Российские университеты 1990-х годов сквозь призму статистики

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

“ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ”»

Факультет гуманитарных наук

Баженов Олег Александрович

российские университеты 1990-х годов сквозь призму статистики

Курсовая работа студента 3 курса образовательной программы «История»

направление подготовки 46.03.01. История

Научный руководитель д-р ист. наук, проф. ____________________ Е.А. Вишленкова

Москва 2016

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение .......................................................................................................... 3

Глава 1. Статистические сборники по высшему образованию как исторический источник ........................................................................................................ 19

Глава 2. Цифровая картина высшего образования..................................... 29

Глава 3. Данные о развитии науки............................................................... 47

Заключение.................................................................................................... 54

Список использованных источников и литературы.................................... 59

Введение

Постановка темы

История российского высшего образования в 1990-е годы является одной из остро дебатируемых тем. Острота обсуждений заложена ее актуальностью для стратегии развития страны. За последнее время историки сформулировали разнообразные подходы и сформировали базу источников для изучения. Статистические данные лидируют в ней. Это – один из важных инструментов, с помощью которого диагностируется состояние высшей школы в 1991-1999 годах. В связи с этим я бы хотел проверить их информационные возможности и верифицировать имеющиеся данные.

Статистика – это тип массовых данных, который позволяет ответить на многие вопросы. Она позволяет учитывать развитие выбранных для исследования сюжетов во временной перспективе. Например, статистика позволяет выяснить, как распределялся бюджет в интересующие нас годы, количественный рост университетов, студентов, соотношение платных и бюджетных мест в ВУЗах, учебные площади, средний уровень зарплат, материально-техническую базу.

Обычно цифры используются исследователями как неоспоримые свидетельства. Но так ли это? В данной работе я задался вопросами: кто и как собирал сведения, обобщал их, существуют ли противоречия между разными годами издания одних и тех же статистических сборников.

Факт, что любым источникам подобного рода нельзя доверять априори, можно проиллюстрировать на примере доклада Научно-исследовательского Института высшего образования, сделанного в 1994 году и предназначенного Государственному Комитету РФ по высшему образованию. В нем признаются проблемы, существующие в высшем образовании, и говорится о недостаточном финансировании, о невыполнении ряда постановлений правительства. Согласно цифровым данным, на протяжении 1990-х годов шел интенсивный рост числа преподавателей в университетах. «Но как в таких финансовых условиях был возможен приток сотрудников?!» – именно к такому мнению должен прийти человек при первом взгляде на этот документ. После изучения архива Центра университетских исследований ИГИТИ, в котором собраны более сотни интервью преподавателей, я просто не мог поверить в эти цифры. Тем не менее, оказалось, что при сокращении финансирования, действительно, шло увеличение ППС.

Этот пример убедил меня в том, что цифры не могут быть прямыми и безусловными свидетельствами. Они включены в интерпретационные схемы исследователя.

Степень научной разработанности темы

Вначале надо отметить важную составляющую современного состояния этого исследовательского поля, а именно деление на тех, кто использует в качестве основного источника статистику, и тех, кто в качестве такового использует, в основном, нормативно-правовую базу (законы федерального и регионального значения, подзаконные акты, указы и так далее). Безусловно, в монографиях, статьях и других работах также присутствуют ссылки на документы конференций, съездов союза ректоров, на интервью чиновников и членов университетской корпорации, на соцопросы преподавателей и студентов, но только в качестве вспомогательного инструмента. Первое направление сейчас считается наиболее актуальным и перспективным и, в основном, сосредоточено вокруг Института образования НИУ ВШЭ. Его специалисты являются экспертами правительственных комиссий и комитетов, которые проводят научную экспертизу состояния системы образования в стране, в том числе, в 1990-е годы.

Второе направление трудно связать с какой-то конкретной организацией, это скорее совокупность исторических диссертаций (чьи авторы представляют самые разные регионы РФ), чья источниковая база, в основном, состоит из законодательных актов. Конечно, диссертациями дело не ограничивается, есть еще монографии и статьи. Мне важно отметить, что в них также основной источник – это законодательные акты и это является отличительным свойством данного направления историографии. Статистика в их исследованиях выступает лишь в качестве иллюстративного материала и как таковой не анализируется.

Поскольку основательнее всего со статистикой работают сотрудники Института образования НИУ ВШЭ, то в данной курсовой работе я опираюсь на результаты их исследований.

«Белая книга российского образования» разработана в рамках проекта TACIS EDRUS 9608 «Управление образованием», финансируемого Европейским сообществом[1]. При разработке «Белой книги» авторы поставили задачу рассмотреть систему российского образования в динамике с целью выявить основные тенденции ее развития, проявившиеся в последние годы, и определить экономические, социальные, политические и демографические факторы, их определившие.

В основу Белой книги положен системный подход, поскольку направления образовательной политики должны основываться на комплексном анализе условий их реализации, их потенциальных последствиях, возможности их реального осуществления. Кроме того, используемый подход является полидисциплинарным и сравнительным. Образовательная политика нуждается в рассмотрении сквозь призму аналитического инструментария всех социальных наук.

В первой главе первой части авторы поставили задачу описать состояние советского образования на пороге перемен как «исходной точки» для ее последующего реформирования. Вторая глава посвящена анализу процессов трансформации системы образования, изменению требований, предъявляемых к ней, условий ее функционирования и степени адаптации к внешней среде. В третьей главе анализируются перспективы развития. Гипотезы о дальнейшей динамике экономических, социальных, политических и демографических факторов и их влияния на образовательные структуры представлены в виде альтернативных сценариев, в рамках которых рассматриваются варианты образовательной политики.

Книга представляет собой коллективную монографию, которая состоит из двух частей. Для моего исследования важная первая часть, в которой отражены вышеуказанные пункты. Вторая часть рассматривает проблему развития региональных образовательных систем, в том числе, как по отдельным странам (Испания, Великобритания), так и по отдельным субъектам Российской Федерации (Республика Татарстан, Томская и Свердловская области, город Санкт-Петербург).

Что касается авторов, то их много. Отечественные исследователи написали следующие части книги: глава 1 «Советское образование на пороге перемен»; 2.1. «внешние факторы, определяющие условия функционирования системы образования и требования к ней»; 2.2.2. «эволюция системы управления образованием»; 2.3. «проблемы и тенденции системы образования на пороге XXI века»; 3.2. «направления реформы системы образования». Западные коллеги написали следующие части книги: 2.2.1. «динамика системы образования с 1989 по 1999 гг.»; 2.2.3. «структурные изменения последних лет и их источники»; 3.1 «возможные пути макроэкономического развития Российской Федерации и варианты образовательной политики».

Поскольку это международный проект, то в нем принимали участие зарубежные специалисты. Это эксперты, которые занимаются, в первую очередь, современным образованием, его состоянием и экспертной оценкой наличия или отсутствия недостатков, которые потом будут исправлять власти. Многие из них работают со статистикой французской образовательной системы. Во Франции данная область исследований существует уже не один век, статистические методы сбора и сортировки информации там давно освоены на всех уровнях контроля и анализа. Поэтому, у них не возникает проблемы, во-первых, репрезентативности статистики, а, во-вторых, ее верификации.

В нашей стране ситуация не так проста. Споры о статистике как релевантном историческом источнике ведутся крайне остро. С одной стороны, сбор данных в России осуществляется силами государственных структур и вызывает подозрения в ангажированности, с другой – российская традиция статистических исследований довольно молода. Только в XIX веке появились более или менее стабильные сборы подобной информации, и то лишь по некоторым сферам социальной жизни.

Как я показывал в своей курсовой работе прошлого года, у некоторых университетов были большие проблемы с тем, чтобы вести грамотный учет своей экономики, а у новых открывшихся университетов подобные процедуры еще даже не выработались. Существовало большое количество частных исследований, когда заказчиками выступали самые разные организации (и правительство РФ, и западные фонды, и т.д.) с разными целями. Поэтому анализировать результаты таких статистических обследований невозможно без учета их технологии. И начинать стоит с азов, которые даются в любом пособии по источниковедению, а именно с вопроса о доверии источнику. Какую именно статистику надо брать за образец? Какое исследование стало наиболее репрезентативным? Можно ли доверять статистике, которую собирали официальные власти? Не было ли стремления у руководителей университетов, например, занижать количество своих площадей, чтобы получить больше денег из бюджета? И так далее.

Вопросов много. Историк, освоивший методику работы с подобными источниками, обязан учитывать эти аспекты. Между тем, сейчас постсоветским образованием занимаются в основном исследователи с экономическим бекграундом. Так, коллективную монографию Института образования ВШЭ писали экономисты (лишь один кандидат педагогических наук присутствует в списке, и тот писал часть именно про теорию образования, про концепции развития образования в исследуемый период). И это, по моему мнению, серьезная проблема. По ссылкам и приложениям, становится ясно, что статистические данные ученые брали из самых разных источников (от официальных сборников, издаваемых структурами власти, до независимых исследований небольших групп ученых на разнообразные гранты). Сразу возникают очевидные вопросы: кто был издателем этих сборников; кто собирал данные и каким способом готовил к публикации; с какой целью проводились те или иные исследования, кто их заказывал; и, конечно, могли ли цифры занижаться или завышаться. На все эти вопросы в книге нет ответа.

Мы знаем, что, например, Л.М. Гохберг одним из первых разработал методику сбора статистических данных в образовательной системе в 1990-е годы. И это явно помогает при написании трудов на соответствующую тему, потому что он знаком с ситуацией «изнутри», видел первичные материалы и тому подобное, но это не дает гарантию того, что все используемые данные верны. Из прочтения книги складывается впечатление, что авторы априорно верят в цифры. Я бы также добавил, что данная коллективная монография, с учетом даты ее издания (2000 г.), была, действительно, первым опытом описания образовательной системы страны на тот момент (детсады, общее, средне-специальное, высшее).

Данная монография, в каком-то смысле, выступает голосом академического сообщества (его части, по крайней мере) на тему реформы высшей школы, потому что анализ статистических данных – это важная, но не самая объемная часть книги. В ней немало место уделено теоретическим аспектам существования высшего образования, иностранному опыту реформирования, возможному пути развития отечественной системы образования. Поэтому я буду писать именно о тех сюжетах, которые важны для моего исследования, а именно: какую статистику авторы книги используют, как с ней работают, и какие выводы из нее делают. Об их методике работы с источниками и о том, как я предлагаю анализировать статистические данные, написано подробнее в соответствующей главе работы.

Выводы «Белой книги» полностью отражают выбранный авторами монографии системный подход. Ученые честно сделали, отмечая, как позитивные, так и негативные аспекты развития высшей школы РФ в указанный период. Они отдельно остановились на социальном, экономическом, управленческом аспекте состояния образования. Выявили многие тенденции образования тех лет, и на основе этого предложили ряд мер, которые бы способствовали улучшению ситуации. Однако также стоит отметить, что многое из написанного уже многократно повторялось и до них. Но тут надо понимать, что, когда эти заявления делали политики без апелляции к источникам или проведенным исследованием – это одно, а когда группа ученых провела подробнейшее исследование с большим количеством ссылок на статистику – это другое.

Выводы монографии куда более систематизированы и полны, чем в статьях и прокламациях на аналогичную тему тех лет. Методика и источниковая база исследования применялись и в других подобных исследованиях, поэтому отметить принципиальную оригинальность авторов нельзя, особенно, с учетом того, что, если открыть кандидатские диссертации 2000-х годов на эту тему, то выяснится, что фразу «в исследовании использован системный подход» пишет абсолютное большинство ученых. Если взглянуть на монографию с точки зрения историографических тенденций, то помимо уже написанного выше, надо сказать, что примерно с 2002 года начинает полноценно оформляться направление исследования высшего образования 1990-х исключительно через призму законодательной базы (причем историками!). И здесь, как раз, зарождается две параллельно идущие тенденции, когда одни все описывают, как видно из цифр (не задумываясь об их неоднозначности), а другие, делают аналогичную процедуру на основе законов. А на деле, в большинстве именно небольших работ (а не таких двухтомных монографий) все вообще сводится к проблеме недостатка финансирования и плохого управления.

Интересным примером структурного подхода является монография «Образовательная система России: высшая школа»[2], когда совокупно анализируется и законодательная база, и статистика. При этом законы просто пересказываются, то есть определяются «правовые основы образовательной системы», а никаких противоречий или чего-либо подобного автор в нормативно-правовой базе не ищет. На основе законов он выстраивает структуру высшего образования в России, дает определение таким понятиям, как «образовательная программа», «образовательное учреждение». После этого он обращается к структуре управления системой образования, в целом, и отдельным университетам, в частности, на основе общей схемы функционирования высшего учебного заведения, согласно установленным нормативам. Он прописывает, каким образом и на базе чего создаются университеты, кто и как ими управляют (именно структурная составляющая, методов он не касается). Наконец, он переходит к анализу вузов как субъектов учебной и научной деятельности. И тут уже обращается к статистике. Он приводит некоторые интересные данные и несколько мыслей, к которым я обращусь в первой главе работы.

В своем исследовании я также использовал парламентский вестник за 1995 год[3]. Он начал издаваться в 1995 году Госкомвузом РФ, целью было – освещение наиболее актуальных вопросов высшего образования. «Панорама высшей школы России» освещала точку зрения видных государственных и общественных деятелей на проблемы развития высшего образования в нашей стране, публиковала важнейшие правовые и нормативные акты, регулирующие деятельность высшей школы, давала информацию о перестройке методов управления высшей школой, ее структурных изменениях, региональной политике и развитии международных связей.

Вестник открывает доклад, опубликованный в сокращенном виде, председателя Госкомвуза России В.Г. Кинелева, сделанный им на заседании Правительства в апреле 1995 года. Там рассматривались проблемы и достижения высшей школы, дается анализ ее деятельности на современном этапе. В нем можно найти разнообразную статистику по нужной теме и то, как ее интерпретировал представитель власти.

Данные о бюджетных расходах на образование в 1990-е годы я взял из книги «Высшее образование в Российской Федерации»[4]. Она подготовлена экспертами: А.Я. Савельев, В.М. Зуев, И.Г. Кухтина. Данная работа представляет собой попытку донести до читателя цельный образ высшего образования современной России. Особое внимание авторы уделяют тем существенным изменениям, которые произошли в системе высшего образования за последнее десятилетие XXI века, - в содержании, организации, управлении образовательным процессом, а также вопросам международного сотрудничества. Документы, включенные в книгу, позволяют читателю получить точную информацию о направлениях и специальностях высшего профессионального образования, некоторых условиях его получения и ряд других полезных сведений. Авторы пытались донести до читателей образ высшего образования в России, сложившейся в результате изменений 1990-х годов. В остальном – это не выделяющееся из общего ряда монография.

В целом, надо заметить, что подобное отношение к статистическим источникам говорит о том, что вышеописанные авторы – приверженцы классической парадигмы познания, склонные к крайнему позитивизму. Они, в буквальном смысле, просто воспроизводят то, что отразила статистика и законы, не задумываясь о том, что стоит за этими цифрами. И что гораздо важнее, не пытаются проанализировать хождение сборников в социо-культурном пространстве (напр.: история о смене команды редакторов в ежегоднике Госкомстата и появления статистики негосударственного сектора высшего образования – об этом подробнее смотрите ниже). Именно по этой причине возникает ситуация, при которой вдруг выясняется, что количество университетов в России, подсчитанное Росстатом и опубликованное на их сайте является неполным (см. глава 1 данной курсовой работы).

Таким образом, актуальность исследования определяется несколькими факторами. Во-первых, я предлагаю новый подход в работе с источником. Он позволяет провести ревизию исследовательских выводов. Во-вторых, сделанные наблюдения я проверяю на материалах воспоминаний преподавателей об университетах 1990—годов, собранные Центром университетских исследований ВШЭ. Это позволило увидеть противоречия в свидетельствах источников. В-третьих, всегда полезно провести некоторую рефлексию прежних методик работы с источником, дабы определить, не упустили ли чего ученые предыдущих лет. Наконец, еще с прошлого года я продолжаю стоять на той позиции, что я не заинтересован в корректировке выводов под то или иное мнение. Моё намерение не найти виноватых или защищать какую-то позицию, а выяснить на основе синтеза разных источников, как развивалось высшее образование в России в последние десятилетие прошлого века.

Цель и задачи

Объектом изучения в данной работе являются статистические сборники, в которых собраны цифровые показатели состояния высшего образования и науки РФ в 1990-е годы, а предметом – основные тенденции развития высшей школы, о которых можно судить на основе имеющихся статистических данных.

Хронологические рамки исследования ограничивают период с 1991 по 1999 года. Нижняя и верхняя границы указывают на реформы в области высшего образования, тесно связанные с политическими и экономическими преобразованиями в стране. В некоторых случаях рамки были расширены до 2001-02 учебного года, что позволило более наглядно показать некоторые зарождающиеся тенденции конца 1990-х годов.

Целью моего исследования является ревизия статистических данных о российских университетах 1990-х годов. Она осуществляется посредством изучения университетской жизни, политических событий и технологий сбора отчетности с университетов в то время. В связи с этим я поставил следующие задачи:

1. изучить исследовательский опыт работы со статистикой университетов 1990-х годов;

2. выяснить, какие статистические данные существуют по интересующей меня теме, как их собирали и публиковали;

3. выявить противоречия в свидетельствах разного рода исторических источников;

4. определить сферы университетской жизни, для изучения которых имеющаяся статистика является релевантным источником.

Характеристика источников

В 1990-е годы издавалось сразу несколько сборников, в которых можно почерпнуть информацию для моей курсовой работы. Именно о них дальше и пойдет речь. Существует также сайт Росстата, на котором в открытом доступе опубликовано большинство индикаторов высшего образования с 1991 по 2016 годы (а в некоторых случаях и по более отдаленным годам). Однако при исследовании статистики, если нет доступа к первичным данным (как у меня), всегда надо опираться именно на опубликованные сборники, потому что в них можно проследить противоречия по годам, исправления и другие неточности, которые могут шлифоваться. В тоже время на сайте таблица находится в постоянном доступе, и там все этих важных моментов не разглядеть.

Весь корпус источников, использованный в данной работе, можно поделить на три части по месту издательства (точнее сказать, по месту, где сборник был создан, отредактирован и опубликован): Центр исследований и статистики науки Минобрнауки РФ (далее – ЦИСН), лаборатория статистики высшего образования Научно-исследовательского института высшего образования Министерства общего и профессионального образования РФ (далее – НИИВО), государственный статистический комитет РФ (далее – Госкомстат).

Первый источник – это «Российский статистический ежегодник» - официальное издание Госкомстата России[5]. В ежегоднике широко представлены данные о социально-экономическом положении Российской Федерации. Он состоит из разделов: основные экономические и геополитические характеристики экономики, демографические показатели, рынок труда, уровень жизни населения, потребительский рынок товаров и услуг, охрана окружающей среды, институциональные изменения, основные сводные национальные счета, финансы и кредит, цены и тарифы, промышленность, сельское хозяйство, капитальное строительство, транспорт и связь, платежный баланс и внешнеэкономическая деятельность.

По ряду показателей данные приводятся по республикам в составе Российской Федерации, автономной области, автономным округам, краям и областям. По многим показателям впервые данные приведены в длительной динамике.

Сборник является наиболее полным ежегодным изданием Государственного комитета Российской Федерации по статистике, отражающим явления и процессы, происходящие в экономической, социальной и политической жизни страны.

Он подготовлен Госкомстатом России на основе данных, получаемых органами государственной статистики от предприятий, организаций, населения путем проведения переписей, выборочных обследований и других форм статистического наблюдения, данных министерств и ведомств Российской Федерации, а также информации, получаемой от организаций, которые проводят обследования, опросы для сбора определенных сведений экономического и социального характера, и материалов международных организаций. Если в округлении цифры после запятой стоит 0, значит округление просто незначительное, а в остальных случаях от 1 до 9.

Второй источник – «Высшее образование в России»[6]. Редакционная коллегия: Л.М. Гохберг, Л.Э. Миндели. ЦИСН обеспечивает данные для государственной экспертизы в научной сфере; решает задачи экспертной, научно-методической, организационно-технической, информационной поддержки научно-технической и инновационной деятельности Российской Федерации.

Сборник продолжает публикацию ЦИСН Миннауки России и РАН по статистике высшего образования. В нем приведены данные о состоянии и развитии высшего образования в России. В сборнике использованы материалы Госкомстата России, ВАК России, Минтруда России, а также собственные методические разработки ЦИСН. Надо добавить, что Л.М. Гохберг сейчас является работником Института образования НИУ ВШЭ и является представителем соответствующего направления историографии исследований высшей школы через призму статистики. Также он был заместителем главы ЦИСНа и фактически был одним из тех, кто стоял у основания реформирования статистической науки в сфере сбора данных по образовательной системе. Благодаря его книге мы узнаем, как собирались сведения у вузов и о чем: «Первичная отчетность высших учебных заведений (форма № 3-нк “Сведения о высшем учебном заведении на начало … учебного года. Обучение дневное, вечернее, заочное, экстернат”) имеет много общего с рассмотренной выше отчетностью по средним профессиональным учебным заведениям. Показатели характеризуют высшие учебные заведения по численности обучающихся в них студентов, направлениям и специальностям подготовки распределению по курсам, масштабы подготовки магистров (1 и 2 курсы), выпуску специалистов с дипломами о неполном высшем образовании бакалавра, специалитета с высшим образованием, а также с дипломом магистра. В отчетности имеются сведения о численности студентов по полу и возрасту, по категориям льготного обеспечения, информация об абитуриентах, профессорско-преподавательском персонале (в разрезе должностей, ученых званий и степеней). Материально-техническая база высших учебных заведений характеризуется наличие и использованием площадей учебных корпусов, учебно-лабораторных зданий, общежитий и жилых помещений»[7]. Это говорит о том, что он был знаком с первичными данными и при написании, например, «Белой книги» они могли использоваться. Это, конечно, дает ему некоторое преимущество, потому что в сборнике информация уже отсортирована и отредактирована, возможно, в исходных данных присутствуют цифры, которые решили не публиковать и тому подобное.

Третий источник – «Высшее и среднее профессиональное образование в Российской Федерации»[8]. Справочник содержит основные статистические данные, характеризующие динамику развития и современное состояние высшей и средней профессиональной школы в России на 1 октября 1998 г., включая данные по негосударственному сектору.

В справочнике представлена информация, характеризующая количественный состав высших и средних специальных учебных заведений, их распределение по отраслевым группам и экономическим районам, профилю подготовки; численность студентов и профессорско-преподавательского состава; материально-техническую базу высших и средних специальных учебных заведений.

При подготовке материалов были использованы первичные статистические данные Росстатагенства России. В авторском коллективе также есть кроме Савельева: В.М. Зуев, Б.А. Сазонов, И.Г. Кухтина, В.Е. Яценко, В.А. Индюшкин, Ю.В. Ашкеров, Е.И. Мамонова, О.А. Веденина, Н.В. Климова.

Структура работы соответствует задачам исследования и состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы. Важно объяснить, почему я, таким образом, структурировал свое исследование. Я считаю, что нужна отдельная глава про методологию, где, собственно, надо понять, как исследуется статистика в предшествующей историографии, и разъяснить все, что касается этого аспекта работы. Объяснить недостатки существующих подходов и предложить свои варианты решения этих проблем (глава 1 про методологию). Главу 2 и 3 я делю так согласно всем использованным в исследовании сборникам, в которых наука и непосредственно образование всегда выделяются в отдельные главы. И я соблюдаю это же деление. При этом, хотя я пишу про высшее образование, логично предположить, что глава про науку вообще не нужна. Однако научный потенциал (в первую очередь, кадровый) тоже относится к истории высшей школы.

В своих исследованиях я пытаюсь смотреть на проблему развития высшей школы в 1990-е годы с разных углов зрения, потому что, на мой взгляд, в объяснении происходившего тогда еще не поставлена «точка». Согласно моему плану надо уделить внимание каждому существующему источнику отдельно, поэтому, в будущем, я буду писать об истории высшей школы на основе законодательных источников, на основе интервью преподавателей и студентов. В данной курсовой работе я анализирую статистические данные, что обеспечит многосторонность моего подхода в будущем. По большему счету, я закладываю «первый кирпичик» в фундамент моих исследований истории вузов в России. По моему мнению, только проанализировав каждый тип источника в отдельности, я смогу дать цельный анализ истории развития высшего образования в России. Этим объясняется актуальность исследования, потому что мне важно «не найти виновных» (как это бывает в некоторых работах), а ответить на вопрос – почему, как и что произошло с высшей школой РФ в 1990-е годы?

Глава 1. Статистические сборники по высшему образованию как исторический источник

Вначале этой главы я обращусь к методологии работы со статистикой в предшествующей историографии. Я начну с «Белой книги», как наиболее фундаментального труда в данной области. Авторы брали и описывали цифры, как есть, не пытаясь понять, какие повседневные реалии жизни за ними скрываются. Классическим примером подобной ситуации является снижение численности студентов государственных вузов в первой половине 1990-х годов, что отлично видно исходя из статистических данных. Но в монографии не уточняется, с чем это снижение было связано, оно просто констатируется. Хотя параллельно с этим процессом в открывающихся частных вузах резко увеличивается количество студентов. Не стоит ли предположить, что именно негосударственные вузы просто частично забрали абитуриентов у государственных? И именно этим может объясняться подобное снижение, ведь, в целом, резкого снижения числа студентов по стране в обоих секторах высшего образования не наблюдалось. Или, например, очень много места в книге посвящено динамике государственных расходов на образование. Эти цифры даются, как в абсолютных (млрд. рублей на каждый год), так и в относительных значениях (процентное соотношение трат на образование к общим тратам бюджета). И, действительно, видно, что тратят с годами постепенно все меньше. Только не стоит ли эту цифру с чем-то сравнить? Как таковые, сами по себе, эти цифры ничего не значат, без сравнения, мы не можем оценить, много или мало затрачивалось на образование в 1990-е годы, и уж тем более, не можем оценить – было ли этого достаточно. Понятно, что теперь в 2016 году я могу провести подобную процедуру. Но ведь аналогичное сравнение можно было провести и с 2000 годом (ведь бюджет к моменту издания книги уже был известен). Также можно было попробовать сравнить цифры расходов с другими странами. Безусловно, надо учитывать тот факт, что заграницей чаще всего государство покрывает лишь часть расходов на образование (особенно, высшее), но и у нас тоже высшая школа не существовала только за казенный счет. Вот этих всех параллелей крайне не хватает в книге, и этот метод теряет очень много из возможных выводов. Хотя, безусловно, нельзя отрицать, что описано все системно, показаны многие структурные внешние и внутренние причины происходивших явлений в высшем образовании. Однако подобная работа со статистикой остается достаточно узким методам, если взглянуть иначе на те же цифры и задать к ним другие вопросы, то и выводы будут другие.

А многие важные сюжеты авторы книги просто не заметили из-за своего подхода: «Негосударственные вузы, инициатива создания которых зачастую принадлежит государственным университетам, начинают создаваться в 1993/1994 гг.»[9]. Это классический пример, когда ученые не задумываются над теми цифрами, которые используют, и сразу констатируют какой-то факт (обычно – это увеличение / снижение чего-либо). Для того чтобы понять, что в этой фразе не так, я обращусь к истории публикации ежегодника Госкомстата[10], с которого все остальные сборники и исследователи берут, в первую очередь, цифру количества университетов в России[11].

До издания 1997 года в сборнике не проводились разграничения между частным и государственным сектором высшего образования: давалось общее число университетов, общее число студентов, общее число приема, выпуска и так далее. С 1997 года у сборника поменялась команда редакторов, внешнее оформление и стиль, и вместе с этим изменились цифры по высшему образованию. И до издания 2000 года цифры уже не менялись, команда была та же, оформление то же, и дальше между сборниками за эти годы (1997-2000) все совпадает. Что же появилось нового в публикации 1997 года? Обращаясь к количеству вузов в РФ в первой половине 1990-х годов, я обратил внимание на то, что изменились значения. Из сборников до 1997 году мы узнаем, что в 1992-93 учебному году в России было 535 вузов и 2638000 студентов, в 1993-94 – 548 и 2542900, 1994-95 – 553 и 2534000, 1995-96 – 569 и 2655200. Если мы посмотрим на сборники с 1997 года издания, то мы увидим цифры за эти же годы (с 1993) заметно больше, а именно: в 1993-94 учебному году было 626 вузов и 2612800 студентов, в 1994-95 – 710 и 2644500, в 1995-96 – 762 и 2790700. Эти цифры заметно разнятся. Объяснить это различие я смог благодаря тому, что обратился к статистике количества негосударственных и государственных высших учебных заведений. И выясняется, что по годам количество государственных вузов в сборниках после 1997 года совпадает с общим количеством вузов в сборниках до этого года. С учетом того, что разграничения между этими секторами образования до 1997 года не проводились можно заключить, что команда редакторов в первой половине 1990-х годов вообще не учитывала частный сектор высшего образования при публикации ежегодника. В таком случае, если мы хотим судить о каких-то тенденциях высшего образования с учетом негосударственных учреждений, то использовать сборники ранее 1997 года издания нельзя. А с учетом того, что в период с 1997 по 2000 в сборниках цифры за предыдущие годы не отличаются, то фактически достаточно пользоваться ежегодником 2000 года издания, потому что в нем отражена динамика за все десятилетие. Именно по нему я и строил таблицы в следующих главах.

При этом я все еще не указал, что же неправильного было в цитате из «Белой книги» про то, что негосударственные вузы появляются только в 1993-94 учебному году. Этот вывод ученые сделали на следующем основании: в сборниках за период 1997-2000 г.г. статистика негосударственного сектора образования начинается только как раз с 1993-94 учебного года. За первые два годы существования РФ везде ставятся прочерки, а точнее сказать, нули, что означает, что, например, в 1992-93 учебному году частных университетов в России не было. Но я убедительно показал в курсовой работе предыдущего года, что нормативно-правовые условия для появления частного сектора высшего образования были еще даже в 1991 году, и как показывают другие ученые (ссылки на них также есть в курсовой работе прошлого года) формироваться он начал тогда же. И поэтому эта важная мысль книги неверна, как минимум, потому что следующие негосударственные высшие учебные заведения появились раньше: Московский университет государственного управления в 1991 году, Московский финансово-юридический университет в 1990, Международный университет в Москве в 1991. Этот список можно продолжить и дальше, я указал лишь самые известные примеры.

При этом, как я покажу в следующих главах, по многим показателям с 1993-94 учебного года наблюдается неимоверный рост, например, выпуска аспирантов и докторантов, который из-за отсутствия статистики частного сектора образования до 1993 года смотрится очень «страшно». Стороннему наблюдателю так и хочется сделать вывод на тему того, что из-за политики властей в 1991-93 годах появился такой ужасный «рост». И эта картина отлично накладывается на интервью преподавателей из архива ИГИТИ, в которых встречается мысль о том, что перестали работать академические фильтры, и стало появляться слишком много ученых с плохими диссертациями. Но будь отражена в сборниках статистика за 1991-93 году, такой взгляд уже не имел бы столь веского основания под собой.

Из этого всего следует, что причину отсутствия счета частного сектора высшего образования в статистических сборниках до 1993/94 учебного годов надо искать не в том, что его просто не было до этого года, а в чем-то другом. Установить это еще предстоит в будущем, например, обратившись с просьбой об интервью к одному из авторов ежегодника тех лет. Но пока у меня нет ни одной гипотезы, объясняющей такую «некомпетентность» редакторов. Надо также отметить, что фраза про то, что инициатива открытия частных вузов принадлежит государственным университетам, скорее также является распространенным мнением, нежели неоспоримым научным фактом, которое надо чем-то подтвердить. Филиально-частная система образования ориентировалась, в первую очередь, на провинцию, где была пустующей данная ниша, в отличие от Москвы или Санкт-Петербурга, где были и местные вузы в немалом количестве. Поэтому пока лишь можно предполагать, кому принадлежала инициатива создания филиала, например, в поселке Светлый Яр с населением в чуть более одиннадцать тысяч человек.

Я бы также хотел дать следующую цитату из «Белой книги» (это один из главных выводов авторов по изменениям в высшем образовании, которые можно выделить на основе статистики): «Несмотря на кризис бюджетного финансирования, благодаря стратегии руководителей вузов, высшая школа смогла найти новые источники финансирования - в основном семьи. Она расширила свою сеть и развила предложение образовательных услуг, хотя и недостаточно скоординированное. Нехватка координации со стороны федеральных органов власти в области внедрения новых профессий, пользующихся популярностью среди молодёжи и родителей, рискует обернуться тяжёлыми последствиями на рынке труда»[12]. И вот это как раз классический пример их подхода! Статистика, действительно, показывает, например, что увеличивается количество платных услуг, расширяется сеть университетов по стране. И их вывод заключается ровно в повторении этих фраз. А бессистемность реформ и отсутствие единого центра планирования может иметь негативные угрозы. Это все – верно. Но это лишь выражение цифровых показателей языковым способом: не больше, не меньше. В тоже время те противоречия, которые возникают при анализе статистики, ускользают из-под бдительного взгляда ученых, потому что они их не ищут, они просто описывают увеличение / падение чего-либо, а не объясняют, с чем это связано, и что это означает.

Теперь я хотел бы обратиться к еще одному примеру, который иллюстрирует, что подобный подход может привести просто к ошибке при интерпретации цифр, который повлек очень неприятные последствия для всей историографии, в целом. Во всех сборниках и книгах ученых по высшей школе в 1990-е годы обязательно присутствует цифра совокупного количества университетов в стране. В конце 1990-х и начале 2000-х ссылка на эту цифру давалась по ежегоднику Госкомстата, потом появился сборник «Россия сегодня», а во второй половине 2000-х у Росстата появился собственный сайт, на котором публикуются данные в открытом доступе.

Например, статья Т.Л. Клячко «Высшее образование: больше, лучше или дешевле?»[13]. В статье есть ссылка на сайт Росстата и пишется, что в России университетов немного, наоборот, надо еще больше! Мы ведь отстаем от передовых стран запада по «количеству высшего образования»! В статье дается цифра примерно в 1000 вузов на рубеже XX-XXI веков. В подстрочнике также оставлен комментарий: «Это общедоступная информация, но почему-то она практически никому в нашем обществе неизвестна либо ни у кого не вызывает интереса»[14]. Я абсолютно согласен с этим. Почему ни у кого не вызывает интереса тот факт, что в статистике, как выяснилось, не учитывается система филиалов, которых даже по официальному подсчету уже в 2002 году было почти в два раза больше чем головных вузов?! Только дело в том, что автор данной статьи, как, впрочем, и все представители «вышкинского направления» историографии никакого внимания на этот важный момент не обращают. Сразу логично спросить, а как так получилось? Это крайне интересный сюжет.

Существует еще один сборник, содержащий информацию о развитии образования в Российской Федерации[15]. Статистический сборник содержит информацию о высшей школе в период с 1991 по 2003 гг. в РФ. При подготовке сборника использованы данные, получаемые органами государственной статистики от юридических лиц и населения путем проведения федерального государственного статистического наблюдения, выборочных обследований и других форм статистического наблюдения, данные министерств и ведомств Российской Федерации (Министерства образования, Министерства труда и социального развития, Министерства финансов, Министерства здравоохранения и др.). В сборнике публикуются сведения, характеризующие различные аспекты состояния образования за период 1990-2002 гг. В нем отражены социальные факторы, влияющие на сферу образования, условия жизни детей и подростков, приводятся показатели о состоянии инфраструктуры всех уровней образования, наличии и подготовке педагогических кадров, а также о ситуации на рынке труда. Представлены данные о численности учащихся и студентов образовательных учреждений, об экономических отношениях в образовании. Приведены результаты международных сопоставлений России с зарубежными странами.

Из этого сборника я почерпнул одну из самых важных цифр для работы. Там есть, как и везде, число высших учебных заведений. Как обычно, к осени 2000 года их чуть более 950, но под соответствующей таблицей дается примечание о том, что статистика не учитывает филиалы, цифры которых озвучено отдельно, а именно: «В 2002/03 учебном году в Российской Федерации действовал 1371 филиал государственных вузов и 326 – негосударственных»[16]. К сожалению, за другие годы количество филиалов не дается, но можно с уверенностью предположить, что тенденция развития у них была с нуля в 1991 до оной в 2002. Крайне сомнительно, что больше полутора тысяч вузов появилось за 2 года в начале XXI века. Это проясняет все споры на тему «количества высшего образования» в России, которое далеко не ограничивается тысячей университетов к концу 1990-х годов. Более того, ведь сразу возникают и новые вопросы относительно существующей статистики. А при подсчете количества студентов учитывались филиалы? А при подсчете приема и выпуска? А при подсчете количества аспирантов и докторантов? А экономика филиалов при составлении статистики входила в головной университет или считалась отдельно? А во всех ли филиалах только бюджетное обучение? А как в этом случае поменяется соотношение частного и государственного секторов высшего образования? Эти вопросы для меня пока остаются без ответа, потому что, в будущем, надо будет найти доступ к первичным данным, который собираются непосредственно с вузов. Именно после работы с этим источником, возможно, прояснятся многие моменты.

Проблема заключается и в том, что эта цифра приблизительно в 1000 университетов конца 1990-х годов присутствует везде, особенно, в книгах авторов «вышкинской школы», ибо для всех из них опора исследования – статистика. Например, в данной книге[17] основной упор, конечно, делается на исследовании доступности образования в середине 2000-х годов и перспективе развития ЕГЭ и ГИФО[18]. Однако в этой книге немало места уделено во вступительной части теме тенденций развития высшего образования «накануне», то есть в конца 90-х – начале 2000-х годов. И там вновь встречаем ссылку на сборник «Россия в цифрах» и ежегодник Госкомстата, на основе которой дается цифра приблизительно в 1000 университетов на рубеже веков. И вновь отсутствует примечание на тему того, что эта статистика не учитывает филиалы. Суть в том, что разница между 1000 университетов и более чем 2500 (в результате сложения с филиалами) – это принципиальная разница во всех отношениях. И именно последняя цифра является совокупным количеством вузов в стране. Ведь разве от того, что вуз является филиалом, он перестал выдавать дипломы? Перестал учить своих студентов? Перестал брать с них деньги? Нет! При этом, вообще никто из ученых кроме Ю.Г. Татура, ссылаясь на эту статистику, не делает соответствующих пояснений. Но многие пишут (как в статье Т.Л. Клячко с «Демоскоп weekly»), что нельзя сокращать университеты! У нас их и так немного, гораздо меньше, чем в США, например!

И эта цифра кочует из одной работы в другую, и никто даже не задумывался проверить ее. Именно этот пример лучше всего иллюстрирует – нежелательно так обращаться со статистикой: просто брать цифры за разные годы и описывать тенденции, которые по ним видно. Эти «голые цифры» сами по себе ничего не значат. И это все оттого, что они исследует согласно классической парадигме познания. Они не стали выяснять, что стоит за этими цифрами. И поэтому у них не всплывает история про смену команды редакторов ежегодника и как это повлияло на публикации сборника, про появление частного сектора в высшем образовании в 1993-94 году (который, как выяснилось, появился раньше) и другие подобные вещи. Это все, потому что они не проследили хождение источника в социо-культурном пространстве.

А главная проблема в том, что ученые, придерживающиеся методологии «вышкинского направления» составляют основной костяк исследователей высшего образования в России в последние годы. Ведь именно они работают в многочисленных комиссиях по выявлению недостатков нашей системы образования и путей ее реформирования, именно они дают экспертную оценку, которая потом идет «в верхи правительства». А многие из историков (но не все!), пытавшиеся заниматься высшей школой в 1990-е, закончили на уровне диссертаций[19].

Когда встречаешь какие-то одиночные монографии таких авторов, как Солоницын или Суббето[20], то наталкиваешься на другую проблему – ученый описывает, что написано в законах и почти исключительно упирается в проблему финансирования, да и в таких работах не хватает ангажированности и желания взглянуть на исследовательское поле более широко. В итоге и получается, что есть огромный массив исследований, сделанных на основе статистике, в основании которых лежит грубейшая источниковедческая ошибка. Хотя это и не исключает тот факт, что во многих других аспектах авторы «Белой книги» и других статей и монографий данного историографического направления сделали интересные и важные выводы, и очень подробно проанализировали иные статистические данные.

Это возвращает нас к вопросу об актуальности моего исследования. Я попытался взглянуть на те же самые цифры с другого ракурса, проанализировать их в ином ключе, посмотреть, какие противоречия существуют между ними и о чем они свидетельствуют. Теперь после методологического и источниковедческого комментария можно перейти непосредственно к разбору статистических данных о развитии высшего образования в 1990-е годы в РФ.

Глава 2. Цифровая картина высшего образования

Данную главу я хотел бы начать с одного из самых актуальных и политических сюжетов – с финансирования системы образования федеральными органами власти. Пожалуй, нет вопроса более однозначного, чем нехватка денег в сфере образования в 1990-е годы. Абсолютно все ученые в один голос во всех исследованиях пишут, что денег не хватало на все, что государство финансировало эту сферу жизни по остаточному принципу, что тратили с каждым годом все меньше и меньше, и тому подобное.

Важно понимать, каким образом и исходя из чего, мы даем подобную оценку, ведь она встречается уже в 1990-е годы в разнообразных публичных вступлениях представителей университетской корпорации и на страницах публицистики. Поэтому мы не можем сказать, что ученые, пережив 2000-е, пришли к такому мнению, еще до того, как на образование стали выделять больше (подчеркну – больше в абсолютных значениях) в XXI веке. Соответствующая оценка была сформирована и подтверждалась всеми исследованиями уже в 1990-е. Такой же позиции придерживается и «Белая книга», и многие другие труды. В общем, я нигде не нашел, чтобы кто-то говорил или писал о том, что на образование выделяли достаточно средств и всем на все хватало.

В таком случае, возникает вопрос, а как к такому выводу в результате исследования (опять же подчеркну – в результате исследования, а не собственного жизненного опыта, который сам по себе не является аргументом в научном споре) мог придти ученый в 2000 году? Возможно несколько путей: во-первых, сравнить траты на образование в России с другими странами; во-вторых, показать динамику снижения трат на образование в 1990-е годы, и на этом основании выдвинуть тезис о том, что в 1999 году не могли обеспечить потребности 1991 (раз выделяли меньше); в-третьих, провести массовые опросы или интервью по всей стране у членов университетской корпорации, дабы выяснить, удовлетворены ли они текущими финансовыми условиями жизни. Возможно, ли проводить сравнения с другими странами в абсолютных значениях, как это делают в разных трудах (конечно же, приведя суммы к единой валюте)? Это методологический вопрос. Если ученый делает подобную процедуру – он должен объяснить, как он привел разные валюты к единому знаменателю. Проще говоря, как он перевел все известные цифры, например, в доллары. К сожалению, в тех работах, что встретил я, подобная процедура не описывалась, зато давался простой перевод рублей в доллары, после чего дописывалось – у нас выделяли меньше, чем в других странах. На мой взгляд, сравнения с другими странами в абсолютных значениях вообще невероятны, как минимум, потому что курс валют не равняется 1:1. Это означает, что нельзя, например, рассуждать следующим образом: если в США тратят в два раза больше в долларах на образование, это связано с тем, что у нас на него тратят меньше. Данная мысль неверна, в том числе, потому что при переводе валют выяснится: чтобы нам сравняться по расходам с США – нужно тратить половину бюджета (а то и больше!) на образование, чего не делает никто в мире.

Что касается динамики трат на образование из бюджета, то здесь всегда просто констатируется сам факт – тратить стали меньше. Но стороннему исследователю, который, как я, знаком только с опубликованной информацией из сборников, трудно оценить, достаточно ли этого было или нет, много это или мало. А иногда, когда дается подобная цифра, вообще непонятно, как она считалась, как в этой книге: «Причина постепенного сокращения масштабов вузовской науки, начавшегося после 1991 г., заключается в снижении объема бюджетного финансирования научных исследований, которое сократилось за 6 лет в 36 раз (!)»[21]. Откуда взял автор эту цифру? Как он ее посчитал? Он не поясняет. Но зато, какое большое снижение! И сразу формируется определенное мнение на этот вопрос. Наконец, проекта аналогичного архиву интервью ИГИТИ в 1990-е годы не было, а те одиночные высказывания в СМИ представителей университетской корпорации, опять же не являются самодостаточным фундаментом для утверждения, что денег на образование не хватало, потому что это вновь остается уникальный опыт отдельного человека. Соцопросы – это совсем другое дело. Они тогда проводились, и на них присутствуют ссылки в той же «Белой книге российского образования». Но тут уже другая проблема. Когда мы говорим о финансировании сектора образования – общая сумма выделяемых денег не будет ограничиваться повседневными нуждами преподавательского состава. Поэтому их свидетельства будут лишь косвенным подтверждением нехватки финансирования.

И все-таки какие-то сравнения делать надо, иначе цифра трат на образование из бюджета «висит в воздухе» и непонятно, как ее оценивать. Что же мы можем утверждать по этому вопросу? Наверное, самое простое, что можно сделать в подобной ситуации, это сравнить с сегодняшним днем. Благодаря тому, что с 1990-х прошло уже столько лет, можно сравнивать эти годы между собой, и хотя бы выяснить, стали ли тратить больше или меньше. Но вновь возникает вопрос, насколько репрезентативно брать абсолютные значения? И насколько верно задавать подобный вопрос: тратят больше или меньше? Проблема как минимум в дефолте 1998 года. Но даже если сделать все верные пересчеты, все учесть, то нестабильная экономическая ситуация 1990-х годов и последних 6-7 лет, не позволяет подобную процедуру считать полностью верной. Однако можно попробовать сделать иначе, а именно, задать следующий вопрос: какой процент расходной части бюджета готова тратить власть в данный момент на ту или иную сферу (в нашем случае – это сфера образования). Это не даст твердой опоры для сравнения, но укажет на складывающиеся приоритеты во внутренней политике в данный отрезок времени. Это позволит сказать, стала ли сфера высшего образования для властьимующего класса насущной проблемой. Готова ли власть в него вкладывать и, действительно ли, так не заботилось о нем правительство эпохи Ельцина, как это можно прочитать в любой статье, любом интервью, любом выступлении на эту тему.

Ведь это один из самых распространенных стереотипов (безусловно, имеющий под собой конкретные основания) о том времени, что с каждым годом в течение последнего десятилетия XX века российские власти выделяли все меньше денег на такие насущные сферы жизни общества, как образование и социальная политика. Теперь обратимся к цифрам и попробуем разобраться.

Табл. 1. Динамика расходов на образование в процентах от общих расходов бюджета РФ

1992	1993	1996	1997	1998	1999	2000	2006	2011	2016
5,8	4,4	3,49	3,49	3,45	3,63	3,75	4	5	3,5

Данную таблицу я составил, чтобы продемонстрировать, что не все так однозначно, как выглядит на первый взгляд. Данные за 1992 и 1993 годы я взял из книги[22] Е.В. Бодровой. Данные за период с 1996 по 2000 годы я взял из книги «Высшее образование в Российской Федерации»[23], которая вышла под общей редакцией тогдашнего министра образования В.М. Филиппова. Данные за 2006 и 2011 годы я взял из этой статьи[24] за период с 2003 по 2014 года. Данные за 2016 год я взял из этой статьи[25] газеты «Аргументы и факты».

За 1994 и 1995 годы я не смог найти данные ни в одной из указанных книг, а в статистических сборниках дается лишь общая колонка «прочие расходы», куда входят, в том числе, расходы на образование. Что касается того, с чем сравнивать. Я просто брал средние промежутки раз в 5 лет, чтобы увидеть средний замер и наличие или отсутствие существенных колебаний. 2006 год – это год накануне мирового финансового кризиса: пик роста цен на нефть и крайне благоприятная экономическая конъюнктура для РФ. 2011 год – это начало более или менее стабилизации экономики страны после кризиса 2008-09 годов, и наращивание расходов в связи с улучшением ситуации. Наконец, 2016 год – время, когда по отношению к России введены санкции, уже более года назад произошел отток иностранного капитала, цены на нефть после стремительного падения более или менее стабилизировались на приемлемом уровне. Все эти годы при этом кардинально отличаются от ситуации 1990-х годов, когда нефтяные котировки были неприлично низки и достигли такого «дна», которое сейчас даже и не видно. Даже 2016 год со всеми экономическими трудностями продолжает преподноситься «рупором власти», как время, когда страна «встает с колен», противопоставляя день сегодняшний тому, что творилось в 1990-е. И, конечно, на этом фоне особенно интересно сравнить, так ли все было плохо в «эпоху бурь и неурядиц». Если посмотреть, в целом, на имеющуюся картину, то становится ясно, что на протяжении 2000-х годов траты на образование колебались в промежутке между четырьмя и пятью процентами от расходной части бюджета[26]. Если сравнивать1992 и 2016, то выяснится совсем неожиданное: тогда выделяли более чем на 2% больше от расходов бюджета, чем сейчас. И даже между 1998 (годом дефолта!) и 2016 годом разница невелика – только в 0,05%. В 1999 выделяли больше, чем в 2016. А в 1996 и 1997 лишь на 0,01% меньше. Велика разница между 2011 годом и промежутком между 1996-1999 годами. Интересно обратить внимание на то, что в 2006 году, когда, казалось бы, самые лучшие условия для развития, выделяли на образование даже меньше, чем в 1993 в процентах от общих расходов бюджета.

Безусловно, с подобной методикой сравнения также можно спорить, у нее есть свои недостатки. Но я пытался показать не абсолютные показатели в рублях, а процент от общих трат бюджета. И это позволяет утверждать, что в 1990-е годы в некоторые отрезки времени образование было в большем «почете», нежели в благополучные 2000-е. С учетом тогдашних цен на нефть и экономической ситуации можно заключить, что власти приложили максимум усилий, чтобы не сильно сокращать траты на образование, а когда появилась возможность улучшить ситуацию после 1998 года, процент начал расти, и образованию стали уделять больше внимания. В тоже время, если мы обратимся к инфографике[27] за период с 2003 по 2014 год, в целом, всех расходов бюджета, то выясним, что, действительно увеличивались расходы на социальную политику (за период 2010-2013 с 3% до 30%). И вот это отлично иллюстрирует, что находилось в приоритете у власти в тот период времени. При таком резком увеличении трат на социальную политику, процент трат от бюджета на образование продолжал колебаться между 4% и 5%.

В связи с вышеописанным я хотел бы привести следующую цитату из «Белой книги»: «Растущая неэффективность использования бюджетных средств, которая порождена действующей системой планирования, распределения и контроля. Эта система стимулирует раздувание штатов, препятствует поиску путей экономии средств по отдельным статьям расходов»[28]. Эта мысль очень верно подчеркивает, что, в первую очередь, надо думать не о размерах финансирования, а о том, как распоряжаться имеющимися средствами. Ведь гораздо важнее грамотный менеджмент и умение правильно распределить выделяемые деньги.

Табл. 2. Число высших учебных заведений на начало учебного года (+ число студентов и распределение по видам обучения + «на 10000 человек приходилось студентов»)

	1990-91	1991-92	1992-93	1993-94	1994-95	1995-96	1996-97	1997-98	1998-99	1999-00
Общее число вузов	514	519	535	626	710	762	817	880	914	939
Общее число студентов (тыс. человек)	2824,5	2762,8	2638	2612,8	2644,5	2790,7	2964,9	3248,3	3597,9	4073,0
Из них: на дневном на вечернем на заочном	1647,7 284,5 892,3	1667,9 250 844,9	1658,3 202,3 777,4	1661,2 175,8 769,8	1668,4 167 801,3	1752,6 174,8 855,8	1848,1 178,5 932,3	1982,2 196,6 1064,3	2147,6 224,3 1218,7	2352,8 259,5 1450,6
На 10000 чел. студентов приходилось	190	186	178	176	179	189	202	222	247	280

Данная таблица составлена при помощи статистического ежегодника Госкомстата[29]. Из нее видно, что 1993-94 учебный год является пограничным. С одной стороны, к этому количество студентов упало чуть более чем на 200000 (подчеркну – в государственных университетах, ведь до этого года, как я расписывал выше – частный сектор высшего образования в статистике не представлен). С другой стороны, с этого учебного года начинается рост количества студентов, и концу 90-х их общее число увеличилось на полтора миллиона человек. Однако при общем падении числа студентов – количество университетов продолжало расти, что, например, могло уменьшать конкурс поступавшим в те годы. Резкое увеличение числа университетов с 1992 по 1994 годы с 535 до 626 объясняется, опять же, неучетом частного сектора высшего образования в предшествующие годы. При рассмотрении студенчества по видам обучения проясняется еще один момент: на таблице видно, что снижение количества студентов первой половины 1990-х годов происходило, в основном, засчет снижения числа заочников; количество же студентов на дневном отделении колебалось в пределах 20 тысяч человек на протяжении первых 4 лет существования независимой Российской Федерации. Обращает на себя внимание также тот факт, что число студентов, обучающихся на заочном и дневном отделении, начало расти еще с 1993-94 года обучения, а число вечерников лишь через год в 1994-95. Если мы взглянем на те же показатели, только в негосударственном секторе высшего образования, то обнаружится еще один важный сюжет[30]. Изначально в 1993-94 учебном году соотношение студентов по видам обучения в частных вузах было следующим: 36,8 тысяч на дневном и 21,7 тысяч человек на заочном отделении. Уже в 1994-95 году обучения соотношение было таковым: 39,9 тысяч на дневном и 54,5 тысяч на заочном. В 1995-96 году: 52,7 тысяч на дневном и 61,2 на заочном; в 1996-97: 71,0 тысяч на дневном и 70,9 на заочном; в 1997-98: 80,5 тысяч на дневном и 99,9 на заочном; в 1998-99: 107,7 тысяч на дневном и 116,4 тысяч на вечернем; в 1999-00: 139,8 на дневном и 173,0 тысяч на вечернем. Эти цифры показывают, что когда частные вузы только начали массово распространяться – туда шли, в первую очередь, на заочное обучение, но уже к середине 1990-х годов соотношение очников и заочников там выравнивается, однако к концу 1990-х годов заочники снова начинают превалировать над очниками. Возможно, первоначально среди населения не было доверия к новыми частным университетам и родители отправляли своих детей, как и прежде в государственные вузы, зато те, кто получили возможность в вечернее время за свой счет освоить новую профессию или улучшить навыки в уже имеющейся – с удовольствием воспользовались этой возможностью. В тоже время из-за возможной нехватки бюджетных мест в государственных вузах в связи с бумом поступления к середине 1990-х годов и эти сомневающиеся стали выбирать частный сектор образования в качестве будущей альтернативы. А плохая экономическая ситуация, тяжелые жизненные условия обеспечили к концу 1990-х годов новый приток заочников в частные вузы, точнее сказать, тех, кто все-таки хотел получить образование, но вынужден был начать работать, чтобы остаться на плаву на фоне, например, дефолта 1998 года.

Стоит также отметить, что в сборнике есть данные о количестве людей с высшим образованием на 1000 человек за 1989 год и 1994[31]. Из нее следует, что на 1000 человек в возрасте 15 лет и старше по переписи 1989 года высшее образование имели 113 человек, а по данным 1994 года – 133 человека. И это очень интересный момент, потому что, казалось бы, количество студентов снижается после распада СССР, но вдруг оказывается такая цифра. При расчете на 1000 человек – количество людей с высшим образованием увеличилось. Объяснения у этого феномена могут быть разные. Возможно, дело заключается в том, что в годы Перестройки наблюдался приток числа студентов вплоть до 1991 года, а потом они начали выпускаться, что увеличило общее количество людей с высшим образованием в начале 1990-х. Это подтверждает статистика выпуска студентов из того же сборника[32]. Из нее мы выясняем, что в 1990 году было выпущено 401,1 тысяча студентов; в 1991 – 406,8; в 1992 – 425,3; в 1993 – 443,6; в 1994 – 406,5. Как раз рост до 1994 года совпадает с общим спадом количества студентов в начале 1990-х, то есть, выпускались те, кто пришли учиться еще в СССР, а новое пополнение было заметно меньше, и поэтому с 1994 начинается спад выпуска. И это же увеличение выпуска обеспечило увеличение количества людей с высшим образованием на 1000 человек.

При этом итоговую цифру к концу 1990-х годов в 280 студентов на 10000 человек населения, в будущем, было бы интересно сравнить с аналогичным показателем в других странах. Только, при сравнении разных систем высшего образования (а отечественная система отличается от западных, как минимум, потому что до сих пор не полностью перешла на Болонскую систему) нужно учитывать повседневные реалии. Особенно, это касается сравнения с США, что очень любят делать в России. Например, у нас достаточно унифицированная система, в которой отдельно существует общее школьное образование, средне-специальное образование (в реальной жизни колледжи, ПТУ и тому подобное часто может выступать в качестве альтернативы 10 и 11 классам) и высшее образование. В российском высшем образование в любом университете можно окончить бакалавриат и магистратуру, параллельно еще в некоторых местах, правда, существует специалитет. И во многих вузах (в большинстве в стране) функционирует как минимум диссертационный совет, в котором можно защитить кандидатскую и докторские степени. В тоже время в США это все принципиально разные ступени образования, каждая из которых существует более или менее независимо. Согласно классификации американской образовательной системы фондом Карнеги отдельно существуют докторские университеты, магистерские колледжи и университеты, бакалаврские колледжи и так далее. И проводя подобные сравнения – надо будет очень четко операционализировать понятие российской высшей школы, чьи показатели мы хотим сравнивать.

Возвращаясь к статистике численности студентов, я заметил, что при распределении числа студентов на протяжении 1990-х годов по отраслевым группам[33] – везде динамика одинаковая кроме двух сегментов: просвещение; физическая культура и спорт. Все остальные отраслевые группы (промышленность и строительство, сельское хозяйство, экономика и право, искусство и кинематография) с незначительными расхождениями развивались по одной схеме: до середины 1990-х годов падение числа студентов, а после увеличение. Небольшое расхождение заключалось в том, что у каких-то отраслевых групп падение заканчивалось в 1993-94 учебному году, а у каких-то в 1994-95 учебному году. Что касается сегмента «здравоохранение, физическая культура и спорт», то в нем количество студентов падает без остановок на протяжении всего десятилетия и это падение останавливается только в 1998-99 учебному году, а затем так же, как и у остальных начинается рост. Это, может быть, объяснено тем, что на рубеже веков в среде спортсменов вновь начинает быть «модным» (точнее сказать, «правильным с точки зрения окружающих») получать высшее образование (а они всегда в России учатся почти исключительно в физкультурных вузах). Или, что еще более вероятно, к концу 1990-х годов исчерпывается поток «беженцев» из российского футбола заграницу. Многим молодым футболистам просто было не до образования в погоне за возможностью оказаться на просмотре в европейском клубе. К тому же, снижение финансирования было не только в секторе образования, но и в сфере спорта, и многие спортсмены, начавшие карьеру еще в СССР или в начале 1990-х годов, входя в «старческий возраст по спортивным меркам» в конце 1990-х не смогли накопить достаточного капитала для своего будущего содержания и вынуждены были пойти получать образование учителя физкультуры или тренера. Это также может объясняться самым существенным снижением финансирования в расходах бюджета на медицину (проблема низких зарплат медработников остается актуальной и сегодня). С этими же факторами связана другая уникальная ситуация: сегмент «здравоохранение, физическая культура и спорт» оказался единственный, в котором прием студентов не просто не остался на прежнем уровне к концу 1990х годов, а сократился с 40,3 тысяч абитуриентов в 1990-91 учебному году до 36,1 тысячи человек в 1999-00 учебному году.

С отраслевой группой «просвещение» тоже достаточно сложная ситуация. Во-первых, она крайне широкая и включает в себя весь спектр гуманитарных и социальных факультетов. Во-вторых, как будет видно на примере количества аспирантов и докторантов, в начале 1990-х годов в стране начали появляться новые отрасли знания именно в сфере «просвещения», что также повлекло за собой определенные следствия. Нужно сказать, что главная уникальность этой отраслевой группы заключается в том, что через год после распада СССР, когда во всех остальных отраслях начался спад числа студентов, в «просвещении» началось увеличение. В 1990-91 учебному году в этом секторе было 825,9 тысяч студентов, в 1991-92 – 873,7; в 1992-93 – 857,9; в 1993-94 – 836,3; в 1994-95 – 843,3 и дальше рост до 1249,8 тысяч студентов в 1999-00 учебному году. Увеличение первого года было краткосрочным, и уже дальше начался классический сценарий развития с падением до 1993-94, и дальнейшим увеличением до конца 1990-х. Вторая черта, о которой я писал выше, обеспечила в процентном соотношении самый большой рост числа студентов в отраслевой группе «просвещение» на 51% за десять лет. Это как раз связано с появлением большего количества новых специальностей именно в этой отрасли по сравнению с другими.

Прежде чем сделать некоторые выводы по студенческой составляющей приведу также цифры приема студентов на протяжении 1990-х годов. Так как в абсолютных значениях сравнивать между собой разные отраслевые группы некорректно, я вновь прибегну к процентному соотношению. Выясняется, что с 1991 по 2000 годы самый большой прирост в процентах наблюдается в отраслевой группе – «искусство и кинематография» (на 107% увеличился прием!!!). Хотя если посмотреть на эту цифру в абсолютных значениях, то выясняется, что она крайне мала, а именно прием абитуриентов вырос с 3,9 тысяч человек до 8,1 тысячи человек. Поэтому говорить о какой-то особой популярности этого направления не стоит. Второе место в процентном увеличении занимает отраслевая группа – «просвещение». В этом сегменте прием увеличился к концу десятилетия на 74%. Все остальные отрасли, окромя оговоренной выше (здравоохранение, физическая культура и спорт) имели рост числа студентов при приеме в вуз, в среднем, на 52%.

Вообще, это достаточно неожиданно, что экономика, менеджмент и право не были самыми популярными среди поступающих. Ведь, мне всегда казалось, что это крайне распространенный тезис о том, что «вузы тех лет выпустили огромное количество юристов, менеджеров и экономистов». Возможно, это отражает отношение российского общества к «капитализму», показывая тем самым просто, что после 90-х годов, многие рядовые люди винят в своей тяжелой жизни именно эти «традиционно капиталистические профессии» (точнее сказать, профессии, которые стали ассоциироваться с капитализмом и переменами). Собственно, возможно, отсюда и пошло такое мнение. Это как ответ на вопрос «кто виноват в каком-то кризисе? – чиновники воруют потому что». Другим возможным объяснением такой ситуации может являться желание вузов в 90-е заманить к себе как можно больше студентов как можно более броскими названиями, которые в эру «наступления массового капитализма экономических реформ и перехода от социализма» будут ассоциироваться именно с этими профессиями. Хотя, на деле, имея такие названия, университеты помимо экономических специальностей учили еще историков, и много кого другого, как, например, сейчас наш университет называется «Высшая школа экономики» и многие «непосвященные» думают, что у нас только экономистов и учат, хотя на деле, выбор от программистов и востоковедов до инженеров и историков.

Версию о популярности направления «просвещение», в том числе, и в виде открытия новых университетов, новых факультетов и специальностей, подтверждают и цифры конкурса на вступительных испытаниях в вузах по отраслевым группам[34]. Хотя в 1990 году конкурс в 2,0 человека на место в сегменте «просвещение» - один из самых высоких, уже к 1993 году он – самый низкий – 1,3 человека на место. И только потом постепенно начинает выравниваться до 1,8 к концу 1990-х годов. Но факт остается фактом – в середине 1990-х самая массовая отраслевая группа (и по приему, и по количеству студентов) фактически принимала всех подряд, потому что конкурс 130 человек на 100 мест – это даже конкурсом тяжело назвать. Тут надо добавить, что самым простым объяснением маленького конкурса является версия о непопулярности данного направления и малом числе поступающих. Но в контексте моего исследования и других данных этот показатель, наоборот, говорит о том, что «университетские менеджеры» чувствовали тренд рынка и именно в этом направлении создавали наибольшее количество мест для обучения, удовлетворяя запрос общества на данный сегмент образования. Самое ужасное в том, что в сегмент «просвещение» входят все социальные и гуманитарные науки. Именно вот в этом заключается кризис образования, когда в основополагающую отрасль начинают принимать, кого попало. При этом, если смотреть только на среднюю цифру приема по годам на все направления, то все десятилетие колеблется между 1,8 и 1,9. И сама по себе ничего не значит, если не разобрать ее. В 1990 году конкурс в следующих отраслевых группах был 2,0 и выше человек на место: искусство и кинематография (где конкурс вообще был 4,5 человек на место), просвещение, здравоохранение, физическая культура, и спорт, экономика и право. А в остальных группах (промышленность и строительство, сельское хозяйства, транспорт и связь) он был одинаковый – 1,7 человек на место. В 1999 же году та же самая средняя цифра в 1,9 обеспечивается не таким большим разбросом, а средними показателями во всех областях от 1,8 до 2,1. И только кинематограф остается абсолютным рекордсменом с конкурсом в 2,8 человек на место (и то – обратите внимание, какое существенное снижение!).

Важно, что все количественные данные по числу студентов, их распределению, приему и выпуску приведены без учета экстерната, потому что, во-первых, появляется он в статистики только с 1993 года, и даже в 1999 году не превышает 10 тысяч человек. А отдельно из-за такой небольшой цифры каждый раз что-то расписывать – не имеет особого значения. Там просто идет постепенный рост.

Мои гипотезы, сделанные на основе данных о приеме и численности студентов, также подтверждаются и данными выпуска специалистов в тысячах человек всего по направлениям подготовки[35]. Гуманитарно-социальные специальности – это область, в которой негосударственные вузы выпускают больше всего студентов. И в процентном соотношении, и в абсолютном – абсолютный «рекордсмен». В 1999 году примерно четвертая доля выпускников частных вузов – это специалисты гуманитарно-социального сегмента (12,4 тысячи из 40,2). Второй по популярности идет экономика и управление (в 1999 году 9,5 из 40,2 тысяч выпущенных). Все остальные направления (естественные науки, медицина и так далее) выпускают меньше двух тысяч человек в год. Это вновь возвращает нас к вопросу о стереотипе на тему большего количества выпущенных специалистов в области экономики, менеджмента и права. Как выяснилось, в негосударственном секторе высшего образования, действительно, каждый год до половины выпустившихся от общего числа были специалистами в области социально-гуманитарных наук, экономики и права. Это наводит на мысль о том, что, возможно, этот стереотип формировался под впечатлением от частного сектора образования, которому он соответствовал в большей степени.

Кратко хотелось бы осветить вопрос материально-технической оснащенности университетов. Это касается, в первую очередь, жилплощади и учебно-лабораторных площадей. Определить на основе статистики, было ли тех «мощей» достаточно – невозможно, потому мы просто наблюдаем общий рост «количества пространства». Также трудно определить, был ли это большой рост или нет. Если говорить подробнее про жилплощадь, то во всех сборниках считается процент нуждающихся в общежитиях, и везде было написано, что имевшееся количество общежитий обеспечивало 80-90% нуждающихся в них на протяжении 1990-х годов.

Также надо осветить и вопрос трудоустройства выпускников вузов в 1990-е годы. На эту тему мы можем узнать из доклада Кинелева: «Руководители вузов <…> трудоустраивают примерно 50% выпускников <…> Кроме того, почти четверть выпускников к моменту окончания учебного заведения самостоятельно находят себе работу»[36]. Только тут не дается комментариев, во-первых, эта работа по специальности или по всем направлениям, и во-вторых, что логично следует из предыдущего замечания, а какую роль сыграл вуз при устройстве на работу? То есть, возможно, это личные таланты студента, или исключительно связи родителей студентов или вынужденные экономические трудности 1990-х годов, из-за которых, студенты соглашались на любую работу, и, возможно, наличие высшего образования с этим никак не связано. Глава госкомвуза не показал здесь прямой зависимости, а лишь дал голые цифры, которые опять же – сами по себе ничего не значат. При этом согласно ежегоднику Госкомстата к концу 1990-х годов ситуация меняется в негативную сторону, по крайней мере, что касается дневных отделений: «В 1998 году только 45% выпускников дневных отделений вузов смогли устроиться на работу, в 1999 – 44%»[37]. Однако вопросы и к этой статистике остаются те же самые: какой процент выпускников устроился по своей специальности – это, пожалуй, в данном сюжете самое важное, потому что часто подобный показатель является свидетельством высокого качества образования.

Еще один важный аспект системы высшего образования – это соотношение платных и бюджетных мест в государственных вузах. Данную таблицу я составил на основе сборника, выпускаемого НИИВО[38].

Табл. 3. Соотношение числа студентов, обучающихся на бюджетной и платной основе в государственных вузах (в тысячах человек).

	1993	1994	1995	1996	1997	1998	1999	2000	2001
На бюджетной	2447	2418	2414	2476	2572	2581	2706,8	2802	2842,8
На платной	96	116	228	326	474	728,7	1021,3	1468,8	1954,6

Эти статистические данные, действительно, поражают глаз настолько сильно, что трудно описать их без эмоций, и дать научную оценку. В то время, когда к середине 1990-х произошло снижение количества бюджетных мест в государственных вузах, количество платных увеличилось почти в три раза. Более того, эту динамику особенно ярко можно описать, представив изменения в процентном соотношении. Количество бюджетных мест увеличилось с 1993 до 2001 года на 16%. И за этот же промежуток времени количество платных мест увеличилось на 2000%!!! Это невероятный рост! В это, действительно, трудно поверить! Но в 2001 году на территории РФ обучалось почти 2 миллиона студентов на платной основе в государственных вузах! Хотя еще за десять лет до этого таковых вообще не было! Какие еще могут быть комментарии к данной таблице?! При всем при этом, фактически, можно утверждать, что прирост числа студентов в госвузах осуществлялся почти исключительно засчет бюджета российских семей, которые оплачивали своим детям места на контрактной основе. Конечно, можно рассуждать на тему причины такого значительного роста, выдвигать свои версии, самой распространенной из которой наверняка станет – нехватка финансирования. Потому что университетские «менеджеры» вынуждены были это делать, чтобы спасти от краха высшее образование. Но вопрос «количества образования» в реальности остается открытым. Нужно ли было столько специалистов в области социально-гуманитарных наук?

Глава 3. Данные о развитии науки

Такие показатели науки, как количество научных разработок, количество патентов, новых изобретений, расходы на инновационные разработки и тому подобное в статистических сборниках, да и в научных исследованиях обычно выделяется в отдельную главу. Несмотря на это, я все-таки решил, что, например, количество аспирантов и докторантов в вузах является составляющей системы высшего образования, поэтому я должен описать эти аспекты в рамках курсовой работы.

Начать эту главу я хотел бы с классического взгляда на сюжеты, которые будут ниже описаны: «Хроническое недофинансирование всей сферы образования со стороны государства. Это обусловило <…> падение привлекательности труда в учебных заведениях, утечку из системы педагогических работников и их нехватку»[39]. Аналогичную мысль можно привести и из другой работы: «В начале 90-х годов в секторе вузовской науки работало почти вдвое больше ученых (около 2,2 млн. человек против 1,3 млн в 1997 году)»[40]. По поводу последней цитаты я бы добавил, что у Ю.Г. Татура вновь непонятно, откуда и как он берет свои расчеты, потому что я обнаружил другие цифры. На основе статистических данных я вновь, как и прежде, хотел бы продемонстрировать, что подобные категоричные утверждения не до конца верны, а точнее сказать, являются лишь одной стороной медали.

Я начну с численности профессорско-преподавательского персонала (далее – ППС) государственных вузов на начало учебного года[41]. В период с 1990 по 2000 годы число ППС выросло с 219,7 тысяч человек до 255,9 тысяч человек. Это уже показывает, что, как минимум, массового оттока кадров просто по цифрам не было. Но, как я и пытался показать неоднократно ранее, сами по себе цифры ничего не значат. Поэтому обратимся к соотношению профессоров и доцентов в эти же годы и проследим динамику. Выясняется, что в 1990-91 учебному году было 12,9 тысяч профессоров и 73,1 тысяча доцентов, а в 1999-00 учебному году стало 25,7 тысяч профессоров и 89,3 тысячи доцентов. Если выразить то же самое в процентном соотношении, то рост количества профессоров составил почти 100%, а рост количества доцентов только 22%. Более того, если в 1990-91 учебному году профессора составляли 15% от общего числа ППС, то в 1999-00 учебному году уже 22% от общего числа ППС. Из этого можно сделать вывод о том, что был маленький приток молодых специалистов в высшую школу, постепенно количество профессоров становилось все больше и происходило старение кадров. Если мы обратим внимание на соотношение количества докторов и кандидатов наук, то тут тоже есть несколько интересных сюжетов. Во-первых, здесь также наблюдается рост количества докторов наук почти в два раза (= почти на 100%) с 13,7 тысяч человек в 1990-91 учебному году до 25,8 тысяч человек в 1999-00 учебному году. Во-вторых, прирост числа кандидатов наук также был небольшим – только на 6% за десять лет (с 115,2 тысяч человек в 1990-91 учебному году до 122,4 тысяч человек в 1999-00 учебному году).

Если мы обратимся к статистике количества организаций, ведущих подготовку докторантов, то также выяснится, что не все здесь так однозначно[42]. Кажется, что, наоборот, происходит приток кадров, да еще какой! Вначале общее перечисление: в 1992 – 338 организаций, в 1993 – 452, в 1994 – 351, в 1995 – 384, в 1996 – 398, в 1997 – 422, в 1998 – 452, в 1999 – 476. При этом изначально в 1992 году из 338 организаций – 198 входили в НИИ (научно-исследовательские институты), а 140 в вузы; а уже в 1999 – 173 в НИИ и 303 в вузы. Интересно, что в 1993 году резко увеличилось количество мест для подготовки докторантов в рамках НИИ (до 254), а уже в 1994 падение до 167 и так до самого конца десятилетия постепенное снижение. Из этого следует, что общий скачок количества организаций, ведущих подготовку докторантов, в 1993 году объясняется таковым скачком среди НИИ, а вот все последующие годы рост происходил засчет вузов. То есть, на протяжении 1990-х годов становится все больше вузов, в которых можно защитить докторскую диссертацию, и рост этот крайне ощутимый (на 100%!). И именно вот этот факт свидетельствует о кризисе науке, в которой перестали работать внутренние фильтры, а государство таковых не обеспечивало.

Такое массовое распространение мест, где можно стать доктором наук в такой короткий промежуток времени и с такой степенью неконтролируемости ни к чему хорошему явно не приведет. И дело даже не в том, что есть серьезная доля сомнения, что во всех местах диссертационные советы работали честно, а просто в том, что такой непропорционально большой рост «количества» ученых обязательно будет сказываться на «качестве» ученых. Это подтверждается и ростом количества защитившихся докторов по организациям[43]. В 1992 году было «выпущено» 1644 доктора наук (516 в НИИ, 1128 в вузах), а в 1999 уже – 3993 (447 в НИИ, 3546 в вузах). При этом за 1993 год нет роста докторантов в НИИ, наоборот, там падение (до 485), хотя количество НИИ, где можно им стать увеличилось очень сильно. Тот факт, что количество докторов растет исключительно засчет вузов, тоже говорит о многом, подтверждая все-таки снижение «качества». Мне было бы очень интересно посмотреть на соотношение этих же всех показателей по государственному и частному сектору высшего образования, а также по регионам, чтобы еще больше убедиться в верности моих доводов. Но особенно заметны все изложенные выше мысли на фоне приема в докторантуру всего по стране: в 1992 – 540 человек (125 в НИИ, 415 в вузах), а в 1999 – 1033 (146 в НИИ, 887 в вузах). Проще говоря, на рубеже веков в вузах стало защищаться в два раза больше докторов по сравнению с началом последнего десятилетия XX века.

Существует аналогичная статистика и по численности аспирантов, которая, по-своему интересна[44]. Общие цифры таковы: в 1990 – 63,2 тысячи человек, в 1991 – 59,3; в 1992 – 51,9; в 1993 – 50,3; в 1994 – 53,5; в 1995 – 62,3; в 1996 – 74,9; в 1997 – 88,2; в 1998 – 98,4; в 1999 – 107,0. Эти цифры отлично иллюстрирует, что в начале 1990-х годов происходило спад количества аспирантов и это нам говорит о том самом «оттоке кадров» (именно молодых специалистов, но не всех!). Однако уже с 1993 года начинается рост, который за 7 лет достигает двукратного! В такой ситуации, вопрос об оттоке кадров уже как-то странно поднимать при двукратном росте «молодых специалистов», коими обычно подразумеваются аспиранты. При рассмотрении этой же статистики по организациям (НИИ и вузы) ничего нового не выясняется, аналогичные тенденции по уменьшению общего количества в первой половине 1990-х годов и дальнейшего роста до конца десятилетия. Стоит отметить, что здесь, как и в ситуации с докторантами, основной приток новых аспирантов обеспечивается засчет вузов (например, в 1999 году 85% аспирантов проходили обучение и защиту в вузах).

Что касается выпуска аспирантов, то, в целом, здесь аналогичный сценарий развития с падением общего числа выпуска в начале 1990-х годов и дальнейшим его ростом до 1999. Отдельно стоит прописать соотношение в выпуске аспирантов между НИИ и вузами, которое изменилось вслед за таким же соотношением в приеме. Если в 1990 году аспиранты, выпущенные вузами, составляли примерно 62,5% от общего числа выпущенных аспирантов в стране, то в 1999 они составляли уже примерно 85%! При этом в том же месте ежегодника приведена статистика выпуска из аспирантуры с защитой диссертаций[45]. Из нее становится видно, что всего в 1992 году (за 1991 – нет) из 14857 выпустившихся – защитились 3135 человека, а в 1999 из 21982 – 5953. Данную статистику нельзя использовать в абсолютных значениях, особенно, если хочется посчитать, насколько больше стало выпускаться с защитой. Ведь здесь не указывается, сколько именно не защитились (ведь, как мы знаем из интервью архива ИГИТИ, существовала еще проблема незавершенных диссертаций), поэтому у этой статистики есть свой недочет. Я не могу посчитать, насколько увеличилось количество защитившихся из тех, кто пытался это сделать. Я могу лишь посчитать от общего количества выпустившихся. То есть, в 1992 году доля защитившихся составляла 21%, а в 1999 – 27%. И даже при таком пересчете наблюдается рост на 6%. При этом из этих цифр в 1992 году из 3135 человек в НИИ защитились 922, а в вузах – 2213; а в 1999 из 5953 человек в НИИ – 691, а в вузах – 5262. Наблюдается тотальное перераспределение кадрового научного потенциала в сторону вузов. С одной стороны, это говорит о том, что терпит крах советская научная модель, в которой основной заказ государства на науку выполняли НИИ. С другой стороны, если в 1992 году аспиранты, защитившие диссертации в вузах, составляли от общего числа – 70%, то к 1999 году эта цифра выросла до 88%! Это подтверждает мою гипотезу о массовом неконтролируемом росте кадров с научными степенями внутри вузовской системы. И, конечно, этот рост «количества» был в ущерб «качеству».

Есть еще соответствующая статистика численности аспирантов по отраслям[46]. Я не вижу смысла расписывать все науки подробно, достаточно будет указать все те тенденции, которые я смог выделить. Везде идет снижение числа аспирантов с 1990 по 1993 года (что уже было отмечено выше), кроме следующих отраслей (там увеличение): филологические науки, педагогические науки, искусствоведение, психологические науки, социологические (тут рост почти в два раза с 379 человек в 1990 до 740 в 1993), политические науки (лидер – самый большой скачок в процентном соотношении – рост более чем на 600%: с 42 человек в 1990 до 261 в 1993). Это как раз те самые науки, которые при учете студенчества входят в сегмент «просвещение». То есть, наблюдается аналогичная ситуация и в науке, и вузах. И там, и там рост происходит, в первую очередь, в социально-гуманитарном направлении, а падение, в первую очередь, в естественных науках. Что отлично иллюстрируется на примере геолого-минералогических наук, у которых наблюдается самое сильное падение в процентном соотношении числа аспирантов с 1990 по 1993 годы – с 1679 до 1067 человек (падение на 37%!). Если смотреть в абсолютных значениях, то самое высокое снижение численности аспирантов происходит в технических науках с 24191 в 1990 до 14679 человек в 1993 году. Второе место после них наблюдается в экономических науках: с 6595 в 1990 до 4948 в 1993 году. И, судя по всему, эти те самые специалисту по марксизму-ленинизму-сталинизму-коммунизму и другим советским «измам», чья специальность в новой социально-политической обстановке записывалась как «экономика». Самый высокий рост в абсолютных значениях наблюдается у направления искусствоведение с 619 человек в 1990 году до 905 в 1993.

В той же таблице дается выпуск аспирантов по отраслям за 1990 и 1993 годы. И тут наблюдается везде падение, кроме все тех же искусствоведения, психологических, социологических и политических наук. Самый большой рост в количестве с 1 до 83 человек у политических наук, и у них же самый большой рост в процентном соотношении. Это возвращает нас к мысли о зарождении новых специальностей и областей знания в отечественной науке после распада СССР. Это отлично видно на данных цифрах выпуска. В тоже время самый сильный спад выпуска в абсолютных значениях у технических наук с 6128 до 4570 человек. Самый сильный спад в процентном соотношении у фармацевтических наук с 69 до 38 человек. Это вновь подтверждает уже озвученные выше тезисы, и о том, что естественные науки при поступлении совсем не пользуются популярностью в первые годы независимой России, как и сегмент «здравоохранение, физическая культура и спорт».

Осталось объяснить, почему я отдельно выделяю период 1990-1993. Потому что с 1994 года начинается огромный рост выпуска, приема, численности аспирантов по всем отраслям! И, в итоге[47], например, в 1990 году в технических науках аспирантов было 24191 – затем идет падение до 1993, и с 1994 опять увеличение, и в 1999 их уже 28385! Их стало больше на 4 тысячи к концу 90-х! И так во всех областях! Уже в 97 году обгоняются показатели количества аспирантов 1990 года по большинству направлений. А у наук, которые я выделял, где был рост и в период 1991-1993, то совсем «невероятное» наблюдается в абсолютных цифрах. У политических наук численность увеличивается с 42 человек в 1990 году до 802 в 1999. У социологических – с 379 в 1990 до 1823 в 1999. Искусствоведение в 1999 – 1460. Экономические науки в 1999 – 18381. В буквальном смысле произошел 4-кратный рост числа аспирантов по этим направлениям науки.

Таким образом, можно заключить, что проблема «оттока кадров из науки» явно не объясняется такими категоричными фразами, которые я выше приводил из историографии. Как и всегда в истории, жизнь человека и общества оказалось гораздо сложнее и многограннее, чем предполагает исследователь. За узкими и однобокими формулировками прежней историографии вскрылось много новых сюжетов, которые указывают, как минимум, на то, что в традиционном смысле – оттока кадров из науки не было. Но и однозначно утверждать обратное, тоже нельзя. Просто у этого процесса были свои особенности, связанные, например, с тем, что происходило старение кадров, которое наблюдается на динамике соотношения числа профессоров и доцентов, докторов и кандидатов наук.

Заключение

В курсовой работе этого года я хотел рассмотреть источниковедческие основания исследования истории российской высшей школы в 1990-е годы сквозь призму статистики. На примере историографии вопроса я показал, что прежние подходы к анализу статистики не исчерпали информационного потенциала источника. В отличие от предыдущих авторов, я старался объяснить, что скрывается за цифрами. В своем исследовании я старался выявить противоречия, которые возникают при анализе статистики, что ее анализ не огранивается фразами о тенденциях, что важно объяснить, что они значат и с чем они связаны.

В работе удалось проследить бытование использованных источников в социо-культурном пространстве. Благодаря этому обнаружилось, что статистика первых лет существования независимой Российской Федерации не учитывает негосударственный сектор высшего образования. И оттого, те скачки, которые я обнаружил в разных тенденциях на рубеже 1994-1995 годов, могут объясняться реальностью, в которой, действительно, из-за демографии снижается общее количество молодых ребят студенческого возраста, поступающих в вузы. Но также эти переходы от снижения к увеличению могут объясняться и тем, что при наличии статистики частного сектора высшей школы за период с 1991 по 1993 годы этих скачков бы просто не было, а наблюдалось просто плавное увеличение всех параметров.

В работе был описан важный вопрос репрезентативности разнообразных сравнений. На примере рассмотрения бюджетных трат на образование, я показал, что не все можно сравнивать в абсолютных показателях. Гораздо важнее при сравнении уметь задавать правильный вопрос к тем цифрам, которые анализируешь. И поэтому я пытался понять, насколько важна была сфера образования для власти в 1990-е годы с точки зрения финансирования. В итоге, оказалось, что, когда в 2000-е рассуждали о том, что выделять на образование стали гораздо больше, в процентном соотношении к общим бюджетным тратам картина оказалась несколько иная. Это позволило утверждать, что в 1990-е годы в некоторые отрезки времени образование было в большем «почете», нежели в благополучные 2000-е. С учетом тогдашних цен на нефть и экономической ситуации можно заключить, что власти приложили максимум усилий, чтобы не сильно сокращать траты на образование, а когда появилась возможность – улучшить ситуацию после 1998 года, процент трат начал расти, и образованию стали уделять больше внимания. Исходя из этого, я хотел бы подчеркнуть, что не менее важным вопросом является – умение грамотно распределять и тратить средства.

При рассмотрении системы высшего образования всплыли некоторые другие интересные сюжеты. Например, выяснилось, что в негосударственном секторе высшего образования каждый год до половины выпустившихся от общего числа были специалистами в области социально-гуманитарных наук, экономики и права. При этом аналогичной ситуации в государственном секторе не наблюдалось. Это наводит сразу на несколько мыслей. Во-первых, распространенный стереотип о том, что в 1990-е годы выпустили большое количество экономистов, менеджеров и юристов не имеет под собой достаточного основания, особенно, если мы говорим о государственном секторе (где было сосредоточено абсолютное большинство студентов). Во-вторых, возможно, этот стереотип формировался под впечатлением от частного сектора образования, которому он соответствовал в большей степени.

Пожалуй, самые неприятные эмоции на меня оказал анализ соотношения платных и бюджетных мест в госвузах на протяжении 1990-х годов. Оказалось, что количество платных мест увеличилось на 2000%, и в конце 1990-х годов на контрактной основе обучалось почти 2 миллиона студентов. Фактически, можно утверждать, что прирост числа студентов в госвузах осуществлялся почти исключительно засчет бюджета российских семей, которые оплачивали своим детям места на контрактной основе. В связи с этим, я вновь хотел бы обратиться к вопросу «количества образования», который в реальности до сих пор остается открытым. Нужно ли было столько специалистов в области социально-гуманитарных наук?

Рассуждая над этим вопрос, я бы хотел привести цитату из «Белой книги»: «Увеличение числа студентов, обучающихся за счет средств бюджета, за пределы, оговоренные законом, в условиях бюджетного дефицита приводит к снижению расходов на материальное обеспечение высшего образования, научные исследования, уменьшению удельных затрат на социальную поддержку студентов и т.д. и, в конечном итоге, к снижению качества образования <…>. Стоит ли увеличивать набор студентов, обучение которых оплачивается из бюджета, если это ведет к таким результатам - вопрос достаточно сложный»[48]. Это опять поднимает вопрос о том, какая была цель у проводимых реформ в сфере высшего образования. Власти хотели сделать так, чтобы все имели диплом об окончании бакалавриата (для 1990-х годов специалитета, хотя и сейчас во многих регионах продолжает сохраняться специалитет) или создать условия для появления поколения профессионалов в разных областях знания.

Что касается статистики науки, надо сказать, что подобные данные по результатам курсовой работы прошлого года представлялись просто невозможными. Из них видно, что ученый потенциал вроде как рос (по крайней мере, количественно уж точно и того самого оттока кадров не наблюдается). Да, был отток некоторой части молодых кадров из вузов, и поэтому докторов наук становилось все больше относительно кандидатов наук, и такая же ситуация с соотношением профессоров и доцентов. Все больше уходило молодых ребят, поэтому соотношение менялось в пользу профессуры. Но тут может быть разная интерпретация этих сюжетов. Если обратится напрямую к цифрам количества аспирантов и докторантов (прием, выпуск, общая численность) все эти увеличения количества докторов, кандидатов наук, профессоров и доцентов, аспирантов говорит о том, что, вообще-то говоря, никто не уходил из профессии. Наоборот, на протяжении 90-х количество научных кадров продолжало увеличиваться. Или, если мы с этой позицией не согласны (непонятно, только почему?), то тогда надо высказывать недоверие всей статистики вообще и не верить ничему.

Если же исходить из интервью преподавателей, которые все-таки говорят, что много людей уходило из профессии, то, возможно, стоит высказать новые гипотезы по поводу интерпретации их интервью и общепринятого взгляда на тему оттока кадров. Первая гипотеза заключается в том, что он (отток кадров) был, в том числе, заграницу. Но происходил, в первую очередь, в наиболее «центровых» в плане науки регионах, то есть Санкт-Петербург, Казань, Москва и т.п. – а это как раз география интервью из архива ИГИТИ. А в «научной провинции» такой ситуации не наблюдалось. Но если это так, то в отечественной «научной провинции», чтобы обеспечить совокупный рост по стране такого размаха, должен был быть рост гораздо больше обычного, чтобы пополнить еще и недостаток в общей численности из-за падения количества кадров в столице, например. И тогда с наибольшей явью встает вопрос о «качестве» того нового «количества» высшего образования, которое появилось в стране. Ведь рост числа научных кадров должен был, в таком случае, происходить засчет новообразованных вузов. Потому что из данных видно, основной рост идет не в НИИ, а в вузах. Случаи «плагиата» диссертаций в подобных вузах я описывал в историографии курсовой прошлого года. Но тогда возникает другой вопрос, не уж-то министерство науки в 1990-е допускало создания диссертационной комиссии, которая нужна для защиты, практически в любом учреждении? Даже если оно начало работать только полгода или год назад, ведь рост наблюдается крайне существенный. Еще возможен вариант, что люди переставали заниматься наукой, но в аспирантурах продолжали числиться (но тогда не было бы такого роста выпуска).

Вторая гипотеза уже касается коллективной памяти российского современного научного сообщества. Хотя это не является выводом на основе статистики, я считаю, что это наиболее вероятная гипотеза такой несостыковки между общепринятым взглядом на проблему оттока кадров из высшей школы в 1990-е и тем, что я обнаружил на основе статистике. Моя вторая гипотеза заключается в том, что размах проблемы в их интервью заметно преувеличен, и после многочисленных рефлексий и воспоминаний на фоне благополучных 2000-х, они теперь выдают желаемое за действительное, то есть их память о 90-х преобразовалась. Проще говоря, преподаватель помнил несколько случаев в своей карьере, когда его перспективные ученики уходили из науки из-за низкой зарплаты, а он перенес эту ситуацию на масштабы всей страны, да еще и прибавил красок, увеличив размеры трагедии. Но это уже вопрос отдельных исследований, в которых можно будет сравнить описанные здесь статистические данные с сегодняшним днем, соотнести статистику с интервью из архива ИГИТИ и так далее. Именно поэтому я и считаю, что выводы о развитии высшей школы в 1990-е годы надо делать на основе синтеза разных источников и разных подходов, только в этом случае получится провести глубинный анализ всего происходившего тогда.

Список использованных источников и литературы

I. Источники

1. Высшее и среднее профессиональное образование в Российской Федерации. Статистический справочник. / Под ред. академика Савельева А.Я. – М.: ЛСВО НИИВО, 1999

2. Высшее образование в России: 1998. Краткий стат. сб. / ЦИСН. – М., 1998. – 300 с.

3. Образование в России – 2003. Статистический бюллетень. – М.: МГУПИ, 2003. – 550 с. – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: http://www.gks.ru/bgd/regl/b03_33/Main.htm

4. Панорама высшей школы России: Парламент. Вестник: Информ. Бюл. / Гос.ком. РФ по высш. образованию. – М.,1995 – 22 с.

5. Российский статистический ежегодник. 1994. Статистический сборник / Госкомстат России. – М., 2000. – 799 с.

II. Литература

1. Белая книга Российского образования. Ч.I. – М.: МЭСИ, 2000. – 344 с. – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: http://ecsocman.hse.ru/text/19153933/

2. Бодрова Е.В. Кризис системы образования. Поиск новый парадигмы образования на рубеже XX-XXI веков. – [электронный ресурс] –Электрон. дан. – Режим доступа: http://www.mosgu.ru/nauchnaya/publications/2009/professor.ru/Bodrova&Nikitina.pdf

3. Высшее образование в Российской Федерации. / Под ред. В.М. Филиппова. – М.: НИИВО, 2000. – 156 с.

4. Высшее образование в России: правила и реальность / Авт. коллектив: А.С. Заборовская, Т.Л. Клячко, И.Б. Королев, В.А. Чернец, А.Е. Чирикова, Л.С. Шилова, С.В, Шишкин (отв. ред). – М.: Независимый институт социальной политики, 2004. – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: http://www.socpol.ru/publications/pdf/he.pdf

5. Гохберг Л.М. Статистика науки и инноваций // Курс социально-экономической статистики: Учеб. для студентов вузов, обучающихся по специальности «Статистика» / Под ред. М.Г. Назарова. 7-е изд., перераб. М.: Омега-Л, 2009. С. 399-446. – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: http://www.bibliotekar.ru/economicheskaya-statistika/index.htm

6. Клячко Т.Л. Высшее образование: больше, лучше или дешевле? – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: http://demoscope.ru/weekly/2016/0669/tema02.php#_ftn3

7. Поливанов Александр, Дмитриев Денис. Как менялся бюджет России за десятилетие. – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: https://lenta.ru/articles/2013/10/08/budget/

8. Слободян Елена. Бюджет России на 2016 год. Инфографика. – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: http://www.aif.ru/dontknows/infographics/byudzhet_rossii_na_2016_god_infografika

9. Татур Ю.Г. Образовательная система России: высшая школа. – М.: изд-во МГТУ им. Баумана, 1999. – 278 с.

[1]Белая книга Российского образования. Ч.I. – М.: МЭСИ, 2000. – 344 с. – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: http://ecsocman.hse.ru/text/19153933/ Дата обращения: 15.02.2016

[2]Татур Ю.Г. Образовательная система России: высшая школа. – М.: изд-во МГТУ им. Баумана, 1999. – 278 с.

[3]Панорама высшей школы России: Парламент. Вестник: Информ. Бюл. / Гос.ком. РФ по высш. образованию. – М.,1995 – 22 с.

[4]Высшее образование в Российской Федерации. / Под ред. В.М. Филиппова. – М.: НИИВО, 2000. – 156 с.

[5]Российский статистический ежегодник. 1994. Статистический сборник / Госкомстат России. – М., 1994. – 799 с. Примечание: я использовал ежегодники за все годы последнего десятилетия XXI века и сличал из между собой (что из этого получилось – расписал в 1 главе).

[6]Высшее образование в России: 1998. Краткий стат. сб. / ЦИСН. – М., 1998.

[7]Гохберг Л.М. Статистика науки и инноваций // Курс социально-экономической статистики: Учеб. для студентов вузов, обучающихся по специальности «Статистика» / Под ред. М.Г. Назарова. 7-е изд., перераб. М.: Омега-Л, 2009. С. 399-446. – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: http://www.bibliotekar.ru/economicheskaya-statistika/index.htm Дата обращения: 10.03.2016

[8]Высшее и среднее профессиональное образование в Российской Федерации. Статистический справочник. / Под ред. академика Савельева А.Я. – М.: ЛСВО НИИВО, 1999.

[9]Белая книга Российского образования. Ч.I. – М.: МЭСИ, 2000. – 344 с. – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: http://ecsocman.hse.ru/text/19153933/ Дата обращения: 15.02.2016

[10]Российский статистический ежегодник. 1994. Статистический сборник / Госкомстат России. – М., 1994. – 799 с.

[11]Подробнее разбор статистических данных с построенными таблицами находятся в соответствующих главах про науку и высшее образование.

[12]Белая книга Российского образования. Ч.I. – М.: МЭСИ, 2000. – 344 с. – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: http://ecsocman.hse.ru/text/19153933/ Дата обращения: 15.02.2016

[13]Клячко Т.Л. Высшее образование: больше, лучше или дешевле? – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: http://demoscope.ru/weekly/2016/0669/tema02.php#_ftn3 Дата обращения: 20.03.2016

[14]Там же.

[15]Образование в России – 2003. Статистический бюллетень. – М.: МГУПИ, 2003. – 550 с. – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: http://www.gks.ru/bgd/regl/b03_33/Main.htm Дата обращения: 20.04.2016

[16]Там же.

[17]Высшее образование в России: правила и реальность / Авт. коллектив: А.С. Заборовская, Т.Л. Клячко, И.Б. Королев, В.А. Чернец, А.Е. Чирикова, Л.С. Шилова, С.В, Шишкин (отв. ред). – М.: Независимый институт социальной политики, 2004. – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: http://www.socpol.ru/publications/pdf/he.pdf Дата обращения: 17.04.2016

[18]ГИФО – государственные именные финансовые обязательства. Оформлялись по результатам ЕГЭ и гарантировали полное или частичное погашение государством стоимости обучения абитуриента в определенном государственном вузе. Эксперимент по введению ГИФО проводился до 2003 года более узко, чем эксперимент по введению ЕГЭ (в 3х регионах из 47) и дальнейшего развития не получил.

[19]Как я указывал выше, большинство из этих диссертаций было разобрано в курсовой работе прошлого года. Большинство работ оказалось подозрительно похожи друг на друга.

[20]Их разбор также можно найти в курсовой работе прошлого года.

[21]Татур Ю.Г. Образовательная система России: высшая школа. – М.: изд-во МГТУ им. Баумана, 1999. – с. 78.

[22]Бодрова Е.В. Кризис системы образования. Поиск новый парадигмы образования на рубеже XX-XXI веков. – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: http://www.mosgu.ru/nauchnaya/publications/2009/professor.ru/Bodrova&Nikitina.pdf Дата обращения: 04.04.2015

[23]Высшее образование в Российской Федерации / Под ред. В.М. Филиппова. – М.: НИИВО, 2000. – 156 с.

[24]Поливанов Александр, Дмитриев Денис. Как менялся бюджет России за десятилетие. – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: https://lenta.ru/articles/2013/10/08/budget/ Дата обращения: 20.04.2016

[25]Слободян Елена. Бюджет России на 2016 год. Инфографика. – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: http://www.aif.ru/dontknows/infographics/byudzhet_rossii_na_2016_god_infografika Дата обращения: 20.04.2016

[26]Поливанов Александр, Дмитриев Денис. Как менялся бюджет России за десятилетие. – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: https://lenta.ru/articles/2013/10/08/budget/ Дата обращения: 20.04.2016

[27]Там же.

[28]Белая книга Российского образования. Ч.I. – М.: МЭСИ, 2000. – 344 с. – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: http://ecsocman.hse.ru/text/19153933/ Дата обращения: 15.02.2016

[29]Российский статистический ежегодник. 2000. Статистический сборник / Госкомстат России. – М., 2000.

[30]В сборнике есть аналогичная таблица, где те же самые показатели (количество студентов по видам обучения) расписаны по годам в негосударственных вузах.

[31]Там же.

[32]Там же.

[33]Там же.

[34]Там же.

[35]Там же, с. 206

[36]Панорама высшей школы России: Парламент. Вестник: Информ. Бюл. / Гос.ком. РФ по высш. образованию. – М.,1995 – с. 4.

[37]Российский статистический ежегодник. 1994. Статистический сборник / Госкомстат России. – М., 1994. – с. 207.

[38]Высшее и среднее профессиональное образование в Российской Федерации. Статистический справочник. / Под ред. академика Савельева А.Я. – М.: ЛСВО НИИВО, 1999. – с. 15; Прим.: И такой же сборник, только за 2002 год издания я использовал, чтобы довести таблицу до 2001 года (там уже с. 16). Между изданиями в цифрах, команде редакторов или любой другой разницы я не нашел.

[39]Белая книга Российского образования. Ч.I. – М.: МЭСИ, 2000. – 344 с. – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: http://ecsocman.hse.ru/text/19153933/ Дата обращения: 15.02.2016

[40]Татур Ю.Г. Образовательная система России: высшая школа. – М.: изд-во МГТУ им. Баумана, 1999. – с. 77.

[41]Российский статистический ежегодник. 2000. Статистический сборник / Госкомстат России. – М., 2000.

[42]Там же, с. 486.

[43]Там же.

[44]Там же.

[45]Там же, с. 483.

[46]Там же, с. 145.

[47]Численность аспирантов по отраслям здесь и далее беру там же, с. 485.

[48]Белая книга Российского образования. Ч.I. – М.: МЭСИ, 2000. – 344 с. – [электронный ресурс] – Электрон. дан. – Режим доступа: http://ecsocman.hse.ru/text/19153933/ Дата обращения: 15.02.2016