потребовал от кабардинского народа подчинения себе как «старшему в Кабарде духовному лицу, долженствующему разбирать все дела шариатом или духовным судом, не подчиняясь в разбирательстве оных Временному кабардинскому суду, руководствующемуся русскими законами. Этот документ стал для ряда исследователей основанием рассматривать У. Шеретлокова как «известного проповедника мюридизма»[145], сторонника шариатского правления[146], а саму ситуацию интерпретировать едва ли не как восстановление шариатского суда в Кабарде[147].

Социально-политическая и религиозная ситуация в Кабарде в конце 30 – 40-х гг. XIX в. нуждается в специальном и более обстоятельном исследовании. Здесь же следует отметить, что в этот период не только кабардинское общество в целом, но и сторонники шариатского движения вновь оказались расколоты. Во многом произошедшее объяснялось позицией У. Шеретлокова, который, возможно, взвесив все за и против, предпочел демонстративно отмежеваться от непримиримых сторонников «духовного правления». По свидетельству В.С. Голицына, командовавшего Центром Кавказской линии с 1842 г., фанатизм, который он «застал в полном разгаре в Кабарде», к 1844 г. «приметно ослабевает».

После неудачного похода Шамиля в Кабарду в апреле 1846 г. У. Шеретлоков за «нерешительность и слабость характера» был сослан в г. Воронеж[148].

По мнению З.Х. Мисрокова, «колониализм значительно замедлил эволюцию мусульманского права на Кавказе»[149]. Кроме того, он считает, что «правительство и колониальная администрация отдали решительное предпочтение адатскому праву и юрисдикции в регулировании отношений между своими подданными на Кавказе»[150]. Ж.А. Калмыков отмечает, что царизм и в 50-х годах XIX века продолжал отдавать предпочтение обычному праву горцев, а шариату отводилась лишь незначительная роль. Он объясняет это, во-первых, стремлением царизма ослабить роль мусульманского духовенства в общественно-политической жизни горцев. Во-вторых, соглашаясь с С. Эсадзе, он считает, что применение адата в судопроизводстве горцев «давало возможность внести в народные суды более начал гражданских и сблизить их постепенно с порядками общего судопроизводства»^[151].

На этом фоне следует отметить и о сферах применения адата в судопроизводстве кабардинцев во второй четверти XIX в. Так, А.Х. Абазов писал, что «политика российской администрации была направлена на максимальное приспособление кабардинских адатов к российским законам. На законодательном уровне возникла проблема разграничения сфер применения различных правовых систем, функционировавших с этого времени в рамках одного правового пространства. Были приняты постановления, разграничивавшие предметы ведения функционировавших в то время судебных учреждений в Кабарде и характер применяемых ими норм. В общественно-бытовой практике кабардинцам разрешалось применять только те обычаи и традиции, которые не противоречили законам Российской империи. На этом фоне многие традиционные общественные институты (кровная месть, система композиций, барантование, изгнание из общества, перевод преступника в низшую категорию по сословной лестнице, продажа в рабство и т.п.) подверглись существенной трансформации и перестали существовать в прежнем виде»[152].

Таким образом, несмотря на ликвидацию шариатского режима в Кабарде в 1822 г. А.П. Ермоловым, в 20–40-х гг. XIX в. продолжились инерционные проявления этого движения. В конфессиональной политике царской администрации в Кабарде во второй четверти XIX в. обозначились два основных направления. Ими стали включение в судебно-административную систему представителей мусульманского духовенства, и ограничение сферы применения шариатского судопроизводства, для того чтобы снизить влияние представителей мусульманского духовенства в обществе.

2.2 Движение Шамиля в контексте похода в Кабарду в апреле 1846 г.

Заключительный этап шариатского движения в Кабарде связывается с 1846 г., когда имам Шамиль предпринял попытку вторжения со своими отрядами на эту территорию с целью мобилизовать кабардинцев на борьбу против Российской империи.

Напомним, что Шамиль стал имамом в 1834 г. и оставался им до 1859 г. К этому времени «имамату удалось объединить в военно-теократическое государство народы Дагестана, создать кроме ополчений, регулярную армию, государственные учреждения»[153]. В большинстве районов имамату удалось заменить адат шариатом. Имамат «осуществил переход к единым государственным налогам и созданию централизованного финансового аппарата и казначейства»[154] и т.п. По оценке М.М. Блиева и В.В. Дегоева, имамат Шамиля находился в зените политического могущества в 1844–1849 гг.[155] Именно на это время и приходится его поход на Кабарды в апреле 1846 г.

В 1843 года имам Шамиль обратился с воззванием к кабардинскому народу подняться на «джихад»[156]. Еще в конце августа 1841 года бывший секретарь Кабардинского временного суда Я. Шарданов в докладной записке на имя командующего войсками на Кавказской линии и в Черномории генерала П.Х. Граббе изложил ряд средств для предотвращения усиления влияния Шамиля в Кабарде. Однако ни Граббе, ни командующий Отдельным Кавказским корпусом генерал Головин, не посчитали, что такие действия смогут поколебать влияние Шамиля, отдав предпочтение военному решению проблемы[157].

В течение 1843–1845 гг. Шамиль провел на Кавказе несколько успешных военных кампаний, чего ему удалось достигнуть в основном за счет особенностей применяемой тактики боевых действий. М. Кандур писал, что «суть его военной концепции состояла в том, чтобы собрать воедино и рассеять войска по первому требованию и за невероятно короткий срок; это позволяло ему обходиться без сложной системы снабжения продовольствием»[158].

Военно-политическая ситуация на Кавказе к началу 1846 г. складывалась таким образом, что он «был в общих чертах поделен на три зоны военных действий»[159]. М. Кандур отмечал, что «на востоке – от Владикавказа и Военно-Грузинской дороги до самого Каспия – Шамиль был полным триумфатором, там прочно утвердился мюридизм. На западе – от верховьев Кубани и до Черноморского побережья – борьбу за независимость яростно продолжали черкесы. Однако между этими двумя зонами лежала Кабарда, жители которой со времен Ермолова приняли русское владычество и с тех пор не сопротивлялись открыто»[160]. Комментируя это, М. Кандур отмечал, что «такое положение вещей фактически привело к возникновению серьезной «полосы отчуждения» между воюющими районами»[161]. Это и предопределило планы Шамиля в отношении этого региона. Он понимал, что «если кабардинцев удастся вовлечь в борьбу, его силы значительно возрастут и его мечты об объединении всего Кавказа получал, наконец, реальное воплощение»[162]. М.М. Блиев и В.В. Дегоев отмечали, что «за счет этих территорий Шамиль намеревался отодвинуть границы имамата глубоко на Запад, чтобы в перспективе присоединить и Черкесию, где активно действовали его эмиссары»[163].

Основной задачей Шамиля в этом направлении была активизация движения кабардинцев и закубанских черкесов против российской армии. П.А. Павленко отмечал, что «предприятие, задуманное Шамилем, было грандиозно. Оно превосходило по размаху все, что предпринимал до сих нор. Речь шла не более и не менее как о прекращении сообщения по Военно-Грузинской дороге и об изоляции Грузии от России. Восстание в Кабарде было началом плана»[164].

Отряды Шамиля начали переправу через р. Терек ниже Татартупского минарета на рассвете 17 апреля 1846 г. В ночь с 17 на 18 апреля 1846 г. Шамиль, не дожидаясь, пока царское командование стянет войска у переправы через р. Терек, быстро снялся с позиции у Татартупского минарета и двинулся в Кабарду[165]. Отрядам Шамиля удалось преодолеть атаки российских войск и с незначительными потерями войти на территорию Кабарды и занять несколько кабардинских аулов, принадлежавших знатным уоркам Анзоровым. Шамиль находился в Кабарде с 18 по 26 апреля 1846 г.

В источниках сохранилось известие, что 23 апреля 1846 г. Шамиль послал к старшему князю Большой Кабарды подполковнику Атажукину письмо, в котором отмечалось следующее: «От эмира всех мусульманских народов Шамиля к братьям моим Хаджи-Мисоусту Атажукину и прочим узденям. Желаю вам полного благополучия. Уведомляю вас, что я с моим войском, всегда хранимым Богом, прибыл на реку Суким-су, имея у себя несколько пушек и достаточно пороха. Прибыл я на помощь тем, кто признает слово единого Бога, к вам, мои единоверцы, и на погибель неверных и тех из мусульман, которые пристанут к русским. Если вы любите Бога и желаете быть счастливыми в этом мире и в будущем, вы должны как можно скорее прибыть ко мне для совещаний об общей нашей пользе, или же написать, что вы найдете для себя полезным. Подумайте о будущем и знайте, что я не приму от вас никаких оправданий»[166]. Однако, князь Атажукин не отреагировал на это послание.

В целом же, пребывание Шамиля на территории Кабарды не принесло ему ожидаемых результатов, т.к. основная масса кабардинцев не решилась перейти на его сторону. Однако, по некоторым данным, вместе с ним из Кабарды ушло значительное число кабардинских крестьян, 37 князей и дворян, из которых князь Магомет-Мирза Анзоров был назначен Шамилем наибом Малой Чечни[167]. Российскими же властями он был признан «абреком». Позже Магомет-Мирза Анзоров в документах российских чиновников фигурировал как «один из главных 5 виновников беспорядков и ясный соучастник, подписавший призвание Шамиля в Кабарду»[168]. С их имуществом было решено распорядиться в соответствии с прокламациями генерала А.П. Ермолова (1822). Их подвластным сразу же была объявлена свобода, с условием, что они могут переселиться на постоянное место жительство в Вольный аул вблизи Нальчикской крепости или же там, где сами выберут. Кроме того, аул Магомета-Мирзы Анзорова был расселен по разным населенным пунктам Кабарды[169]. Сам же Магомет-Мирза не раз принимал участие в набегах на кабардинские аулы во главе вооруженных отрядов.

Таким образом, поход Шамиля в Кабарду в апреле 1846 г. потерпел неудачу. М.М. Блиев и В.В. Дегоев отмечали, что «это была смелая и беспрецедентная вылазка далеко за пределы имамата, принесшая большую добычу, внешне выглядела как большой успех»[170]. Кроме того, эти авторы отмечали, что «она (акция – поход Шамиля в Кабарду 1846 г. – З.Б.) произвела сильное впечатление в Дагестане и еще выше подняла авторитет Шамиля: ведь если имам отважился выйти на равнину, где русские войска имели стратегические преимущества, и вернулся оттуда с богатой поживой, значит его могущество, действительно несокрушимо»[171].

Сразу же после ухода войск Шамиля из Кабарды в конце апреля 1846 г. российские власти в регионе начали реализацию комплекса мероприятий, направленных на стабилизацию обстановки. В их числе: возведение и усиление военных укреплений, ужесточение борьбы с абречеством, а также различные формы поощрения участвовавших в отражении похода военных[172].

Таким образом, во второй четверти XIX в. шариатское движение в Кабарде пришло в упадок. Его лидеры, которые не смирились с новым политическим режимом мигрировали в Закубанье или в Чечню. Шариат в обозначенных российским законодательством рамках продолжал функционировать в судебной сфере. Однако он уже был не в состоянии выступить в качестве объединительной силы перед лицом внешней угрозы в этой части Кавказа. О чем косвенно свидетельствует неудачный поход в Кабарду имама Шамиля в апреле 1846 г., когда кабардинцы не решились перейти на его сторону.

ГЛАВА 3. ОСОБЕННОСТИ ШАРИАТСКОГО ДВИЖЕНИЯ В ЗАПАДНОЙ ЧЕРКЕСИИ НА ЗАВЕРШАЮЩЕМ ЭТАПЕ КАВКАЗСКОЙ ВОЙНЫ

3.1 Учреждение «мехкеме» как одна из форм проявления шариатского движения на Западном Кавказе в 40-е гг. XIXв.

Во второй четверти XIX в. в то время, когда Кабарда была уже окончательно включена в состав Российской империи, на Северо-Западном Кавказе еще продолжалось сопротивление черкесов имперскому натиску. В это время на этой территории во многом под влиянием движения имама Шамиля на Восточном Кавказе были предприняты попытки создания теократических государственных образований. В эти процессы были включены представители практически всех черкесских субэтносов, в том числе и «хаджереты» («беглые» кабардинцы). Одним из проявлений этих процессов было учреждение «мехкеме».

Так, в 1841 г. состоялось всеобщее собрание представителей абадзехов, на котором было принято решение об учреждении у них духовного суда – мехкеме. Одна из статей принятого дефтеря (договора – З.Б.) запрещала всяческие различного рода проявления взаимоотношенией с «неверными», т.е. русскими, и «каждый виновный с этом должен заплатить штраф 30 туманов (300 рублей серебром)»[173]. В другом источнике по этому поводу говориться, что «за убийство простого черкеса – пару волов с арбою и принадлежностью и 25 туманов земли пустопорожней, или крепостного мальчика, не моложе 12 лет»[174]. Принятый абадзехами в 1841 г. в результате указанного собрания дефтерь (договор) может быть охарактеризован появлением в их юридическом быту качественно новых правил поведения, устанавливающих ответственность за неизвестные «до того времени виды преступлений. Например, п. 2 устанавливал, что никто не должен идти к неверным: дружеские отношения с ними строго запрещаются, и поэтому всякий мир, всякое предложение с их стороны должны быть постоянно отвергаемы. Более того, не позволяется покупать что бы то ни было в их укреплениях, которые стоят на нашей земле, и каждый виновный в этом платит штраф 30 туманов (300 рублей серебром)» [175]. В 1845 г. все пять народных судов слились в одно общее мехкеме[176].

При этом следует учитывать, что у черноморских и кубанских черкесов (адыгов) введение ислама «не повлекло за собой преобладание шариата. К нему черкесы прибегали только в редких случаях, и то лишь по маловажным делам»[177]. А.Д. Панеш по этому поводу писал, что «и в первые десятилетия XIX века мусульманская религия не получила широкого распространения, несмотря на активную деятельность мулл-агентов Турции. Абадзехи, шапсуги, натухайцы и убыхи приняли прочно ислам только в 1840 году и только через призму мюридизма»[178]. Ф.И. Леонтович в обобщенном виде отмечал, что «по сведениям, собранным в 1845 году горским управлением об адатах черкесов бывшей черноморской линии все дела разбирались у черкес по адату. Одно духовенство по делам, перед оными возникающими, разбирается шариатом, впрочем, не возбраняется никому из другого сословия горцев разбираться в своем деле сим судом (т.е. шариатом). Совершенно зависит от воли и согласия спорящихся сторон избрать для разбора своего дела суд адат или суд шариат»[179].

В июне 1842 г. Шамиль с письмами отправил нескольких кабардинцев в Западную Черкесию. В состав этой делегации входили Сосланбек Атажуккин, Эрбуздук Мирчагов и Жапар Махов. Их сопровождали два чеченца, чьи имена не известны. Путь этой делегации пролегал через Большую Кабарду. Российские чиновники установили, что они останавливались поодиночке на р. Аргудане у Магомата Кожокова, на р. Урвани у Магомата Тытырова, на р. Шелухе (Шалушке) – у Бек-Мурзы Зекова. Однако они находились в указанных местах всего лишь по несколько часов, после чего продолжили свой путь в Западную Черкесию к абадзехам. В рапорте командующему войсками на Кавказской линии и в Черномории генерал-адъютанту Граббе от 26 июня 1842 г. отмечалось, что военным властям в Центре Кавказской линии предписывалось принять все необходимые меры, чтобы лишить этих кабардинцев возможности отправиться обратно в Чечню той же дорогой.

В начале апреля 1845 г. на Северо-Западном Кавказе появился второй наиб Шамиля Сулейман-эфенди. Ф.А. Щербина писал, что это был «ученый мусульманин, превосходно знавший Коран и мусульманское право»[180]. Наряду с распространением мюридизма на Северо-Западном Кавказе перед ним была поставлена задача «собрать ополчение из черкесов и послать его в помощь Шамилю»[181].

В это время начальник Центра Кавказской линии также предпринимал определенные меры по предотвращению возможных вторжений на подведомственную ему территорию, т.к. «удержание в спокойствии Кабарды и карачаевцев, где чрез горные проходы лежит путь неприятелю, имело особенную важность по ограниченным средствам, которыми можно было располагать для обороны Центра»[182]. С этой целью генерал-майор усилил Кисловодсую линию, а «защиту пределов мирных обществ против вторжения неприятеля возложил на самих жителей»[183]. В документах отражалось, «чтобы на всякий случай оградить край от вероломства горцев, начальник Центра расположил отряд полковника Евдокимова так, чтобы при первой измене можно было бы захватить стада карачаевцев, внимательным обращением с их старшинами он еще более расположил их умы в нашу пользу»[184]. Все это, по мнению российских чиновников, имело положительный результат и не позволило реализоваться планам Сулеймана-эфенди[185].

Однако Сулейман-эфенди не смог достичь значимых результатов в пропаганде мюридизма среди черкесов в Закубанье. После этого Сулейман-эфенди с отрядом горцев направился к р. Белой. Однако ему не удалось соединиться с войсками Шамиля. В документах того времени отмечалось, что «происки агента Шамиля Сулейман-эфендия, старания его возмутить горцев и приглашения его вооружиться против покорных нам племен и потом идти на соединение с Шамилем остались и тут безуспешными»[186]. После чего, 3 августа 1845 г. Сулейман-эфенди покинул территорию Закубанья. Однако вскоре возвратился обратно с призывом к шапсугам и натухайцам направиться на помощь Шамилю. Осенью 1845 г. Сулейман-эфенди вновь начинал сбор ополчения среди черкесского населения Закубанья. По его планам, черкесские отряды должны были направиться к центру Кавказской линии, чтобы соединиться с войсками Шамиля. А последние, в свою очередь, должны были вытеснить царские войска из Кабарды. Собрание шапсугов и натухайцев вновь приняло решение выставить отряд для соединения с армией Шамиля. Царские войска были вынуждены принять некоторые меры предосторожности. Узнав о намерениях адыгов, начальник 1-го отделения Черноморской береговой линии контр-адмирал Серебряков выступил 8 августа 1845 г. с большим отрядом[187]. По итогам двухдневных переговоров 10 августа 1845 г. старшин старшины черкесов объявили, что «не изменят своего решения отправиться на помощь к Шамилю, но после коротких стычек с царским отрядом, адыги отказались от похода и разошлись по домам»[188].

В начале 1846 г. по заданию Шамиля агенты развернули широкую пропагандистскую деятельность среди западных черкесов. Имам преследовал цель обеспечить поддержку с их стороны. Например, по призыву натухайского эфенди Хаджука Магомета проходило собрание народа на р. Кудако. А.Д. Панеш отмечал, что «на нем эфенди огласил воззвание Шамиля, в котором имам требовал прекратить «всякие сношения с русскими»[189]. Такие же призывы распространял среди абадзехов Хаджи Тугуз Исмаил.

Важно отметить, что в 1846 г. и «беглые» кабардинцы учредили у себя верховное судилище (мехкеме), состоявшее из председателя и членов из почетных старшин и эфендиев[190].

Таким образом, продолжая антироссийское военное сопротивление, западные черкесы предпринимали определенные попытки по формированию органов власти и судебных учреждений, соблюдая конфессиональные принципы. Полагаем, что такая деятельность западных черкесов можно условно рассматриваться как шариатское движение, т.к. здесь явно прослеживаются объединительные тенденции по конфессиональному принципу.

3.2 Деятельность наиба Шамиля Мухаммеда-Амина в Западной Черкесии в конце 40-х – 50-х гг. XIXв.

История шариатского движения в Западной Черкесии в конце 40-х – 50-х гг. XIX в. связывается в основном с движением сподвижника имама Шамиля Мухаммед-Амина. Он был назначен наибом Западной Черкесии в августе 1845 г. Точное время его прибытия в этот регион Кавказа определить сложно. Однако из источников видно, что он появился там не позднее лета 1848 г. По прибытии он был принят абадзехами, которые сохраняли желание находится под его влиянием до последних дней его пребывания в Западной Черкесии.

С установлением контактов с другими черкесскими субэтносами у Мухаммед-Амина возникли определенные сложности. В его оппозиции находились некоторые черкесские князья и первостепенные уорки. Предположительно по той причине, что деятельность наиба Шамиля не соответствовала их социально-политическим интересам. В многом его положение осложнялось политикой Турции в отношении данного субрегиона Кавказа. В оппозиции Мухаммед-Амину находились Сефер-бей Заноко, его сын Кара-батыр, Герандуко Берзег и др.

Здесь следует особо отметить, что в это время совершенно иные позиции занимало большинство представителей черкесского духовенства. Они оказывали Мухаммед-Амину всяческое содействие и помощь. Однако политическое влияние духовенства, по сравнению с влиянием аристократии, было значительно меньшим.

В рапорте генерал-адъютанта Брудберга главнокомандующему отдельным Кавказским корпусом М.С. Воронцову от 24 мая 1849 г. сообщалось о пропоганде Мухаммед-Амина среди шапсугов, натухайцев и абадзехов[191]. Брудберг писал, что в это время «на всей линии было спокойно, но везде получались сведения, что Шейх магомет употребляет все усилия для восстановления против нас народонаселения. От Натухайцев ездили к нему четыре человека избранных населением, и возвратились с письменным воззванием, которое положено прочитать в народном собрании в Псебсте. Доходившие до меня слухи, что Шейх Магомет устраивает лафеты для трех найденных им у абадзехов орудий, подтверждается новыми известиями. Этот эмиссар Шамиля намерен перейти из земли абадзехов к шапсугам и далее к Натухайцам… Возмутительные воззвания были им также отправлены к прибрежным шапсугам и к народонаселению абадзехского племени в Цандрипш, Псху и Ахчипсоу. Несколько шапсугских старейших взяли присягу с жителей фортов Лазарева и Головинского, чтобы они не доставляли нам строевого камня и леса»[192].

Установив свою власть среди абадзехов к лету 1849 г., Мухаммед-Амин затем распространяет свое влияние на убыхов. В 1851 г. он включает в поле своего влияния натухайцев и шапсугов.

После чего, он приступил к проведению социально-политических преобразований на подконтрольно территории, во многом проецируя на них принципы построения системы управления, сформированной к этому времени в имамате Шамиля. Вся территория Западной Черкесии делилась на участки. В каждом участке был создан «мехкеме» (в данном случае, это специальный орган управления, в отличие от функционировавших в Кабарде в 1807–1822 гг. духовных судах «мехкеме»). Мехкеме состоял из пяти выборных лиц. Председателем мехкеме был эфенди (духовное лицо), назначаемый самим Мухаммед-Амином. Каждый «мехкеме» по требованию Мухаммеда-Амина обязан был выставлять по 100 всадников, составлявших постоянное войско и в случае всеобщей мобилизации являющихся кадрами, вокруг которых формировались новые воинские подразделения. Т.В. Половинкина в одной из своих работ рассмотрела учрежденные этим политическим и религиозным деятелем мехкеме, как самостоятельные административно-территориальные образования. «В каждом мехкеме, – писала она, – была мечеть, помещение для судебных разбирательств, духовная школа, яма для заключения преступников и противников нового порядка…»[193].

Наряду с реформированием внутреннего устройства Мухаммед-Амин предпринимал внешние дипломатические акции. Установились политические связи с Турцией, Англией, Францией и польскими эмигрантами. С этой целью в Стамбул был отправлен представитель наиба Юсуф-бей. В Стамбуле Юсуф-бей вскоре встречается с представителями князя Адама Чарторыйского, главы польской эмиграции, уведомляя его о положении Шамиля и его наиба в Западной Черкесии. Через Юсуф-бея Мухаммед-Амин обращался к полякам с просьбой прислать на Северный Кавказ несколько способных офицеров, специалистов горного дела, ремесленников и т.п.

Мухаммед-Амин искал поддержки и у союзников Турции. Так, например, в августе 1853 г. он отправил специальное письмо на имя королевы Виктории с просьбой оказать помощь Западному Кавказу. Он стремился воспользоваться создавшейся внешнеполитической обстановкой и, «опираясь на военную помощь Турции и западных держав, укрепить свою власть среди закубанских горцев, распространить мюридизм по всему Северо-Западному Кавказу»[194].

В июле 1854 года Мухаммед-Амин (Наиб-паша, Эмин-бей – как его именовали в турецкой и европейской прессе того времени), возглавляя черкесскую делегацию, побывал по приглашению союзного командования в ставке союзников в Варне для переговоров о совместных действиях против Российской империи.

Союзники (Англия, Франция и Турция) устроили черкесской делегации торжественный прием, чтобы продемонстрировать свою силу и мощь. Этому визиту черкесской делегации придавалось большое военное и политическое значение, планируя использовать черкесов на своей стороне в военных действиях против Российской империи в период Крымской войны 1853–1856 гг. Самые значительные обещания сделанные Мухаммед-Амином французскому маршалу Сент-Арно, касались готовности поднять все горские народы и предоставить в распоряжение союзников сорок тысяч вооруженных людей, чтобы отрезать русским отступление и разгромить их.

Мухаммед-Амин отдавал все силы подготовке горцев к войне с русскими. Союзное командование, преследуя собственные цели на Западном Кавказе, было готово оказать ему поддержку.

В рапорте князя В.А. Долгорукова князю Главнокомандующему войсками на Кавказе и Кавказскому наместнику М.С. Воронцову высказываются опасения о возможных волнениях горцев. В нем отмечалось: «Распространившиеся на Кавказе слухи о разрыве нашего союза с Портою Оттоманскою должны неминуемо благоприятствовать мятежным проискам Мухаммед-Амина, возбуждая между прибрежными и закубанскими племенами надежду на внешнюю помощь. Хотя некоторые горские общества еще уклоняются от безусловного ему повиновения, но сей возмутитель неослабно и с возрастающим успехом стремится к соединению их под своей властью»[195]. «Мухаммед-Амин, действуя с переменным успехом, удалился от убыхов кажется по неудовольствию с ними, но зато подчинил себе – частью силой оружия и частью убеждением – прибрежных шапсугов от форта Головинского до укрепления Тенгинского. Убыхи, призывавшие сами Мухаммеда-Эмина для введения у себя порядка, устройства правильного судопроизводства и окончания всех внутренних раздоров, по-видимому, не имели никакого желания предоставлять наибу неограниченную власть»[196]. Далее говорилось, что главными виновниками приглашения Мухаммед-Амина к убыхам были несколько властолюбивых старшин, «которые думали с его помощью управлять народом. С одной стороны, желание старшин сделать наиба орудием своих интересов и управлять его действиями; с другой стороны, притязания наиба на исключительную и самостоятельную власть не дали повод к взаимным несогласиям. В то же время Мухаммед-Амин встречал сопротивление народа по поводу таких нововведений. Народ не соглашался на судопроизводство по шариату и отмену суда с разбирательством его по народным обычаям и введению смертной казни»[197]. Мухаммед-Амин не смог установить полной власти над убыхами, но он сумел подчинить себе проживавших по соседству с ними часть джигетов, прибрежных шапсугов до укрепления Лазарева, а затем и абадзехов. Утвердясь окончательно между абадзехами и выстроив почти на всех значительных речках мехкеме, он безусловно властвует над народонаселением.

Мухаммед-Амину все же не удалось объединить вокруг себя большинство горцев Северо-Западного Кавказа. Так, например, натухаевцы, которые в то время считались мирными, всякий раз при движении российских отрядов к Абину и при замечаемых ими передвижениях войск на кордонной линии, обращаются с просьбою к Мухаммед-Эмину о защите их от нападений.

«Магомет Амин в июле месяце настоящего года делал свое движение к Карачаеву, где надеялся встретить радушный прием, необходимый ему для входа в то место, которое предполагает избрать для постоянного своего жительства. Но, получивши тогда письмо от карачаевского эфендия и известие от своих лазутчиков о занятии карачаевским приставом с 500 хорошо вооруженных карачаевцев и двумя ротами кубанских егерей всех важных и удобных для прохода пунктов, возвратил назад следовавшую по горам свою пехоту»[198], – отмечал в рапорте начальник Центра Кавказской линии командующему войсками.

В середине 50-х гг. XIX в. основной целью Мухаммед-Амина было овладение Карачаем и создание там операционной базы, откуда он мог свободно соединиться с Шамилем, захватив Большую и Малую Кабарду[199]. Но когда Мухаммед-Амин получил сведения о том, что карачаевцы вооружились и обратились за помощью к России, изменил свои планы. Он попытался с тремя тысячами всадников взять укрепление Белореченское и станицу Вознесенскую, но под ударами российских войск войск ему пришлось отступить.

Весной 1854 г. при Мухаммед-Амине был создан постоянно действующий штаб, которой регулярно оповещал горские племена о происходящих событиях и систематически рассылал воззвания. Его призывом было поднять оружие против «неверных» под угрозой разорения не откликнувшихся на эти призывы аулов.

Осенью 1854 г. Мухаммед-Амин готовил военную операцию против российских войск. Однако основным призывом к этому были не религиозные мотивы, а предположение, что союзные войска Англии, Турции и Франции вполне способны победить в Крымской войне 1853–1854 гг.

Не получив реальной помощи от союзников, турецкое правительство вынуждено было само развертывать военные действия на Кавказе. Оно и приступило к ним, но крайне неуверенно и нерешительно, опасаясь бросить сюда крупные силы. Еще в 1853 г., был сформирован так называемый Батумский отряд турецких войск. Предполагалось, что он будет действовать вдоль берега Черного моря и соединится здесь с силами горцев, кроме того, этот отряд фланговым движением должен был воспрепятствовать движению русских войск, перерезав их коммуникации.

Попытка Мухаммед-Амина овладеть Карачаем, чтобы затем двинуться в Мингрелию и Имеретию на соединение с Батумским корпусом турок, не увенчалась успехом. Еще в конце 1853 г. при первом известии о разрыве России с Турцией все закубанские народы, по призыву наиба Шамиля Мухаммет-Амина, открыто восстали против русских и решили принять активное участие в войне на стороне Турции против России.

В апреле 1854 года в очередном послании Мухаммед-Амин призвал колеблющихся горцев выступить против России, предупредив от имени султана, что право жить на Кавказе после войны получат лишь те, которые восстанут, а все остальные будут лишены всех прав. Такое заявление на фоне складывающейся тревожной обстановки оказало влияние на некоторую часть населения, в том числе и на княжеско-дворянскую знать, которая в своем большинстве занимала резко враждебную позицию по отношению к Мухаммед-Амину за его мероприятия по тфокотлям. Мухаммед-Амин же, стремясь любой ценой поднять общее восстание против России, значительно ослабил свою ограничительную политику по отношению к знати, преследуя лишь тех князей и дворян, которые упорно оставались верны русскому правительству. Этот новый поворот в деятельности Мухаммед-Амина привел к резкому размежеванию в рядах социальной элиты. Часть ее решительно стала на сторону Мухаммед-Амина, рассматривая его как лицо, подчиненное Сефер-бею и надеясь на скорый переход Кавказа под власть Турции, другая же осталась верна русскому правительству и не могла забыть те ущемления ее владельческих прав и обид, которые наиб причинил во имя своего союза с тфокотлями. Свидетельством примирения части знати с Мухаммед-Амином явилось в хождение в состав его штаба князь Болотокова и сына Сефер-бея Кара-батыра.

Таким образом, потерпела крах вся социальная политика наиба. Стремление Мухаммед-Амина поднять все горское население на войну с Россией неизбежно приводило его на путь противопоставления интересов различных слоев общества. «Начав со сближения с дворянско-княжеской знатью, он затем оттолкнул ее от себя во имя привлечения тфокотлей, а в последствии снова обратился к ней за поддержкой»[200].

Против Мухаммед-Амина был выдвинут целый ряд обвинений со стороны оппозиционно настроенных горцев. Например, Сефер-бей Заноко со своей стороны упрекал его в том, что он обманывал турецкого султана, «выдавая себя в письмах за полного хозяина черкесов, а выходит, что он или не хочет дать помощи туркам или не может, потому что ничего не значит»[201].

Мухаммед-Амину пришлось лично отправиться в Турцию для доказательства своей преданности султану. В Константинополе ему удалось оправдаться, но признать его политическим лидером народов Западного Кавказа Порта не согласилась и отвела ему скромную роль исполнителя распоряжений союзного командования.

Однако уже в конце лета 1855 года Мухаммед-Амин стал снова принимать участие в происходивших событиях. Сначала он своими мутазингами направился в Карачай. Здесь в августе 1855 года он разбил небольшой русский отряд и захватил транспорт с продовольствием, но в начале сентября генерал Козловский нанес ему сильное поражение и вынудил уйти из Карачая.

Мухаммед-Амин объявил о прекращении своей деятельности после пленения имама Шамиля в 1859 г. После чего театр военных действий целиком переместился на Западный Кавказ, и Кавказская война продолжалась еще до 1864 г. 21 мая 1864 г. в местечке Кбаада было объявлено о ее завершении.

Одним из последствий Кавказской войны было переселение черкесов в Османскую империю. В конце 50-х – середине 60-х гг. XIX в. оно приобрело массовый характер. По мнению А.Х. Мукожева, «причины эмиграции российские власти объясняли проповедью мусульманского духовенства, разжигавшего в верующих религиозный фанатизм»[202]. Этой позиции придерживалась официальная российская, а затем и советская историография, что вполне укладывалось в концепцию о «роковой» роли мусульманского духовенства в период мухаджирства, да и вообще ислама в адыгской истории.

Все это привело к тому, что c начала 60-х гг. XIX в. мусульманское духовенство в местах проживания черкесов на Кавказе трансформировалось в одну из составляющих российской системы управления. А.Х. Мукожев пришел к выводу, что «ислам стал важным инструментом идеологического контроля за состоянием умов подвластного населения»[203]. Е.Г. Битова считает, что «в 60-х годах XIX в. кавказская администрация взяла на учет эфенди всех сельских обществ и имела о них донесения»[204]. Духовные лица должны были обеспечивать следование правилам ислама, поддерживать нравственность среди населения. От них же требовались знание Корана, шариата и благонадежность «в политическом отношении», что выяснилось, как отмечает Ж.А. Калмыков, периодическими проверками со стороны окружной администрации[205].

В целом, основной итог политики царизма заключался в подчинении мусульманского духовенства идеологическим и политическим потребностям Российской империи, что в этой сфере стало одним из основных итогов Кавказской войны.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

До начала Кавказской войны значительная часть черкесов была уже исламизирована, однако объединительных тенденций на почве мусульманской религии у них зафиксировано не было. Шариатское движение возникло в Кабарде в конце XVIII в. как реакция на действия Российской империи по включению Северного Кавказа в свой состав. Его основа была заложена во время восстания Шейха Мансура в середине 80-х гг. XVIII в. Шариатское движение в Кабарде имело своих лидеров, одним их первых таких лидеров был кабардинский князь Адильгирей Атажукин. На этом фоне началась волна миграции кабардинцев в Закубанье и Чечню. Одним из итогов шариатского движения в Кабарде было создание духовных судов «мехкеме» в 1807 г., где юридической основой судопроизводства было мусульманское право. Однако факты использования шариата как источника права в судопроизводстве кабардинцев были зафиксированы еще до учреждения духовных судов. Следует отметить, что процессы не затронули ту часть кабардинского народа, которая к тому времени проживала в Моздоке и его окрестностях и приняла христианство.

После окончательного включения Кабарды в состав Российской империи в 1822 г. шариатское движение на этой территории пришло в упадок. Однако шариат продолжал применяться в качестве источника права при решении определенной категории дел в Кабардинском временном суде. Наряду с этим адаты также не утратили своего значения и применялись в судопроизводстве по определенной категории дел. А сочетание адата, шариата и российского законодательства в одно и тоже время на одной и той же территории является основным признаком правового плюрализма.

Однако влияние лидеров мусульманского духовенство в обществе стало постепенно падать. Это во многом стало одной из главных причин неудачного похода имама Шамиля в Кабарду в апреле 1846 г. с целью поднять кабардинцев на борьбу с Россией. Шариатское движение постепенно переместилось на Западный Кавказ, который еще продолжал сопротивление. Переселение значительного массива кабардинцев в 20-е гг. XIX в. на территорию Западной Черкески привело к формированию «Хаджеретовой Кабарды».

В 40–50-е гг. XIX в. шариатское движение у черкесов на Западном Кавказе выражалось в основном в попытках создания специфичных политических образований по конфессиональному признаку («мехкеме»). В 1841 г. мехкеме были созданы у абадзехов, в 1846 г. – у «хаджеретов» («беглых» кабардинцев), в 1849–1850 гг. – у шапсугов, натухаевцев и др. Шариатское движение в Западной Черкесии в 40–50-е гг. XIX в. связывается с именами ниабов Шамиля Сулеймана-Эфенди и Мухаммеда-Амина.

После окончания Кавказской войны в 1864 г. шариатское движение в прежнем виде прекратило свое существования. Шариат оставался по-прежнему частью общественной жизни черкесов, широко применялся в повседневной жизни и при регулировании определенного законодательством Российской империи круга споров и конфликтов.

В целом же, шариатское движение не смогло переломить ход Кавказской войны и Кавказ был включен в административно-политическое и правовое пространство Российской империи. В истории черкесов оно занимает важное место как пример мобилизующей силы на фоне внешней угрозы. Данные тематика имеет широкие перспективы последующего исследования. В частности, отдельному исследованию могут подлежать: во-первых, особенности применения шариата при регулировании споров и конфликтов у кабардинцев до учреждения родовых судов и расправ в 1793 г.; во-вторых, роль Магомета-Мирзы Анзорова в истории Кабарды; в-третьих, обстоятельства и условия функционирования «мехкеме», учрежденных Сулейманом эфенди и Мухаммедом-Амином в Западной Черкесии в 40-х гг. XIX в.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

1. Источники

1. Адаты кавказских горцев. Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа. Вып. I. Нальчик, 2002.

2. Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII–XIX вв. (далее – АБКИЕА) / Сост. В.К. Гарданов. Нальчик,1974.

3. Акты Кавказской археографической комиссии. Т. II. Тифлис, 1868; Т. Х. Тифлис, 1885.

4. Бутков П.Н. Материалы для Новой истории Кавказа с 1722-го по 1803 год. Извлечения. Нальчик, 2001.

5. Документы по истории адыгов 20–50-х гг. XIX в.: по материалам ЦГА КБР / Сост. З.М. Кешева. Нальчик, 2011.

6. Из документальной истории Кабардино-русских отношений (вторая половина XVIII – первая половина XIX вв.). Составитель Х.М. Думанов. Нальчик, 2000.

7. Материалы по истории западных черкесов (Архивные документы 1793–1914 гг.) / Сост. А.В. Сивер. Нальчик, 2012.

8. Материалы по обычному праву кабардинцев (Первая половина XIX в.) / Сост. В.К. Гарданов. Нальчик, 1956.

9. Об адате и о нравах и обычаях племен, обитающих на северной покатости кавказского хребта. 1847 г. // Правовые нормы адыгов и балкаро-карачаевцев в XV – XIX вв. Майкоп, 1997.

10. Сборник документов по сословному праву народов Северного Кавказа. 1793–1897 гг. Нальчик, 2003.

11. Шамиль – ставленник султанской Турции и английских колонизаторов. Сборник документальных материалов. Под ред. Ш. В. Цагарейшвили. Тбилиси, 1953.

2. Литература

1. Абазины. Историко-этнографический очерк. Черкесск, 1989.

2. Абазов А.Х. Административно-судебные реформы 1793 г. в Кабарде и их последствия // Исторический вестник КБИГИ. Вып. 9. Нальчик, 2010. С. 44–61.

3. Абазов А.Х. К вопросу о деятельности родовых судов и расправ в Кабарде (1793–1807) // Социально-гуманитарный вестник Юга России. № 6 (1). 2010. С. 196–205.

4. Абазов А.Х. Родовые суды и расправы в Кабарде (1793–1807): из истории интеграции региона в состав Российской империи // История науки и техники. 2014. № 10. С. 37–44.

5. Абазов А.Х. Этнокультурные процессы у моздокских кабардинцев в последней трети XVIII – XIX вв. // Город в этнокультурном пространстве народов Кавказа. Материалы Х Конгресса этнографов и антропологов России. М., 2014. С. 47–60.

6. Адыгская (черкесская) энциклопедия. М., 2006.

7. Адыгские песни времен Кавказской войны (под ред. Гутова А.М., Кажарова В.Х., Шериевой Н.Г.). Нальчик, 2005.

8. Аккиева С.И. Ислам в Кабардино-Балкарской Республик. М., 2009.

9. Алоев Т.Х. «Беглые» кабардинцы: формирование в Закубанье массива кабардинского населения и его участие в Кавказской войне в 1799-1829 гг. Дис. к.и.н. Майкоп, 2006.

10. Аутлева С.Ш. Фольклорная экспедиция в район Моздока и Малой Кабарды // Вестник Кабардино-Балкарского научно-исследовательского института. Вып. 3. Нальчик, 1970. С. 148–153.

11. Ахмадов С.В. Об истоках антифеодального и антиколониального движения в Чечне в конце XVIII в. // Известия Чечено-ингушского научно-исследовательского института. Т. IX. Ч. 3. Вып. 1. 1974.

12. Ахмадов Ш.Б. Имам Мансур. Грозный, 1991.

13. Бабич И.Л., Ярлыкапов А.А. Исламское возрождение в современной Кабардино-Балкарии: перспективы и последствия. М., 2003.

14. Бейтуганов С.Н. Кабарда и Ермолов. Нальчик, 1993.

15. Берже А.Д. Краткий обзор горских племен на Кавказе (по изданию 1858 г. Нальчик, 1992.

16. Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказская война. М., 1994.

17. Болова И.М. Моздокские кабардинцы (историко-этнографическое исследование). Автореферат дис. к.и.н. Махачкала, 1995.

18. Боров А.Х., Думанов Х.М., Кажаров В.Х. Современная государственность Кабардино-Балкарии: истоки, пути становления, проблемы. Нальчик, 1999.

19. Гордин Я. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века. СПб., 2000.

20. Грабовский Н.Ф. Присоединение к России Кабарды и борьба ее за независимость: (Исторический очерк) // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1876. Вып. 9.

21. Гугов Р.Х. Кабарда и Балкария в XVIII веке и их взаимоотношения с Россией. Нальчик, 1999.

22. Дзамихов К.Ф. Адыги в политике России на Кавказе. Нальчик, 2001.

23. Дзамихов К.Ф. Адыги: вехи истории. Нальчик, 1994.

24. Думанов Х.М. Взаимодействие адыгэ хабзэ, норм шариата и русского законодательства в Кабарде в XVIII – первой половине XIX в. // Исторический вестник КБИГИ. Вып. VII. Нальчик, 2008.

25. Думанов Х.М. К вопросу о периодизации кавказской войны // Черкесия в XIX веке (Материалы 1 Кошехабльского форума «История – достояние народа»). Майкоп, 1991. С. 34–41.

26. Емельянова Н.М. Мусульмане Кабарды. М., 1999.

27. История многовекового содружества: К 450-летию союза и единения народов Кабардино-Балкарии и России. Нальчик, 2007.

28. Кажаров В.Х. Адыгская хаса: из истории сословно-представительных учреждений феодальной Черкесии. Нальчик, 1992.

29. Кажаров В.Х. Избранные труды по истории и этнографии адыгов. Нальчик, 2014.

30. Кажаров В.Х. Кабарда в период «духовного правления» (1807-1822) // Исторический вестник КБИГИ. Вып. IV. Нальчик, 2006. С. 255-272.

31. Кажаров В.Х. Песни, ислам и традиционная культура адыгов в контексте Кавказской войны // Адыгские песни времен Кавказской войны. Нальчик, 2005. С. 29–86.

32. Кажаров В.Х. Предпосылки возникновения религиозного фундаментализма в Кабарде в последней трети XVIII в. // Исторический вестник КБИГИ. Вып. VII. Нальчик, 2008.

33. Кажаров В.Х. Традиционные общественные институты кабардинцев и их кризис в конце XVIII – первой половине XIX века. Нальчик,1994.

34. Калмыков Ж.А. Интеграция Кабарды и Балкарии в общероссийскую систему управления (вторая половина ХVIII – начало ХХ века). Нальчик, 2007.

35. Калмыков Ж.А. Ислам в истории кабардинцев (ХIII – первая половина ХIX в.) // Вопросы Кавказской филологии и истории. Нальчик, 2004. Вып.4.

36. Кандур М. Мюридизм. История кавказских войн (1819–1859). Нальчик, 1996.

37. Каншоков М.В. Территориальная динамика Кабарды в 1763 – 1864 гг. Дис. канд. ист. наук. Владикавказ, 2012.

38. Касумов А.Х. Северо-Западный Кавказ в русско-турецких войнах и международные отношения XIX в. Ростов н/Д, 1988.

39. Касумов А.Х., Касумов Х.А. Геноцид адыгов. Нальчик, 2002.

40. Клычникова М.В, Клычников Ю.Ю. Вхождение Северного Кавказа в культурное поле России (1777 – 1864 гг.). Пятигорск: ИП Филиппов, 2006.

41. Кожев З.А. Кавказская война: закономерности промежуточных результатов, перспективы осмысления // Кавказская война: актуальные проблемы исторического дискурса (к 150-летию окончания). Нальчик, 2014.

42. Кудаева С.Г. Адыги (черкесы) Северо-Западного Кавказа в XIX веке: процессы трансформации и дифференциации адыгского общества. Нальчик, 2007.

43. Кудашев В.Н. Исторические сведения о кабардинском народе. Киев, 1913.

44. Кумыков Т.Х. Культура, общественно-политическая мысль и просвещение Кабарды во второй половине XIX начала ХХ века. Нальчик, 1996.

45. Кумыков Т.Х. Экономическое и культурное развитие Кабарды и Балкарии в XIX веке. Нальчик, 1965.

46. Кунов Н.А. Моздокские кабардинцы: Историко-этнографическое исследование. Майкоп, 2002.

47. Ладыженский А.М. Адаты горцев Северного Кавказа. / Подготовка текста и комментарии И.Л. Бабич. / Южнороссийское обозрение. Вып. 18. Ростов-на-Дону, 2003.

48. Малашенко А.В. Исламские ориентиры Северного Кавказа. М., 2001.

49. Малашенко А.В. Исламское возрождение в современной России. М., 1998.

50. Мальбахов Б.К. Кабарда в период от Петра I до Ермолова. Нальчик, 1998.

51. Матвеев В.А. Российское мусульманство на Северном Кавказе в контексте реальностей эпохи второй половины XIX – начала XX в. // Ставропольский альманах Российского общества интеллектуальной истории. Вып. 6 (специальный): Материалы международного научного семинара «Свое» и «Чужое» в исследовательском поле «истории пограничных областей. Пятигорск, 16–18 апреля 2004 г. Ставрополь, 2004. С. 269–277.

52. Матвеев В.А. Российское мусульманство на Северном Кавказе: исторические аспекты проблемы. Ростов н/Д; Армавир, 2004.

53. Матвеев В.А. Россия и Северный Кавказ: исторические особенности формирования государственного единства: Вторая половина XIX – начало XX в. Дис. канд. ист. наук. М., 2006.

54. Матвеев В.А. Сепаратизм на Северном Кавказе: границы явления на рубеже XIX–XX вв. // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. 2001. № 3-4.

55. Мирзоев А.С. Кавказская война – название, научное определение, хронология и периодизация // Кавказская война: актуальные проблемы исторического дискурса (к 150-летию окончания). Нальчик, 2014.

56. Мисроков З.Х. Адат и шариат в российской правовой системе: исторические судьбы юридического плюрализма на Северном Кавказе. М, 2002.

57. Мисроков З.Х. Адатские и шариатские суды в автономиях Северного Кавказа. Дисс. канд. юр. наук. М., 1979;

58. Мукожев А.Х. Ислам в новейшей истории кабардинцев. Дис. канд. ист. наук. Нальчик, 2009.

59. Ногмов Ш.Б. История адыхейского народа. Нальчик, 1994.

60. Павленко П.А. Шамиль. Махачкала, 1990.

61. Панеш А.Д. Мюридизм и борьба адыгов Северо-Западного Кавказа за независимость (1829–1864 гг.). Майкоп, 2006.

62. Покровский М.В. Из истории адыгов в конце XVIII – первой половине XIX в.: социально-экономические очерки. Краснодар, 1989.

63. Покровский Н.И. Кавказские войны и имамат Шамиля. М., 2000.

64. Половинкина Т.В. Черкесия – боль моя. Исторические очерки (древнейшее время – начало ХХ в.). Майкоп, 2001.

65. Потто В.А. Два века Терского казачества/Репринтное издание. Ставрополь, 1991.

66. Потто В.А. Кавказская война. В 5-и томах. Ставрополь, 1994. Т.1.

67. Скитский Б.В. Социальный характер движения имама Мансура. Орджоникидзе, 1932;

68. Смирнов Н.А. Мюридизм на Кавказе. М., 1963.

69. Сюкияйнен Л.Р. Мусульманское право. Вопросы теории и практики. М., 1986.

70. Трахо Р. Черкесы. Нальчик, 1992.

71. Туганов Р.У. Шариатское движение в Кабарде против царизма в 1799 – 1807 гг. // Живая старина. Нальчик. 1991. № 1. С.8-18.

72. Туганов Р.У. История общественной мысли кабардинского народа в первой половине XIX века. Нальчик, 1998. С.105-106.

73. Урусов А.А. Политические и социально-экономические последствия похода имама Шамиля в Кабарду в апреле 1846 г. // Кавказская война: актуальные проблемы исторического дискурса (к 150-летию окончания). Нальчик, 2014. С. 181–196.

74. Урушадзе А.Т. Кабарда в политике А.П. Ермолова на Кавказе: значение и особенности // Былые годы. 2011. № 4 (22). С. 12–16.

75. Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1992.

76. Хафизова М.Г. Убыхи: ушедшие во имя свободы. Нальчик, 2010.

77. Хожаев Д. Чеченцы в Русско-Кавказской войне. Грозный–СПб., 1998.

78. Чирг А.Ю. Общественно-политический строй адыгов Северо-Западного Кавказа. (конец XVIII – 60-е гг. XIX в.). Дис. д. и. н. Майкоп, 2003.

79. Чирг А.Ю. Развитие общественно-политического строя адыгов Северо-Западного Кавказа. (конец XVIII – 60-е гг. XIX в.) Майкоп, 2002.

80. Эсадзе С. Историческая записка об управлении Кавказом. Тифлис, 1907. Т.1.

[1] Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик: Эльбрус, 1992. С.153.

[2] Ногмов Ш.Б. История адыхейского народа. Нальчик, 1994. С.151.

[3] Леонтович Ф.И. Предисловие //Адаты кавказских горцев. Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа. Вып. I. Нальчик, 2002. С. 17-68.

[4] Броневский С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. Нальчик, 1999. С.165-166, 175.

[5] Бларамберг И. Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа. Нальчик, 1999. С.148-149, 155, 205, 209.

[6] Шаховской И.В. Путешествие в Сванетию и Кабарде //Русские авторы XIX о народах Центрального и Северо-западного Кавказа. Т.1. Нальчик, 2001. С.170-171.

[7] Грабовский Н.Ф. Присоединение к России Кабарды и борьба ее за независимость: (Исторический очерк)//Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1876. Вып.9. С.176.

[8] Потто В.А. Кавказская война. В 5-и томах. Ставрополь, 1994. Т.1.

[9] Кудашев В.Н. Исторические сведения о кабардинском народе. Нальчик, 1991. С.71-97.

[10] Ладыженский А.М. Адаты горцев Северного Кавказа. / Подготовка текста и комментарии И.Л. Бабич. / Южнороссийское обозрение. Вып. 18. Ростов-на-Дону, 2003.

[11] Гарданов В.К. Введение // Материалы по обычному праву кабардинцев. Первая половина XIX в./Собрал и подготовил к печати В.К. Гарданов. Нальчик, 1956. С. 15–20.

[12] Кумыков Т.Х. Экономическое и культурное развитие Кабарды и Балкарии в XIX веке. Нальчик, 1965; Кумыков Т.Х. Культура, общественно-политическая мысль и просвещение Кабарды во второй половине XIX начала ХХ века. Нальчик, 1996;

[13] Туганов Р.У. Отголоски Великой Французской буржуазной революции в Кабарде (1799–1807 гг.) // Туганов Р.У. Страницы прошлого: (Заметки краеведа). Нальчик, 1989. С. 140–163; Он же. Шариатское движение в Кабарде против царизма в 1799–1807 гг. // Живая старина. Нальчик. 1991. № 1. С. 8–18.

[14] Думанов Х.М. Из истории кабардино-русских отношений // Политика и право в сфере этногосударственных отношений Кабардино-Балкарии. Т. 1. М. Нальчик, 2001; Он же. Взаимодействие адыгэ хабзэ, норм шариата и русского законодательства в Кабарде в XVIII – первой половине XIX в. // Исторический вестник КБИГИ. Вып. VII. Нальчик, 2008;

[15] Емельянова Н.М. Мусульмане Кабарды. М., 1999.

[16] Калмыков Ж.А. Установление русской администрации в Кабарде и Балкарии. Нальчик, 1995; Он же. Ислам в истории кабардинцев (ХIII – первая половина ХIX в.) // Вопросы Кавказской филологии и истории. Нальчик, 2004. Вып.4; Он же. Интеграция Кабарды и Балкарии в общероссийскую систему управления (вторая половина ХVIII – начало ХХ века). Нальчик, 2007.

[17] Мальбахов Б.Х. Кабарда в период от Петра I до Ермолова. Нальчик, 1998;

[18] Дзамихов К.Ф. Адыги: вехи истории. Нальчик, 1994; Он же. Адыги в политике России на Кавказе. Нальчик, 2001.

[19] Бабич И.Л., Ярлыкапов А.А. Исламское возрождение в современной Кабардино-Балкарии: перспективы и последствия. М., 2003.

[20] Каров А.Х. Религии и государственно-конфессиональные отношения в современной Кабардино-Балкарии. Нальчик, 2008.

[21] Аккиева С.И. Ислам в Кабардино-Балкарской Республик. М., 2009.

[22] Мукожев А.Х. Бабич Л.И., Ярлыкапов А.А. Исламское возрождение в современной Кабардино-Балкарии: перспективы и последствия. М., 2003. (Рец.) // Исторический вестник КБИГИ. Вып. 1. Нальчик, 2005. С. 389–408; Мукожев А.Х. Ислам в новейшей истории кабардинцев. Дис. канд. ист. наук. Нальчик, 2009.

[23] Матвеев В.А. Сепаратизм на Северном Кавказе: границы явления на рубеже XIX–XX вв. // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. 2001. № 3-4; Матвеев В.А. Российское мусульманство на Северном Кавказе: исторические аспекты проблемы. Ростов н/Д; Армавир, 2004; Матвеев В.А. Российское мусульманство на Северном Кавказе в контексте реальностей эпохи второй половины XIX – начала XX в. // Ставропольский альманах Российского общества интеллектуальной истории. Вып. 6 (специальный): Материалы международного научного семинара «Свое» и «Чужое» в исследовательском поле «истории пограничных областей. Пятигорск, 16–18 апреля 2004 г. Ставрополь, 2004. С. 269–277; Матвеев В.А. Россия и Северный Кавказ: исторические особенности формирования государственного единства: Вторая половина XIX – начало XX в. Дис. канд. ист. наук. М., 2006. С. 102–134.

[24] Мисроков З.Х. Адатские и шариатские суды в автономиях Северного Кавказа. Дисс. на соискание ученой степени кандидата юридических наук. М., 1979; Мисроков З.Х. Адат и шариат в российской правовой системе: исторические судьбы юридического плюрализма на Северном Кавказе. М, 2002.

[25] Дмитриев В.А. Адаты и шариат у кавказских горцев // Россия и Кавказ. СПб., 2003. С. 107–128.

[26] Клычникова М.В, Клычников Ю.Ю. Вхождение Северного Кавказа в культурное поле России (1777 – 1864 гг.). Пятигорск, 2006. С. 88–124.

[27] Панеш А.Д. Мюридизм и борьба адыгов Северо-Западного Кавказа за независимость (1829–1864 гг.). Майкоп, 2006.

[28] Гордин Я. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века. – СПб, 2000.

[29] Чирг А.Ю. Развитие общественно-политического строя адыгов Северо-Западного Кавказа. (конец XVIII – 60-е гг. XIX в.). Майкоп, 2002; Чирг А.Ю. Общественно-политический строй адыгов Северо-Западного Кавказа. (конец XVIII – 60-е гг. XIX в.). Дис. д. и. н. Майкоп, 2003.

[30] Кудаева С.Г. Адыги (черкесы) Северо-Западного Кавказа в XIX веке: процессы трансформации и дифференциации адыгского общества. Нальчик, 2007. С. 143–155.

[31] Хафизова М.Г. Убыхи в освободительном движении на Северо-Западном Кавказе в 20-60-е годы XIX века. Дис. к.и.н. Нальчик, 2007; Хафизова М.Г. Убыхи: ушедшие во имя свободы. Нальчик, 2010.

[32] Кондрашова А.С. К проблеме соотношения обычноправовых норм и официального законодательства на примере правового развития Кавказа (вторая половина XIX века) // Обычное право и правовой плюрализм (Материалы XI Международного конгресса по обычному праву и правовому плюрализму). М., 1997. С. 207–210.

[33] Кажаров В.Х. Адыгская хаса. Нальчик, 1992; Кажаров В.Х. Традиционные общественные институты кабардинцев и их кризис в конце XVIII – первой половине XIX века. Нальчик,1994; Он же. Песни, ислам и традиционная культура адыгов в контексте Кавказской войны //Адыгские песни времен Кавказской войны. Отв. ред. В.Х. Кажаров. Нальчик, 2005; Он же. Предпосылки возникновения религиозного фундаментализма в Кабарде в последней трети XVIII в. // Исторический вестник КБИГИ. Вып. VII. Нальчик, 2008; Кажаров В.Х. Избранные труды по истории и этнографии адыгов. Нальчик, 2014.

[34] Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев. Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа. Вып. I. Нальчик, 2002.

[35] Материалы по обычному праву кабардинцев (Первая половина XIX в.) / Сост. В.К. Гарданов. Нальчик, 1956; Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII–XIX вв. (далее – АБКИЕА) / Сост. В.К. Гарданов. Нальчик,1974.

[36] Материалы Я.М. Шарданова по обычному праву кабардинцев первой половины XIX века / Сост. Х.М. Думанов. Нальчик, 1986; Сборник документов по сословному праву народов Северного Кавказа. 1793–1897 гг. Нальчик, 2003.

[37] Черкесы и другие народы Северо-Западного Кавказа в период правления императрицы Екатерины II. Составитель Р.У. Туганов. 1763–1774. Т. 1. Нальчик, 1996, 1775–1780 гг. Т.2. Нальчик, 1998, 1781–1786 гг. Т. 3. Нальчик, 2000.

[38] Материалы по истории западных черкесов (Архивные документы 1793–1914 гг.) / Сост. А.В. Сивер. Нальчик, 2012.

[39] Мукожев А.Х. Ислам в новейшей истории кабардинцев. Дис. канд. ист. наук. Нальчик, 2009. С. 13.

[40] Там же.

[41] Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. М.-Л., 1941. Т. 2, с.28.

[42] История Кабардино-Балкарской АССР. М., 1967. Т. 1. С. 95.

[43] Путешествия Ивана Шильтбергера по Европе, Азии и Африке с 1394 года по 1427 год // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII–XIX вв. Нальчик, 1974. С. 38 (далее. – АБКИЕА); Путешествие в Тану Иосафата Барбаро, венецианского дворянина // АБКИЕА. С. 42; Веселовский А. Несколько географических и этнографических сведений о древней России из рассказов итальянцев. СПб., 1870. С. 15.

[44] Кажаров В.Х. Песни, ислам и традиционная культура адыгов в контексте Кавказской войны // Адыгские песни времен Кавказской войны / отв. ред. В.Х. Кажаров. Нальчик, 2005. С. 33–34.

[45] Английские путешественники в Московском государстве в XVI в. М., 1937. С. 199.

[46] Мукожев А.Х. Указ. соч. С. 21.

[47] Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1992. С. 151.

[48] Мукожев А.Х. Указ. соч. С. 21.

[49] З.Б.: в данном контексте речь идет о кабардинцах.

[50] Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1992. С. 212.

[51] Лукка Дж. Описание перекопских и ногайских татар, черкесов, мингрелов и грузин // АБКИЕА. С. 70.

[52] Гербер И.Г. Записки о находящихся на западном берегу Каспийского моря, между Астраханью и рекою Кура, народах и землях и об их состоянии в 1728 году // АБКИЕА. С. 154–155; Атажукин И. Краткое описание жителей Горских Черкес // Дзамихов К.Ф. Адыги: вехи истории. Нальчик, 1994. С. 82.

[53] Смирнов В.Д. Крымское ханство в XVIII столетии. Одесса, 1889. С. 10.

[54] Бейтуганов С.Н. Кабарда и Ермолов. С.27.

[55] Кожев З.А. Кавказская война: закономерности промежуточных результатов, перспективы осмысления // Кавказская война: актуальные проблемы исторического дискурса (к 150-летию окончания). Нальчик, 2014. С. 15.

[56] Адыгская (черкесская) энциклопедия. М., 2006. С. 204; Мирзоев А.С. Кавказская война – название, научное определение, хронология и периодизация // Кавказская война: актуальные проблемы исторического дискурса (к 150-летию окончания). Нальчик, 2014. С. 157.

[57] Думанов Х.М. К вопросу о периодизации кавказской войны // Черкесия в XIX веке (Материалы 1 Кошехабльского форума «История – достояние народа»). Майкоп, 1991. С. 34–41; Бейтуганов С.Н. Кабарда и Ермолов. Нальчик, 1993; Дзамихов К.Ф. Национально-освободительная борьба Кабарды в конце ХVIII – первой пол. ХIХ века // Национально-освободительная борьба народов Северного Кавказа и проблемы мухаджирства. Нальчик, 1994. С. 3-12; Боров А.Х., Думанов Х.М., Кажаров В.Х. Современная государственность Кабардино-Балкарии: истоки, пути становления, проблемы. Нальчик, 1999; Адыгская (черкесская) энциклопедия. М., 2006. С. 204; Алоев Т.Х. «Беглые» кабардинцы: формирование в Закубанье массива кабардинского населения и его участие в Кавказской войне в 1799-1829 гг. Дис. к.и.н. Майкоп, 2006; Кажаров В.Х. Столкновение цивилизаций и первые поражения Кабарды в 60–90-х гг. XVIII в. // Исторический вестник КБИГИ. Вып. 4. Нальчик, 2006. С. 206–254;

[58] Туганов Р.У. Отголоски Великой Французской буржуазной революции в Кабарде (1799–1807 гг.) // Туганов Р.У. Страницы прошлого: Записки краеведа. Нальчик, 1989. С.140-163; Он же. Шариатское движение в Кабарде против царизма в 1799 – 1807 гг. // Живая старина. Нальчик. 1991. № 1. С.8-18.

[59] Кажаров В.Х. Адыгская хаса: из истории сословно-представительных учреждений феодальной Черкесии. Нальчик, 1992. С. 86-110; Кажаров В.Х. Песни, ислам и традиционная культура адыгов в контексте Кавказской войны // Адыгские песни времен Кавказской войны. Нальчик, 2005. С.29-86; Кажаров В.Х. О времени и обстоятельствах учреждения «духовных судов» в Кабарде // ИВ КБИГИ. Вып. III. Нальчик, 2006. С.398-425; Кажаров В.Х. Кабарда в период «духовного правления» (1807-1822) // ИВ КБИГИ. Вып. IV. Нальчик, 2006. С. 255-272.

[60] Бейтуганов С.Н. Кабарда: история и фамилии. С.500-530.

[61] Мальбахов Б.К. Кабарда в период от Петра I до Ермолова. Нальчик, 1998. С.123-173.

[62] Кумыков Т.Х. Из истории судопроизводства в Кабарде и Балкарии // Ученые записки КБНИИ. Т.XIX. С.93.

[63] Туганов Р.У. Отголоски великой французской буржуазной революции… С.158; Туганов Р.У. Шариатское движение…

[64] Дзамихов К.Ф. Адыги: вехи истории. Нальчик, 1994. С.65.

[65] Мальбахов Б.К. Кабарда в период от Петра I до Ермолова. С.132.

[66] Кажаров В.Х. Адыгская хаса. Нальчик, 1992. С.86-110.

[67] Кажаров В.Х. О времени и обстоятельствах … С.399, 405.

[68] Битова Е.Г. Политика России на Центральном Кавказе и балкарские общества (первая четверть XIX в.) // Вестник КБГУ. Серия Гуманитарные науки. Вып.9. С.13.

[69] История многовекового содружества: К 450-летию союза и единения народов Кабардино-Балкарии и России. Нальчик, 2007. С.600-601.

[70] Мукожев А.Х. Указ. соч. С. 26.

[71] Прозрителев Г.Н. Шейх Мансур: Материалы для истории Кавказской войны. Ставрополь, 1912; Юдин П. Лжепророк Ушурма-шейх Максур (Из истории религиозных движений на Кавказе). Русский Архив. 1914. № 10. С. 217—218; Корольков М.Я. Шейх Мансур Анапский. Эпизод из первых лет завоевания Кавказа. // Русская Старина. 1914. № 5. С. 410-417; Шерипов 3. Шейх Мансур. Краткий историко-биографический очерк // О тех, кого называли абреками. Грозный, 1925. С. 151-158; Скитский Б.В. Социальный характер движения имама Мансура. Орджоникидзе, 1932; Смирнов Н.А. Шейх Мансур и его турецкие вдохновители//ВИ. 1950. №10; Ахмадов С.В. Об истоках антифеодального и антиколониального движения в Чечне в конце XVIII в .// Известия Чечено-ингушского научно-исследовательского института. Т. IX. Ч. 3. Вып. 1. 1974; Ахмадов Ш.Б. Имам Мансур. Грозный, 1991; Ахмадов Ш.Б., Акаев В.Х. Освободительное движение горцев Чечни и Северного Кавказа под предводительством Мансура в 1785-1791 годах // Шейх Мансур и освободительная борьба народов Северного Кавказа в последней трети XVIII века. Тезисы докладов и сообщений международной научной конференции. Грозный, 1992; Яхиев С.-У. Суфизм на Северном Кавказе: История и современность. М., 1996; Мусхаджиев С. Идеология освободительного движения народов Северного Кавказа в конце XVIII века под руководством шейха Мансура//Проблемы Бзиюкской битвы: история и современность. Майкоп, 1998. С.84-93; Зелькина А. Ислам в Чечне до российского завоевания // Чечня и Россия: общество и государство. М., 1999.

[72] Потто В.А. Кавказская война. Т.1. Ставрополь, 1994. С.143-147; Потто В.А. Два века Терского казачества/Репринтное издание. Ставрополь, 1991. С.151-157.

[73] Трахо Р. Черкесы. Нальчик, 1992. С.30-32.

[74] Кажаров В.Х. Столкновение цивилизаций и первые поражения Кабарды в 60-90-е гг. XVIII в. // Исторический вестник КБИГИ. Вып. IV. С.248-249; Кажаров В.Х. О времени и обстоятельствах учреждения... С.402-404.

[75] Мальбахов Б.К. Кабарда в период от Петра I до Ермолова. Нальчик, 1998.

[76] Гугов Р.Х. Кабарда и Балкария в XVIII веке и их взаимоотношения с Россией. Нальчик, 1999. С. 541-549.

[77] Покровский Н.И. Кавказские войны и имамат Шамиля. М., 2000.

[78] Алоев Т.Х. Исторические предпосылки возникновения миграционного движения в Кабарде во второй половине XVIII в. // Исторический вестник КБИГИ. Вып. III. С.250-251.

[79] История Кабарды. М., 1957. С.63; История Кабардино-Балкарской АССР. М., 1967. С.158; История народов Северного Кавказа до конца XVIII в. М., 1988. С.453-456.

[80] Трахо Р. Указ. соч. С.30.

[81] Кажаров В.Х. О времени и обстоятельствах… С.402-403.

[82] Виноградов В.Б. Очерки этнополитической ситуации на Северном Кавказе в 1783 - 1816 гг. С.87.

[83] Из документальной истории Кабардино-русских отношений (вторая половина XVIII – первая половина XIX вв.). Составитель Х.М. Думанов. Нальчик, 2000. С. 33.

[84] Там же. С.34.

[85] Потто В.А. Кавказская война. Т.1. С.143.

[86] Там же. С.145-146.

[87] Трахо Р. Указ. соч. С.31.

[88] Политическое положение Осетии на рубеже XVIII – XIX вв. // Блиев М.М., Бзаров Р.С. История Осетии // URL: http://iratta.com/2007/04/22/_41_politicheskoe_polozhenie_osetii_na_rubezhe_xviii_xix_vv.html (Дата обращения: 15.05.2015).

[89] Адыгская энциклопедия. М., 2006. С.869.

[90] Мальбахов Б.К. Указ. соч. С. 110–111.

[91] Кажаров В.Х. Предпосылки возникновения религиозного фундаментализма в Кабарде в последней трети XVIII в. // Исторический вестник КБИГИ. Вып. VII. Нальчик, 2008. С. 181.

[92] Мальбахов Б.К. Указ. соч. С.111; Алоев Т.А. Исторические предпосылки возникновения миграционного движения в Кабарде… С.50.

[93] Адыгская (чркесская) энциклопедия. С. 210.

[94] Смирнов Н.А. Шейх Мансур… С.33.

[95] История народов Северного Кавказа до конца XVIII в. М., 1988. С.453-456.

[96] З.Б.: Адильгирей Атажукин, сын Темрюка Атажукина (Аджиева).

[97] Туганов Р.У. Отголоски великой французской буржуазной революции в Кабарде. С. 141.

[98] Бутков П.Н. Материалы для Новой истории Кавказа с 1722-го по 1803 год. Извлечения. Нальчик, 2001. С.269.

[99] Кажаров В.Х. О времени и обстоятельствах… С.405.

[100] Там же.

[101] Кажаров В.Х. Кабарда в период «духовного правления» (1807-1822) // Исторический вестник КБИГИ. Вып. IV. Нальчик, 2006. С. 255-272.

[102] Мукожев А.Х. Указ. соч. С. 26.

[103] Абазов А.Х. К вопросу о деятельности родовых судов и расправ в Кабарде (1793–1807) // Социально-гуманитарный вестник Юга России. № 6 (1). Краснодар, 2010. С. 196–205; Абазов А.Х. Административно-судебные реформы 1793 г. в Кабарде и их последствия // Исторический вестник КБИГИ. Вып. 9. Нальчик, 2010. С. 44–61; Абазов А.Х. Родовые суды и расправы в Кабарде (1793–1807): из истории интеграции региона в состав Российской империи // История науки и техники. 2014. № 10. С. 37–44;

[104] Абазов А.Х. Административно-судебные реформы 1793 г. С. 46.

[105] Акты, собранные Кавказской археографической комиссией (далее – АКАК). Тифлис, 1868. Т. 2. С. 1125

[106] Абазов А.Х. Административно-судебные реформы 1793 г. С. 47.

[107] Там же.

[108] Там же.

[109] Потто В.А. Два века терского казачества. С.204.

[110] Бутков П.Г. Указ. соч. С. 341.

[111] Потто В.А. Два века Терского казачества (1577-1801) / Репринтное издание. Ставрополь, 1991. С.204.

[112] Ногмов Ш.Б. История адыхейского народа. Тифлис, 1861, С. 163.

[113] Бейтуганов С.Н. Кабарда и Ермолов. Нальчик, 1993. С. 43.

[114] Грабовский Н.Ф. Очерк cуда и уголовных преступлений в Кабардинском округе // ССКГ. Вып. 9. Тифлис, 1876. С. 1–72.

[115] Ногмов Ш.Б. Указ. соч. С. 164.

[116] Грабовский Н.Ф. Очерк cуда и уголовных преступлений…

[117] Думанов Х.М. Якуб Шарданов: из истории изучения обычного права кабардинцев. Нальчик, 1988. С. 31.

[118] Ногмов Ш.Б. История Адыхейского народа. Нальчик, 1994. С. 152–169. Опубликовано: Антология памятников права народов Кавказа. Т. 1. Памятники права адыгов (черкесов) и акты органов Российского государства. Ростов-на-Дону, 2009. С. 97–105.

[119] Ногмов Ш.Б. История Адыхейского народа. Нальчик, 1994. С. 152–169. Опубликовано: Антология памятников права народов Кавказа. Т. 1. Памятники права адыгов (черкесов) и акты органов Российского государства. Ростов-на-Дону, 2009. С. 97–105.

[120] Кажаров В.Х. Адыгская хаса. Нальчик, 1992. С. 98.

[121] Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев. Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа. Вып. 1. Нальчик, 2002. С. 239.

[122] Каншоков М.В. Территориальная динамика Кабарды в 1763 – 1864 гг. Дис. канд. ис. наук. Владикавказ, 2012. С. 88.

[123] Алоев Т.Х. «Беглые» кабардинцы: формирование в Закубанье массива кабардинского населения и его участие в Кавказской войне в 1799–1829 гг. Автореф. дис. к.и.н. Майкоп, 2006. С. 99.

[124] Абазины. Историко-этнографический очерк. Черкесск, 1989. С. 19.

[125] Бентковский И.В. Моздокские крещеные осетины и черкесы, называемые «казачьи братья» // Ставропольские губернские ведомости. 1880. № 4, 6; Турчанинов Г.Ф. Материалы по диалекту моздокских кабардинцев // Ученые записки. Т. 1. Нальчик, 1946. Т. 1. С. 224; Аутлева С.Ш. Фольклорная экспедиция в район Моздока и Малой Кабарды // Вестник Кабардино-Балкарского научно-исследовательского института. Вып. 3. Нальчик, 1970. С. 148–153; Керашев А.Т. Беглые адыги в России в XVIII – начале 60-х гг. XIX в. // Культура и быт адыгов. Вып. VIII. Майкоп, 1991, С. 227–245; Викторин В.М. Моздокские и курские кабардинцы: специфика этносоциального и конфессионального развития, межэтнических связей и современной субэтнокультурной самоорганизации. К 450-летию региона в составе России // Научные проблемы гуманитарных исследований. № 1. Пятигорск, 2006. С. 21–27; Болова И.М. Моздокские кабардинцы (историко-этнографическое исследование). Автореферат дис. к.и.н. Махачкала, 1995; Кунов Н.А. Моздокские кабардинцы: Историко-этнографическое исследование. Майкоп, 2002; Абазов А.Х. Этнокультурные процессы у моздокских кабардинцев в последней трети XVIII – XIX вв. // Город в этнокультурном пространстве народов Кавказа. Материалы Х Конгресса этнографов и антропологов России. М.: Институт этнологии и антропологии, 2014. С. 47–60.

[126] Абазов А.Х. Этнокультурные процессы у моздокских кабардинцев в последней трети XVIII – XIX вв. // Город в этнокультурном пространстве народов Кавказа. Материалы Х Конгресса этнографов и антропологов России. М., 2014. С. 50.

[127] Там же.

[128] Потто В.А. Кавказская война. Т. 2. Ставрополь, 1994. С. 459.

[129] Там же. С. 342.

[130] Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1992. С. 87.

[131] Бейтуганов С.Н. Кабарда и Ермолов. Нальчик, 1993. С. 245.

[132] Кажаров В.Х. Шариатское движение / Адыгская энциклопедия. М., 2006. С.236.

[133] Урушадзе А.Т. Кабарда в политике А.П. Ермолова на Кавказе: значение и особенности // Былые годы. 2011. № 4 (22) С. 15.

[134] Адыгская энциклопедия. М., 2006. С. 237.

[135] Там же. С.240.

[136] Там же. С.239.

[137] Потто В.А. Кавказская война. Т.2. Ставрополь, 1994. С.377.

[138] Кудашев В.Н. Исторические сведения о кабардинском народе. Киев, 1913. С.88.

[139] Там же.

[140] Там же.

[141] Туганов Р.У. История общественной мысли кабардинского народа в первой половине XIX века. Нальчик, 1998. С.105-106.

[142] Бейтуганов С.Н. Кабарда в фамилиях. С.208.

[143] Смирнов Н.А. Мюридизм на Кавказе. М., 1963. С. 88; Касумов А.Х., Касумов Х.А. Геноцид адыгов. Нальчик, 2002. С. 49–50 и др.

[144] Смирнов Н.А. Мюридизм на Кавказе. М., 1963. С. 88;

[145] Касумов А.Х. Северо-Западный Кавказ в русско-турецких войнах и международные отношения XIX в. Ростов н/Д, 1988. С.46.

[146] Кожев З.А. Адыгская энциклопедия. С.218.

[147] Смирнов Н.А. Мюридизм на Кавказе. М., 1963. С.88; Касумов А.Х., Касумов Х.А. Геноцид адыгов. С.49-50.

[148] Кумыков Т.Х. Экономическое и культурное развитие Кабарды и Балкарии в XIX веке. Нальчик, 1965. С. 193.

[149] Мисроков З.Х. Адатское и мусульманское право в российской правовой системе. Нальчик, 2001. С.23.

[150] Там же. С.197-198.

[151] Эсадзе С. Историческая записка об управлении Кавказом. Тифлис, 1907. Т.1. С.175.

[152] Абазов А.Х. Обычное право как элемент соционормативной культуры кабардинцев в XIX в. // Государство и право народов Кавказа: проблемы становления и развития: Материалы международной научно-практической конференции / Отв. Ред. и сост. Д.Ю. Шапсугов. Ростов-на-Дону, 2012. С. 129.

[153] Даниялов Г.-А.Д. К вопросу о социальной базе и характере движения горцев под руководством Шамиля // О движении горцев под руководством Шамиля. Материалы сессии Дагестанского филиала академии наук СССР. 4 – 7 октября 1956 г. Махачкала, 1957. С. 54.

[154] Там же. С. 55.

[155] Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказская война. М., 1994. С. 457.

[156] Туганов Р.У. История общественной мысли кабардинского народа в первой половине XIX в. Нальчик, 1998. С.324.

[157] Туганов Р.У. История общественной мысли… С.326-327.

[158] Кандур М. Мюридизм. История кавказских войн (1819–1859). Нальчик, 1996. С. 108–109.

[159] Там же.

[160] Там же. С. 110.

[161] Там же. С. 110–111.

[162] Там же. С. 111.

[163] Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказская война. М., 1994. С. 459.

[164] Павленко П.А. Шамиль. Махачкала, 1990. С. 110.

[165] Хожаев Д. Чеченцы в Русско-Кавказской войне. Грозный–СПб., 1998. С. 155.

[166] Там же. С. 158.

[167] ЦГА КБР. Ф. И-16. Оп.1. Д.549. Л. 50-53.

[168] Документы по истории адыгов 20–50-х гг. XIX в.: по материалам ЦГА КБР / Сост. З.М. Кешева. Нальчик, 2011. С. 123.

[169] Кажаров В.Х. Традиционные общественные институты кабардинцев и их кризис в конце XVIII – первой половине XIX в. Нальчик, 1994. С. 345.

[170] Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказская война. М., 1994. С. 460.

[171] Там же. С. 460–461.

[172] Урусов А.А. Политические и социально-экономические последствия похода имама Шамиля в Кабарду в апреле 1846 г. // Кавказская война: актуальные проблемы исторического дискурса (к 150-летию окончания). Нальчик, 2014. С. 181–196.

[173] Дьячков-Тарасов А.Н. Абадзехи (историко-этнографический очерк) // Ландшафт, исторические и этнографические процессы на Северном Кавказе в XIX – начале XX века. Нальчик, 2003. С. 630.

[174] Об адате и о нравах и обычаях племен, обитающих на северной покатости кавазского хребта. 1847 г. // Правовые нормы адыгов и балкаро-карачаевцев в XV – XIX вв. Майкоп, 1997. С. 190.

[175] Леонтович Ф.И. Адаты Кавказских горцев. Материалы по обычному праву Восточного и Западного кавказа. Одесса, 1882. С. 202.

[176] Берже А.Д. Краткий обзор горских племен на Кавказе (по изданию 1858 г. Тифлис: Типография канцелярии наместника кавказского). Нальчик, 1992. С. 25.

[177] Леонтович Ф.И. Адаты… С. 34.

[178] Панеш А.Д. Деятельность Хаджи Магомеда и Сулеймана Эфендия на Северо-западном Кавказе (1842-1846 гг.) // Черкесия в XIX веке (Материалы 1 Кошехабьского форума «История – достояние народа»). Майкоп, 1991. С. 95.

[179] Леонтович Ф.И. Адаты… С. 34.

[180] Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. Екатеринодар, 1910. Т. 1–2. С. 540.

[181] Панеш А.Д. Мюридизм и борьба адыгов Северо-Западного Кавказа за независимость (1829–1864 гг.). Майкоп, 2006. С. 68.

[182] АКАК. Т. Х. С. 417–418.

[183] Там же. С. 418.

[184] Там же.

[185] Там же.

[186] Там же. С. 416.

[187] Панеш А.Д. Мюридизм и борьба адыгов Северо-Западного Кавказа за независимость (1829–1864 гг.). Майкоп, 2006. С. 69.

[188] Там же.

[189] Там же. С. 70

[190] Берже А.П. Краткий очерк… С. 22.

[191] Материалы по истории западных черкесов: Архивные документы 1793 – 1914 гг. Нальчик, 2012. С. 30.

[192] Там же.

[193] Половинкина Т.В. Черкесия – боль моя. Исторические очерки (древнейшее время – начало ХХ в.). Майкоп, 2001. С. 136.

[194] Касумов А.Х. Северо-Западный Кавказ в русско-турецких войнах и международные отношения XIX в. Ростов-на-Дону, 1989. С. 134.

[195] АКАК. Т. Х. С. 620.

[196] Там же. C. 692.

[197] Там же.

[198] АКАК. Т. Х. С. С. 351.

[199] Касумов А.Х. Оборона Северного Кавказа в Крымской войне 1853–1856 гг.

[200] Покровский М.В. Из истории адыгов в конце XVIII – первой половине XIX в.: социально-экономические очерки. Краснодар, 1989. С. 261.

[201] Там же.

[202] Мукожев А.Х. Указ. соч. С. 38.

[203] Там же.

[204] Битова Е.Г. Модернизирующие реформы на Северном Кавказе и местная политическая традиция: отторжение или адаптация// RES PUBLICA. Вып. 1. Нальчик, 2000. С. 176.

[205] Калмыков Ж.А. Установление русской администрации в Кабарде и Балкарии. Нальчик, 1995. С. 88.