Несвоевременные мысли М.Горького - живой документ русской революции

Управление народного образования

Реферат по литературе

Тема: «Несвоевременные мысли» М. Горького - живой документ русской революции.

Исполнитель: Николаев А.В.

Ученик 11 класса

Средней школы № 55

Руководитель:

Учитель литературы

Горявина С.Е.

Новоуральск 2002

План:

1.  Введение 3 стр.

2.  Биография 4 стр.

3.  Несвоевременные мысли – живой документ русской революции 8 стр.

4.  Заключение 15 стр.

5.  Список литературы 16 стр.

6.  Приложение 17 стр.

Введение

На дворе новые времена, настал момент многое переосмыслить, посмотреть с другой точки зрения. В чем же смысл того семидесятипятилетнего периода, который мы пережили? Я думаю, что причины этого следует искать в самом начале этого периода, именно тогда создавались его основы, стержень идеи. Ведь сама мысль, высказанная теоретиками социализма, не так уж и плоха. Быть может, они видели то, что не понимаем мы сейчас. В чем же ошибка «певцов» революции? Необходимо, безусловно, обратиться к публицистике того времени, в силу своих особенностей являющейся непосредственным откликом на происходящие события. И тут мы найдем самый яркий пример у одного из «буревестника» 17 – года – Максима Горького - это его статьи, названные им «Несвоевременные мысли». Именно они являются яркой демонстрацией реальных событий, по - настоящему показывающих атмосферу того времени. Многие годы эти статьи были неизвестны читателям, поэтому мне и стало интересно, самому изучить данный материал. В своей работе я хотел бы рассмотреть следующие вопросы:

— раскрыть существо расхождений между представлениями Горького о революции, культуре, личности, народе и реалиями русской жизни 1917–1918 годов;
— обосновать своевременность «Несвоевременных мыслей» в момент публикации и их актуальность в наше время;
— развить свое представления о публицистике как особом виде словесности.

Биография

16 (28) марта 1868 родился, а 22 марта крещен младенец Алексей. Родители его «мещанин Максим Савватиев Пешков и законная жена его Варвара Васильева».Алексей был четвертым ребенком Пешковых (два его брата и сестра умерли в младенчестве).Дед будущего писателя со стороны отца – Савватий Пешков – дослужился до офицерства, но был разжалован за жестокое обращение с солдатами. Его сын Максим пять раз убегал от отца и в 17 лет ушел из дома навсегда.

Максим Пешков выучился ремеслам краснодеревщика, обойщика и драпировщика. Человек он был, по - видимому, неглупый (потом его назначали управляющим пароходной конторой), и художественно одаренный – он руководил строительством триумфальной арки, сооружавшейся по случаю приезда Александра II.

Дед со стороны матери Василий Каширин в молодости был бурлаком, потом открыл в Нижнем Новгороде небольшое красильное заведение и тридцать лет был цеховым старшиной.

Большая семья Кашириных - кроме Василия Каширина с женой, в доме, где поселились Максим и Варвара, жили их два сына с женами и детьми- не была дружной, отношение Максима Савватиевича с новой родней не ладились, и в первой половине 1871 года Пешковы уехали из Нижнего в Астрахань.

Своего доброго, неистощимого на выдумки отца Алексей почти не помнил: он умер в 31 год, заразившись холерой от четырехлетнего Алеши, за которым самоотверженно ухаживал. После смерти мужа варвара с сыном вернулась к отцу в Нижний Новгород.

К Кашириным мальчик попал, когда их «дело»- так в старину называли торговое или промышленное предприятие – клонилось к упадку. Кустарный красильный промысел вытесняло фабричное крашение, и надвигающаяся бедность многое определила в жизни большей семьи.

Дядья Алеши любили выпить, а выпив – били друг друга или своих жен. Попадало и детям. Взаимная вражда, жадность, постоянные ссоры делали жизнь невыносимой.

Наиболее яркие впечатления каширской жизни описаны Горьким в его повести «Детство».

Но от детства у писателя остались и светлые воспоминания, и одно из самых ярких – о бабушке Акулине Ивановне «изумительно доброй и самоотверженной старухе», которую писатель всю жизнь вспоминал с чувством любви и уважения. Нелегкая жизнь, семейные заботы не озлобили и не ожесточили ее. Бабушка рассказывала внуку сказки, учила любить природу, вселяла в него веру в счастье, не давала жадному, корыстному каширинскому миру завладеть душой мальчика.

В автобиографической трилогии писатель с любовью воспоминает и других добрых и хороших людей.

«Человека создает его сопротивление окружающему миру», - писал Горький спустя много лет. Это сопротивление окружающему миру, нежелание жить так, как живут вокруг, рано определили характер будущего писателя.

Дед начал учить внука грамоте по Псалтырю и Часослову. Мать заставляет мальчика учить наизусть стихи, но скоро у Алеши появилось непобедимое желание переиначить, исказить стихи, подобрать к ним другие слова.

Это упорное желание переделать стихи по - своему злило Варвару. Терпения для занятий с сыном ей не хватало, да и вообще внимания на Алешу она обращала мало, считая его причиной смерти мужа.

В семь лет Алеша пошел в школу, но проучился всего месяц: заболел оспой и чуть не умер.

В январе 1877 года его определили в Кунавинское начальное училище – школу для городской бедноты.

Учился Алеша хорошо, хотя одновременно с учебой ему приходилось работать – собирать кости и тряпки на продажу. По окончании второго класса мальчику дали «Похвальный лист» - «за отличные пред прочими успехи в науках и благонравие» - и наградили книгами (их пришлось подать – бабушка лежала больная, а в доме не было денег).

Дальше учиться не пришлось. 5 августа 1879 года от скоротечной чахотки (туберкулеза легких) умерла мать, а через несколько дней дед сказал: - Ну, Лексей, ты не медаль, на шее у меня – не место тебе, а иди-ка ты в люди…

Алеше минуло одиннадцать лет.

«В людях» было несладко. «Мальчик» при магазине «модной обуви», Алеша исполнял много работы, а позже, был поставлен в услужение к подрядчику Сергееву.

Позже, он плавает посудником на пароходе, опять в услужении у Сергеевых, ловит для продажи птиц. Был Алексей и продавцом в иконописной лавке, работником в иконописной мастерской, десятником на строительстве ярмарки, статистом в ярмарочном театре.

В 1886 году переезжает в Казань и устраивается на работу в крендельное заведение и булочную А.С. Деренкова, которая в жандармских докладах того времени характеризовалась как «место подозрительных сборищ учащейся молодежи». Этот период для Горького – время знакомства с марксистскими идеями. Он начинает посещать марксистские кружки, изучает труды Плеханова. В 1888 году он предпринимает первое длительное путешествие по Руси, а в 1891 покидает Нижний Новгород, где работал письмоводителем у присяжного поверенного и отправляется во второе странствие по Руси, давшее ему бесценный опыт знакомства и понимания русской жизни в кризисный, переломный момент ее развития. Опыт странствий отразится в цикле рассказов «По Руси», но опыт путешествия оставит след во всех его произведениях.

Мировая слава приходит к нему с романом «Фома Гордеев» (1899), опубликованном в журнале «Жизнь». В 1900 году он пишет роман «Трое». В начале века Горький создает свои первые пьесы – «Мещане» (1901), «На дне» (1902), «Дачники» (1904), «Дети солнца» (1905), «Варвары» (1905).

В 1905 году Горький познакомился с В.И. Лениным. Это знакомство переросло в дружбу, исполненную подчас драматических конфликтов, особенно обострившихся в 1918-1921, когда Горький по настоянию Ленина был вынужден уехать за границу – во вторую свою эмиграцию (1921). А первая пришлась на 1906 год, когда во избежание репрессий за поддержку революции 1905 года писатель эмигрирует сначала в США, а затем на Капри в Италию. В этот период Горький сближается с А.А. Богдановичем, видным революционером, философом, теоретиком искусства. В 1909 году Максим Горький, А.В. Луначарский и А.А. Богданов организуют партийную школу на Капри, где Горький читает лекции по истории русской литературы. Удивляют те заблуждения , царившие на Капри: социализм, идеи нового мира превращались в религию, основанную на вере в их фатальное торжество. Народ представлялся новым божеством и богостроителем.

Каприйский период очень плодотворен для Горького в творческом отношении. В это время он создает пьесу «Последние» (1908), первую редакцию «Вассы Железновой» (1910), повесть «Лето» и др.

В 1913 году после амнистии он возвращается в Петербург, где и живет до своей второй эмиграции 1921 года.

Революцию (1917) Горький принял неоднозначно. Искренне веря в необходимость и гуманистический пафос социального преобразования действительности, он опасался искажения его идеалов в крестьянской стране, полагая, что крестьянство (косная, неспособная к движению и развитию масса) по сути своей не может быть революционным. Эти сомнения были высказаны в цикле статей «Несвоевременные мысли», опубликованных в газете «Новая жизнь» (1917-1918 годах), которая являлась органом социал-демократов - «интернационалистов», меньшевиков, сторонников Мартова. Пораженный сценами уличных самосудов, пьяных погромов, разграбления и уничтожения культурных ценностей неграмотными и презирающими культуру людьми. Горький приходит к пессимистическому выводу о революции как о тотальном разрушении жизни, культуры, государства. В середине 1918 года «Новая жизнь» была закрыта большевиками, и отношения Горького с новой властью обострились еще больше.

Конфликт с лидерами большевиков и самим В.И. Лениным обостряется, и летом 1921 под предлогом лечения туберкулеза писатель выезжает в Германию, а затем в Чехословакию. В апреле 1924 года он переезжает в Италию (Сорренто, Неаполь). Здесь закончена третья часть автобиографической трилогии - повесть «Мои университеты», написан роман «Дело Артамоновых» и др.

Но как ни парадоксально, ни первая, ни вторая эмиграция не отразились в творчестве писателя.

Вернулся Горький в Россию в 1931 году, став последним возвратившимся эмигрантом . Вернувшись, он занял положение первого советского официального писателя, у него завязались личные отношения со Сталиным, при его непосредственном участии шла работа Оргкомитета I Всесоюзного съезда советских писателей, он же становится председателем правления основанного в 1934 году Союза писателей СССР, у него на квартире Сталин проводит свои знаменитые встречи с писателями. На одной из таких встреч возник и наполнился конкретным социально-политическим содержанием термин «социалистический реализм».

В это время Горький, находившийся под контролем агентов ОГПУ и своим секретаря Крючкова, переживает душевный кризис. Он чувствует себя одиноким. Писатель не хочет видеть, но видит ошибки и страдания, а порой даже бесчеловечность нового дела.

В то время Крючков становится единственным посредником всех связей Горького с внешним миром: письма, визиты (вернее, просьбы посетить Горького) перехватываются им, одному ему дано судить о том, кому можно, а кому нельзя видеть Горького.

Умер Горький 18 июня 1936 года – официально признанным классиком советской литературы, писателем, как бы давшим новой власти то, что ей было необходимо: своим авторитетом он как бы санкционировал ее деяния, настоящие и будущие. И пышные похороны 20 июня 1936 года на Красной площади якобы завершили всем видимый путь сначала буревестника революции, друга, а затем и оппонента Ленина, бывшего эмигранта, ставшего первым советским писателем, основоположником метода «социалистического реализма» в советской литературе. Таким он долго оставался в литературоведении последующих десятилетий, а многие его мысли так и остались несвоевременными.

Несвоевременные мысли – живой документ русской революции

Изучение жизни и творчества Горького в советскую эпоху 1917–1936 годы) трудно. Эти годы отмечены особым драматизмом взаимоотношений писателя с властью, крайней остротой литературной борьбы, в которой Горький играл далеко не последнюю роль. В освещении этого периода жизни и творчества Горького не только нет единодушия среди исследователей, более того — здесь господствует крайний субъективизм в оценках. В литературоведении советской эпохи Горький представал непогрешимым и монументальным. Если же верить новейшим публикациям о писателе, в литом корпусе монумента сплошь пустоты, заполненные мифами и легендами. Человеку, приступающему к изучению советского периода в творчестве Горького, приходится основательно “процеживать” этот материал ради того, чтобы с максимальной объективностью представить путь писателя в эти годы: его надежды и разочарования, мучительность исканий, колебания, заблуждения, его ошибки, реальные и мнимые.

 Мой интерес к «Несвоевременным мыслям» не случаен. Как известно, эта книга была под запретом вплоть до “перестройки”. А между тем она без посредников представляет позицию художника в канун и во время Октябрьской революции. Она является одним из самых ярких документов периода Великой Октябрьской революции, ее последствий и установления новой большевистской власти.

По признанию самого Горького, “с осени 16-го года по зиму 22-го” он “не написал ни строчки” художественных произведений. Все его мысли были связаны с бурными событиями, потрясавшими страну. Вся его энергия была обращена на непосредственное участие в общественной жизни: он вмешивался в политическую борьбу, старался выручать из застенков ЧК ни в чём не повинных людей, добивался пайков для умирающих от голода учёных и деятелей искусства, затевал дешёвые издания шедевров мировой литературы... Публицистика в силу своей специфичности была для него одной из форм прямого общественного действия.

 «Несвоевременные мысли» — это серия из 58 статей, которые были опубликованы в газете «Новая жизнь», органе группы социал-демократов. Газета просуществовала чуть больше года — с апреля 1917-го по июль 1918-го, когда она была закрыта властями как оппозиционный орган печати.

Изучая произведения Горького 1890–1910-х годов, можно отметить наличие в них высоких надежд, которые он связывал с революцией. О них Горький говорит и в «Несвоевременных мыслях»: революция станет тем деянием, благодаря которому народ примет “сознательное участие в творчестве своей истории”, обретёт “чувство родины”, революция была призвана “возродить духовность” в народе.

Но вскоре после октябрьских событий (в статье от 7 декабря 1917 года), уже предчувствуя иной, чем он предполагал, ход революции, Горький с тревогой вопрошает: “Что же нового даст революция, как изменит она звериный русский быт, много ли света вносит она во тьму народной жизни?”[1]. Эти вопросы были адресованы победившему пролетариату, который официально встал у власти и “получил возможность свободного творчества”.

Вся “интрига” произведения состоит в том, что мы можем увидеть столкновение идеалов, во имя которых Горький призывал к революции, с реалиями революционной действительности. Из их несовпадения вытекает один из главных вопросов, возникающих в процессе изучения статей: в чём состоит, говоря словами Горького, его “линия расхождения с безумной деятельностью народных комиссаров”?

Главная цель революции, по Горькому, нравственная — превратить в личность вчерашнего раба. А в действительности, как с горечью констатирует автор «Несвоевременных мыслей», октябрьские события и начавшаяся гражданская война не только не несли “в себе признаков духовного возрождения человека”, но, напротив, спровоцировали “выброс” самых тёмных, самых низменных — “зоологических” — инстинктов. “Атмосфера безнаказанных преступлений”, снимающая различия “между звериной психологией монархии” и психологией “взбунтовавшихся” масс, не способствует воспитанию гражданина, - утверждает писатель.

Самостоятельно проанализировав факты, которые сообщает Горький в статье от 26.03.18[2] ,мы можем понять, о чем идёт речь, о так называемом заявлении “особого собрания моряков Красного Флота Республики”, вызвавшем “глубочайшее изумление” Горького. “Дикая идея физического возмездия” — главная идея этого документа. Горький сопоставляет содержание заявления моряков (“За каждого нашего убитого товарища будем отвечать смертью сотен и тысяч богачей...”) и публикацию в «Правде», авторы которой, “приняв порчу автомобильного кузова за покушение на Владимира Ильича, грозно заявили: «За каждую нашу голову мы возьмём по сотне голов буржуазии»”. Идентичность этих заявлений свидетельствует о том, что жестокость матросской массы была санкционирована самой властью, поддерживалась “фанатической непримиримостью народных комиссаров”. Это, считает Горький, “не крик справедливости, а дикий рёв разнузданных и трусливых зверей”[3] .

При анализе данной статьи я хотел бы обратить особенно отметить её стилевые качества, придающие слову писателя особую экспрессию. Статья строится как своеобразный диалог с авторами заявления. Возмущённое чувство писателя изливается посредством риторических вопросов: “Что же, правительство согласно с методом действий, обещанных моряками?”, “Я спрашиваю вас, господа моряки: где и в чём разница между звериной психологией монархии и вашей психологией?” Экспрессия заключена и в решительном, чётком и кратком выводе-призыве: “Надобно опомниться. Надо постараться быть людьми. Это трудно, но — это необходимо”. (Стоит также упомянуть, что кронштадтские моряки угрожали Горькому физической расправой за его «Несвоевременные мысли»).[4]

Следующее принципиальное расхождение между Горьким и большевиками кроется во взглядах на народ и в отношении к нему. Вопрос этот имеет несколько граней.

Прежде всего Горький отказывается “полуобожать народ”, он спорит с теми, кто, исходя из самых благих, демократических побуждений, истово верил “в исключительные качества наших Каратаевых”. Вглядываясь в свой народ, Горький отмечает, “что он пассивен, но — жесток, когда в его руки попадает власть, что прославленная доброта его души — карамазовский сентиментализм, что он ужасающе невосприимчив к внушениям гуманизма и культуры”[5] . Но писателю важно понять, почему народ — таков: “Условия, среди которых он жил, не могли воспитать в нём ни уважения к личности, ни сознания прав гражданина, ни чувства справедливости, — это были условия полного бесправия, угнетения человека, бесстыднейшей лжи и зверской жестокости”5. Следовательно, то дурное и страшное, что проступило в стихийных акциях народных масс в дни революции, является, по мысли Горького, следствием того существования, которое в течение столетий убивало в русском человеке достоинство, чувство личности. Значит, революция была нужна! Но как же совместить необходимость в освободительной революции с той кровавой вакханалией, которой революция сопровождается? Это мучительное противоречие я пытаюсь разрешить в последующем анализе «Несвоевременных мыслей», например, анализируя статью от 14 июля 1917 года, посвящённую “драме 4 июля” — разгону демонстрации в Петрограде. Статья интересна для анализа во многих отношениях. Стоит отметить своеобразие её композиционного строения: в центре статьи воспроизведена (именно воспроизведена, а не пересказана) картина самой демонстрации и её разгона. А затем следует рефлексия автора на увиденное собственными глазами, завершающаяся итоговым обобщением. Достоверность репортажа и непосредственность впечатления автора служат основой для эмоционального воздействия на читателя. И происшедшее, и раздумья — всё происходит словно на глазах читателя, потому, очевидно, столь убедительно звучат выводы, как будто родившиеся не только в мозгу автора, но и в нашем сознании.

Всматриваясь в нарисованную писателем картину, необходимо отметить подробности и детали, не забывая об их эмоциональной окрашенности. Мы видим участников июльской демонстрации: вооружённых и невооружённых людей, “грузовик-автомобиль”, тесно набитый разношёрстными представителями “революционной армии”, что мчится “точно бешеная свинья”. (Далее перед нами возникает образ грузовика, вызывает не менее экспрессивные ассоциации: “гремящее чудовище”, “нелепая телега”.) Затем начинается “паника толпы”, испугавшейся “самой себя”, хотя за минуту до первого выстрела она “отрекалась от старого мира” и “отрясала его прах с ног своих”. Перед глазами наблюдателя предстаёт “отвратительная картина безумия”: толпа при звуке хаотических выстрелов повела себя как “стадо баранов”, превратилась в “кучи мяса, обезумевшего от страха”.

Горький ищет причину происшедшего. В отличие от абсолютного большинства, винившего во всём “ленинцев”, германцев или откровенных контрреволюционеров, он называет главной причиной случившегося несчастья “тяжкую российскую глупость” — “некультурность, отсутствие исторического чутья”.

Сами выводы, сделанные мною из этого произведения, превращаются в постановку главных, по мысли автора, задач революции: “Этот народ должен много потрудиться для того, чтобы приобрести сознание своей личности, своего человеческого достоинства, этот народ должен быть прокалён и очищен от рабства, вскормленного в нём, медленным огнём культуры”[6].

В чем же состоит суть расхождений М. Горького с большевиками по вопросу о народе.

На первый взгляд, кажется, что резкие суждения автора «Несвоевременных мыслей» о народе свидетельствуют о его неуважении к простому трудовому люду, об отсутствии сострадания к нему, о неверии в его духовные силы. На самом деле всё выглядит иначе. Опираясь на весь свой предшествующий опыт и на свою многими делами подтверждённую репутацию защитника порабощённых и униженных, Горький заявляет: “Я имею право говорить обидную и горькую правду о народе, и я убеждён, что будет лучше для народа, если эту правду о нём скажу я первый, а не те враги народа, которые теперь молчат да копят месть и злобу, чтобы... плюнуть злостью в лицо народа...”[7].

Рассмотрим один из самых принципиальных расхождений Горького с идеологией и политикой “народных комиссаров” — спор о культуре.

Это стержневая проблема публицистики Горького 1917–1918 годов. Не случайно, издавая свои «Несвоевременные мысли» отдельной книгой, писатель дал подзаголовок «Заметки о революции и культуре». В этом заключается парадоксальность, “несвоевременность” горьковской позиции в контексте времени. Приоритетное значение, которое он придаёт культуре в революционном преображении России, могло показаться многим его современникам чрезмерно преувеличенным. В подорванной войной, раздираемой социальными противоречиями, отягощённой национальным и религиозным гнётом стране самыми первостепенными задачами революции представлялось осуществление лозунгов: “Хлеб голодным”, “Землю крестьянам”, “Заводы и фабрики рабочим”. А по мнению Горького, одной из самых первостепенных задач социальной революции является очищение душ человеческих — в избавление “от мучительного гнёта ненависти”, “смягчение жестокости”, “пересоздание нравов”, “облагораживание отношений”[8]. Чтобы осуществить эту задачу, есть только один путь — путь культурного воспитания.

Стоит отметить, что Горький считает “одной из первых задач момента” “возбуждение в народе — рядом с возбуждёнными в нём эмоциями политическими — эмоций этических и эстетических”. Однако писатель наблюдал нечто прямо противоположное, а именно: “хаос возбуждённых инстинктов”, ожесточение политического противостояния, хамское попрание достоинства личности, уничтожение художественных и культурных шедевров. Во всём этом автор винит в первую очередь новые власти, которые не только не препятствовали разгулу толпы, но даже провоцировали её. Революция “бесплодна”, если “не способна... развить в стране напряжённое культурное строительство”[9], — предупреждает автор «Несвоевременных мыслей». И по аналогии с широко распространённым лозунгом “Отечество в опасности!” Горький выдвигает свой лозунг: “Граждане! Культура в опасности!”

Ни один факт ущемления культуры, каким бы незначительным он ни казался, не проходит мимо внимания писателя. Он протестует против “грязной” литературы, “особенно вредной именно теперь, когда в людях возбуждены все тёмные инстинкты”[10]; выступает против “решения Совета солдатских депутатов по вопросу об отправке на фронт артистов, художников, музыкантов”, потому что страшится следующего: “...с чем мы будем жить, израсходовав свой лучший мозг?”[11]. Он сетует по поводу исчезновения с книжного рынка “хорошей честной книги”, а “книга — лучшее орудие просвещения”[12]. Узнав о запрете на издание оппозиционных газет и журналов, “чувствует тоску”, мучительно тревожится “за молодую Русь, только что причастившуюся даров свободы”10, поднимает голос протеста против ареста И.Д. Сытина, которого за его пятидесятилетнюю издательскую деятельность называет подлинным “министром народного просвещения” [13]...

Еще одним из вопросов горьковской серии «Несвоевременные мысли» являются такой вопрос: кто же оказался во главе Октябрьской революции — “вечный революционер” или “революционер на время, на сей день”? (Ответ на него мы найдем в статье от 06.06.18.)

Далеко не случайно образцом “романтика революции” для Горького является крестьянин Пермской губернии, приславший писателю письмо, в котором осуждает “крестьянство, жадное до собственности”, ищущее в революции “карманные интересы”. По мнению автора «Несвоевременных мыслей», этот крестьянин — подлинный революционер, потому что он видит высшие, духовные цели революции. Таких людей писатель называет “вечными революционерами”, потому что им свойственно вечное чувство неудовлетворенности. “Вечный революционер” “знает и верит, что человечество имеет силу бесконечно создавать из хорошего — лучшее”, “его единственная и действительно революционная цель” — “оживить, одухотворить весь мозг мира”, сам же он — “дрожжа”.

Но на мощной волне революции выплеснулся на поверхность и другой тип общественного деятеля, которого Горький хлёстко назвал “революционером на время”. Таких людей он увидел прежде всего среди участников октябрьского переворота. “Революционер на время” — это человек, “принимающий в разум”, а не в душу “внушаемые временем революционные идеи”, и поэтому он “искажает” и “опорочивает”, “низводит до смешного, пошлого и нелепого культурное, гуманистическое, общечеловеческое содержание революционных идей”. Такие деятели переводят революционный порыв в сведение счётов с бывшими реальными или мнимыми обидчиками (“за каждую нашу голову...”), это они провоцируют в возбуждённой толпе “хватательный инстинкт” (“грабь награбленное”), это они оскопляют, обескрыливают, обесцвечивают жизнь якобы во имя всеобщего равенства (ибо это равенство в бедности, в бескультурье, в нивелировании личностей), это они, насаждая новую — “пролетарскую” — мораль, по сути, отрицают мораль общечеловеческую.

Горький доказывает, что для “холодного фанатика”, “аскета”, “оскопляющего творческую силу революционной идеи”[14], совершенно несущественны моральные аспекты революции, больше того — вроде бы благородная поза аскета становится даже неким романтическим оправданием невиданной жестокости, с которой “революционеры на время” осуществляли свой проект преобразования России. Главное же проявление аморальности большевиков Горький видит в их отношении ко всему народу как к объекту гигантского эксперимента: “материал для бесчеловечного опыта” — так сказано в статье от 19.01.18; “из этого материала — из деревенского тёмного и дряблого народа” — фантазёры и книжники хотят создать новое социалистическое государство” — это фраза из статьи от 29.03.18; “они (большевики) производят над народом отвратительный опыт” — это в статье от 30.05.18. А в статье от 13.01.18 автор высказывается ещё жёстче: “Народные комиссары относятся к России как к материалу для опыта, простой народ для них — та лошадь, которой учёные-бактериологи прививают тиф для того, чтоб лошадь выработала в своей крови противотифозную сыворотку. Вот именно такой жестокий и заранее обречённый на неудачу опыт производят комиссары над русским народом... Реформаторам из Смольного нет дела до России, они хладнокровно обрекают её в жертву своей грёзе о всемирной или европейской революции”[15]. Обвинение в аморальности — это самое главное обвинение, которое Горький бросает в лицо новой власти. Стоит обратить внимание на крайнюю экспрессию слова писателя в приведённых фрагментах: сравнение социального переворота с лабораторным экспериментом, а России — с подопытным животным; скрытое противопоставление опыта и грёзы, подтверждающее несостоятельность революционных действий; прямо-оценочные эпитеты (“жестокий” и “обречённый на неудачу”, язвительный перифраз “реформаторы из Смольного”). В статье от 16.03.18 вожди Октября ассоциируються с библейскими палачами — “несчастную Русь” они “тащат и толкают на Голгофу, чтобы распять её ради спасения мира”.

В «Несвоевременных мыслях» Горький подвергает резкой критике вождей революции: В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого, Зиновьева, А.В. Луначарского и других. И писатель считает нужным через голову своих всевластных оппонентов непосредственно обратиться к пролетариату с тревожным предупреждением: “Тебя ведут на гибель, тобою пользуются как материалом для бесчеловечного опыта, в глазах твоих вождей ты всё ещё не человек!”[16].

Жизнь показала, что эти предупреждения не были услышаны. И с Россией, и с её народом произошло то, против чего предостерегал автор «Несвоевременных мыслей». Справедливости ради надо сказать, что сам Горький тоже не оставался последовательным в своих воззрениях на происходившую в стране революционную ломку.

Однако книга «Несвоевременные мысли» осталась памятником своему времени. Она запечатлела суждения Горького, которые он высказал в самом начале революции и которые оказались пророческими. И независимо от того, как менялись впоследствии воззрения их автора, эти мысли оказались в высшей степени своевременными для всех, кому довелось пережить надежды и разочарования в череде потрясений, пришедшихся на долю России в ХХ веке.

Таким образом, в ходе написания реферата, была сделана попытка раскрыть комплекс основных идей, высказанных Горьким в книге «Несвоевременные мысли». Учитывая публицистическую природу анализируемого текста. Эти отличает особая, публицистическая поэтика, которая выражает не просто идею, а “идею-страсть”. Наконец, «Несвоевременные мысли» - отправная точка для понимания творческой судьбы М. Горького в советское время

Список литературы:

1.  Горький М. Несвоевременные мысли. М.: Современник, 1991

2.  Голубкова М. Максим Горький. М.: Дрофа, 1997

3.  Игнебейрг Л.Я. От Горького до Солженицына. М.: Высшая школа, 1997

4.  Газета «Литература» (Приложение к газете «Первое сентября») – 1997, № 2(янв.), с 13

5.  Газета «Литература» (Приложение к газете «Первое сентября») – 2000, № 4(янв.), с 2-3

6.  Островская О.Д. Рукой Горького, М.: 1985

7.  Шкала И.С. Семь лет с Горьким. М.:, 1990

8.  Приложение:

[1] Горький М. Несвоевременные мысли. М.: Современник, 1991. С.13

[2] Горький М. Несвоевременные мысли. М.: Современник, 1991. С.64-66

[3] Горький М. Несвоевременные мысли. М.: Современник, 1991. С.65

[4] М.Горький. Неизданная переписка», с. 312.

[5] Горький М. Несвоевременные мысли. М.: Современник, 1991. С.36

[6] Горький М. Несвоевременные мысли. М.: Современник, 1991. С.36

[7] [7]Горький М. Несвоевременные мысли. М.: Современник, 1991. С. 92

[8]Горький М. Несвоевременные мысли. М.: Современник, 1991. С.36

[9] Горький М. Несвоевременные мысли. М.: Современник, 1991. С.12

[10] Горький М. Несвоевременные мысли. М.: Современник, 1991. С.30

[11] Горький М. Несвоевременные мысли. М.: Современник, 1991. С.33

[12] Горький М. Несвоевременные мысли. М.: Современник, 1991. С.38

[13] Горький М. Несвоевременные мысли. М.: Современник, 1991. С.70

[14] Горький М. Несвоевременные мысли. М.: Современник, 1991. С.28

[15] Горький М. Несвоевременные мысли. М.: Современник, 1991. С.87

[16] Горький М. Несвоевременные мысли. М.: Современник, 1991. С.87