Партия эсеров после Февральской революции

Февральская революция застигла эсеров врасплох и в довольно распыленном состоянии. Они не были ее организаторами и вождями, но многие из них были захвачены вихрем событий и вместе с поднявшимися на борьбу народными массами, членами других социалистических партий и представителями радикально настроенной общественности приняли активное участие в революции. Так, в Петрограде энергично действовали эсеры-рабочие во главе с левым эсером П. А. Александровичем. Вместе с большевиками и мень­шевиками эсеры входили в инициативные группы, поднимавшие массы на борьбу в Сормово, Астрахани и Якутске. Фактически повсеместно их представители участвовали в организации органов новой власти. Член ЦК партии Зензинов и Александрович вместе с другими представителями демократической общественности Петрог­рада обратились к населению с призывом произвести выборы в Совет рабочих депутатов. В первый состав исполкома Совета были избраны Александрович и бывший трудовик, быстро перекрасившийся в эсера, А. Ф. Керенский. В числе представителей от социалистических партий в состав исполкома вошли В. М. Зензинов и Н. С. Русанов. Керенский был избран товарищем председателя Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов и одновременно занял пост министра юстиции во Временном правительстве.

Подобная картина наблюдалась и в местных органах новой власти. Эсеры возглавили комитет общественного порядка в Новониколаевске и комитет общественной безопасности в Красноярске. Значительным было их представительство и влияние во многих других таких же орга­нах власти и в местных Советах. Эсер В. И. Чижевский был избран председателем Уфимского Совета рабочих депутатов. Особенно попу­лярны эсеры стали среди солдат, они были избраны председателями солдатских Советов в Москве, Нижнем Новгороде, Царицыне, Иркут­ске и в ряде других городов.

Революция коренным образом изменила условия деятельности и общественное положение партии эсеров. Из едва проявлявшей признаки жизни, конспиративной, постоянно преследуемой, оказывав­шей слабое влияние на политическую жизнь страны, она стала одной из правящих политических партий. В связи с этим внесены были кор­ректировки в ее стратегию и тактику. Изменились численность, состав, организационная структура партии.

Организационное возрождение партии началось уже в ходе рево­люции. Партийные ячейки составлялись, как правило, из немногих сохранившихся в подполье эсеров и возвращавшихся в партию “бывших эсеров”, покинувших партию в межреволюционный период. В течение двух послереволюционных месяцев из ссылки и эмиграции вернулись лидеры партии: 18 марта в Петроград из Иркутска прибыл А. Р. Гоц, возглавивший фракцию эсеров в Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов, затем во ВЦИКе; 8 апреля в Пет­рограде была торжественно встречена большая группа эсеров, прибыв­шая из эмиграции через Англию,— В. М. Чернов, Н. Д. Авксентьев, Л. А. Аргунов, И. И. Бунакой (И. Фондаминский) и др.

По темпам организационной деятельности эсеры опережали другие социалистические партии. 2 марта состоялась их конференция в Пет­рограде, избравшая гпоодской комитет, который до III съезда партии ло принято решение. В первых числах марта создали свою партийную группу красно­ярские эсеры. К середине марта в городе были организованы уже четыре районных комитета и бюро по созданию Крестьянского союза в губернии. В целях привлечения в ряды партии “сочувствующих” бы­ло решено открыть партийный клуб. Большое внимание было уделено прессе, налажено издание еженедельного партийного бюллетеня и партийной газеты для крестьян. Известный эсеровский публицист Е. Е. Колосов стал редактором ежедневной демократической газеты “Наш голос”. На одном из первых собраний организации решено было открыть свободный доступ в нее новых членов. В результате в течение месяца красноярская организация эсеров выросла на 400 членов.

Подобным образом развивалась ситуация в Саратове. Революция застала местную организацию дезорганизованной. Эсеры обладали влиянием лишь в кооперации. В связи с этим в первые дни революции их “почти не было видно на общественной арене”. Представителей эсе­ров не оказалось в общественном городском комитете, было мало в Совете рабочих депутатов. Им удалось занять влиятельное положение только в местной военной организации. Эсеры, руководимые одним из крупнейших деятелей партии Н. И. Ракитниковым, решили дей­ствовать снизу, завоевать сначала на свою сторону массы, прежде всего крестьянство. В течение недели они организовали газету “Земля и во­ля”, тираж которой вскоре превысил 25 тыс. экземпляров, открыли свободную запись в партию, создали группы — военную, крестьянскую и рабочую. “И уже через месяц,— говорил Ракитников на конфе­ренции саратовских эсеров,— массы выдвинули нас вперед... Сара­товский уезд был завоеван не сверху, а законным демократическим голосованием крестьянских депутатов от всех волостей. Уездный исполнительный комитет состоит почти сплошь из соц.-рев., уездный комиссар — с.-р., уездная земская управа почти сплошь с.-р.”.

В первые послереволюционные месяцы ни одна из российских политических партий не росла так стремительно, как партия эсеров. Уже ко времени III съезда партии конец мая 1917 г.) ее численность достигала нескольких сот тысяч человек. На начало августа в партии было 436 организаций — 312 комитетов и 124 группы. Широко была поставлена печатная пропаганда и агитация. Тиражом до 300 тыс. экз. выходила ежедневная общепартийная газета “Дело народа”. В 1917 г. в России издавалось около сотни различных эсеровских периодических изданий. Эсеровские издательства (московское “Земля и воля”, возглавлявшееся Е. К. Брешковской, и петроградские — официальное издательство ЦК, руководимое А. Д. Высоцким, и изда­тельство “Революционная мысль”) огромными тиражами выпускались. По сведениям различных источников, ее наибольшая численность в 1917 г. составляла около одного миллиона. Агитационную и пропагандистскую литературу, прежде всего популяр­ные брошюры по программным вопросам, вопросам государственного устройства, войны и мира, земельному, правовым, национальному, рабочему и др. Подчеркивая значение подобной литературы, Бреш-ковская говорила, что она необходима для того, чтобы с программой партии хорошо ознакомились “все совершеннолетние граждане” и смогли принять “достойное участие” в Учредительном собрании. Получить большинство в Учредительном собрании и мирным демок­ратическим путем реализовать свою программу — в этом состояла стратегическая цель эсеров в 1917 г.

Организационное восстановление партии завершил III съезд эсеров 25 мая - 4 июня 1917 г.). На съезде был избран ЦК в составе 20 человек и выработана официальная позиция партии по таким корен­ным вопросам, как отношение к Временному правительству, войне и миру, аграрному, рабочему и ряду других. Решения съезда оказались временным компромиссом между левым и правым течениями партии, достигнутым усилиями центристски настроенных ее лидеров. Разног­ласия в рядах эсеров имелись и по главному вопросу революции — вопросу о власти. Так, один из лидеров левых эсеров П. А. Алек­сандрович (Дмитриевский) вместе с межрайонцем К. К. Юреневым был автором появившейся 1 марта листовки с призывом к рабочим и солдатам не оказывать доверия Временному правительству, брать власть в свои руки. В то же время правоцентристски настроенный В. М. Зензинов, возглавивший сначала ПК, затем ЦК партии, был одним из немногих представителей левой общественности, которые го­рячо поддержали А. Ф. Керенского в его намерении войти в состав Временного правительства вопреки решению исполкома Петроградско­го Совета рабочих и солдатских депутатов.

Состоявшаяся 2 марта I петроградская конференция эсеров заявила о поддержке Временного правительства и одобрила поступок Керен­ского. Происходившая через месяц, в начале апреля, II петроградская конференция фактически дезавуировала решение I конференции, отнесясь отрицательно к вопросу о какой-либо форме коалиции с Вре­менным правительством. Однако не прошло и двух недель, как эсе­ровская позиция вновь изменилась под влиянием первого революционного кризиса власти, вызванного нотой П. Н. Милюкова к союзникам с заверениями в том, что Россия намерена довести войну до решительного конца и будет блюсти свои союзнические обязатель­ства. Было признано полезным и необходимым вступление социалистов о Временное правительство — таким образом эсеры солидаризировались в этом вопросе с изменившимся решением Пет­роградского Совета рабочих и солдатских депутатов.

За коалиционное Временное правительство высказался и III съезд партии. В принятой съездом резолюции “Об отношении к Временному правительству” говорилось, что основными политическими задачами момента являются реорганизация местной власти на началах “органического народовластия” и подготовка выборов в Учредительное собрание. Съезд категорически высказался против любых аван­тюристических попыток захвата власти в центре и на местах. Во-пер­вых, создание коалиционного правительства оценивалось как свидетельство роста сил трудовой демократии. Свое нежелание брать власть целиком в свои руки эсеры обосновывали не тем, что революция была буржуазной и власть должна находиться в руках буржуазии (революцию они считали вышедшей из обычной буржуазной колеи, народно-трудовой), а прежде всего тем, что демократия еще слаба и малоорганизована. После революции она была способна, по их мнению, лишь на то, чтобы оказывать давление на правительство и контролировать его извне и частично изнутри. В этом смысле пер­сонально роль отводилась Керенскому, вошедшему в правительство в качестве “заложника демократии”. Во-вторых, Временное ко­алиционное правительство рассматривалось в качестве одной из глав­ных предпосылок и средств избежать сползания страны в пучину кровавой гражданской войны. В-третьих, с помощью этого правитель­ства предполагалось согласованными усилиями всех классов и сословий решить такие общенациональные задачи, как преодоление хозяйствен­ной разрухи и достойный выход страны из войны.

Резолюция съезда оптимистически заявляла, что, следуя политике коалиции, партия “совместит двуединую задачу: участие в строитель­стве настоящего и подготовление грядущего и тем подготовит свое тор­жество в Учредительном собрании, завершая одновременно великую международную задачу русской революции — ускорение ликвидации войны”. Представители партии эсеров участвовали в трех составах ко­алиционного правительства; в первом: А. Ф. Керенский — военный и морской министр, В. М. Чернов — министр земледелия; во-втором: А.ф. Керенский — министр-председатель, В.М. Чернов — министр земледелия, Н. Д. Авксентьев — министр внутренних дел; в-третьем:

А. ф. Керенский и С. Л. Маслов — министр земледелия. Известно, что надежды сторонников коалиционной политики не оправдались. В партии эсеров после корниловского выступления стали высказываться сомнения в целесообразности ее продолжения, выразителем этого на­строения в ЦК являлся В. М. Чернов. Он высказывался за создание однородного социалистического правительства, но большинство ЦК с ним не согласилось.

Сразу же после Февральской революции эсеры заявили, что они поддерживают как Временное правительство, так и Совет рабочих и солдатских депутатов. Они призывали к созданию Советов на местах, сами активно участвовали в этом деле. Однако эсеры не рассматривали Советы как органы власти, как органы государственного управления. Для них главным органом государственного управления страной явля­лось Временное правительство — в нем они видели то орудие, которое дала история “для продолжения переворота и закрепления основных свобод и демократических принципов”. Предназначение же Совета — быть “связующим центром народных и социалистических сил”, кото­рые были двигателями революции, органом, подталкивающим Времен­ное правительство по пути реформ, контролирующим его деятельность. Таким образом, по эсеровским представлениям, вопроса о двоевластии не существовало. “Властью является в данный момент Временное правительство”,—писала в передовой статье в конце марта 1917 г. эсеровская газета “Дело народа”.

Согласно эсеровской концепции, окончательно государственное ус­тройство России должно было определить Учредительное собрание. Сами эсеры были сторонниками демократической республики и рассчитывали на то, что и Учредительное собрание изберет эту форму государственного устройства. Каковы же должны были быть место и роль Советов в демократической республике? Отвечая на этот вопрос, газета “Дело народа” в передовой статье “Советы и Учредительное собрание” писала б октября 1917 г.: в капиталистическом строе, в ко-гором придется пока жить, “республика Советов может быть лишь классовой организацией трудящихся масс, могущей и долженствующей иметь огромный вес в политической и экономической жизни страны, но не являющейся составным элементом государственной организации демократической республики”. Существование Советов во время рабо­ты Учредительного собрания признавалось полезным и даже необ­ходимым, ибо как мощные организации рабочих и крестьян они обеспечат проведение в жизнь его решений, явятся твердой гарантией того, что они будут осуществлены демократическим путем и с соб­людением социальной справедливости. Из этой мотивированной посылки вытекало отрицательное отношение партии эсеров к лозунгу “Вся власть Советам!”. Будучи, по их мнению, органами идейно-политического руководства рабочих классов, “часовыми рево­люционных завоеваний народа”. Советы в качестве института власти “совершенно не приспособлены к будничной работе”. Если же попы-гаться навязать несвойственные им функции государственного управ­ления страной, то вместо реальной работы они ограничатся принятием митинговых резолюций и будут “совать нос не в свое дело”, де­стабилизируя обстановку, сея “хаос и неразбериху”.

Эсеры считали, что реальной властью на местах должны стать орга­ны местного самоуправления: городские думы, волостные, уездные и губернские земства, избранные демократическим путем. Свою задачу эсеры прежде всего видели в том, чтобы, завоевав большинство в этих органах, обеспечить себе победу и на выборах в Учредительное соб­рание. В целом эта задача эсерами решалась успешно.

На выборах в городские думы, происходивших в августе, эсеры в большинстве городов шли в блоке с меньшевиками. Лишь в 46 го­родах они выступали самостоятельно, в том числе в 37 с населением свыше 20 000 жителей. В этих 37 городах было избрано гласных от эсеров 44%, а от социал-демократов (меньшевиков и большевиков)—20%. В 14 из 37 городов, в том числе Москве, Иркутске, Омске, Оренбурге, Екатеринбурге, Тамбове, эсеры получили абсолютное большинство мест в думах, а в 29 городах обеспечили себе самые мно­гочисленные думские фракции. Итоги выборов имели большое политическое значение. С одной стороны, они прибавили оптимизма эсерам, укрепили их ставку на Учредительное собрание, а с другой — стали серьезным предупреждением для большевиков.

Одним из главных факторов, определявших развитие событий в России в 1917 г. и влиявших на позиции политических партий, была продолжавшаяся война. Эсеры прекрасно понимали, что если рево­люция не покончит с войной, то война покончит с революцией. В связи с этим эсеры выдвигали лозунг “демократический мир всему миру”, который и определял их внешнеполитическую позицию. Эсеровские теоретики рассматривали революционную Россию в качестве форпоста, цитадели той “третьей силы”, которая призвана была положить конец войне. Именно этим определялись и основные направления деятель­ности эсеров вовне: борьба с империализмом воюющих стран, восста­новление Интернационала; внутри — защита и всемерное укрепление завоеваний революции. Принятая III съездом резолюция “Об отно­шении к войне” призывала народы воюющих стран заставить свои правительства отказаться от захватнических стремлений, взять дело мира в свои руки; одновременно заявлялось, что русская демократия не желала и не желает никаких захватов. Ближайшими задачами мо­мента намечались: содействие скорейшему воссозданию революционно­го Интернационала и созыву международного социалистического съезда для восстановления международной солидарности трудящихся, выработки окончательных условий мира и мер к проведению их в жизнь; требование от Временного правительства принятия мер к перес­мотру и ликвидации тайных договоров, заключенных царским правительством и союзными державами. Одновременно в резолюции говорилось, что осуществление названных задач возможно лишь в международном масштабе объединенными усилиями трудовых масс всех воюющих стран; в ней категорически отвергались сепаратный мир и перемирие. Пока же война продолжается, необходимы сохранение “стратегического единства фронта с союзниками”, приведение армии в полную боевую готовность, превращение ее в силу, способную “к активным операциям во имя осуществления задач русской революции и ее международной политики”. В связи с этим указывалось на не­допустимость внесения в армию “демагогической проповеди отказа от всякого движения вперед из окопов и неповиновения распоряжениям революционного правительства”.

ЦК эсеров предпринимал ряд конкретных шагов по исполнению решений III съезда партии. В частности, член ЦК Н. С. Русанов находился в составе делегации русских социалистов, совершивших в июне-сентябре 1917 г. поездку по западным странам с целью созыва международной социалистической конференции в Стокгольме. Из-за резкого противодействия со стороны английского и французского правительств эта поездка не имела практических последствий. Эсеры активно выступали за участие представителей русской революционной демократии в намечавшейся на конец сентября конференции со­юзников в Париже (от эсеров на эту конференцию планировалось сна­чала послать Н. Д. Авксентьева, но затем соответствующие полномочия были переданы социал-демократу М. И. Скобелеву) ^Вы­ступая в Совете республики, эсеры неоднократно критиковали Вре­менное правительство за то, что оно не пересматривает политические договоры, заключенные царским правительством с союзниками. 20 октября 1917 г. В. М. Чернов от имени фракции эсеров указал на необходимость уничтожения секретной дипломатии и тайных догово­ров. Одновременно он протестовал против сепаратного мира.

Вonpoc об отношении к войне был одним из основных пунктов раз­ногласий в партии эсеров. Представители левого крыла упрекали сто­ронников центризма в оборонческой фразеологии, считая, что война по-прежнему является империалистической. И пока союзники России не откажутся от завоевательной политики, русская демократия, уча­ствуя в войне, защищает интересы англо-французской буржуазии. Чтобы покончить с войной, считали они, нужно не скрываться за обо­ронческими формулами, а перенести революционное движение во все страны, зажечь в них тот “мировой пожар”, в котором “сгорело бы современное буржуазное общество и создалось социалистическое”. Правые же эсеры требовали от ЦК большей активности в поддержке войны, сохранения верности союзникам, призывали “порвать с циммервальдизмом, пораженчеством и большевизмом”.'

Камнем преткновения для эсеров оказался аграрный вопрос, прог­раммная постановка которого обеспечивала эсерам популярность среди народа и являлась национальной особенностью эсеровского социализма. III съезд партии подтвердил, что она остается верной сво­ему требованию уничтожения частной собственности на землю, пере­хода ее в общенародное достояние без выкупа при уравнительном трудовом пользовании ею. Съезд также подчеркнул, что закон о земле, который незыблемо устанавливал бы эти принципы, должен быть принят Учредительным собранием. Впредь до этого признавалось не­обходимым: передать все земли в ведение земельных комитетов, они должны были заботиться о поддержании на надлежащем уровне сель­скохозяйственного производства, о развитии общественной и артельной обработки земли и о возможно равномерном и правильном распреде­лении ее между отдельными трудовыми хозяйствами; произвести учет всего живого и мертвого инвентаря в целях наилучшего использования его; преобразовать земельные комитеты на демократических началах и т. д.

В свое время большевики, затем советская историография нередко конкретную тактику эсеров в земельном вопросе отождествляли с аг­рарной политикой Временного правительства; изображали ее таким образом, будто она сводилась к призывам ждать решения аграрно-кре-стьянского вопроса Учредительным собранием. В действительности же эсеры, в преддверии окончательного решения аграрного вопроса Уч­редительным собранием, принимали целый ряд шагов для выполнения намеченных III съездом мер. Так, они активно участвовали в организации Советов крестьянских депутатов и земельных комитетов. Дважды, 29 июня и 19 октября 1917 г., министрами земледелия Чер­новым и Масловым предлагался Временному правительству законопро­ект о передаче земель в ведение земельных комитетов, но он так и не был окончательно принят. Еще в марте эсерами был внесен закон о прекращении земельных сделок, который был утвержден правитель­ством лишь в июле. Долго в правительственных канцеляриях проле­жали эсеровские законопроекты “Об уборке сенокосов и урожая”. Они были утверждены с большим опозданием, когда сенокос уже был за­вершен и заканчивалась уборка урожая. Не был рассмотрен правитель­ством и законопроект, определявший полномочия земельных комитетов. “Решительно каждая мера,— писал Чернов в “Деле народа” 30 сентября,— направленная к вмешательству в старые неограничен­ные прерогативы собственников, натыкалась на ожесточенную оппозицию и вне и внутри коалиционного правительства”. В буржу­азной прессе шла повседневная травля Министерства земледелия. Министерство юстиции грозило его руководителям привлечением к су­дебной ответственности за то, что они якобы поощряли явочные действия земельных комитетов.

Позиция и тактика партии эсеров расходились с политикой Вре­менного правительства не только в земельном, но и по другим социаль­но-экономическим вопросам, затрагивавшим непосредственные интересы широких народных масс. III съезд партии определенно вы­сказался за политику регулирования производства, за контроль правительства над внешней и внутренней торговлей, над финансами. Только самое широкое привлечение органов демократии к делу кон­троля и регулирования производства и распределения может, считала эсеровская газета “Дело народа”, обеспечить успех в борьбе с разрухой. Эсеры были сторонниками установления твердых цен на хлеб, правда, с оговоркой, что этим ценам должны предшествовать твердые цены на промышленные товары. Одобрительно относились эсеры к плану “смешанной экономики”, предложенному Советом рабочих и сол­датских депутатов Временному правительству. Этот план предус­матривал комбинацию государственных монополий со свободным или принудительным трестированием и осторожно направляемой центральным экономическим комитетом частной инициативой. Все это должно было происходить в условиях регулируемого распределения сырья, при контроле правительства над кредитами, сделками с иностранной ва­лютой, эмиссиями акций и облигаций, себестоимостью и ценообразо­ванием. Однако этот план был враждебно встречен “министрами-капиталистами” и в итоге, как и ряд эсеровских зако­нопроектов по земельному вопросу, остался лежать под сукном.

Малоэффективность коалиционной политики как инструмента для радикальных преобразований, способных сохранить доверие масс, с каждым днем становилась все более очевидной. Однако большинство эсеровского руководства. упорно придерживалось этой политики. Оно горячо поддержало Государственное, и Демократическое совещания, имевшие целью расширить и укрепить социальную базу коалиции. Один из проводников этой политики в партии эсеров — А. Р. Гоц считал, что надо не сокращать, а расширять свою политическую базу, “не отступаться от коалиции, а обеими руками за нее держаться”. Эсеры, разделявшие подобные взгляды, перед лицом усиливавшихся хозяйственной разрухи, финансового и продовольственного кризисов, в условиях продолжавшейся войны не видели альтернативы этой политике. Они были уверены в том, что последовать требованиям боль­шевиков и тяготевших к ним элементов в своей партии, “очиститься” от министров-капиталистов” в правительстве — это значит остаться без союзников и вследствие этого или “скатиться” большевикам “прямо в пасть”, или расчистить дорогу военной диктатуре, генералу на белом коне,

"Характерным для эсеровского руководства было то, что оно в 1917 г. явно страдало таком, в целом не свойственной политическим партиям болезнью, как боязнь власти. На 7-м Совете партии, происходившем в начале августа, один из лидеров левого крыла партии М. А. Спиридонова предлагала установить в стране единовластие партии эсеров, как наиболее многочисленной и влиятельной, но это предложение не нашло поддержки. Эсеровское слабоволие в вопросе о власти не было случайностью, оно имело корни в их теории рево­люции и социализма, которая предусматривала не захват власти, а постепенное, демократическим путем отстранение от нее буржуазных партий. Не последнюю роль играли представления эсеров о том, что вопросы обороны страны, преодоления экономической разрухи могут быть решены успешно лишь усилиями всех классов и слоев общества;они также отчетливо понимали, что управление государством требует специальных знаний, умений, опыта, которых у партии пока не было,

Сказывалось и благоговение эсеров перед Учредительным соб­ранием, которое должно было решить окончательно вопрос о власти. В своем выступлении на I Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов Чернов, явно отвечая на известную реплику Ленина, что большевики готовы взять власть, заявил: “Как можно говорить о полном захвате власти, когда через четыре, много, пять ме­сяцев соберется Учредительное собрание? А до этого надо организовать власть на местах”. Эсеров питала также надежда на то, что ко­алиционная власть сможет удержать страну от гражданской войны. Однако эта власть, как известно, топталась на месте. Казалось бы, что эсеры, как самая многочисленная и влиятельная партия коалиции, могли бы оказать надлежащее давление на коалиционную власть, вы­вести ее из тупика. Но они этого так и не смогли сделать: у них не оказалось для этого достаточно ни воли, ни решимости.

Революция так и не излечила эсеровскую партию от разногласий. Более того, по мере осложнения обстановки в стране и разбухания партии (нередко за счет элементов со слабым представлением о ее идеологии, программе и тактике) разногласия в ней усиливались. С прибытием эсеровских лидеров из ссылки и эмиграции разногласия в партии накалились до предела и в конечном счете привели ее к рас­колу. Первый шаг к этому был сделан представителями правого крыла партии. Лидеры правых, П. А. Сорокин и А. И. Гуковский, недоволь­ные решениями II петроградской конференции, в начале апреля вышли из состава комитета этой организации и редакции “Дело народа”. Вме­сте с рядом других видных деятелей партии они стали издавать газету “Воля народа”, ставшую рупором правых настроений в эсеровской сре­де. На III съезде представители левого крыла составляли группу в 50— 60 человек, настроенных весьма решительно. 10—12 человек были откровенно правыми. Остальные участники съезда (от /з до /4 его делегатов) заняли центристскую позицию. Чтобы избежать раскола, съезд вынужден был принять резолюции компромиссного характера и избрать в ЦК представителей всех течений.

 После съезда ЦК всячески старался сохранить целостность партии, однако его усилия были малорезультативными. Как свидетельствовал Чернов на IV съезде партии (ноябрь 1917 г.), уже задолго до фор­мального раскола существовала “не одна партия, а по меньшей мере три партии. И фактически существовало три центральных комитета”. Характерно, что в первые месяцы после III съезда, когда инерция рево­люции еще была сильной, а в самой партии преобладали левоцентристские настроения, стремились обособиться правые эсеры. Когда же радикальные преобразования в стране утратили свой темп, а партия стала увязать в коалиционной политике “толчения воды в ступе”, к организационной консолидации своих сторонников приступили левые эсеры. Расхождение центрального руководства с левыми довольно рез­ко выявилось на 7-м Совете партии, когда последние в своем проекте резолюции потребовали “немедленного перемирия на всех фронтах”. С этого времени левые эсеры перестали подчиняться партийной дисциплине и на всех последующих форумах стали выступать обо­собленно. Осенью 1917 г. кризис в партии достиг своего апогея. Правые эсеры образовали “Организационный совет Петроградской группы партии социалистов-революционеров”. 16 сентября в “Воле народа” он опубликовал воззвание, в котором обвинял ЦК в пораженчестве и призывал своих сторонников организовываться на местах и готовиться, быть может, к отдельному съезду. Вразрез с решением 7-го Совета партии правые эсеры постановили выставить на выборах в Учредитель­ное собрание в ряде губерний свои собственные списки депутатов. Рас­сыпанную храмину представляла собой партия на Демократическом совещании. Руководство вынуждено было выдать карт-бланш на вы­ступления представителям от всех групп и кружков, имевшихся в их фракции на этом совещании. Не удовлетворившись этим, левые эсеры вышли из общепартийной фракции, создали в Совете Республики свою фракцию. Усиливались разногласия и в ЦК партии. Особого накала они достигли в период правительственного кризиса, вызванного корниловским мятежом. Лидер правого центра Н. Д, Авксентьев открыто выступил в защиту продолжения политики коалиции с ка­детами и солидаризировался с правым крылом партии. Возглавивший левый центр В. М. Чернов считал, что политика коалиции далее немыслима, ибо ее продолжение чревато окончательной дискредитацией партии в массах. Заседание ЦК, состоявшееся 24 сентября, семью го­лосами при семи воздержавшихся одобрило линию Авксентьева и примкнувшего к нему А. Р. Гоца. В этот критический для партии эсеров момент особенно проявилась слабость Чернова как политического лидера. Бесспорно, он сыграл исключительную роль в истории партии эсеров, ему принадлежит за­слуга разработки ее идеологии. Он был талантливым литератором, бле­стящим полемистом, мастером вырабатывать резолюции, предотвращавшие обострение партийных разногласий. Но Чернов никогда не играл в партии роль организационного центра, подобно Ленину в партии большевиков. В отличие от последнего у лидера эсе­ров не было достаточной твердости, устойчивости, последовательности, решительности и напористости в отстаивании своей линии в политике. Мягкий и уступчивый по характеру, он чаще всего предпочитал тактику умывания рук. Так он поступил, тихо оставил пост министра земледелия,/не добившись от Временного правительства принятия це­лого ряда аграрных законопроектов. Оставшись в ЦК партии в меньшинстве по вопросу о коалиции, он во имя сохранения “фетиша” — внешнего партийного единства — предоставил правому большинству без помех проводить свою линию. А накануне открытия II съезда Со­ветов рабочих и солдатских депутатов Чернов не нашел ничего луч­шего, как уехать из Петрограда, не желая ни защищать, ни критиковать на съезде линию своего ЦК. Отъезд Чернова накануне октябрьского переворота большевиков является одним из свидетельств того, что эсеровское руководство в один из критических моментов отечественной истории оказалось неспособным правильно понять реальную политическую ситуацию в стране осенью 1917 г. Эсеровские лидеры не осознали, какую опасность представляют для них их политические конкуренты – большевики взявшие курс на вооруженное свержение временного правительства. За эту ошибку эсерам пришлось заплатить дорогой ценой.

При подготовке данной работы были использованы материалы с сайта http://www.studentu.ru