Военный коммунизм на практике

Придя к власти, правительство большевиков сразу же нача­ло так называемую “красногвардейскую атаку”, на капитал, хаотично национализируя предприятия, служащие и владельцы которых обвинялись в “са­ботаже и контрреволюции”. Однако попытки в соот­ветствии со своими же собственными политически­ми установками передать предприятия в управле­ние рабочим, фабрично-заводским комитетам натолкнулись на то, что фабзавкомы, представлявшие рабочих, искали лишь личной выгоды, а производ­ство было близко к краху. Как писал один из вид­ных революционеров, Н. Подвойский, весной 1918 г.: “Рабочие и крестьяне, принимавшие самое непо­средственное участие в Октябрьской революции, не разобравшись в ее историческом значении, думали использовать ее для удовлетворения своих непо­средственных нужд”. Такие намерения были объяв­лены “анархо-синдикализмом”, т. е. стремлением противопоставить групповые интересы трудящихся общегосударственным интересам диктатуры проле­тариата. 28 июня 1918 г. Ленин подписывает декрет о национализации почти всей крупной промышлен­ности. Формально он был связан с Брестским ми­ром, так как по его условиям приходилось платить выкуп 'за всю национализированную после 30 июля 1918 г. германскую собственность. Немцы списков такой собственности не представили, а советское правительство их также не имело. Было решено объявить о переходе в руки государства всей круп­ной собственности во всех отраслях промышленнос­ти сразу. В ноябре 1920 г. были подвергнуты на­ционализации и мелкие предприятия, являвшиеся кустарными, ремесленными мастерскими. Национа­лизированные или поставленные под государствен­ный контроль предприятия не имели права поку­пать сырье и продавать продукцию. Но сырьё и топ­ливо не подвозились, оплата за произведенную про­дукцию не осуществлялась. Производство катастро­фически падало, что было следствием не только по­всеместных военных действий, но и постоянно уси­ливавшейся централизации. Рабочие бежали с пред­приятий.

Еще сложнее обстояло дело в деревне. В соответ­ствии с “Декретом о земле”, принятым 25 октября 1917 г., помещичьи, монастырские и иные земли конфисковывались и передавались крестьянам. Со­ветская власть утверждала, что крестьянство в це­лом получило 150 млн. десятин земли. Но эта цифра никогда не была доказана. Иные подсчеты утверж­дают, что наоборот — в ходе конфискации было изъято только в 1918 г. не менее 45 млн. десятин крестьянской земли, находившихся на хуторах и отрубах, т. е. полученных крестьянами по земель­ной реформе Столыпина. “Декрет о земле”, состав­ленный эсерами, но проведенный в жизнь Лени­ным, сводился не только к конфискации земель, но к их фактической национализации, а также к введе­нию уравнительного землепользования, к запрету расширять запашку, арендовать и покупать землю, использовать труд наёмных работников. Эта аграр­ная революция не была итогом неких вековых меч­таний крестьянства или реализацией большевист­ской доктрины. Она стала итогом заблуждений, гос­подствовавших в умах “прогрессивной” интелли­генции многие десятилетия. Ее призывы к равенст­ву и идеалистической справедливости были реали­зованы на практике большевизмом. Но трудящийся крестьянин землю потерял. Была возрождена общи­на, причем даже не в той форме, которая существо­вала до столыпинских реформ. Она возродилась в самой примитивной форме, характерной для “ази­атского способа производства”, главным в котором было прямое изъятие продовольствия на условиях коллективной ответственности.

Все это вместе и привело к ужасающему паде­нию уровня аграрного производства. В январе 1919 г. была официально введена продовольствен­ная разверстка. На этот раз, в отличие от царского и временных правительств, за невыполнение зада­ний по сдаче продовольствия вводились суровые ка­рательные санкции. Они стали главным способом добывания продовольствия. Но и это не помогало. Нарастал стихийный обмен, еще быстрее, чем преж­де развивался -“черный рынок”. Чтобы не допустить поездок горожан в деревню, а крестьян в город и пресечь “буржуазную” стихию, крупные города бы­ли окружены заградительными отрядами. Население городов или вымирало, или бежало. С 1917 по 1921 г. население, например, Петрограда сократи­лось с 2,5 млн. человек до 700 тыс. человек. В от­дельные месяцы смертность от голода была такой же, как и в критические недели ленинградской бло­кады. Фактически лишь “черный рынок” помогал выжить тем, кто не имел возможности получить улучшенное снабжение, работая в партийно-госу­дарственном аппарате.

Исчезали продукты, люди, рабочая сила. Выход виделся в ускорении милитаризации труда, ибо эн­тузиазм отдельных фанатиков никогда не мог заме­нить нормального функционирования экономики. Вместо этого создавались новые “трудовые армии”, работавшие на заготовке дров, ремонте дорог и т. п. Централизованное планирование порождало все но­вые учреждения типа Главкрахмал, Главшвейма-шина, Главспичка, Главкость или Чеквалап — Чрезвычайная комиссия по заготовке валенок и лаптей. Но разрастание такого рода учреждений имело и иную причину: их наличие позволяло уст­роить на работу и получить карточки для родных, знакомых, друзей. Способ же обосновать необходи­мость открытия новой “конторы” находился всегда. Именно в годы “военного коммунизма” сложилась извращенная антирыночная централизованная эко­номика, зачатки которой обнаруживаются и в конце XX века.

Всеобщая нехватка товаров, сопровождавшаяся антирыночной риторикой, неизбежно вела к “ком­мунизации” быта. Отменялась плата за воду, газ, электричество, тем более что вода не шла, газ не горел, электролампочки не светились. Бесплатный проезд в городском транспорте был обусловлен тем, что транспорт остановился. Отмена квартплаты про­водилась после того, когда путем “уплотнения” в “буржуйские” квартиры вселялось несколько се­мей, не имевших возможности оплатить ее. Итогом “военного коммунизма” стало полное разрушение хозяйства, массовый голод и деградация. Но совет­ская власть удержалась.

При подготовке данной работы были использованы материалы с сайта http://www.studentu.ru