Австрийский дом в Москве

Здесь бывали Риббентроп и Черчилль, а Пастернак сделал этот дом сценой для разыгравшейся драмы.

И дома имеют свой характер и свою биографию. В сердце Москвы, в районе Арбата, находится белый особняк с изящными колоннами и небольшим зеленым куполом. В прошлом столетии на его долю выпала необычная и достаточно изменчивая судьба. Этот особняк принадлежит равно истории России и истории Австрии, так как именно в нем находится Посольство Республики.

«Я никогда не думал, что Москва так красива!» — сказал мне друг, который несколько дней гостил у меня десять лет назад, когда я первый раз работал в России. Весьма эрудированный человек, он повторял это неоднократно. Действительно, у большинства иностранцев представление о Москве складывается из фотографий и коротких туристических поездок. Но мало кто из них знает об истинном многообразии Москвы и всех ее сокровищах. Они замечают лишь хрестоматийные виды, как, например, Кремль, бросающиеся в глаза небоскребы Сталинской эпохи или экзотическую архитектуру собора Василия Блаженного. Но секреты, которые еще скрывает в себе этот мегаполис — дворянские особнячки в стиле классицизма, доходные дома нарождающейся буржуазии, не говоря уже о памятниках архитектуры эпохи конструктивизма 20-х и 30-х годов, - не сразу открываются туристу, а требуют времени и заинтересованности. Еще внимательнее должны быть все те, кто хочет узнать историю зданий и улиц, как жили, о чем думали, что творили жившие там.

Сколько моих соотечественников знают, что такое Арбат? Это не только улица, но и район, который обладал (да и сейчас обладает) неким магнетизмом, распространяющимся на всю Россию и даже за ее пределы. Пушкин, Толстой и Тургенев. Андрей Белый, Осип Мандельштам, Марина Цветаева и многие другие — все они оставили в этом месте частичку своей жизни и описали его в своих произведениях.

Обратимся теперь к двум арбатским переулкам - Пречистенскому и Староконюшенному и точке, где они пересекаются.

С 1936 до 1994 короткий переулок между улицей Пречистенка и Большим Левшинским переулком носил имя Островского, а еще раньше он назывался Мертвым. Во время Первой Мировой войны в Мертвом переулке жили двое из ближайшего окружения Пастернака: поэты Сергей Бобров и Юлиан Анисимов. Когда-то дом номер 9 являлся одним из самых знаменитых в Москве. В 1913-м он был приобретен известной меценаткой Маргаритой Кирилловной Морозовой, подругой Скрябина, Врубеля, Серова. У нее бывала вся Москва - художественная и интеллектуальная. Нашим коллегам из Дании повезло работать в этом доме.

Староконюшенный переулок, длиной почти три четверти километра, находится на пересечении двух основных осей «Арбатского континента» - Старого Арбата и Пречистенки. Вряд ли можно перечислить всех знаменитостей, живших на Староконюшенном или связанных с его историей. В монументальном здании постройки 30-х годов под номером 19 провели остаток жизни Никита Хрущев и Анастас Микоян.

Староконюшенный и Пречистенский переулки образуют острый угол. История участка земли, ограниченного этими двумя переулками, не может не заинтересовать. До 1812 года он принадлежал семье князей Гагариных. Затем несколько раз менял владельцев, пока в 1906 году его не купил Николай Иванович Миндовский, крупный текстильный промышленник, директор «Товарищества Волжской мануфактуры».

Начинается новая эпоха, архитектуру которой мы в Австрии обозначаем названием «Югендстиль», а в России - «Стиль модерн». Район вокруг этих двух переулков постепенно приобретает свой сегодняшний вид. Старые здания были снесены, а строительство нового особняка Миндовский поручил архитектору Никите Герасимовичу Лазареву. Дом обещал стать архитектурным шедевром. Проблему «острого угла» Лазарев решает сооружением ротонды с куполом. Она - центр, «ось» его композиции. К ней примыкают два различных по форме флигеля - один на Пречистенском, другой на Староконюшенном переулках.

Архитектура здания невольно отражает беспокойство, витавшее в воздухе в то время - к 1906 «старые добрые времена» уже закончились, и Москва пережила недельные уличные бои революции 1905 года. Наш особняк - выдающийся образец российского неоклассицизма. Приставка «нео-» обозначает классицизм, испытавший на себе влияние модерна, у которого нет уже уверенности и гармонии классики. Архитектор играл с пропорциями, классическими формами. Ничего удивительного, что, по выражению историка архитектуры А.В. Иконникова, «особенности московского стиля ампир доведены почти до гротеска», - вспомнить хотя бы приземистые бочкообразные колонны.

 В 1906 году до Первой мировой войны оставалось 8 лет, а до Октябрьской революции - 11. Что же затем произошло с Миндовским и его семьей? Судя по всему, им удалось бежать из революционной России в Германию. Видимо, семье удалось пережить катаклизмы ХХ века, поскольку в 1995 году один из внуков посетил Посольство Новой Зеландии, а это московское здание тоже некогда принадлежало Миндовским.

Выстрел

в Помпейском

Салоне

В 1927 году Австрийской Республике передали дом в Староконюшенном переулке вместо здания, где размещалось Австро-Венгерское Посольство в Санкт-Петербурге. Тогда дипломаты ставшей уже маленькой Австрии не знали, что они приобщились к истории не только архитектуры, но и литературы, хотя роман, где фигурирует этот дом, тогда еще не был написан. Однако сцена, о которой идет речь, уже произошла. Автор перенес ее в прошлое, в 1911-й. Приоткроем тайну и перейдем из двадцать седьмого в пятьдесят восьмой год нашего столетия. Тогда дипломат Отто Айзельсберг занимал пост Полномочного министра Посольства Австрии. В его мемуарах мы читаем: «Мы хорошо устроились в Посольстве. Владельцем этого красивого и солидного дома до революции был знаменитый издатель, а в 20-е годы этот дом был предложен Австрии в качестве резиденции Посла и для размещения служебных помещений и гостиных.

Представительские залы Посольства, включая зал с колоннами, были роскошны. Во время моего первого отпуска я читал роман «Доктор Живаго» Бориса Пастернака, где одна из ключевых сцен происходит в зале с колоннами, - я еще не понимал, что Пастернак описывает зал посольства.

Когда я, будучи на одном из концертов, во время антракта познакомился с Пастернаком, он сам спросил меня о зале с колоннами. У меня буквально пелена с глаз упала. На мой вопрос, происходила ли описанная в романе сцена действительно в зале Посольства, он ответил отрицательно. Но он, молодой и уже признанный в литературных кругах писатель, был знаком с издателем, прежним владельцем особняка. А поскольку никакое другое здание ему так не импонировало, как этот дом, то он выбрал местом действия знаменитой сцены именно зал с колоннами» (Айзельсберг О. Пережитое 1917-1997 гг.- Вена-Кёльн-Ваймар: Белау, 1997.- С.202).

В романе Б. Пастернака «Доктор Живаго» читаем: «С незапамятных времен елки у Свентицких устраивали по такому образцу. В десять, когда разъезжалась детвора, зажигали вторую для молодежи и взрослых, и веселились до утра. Более пожилые всю ночь резались в карты в трехстенной помпейской гостиной, которая была продолжением зала и отделялась от него тяжелою плотною занавесью на больших бронзовых кольцах. На рассвете ужинали всем обществом». Именно в этой «трехстенной помпейской гостиной» отчаявшаяся Лара и попытается застрелить Комаровского.

Однако остаются неточности и неразрешенные вопросы. Дипломат пишет о колонном зале, а Пастернак - о помпейском салоне. Может быть, мой коллега находился под таким сильным впечатлением от него, что самовольно перенес туда сцену из романа и спросил Пастернака об этом? И еще: кем являлся хозяин дома Миндовский - владельцем текстильных мануфактур, как указано во всех энциклопедиях, или издателем, как пишет Пастернак? Может быть, у него было оба дела, которые он вел одновременно или поочередно? Мы знаем, что в московском купеческом сословии одно поколение только зарабатывало деньги, а следующее уже увлекалось искусством и занималось меценатством. Мог ли Николай Иванович пройти оба этапа в течение своей жизни? Или Пастернак имел в виду кого-нибудь другого? Соседняя усадьба - в настоящее время Посольство Королевства Марокко - являлась собственностью нотного издателя Гутхейла, и Борис Леонидович, сын пианистки, который сначала хотел стать музыкантом, мог знать и его.

Сейчас мы оставим «Доктора Живаго». Все, что представляется неточным и недосказанным - литературное отражение быта и фантазия автора - дает повод для дальнейших исследований.

Обратимся вновь к реальной жизни, к истории. Купец Миндовский всего одиннадцать лет наслаждался своей собственностью, да и Австрийская Республика не дольше — в 1938 году произошел «Аншлюсс», страна была оккупирована и дом в Староконюшенном переулке стал гостевым домом немецкого посольства в Москве.

Роковая ночевка

23 августа 1939 года ТАСС сообщил, что «министр иностранных дел Германии, Йоахим фон Риббентроп» приехал в Москву в 13 часов 30 минут. Ровно двумя часами позже в Кремле «состоялись первые переговоры между В.И. Молотовым и немецким министром иностранных дел. На переговорах присутствовал товарищ Сталин. После перерыва переговоры возобновились в 22 часа и закончились подписанием Пакта о ненападении, текст которого следует...».

Риббентроп остановился в Староконюшенном переулке - этому имеется подтверждение - и провел здесь ночь с 23 на 24 августа (его пребывание в Москве длилось почти сутки).

Как известно, к Пакту о ненападении прилагался протокол, определяющий, какие регионы Восточной Европы «в случае территориальных и политических изменений» должны были стать немецкой и советской сферами влияния. Таким образом, решалась судьба миллионов людей от Северного Ледовитого океана до Черного моря. В первую очередь, это коснулось поляков. Заключительное предложение гласит: «Этот протокол будет рассматриваться обеими сторонами как совершенно секретный».

Рассматривалось совершенно секретно и подписывалось совершенно секретно. Предполагается, что подписание этого протокола, как и предшествующие ему переговоры, также проходило в Староконюшенном переулке, чтобы исключить какую-либо огласку.

Неизвестно, правда, посетили обе делегации или нет немецкий гостевой дом после банкета в Кремле, который был дан по случаю подписания Пакта о ненападении. До сих пор я не нашел каких-либо упоминаний об этом. Немецкий переводчик Пауль Шмидт, человек, который был свидетелем почти всех решающих дипломатических событий Третьего Рейха и присутствовавший тогда в Москве, ничего не говорит об этом.

Так что вопрос остается открытым. Конечно, сомнительна уже сама по себе «честь» служить гостиницей для Риббентропа, спасибо большое!

...и еще один гость

Октябрь 1944 года. Война, последовавшая сразу после заключения пакта между Гитлером и Сталиным, медленно подходила к концу. На первый план вышел вопрос о будущем Европы. Чтобы обсудить его со Сталиным, в Москву приезжает британский премьер-министр Уинстон Черчилль. И опять Европу «делили». Черчилль показывал «Старому медведю» (так он назвал Сталина в одном из писем к жене) записку с перечнем долей заинтересованности Великобритании и СССР, касающихся разных стран в процентном соотношении: Румыния 10:90, Греция 90:10, Югославия 50:50...

Советская сторона предоставила в распоряжение гостю дачу Молотова. 11 октября в Посольстве Великобритании состоялся банкет, длившийся до четырех утра. Слишком рано, вернее, слишком поздно, чтобы ехать на дачу. Поэтому Сталин предложил ему переночевать в этом особняке, точный, хотя и не совсем правильно переведенный адрес которого - «Os-trovskaya Street 6» - указан у биографа Черчилля Мартина Гилберта.

Во время переговоров в Москве шла речь и о будущем Польши. Присутствовала делегация польского правительства в изгнании, прибывшая из Лондона. «Старый лев» Уинстон Черчилль пытался уговорить их признать после окончания войны в качестве восточной границы Польши так называемую «Курсонскую линию», что в конечном счете означало бы признание границ согласно пакту Молотова-Риббентропа. Как может догадаться читатель, один из многочисленных туров переговоров между Черчиллем и премьер-министром в изгнании Миколайчиком, длившийся 90 минут, состоялся 14 октября 1944 года после обеда в Староконюшенном переулке.

Счастливый конец

Говорят, что каждая биография нуждается в проверке, а затем в утешении. После всего вышеописанного наш дом поистине заслужил более спокойное время и более радостные события. И это наконец-то произошло. После того, как Австрийская Республика вновь получила это здание, в апреле 1955 года там были успешно проведены переговоры об австрийском государственном договоре, восстановлении суверенитета и независимости Австрии.

Те, кто сегодня работает в этой усадьбе с куполом, залом с колоннами и помпейским салоном, желают мирного времени и дружеских встреч. Но, как показывает история, над этим надо работать.

Литература

Георг ХАЙНДЛ, посланник Посольства Австрии.

Перевод с немецкого: Зиглинде Перслингер, Клаудиа Айгнер Литературная редакция:

Мария Штейнман