Прокуратура при Петре I

КЕМЕРОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Городской классический лицей

РЕФЕРАТ

ПО ТЕМЕ:

 

"Прокуратура при Петре I и его преемниках. Генерал-прокурор П.И. Ягужинский"

Выполнил: ученик 10 кл. "Г"

Лякин В.Е.

Научный руководитель:

Сафонов Н.А.

Кемерово 1999

Предисловие.

 

При Петре I Россия окончательно превратилась в чиновничье-дворянскую монархию с неограниченной властью монарха. Ломался привычный, устоявшийся веками образ жизни; претерпевали коренные изменения все основные го­сударственные структуры — Петр Великий твердой и уве­ренной рукой насаждал новые, необычные для Российского государства органы, которые день ото дня укреплялись и набирали силу. Боярскую думу сменил Правительствую­щий сенат; приказы сохранились лишь частично, уступив место так называемым коллегиям. С организацией Святей­шего синода император добился полного подчинения церк­ви своей власти. Создавались регулярная армия и полиция, преобразовывалось местное управление. Существенно обнов­лялось и российское законодательство — в первой половине XVIII века в год в среднем издавалось по 160 указов. И это — лишь малая часть тех преобразований, которые провёл в жизнь один из величайших монархов, когда-либо правивших Россией. Их просто не счесть: чего стоит лишь одно строительство новой столицы — Санкт-Петербурга, по праву признанного одним из красивейших городов мира? А строительство флота и первые морские победы, а также торговые отношения, расширенные при помощи этого же флота? Изменения коснулись также и внутренней стороны российской жизни: Пётр поменял стиль жизни части народа путём "европеизации" быта и, в частности, костюмов. Правда, среди историков есть мнения о некой искусственности Петровской европеизации, так как она, по их мнению, проходила и проявлялась только внешне, но это уже другой, не менее обширный вопрос. Также, нельзя пропустить один из важнейших этапов развития не только России, но и мирового развития — становление России империей в 1721 году.

Но нельзя забывать или преуменьшать другую выдающуюся заслугу Петра I. Он впервые задумался о создании в России органов, специально предназначен­ные для контроля и надзора за соблюдением законов. Примером ему и прочим правителям из других стран послужила Франция, принявшая в 1586 году закон о прокуратуре. А аналогичным органом в России стал институт фискалов.

22 февраля 1711 года был издан указ о Правительствую­щем сенате: "Определили быть для отлучек наших Прави­тельствующий сенат для управления". Сенат учреждался в качестве коллегиального органа. В него входили первона­чально десять высших сановников России — сподвижников Петра I: граф И.А. Мусин-Пушкин, князь П.Голицын, М.Долгорукий и др. Функции Сената тогда не были четко определены. Впоследствии он стал решать вопросы финан­сов, управления различными отраслями хозяйства, правосу­дия и т.п. Сенат стал высшим управленческим и судебным органом. Сюда направляли со всей России на окончательное рассмотрение и решение многие дела. Только император мог пересмотреть "приговор" или определение Сената.

Указами от 2 и 5 марта 1711 года учреждалась долж­ность фискалов. Их глава, обер-фискал состоял при Сенате, но назна­чался непосредственно государём. Фискалы образовывались при всех центральных и местных органах: коллегиях, кан­целяриях, судах и др. В их основную обязанность входило "тайно проведывать, доносить и обличать" о всех наруше­ниях закона, злоупотреблениях и воровстве и всем прочем, что "во вред государственному интересу может быть". С этой целью они принимали "доносы" от частных лиц, имели право входить в присутственные места, требовать для просмотра дела и документы, и объяснения чиновников.

Довольно скоро оказалось, что в деятельности самой фис­кальной службы множество недостатков. Пользуясь весьма широкими полномочиями и не чувствуя должной ответст­венности, многие фискалы не прочь были поживиться за счет тех мест, при которых они состояли, погрязнув в лихо­имстве и злоупотреблениях. Широко распространённое взяточничество среди фискалов объяснялось также тем, что им не полагалось жалованья, и им попросту не на что было жить. Их стали почти открыто нена­видеть, так что само слово "фискал" люди относили к та­ким же бранным, как, например, "шпион", "доноситель".

Надежды, возлагаемые Петром I на фискалов, оправда­лись не полностью. Кроме того, оставался без контроля и присмотра высшей государственный орган — Правительст­вующий сенат. Правда, иногда император поручал контро­лировать сенатскую деятельность своим наиболее доверен­ным лицам, таким, как генерал-ревизор Зотов и обер-секретарь Сената Щукин, и даже отдельным офицерам гвардии. Но эти функции они выполняли временно, эпизодически, что не удовлетворяло Петра I.

Император понимал, что нужно создать новое учрежде­ние, стоящее как бы над Сенатом и над всеми другими госу­дарственными учреждениями. Таким органом стала проку­ратура. Указ о ней состоялся 12 января 1722 года. В нём от­мечалось: "Быть при Сенате генерал-прокурору и обер-про­курору, также во всякой коллегии по прокурору, которые должны будут рапортовать генерал-прокурору".

Прокуратура создавалась в России как представительный орган прежде всего императорской власти, осуществляющий от ее имени и по ее поручению повсеместный и постоянный надзор и контроль за действиями и решениями Правительст­вующего сената, других центральных и местных учрежде­ний. Суть самой должности прокурора ее основатель Пётр I выразил такими словами: "Сей чин яко око наше, стряпчий по делам государственным".

27 апреля того же года Пётр издаёт указ о должности генерал-прокурора и всех прокуроров, в котором говорилось об их полномочиях, правах и обязанностях. По этому указу генерал-прокурор должен постоянно находиться в Сенате и следить за постоянным точным пониманием и исполнением закона, а также, как и все прокуроры, доносить императору о делах. Прокуроры могли писать протесты на людей, отклонивших замечания прокуроров, но если донос был ложным, что нередко ради корысти делали фискалы, прокуроры наказывались. Также, прокуроры должны были осуществлять надзор за заключёнными и надзор за следствием по уголовным делам.

Конечно, все прокуроры были хорошо материально обеспечены, чтобы предотвратить взяточничество в их среде по причине безденежья.

И прокуратура не обманула Петровы ожидания. При нём надзорные органы и прокуроры исправно выполняли свои функции, чего добивался Пётр. Все дела рассматривались быстро и по существу; не было ложных доносов и, с другой стороны, мало какое нарушение закона могло пройти незамеченным в Сенате и других присутственных местах. Однако при преемниках Петра прокуратура пришла в упадок. При Екатерине I все дела решал Тайный Совет, а Анна Иоанновна полностью зависела от Бирона, о чём подробнее будет рассказано позже. Только Елизавета решила продолжать дела отца. Ещё до неё, в 1840 году генерал-прокурором назначается Н. Трубецкой, который был на этой должности 19 лет и пережил 8 царствований. Он издал указ о необходимости прокурорам проявлять особую "заботу и ревность" в уголовных (колодничьих, как их тогда называли) делах. При нём также была образована школа юнкеров, где учились будущие юристы, прокуроры.

При Екатерине II генерал-прокурор становится над Сенатом, он ведёт внутренние дела, возглавляет тайные экспедиции, получает большие полномочия. А на местах прокуроры были независимы от губернаторов и осуществляли за ними строгий надзор, докладывая о малейшем правонарушении. Появляются должности стряпчих по гражданским и уголовным делам, а также уездные стряпчие...

В 1802 году М.М. Сперанский и Александр I учреждают 8 министерств. И министр юстиции был одновременно и генерал-прокурором вплоть до 1917 года. Первым министром юстиции был всего 1 год знаменитый писатель, поэт и политик Г.Р. Державин. Он был очень активным прокурором, боролся с казнокрадством, взяточничеством, злоупотреблением. На него начали поступать жалобы от разных чиновников и начальников, что он не даёт им служить и мешает в работе. И Александр I был вынужден уволить его, сказав при этом знаменитые слова "Ты слишком ревностно служил".

В 1837 году, в год смерти А.С. Пушкина, на базе его родного, Царскосельского лицея был основан правовой факультет и, таким образом, было положено начало школе прокуроров. Так как в лицее учились почти только дворяне, то вероятность попадания в прокуроры простых людей была минимальна.

Об этом же, в частности, говорили и "Основные положения о прокуратуре", принятые Государственным Советом в 1862 году:

1.   Основная функция прокуратуры — наблюдение за точным и абсолютным соблюдением закона.

2. Все прокуроры назначаются государём из дворян и несменяемы.

3.   Хорошее материальное обеспечение прокуроров, чтобы не брали взяток.

4.   У прокуроров должна была быть хорошая профессиональность и выдающиеся особенности.

В результате судебной реформы 1864 года прокуратура вошла в состав суда на правах строгой автономии, а министр юстиции продолжал исполнять обязанности генерал-прокурора.

Но вернёмся назад. Необходимо отметить, что должность генерал-прокурора, установленную Петром I в 1722 году, за все время ее существования, вплоть до ок­тябрьских событий 1917 года, — почти два столетия — за­нимали 33 человека. Первым в их ряду стоял сподвижник Петра I, один из "птенцов гнезда Петра Великого" генерал-аншеф, обер-шталмейстер, кабинет-министр и дипломат, кавалер всех высших орденов Российской империи, граф Павел Иванович Ягужинский, о котором и пойдёт речь в данном реферате.

ЛЮБИМЕЦ ПЕТРА

 

Первым в истории государства Российского генерал-про­курором был сподвижник императора Петра Великого граф Павел Иванович Ягужинский.

Ягужинский родился в 1683 году. Отец его был бедным литовским органистом. Около 1686 года он вместе с мало­летними сыновьями, Павлом и Иваном, в поисках лучшей доли перебрался в Москву, где устроился органистом в лю­теранскую церковь, находившуюся в Немецкой слободе. Впоследствии, когда его сын Павел вошел в силу, он посту­пил на военную службу и даже дослужился до чина майора.

Павел с молодости отличался веселым и живым нравом, слыл сообразительным и остроумным юношей. Эти его каче­ства, а также обаятельная внешность привлекли к нему внимание фельдмаршала графа Федора Головина, который и взял его к себе на службу.

Начало XVIII века ознаменовалось в России многими важными событиями. Молодой царь Пётр энергично при­нялся за обширнейшие преобразования, всемерное укрепле­ние Русского государства. Задачи им были поставлены гран­диозные. Для их выполнения он мог опираться только на молодых, талантливых и энергичных людей, хотя и не при­надлежащих к знатным родам. При удачном стечении об­стоятельств любой способный простолюдин мог подняться на высшие ступени государственной иерархии. Пётр разы­скивал для своей службы неординарных людей, где только мог — в России и за границей.

В 1701 году Ягужинский впервые встретился с Петром I. Царь был заворожен образной, красивой речью юноши, бле­щущей умом и остроумием, его умением быстро и толково составить любую бумагу. А красивая внешность еще больше придавала ему обаяние. Пётр I зачислил Ягужинского в гвардию, в Преображенский полк. Когда его произвели в офицеры, царь "пожаловал" Ягужинского своим денщиком. Ему предстояло дежурить при царе и фактически выпол­нять обязанности его личного адъютанта. С этого времени начинается стремительная и блестящая карьера Ягужинско­го, ставшего одним из любимцев Петра.

В 27 лет он уже камер-юнкер и капитан Преображенско­го полка, затем полковник, генерал-адъютант. Спустя не­продолжительное время он получает чин генерал-майора и, наконец, генерал-лейтенанта. Ягужинский хорошо знал несколько иностранных языков, был исключительно начитан­ным человеком и к тому же очень ловким. Поэтому Пётр неоднократно доверял ему важные дипломатические мис­сии: в 1713 году он ведет переговоры с королем Дании, в 1720 — с прусским королем, участвует в ряде конгрессов. По поручению Петра он присматривает за границей толко­вых людей, которые могли бы "российскому языку удобнее научиться", с тем чтобы использовать их в качестве чинов­ников в коллегиях.

Ягужинский постоянно был среди тех приближенных к Петру людей, которые сопровождали царя в его загранич­ных путешествиях.

Пётр возлагал на него и другие важные обязанности, требующие смекалки и честности. В 1718 году сложилось тяжелое положение в только что образованных коллегиях: работали они из рук вон плохо и часто вносили только пу­таницу в дела. Нужен был человек, который бы быстро во всем разобрался и толково доложил царю. Выбор пал на Ягужинского. В указе от 2 июня 1718 года Пётр I написал:

"Господа Сенат! В прошлом декабре я при отъезде своем начало учинил коллегиям и чтобы оные в нынешнем году себя в такое состояние привели, дабы с будущего 1719 года в состоянии были каждая дело свое зачать; а когда возвра­тился я из Москвы, тогда нашел в некоторых немного, а в иных ничего. Того ради господам президентам накрепко ныне подтверждается, дабы коллегии свои с ревностью дела производили, для которого побуждения произвели мы гене­рал-майору Ягужинскому в коллегиях часто сей наш указ напоминать, побуждать и смотреть, также по вся месяцы рапортовать себе, сколько которая коллегия в который ме­сяц авансировала, дабы видеть ревностного и презорца".

Ягужинский успешно справился с этими своими обязан­ностями и обоснованно заслужил похвалу Петра I.

"БЫТЬ ПРИ СЕНАТЕ ГЕНЕРАЛ-ПРОКУРОРУ"

 

12 января 1722 года оказалось знаменательной датой в истории Российского государства. В тот день царь подписал указ, направленный на улучшение деятельности всех орга­нов государства. В нем определялись обязанности сенаторов, предписывалось присутствовать президентам некоторых коллегий в Сенате, устанавливалась ревизион-коллегия и учреждались при Сенате должности генерал-прокурора, ре­кетмейстера, экзекутора и герольдмейстера. Пётр предло­жил представить ему кандидатов на эти должности.

В отношении прокуратуры в указе отмечалось: "Быть при Сенате генерал-прокурору и обер-прокурору, также во всякой коллегии по прокурору, которые должны будут ра­портовать генерал-прокурору". Спустя несколько дней были установлены должности прокуроров при надворных судах.

В этом же указе Пётр писал: "Ныне ни в чем так надле­жит трудиться, чтобы выбрать и мне представить кандида­тов на вышеписанные чины, а буде за краткостью времени всех нельзя, то чтобы в президенты коллегий и в генерал и обер-прокуроры выбрать; что необходимая есть нужда до наступающего карнавала учинить, дабы потом исправиться в делах было можно; в сии чины дается воля выбирать изо всяких чинов, а особливо в прокуроры, понеже дело нужное есть". Из этого указа видно, какое важное значение Пётр при­давал новой должности прокурора как блюстителя законов, хотя функции прокуроров тогда еще не вполне сложились.

Однако и того срока, который он установил, Пётр не стал дожидаться — слишком большие надежды он возлагал на должность генерал-прокурора. Поэтому уже 18 января 1722 года он назначает на должность генерал-прокурора Павла Ивановича Ягужинского.

По отзывам современников, Ягужинский был видный мужчина, с лицом неправильным, но выразительным и жи­вым, со свободным обхождением, капризный и самолюби­вый. Он был очень умен и деятелен. За один день Ягужин­ский делал столько, сколько другой не успевал за неделю. Мысли свои выражал без лести перед самыми высокими са­новниками и вельможами, порицал их смело и свободно. Талантливый и ловкий, он не робел ни перед кем. Не слу­чайно светлейший князь Меншиков "от души ненавидел его".

Ближайшим помощником Ягужинского, обер-прокуро­ром Сената, этим же указом был определен Григорий Гри­горьевич Скорняков-Писарев, выдвинувшийся из среды гвардейских офицеров. Он уже имел опыт в Тайной канце­лярии, и особенно отличился при ведении следствия по ряду политических дел.

Положение первого генерал-прокурора Сената было очень сложным. Царь, человек исключительно энергичный, нередко сам выполнял прокурорские обязанности: он посто­янно ездил в Сенат и строго следил за принимаемыми там решениями. С первых же дней образования прокуратуры Пётр I дал понять всем сенаторам, какое место он намерен отвести прокурору в государственных делах. Представляя сенаторам первого генерал-прокурора, он сказал: "Вот мое око, коим я буду все видеть. Он знает мои намерения и же­лания; что он заблагорассудит, то вы делайте; а хотя бы вам показалось, что он поступает противно моим и государ­ственным выгодам, вы однако ж то выполняйте и, уведомив меня о том, ожидайте моего повеления".

Эта же мысль Петра нашла отражение и в указе от 27 апреля 1722 года "О должности генерал-прокурора". В нем отмечено: "И понеже сей чин — яко око наше и стряпчий о делах государственных, того ради надлежит верно посту­пать, ибо перво на нем взыскано будет".

По первоначальному замыслу Петра I, генерал-прокурор должен был выступать в роли высшего должностного лица в государственном аппарате, в руках которого сосредоточивался бы надзор за правильным и законным ходом управле­ния страной, и прежде всего ее центральными учреждения­ми. Предполагалось, что генерал-прокурор должен стоять на страже интересов государя, государства, церкви и всех граждан, которые не могут сами защитить свои интересы.

Однако в ходе дальнейшей работы над указом о функци­ях прокуратуры Пётр отказался от таких всеобъемлющих обязанностей генерал-прокурорской должности. Центр тя­жести переносился исключительно на надзирающую роль генерал-прокурора за деятельностью всех государственных органов, и прежде всего Сената.

Указ "О должности генерал-прокурора" был утвержден 27 апреля 1722 года. Он устанавливал основные обязанно­сти прокурора, его полномочия по надзору за Сенатом, ру­ководству подчиненными органами прокуратуры. Указ предписывал, что "генерал-прокурор повинен сидеть в Се­нате и смотреть накрепко, дабы Сенат свою должность хра­нил и во всех делах, которые к сенатскому рассмотрению и решению подлежат, истинно, ревностно и порядочно, без потеряния времени, по регламентам и указам отправлял, разве какая законная причина ко отправлению ему поме­шает, что все записывать повинен в свой юрнал". Прокуро­ру вменялось в обязанность наблюдать также за тем, чтобы в Сенате "не на столе только дела вершились, но самым действом по указам исполнялись", а также "накрепко смот­реть, дабы Сенат в своем звании праведно и нелицемерно поступал". Если генерал-прокурор обнаруживал, что Сенат нарушает законы, то он обязан был предложить Сенату исп­равить ошибку, а если не послушает — "протестовать и оное дело остановить".

НАДЗОР ЗА СЕНАТОМ

Основное внимание в своей прокурорской деятельности Ягужинский сосредоточил на контроле за повседневной ра­ботой Сената, за правильностью и законностью разрешения дел, их своевременным прохождением, порядком в Сенате и т.п. Стремясь к возвышению над Сенатом, Ягужинский все свои предложения, даваемые им сенаторам, обычно при­крывал авторитетом Петра, к которому был очень близок. ^

Первое время генерал-прокурор прилагал немало усилий, чтобы навести в Сенате элементарный порядок. Коллегиаль­ные решения были еще чужды сознанию самолюбивых са­новников. Сенаторы не привыкли считаться с чужим мне­нием и уважать его, поэтому в сенатском собрании зачастую возникали ссоры, крики и брань, а иногда и драки. В связи с этим 16 октября 1722 года Ягужинский написал особое "предложение" Сенату, в котором просил сенаторов воздер­жаться от ссор и споров, "ибо прежде всего это неприлично для такого учреждения, как Сенат".

В то время в Сенате существовал следующий порядок рассмотрения дел. По выслушивании сенаторами доклада по какому-либо вопросу им разрешалось переговорить между собой о том или ином деле, для чего давался срок от получаса до трех часов. Для определения точного времени генерал-прокурор всегда имел под рукой песочные часы. Как только доклад заканчивался, он тотчас ставил часы на стол. Когда весь песок высыпался, сенаторы обязаны были немед­ленно садиться на свои места и "подавать голоса", начиная с младших.

Постепенно генерал-прокурор занимает ключевое поло­жение в государственном управлении. Русский историк В.О. Ключевский писал по этому поводу: "Генерал-прокурор, а не Сенат, становился маховым колесом всего управления; не входя в его состав, не имея сенаторского голоса, был, од­нако, настоящим его президентом, смотрел за порядком его заседаний, возбуждал в нем законодательные вопросы, су­дил, когда Сенат поступал право или неправо, посредством своих песочных часов руководил его рассуждениями и пре­вращал его в политическое сооружение на песке".

Наблюдательные иностранцы отмечали, что генерал-про­курор Ягужинский — второе после императора лицо в госу­дарстве по своей силе и значению.

Однако давалось все это Ягужинскому с огромным тру­дом. Он ясно осознавал, что только поддержка Петра I обес­печивает ему возможность твердо отстаивать интересы зако­на. Особенно трудно ему приходилось потому, что отноше­ния с основным помощником — обер-прокурором Скорняковым-Писаревым у него не сложились.

С самого начала своей службы в прокуратуре Скорняков-Писарев частенько забегал к императрице и жаловался на свое незавидное положение, нерасположение к нему гене­рал-прокурора Ягужинского. Намекал он об этом и в пись­мах к Петру I. Так, осенью 1722 года обер-прокурор писал Петру: "А без Вашего Величества жить нам, бедным, скуч­но". В письме же императрице Екатерине он был более от­кровенен: "А без вас нам, бедным, жить зело трудно; о чем я Вашему Величеству в Коломне доносил, то уже с бедным, со мною и чинится: Павла Ивановича (т.е. Ягужинского, -Авт.) некоторые плуты привели на меня на недоброходство".

Вскоре после этого он снова пишет Петру I: "И ныне па­че на меня Павел Иванович по наговору от него, Шафирова, озлобился и публично при Сенате кричал на меня и бить че­лом хотел".

Вот в такой обстановке, при натянутых отношениях со своим ближайшим помощником в Сенате, приходилось Ягу­жинскому создавать и укреплять органы прокуратуры. А ведь ему надо было заботиться и о местной прокуратуре, ко­торая только-только вставала на ноги.

Не случайно в одном из писем Петру I Ягужинский от­мечал: "Всемилостивейший Государь! Я совестью своею и всеми сенаторами засвидетельствую, сколько в том верности моей и старания ни было, однако ж с превеликою трудно­стью при таких страстях дела в порядке содержать было можно, особливо будучи безо всякого надежного вспомощника".

Наряду с руководством органами прокуратуры Ягужин­ский был начальником всей сенатской канцелярии: он опре­делял порядок делопроизводства и прохождения дел, следил за дисциплиной и т.п. Поток же дел в Сенате был чрезвы­чайно большой. Вскоре Ягужинский заметил, что один обер-секретарь не справляется с такой массой дел. К тому же он не всегда был беспристрастен. По этому поводу Ягу­жинский пишет предложение Сенату: "Понеже несказаемая бездна дел и к тому же не небезлодозрителен один и може партии иметь, а когда другой будет, то один за другим — глаза".

Сенат согласился с предложением Ягужинского и устано­вил еще одну должность обер-секретаря.

НА СТРАЖЕ ЗАКОНА

 

Способный от природы, энергичный и честный Ягужин­ский пользовался полным доверием Петра I, сказавшего про него однажды: "Что осмотрит Павел, так верно, как будто я сам видел". Это доверие Ягужинский оправдывал всегда. В то время, как многие крупные, даже приближен­ные к императору вельможи нередко погрязали в лихоимст­ве и других злоупотреблениях, на генерал-прокурора даже не падала тень такого подозрения.

Пётр I, всегда жестоко преследовавший сановников за взяточничество и воровство, часто поручал генерал-прокуро­ру Ягужинскому ведение "розыска", то есть следствия по такого рода делам, хотя расследование преступлений и не входило тогда в прямую обязанность прокуроров.

В 1722 году Пётр I получил прошение посадского челове­ка Сутягина, в котором тот доносил о злоупотреблениях ярославского провинциал-фискала Попцова. В доносе сооб­щалось, что Попцов содержит беглых крестьян, за взятки освобождает от рекрутства и разворовывает казенные день­ги. Подобную жалобу Сутягин подавал еще несколько лет назад, но она затерялась где-то в чиновничьих канцеляриях. А теперь она дошла до императора. Пётр приказал свое­му кабинет-секретарю Макарову отослать полученную чело­битную Ягужинскому для того, чтобы тот все исследовал, Ягужинский быстро выяснил суть дела и установил, что Попцов, признавая свою вину, изобличает во взяточничестве и обер-фискала Нестерова. Генерал-прокурор установил так­же, что "яростным защитником" проворовавшихся фиска­лов был обер-прокурор Скорняков-Писарев. Ягужинский тотчас донес обо всем Петру I. Император, не оставлявший без внимания такие факты, писал ему из Астрахани 15 ок­тября 1722 года: "Г. Ягужинский, письмо твое октября от 5 числа до нас дошло, в котором пишешь, что фискал Попцов с розыску показал во взятках и в других преступлениях на обер-фискала Нестерова и в своих преступлениях винился, и оное дело велите, по отлучении своем, следовать и раз­ыскивать прокурору Егору Пашкову и для того придайте ему в помощь из прокуроров, кого он будет требовать, и ежели обер-фискал дойдет до розысков, также и другие, то велите розыскивать".

Вскоре обер-фискал Нестеров был изобличен во взяточ­ничестве и казнен.

Пётр I внимательно следил за тем, чтобы в государст­венные учреждения не проникали люди нечестные, уже од­нажды скомпрометировавшие себя. По этому поводу он не раз обращался к Ягужинскому. В одном из писем к гене­рал-прокурору он отмечал: "Бывший офицер Языков, ко­торый был в розыске и явно наказан яко вор, а слышал, что его из войсковой коллегии определили или хотят оп­ределить к делу, чего вам накрепко смотреть надлежит, чтоб того не чинили, понеже паки честь изгадят и ворам потачку сделают".

Император не ошибся в своем выборе генерал-прокурора. Ягужинский ревностно и очень оперативно выполнял все поручения Петра I. Он никогда не волокитил исполнение, как это частенько практиковали другие вельможи, а, пол­учив какое-либо задание, уже через день-другой рапортовал Петру I о результатах.

Вполне доверяя Ягужинскому, император нередко остав­лял решение тех или иных вопросов на усмотрение генерал-прокурора. В одном из писем он предлагал: "Г. Генерал-прокурор, указы посланы отсель о некоторых делах, а наи­паче о медных деньгах; как сам усмотришь из оных, зело надлежит исполнить".

Когда дело касалось интересов закона, Ягужинский не боялся противостоять даже членам царской фамилии. Об этом свидетельствует такой случай.

Один из дворовых людей царицы Прасковьи Федоровны, вдовы царя Ивана Алексеевича (брата Петра I), Деревнин как-то раз поднял и припрятал у себя оброненное фавори­том царицы Юшковым письмо. Эта пропажа очень беспоко­ила царицу, так как письмо было написано ею. Подозрение пало на Деревнина. К тому же Юшков обвинил его еще и в краже денег. Дворового человека посадили в Тайную канце­лярию, где подвергли допросам. Деревнин все начисто отри­цал, и дело продвигалось медленно, что, разумеется, не уст­раивало царицу. И тогда она решила лично учинить ему допрос. Однажды вечером, под видом раздачи милостыни аре­стантам, она вместе со своими слугами проникла в Тайную канцелярию. Там она подвергла колодника Деревнина са­мым изощренным пыткам и истязаниям. Царица собствен­норучно била его, а ее слуги в это время жгли Деревнина свечами, после чего облили голову и лицо "крепкой водкой" и подожгли. Караульщик едва смог сбить с колодника пла­мя. Боясь ответственности за содеянное царицей, которая к тому же и не думала униматься, дежурный офицер сообщил о происшествии обер-прокурору Скорнякову-Писареву, но тот отказался вмешиваться в это дело. Тогда офицер раз­ыскал генерал-прокурора Ягужинского, который немедлен­но приехал в Тайную канцелярию. Он отобрал у царицы арестованного и велел направить его под караулом к себе в дом. На требования царицы отдать ей Деревнина Ягужинский сказал: "Что хорошего, государыня, что изволишь ез­дить ночью по приказам. Без именного указа отдать невоз­можно".

Помощник Ягужинского обер-прокурор Скорняков-Писарев не только "криво толковал государевы указы", как отозвался о нем генерал-прокурор, но и был задирист и не­сдержан, что не могло не отразиться и на делах. Так, од­нажды в доме генерал-прокурора, когда праздновалась оче­редная победа Петра I в баталиях, Скорняков-Писарев из­бил прокурора Юстиц-коллегии. А однажды, во время от­лучки Ягужинского, когда его обязанности в Сенате выпол­нял Скорняков-Писарев, в сенатском собрании произошла стычка обер-прокурора Скорнякова-Писарева с Шафировым, которая стоила одному карьеры, а другой чуть не ли­шился головы.

Публичная ссора в Сенате со взаимными оскорблениями между обер-прокурором Скорняковым-Писаревым и вице-канцлером Шафировым не прошла мимо внимания Петра I, который приказал возбудить следствие. Генерал-проку­рор Ягужинский вынужден был даже допрашивать своего помощника. Дело кончилось для Шафирова трагически, так как он был приговорен к смертной казни. Как всегда бывало в таких случаях, к его "дерзкому поведению" в Се­нате следователи присовокупили еще растрату государст­венных средств и незаконную выдачу жалованья брату.

При исполнении приговора палач опустил топор рядом с головой вице-канцлера. После этого тайный кабинет-секре­тарь Макаров объявил, что Пётр I, в уважение заслуг Ша­фирова, заменяет смертную казнь ссылкой в Сибирь. Поведение в Сенате Скорнякова-Писарева Пётр I нашел "незаконным и неприличным", снял его с должности обер-прокурора, отобрал у него деревни и отправил наблюдать за работами на строящемся Ладожском канале.

Обер-прокурорский стол в Сенате занял лейб-гвардии ка­питан И.И. Бибиков. Он, как и генерал-прокурор, службу свою начал в Преображенском полку. С образованием орга­нов прокуратуры его назначили на очень важный пост — прокурором ревизион-коллегии, а затем и обер-прокурором в Сенате. В 1724 году он был направлен в Стокгольм для "приискания в русскую службу чиновников". Обер-прокурором Сената Бибиков оставался до 1727 года, когда он был назначен президентом ревизион-коллегии. Затем был пре­зидентом Камер-коллегии, губернатором в Иркутске и "главным командиром" в Малороссии.

"СМОТРЕТЬ НАД ВСЕМИ ПРОКУРОРАМИ"

 

Генерал-прокурору были подчинены все прокуроры в коллегиях и народных судах. В соответствии с "должно­стью" он обязан был "смотреть над всеми прокуроры, дабы в своем звании истинно и ревностно поступали". Все ниже­стоящие прокуроры действовали именем генерал-прокуро­ра, под непосредственным его наблюдением и покровитель­ством. От него они получали наставления и указания, к не­му обращались со своими "доношениями" и протестами. Ге­нерал-прокурор должен был все "прокурорские доношения "предлагать" Сенату и инстиговать, чтоб по ним исполнено было".

Прокуроры назначались на должности Сенатом по пред­ложению генерал-прокурора. За те или иные проступки они могли быть наказаны только Сенатом.

Сам же генерал-прокурор и обер-прокурор несли ответст­венность только перед императором. В указе о "Должности генерал-прокурора" на этот счет отмечалось: "Генерал и обер-прокуроры ничьему суду не подлежат, кроме нашего". Только в крайнем случае, во время отлучки императора. Се­нат формально мог арестовать генерал-прокурора за "тяж­кую" и "времени не терпящей вину", например, за измену. Но и в этом случае запрещалось применять к нему какое-либо наказание.

Если на местных прокуроров поступало "доношение", что они "званий своих истинно и ревностно не исполняют", то генерал-прокурор обязан был представить такое "доно­шение" Сенату со своим мнением.

Никаких особых личных требований для службы в про­куратуре в то время не определялось. Ведено было избирать их "из всяких чинов", но "лучших". В Табеле о рангах 1722 года генерал-прокурор был отнесен к третьему классу, обер-прокурор — к четвертому. Прокуроры в коллегиях со­стояли в шестом, прокуроры при надворных судах — в седь­мом классе.

Прокуроры формально были независимы от тех учрежде­ний, при которых они состояли. Правда, эта независимость иногда нарушалась. У провинившихся прокуроров иногда делалось удержание из жалованья. Однако когда это дохо-дило до генерал-прокурора, то он всегда вмешивался и вно­сил "предложение" в Сенат, который рассматривал вычеты из жалованья прокуроров как уклонение от законного по­рядка и подтверждал привилегированную подсудность про­куроров.

Многие прокуроры со дня их назначения развернули до­вольно активную работу. Они строго наблюдали и контроли­ровали деятельность учреждений и организаций, при кото­рых состояли, обращая внимание на все недостатки и упу­щения: на нарушения закона, волокиту, несвоевременный приход на службу, воровство и растрату денег и т.д.

Так, в 1723 году прокурор Юстиц-коллегии Ржевский до­носил генерал-прокурору Ягужинскому, что многие члены коллегии "никогда вовремя не приезжают в присутствие", отчего все делопроизводство "замедлено". По докладу Ягу-жинского Сенат вызвал для дачи объяснений о таких непо­рядках президента коллегии.

Спустя некоторое время тот же прокурор доносил, что в этой "коллегии за умалением членов дела остановились и уп­равлять некому". Ягужинский внес предложение в Сенат — "пополнить коллегию новыми членами". Сенат с этим согла­сился.

В то время существовал такой порядок действий проку­роров. Заметив нарушение, прокурор вначале устно предла­гал устранить его, а если его обращение не помогало, то он приносил протест. Письменный протест поступал в тот ор­ган, который нарушил закон и от которого зависело на том "протесте утвердиться", то есть принять его, или же "ос­таться при своих мнениях". В последнем случае руководи­тель учреждения обязан был направить в вышестоящую ин­станцию или Сенат вместе с протестом прокурора свои объ­яснения о причинах несогласия с прокурором. Принесение прокурором протеста приостанавливало исполнение того действия или постановления, которое опротестовывалось. В то же время прокурор, чей протест был отклонен, направ­лял специальное "доношение" генерал-прокурору, от кото­рого зависело, поддержать своего подчиненного или нет.

Непосредственное уголовное преследование лежало вне компетенции прокурора. Он только наблюдал за ходом рас­следования дела и имел "попечение" о колоднических, то есть арестантских, делах.

В круг ведения прокуроров входил также надзор за фис­калами, за которыми они должны были "иметь крепкое смотрение". Фискалы в коллегиях и надворных судах доно­сили о всех замеченных ими злоупотреблениях прокурорам.

Прокуроры на местах наблюдали также за правильным "собиранием" казенных доходов, за безубыточным для казны производством по подрядам и откупам, за правильно­стью финансовой отчетности и др.

Очень интенсивно начал свою деятельность прокурор при Московском надворном суде князь Василий Гагарин. Он направил генерал-прокурору Ягужинскому несколько серьезных "доношений". В одном из них сообщал, что на­дворный суд не соблюдает указов о розыске преступников, отчего, по его мнению, "чинится ворам послабление". В другом сообщал о незаконных действиях председателя на­дворного суда Тарбеева при слушании дел. По докладу Ягужинского Сенат распорядился направить для исследования этого дела президента Юстиц-коллегии сенатора Матвеева.

Прокурор Гагарин смело вступал в противоборство с силь­ными и влиятельными людьми и умел добиться принятия справедливого решения по делу. В этом отношении характерен такой случай.

В Московском надворном суде слушалось дело по обвине­нию дворовых людей могущественного вельможи Салтыкова - неких Максимова и Герасимова. Они подозревались в убийстве двух крепостных крестьян, совершенном, по сло­нам обвиняемых, по прямому указанию приказчика Архипова. Максимов и Герасимов были арестованы. Для их изо­бличения необходимо было провести очные ставки с Архиповым и другими людьми Салтыкова. Однако вельможа за­упрямился и отказался отпускать своих людей в суд. "Ро­зыск" приостановился. Находясь долгое время под арестом в исключительно тяжелых условиях, обвиняемый Макси­мов умер. Прокурор Гагарин, выявив все эти "бесчинства", донес о них генерал-прокурору Ягужинскому. Тот в ноябре 1724 года внес свое предложение в Сенат, который и начал слушать дело. Сенаторы приказали немедленно взять при­казчика Архипова и доставить его "за караулом" в Юстиц-коллегию, при этом установили Салтыкову определенный срок для выполнения своего решения, дополнив при этом, что, если "он на тот срок не поставит, тогда взят и держан будет сам в Сенате".

За свои "доношения" прокуроры несли ответственность. Это относилось и к генерал-прокурору. Правда, за неумыш­ленные, ошибочные донесения, "без вымысла", никакого взыскания на прокуроров не налагалось, так как считалось, что "лучше доношением ошибиться, нежели молчанием". В случае же частого повторения ошибок прокурор подлежал ответственности, хотя четко и не определенной в законе.

Отмечалось лишь, что "не без вины будет". В случае же тяжкого преступления даже генерал-прокурор мог быть на­казан как "явный разоритель государства".

При необходимости Ягужинский собирал своих подчи­ненных и давал им конкретные поручения. Так, 20 мая 1724 года Пётр I написал Ягужинскому: "Г. Генерал-прокурор, которые прокуроры от коллегий здесь в Москве, прикажи им, чтоб они свои конторы здесь гораздо посмотрели, так ли делается, как надобно, и ежели что не так, чтоб тебе рапортовали, и оных бы, сыскав и освидетельствовав, наказать, понеже за глазами, чаю, много диковинок есть".

Ягужинский очень болезненно воспринимал и искренне огорчался, когда император "напоминал ему о его должно­сти", то есть давал поручения по делам, которые входили в круг повседневных обязанностей прокурора.

Узнав о поручении, Ягужинский в тот же день предло­жил обер-секретарю Сената собрать прокуроров от всех кол­легий и объявить им письмо Петра I. В своем обращении к обер-секретарю он сетует на то, что "прокурорам и без тако­го напоминания то надлежало чинить и мне рапортовать". Ягужинский потребовал от подчиненных, чтоб "каждый от своей конторы, где неисправа есть, сегодня, или кончая за­втра, мне рапортовал и мне бы было что Государю донесть". Затем Ягужинский с укором добавляет: "Мне не без зазре­ния, что Государь мне сам о должности моей напоминает. Нашей прокурорской конторе о сем тоже думать надобно".

Указание было исполнено немедленно, и уже через день Ягужинский доложил Петру I о положении дел в колле­гиях.

Генерал-прокурор Ягужинский умел настоять на том, чтобы в прокуратуру попадали нужные ему люди — энер­гичные и волевые. Когда однажды сенаторы заупрямились и не хотели назначать прокурорами дворян Отяева и Куту­зова, Ягужинский в резкой форме заявил сенаторам, что "не признает за ними (т.е. кандидатами в прокуроры. — Авт.) никакого явного порока и мнит в том быть некоторой страсти", а потому, подчеркнул он, и "принимет в том от вот перед Его Величеством на себя".

Большинство прокуроров на местах было назначено не только с его ведома, но и по его прямой рекомендации. При пополнении рядов прокуратуры Ягужинский испытывал определенные трудности. Должность была новая, доселе небывалая, людей приходилось отбирать тщательно и скрупулёзно, чтобы не пропустить нечестных и беспринципных. В одном из писем Петру I Ягужинский сообщал: "Во­истину трудно было людей достойных сыскивать".

Будучи приближенным к императору и пользуясь его полным доверием, Ягужинский оказывал огромную поддер­жку подчиненным ему прокурорам, всячески выводя их из-под влияния учреждений, при которых они состояли. При случае он всегда находил возможность испрашивать чины и награды для прокуроров, выставлять их перед Петром I как особенно усердных, преданных и честных слуг.

Например, в одном из "доношений" Ягужинский писал: "В коллегиях которые определены прокуроры не токмо дол­жность звания своего исправляют прилежно, но и, сверх то­го, тщатся, где что могут видеть, и исправить к интересу Вашего Императорского Величества нигде не пропущают, и Ваше Величество изволите при счастливом возврате своем в Москву сами свидетельствовать, что я сию похвалу им не ложно придаю, и господа президенты к ним респект такой имеют и только зерцало и прокуроров твердят".

Ягужинский просит Петра I, чтобы прокуроры пользова­лись "протекцией" императора в случае, когда "может не­которым иногда вместо защиты обида чинится".

ПРИ ПРЕЕМНИКАХ ПЕТРА

После смерти Петра I прокуратура как государственный орган переживала не лучшие свои времена. Тем не менее ге­нерал-прокурор Ягужинский, во многом благодаря своему уму и ловкости, сумел сохранить благосклонность преемни­ков императора. По восшествии на престол Екатерины I Ягужинский, немало сделавший, чтобы посадить ее на трон, немедленно представил ей записку "О состоянии Рос­сии", в которой проявил себя истинным государственным человеком. Обрисовав положение дел в империи, он посето­вал на то, что хотя по должности своей постоянно напоми­нал Сенату о всех нуждах, но мало чего добился, поскольку "большая часть токмо в разговорах о той или другой нужде с сожалением и тужением бывает, а прямо никто не поло­жит своего ревнительного труда".

Ягужинский предложил Екатерине I ряд мер для "внут­ренней и внешней целостности государства". При этом он советует ей затребовать "порознь" у всех министров мнения об этих мерах. Что же конкретно предлагал генерал-проку­рор? Он настаивал на уменьшении размеров сборов подуш­ных денег, считал необходимым "распустить по домам" тех офицеров, в которых "не имеется великая нужда", предлагал назначить одного из сенаторов для постоянных объездов всех провинций в государстве. По его мнению, это будет способствовать пресечению воровства, поскольку теперь "ни страху, ни порядку и провинциях не будет". Ягужинский полагал, что надо учредить особую комиссию для ревизии счетов о взыскании государственных доходов, иметь надле­жащее попечение о коммерции и т.п. Ряд мероприятий, как опытный дипломат, он предложил и в отношении внешне­политической деятельности государства.

Екатерина I хотя и благоволила Ягужинскому, однако мало интересовалась делами прокуратуры. Сама должность генерал-прокурора была фактически упразднена. Сенат так­же оказался в тени. На первое место в государстве выдви­нулся Верховный тайный совет, образованный 8 февраля 1726 года, который и управлял всеми делами.

В августе 1726 года Ягужинский назначается полномоч­ным министром при польском сейме в Гродно.

Исчезновение из Сената генерал-прокурора имело своим последствием почти полное умаление роли прокуратуры. Историк С.А. Петровский писал по этому поводу: "Время высокого положения генерал-прокурора есть вместе с тем время процветания, наибольшей энергии и деятельности са­мого Сената; время упадка генерал-прокурора при ближай­ших преемниках Петра I — время унижения Сената". Обязанности генерал-прокурора при Сенате вначале вы­полнял обер-прокурор Бибиков, которого затем сменил М. Воейков.

При вступлении на престол в 1730 году Анны Иоанновны Ягужинский пережил несколько неприятных моментов. Дело в том, что ряд высокопоставленных сановников, так называемые "верховники", вздумали ограничить власть императрицы. Вначале Ягужинский примкнул к ним и так­же высказывался за ограничение самодержавной власти мо­нарха. Но затем его политическое чутье подсказало ему иной путь, и он решил предупредить Анну Иоанновну о за­говоре "верховников". С этой целью он послал 20 января 1730 года в Митаву, где находилась императрица, свое дове­ренное лицо — камер-юнкера П.С. Сумарокова с письмом и устными наставлениями. Он писал, что идею ограничения власти монарха предлагает лишь небольшая кучка людей, и наставлял Анну Иоанновну, как ей надобно было посту­пить, когда к ней придут посланцы от Верховного тайного совета. Сумароков сумел выполнить поручение Ягужинского, хотя на обратном пути он был арестован.

2 февраля 1730 года на совместном заседании Верховного тайного совета, Синода и Генералитета Ягужинский был об­винен в измене, арестован и посажен в Кремлевский казе­мат. У него отобрали шпагу, ордена, а все бумаги опечата­ли. Генерал-прокурора подвергли допросам. Арест ближай­шего сподвижника Петра I наделал много шуму в Москве. Поэтому жителям Москвы, с барабанным боем, было объявлено, что Ягужинский арестован за письмо к императрице, содержание которого "противно благу отечества и Ее Величеству".

В Москве со дня на день ожидали, что Ягужинский бу­дет казнен. Однако заговор "верховников" потерпел неуда­чу, последовали казни и ссылки. Ягужинский вновь возвысился.

При Анне Иоанновне Верховный тайный совет был уничтожен. Сенат же вновь восстанавливается "на таком ос­новании и в такой силе", как при Петре I. На деле Сенат стал лишь безропотным исполнителем решений нового вер­ховного органа, созданного императрицей, — Кабинета.

Именным указом от 2 октября 1730 года Анна Иоаннов-па восстановила и органы прокуратуры. "Ныне небезызве­стно нам есть, — говорится в указе, — что в коллегиях и канцеляриях в государственных делах слабое чинится уп­равление и челобитчики по делам своим справедливого и скорого решения получить не могут и бедные от сильных утесняемы, обиды и разорения претерпевают". При Петре же, отмечается далее, "для отвращения всего этого был уч­режден чин генерал-прокурора и ему помощника обер-про­курора при Сенате, а в коллегиях — прокуроров". В указе определяется: "Быть при Сенате генерал и обер-прокурорам, а при коллегиях и других судебных местах — прокурорам и действовать по данной им Должности".

Не забыла императрица и Ягужинского. В указе отмеча­лось: "И для того ныне в Сенат, покамест особливый от нас генерал-прокурор определен будет, иметь в должности его надзирание из членов сенатских генералу Ягужинскому, а в его дирекции в должность обер-прокурора быть статскому советнику Маслову, а прокуроры ж в коллегии и канцеля­рии, в которые надлежит, определяются немедленно".

Ягужинский был "пожалован" императрицей Анной Иоанновной сенаторским званием. Несмотря на то, что по­ложение его в Сенате стало двойственное, так как раньше, осуществляя надзор, он сам не был сенатором, генерал-про­курор сумел поддержать свой авторитет. Иностранцы отме­чали, что влияние Ягужинского в Сенате все более возраста­ло. Например, английский посланник К. Рондо сообщал ан­глийскому правительству о том, что "Ягужинский первое по власти лицо после Ее Величества; он вправе войти в лю­бую коллегию и пересмотреть в ней все дела; коллегии должны слушаться его приказаний; даже Сенат не может пред принять ничего без его согласия".

Однако это была уже лебединая песня Ягужинского как генерал-прокурора. Вокруг императрицы стали возвышаться другие лица, силу набирал ее любимец Бирон. После не скольких ожесточенных схваток с ними, особенно с Бироном, менее чем через год после своего вторичного назначе­ния на должность генерал-прокурора Ягужинский, по сви­детельству современников, "с радостью воспринял весть и назначении его послом в Берлин вместо ссылки в Сибирь".

Официально Ягужинский продолжал считаться генерал-прокурором, хотя его обязанности при Сенате выполняли обер-прокуроры. Когда Ягужинский отбыл в Берлин, обер-прокурором был Анисим Маслов, человек весьма своеобраз­ный. С одной стороны, он относился к Сенату осторожно, редко вступал в острые конфликты с ним. В своих "предло­жениях " Сенату он чаще всего только констатировал факты нарушений и отступлений от законов, мнения своего не вы­сказывал и ничего не требовал от Сената. Например, в мар­те 1733 года прокурор Сыскного приказа рапортовал ему о существенных непорядках в делах этого учреждения. Обер-прокурор Маслов переслал это донесение в Сенат, указав только: "Передаю в высокое рассуждение Сената". Узнав от прокурора о злоупотреблениях по подушному сбору со сто­роны секретаря Калужской провинции, Маслов предложил Сенату "то дело рассмотреть и за такие воровские того сек­ретаря поступки учинить указ".

В 1735 году Белгородский прокурор Львов буквально за­валил обер-прокурора Маслова "доношениями" о грубей­ших нарушениях законов в провинциальных учреждениях. Маслов же сделал следующее предложение Сенату: "Те его, прокурора Львова, прежние доношения собрав, рассмотре­ние учинить".

И так было почти по всем донесениям, поступавшим от местных прокурорских работников.

С другой стороны, обер-прокурор Маслов вдруг проявлял такую твердость, принципиальность и непреклонность, что приводил в трепет сенаторов. Так, он направил императ­рице Анне Иоанновне несколько рапортов, в которых гнев­но обличал недобросовестность и бездельничество некото­рых высших сановников и сенаторов. Потом вдруг написал рапорт о бедственном положении крепостных крестьян.

Вот что писал об этом историк В.О. Ключевский: "Мас­лов провел в 1734 году строгое предписание кабинет-министрам составить "учреждение" для помещиков, "в каком бы состоянии они деревни свои содержать могли и в нужный случай им всякое вспоможение чинили". Но не рассчитывая на поворотливость Кабинета, Маслов поспешил сам соста­вить и подать Анне недавно найденный в архиве проект же­сткого указа, который, ставя накопление подушной недо­имки в вину "бессовестным" помещикам, отягощавшим своих крестьян излишними работами и сборами, предписы­вал Сенату прилежно обсудить способ бездоимочного и нео­тяготительного сбора подушной и установить меру кресть­янских оброков и работ на господ, грозя Сенату строгим взысканием, если он не учинит вскоре "такого полезного учреждения". Бойко поставлен был жгучий вопрос о зако­нодательной нормировке крепостного права...".

Ограничение власти помещиков в отношении своих кре­постных крестьян, что предполагал сделать Пётр I, не входи­ло тогда в интересы сенаторов, которые были владельцами многочисленных крепостных душ. Сенаторы переполоши­лись, не зная, как им поступить, как угомонить беспокойно­го обер-прокурора. Идти открыто против проекта указа, со­ставленного по поручению Петра Великого, они не могли, а принимать указ в таком виде не хотели. Однако к этому вре­мени Маслов был уже тяжело болен, и в 1735 году он скон­чался. Только тогда, как писал Ключевский, Сенат "вздох­нул свободно". На проекте, найденном Масловым, секретарь императрицы по ее поручению начертал: "Обождать". Ждать российским крестьянам пришлось слишком долго.

Заменивший Маслова на посту обер-прокурора Ф. Соймонов выступал более решительно и активно по всем вопросам, а не только по принципиальным. Он чаще и определеннее не только включал в свои предложения Сенату конкретные ме­ры, но и готовил проекты решений по этим делам. И почти всегда они проходили в Сенате без каких-либо изменений.

В Пруссии Ягужинский находился до 1736 года, после чего возвратился в Россию. Он получил графское достоинст­во, и императрица назначила его своим кабинет-минист­ром. Он продолжал носить и звание генерал-прокурора, так как никого другого на эту должность так и не назначили, хотя фактически от прокурорских дел он уже отошел.

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ

За свою ревностную службу и преданность императору Ягужинский не раз награждался различными знаками от­личия, большими имениями и крупными денежными сум­мами. В самом начале своей карьеры, в июне 1706 года, он получил на Яузе у Москвы в вечное владение остров. 3 февраля 1717 года Ягужинский был пожаловал в Дерптском округе огромным имением, которое он впоследствии продал более чем за 50 тыс. рублей. В феврале 1724 года ему был отдан в вечное владение отнятый у осужденного вице-канцлера Шафирова Мишин остров со всеми людьми и строениями. В мае того же года Пётр I "пожаловал" ему орден Св. Андрея Пер­возванного и сделал капитаном, то есть начальником недав­но учрежденной роты драбантов, или кавалергардов, что бы­ло очень почетно. На следующий год он получил орден Св. Александра Невского. Он был "пожалован" также преемни­ками Петра I в графское Российской империи достоинство.

Личная жизнь Ягужинского вначале не была удачной. В 1710 году он женился на Анне Федоровне Хитрово. Хотя он получил за женой огромное состояние, сразу сделавшее его одним из богатейших людей России, брак этот не был счаст­ливым. Его жена оказалась женщина неуравновешенная, склонная к распутству, бездумным оргиям и непредсказуе­мым поступкам. Вскоре после свадьбы она перестала выез­жать в свет, а в 1722 году вообще "впала в совершенную ме­ланхолию" и была настолько больна, что приводила гене­рал-прокурора в отчаяние. Вскоре необузданные выходки жены заставили Ягужинского подать в Синод прошение, в котором он просил "развязать" его с женой. В качестве ос­новного мотива он выдвинул ее "христианскому закону противные поступки и иные чинимые мерзости... наипаче же бы малые мои дети от такой непотребной матери вовсе не пропали". От этого брака у Ягужинского был сын (умер­ший в 1724 году) и три дочери.

21 августа 1723 года последовал указ Синода о разводе. Сама же Анна Ягужинская была сослана в Переяславль-Залесский (Федоровский) монастырь, где она умерла в 1733 году.

Вскоре после развода Ягужинский женился вторично — на Анне Гавриловне Головкиной, дочери канцлера. От этого брака он имел сына, который дослужился до генерал-пору­чика и умер в 1806 году, не оставив наследников, и троих дочерей. Вторая жена генерал-прокурора Ягужинского, по свидетельству современников, пользовалась славой лучшей танцовщицы во всем Петербурге, она была "высока ростом, имела прекрасный стан и отличалась приятностью в обхож­дении".

Судьба ее оказалась трагической. После смерти Ягужин­ского она вышла замуж на обер-гофмаршала М.П. Бестужева-Рюмина, но в 1743 году, за участие в заговоре против Елизаветы Петровны, была наказана кнутом и, "по уреза­нии языка", сослана в Сибирь.

Генерал-прокурор Ягужинский всегда жил на широкую ногу. Он тратил огромные суммы на обстановку, слуг, эки­пажи. У него были лучшие в столице кареты, так что Пётр I частенько одалживал их у него для своих выездов. Госу­дарь любил бывать в доме Ягужинского, где всегда было ве­село.

Пётр лично присутствовал на свадьбе своего фаворита с девицей Головкиной, а крестным отцом у родившегося сына Ягужинского был герцог Голштинг-Готорпский, жених од­ной из дочерей императора.

Отзывы иностранцев о Ягужинском противоречивы. На­пример, испанский посол при Российском дворе герцог де Лирия отмечал, что Ягужинский — человек умный, способ­ный, смелый, решительный, "друг искренний, враг яв­ный".

Английский посланник Рондо говорил о нем, как о чело­веке, который "не имел необыкновенных дарований, но придворная жизнь придала ему учтивость в обращении". По его мнению, Ягужинского можно было бы "любить за доброе сердце, если бы природная вспыльчивость, очень час­то воспламеняемая неумеренностью в напитках, не лишала его власти над рассудком, не побуждала ругать своих луч­ших друзей и разглашать самые важные тайны". Рондо считал, что в "расточительности он не знает пределов".

Совершенно иную характеристику давала Ягужинскому жена английского посланника леди Рондо. Она писала, что Ягужинский "весьма красивый мужчина; лицо его хотя не отличается правильностью, но исполнено величия, живости и выражения. В обхождении свободен, даже небрежен, и что в другом показалось бы недостатком воспитания, то в нем весьма естественно, так что никто не может быть им недово­лен. Владея такою свободой в обращении, что каждое дейст­вие его кажется как будто случайным, но имеет преимуще­ство привлекать к себе взоры всех, и как бы ни велико было собрание, он кажется первою особою, одарен умом высоким, рассудительностью и живостью, которая так ясно выражает­ся во всем, что кажется исключительно составляет его ха­рактер... Если кто просит у него покровительства, то отка­зывает прямо, если не может оказать его: "Я не могу вам служить, — отвечает он, — потому и потому"; если не мо­жет решиться вдруг, то назначает просителю время для от­вета и тогда отвечает: "Я буду стараться по такой и по та-кой причине". Но если он уже обещает что-нибудь принять на себя, то скорее умрет, нежели нарушит обещание... Если первый сановник империи поступает несправедливо, то он порицает его с такою же свободою, как и низшего чиновни­ка... Теперь его особенно боятся высшие чиновники, потому что его приговоры хотя справедливы, но весьма строги и всех приводят в страх. Весьма к немногим он питал друже­ство, хотя весьма многим оказывает услуги. Но к тому, кто однажды приобрел его расположение, он всегда остается верным другом".

Пётр I возложил на Ягужинского еще одну обязанность — надзор за систематическим проведением так называемых ас­самблей. Необходимо отметить, что генерал-прокурор прояв­лял здесь явную неумеренность. Так, современники отмеча­ли, что Ягужинский заставлял гостей пить, хотя бы количе­ство тостов и обязательного за ними опустошения бокалов превышало все допустимые нормы. Но таковы уж были нра­вы того жестокого времени.

Умер Павел Иванович Ягужинский в 1736 году и похоро­нен в Невском монастыре. На его надгробном камне было высечено: "В сем освященном храме погребено тело в Возе усопшего высокосиятельнейшего графа, генерал-аншефа, российских орденов кавалера, генерал-прокурора, обер-шталмейстера и кабинетного министра Ея Императорского Величества, Самодержавца Всероссийской, также конной лейб-гвардии подполковника, графа Павла Ивановича Ягу­жинского. Его сиятельство скончался в Санкт-Петербурге 1736 года апреля в 6-ой день, в начале 53-го лета славы и вечной памяти достойный жизни своея".

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:

 

1. Звягинцев А.Г. и Орлов Ю.Г.: "Око государево. Российские прокуроры. ХVIII век". — М.: "Российская политическая энциклопедия", 1994 г.

2. "Россия и мир: Учебная книга по истории. Часть I". — М.: "Владос", 1994 г.

3. "Энциклопедия Брокгаузъ и Ефронъ". — СПб.: 1895 г.

4. "Энциклопедия для детей". М.: "Аванта +", 1996 г., т.5, ч.1.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ:

 

1. "Опись документов и дел, хранящихся в сенаторском архиве. Дела канцелярии, генерал-прокурора и министра юстиции". — СПб.: 1910-1917 гг., тт. 1,2,3, отдел 3.

2. "Российское законодательство X-XX вв.". — М.: 1986-1987 гг., тт. 4-5.