Обострение германо-польских отношений летом 1939 г.

В течение лета 1939 г. гитлеровцы спровоцировали ряд конфликтов на польско-германской границе и использовали их для обострения отношений с Поль­шей. Они усиленно превращали “вольный город” Гданьск в свою важнейшую опорную базу. Постепенно распорядительный центр гданьских властей переместился в Берлин. Главари гданьских фашистов гаулейтер Ферстер и председатель сената Грейзер системати­чески нарушали конституцию “вольного города” и права Польши; гданьские фашисты усилили преследование польских граждан и польских властей. В город кон­трабандным путем доставлялось большое количество оружия из Восточной Пруссии и других областей Гер­мании. Сотни и тысячи эсэсовцев в гражданской форме пробирались в Гданьск и здесь из местных фашистов формировали вооруженные отряды. Они учиняли анти­польские провокации и затрудняли польским официальным лицам выполнение их служебных обязанностей в Гданьске, которые они осуществляли согласно ста­тье 104 Версальского мирного договора.

В соответствии с указанием геббельсовского министер­ства пропаганды любой мелкий инцидент на гданьско-польской границе сильно раздувался немецко-фашист­ской прессой и становился предметом германо-польской дипломатической полемики. Количество провокаций на германо-польской границе непрерывно возрастало. Наиболее крупный инцидент произошел 20 мая 1939 г. в Клодове (на границе Гданьска с Восточной Пруссией). Группа эсэсовцев напала на польских тамо­женных инспекторов и учинила разгром помещения таможни. На машину заместителя генерального комис­сара Польши в Гданьске, выехавшего в Клодово для расследования происшествия, было совершено нападение. Возникла перестрелка, во время которой был убит эсэсовец. Немецко-фашистская пресса широко использовала этот инцидент для антипольской пропаганды.

Польское правительство заявило протест гданьскому сенату и потребовало обеспечения безопасности польским представителям и гарантий на будущее. Гитле­ровцы превратили похороны эсэсовца в шумную анти­польскую демонстрацию. Президент сената фашист Грейзер и гаулейтер Ферстер выступили с резкими антипольскими речами, а Гитлер специальным самоле­том прислал венок на могилу убитого эсэсовца.

Инцидент понадобился немецким фашистам для того, чтобы дезорганизовать на определенное время польскую пограничную охрану и получить возможность бесконтрольного снабжения гданьских фашистов ору­жием из Восточной Пруссии.

 Летом гитлеровцы продолжали милитаризацию Гданьска. Иностранные дипломаты сообщали своим правительствам о том, что немецко-фашистские власти направляли из Восточной Пруссии в Гданьск десятки тысяч гитлеровцев. На пароходах в Гданьский порт в обход польских таможенных постов из фашистской Германии доставлялись оружие, артиллерия, танки.

Французский посол Ноэль сообщал в Париж: “Мили­таризация Гданьска и окрестностей быстро продви­гается вперед, и приближается минута, при которой между фактическим положением и включением его в со­став Германии будет находиться только тонкий лист бумаги с написанным статутом “вольного города”.

Главари фашистской Германии непосредственно ру­ководили подготовкой путча. Ферстер и Грейзер систе­матически посещали Берлин, где получали инструкции. 2 мая 1939 г. в Гданьск прибыл Геббельс. В речи на кур­сах фашистских пропагандистов он сказал: “Фюрер уже определил день и час занятия Гданьска и включения его в состав Германии”. Прибыв вторично в Гданьск 18 июня, он говорил, чтобы жители Гданьска не забы­вали, что “фюрер” помнит о них. В конце июня в Гданьск приезжал Гиммлер, который инструктировал местных гестаповцев провоцируя эти инциденты, гит­леровцы надеялись захватить Гданьск без войны “мирным” путем. Разрабатывая этот план, гитлеровца строили основной расчет на продолжении правитель­ствами Англии, Франции и США мюнхенской политики. Гитлер и его клика не верили в англо-французские “гарантии” Польше и имели основания полагать, что Англия и Франция не будут воевать с Германией из-за Гданьска. Гитлеровцев чрезвычайно ободряла и пози­ция США.

Летом 1939 г. в конгрессе США обсуждался вопрос об отмене закона о “нейтралитете” и эмбарго на вывоз оружия из Соединенных Штатов. Конгресс отклонил предложения об отмене этих законов, чем оказал боль­шую поддержку гитлеровцам, готовившим нападение на Польшу. О том, какое значение могла иметь отмена этого закона для сдерживания германской агрессии, государственный секретарь США К. Хэлл в своих мемуарах писал следующее: “Я, однако, уверен, что если бы эмбарго на оружие было отменено в мае, июне или даже в июле 1939 г., то он (Гитлер.— В. Ф.) не­пременно принял бы этот фактор к сведению. Я также уверен, что срыв отмены эмбарго поощрил его высту­пить, принимая также во внимание заверения Риббен­тропа о том, что Англия и Франция не придут на по­мощь Польше и что даже если они и попытаются что-либо сделать, то не смогут предпринять что-либо эффективное, так как будут лишены материальной помощи со стороны Америки”.

20 июля Буллит телеграфировал президенту США из Парижа, что по мнению Лондона и Парижа реши­мость Гитлера начать войну в августе возросла вслед­ствие принятия конгрессом решения отложить отмену закона о нейтралитете. Это признание ведущего аме­риканского дипломата красноречиво свидетельствовало о том, что политика правящих кругов США способст­вовала развязыванию войны.

Обнадеженные такой политикой западных держав, гитлеровцы предпринимают еще одну попытку захва­тить Гданьск до начала уже решенной “большой”войны против Польши. В начале августа 1939 г. был спровоцирован ряд новых острых конфликтов между Гданьском и Польшей. В ответ на ограничение деятель­ности польских таможенных инспекторов в Гданьске и другие антипольские действия гданьских фашистских властей польское правительство приняло ряд, ответ­ных мер. Оно запретило с 1 августа доставку в Польшу без пошлин маргарина, производившегося в Гданьске на фабриках акционерного общества “Амада”, и сель­дей, доставлявшихся из Гданьска. Это наносило чувствительный удар по интересам немецкой буржуазии.

Фашистские гданьские власти издали распоряжение, запрещающее с 6 августа 1939 г. польским таможенным инспекторам выполнять их обязанности на границе Гданьска с Восточной Пруссией. Это было явное нарушение статута “вольного города” Гданьска и прав Польши. Открытие границы Гданьска с Восточной Пруссией по существу было равноценно включению Гданьска в состав фашистской Германии. Возник острый конфликт между польским правительством и гданьским сенатом, за спиной которого стояло пра­вительство фашистской Германии. Ряд польских газет в начале августа выступили со статьями, разоблачающими агрессивные действия гитлеровской Германии против Польши. “Газета Польска” писала, что Герма­ния перестала платить за поставляемый Польшей лес, масло, хлеб, руду, замораживает кредиты; вместо поста­вок машин и аппаратов она ввозпт в Польшу бусы, гармоники и пр. Газета “Курьер Поранны” 9 августа под кричащим заголовком “Волчьи аппетиты Германии распространяются и на Поморье” отмечала, что террито­риальные притязания Германии уже не ограничиваются требованием Гданьска и Поморья, но распространяются на всю Польшу. 10 августа “Газета Польска” писала, что шумиха, поднятая геббельсовской пропагандой вокруг положения германского национального мень­шинства в Польше, является повторением судетской тактики Берлина.

Германия решила использовать эти факты для но­вого нажима на Польшу. 9 августа Вейцзекер в беседе с советником польского посольства в Берлине Любомирским (это была первая официальная беседа польских и германских дипломатов после нашумевшего выступле­ния Бека в сенате 5 мая 1939 г.) заявил, что подобная позиция Польши, а особенно ее действия в отношении Гданьска приведут к ухудшению отношений с Герма­нией. Вслед за тем гитлеровская пропаганда открыла новый поход против Польши, который уже не пре­кращался до начала войны. С начала августа немепко-фашистская пресса стала выступать с открытыми воен­ными угрозами по адресу Польши. “Германия вычерк­нет Польшу из истории”,— угрожающе писала нацистская газета “Фёлькишер беобахтер”. Она заявляла, что “Польша должна себе ясно представлять, какие послед­ствия могут повлечь ее выпады против Данцпга”. И далее: “Поляки, видимо, забыли, что немецкие пуш­ки тоже могут стрелять”. В тот же день газета “Берли­нер бёрзен цейтунг” писала об “империалистических планах Польши против Германии” и предупреждала, что тех, кто бряцает оружием у ворот Берлина, ждет суровое возмездие. На следующий день эта же газета демонстративно заявляла, что Германия не может бес­конечно игнорировать антинемецкне выпады польской прессы: “Приближается время, когда в наших словах отчетливо будет слышен звон железа”. Газета гдапьских фашистов “Данцигер форпостен” начала ежедневно выходить под девизом “Назад, в империю!”.

Гданьские фашисты использовали инциденты для усиления преследования польских граждан и наруше­ния прав Польши. 10 августа Ферстер, вернувшись из Берхтесгадена после совещания с Гитлером, высту­дил на антипольском митинге гданьских фашистов с погромной речью, в которой сказал: “Решающий час наступил. Данцигские нацисты ждут только приказа Гитлера”. В заключение своей речи он заверил слушателей, что их следующее собрание состоится “после присоединения Данцига к Германии”. Вслед за тем и сам Гитлер сделал еще ряд угрожающих заявлении по адресу Польши. 11 августа в беседе с верховным комиссаром Лиги наций в Гданьске Буркхардтом Гитлер говорил: “Если подобный инцидент снова возник­нет в Данциге, я со всей мощью механизированного оружия обрушусь на этих поляков, и в течение не­скольких дней Польша перестанет существовать. Вы слышите меня?”

К середине августа 1939 г., когда все подгото­вительные мероприятия Германии к войне с Поль­шей были закопчены, гитлеровцы решили ознакомить с ними своего союзника — фашистскую Италию. 11 ав­густа по приглашению германского правительства в Зальцбург прибыл итальянский министр иностранных дел Чиано. На вопрос Чиано: “Чего вы хотите: ко­ридор или Данциг?” — Риббентроп ответил: “Теперь ни первого и ни второго, мы хотим войны”. Риббентроп, а на следующий день Гитлер убеждали Италию всту­пить в войну. Ее участие в войне, по мнению гитлеров­цев, оказало бы большое влияние на позицию Англии, Франции и США. Итальянский министр выразил удивле­ние в связи с тем, что Германия столь неожиданно для его правительства предъявила своп требования Поль­ше и поставила Италию перед фактом вовлечения в войну с западными державами, к которой она еще не была подготовлена. Как рассказывает Чиано в своем дневнике, накануне поездки в Германию Муссолини, инструктируя его, высказался против вступления в войну в данное время и поручил ему убедить гитле­ровцев не начинать войны до завершения Италией военных приготовлений.

Гитлер в беседе с итальянским министром неиз­менно подчеркивал военную мощь Германии и ее спо­собность быстро выиграть войну. Из документа, содер­жащего запись этой беседы, видно, что уже в то время Германия определенно решила начать войну со своими конкурентами — Англией и Францией — спустя неко­торое время после разгрома Польши. Фашистский дик­татор подчеркивал военную слабость и неподготовлен­ность Англии, Франции и Польши к войне. “Разрешение этой проблемы,— говорил Гитлер,— должно быть про­изведено немедленно. Нельзя терять времени”. На во­прос Чиано, когда можно рассчитывать на начало войны с Польшей, Гитлер ответил, что не позднее августа при первой же возможности он немедленно атакует Польшу. “Фюрер сказал,— отмечал Чиано,— что Польшу следует поразить с такой силой, чтобы она в тече­ние пятидесяти лет не была бы в состоянии сражаться”.

Для того чтобы успокоить итальянское правительство, Гитлер убеждал Чиано, что западные державы не вмешаются в германо-польскую войну, а если это случится, то объявление войны с их стороны “будет иметь только формальное значение”.

В последующие дни в ходе германо-итальянских дипломатических переговоров правительство Италии продолжало выражать свое опасение, что Германии не удастся локализовать конфликт с Польшей и что западные державы вмешаются в него и нанесут свой первый удар по Италии в случае ее вступления в вой­ну. В это время происходили также оживленные итало-английские переговоры, в ходе которых правительство Чемберлена пыталось расколоть фашистский военный блок и удержать Италию от вступления в войну. В конечном счете в обмен па предоставление Италии свободы действий в отношении Югославии и в бассейне Средиземного моря Муссолини согласился поддержать захват гитлеровцами Польши.

Правительство гитлеровской Германии сговаривалось и с другим членом “оси” — с фашистским прави­тельством Венгрии. В конце августа Риббентроп вел переговоры с правительством Хорти о возможности прохода немецких войск через венгерскую территорию для нападения на Польшу. Правительство Венгрии занимало колеблющуюся позицию. Тогда в целях ока­зания давления на Венгрию Германия отозвала своих военных инструкторов и журналистов. В итоге нового германского нажима, как доносил в Варшаву поль­ский посол в Лондоне Рачинский, Венгрия, которая прежде обещала оказать вооруженную поддержку Польше в случае нападения на нее какой-либо третьей стороны, теперь заявляла, что она “в случае объявления Германией войны Польше провозгласит нейтра­литет”.

Во второй половине августа немецкие войска начали занимать исходные позиции для нападения на Польшу. В Гданьск была направлена германская военная мис­сия во главе с генералом Боденшатцом, который воз­главил находившиеся там немецкие войска и вооружен­ные отряды местных фашистов. Германский консул в Гданьске Везенмейер 22 августа сообщал Вейцзекеру план серии провокаций против Польши: арест польских граждан, подготовка вооруженного нападения на польскую военно-морскую базу на полуострове Вестерплатт и т. д.. Под предлогом участия в так назы­ваемых тапненбергских празднествах в Восточную Прусспю был переброшен из Германии ряд воинских соединений. 22 августа 1939 г. по приглашению сената в Гданьский порт с “визитом вежливости” прибыл германский линкор “Шлезвиг-Голыптейн”. Германский военный корабль прибыл в Гданьск, не уведомив об этом предварительно польское правительство, что являлось нарушением статута “вольного города”. Еще накануне, 21 августа, командир корабля отдал приказ о задачах экипажа линкора в войне с Польшей. “Полное уничто­жение польских вооруженных сил. Блокирование всех морских путей, ведущих к польским опорным пунктам, особенно к Гдыне”,— говорилось в приказе.

Воспользовавшись прибытием германского воен­ного корабля, 23 августа гданьские фашисты совер­шили государственный переворот в городе. Фашистский сенат провозгласил гаулейтера Ферстера главой города. Это решение сената превращало Гданьск в одну из “гay” (провинций) фашистской Германии, хотя фор­мально еще и не провозглашалось его включение в со­став Германии. Ликвидировалась конституция “воль­ного города”, гарантированная Лигой наций, и все права Польши в Гданьске. Отныне вопросами внешних сношений города ведала не Польша, а Ферстер, кото­рый, как гаулейтер, подчинялся непосредственно Гит­леру. Польское правительство направило гданьскому сенату ноту протеста в связи с этими фактами. В ответ на это Ферстер заявил, что этот декрет санкциониро­вал только положение, которое существовало в Гданьске с 1933 г., т. е. что главарь фашистской партии по типу Германии одновременно является и главой государства.

В связи с переворотом в Гданьске польское пра­вительство поручило своему послу в Берлине сделать демарш правительству Германии. Но добиться встречи с Риббентропом или Вейцзекером Липский не смог.

После срыва Англией и Францией с помощью правительства панской Польши переговоров с Советским Союзом о заключении пакта против агрессии ничто уже больше не мешало фашистской Германии начать осуществление ее агрессивного плана. 18 августа Кулондр сообщал в Париж, что по его наблюдениям никто в Берлине не верит в вооруженное вмешательство Великобритании на стороне Польши. “Почему Англия будет бороться из-за какого-то Данцига, после того как она позволила Германии захватить Австрию, Судетскую область, всю Чехословакию и Мемель?” — спра­шивал один из фашистских главарей у сотрудника французского посольства. 22 августа 1939 г. Гитлер созвал в Оберзальцберге своих высших офицеров, где сделал обзор политиче­ского и военного положения и отдал последние указания о подготовке к войне. Гитлер говорил, что “мы твердо решили с самого начала бороться против западных держав”, но обстановка сложилась так, что “прежде всего будет разгромлена Польша”. Фашистский диктатор признал, что англо-франко-советские переговоры вызывали у него большую тревогу. “Первоначально,— говорил он,— существовало опасение, что в связи с политическими комбинациями Англия, Россия и Фран­ция будут бороться вместе”.

Затем он объяснил, почему было решено ускорить срок начала войны. Этому способствовали, по его сло­вам, следующие обстоятельства: 1) наличие у власти в Италии и Испании дружественных Германии режи­мов; 2) крах немецкой экономической политики. Гит­лер откровенно признавал, что четырехлетний план потерпел фиаско, и если в будущем году Германия не победит, “то мы кончены”; 3) политика сговора с агрессорами, проводившаяся правительствами Англии и Франции. “В Мюнхене,— продолжал Гитлер,— мы видели этих убогих червей — Чемберлена и Даладье”. Гитлер был твердо убежден, что западные державы не решатся напасть на Германию, “самое большое, на что они способны,— это блокада Германии”. Об этом сви­детельствовали нежелание Англии и Франции конкре­тизировать свои обязательства о помощи Польше, их отказ от предоставления ей значительной финансовой и военной помощи и т. д. Отсюда Гитлер делал следую­щий практический вывод: “Будем охранять наши по­зиции на Западе, пока не разгромим Польшу”.

Вторая речь Гитлера на данном совещании была посвящена ужо непосредственно предстоящей войне с Польшей. С циничной откровенностью Гитлер рас­крыл действительные цели немецко-фашистских импе­риалистов в отношении польского народа. “Уничтоже­ние Польши,— говорил Гитлер,— находится на первом плане... Даже если бы война возникла на Западе, уничтожение Польши было бы основной целью”. Напут­ствуя своих военачальников, Гитлер рекомендовал использовать в войне с Польшей самые кровавые, варварские методы: “Не имейте жалости, будьте на­хальны!” Далее главарь германских фашистов гово­рил, что он высылает на Восток свою дивизию “Мерт­вая голова”, которой дан приказ о беспощадном уничто­жении всех мужчин, женщин и детей польской расы и языка. “Война,— говорил он, — должна быть вой­ной на уничтожение, значительная часть населения будет истреблена, и Польша будет колонизована нем­цами”. Конкретизируя дальнейшие планы, Гитлер заявил, что, в конце концов, он постарается сделать то же самое и в Советском Союзе.

Выступление Гитлера перед военачальниками явля­лось предварительным приказом об агрессии против Польши: определились захватнические цели войны, уста­навливался срок нападения на Польшу (26 августа 1939 г.). Агрессия против Польши должна была явиться лишь составной частью общего плана войны с Англией и Францией.

Завершая последние приготовления к агрессии, гитлеровцы усилили провокации на границе с Польшей и активизировали подрывную деятельность фашистской “пятой колонны”. 23 августа руководитель иностран­ного отдела фашистской партии гаулейтер и статс-сек­ретарь министерства иностранных дел Боле сообщал своему представителю в германском посольстве в Вар­шаве, чтобы он в тот же день отдал приказ агентам иностранного отдела фашистской партии в германских консульствах в Торуне, Познани, Катовицах немед­ленно уничтожить компрометирующие гитлеровское правительство документы. Германская пресса получила указание преднамеренно раздувать материалы о воен­ных приготовлениях Польши, о преследовании немец­кого меньшинства и т. д. 26 августа 1939 г. “Франк­фуртер цейтунг” в статье “Польские военные приго­товления” писала: “Сообщения из пограничных областей и показания польских дезертиров свидетельствуют о том, что Польша готовит нападение на Германию”.

В польской и германской прессе появлялось много сообщений о подготовке западными державами нового Мюнхена за счет Польши.

Под прикрытием этой пропаганды германские тан­ковые и механизированные армии продвигались к поль­ской границе. В Словакии германская военная миссия во главе с генералом Бартхаузеном завершала под­готовку словацких войск к участию в войне с Польшей. Словацкая пресса начала также предъявлять террито­риальные притязания к Польше. В ночь с 24 на 25 ав­густа в Германий был отдан тайный приказ о начале мобилизации. До нападения фашистской Германии на Польшу оставались считанные дни.

При подготовке данной работы были использованы материалы с сайта http://www.studentu.ru