Типы по Юнгу (интроверсии и экстраверсии)

Типы по Юнгу

 

Введение

Помимо многих индивидуальных разли­чий человеческой психики существует также типическое различие, и, прежде всего, два резко различных типа, названных Юнгом типом интроверсии и типом экстраверсии.

«Рассматривая течение человеческой жизни, мы видим, что судьбы одного обусловливаются преимущественно объектами его интересов, в то время как судьбы другого — прежде всего его собственной внутренней жизнью, его субъектом. Но так как все мы в известной степени отклоняемся в ту или иную сторону, то мы естественным образом расположены понимать всё в смысле только нашего собственного типа. Это обстоятельство значительно затрудняет попытку общего описания типов».

Воззрения Юнга на личность человека являются наиболее сложными, неортодоксальными и полемическими в традиционной психологии. Видимо, этим обусловлено слишком краткое изложение в учебной литературе типологии Юнга, которое не позволяет оценить глубину и важность данной концепции.

Между тем, в результате переработки Юнгом психоанализа появился целый комплекс идей из таких разных областей знания, как психология, философия, астрология, мифология, теология и литература. Он создал уникальную, представляющую огромный научный интерес теорию личности, без понимания которой невозможно определить, чем обусловлено типическое различие в изложении Юнга. Следовательно, необходимо хотя бы вкратце ознакомиться с основными идеями, принципами и терминами его концепции, чему и посвящена первая глава данной работы. В последующих главах подробно описано представление о типе, чем обусловлена экстраверсия и интраверсия, чем грозит преобладание того или другого типа в структуре личности, и, в заключение рассмотрены психологические функции.

Структура личности в теории Юнга

Юнг утверждал, что душа (термин, аналогичный личности) состоит из трёх отдельных, но взаимодействующих структур: эго, личного бессознательного и коллективного бессознательного.

Эго является центром сферы сознания. Оно представляет собой компонент рsyche, включающий в себя все те мысли, чувства, воспоминания и ощущения, благодаря которым мы чувствуем свою целостность, постоянство и воспринимаем себя людьми. Эго служит основой нашего самосознания, и благодаря ему мы способны видеть результаты своей обычной сознательной деятельности.

Личное бессознательное вмещает в себя конфликты и воспоминания, которые когда-то осознавались, но теперь подавлены или забыты. В него входят и те чув­ственные впечатления, которым недостает яркости для того, чтобы быть отмечен­ными в сознании.

Личное бессознательное содержит в себе комплексы, или скопления эмоционально заряженных мыслей, чувств и воспоминаний, вынесенных индивидуумом из его прошлого личного опыта или из родового, наследственного опыта. Согласно представлениям Юнга, эти комплексы, скомпонованные вокруг самых обычных тем, могут оказывать достаточно сильное влияние на поведение индивидуума. Например, человек с комплексом власти мо­жет расходовать значительное количество психической энергии на деятельность, прямо или символически связанную с темой власти. То же самое может быть верным и в отношении человека, находящегося под сильным влиянием матери, отца или под властью денег, секса или какой-нибудь другой разновидности комп­лексов. Однажды сформировавшись, комплекс начинает влиять на поведение че­ловека и его мироощущение. Юнг утверждал, что материал личного бессознатель­ного у каждого из нас уникален и, как правило, доступен для осознания. В ре­зультате компоненты комплекса или даже весь комплекс могут осознаваться и оказывать чрезмерно сильное влияние на жизнь индивидуума.

Коллективное бессознательное более глубокий слой в структуре личности, представляет собой хранилище латентных следов памяти человечества и даже наших человекообразных предков. В нём отражены мысли и чувства, общие для всех человеческих существ и являющиеся результатом нашего общего эмоционального прошлого. Как говорил сам Юнг, «в коллективном бессознательном содержится всё духовное наследие человеческой эволюции, возродившееся в структуре мозга каждого индивидуума». Таким образом, содержание коллективного бессознательного складывается благодаря наследственности и одинаково для всего человечества.

Архетипы. Юнг высказал гипотезу о том, что коллективное бессознательное состоит из мощных первичных психических образов, так называемых архетипов («первичных моделей»). Архетипы — врождённые идеи или воспоминания, которые предрасполагают людей воспринимать, переживать и ре­агировать на события определённым образом. В действительности, это не воспомина­ния или образы как таковые, а скорее, именно предрасполагающие факторы, под вли­янием которых люди реализуют в своём поведении универсальные модели восприятия, мышления и действия в ответ на какой-либо объект или событие. Врождённой здесь является именно тенденция реагировать эмоционально, когнитивно и поведен­чески на конкретные ситуации — например, при неожиданном столкновении с родителями, любимым человеком, незнакомцем, со змеей или смертью.

В ряду множества архетипов, описанных Юнгом, стоят мать, ребёнок, герой, мудрец, божество Солнца, плут, Бог и смерть.

Юнг полагал, что каждый архетип связан с тенденцией выражать определённо­го типа чувства и мысли в отношении соответствующего объекта или ситуации. Например, в восприятии ребёнком своей матери присутствуют аспекты её актуаль­ных характеристик, окрашенные неосознаваемыми представлениями о таких архетипических материнских атрибутах, как воспитание, плодородие и зависимость. Далее, Юнг предполагал, что архетипические образы и идеи часто отражаются в сновидениях, а также нередко встречаются в культуре в виде символов, использу­емых в живописи, литературе и религии.

Понятие психологического типа

Было бы относи­тельно просто, если бы каждый знал, к какой категории он сам принадлежит. Но нередко очень трудно решить, относится ли кто-нибудь к тому или другому типу, особенно если вопрос идёт о самом себе. Суждения о собственной личности всегда неопределённы. «Эти субъективные искажения суждения часто встречаются потому, что каждому выраженному типу присуща особая тенденция к компенсации односторонности его типа, тенденция, которая био­логически целесообразна, так как она стремится удержать душевное равновесие». Благодаря компенсации возникают вторичные характе­ры или типы, которые представляют чрезвычайно трудно поддаю­щийся разгадке образ; последнее является тем более трудным, что сами мы склонны вообще отрицать существование типов и призна­вать одни только индивидуальные различия.

Попробуем сначала обозначить психологические барь­еры между людьми. Юнг пишет: «Представим себе двух молодых людей, совершающих прогулку за городом. Они подходят к замечательному замку и оба хотят ос­мотреть его изнутри. Интроверт говорит: «Интересно, как он выглядит изнутри?» Экстраверт отвечает: «Да­вай войдем», — и направляется прямо к воротам. Ин­троверт пытается удержать его: «Но может быть, нам не разрешат», — говорит он, мысленно уже представ­ляя себе полицейских, штрафование, собак. На это экстраверт отвечает: «Хорошо. Давай спросим. Они наверняка нас пустят». В воображении ему рисуется старый добрый охранник, гостеприимные синьоры и возможность романтических приключений. Наконец, благодаря силе оптимизма экстраверта они оказыва­ются в замке».

Далее, по словам Юнга, наступает развязка. Замок внутри был перестроен, и в нём нет ничего, кроме пары комнат с коллекциями старых манускриптов. В этом случае манускрипты становятся главной радостью для интровертированного молодого человека. Только заме­тив их, он сразу же преображается и полностью погру­жается в их созерцание, лишь изредка издавая крики восторга. Он вовлекает в разговор сторожа о том, чтобы извлечь из него как можно больше информации, и ко­гда результат не слишком его удовлетворяет, просит по­звать хранителя для того, чтобы задать ему свои вопро­сы. Робость молодого человека исчезла, объекты пред­стают теперь в соблазнительном свете, и у мира в целом появляется новое лицо. Но тем временем настроение экстравертированного молодого человека опускается всё ниже и ниже. Его лицо удлиняется, он уже начина­ет зевать. Увы, им навстречу не вышел добрый охран­ник, их не встретили с рыцарским гостеприимством, и нет ни проблеска надежды на приключения — только замок, превращённый в музей. Но ведь манускрипты можно рассматривать и дома...

В то время как воодушевление одного растёт, на­строение другого падает: замок навевает на него скуку, манускрипты напоминают ему о библиотеке, библиоте­ка ассоциируется с учёбой и приближающимися экзаменами. Он мрачно смотрит на не так давно столь интересный и заманчи­вый замок. Объект становится негативным. «Разве это не замечательно, — восклицает интроверт, — что мы натолкнулись на эту прекрасную коллекцию?» — «Зна­ешь, мне это место уже надоело до смерти», — отвечает ему другой, уже не скрывая собственного сарказма. Интроверта это раздражает, и мысленно он клянется, что больше никогда не пойдет на прогулку с экстравертом. Экстраверта же раздражает раздражение его товарища, и про себя он думает, что всегда знал: его друг — не счи­тающийся с другими эгоист, который в угоду своему эгоистическому интересу готов потратить целый весен­ний день, в то время как можно было бы замечательно провести время под открытым небом.

Существование двух различных типов уже давно известный факт. Термины и понятия, под которыми понимался меха­низм интроверсии и экстраверии, очень различны и всегда при­способлены к точке зрения индивидуального наблюдателя. Но, не­смотря на различие формулировок, всегда замечается общее в ос­новном понимании, а именно движение интереса по направлению к объекту в одном случае и движение интереса от объекта к субъек­ту и к его собственным психическим процессам в другом слу­чае.

«Наи­более обще интровертированную точку зрения можно было бы обозначить как такую, которая при всех обстоятельствах старается поставить лич­ность и субъективное психологическое явление выше объекта и объективного явления или, по крайней мере, утвердить их по отношению к объекту. Эта установка придаёт большую цен­ность субъекту, чем объекту. Соответственно этому объект всегда находится на более низком уровне ценности, он имеет второстепен­ное значение, он иногда является только внешним объективным знаком субъективного содержания, как бы воплощением идеи, при­чём существенным является именно идея. Либо же он явля­ется предметом эмоции, причём, самое главное — это эмоци­ональное переживание, а не объект в его реальной индивидуальнос­ти.

Экстравертированная точка зрения, наоборот, ставит субъект ниже объекта, причём объекту принадлежит преобладающая ценность. Субъект пользуется всегда второстепенным значением, субъектив­ное явление кажется иногда только мешающим и ненужным при­датком к объективно происходящему. Ясно, что психология, исхо­дящая из этих противоположных точек зрения, должна распасться на две совершенно различные ориентировки. Одна рассматривает всё под углом зрения своего понимания, а другая — под углом зре­ния объективно происходящего».

Каж­дый человек обладает обоими механизмами, как выражением свое­го природного жизненного ритма, и только относительный перевес того или другого определяет тип. Ритмическая смена обеих форм психической деятельности должна была бы соответствовать нормальному тече­нию жизни. Сложные внешние условия, при которых мы живём, и, быть может, ещё более сложные условия нашего индивидуального психического предрасположения редко, однако, допускают совершен­но не нарушенное течение психической деятельности. Внешние обстоятельства и внутреннее предрасположение очень часто благопри­ятствуют одному механизму и ограничивают и ставят препятствия другому. Отсюда естественно происходит перевес одного механизма. Если это состояние каким-нибудь образом становится хроническим, то вследствие этого и возникает «тип, т. е. привычная установка, в которой один механизм постоянно господствует, не будучи в состоянии полностью подавить другой, так как он необходимо принадлежит к психической деятельности жизни. Поэтому никог­да не может существовать чистый тип в том смысле, что он полно­стью владеет одним механизмом при полной атрофии другого. Ти­пическая установка всегда означает только относительный перевес одного механизма».

Гипотеза об интроверсии и экстраверсии позволяет, прежде всего, различать две обширные группы психологических личностей. Но подобное группирование носит, однако, столь поверхностный и общий характер, что допускает лишь самое общее различение. Более внимательное исследование индивидуальной психоло­гии представителей любой из этих групп тотчас же по­казывает громадное различие между отдельными инди­видами, принадлежащими, несмотря на это, к одной и той же группе.

По мнению Юнга индивидуумов можно различать не толь­ко по универсальному различию экстраверсии и интроверсии, но и по отдельным основным психологическим функциям. А имен­но в такой же мере, как внешние обстоятельства и внутреннее предрасположение вызывают господство экстраверсии и интро­версии, они благоприятствуют также господству в индивидууме определённой основной функции. Основными функциями являются мышление, эмоции, ощущение и интуиция. Если господствует одна из этих функций, то появляется соответствующий тип. Поэтому Юнг различает мыслительный, эмоциональный, сенсорный и интуитивный типы. Каж­дый из этих типов, кроме того, может быть интровертированным или экстравертированным, смотря по своему поведению по отношению к объекту.

 

Общее описание типов

Общие зависящие от установки типы, которые Юнг обозначил как экстравертированный и интровертируемый, различаются своей свое­образной установкой по отношению к объекту. Каждому известны те замкнутые, с трудом постигаемые, часто застен­чивые натуры, которые составляют сильнейшую противополож­ность другим — открытым, обходительным, часто весёлым или по крайней мере приветливым и доступным характерам, которые со всеми уживаются или если даже спорят, то всё-таки нахо­дятся в отношениях, позволяющих на всех влиять или допускать их влияние на себя.

В действительности дело идет об основной противоположности, ко­торая более или менее отчётлива, но всегда заметна в индивидуу­мах с выраженной в известной степени личностью.

Таких людей мы встречаем не только среди образованных, но вообще во всех слоях населения. Вследствие чего типы можно обнаружить как среди рабочих и крестьян, так и среди высоко дифференциро­ванных людей какой-нибудь нации. Точно так же и половые раз­личия ничего не меняют в этом факте. У всех женщин обнаружи­ваются те же самые противоположности. Столь большое распрос­транение едва ли могло бы иметь место, если бы дело шло об акте сознания, т. е. о сознательной и намеренно выбранной установ­ке. В этом случае, конечно, определённый, связанный с одинако­вым воспитанием и образованием и соответственно этому про­странственно-ограниченный класс населения был бы преимуще­ственным носителем такой установки.

Следовательно, типы разделяются явно без разбору. В одной и той же семье один ребёнок бывает интровертированным, а другой — экстравертированным. Так как соответственно этим фактам зависящий от установки тип, как об­щий и явно случайно распространённый феномен, не может быть следствием сознательного суждения или осознанного намерения, то он своим существованием должен быть обязан бессознатель­ной, инстинктивной основе (см. коллективное бессознательное). Поэтому противоположность типов как общий психологический феномен должна иметь каким-то образом свою биологическую предпосылку.

Отношение между субъектом и объектом, рассматриваемое биологически, является всегда приспособлением, так как всякое отношение между субъектом и объектом предполагает изменяю­щие воздействия одного на другой. Эти изменения составляют приспособление. Типические установки к объекту являются, по­-видимому, процессами приспособления. Природа знает два, в основе различных, пути приспособления и обусловленной этим возмож­ности постоянного существования живого организма: один путь — это повышенная плодовитость при сравнительно меньшей силе защиты и продолжительности жизни отдельного индивидуума, второй путь — это снабжение индивидуума многообразными сред­ствами самосохранения при относительно меньшей плодовитос­ти. Эта биологическая противоположность, по мнению Юнга, является не только аналогией, но и общим основанием обоих психологических модусов приспособления.

«Свойство экстравертированного постоянно растрачивать себя и во всём распространяться и интровертированного защищаться от внешних воздействий, по возможности воз­держиваться от всяких затрат энергии, которые относятся непос­редственно к объекту, чтобы этим создать самому себе возможно более обеспеченную и сильную позицию. Как показывает общая био­логия, оба пути возможны и по-своему успешны; то же самое можно сказать и о типических установках. То, что один осуществляет массовыми отношениями, другой достигает монополией».

«Что касается своеобразного предрасположения, то об этом я могу только сказать, что, очевидно, существуют индивидуумы, которые обладают большей лёгкостью или способностью или которые с большей пользой приспособляются одним, а не дру­гим образом. Для этого нужно было бы поставить вопрос о последних физиологических основаниях, недоступных нашему по­знанию. То, что такие основания возможны, кажется мне вероятным из опыта, показывающего, что изменение типа при из­вестных обстоятельствах наносит большой вред физиологичес­кому благополучию организма и часто является причиной силь­ного истощения».

Экстравертированный тип

Для краткости и ясности изложения необходимо при описании этого и последующих типов отделить психологию со­знательного от психологии бессознательного.

Общая установка сознания

Как известно, каждый ориентируется на данные, кото­рые ему доставляет внешний мир. «Один, вследствие того, что на улице холодно, считает необходимым надеть пальто, другой находит это излишним для целей своего закаливания. Один восхи­щается новым тенором потому, что все им восхищаются; другой не восхищается им не потому, что он ему не нравится, а потому, что он держится мнения, что то, чем все восхищаются, далеко ещё не дос­тойно удивления. Один подчиняется данным отношениям, потому что, как показывает опыт, ничто другое невозможно, другой же убеж­дён, что если уже тысячу раз случилось так, то в тысяча первый раз может произойти иначе и по-новому и т. д.».

Первый ориентируется на данные внешние факты, второй остается при мнении, которое становится между ним и объективно данным.

Когда ориентировка на объект или на объективные данные перевешивает до того, что наиболее частые и главнейшие решения и поступки обусловлены не субъективными взглядами, а объективными отношениями, то гово­рят об экстравертированном типе. Когда кто-нибудь так мыслит, чувствует и поступает, одним словом, так живёт, как это непосредственно соответствует объективным отношениям и их требовани­ям, в хорошем или плохом смысле, то он экстравертированный. Он живёт так, что объект как детерминирующая величина явным обра­зом играет в его сознании большую роль, чем его субъективное мнение. Конечно, он имеет субъективные взгляды, но их детерминирую­щая сила меньше, чем сила внешних объективных условий. Поэто­му он никогда не думает встретить какой-нибудь безусловный фак­тор внутри самого себя, так как таковые ему известны только вне его. Он подчиняется внешним требовани­ям, конечно, не без борьбы, но дело кончается всегда в пользу вне­шних условий. Всё его сознание глядит наружу, так как главное и решающее определение всегда приходит к нему извне. Из этой основной установки следуют все особенности его психо­логии, если только они не основаны на примате определённой пси­хологической функции или на индивидуальных особенностях.

Интерес и внимание следуют за объективными событиями, и, прежде всего, за теми из них, которые тесно его окружают. Не толь­ко лица, но и вещи привлекают интерес. Соответственно этому и поступки основываются на влиянии лиц и вещей. Если даже поступки не являются простой реакцией на раздражения окружаю­щей среды, то всё-таки они имеют характер применения к реаль­ным отношениям и находят в рамках объективно данного доста­точный и соответствующий простор. Они совершенно лишены тенденций выйти за эти пределы. Моральные законы поступков покрываются соответствую­щими требованиями общества, господствующими моральными понятиями. Если бы господствующие воззрения были иными, то были бы другими и субъективные моральные направляющие тенденции.

Эта строгая обусловленность объективными факторами не обозначает полное или даже идеальное приспособление к условиям жизни. Конечно, экстравертированному взгляду такое применение должно казаться полным приспособ­лением, так как такому взгляду не дано другого критерия. «Но высшая точка зрения ещё не говорит, что объективно данное при всех обстоятельствах является нормальным. Объективные условия могут быть исторически или пространственно ненормальными. Индивиду­ум, который применяется к этим отношениям, хотя подражает не­нормальному характеру окружающей среды, но в то же время вме­сте со всем его окружающим находится в ненормальном положе­нии по отношению к общеобязательным законам жизни».

Его слабый пункт заключается в том, что тен­денция его типа в такой мере направлена вовне, что из всех субъек­тивных фактов даже наиболее связанный с чувствами, а именно те­лесное здоровье, как слишком мало объективный, как слишком мало «внешний», недостаточно принимается в соображение. Так что необ­ходимое для физического благосостояния удовлетворение элемен­тарных потребностей более не имеет места. Вследствие этого страда­ет тело, не говоря уже о душе. Экстравертированный обычно мало замечает это последнее обстоятельство, но оно тем заметнее для близ­ких, окружающих его домашних. Потеря равновесия становится для него чувствительной лишь тогда, когда появляются ненормальные телесные ощущения.

Опасность экстравертированного заключается в том, что он втя­гивается в объекты и сам в них совершенно теряется. Происходящие отсюда функциональные (нервные) или действительные теле­сные расстройства имеют компенсаторное значение, так как они при­нуждают субъекта к невольному самоограничению. «Если симптомы функциональны, то они могут своими особенностями символически выражать психологическую ситуацию, например у певца, слава ко­торого быстро достигает опасной высоты, требующей от него несо­размерной затраты энергии, вследствие нервной задержки внезапно исчезают высокие тоны. У человека, который, начав очень скромно, быстро достигает влиятельного и многообещающего социального по­ложения, психогенно появляются все симптомы горной болезни. У человека, кото­рый не дорос до тяжелой работы в необычайно разросшемся, благо­даря его собственным заслугам, предприятии, появляются нервные припадки жажды, вследствие которых он скоро заболевает нервным алкоголизмом». По мнению Юнга, истерия — наиболее распростра­нённый невроз экстравертированного типа. Классический истерический случай всегда характеризуется чрезмерными сношениями с окружающими лицами; характерной чертой является также прямо подражательное применение к обстоятельствам.

Основная черта ис­терического характера — это постоянная тенденция быть интерес­ным и производить впечатление на окружающих. Коррелятом к этому является вошедшая в поговорку внушаемость, доступность вли­янию других лиц. Явная экстраверсия проявляется у истеричных и в сообщительности, которая иногда доходит до рассказов чисто фан­тастического содержания, откуда и происходят обвинения в истери­ческой лжи. Истерический характер - прежде всего, преувеличе­ние нормальной установки; но затем он усложняется со стороны бессознательного компенсаторными реакциями, которые телесными расстройствами принуждают к интроверсии преувеличенную про­тив психической энергии экстраверсию. Благодаря реакциям бес­сознательного возникает другая категория симптомов, которые име­ют более интровертированный характер. Сюда прежде всего отно­сится болезненно повышенная деятельность фантазии.

Установка бессознательного

Бессознательное так же может иметь установку, как и сознательное. Установка бессознательного для действительного дополне­ния сознательной экстравертированной установки имеет свойство интровертирующего характера. Она концентрирует энергию на субъективном моменте, т. е. на всех потребностях и побуждениях, которые подавлены или вытеснены слишком экстравертированной сознательной установкой.

Ориентировка на объект и на объективно данное насилует множество субъективных побуждений, мнений, желаний и необходимостей и лишает их той энергии, ко­торая естественно должна принадлежать им.

«Человек не машина, которую в каждом данном случае можно перестроить для совер­шенно другой цели и которая тогда, совершенно другим образом, будет так же правильно функционировать, как и прежде. Человек всегда носит с собой всю свою историю и историю человечества. Но исторический фактор выражает жизненную потребность, которой должна идти навстречу мудрая экономия. Всё, что было до сих пор, должно как-нибудь сказаться в новом и сжиться с ним. Поэтому полная ассимиляция с объектом встречает протест уже раньше бывшего и существовавшего с самого начала. Бессознательные требования экстравертированного типа имеют собственно примитивный и инфантильный, эгоистический характер». Применение к объективно данному и ассимиляция с ним мешают осоз­нанию недостающих субъективных побуждений. Эти тенденции (мыс­ли, желания, аффекты, потребности, чувствования и т. д.) принима­ют соответственно степени их вытеснения, регрессивный характер, т.е. чем менее они осознаны, тем более они становятся инфантиль­ными и архаическими. Сознательная установка лишает их того распределения энергии, которым они могут относительно располагать, и оставляет им лишь ту энергию, которую она не может отнять. Этот остаток, силу которого все-таки не следует недооценивать, есть то, что нужно обозначить как «первоначальный инстинкт». Инстинкт нельзя изменить произвольными мероприятиями отдельного индивидуума; напротив, для этого потребовалось бы медленное органи­ческое изменение многих поколений, так как инстинкт есть энерге­тическое выражение определённой органической наклонности. Та­ким образом, у каждой подавленной тенденции в конце концов остается значительная доля энергии, которая соответствует силе инстинкта. Эта тенденция сохраняет свою действительность, даже если она стала бессознательной благодаря лишению энергии. Чем пол­нее сознательная экстравертированная установка, тем инфантиль­нее и архаичнее бессознательная установка.

Грубый, сильно превосходящий детское и граничащий со злодейским эгоизм иногда характеризует бессознательную установку. Если происходит преувеличение созна­тельной точки зрения, то симптоматически появляется на свет и бессознательное, т. е. бессознательный эгоизм, инфантилизм и ар­хаизм теряют свой первоначальный компенсаторный характер тог­да, когда они становятся в более или менее открытую оппозицию к сознательной установке. Это проявляется прежде всего в абсурдном преувеличении сознательной точки зрения, которая должна служить для подавления бессознательного, но которая обыкновенно кончает­ся крушением сознательной установки. Катастрофа может быть объективной, так как объективные цели по­степенно искажались в субъективные.

Катастрофическая развязка может быть и субъективного рода, в виде нервного потрясения. Последнее всегда происходит бла­годаря тому, что бессознательное противодействие в состоянии, на­конец, парализовать сознательное действие. В этом случае требова­ния бессознательного категорически навязываются сознанию и этим вызывают гибельное раздвоение, которое по большей части сказы­вается в том, что люди или не знают более, чего они, собственно, хотят, ни к чему не имеют охоты, или сразу хотят слишком многого, имеют слишком много охоты, но к тому, что невозможно.

Необхо­димое, часто по культурным основаниям, подавление инфантиль­ных и примитивных потребностей легко ведет к неврозу или к злоупотреблению наркотиками, как алкоголем, морфием, кокаином и т. д. В ещё более тяжелых случаях раздвоение кончается самоубийством.

Выдающееся свойство бессознательных тенденций заключа­ется в том, что именно по мере того, как сознательным непризнаванием они лишаются своей энергии, они принимают разрушитель­ный характер, как только перестают быть компенсаторными. Они перестают действовать компенсаторно тогда, когда достигнут состоя­ния, соответствующего тому культурному уровню, который абсолютно несовместим с нашим уровнем. С этого момента бессознательные тенденции образуют блок, во всех отношениях противоположный сознательной установке, существование которого ведёт к открытому конфликту. Тот факт, что установка бессознательного компенсирует установку сознания, обыкновенно выражается в психическом рав­новесии.

Нормальная экстравертированная установка ещё не озна­чает, конечно, что индивидуум всегда и повсюду поступает по экстравертированной схеме. При всех обстоятельствах у того же инди­видуума могут наблюдаться психические процессы, в которых явля­ется вопрос о механизме интроверсии. «Экстравертированным мы на­зываем только тот habitus, в котором механизм экстраверсии пере­вешивает. В этом случае наиболее дифференцированная функция постоянно подвергается экстравертированию, в то время как менее дифференцированные функции находятся в интровертированном употреблении». Иными словами более полноценная функция наиболее осознана и подлежит контролю сознания и сознательного намерения, в то время как менее дифференцированные функции также и менее осозна­ны, частью бессознательны и в гораздо меньшей степени подчинены сознательной воле. Более полноценная функция всегда является выражением сознательной личности, его намерения, его воли, его действия, то время как менее дифференцированные функции относятся к тому, что случается с человеком.

«Менее дифференцированные функции в экстравертированной установке всегда проявляют исключительную субъективную зави­симость от сильно выраженного эгоцентризма и личного пристрас­тия, чем они обнаруживают свою близкую связь с бессознательным. В них бессознательное постоянно выступает на свет». Вообще, не сле­дует себе представлять, что бессознательное всегда лежит погребён­ным под тем или другим количеством наслоений и может быть открыто только благодаря тщательным раскопкам. Бессознательное, напротив, постоянно вливается в сознательные психологические процессы, и даже в такой высокой мере, что иногда трудно решить, какие свойства характера следует при­писать сознательной личности и какие — бессознательной.

Это затруднение бывает главным образом с лицами, которые несколько богаче проявляются, чем другие. В таких случаях правильному пониманию может помочь только основательный анализ свойств фун­кции. При этом нужно обращать внимание на то, какие функции полностью подчиняются контролю и мотивации сознания, и какие функции имеют характер случайного и спонтанного. Первые функ­ции всегда более высоко дифференцированы, чем последние, кото­рые к тому же обладают несколько инфантильными и примитивны­ми свойствами. Обыкновенно первые функции производят впечатление нормы, в то время как последние имеют в себе нечто ненормальное или патологическое.

Интровертированный тип

 

Общая установка сознания

Как было изложено выше, интровертированный тип отличается от экстравертированного тем, что он преимуществен­но ориентируется не на объект и объективно данное как экстравертированный тип, а на субъективные факторы.

Интровертированное сознание хотя видит внешние условия, но решающими избирает субъективные определители. Этот тип поэто­му руководствуется тем фактором восприятия и познания, кото­рый показывает субъективное предрасположение к устранению раз­дражений органов чувств. Два лица, например, видят один и тот же объект, но они видят его не так, чтобы обе полученные от этого кар­тины были абсолютно идентичны. Помимо различной остроты орга­нов чувств и личного уравнения часто бывают глубокие различия в роде и размере психической ассимиляции воспринимаемого образа. В то время как экстравертированный тип всегда предпочтительно основывается на том, что он получает от объекта, интровертирован­ный предпочтительно опирается на то, что в субъекте приводит к констелляции внешнее впечатление. В отдельном случае апперцеп­ции различие, может быть очень тонким, но в целом пси­хологического уклада оно весьма заметно и именно в форме «резерва­та личности». Резерват личности по Юнгу это взгляд, согласно которому субъективистическая установка вводит в заблуждение и лишает это понятие ценности (мир существует не только сам по себе, но и так, как он мне кажется). Он соответствует предубеждению в пользу экстравертированной установки против сущности интровертированного. Не следует забывать, что всякое восприятие и познание не только объективно, но и субъективно.

Познание имеет субъект и что «познание вообще» не существует. Субъективным фак­тором Юнг называет то психологическое действие или реакцию, которое, соединяясь с воздействием объекта, производит но­вый психический факт. «Но поскольку субъективный фактор с са­мых давних времен и у всех народов земли остается в очень высокой мере идентичным самому себе — так как элементарные вос­приятия и познавания, так сказать, всегда и везде одни и те же,— то он является столь же прочно обоснованной реальностью, как и внешний объект. Если бы это было иначе, то нельзя было бы говорить о постоянной и в своей сущности неизменной действительности и согласие с традициями было бы невозможно. Поэтому субъектив­ный фактор есть нечто так же непреклонно данное, как протяжен­ность моря и радиус земли».

Но как объект и объективно данное никогда не остается одним и тем же, так как он подвержен трению и случайности, так и субъективный фактор подлежит из­менчивости и индивидуальной случайности. И поэтому и его ценность только относительна. Чрезмерное развитие интровертированной точки зрения в сознании ведёт не к лучшему и более верному применению субъективного фактора, но к искусственному субъективированию сознания, которому нельзя не сделать упрёка в том, что «только субъективно».

Интровертированная установка в нормальном случае применя­ется в принципе к наследственно данной психологической структу­ре, которая является присущей субъекту величиной. Но её совсем не следует считать просто идентичной с сознательной личностью субъекта, она является психологической структурой субъекта, до всякого раз­вития сознательной личности. Настоящий основной субъект, именно личность в целом, гораздо обширнее, чем сознательная личность, так как первая охватывает так­же бессознательное, в то время как последняя по существу является средоточием сознания.

 Психологическая струк­тура — это по Юнгу коллективное бессознательное. Индивидуальная личность в целом есть часть, или срез, или представитель повсюду во всяком живом существе имеющейся и находящейся на соответствующей ступени особенности психологического процесса, которая каждому существу должна быть вновь врождена. «Врожденная особенность образа действия с давних пор называется инстинктом, особенность психического постижения объекта я предложил обозначить как ар­хетип».

Содержания коллективного бессознательного представлены в сознании ясно выраженными наклонностями и воззрениями. Ин­дивидуум обычно считает — по существу ошибочно, — что они обус­ловлены объектом, так как они происходят от бессознательной структуры души и воздействием объекта только выявляются. Эти субъективные наклонности и воззрения сильнее, чем влияние объекта, их психическая ценность выше, так что они покрывают собой все впечатления. «Точно так, как интровертированному кажет­ся непонятным, что объект всегда должен играть решающую роль, так и для экстравертированного остаётся загадкой, как субъектив­ная точка зрения может оказаться сильнее объективной ситуации. Он неизбежно приходит к мнению, что интровертированный или много мнящий о себе эгоист, или фанатик-доктринер».

Установка бессознательного

Преимущественное положение субъективного фактора в сознании означает неполноценность объективного фактора. Объект не имеет того значения, которое ему в действительности надлежит иметь. Как в экстравертированной установке он играет слишком большую роль, так в интровертированной установке он имеет слиш­ком мало значения. В той мере, в какой сознание интровертированного субъективируется и придаёт сознательной личности непо­добающее значение, по отношению к объекту занимается позиция, которая со временем оказывается очень шаткой.

«Объект — вели­чина несомненной силы, в то время как сознательная личность есть нечто очень ограниченное и неустойчивое. Дело обстояло бы иначе, если бы объекту противополагалась личность в целом. Личность в целом и мир — соизмеримые величины, вследствие чего нормаль­ная интровертированная установка является в такой же степени пригодной для проверки бытия, как и нормальная экстравертированная установка. Но если сознательная личность стремится при­дать себе значение субъекта, то естественным образом, как компен­сация, происходит бессознательное укрепление влияния объекта».

Это изменение проявляется в том, что на судорожное уси­лие обеспечить превосходство сознательной личности объект оказывает настолько сильное влияние, что оно овладевает индивидуумом бессознатель­но, и благодаря этому навязываются сознанию без всякого противо­действия. «Вследствие неправильного отношения сознательной личности к объекту — стремление к господству не есть приспособле­ние — в бессознательном возникает компенсаторное отношение к объекту, которое проявляется в сознании как необходимая и непре­одолимая связь с объектом».

Чем больше сознательная личность ста­рается обеспечить себе всяческую свободу, тем более попадает она в рабство объекта. «Свобода духа привязывается на цель постыдной финансовой зависимости, независимость поступков - вре­мя от времени совершает робкое отступление перед общественным мнением, моральное превосходство попадает в трясину неполноцен­ных отношений, стремление к господству кончается грустной тос­кой по любви, бессознательное прежде всего устанавливает отноше­ние к объекту, а именно такого рода и образа, которому свойственно в корне разрушить иллюзию власти и фантазию превосходства со­знания».

Объект, несмотря на сознательное уменьшение, принимает страшные размеры. Вследствие этого сознательная личность ещё более старается отделить и преодолеть объект. В конце концов сознатель­ная личность окружает себя формальной системой предохранитель­ных мер, которые стараются onpавдать, по крайней мере, призрак превосходства. Этим, однако, интровертированный отделяет себя от объекта и изво­дит себя, с одной стороны, мерами защиты, а с другой — бесплодны­ми попытками импонировать объекту и отстоять себя. Но эти стара­ния всегда пресекаются преодолевающими впечатлениями, которые он получает от объекта. Против его воли объект постоянно ему им­понирует, он вызывает у него неприятнейшие и продолжительнейшие аффекты и преследует его шаг за шагом. Ему всегда необходи­ма огромная внутренняя работа для того, чтобы уметь «себя сдерживать». Поэтому типичной формой его невроза является психасте­ния, болезнь, которая характеризуется, с одной стороны, большой чувствительностью, а с другой — большой истощаемостью и хрони­ческим утомлением.

«Анализ личного бессознательного показывает большое количе­ство фантазий мощи, соединенных со страхом перед насильно ожив­лёнными объектами, жертвой которых действительно легко стано­вится интровертированный. А именно из страха перед объектом развивается своеобразная трусость проявить себя или высказать свое мнение, так как он боится усиленного влияния объекта. Он боится сильно влияющих аффектов у других и едва может избавиться от страха попасть под чужое влияние. Объекты для него имеют воз­буждающие страх мощные качества, которые он хотя не может за­мечать сознательно, но, как он думает, воспринимает своим бессознательным. Так как его сознательное отношение к объекту относи­тельно подавлено, то оно идёт через бессознательное, где оно наделя­ется качествами бессознательного. Эти качества, прежде всего, ин­фантильно-архаичны. Вследствие этого его отношение к объекту ста­новится примитивным и принимает все те свойства, которые харак­теризуют примитивное отношение к объекту. Именно тогда кажет­ся, что объект обладает магической силой. Посторонние новые объек­ты возбуждают страх и недоверие, как будто они скрывают неведо­мые опасности, давно знакомые объекты связаны с его душой как бы невидимыми нитями, каждое изменение является помехой, если не прямо опасным, так как оно означает, как кажется, магическое оживление объекта. Одинокий остров, на котором движется лишь то, чему позволяют двигаться, становится идеалом».

 

Психологические функции

Вскоре после того, как Юнг сформулировал концепцию экстраверсии и интроверсии, он пришёл к выводу, что с помощью этой пары противоположных ориента­ций невозможно достаточно полно объяснить все различия в отношении людей к миру. Поэтому он расширил свою типологию, включив в неё психологические функции. Четыре основные функции, выделенные им — это мышление, ощущение, чувство и интуиция.

Мышление и чувство Юнг отнес к разряду рациональных функций, поскольку они позволяют образовывать суждения о жизненном опыте. Мыслящий тип судит о ценности тех или иных вещей, используя логику и аргументы. Противополож­ная мышлению функция — чувство — информирует нас о реальности на языке положительных или отрицательных эмоций. Чувствующий тип фокусирует свое внимание на эмоциональной стороне жизненного опыта и судит о ценности вещей в категориях «плохой или хороший», «приятный или неприятный», «побуждает к чему-то или вызывает скуку». По Юнгу, когда мышление выступает в роли веду­щей функции, личность ориентирована на построение рациональных суждений, цель которых — определить, является оцениваемый опыт истинным или ложным. А когда ведущей функцией является чувство, личность ориентирована на вынесе­ние суждений о том, является ли этот опыт, прежде всего, приятным или неприят­ным.

Вторую пару противоположных функций — ощущение и интуиция — Юнг назвал иррациональными, потому что они просто пассивно «схватывают», регист­рируют события во внешнем (ощущение) или во внутреннем (интуиция) мире, не оценивая их и не объясняя их значение. Ощущение представляет собой непосред­ственное, безоценочное реалистическое восприятие внешнего мира. Ощущающий тип особенно проницателен в отношении вкуса, запаха и прочих ощущений от стимулов из окружающего мира. Напротив, интуиция характеризуется неосознанным восприятием текущего опыта. Интуитивный тип полага­ется на предчувствия и догадки, схватывая суть жизненных событий. Юнг утвер­ждал, что, когда ведущей функцией является ощущение, человек постигает реаль­ность на языке явлений, как если бы он фотографировал ее. С другой стороны, когда ведущей функцией является интуиция, человек реагирует на неосознанные образы, символы и скрытое значение переживаемого.

Каждый человек наделен всеми четырьмя психологическими функциями. Однако, также как только одна личностная ориентация (экстраверсия или интроверсия) обычно является доминирующей и осознаваемой, точно также только одна функ­ция из рациональной или иррациональной пары обычно преобладает и осознаётся. Другие функции погружены в бессознательное и играют вспомогательную роль в регуляции поведения человека. Любая функция может быть ведущей. Соответ­ственно, наблюдаются мыслящий, чувствующий, ощущающий и интуитивный типы индивидуумов. Согласно теории Юнга, интегрированная, или «индивидуированная» личность для совладания с жизненными обстоятельствами использует все противоположные функции.

Заключение

Две основные направленности, или жизненные установки: экстраверсия и интроверсия считаются наиболее известным вкладом Юнга в психологию. Согласно теории Юнга, обе ориентации сосуществуют в человеке одновременно, но одна из них обычно становится доминантной. В экстравертной установке проявляется направленность интереса к внешнему миру — другим людям и предметам. Экстраверт подвижен, разговорчив, быстро устанав­ливает отношения и привязанности, внешние факторы являются для него движу­щей силой. Интроверт, напротив, погружён во внутренний мир своих мыслей, чувств и опыта. Он созерцателен, сдержан, стремится к уединению, склонен удаляться от объектов, его интерес сосредоточен на себе самом. Согласно Юнгу, в изолированном виде экстравертной и интровертной установки не существует. Обычно они присутствуют обе и находятся в оппозиции друг к другу: если одна проявляется как ведущая и рациональная, другая выступает в качестве вспомо­гательной и иррациональной. Результатом комбинации ведущей и вспомога­тельной эго-ориентаций являются личности, чьи модели поведения определённы и предсказуемы. По мнению Юнга, истерия — наиболее распростра­нённый невроз экстравертированного типа, а типичной формой невроза интроверта является психасте­ния, болезнь, которая характеризуется, с одной стороны, большой чувствительностью, а с другой — большой истощаемостью и хрони­ческим утомлением.

Две эго-ориентации и четыре психологических функции, взаимодействуя, образуют восемь различных типов личности. Например, экстравертный мыслительный тип фокусируется на объективных имеющих практическое значение фактах окружающего мира. Он обычно производит впечатление холодного и догматического человека, живущего в соответствии с установленными правилами. Интровертный интуитивный тип, наоборот, сосредото­чен на реальности собственного внутреннего мира. Этот тип обычно эксцентричен держится в стороне от окружающих и индифферентен к ним.

Список литературы:

1.   Гуревич П.С. Психология. – М., 1999.

2.   Кембриджское руководство по аналитической психологии. Под ред. Полли Янг-Айзендрат и Теренса Даусона. – М., 2000.

3.   Психология индивидуальных различий. Хрестоматия. Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер и В.Я.Романова. – М., 2000. К.Г.Юнг Психологические типы.

4.   Хьелл Л., Зиглер Д. Теории личности. – СПб, 2001.