Божественный Клавдий

Клавдий родился в консульство Юла Антония и Фабия Африкана, в календы августа, в Лугдуне, в тот самый день, когда там впервые был освящен жертвенник Августу. Назван он был Тиберий Клавдий Друз; потом, когда его старший брат был усы­новлен в семействе Юлиев, он принял и прозвище “Германик”. В младенчестве он потерял отца, в течение всего детства и юности страдал долгими и затяжными болезнями, от которых так осла­бел умом и телом, что в совершенных летах считался не способ­ным ни к каким общественным или частным делам. Даже пос­ле того, как он вышел из-под опеки, он еще долго оставался в чу­жой власти и под присмотром дядьки: и он потом жаловался в одной своей книге, что дядькой к нему нарочно приставили варва­ра, бывшего конюшего, чтобы тот его жестоко наказывал по любо­му поводу. Из-за того же нездоровья он и на гладиаторских играх, которые давал вместе с братом в память отца, сидел на распоря­дительском месте в шапке, чего никогда не водилось, и в день со­вершеннолетия был доставлен на Капитолий в носилках, среди ночи, и без всякой обычной торжественности.

Благоустройство и снабжение города было для него все­гда предметом величайшей заботы. Когда в Эмилиевом предместье случился затяжной пожар, он двое суток подряд ночевал в дирибитории; так как не хватало ни солдат, ни рабов, он через старост созывал для тушения народ со всех улиц и, поставив перед собою мешки, полные денег, тут же награждал за помощь каждого . по заслугам. А когда со снабжением начались трудности из-за непрерывных неурожаев и однажды его самого среди фо­рума толпа осыпала бранью и объедками хлеба, так что ему едва ; удалось черным ходом спастись во дворец,— с тех пор он ни перед чем не останавливался, чтобы наладить подвоз продовольствия • даже в зимнюю пору. Торговцам он обеспечил твердую прибыль, обещав, если кто пострадает от бури, брать убыток на себя; а за ^ постройку торговых кораблей предоставил большие выгоды для лиц всякого состояния: гражданам—свободу от закона Папия-Поппея, латинам — гражданское право, женщинам — право четырех детей. Эти установления в силе и до сих пор.

Постройки он создал не столько многочисленные, сколь­ко значительные и необходимые. Главнейшие из них — водо­провод, начатый Гаем, а затем — водосток из Фуцинского озера и гавань в Остии, хоть он и знал, что первое из этих предприятий было отвергнуто Августом по неотступным просьбам марсов, а второе не раз обдумывалось божественным Юлием, но было остановлено из-за трудностей. По водопроводу Клавдия он при­вел в город воду из обильных и свежих источников Церулейского, Курциева и Альбудигна, а по новым каменным аркам — из реки Аниена и распределил ее по множеству пышно украшенных во­доемов.

Наружность его не лишена была внушительности и до­стоинства, но лишь тогда, когда он стоял, сидел и в особенности лежал: он был высок, телом плотен, лицо и седые волосы были у него красивые, шея толстая. Но когда он ходил, ему изменяли слабые колени, а когда что-нибудь делал, отдыхая или занима­ясь, то безобразило его многое: смех его был неприятен, гнев — отвратителен: на губах у него выступала пена, из носу текло, язык заплетался, голова тряслась непрестанно, а при малейшем дви­жении — особенно.

Здоровье его, хоть и было когда-то некрепко, во все время правления оставалось превосходным, если не считать болей в желудке, которые, по его словам, были так мучительны, что за­ставляли помышлять о самоубийстве.

Природная его свирепость и кровожадность обнару­живалась как в большом, так и в малом. Пытки при допросах и казни отцеубийц заставлял он производить немедля и у себя на глазах. Однажды в Тибуре он пожелал видеть казнь по древнему обычаю, преступники уже были привязаны к столбам, но не нашлось палача; тогда он вызвал палача из Рима и терпеливо ждал его до самого вечера. На гладиаторских играх, своих или чужих, он всякий раз приказывал добивать даже тех, кто упал случайно, особенно же ретиариев: ему хотелось посмотреть в лицо умирающим. Когда какие-то единоборцы поразили друг друга насмерть, он тотчас приказал изготовить для него из мечей того и другого маленькие ножички. Звериными травлями и полуденными побоищами увлекался он до того, что являлся на зрелища ранним утром и оставался сидеть даже когда все расхо­дились завтракать. Кроме заранее назначенных бойцов, он посы­лал на арену людей по пустым и случайным причинам — напри­мер, рабочих, служителей и тому подобных, если вдруг плохо работала машина, подъемник или еще что-нибудь. Однажды он заставил биться даже одного своего раба-именователя, как тот был, в тоге.

Умер он от яда, как признают все; но кто и где его дал, о том говорят по-разному. Одни сообщают, что сделал это евнух Галот, проверявший его кушанья за трапезой жрецов на Капитолии, другие — что сама Агриппина за домашним обедом поднесла ему отраву в белых грибах, его любимом лакомстве.

Предвещанием его смерти были важные знаменья. На небе явилась хвостатая звезда, так называемая комета; молния ударила в памятник его отца. Друза; много должностных лиц, больших и малых, скончалось в тот же год. Да и сам он, как ка­жется, знал и не скрывал близости своего конца. Это видно из того, что при назначении консулов он назначил их только до ме­сяца своей смерти; в последний раз присутствуя в сенате, он вся­чески увещевал сыновей жить меж собою в согласии и с мольбою просил сенаторов позаботиться об их молодости; а в последний раз заседая в суде, он произнес, что близок его жизненный пре­дел и, несмотря на общее возмущение, повторил это снова и “нова.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.bankreferatov.ru