Старообрядчество на Руси

МИНИСТЕРСТВО ОБЩЕГО И ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ РФ

АСТРАХАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

РЕФЕРАТ

на тему:

«Старообрядчество на Руси»

Выполнила:

студентка 313 группы ФФ

Юркина Ольга.

Проверила:

Кузнецова Г.В.

Астрахань – 2000 г.

Содержание

Содержание 2

Русская церковь до середины XVII века 3

Реформы патриарха Никона и раскол русской церкви 4

Поповщина и беспоповщина. Формирование основных старообрядческих толков. 12

Старообрядчество в период кризиса феодально-крепостнического строя 21

Современное состояние старообрядчества 27

Литература 28

Старообрядчество было крупнейшим в истории России религиозно-общественным движением. В нем отразился стихийный, неосознанный, обличенный в религиозную оболочку протест, порожденный социальными противоречиями самодержавно-крепостнического строя и идеологическим засильем господствующей православной церкви. В течение трехсотлетней эволюции общественно-политическое содержание этого протеста менялось в зависимости от изменения социального состава движения, конкретной исторической ситуации и расстановки классовых сил.

Русская церковь до середины XVII века

Крещение Руси в 988 г. при князе Владимире было крупнейшим событием в истории нашей Родины. Стремление к истинной вере Христовой давно жило в душе русского народа. Еще княгиня Ольга, бабушка князя Владимира, приняла святое крещение, и по словам летописца, «многих ко вере приведе».

Со времени князя Владимира русская церковь в течение более шестиста лет расширялась и процветала, пребывая в единстве и мире.

Христову веру на Руси не могли поколебать никакие покушения врагов, которые не раз делали попытки подчинить себе или расколоть русскую церковь: иго татарское, более 200 лет тяготевшее над русской землей, не смогло уничтожить или исказить православие. Не раз папы римские стремились подчинить русскую церковь своему престолу. Верный православной церкви, русский народ всегда давал отпор католикам.

Управление русской церковью сначала находилось в Киеве. Во главе церкви стоял Митрополит. Первыми митрополитами на Руси были греки, которые присылались из Константинополя греческим патриархами. Позднее русские митрополиты стали избираться собором русского духовенства и ездили в Константинополь для принятия хиротонии от греческого патриарха. Киевский митрополит ставил епископов на важнейшие русские города.

После разорения Киева войсками татарского хана Батыя (1240 г.) местопребывание митрополита было перенесено во Владимир. А при митрополите Петре кафедра митрополита была перенесена в Москву.

В 1439 г. во Флоренции (Италия) был созван церковный собор по вопросу соединения церквей - западной и восточной. Этого соединения желали византийский император и патриарх для того, чтобы заручиться помощью от римского папы в борьбе против турок, все более теснивших Византию. На Флорентийском соборе была принята уния (союз), по которой папа признавался главою обеих церквей: католической и православной, причем последняя должна признать и католические догматы. За православной церковью сохранялись лишь ее богослужебные обряды. На собор во Флоренцию прибыл и московский митрополит Исидор, грек, присланный незадолго перед собором Константинопольским патриархом. Он открыто примкнул к унии. По возвращении митрополита Исидора в Москву состоялся собор русского духовенства, который нашел действия митрополита неправильными, и он был низложен с кафедры митрополита. После чего собором русских епископов был избран в митрополиты архиепископ Рязани Иона, который был поставлен в 1448 г. уже без утверждения Константинопольского патриарха. С этого времени русские митрополиты стали избираться собором русского духовенства самостоятельно, без утверждения и хиротонии Византийским патриархом. Таким образом, русская церковь приобрела независимость от греческой.

При митрополите Ионе также произошло отделение юго-западной русской церкви от северо-восточной. Литовские князья с неудовольствием смотрели на зависимость духовенства и их земель от московского митрополита. По их настоянию в Киеве была учреждена особая митрополия. Митрополит киевский продолжал назначаться константинопольским патриархом.

Так образовались две русские митрополии: одна управляла северо-восточной частью России, другая – юго-западным краем. Юго-западная церковь вскоре подпала под влияние католической. Русская же православная церковь на северо-востоке России с центром в Москве, церковь независимого, сильного, крепнущего государства, сохранила чистоту православия.

В 1453 г. Константинополь был взят турками, и вся Византия подпала под турецкую власть.

В 1551 г. при царе Иоанне Васильевиче Грозном в Москве состоялся знаменитый церковный собор, получивший название «Стоглавый», т.к. сборник постановлений его состоял из ста глав. Этот собор подтвердил правильность старых церковных книг, указав только на незначительные погрешности в знаках препинания и на некоторые описки, а также привел к единству устава и наложил строгие церковные наказания для тех, кто нарушает правила святых апостолов, противиться совершению службы по церковному уставу.

В 1589 г. при царе Федоре Иоанновиче в Москву приехал восточный патриарх Иеремия. Хотя фактически Московский митрополит был уже независим от Константинопольского патриарха, пребывание в Москве патриарха Иеремии русская церковь использовала для учреждения патриархии, и в тот же год Митрополит Московский Иов был возведен в сан всероссийского патриарха. Обращаясь к царю Федору, патриарх Иеремия сказал: «Ветхий Рим пал от ересей, вторым Римом – Константинополем завладели турки; твое же великое Российское царство – третий Рим – всех превзошел благочестием».

Но именно в то время, когда русская церковь достигла наибольшего величия и расцвета, в ней произошел раскол, разделивший русских людей. Это печальное событие случилось в царствование Алексея Михайловича и в патриаршество Никона во второй половине XVII столетия.

Реформы патриарха Никона и раскол русской церкви

Патриарх Никон стал вводить в русскую церковь новые обряды, новые богослужебные книги и другие новшества без одобрения собора, самовольно. Это и послужило причиной церковного раскола. Кто последовал за Никоном, тех народ стал называть «никонианами», или новообрядцами, сами же последователи Никона, пользуясь государственной властью и силой, провозгласили свою церковь православной или господствующей, своих противников стали звать оскорбительной и принципиально неверной кличкой «раскольники». На них они свалили и всю вину церковного раскола. На самом же деле противники никоновских нововведений не совершали никакого раскола: они остались верны древним церковным преданиям и обрядам. По этому они называют себя православными старообрядцами, староверами. Кто же явился подлинным инициатором и вождем раскола?

Патриарх Никон вступил на московский патриарший престол в 1652 г. Еще до возведения в патриархи он сблизился с царем Алексеем Михайловичем. Вместе они и задумали переделать русскую церковь на новый лад: ввести в ней новые чины, обряды, книги, чтобы она во всем походила на греческую церковь, которая давно уже перестала быть вполне благочестивой.

Гордый и самолюбивый патриарх Никон не имел большого образования. Но зато он окружил себя учеными украинцами, из которых наибольшую роль стал играть Арсений Грек, человек весьма сомнительной веры. Воспитание и образование он получил у Иезуитов, по прибытии на Восток он принял Магометанство, затем снова примкнул к православию, а потом уклонился в католичество. Когда он появился в Москве, его отправили в Соловецкий монастырь как опасного еретика. Отсюда и взял его Никон к себе и сразу сделал помощником в церковных делах. Это вызвало большой соблазн и ропот в среде верующего населения. Но возражать Никону было нельзя. Царь предоставил ему неограниченные права в делах церкви. Никон, ободренный царем, делал, что хотел, ни с кем не советуясь. Опираясь на дружбу и власть царскую, он приступил к церковной реформе решительно и смело.

Никон называл себя по примеру римского папы «крайним святителем», титуловался «великим государем» и был одним из самых богатых людей России. К архиереям относился надменно, унижал и преследовал остальное духовенство. Все страшились и трепетали перед Никоном. Историк Ключевский называет Никона церковным диктатором.

В старину не было типографий, книги переписывались. В России богослужебные книги писались в монастырях и особыми мастерами при епископах. Русский народ любил книгу и умел ее беречь как святыню. Малейшая опись в книге. недосмотр, ошибка считались большой погрешностью. Вот почему сохранившиеся до нас многочисленные рукописи старого времени отличаются чистотою и красотою письма. В древних рукописях трудно встретить помарки и зачеркивания. Замеченные в прежних книгах существенные погрешности были устранены еще до Никона, когда в Москве начала действовать типография. Исправление книг велось с большой осторожностью.

Совсем иначе велось исправление при патриархе Никоне. На соборе 1654 г. было решено исправлять богослужебные книги по древним греческим и древним славянским книгам, на самом же деле исправления производились по новым греческим книгам, напечатанным в иезуитских типографиях Венеции и Парижа. Об этих книгах даже сами греки отзывались как об искаженных и погрешительных.

Наиболее важные изменениями и нововведениями были следующие:

Вместо двоеперстного крестного знамения, которое было принято на Руси от греческой православной церкви вместе с христианством и которое являлось частью святоапостольского предания, было введено троеперстие.

В старых книгах в сочетании с духом славянского языка всегда писалось и выговаривалось имя Спасителя «Исус», в новых книгах это имя было переделано на грецезированное «Иисус».

В старых книгах установлено во время крещения, венчания и освящения храма делать обхождение по солнцу в знак того, что мы идем под Солнцем-Христом. В новых книгах введено обхождение против солнца.

В старых книгах, в Символе Веры, читается: «И в Духа Святого Господа истиннаго и животворящаго», после же исправления слово «истиннаго» было исключено.

Вместо «сугубой», т.е. двойной аллилуии, которую творила русская церковь с древних времен, была введена «трегубая» (тройная) аллилуиа.

Божественную литургию в древней Руси совершали на семи просфорах, новые справщины ввели пятипросфорие, т.е. две просфоры исключили.

Эти изменения церковных узаконений, преданий и обрядов не могла не вызвать резкий отпор со стороны русских людей, свято хранивших святые книги и предания.

Кроме этого факта изменения древних книг и обычаев церковных резкое сопротивление в народе вызвали те меры, с помощью которых патриарх Никон и поддерживающий его царь насаждали эти нововведения. Жестоким гонениям и казням подверглись русские люди, не соглашавшиеся с церковными нововведениями.

Патриарх Никон начал свои реформы с отмены двоеперстного сложения. Вся русская церковь творила тогда Крестное знамение двоеперстием: три пальца (большой и два последних) складывали во имя святой троицы, а два (указательный и великосердный) – во имя двух естеств во Христе – божественного и человеческого. Святые отца свидетельствуют, что сам Христос благословлял своих учеников именно таким перстосложением. Никон же приказал знаменоваться троепертием: складывать первые три перста во имя святой Троицы, а два последние «иметь праздными», т.е. ими ничего не изображали.

Ни один святой отец и не один древний собор не свидетельствуют о троеперстии. Кроме того, что в нем не изображаются два христовых естества, еще не правильно изображают на себе крест тремя перстами во имя святой троицы, не исповедуя в них человеческого естества Христа. Выходит, будто святая Троица была распята на кресте, а не Христос по своему человечеству.

Эти действия Никона и его единомышленников сделали их в глазах русского благочестивого народа еретиками и отступниками от святой церкви.

Однако дворянское государство видело в старообрядчестве движение, подрывавшее устои крепостнического строя и авторитет господствующей церкви. На церковном соборе 1666-1667 г.г. сторонники староверия были признаны еретиками и раскольниками. Тем самым они подпадали под действие статей «Уложения» 1649 г., по которым за преступление против веры и церкви полагалась смертная казнь. Однако некоторое время прави­тельство ограничивалось сравнительно умеренными на­казаниями - ссылкой с конфискацией имущества. Лишь после того, как старообрядческое движение приобретает большой размах и перерастает рамки чисто религиозно­го движения, а политические симпатии сторонников «старой веры» становятся более определенными, прави­тельство переходит к политике жестоких репрессии. На­чиная с 1676 года, стали появляться указы о розыске раскольников и сжигании их в срубах. В 1682 году были сожжены пустозерские ссыльники во главе с Авваку­мом - общепризнанным вождем старообрядчества того времени. А в 1685 году были изданы особые статьи о градском суде, по которым полагалось упорных рас­кольников жечь в срубах, перекрещивающихся в старую веру - бить кнутом, а прочих раскольников - ссылать в монастырь. Для розыска бежавших от преследования староверов направлялись специальные воинские коман­ды. Однако все эти меры не приводили к сколько-ни­будь ощутимым результатам. Число сторонников «ста­рой веры» продолжало неуклонно расти.

Петр I в начальный период своего царствования мало интересовался религиозными делами. Впоследствии он решил использовать старообрядчество для получения дополнительных доходов. С этой целью в 1714 году был издан указ, по которому все старообрядцы облагались двойным подушным окладом. Сторонники «старой ве­ры», платившие двойной оклад и получившие название «записных раскольников», пользовались известной рели­гиозной свободой. Они были обязаны носить одежду установленного правительством образца. В "большинстве случаев старообрядцы старались уклониться от записи на двойной оклад, либо убегая в недоступные для пра­вительственного розыска глухие лесистые местности, либо лицемерно притворяясь православными. Для упо­рядочения сбора двойного оклада и розыска укрывав­шихся от его уплаты старообрядцев в 1725 году была создана специальная Раскольничья контора. Одновре­менно с этим большое внимание уделялось миссионер­ской деятельности среди старообрядцев, которая приоб­рела особый размах в Нижегородском крае.

После смерти Петра I старообрядцы пользовались некоторое время относительным покоем и свободой, но в жестокую пору бироновщины правительственный на­жим на них усилился. Деятельность воинских команд для розыска укрывавшихся от правительственного ока тяглецов-раскольников приобретает в этот период широ­кий размах. Подобная политика к отношении старооб­рядчества продолжалась и в следующие десятилетия. Во второй половине XVII века, когда сторонники «ста­рой веры», еще не осознавая различия или даже проти­воположности своих интересов, выступали в качестве более или менее однородной массы, они некоторое время питали надежды тем или иным способом изменить суще­ствующее положение и добиться победы в борьбе с не­навистным им «никонианством». Однако очень скоро они смогли убедиться, что ни челобитные, обращенные к то­му или иному царю, ни участие в заговорах или откры­тых восстаниях не приносили им желанной победы. Бо­лее того, старообрядчество подвергалось массовым пре­следованиям и репрессиям со стороны царского прави­тельства.

Отчаявшись изменить ход борьбы в свою пользу, старообрядчество уходит в область чисто религиозного протеста. Оно проклинает ненавистное ему дворянское государство, объявив его царством антихриста. Однако, поскольку они верили, что гибель антихриста произой­дет не от руки людей, а от руки бога, старообрядцы все свои надежды возложили на небесное спасение, на сверхъестественные силы. Тем самым протест социаль­но-политический был обличен в форму протеста религи­озного, уводящего в сторону от активной классовой борьбы. Эсхатология (и антихристология, в частности) прочно занимает с этого времени ведущее место в идео­логии старообрядчества. В известной мере старообряд­чество представляет собой эсхатологическую разновид­ность православия.

Эсхатологические идеи выступают уже в самом на­чале разногласий между «старой» и «новой» верой. За­чатки их проявились еще в середине 50-х годов XVII ве­ка, когда вслед за моровой язвой 1654 года, во время которой вымирали целые деревни, прошли: голодовки 1655 - 1656 годов. Поскольку эти стихийные бедствия совпали по времени с началом реформы Никона, народ счел их своего рода небесным предзнаменованием, ка­рой свыше за отступление от «истинной» веры, тем бо­лее что именно тогда было и еще одно чудесное явле­ние - «хвостатая звезда и кровавые столпы». После собора 1656 года антихристология получила уже извест­ное письменное оформление. По мнению книжников, антихрист должен был объявиться в 1666 году, а через три года, в 1669 году, должна была якобы состояться кончина мира. Так, например, архимандрит Новоспас­ского монастыря Спиридон (из рода бояр Потемкиных) выступил в 1659 году со своей религиозной концепцией исторического процесса в виде ряда последовательных отступлений церкви от истинной веры, причем каждое новое отступление отделялось от предшествующего сро­ком в 10 раз меньшим. По мнению Спиридона, сатана был связан при воскресении Христа на 1000 лет. Через 600 лет после его освобождения произошло первое от­ступление: отошла от истинной веры Западная Русь, приняв унию. Еще через 60 лет отступила от истинной веры Москва, приняв реформу Никона. Через 6 лет Спи­ридон предсказывал «последнее отступление», когда при­дет сам антихрист, которому расчищают путь никониа­не, истребляя святые догматы. Аввакум проповедовал, что слуги сатаны не только Никон, но и царь: они суть два рога апокалипсического зверя. Смысл всех этих богословских рассуждений заключался в одном: анти­христ уже пришел в мир и воцарился в Москве, следо­вательно, и конец света не за горами.

Эти богословские выкладки доходили в своеобраз­ном виде и до крестьянства. Крестьянству были чужды споры о правильности или неправильности старых бого­служебных обрядов, значения которых оно не понимало. Но уничтожение «старой веры» явилось для него своего рода завершением уничтожения всех «старых вольно­стей». Поэтому значительная часть крестьянства согла­силась в оценке реформы Никона с идеологами старо­обрядчества, тем более что уверенность в близком конце света давала им некоторую надежду на быстрое избав­ление от страшной нужды и бедствий.

Уверовав в истинность предсказаний о приближаю­щемся светопреставлении, сторонники «старой веры» ста­ли деятельно к нему готовиться. С 1668 года крестьяне забросили все полевые работы, а с наступлением 166У года многие из них были охвачены паникой. Ждали, что будет «трус земной», солнце и луна померкнут, звез­ды упадут на землю, а огненные реки пожрут всю «тварь» земную. В Поволжье, например, крестьяне за­бросили пашни и ушли в леса. Одни «запощевались» (запостились) до смерти, другие заготовили себе гробы, чтобы лечь в них перед вторым пришествием, и испове­дались друг перед другом. Ожидание конца света при­несло крестьянам и их помещикам полное разорение, но не принесло ожидаемого спасения.

Однако даже обманутые надежды не могли поколе­бать эсхатологии старообрядчества, ибо условия, по­родившие ее, не только оставались в силе, но даже про­должали обостряться. Аввакум заявил, что «последний черт еще не бывал», что «Илья и Енох прежде придут». По его словам, произо­шла простая ошибка в расчетах: считали со дня рож­дения Христа, а надо было считать со дня его воскре­сения. Поэтому нужно к 1666 году прибавить 33 года земной жизни Христа, и тогда получится 1699 год - год пришествия антихриста, а конец мира будет через три года, в 1702 году.

Антихристология не только не отступила на задний план, но и еще более усилилась в связи с правительст­венными репрессиями, которые ее подогревали и поддер­живали. В конце XVII - начале XVIII века антихрист-логические идеи старообрядцев нашли новую питатель­ную почву в реформах Петра I. Ревизия и подушная по­дать, окончательно уничтожавшие последние свободные элементы в деревне, кровавые стрелецкие казни, перенимание иноземных обычаев и одежды, бритье бород у бояр и многое другое - все это наводило фанатично настроенных людей, какими были старообрядцы, на мысль о воцарении на русском престоле антихриста.

«Выписана история печатна о Петре Великом», исходя­щая из старообрядческих кругов, доказывала, что анти­христ - это Петр I. «Той же лжехристос, - говорилось в ней, - учини описание народное, исчисляя вся мужска пола и женска, старых и младенцев, живых и мертвых, возвышаяся над ними и изыскуя всех, дабы ни един не мог скрытися от рук его, облагая их даньми великими - не точию на живых, но и на мертвых». Уже в конце XVII века положение о воцарении в мире антихриста получает в старообрядчестве силу догмата, определяв­шего отношение к «миру», т. е. к крепостническому государству.

Характерной чертой старообрядчества становится в этот период резкое противопоставление «истинно верующих христиан» (т.е. старообрядцев) «миру», в кото­ром воцарился антихрист. Истинно верующим строго предписывалось воздерживаться от какого бы то ни бы­ло общения с «мирскими» - представителями «мира ан­тихриста» - в еде, питье и молитве. С этого времени в старообрядчестве усиливается проповедь ухода от «ми­ра», в котором якобы воцарился антихрист. Вопрос о том, как спастись от погибели, от причастности к «миру» антихриста в старообрядчестве конца XVII - первой половины XVIII века разрешался двояким образом: пу­тем добровольной смерти либо путем бегства от «слуг антихристовых».

Самые фанатичные и последовательные сторонники староверия избирали наиболее «верный» путь на небо - добровольную смерть, главным образом через самосож­жение. Самосожжение, получившее распространение преимущественно у крестьян Севера и Сибири, носило характер очистительного религиозного акта. Его пропо­ведники утверждали, что мало уйти от антихриста в «пустынь», нужно еще и очиститься от его скверны и искупить временное общение с ним. Первый акт такого очищения - «крещение в Ердане» (т. е. в любой реке), второй - «неоскверняемое крещение огнем». Самосожжение нужно для того, чтобы «не погибнуть зле духом своим», т. е. чтобы спасти от зла, искупить и очистить свою душу. Это искупление и очищение производится огнем, очистительная сила которого неразрушима, ибо огонь не только смывает нечистоту, но и окончательно уничтожает ее. Очень важно было сгореть «своей во­лею», ибо только в этом случае искупительный акт имел свою силу. Немалую роль в пропаганде самосожжений сыграл, несомненно, Аввакум, писавший о первых самосожженцах, что им «воистинно будет добро». «На что путче сего? - поучад он в одном из своих послании. - С мученики в чин, со апостолы в полк, со святители в лик, победный венец, сообщник Христу, святей троице престолу предстоя со ангелы и архангелы и со всеми бесплотными, с предивными роды вчинен. А в огне том здесь небольшое время потерпеть, аки оком мгнуть, так душа и выступит».

И вот начиная с 1676 года, т. е. вскоре после подав­ления восстания С. Разина и сразу же после подавления Соловецкого восстания (здесь, несомненно, мы имеем не просто совпадение во времени, а закономерную связь), запылали срубы, скиты и церкви с самосожженцами. Фанатичные сторонники «старой веры» горели семьями и целыми деревнями, в некоторых случаях число сгорев­ших превышало тысячу человек. По приблизительным подсчетам, к началу XVIII века сгорело 8834 сторонника «старой веры», причем почти все «гари» 70 - 80-х годов происходили добровольно, без какого-либо вмешатель­ства извне. С 1700 по 1760 год в результате самосожже­ний погибло еще 1332 фанатика-старообрядца, и лишь позднее число жертв этой изуверской формы протеста сокращается. Всего, по мнению некоторых авторов, сгорело около 20 000 сторонников староверия.

Естественно, что на путь крайнего фанатизма могла встать лишь сравнительно небольшая часть старообряд­чества. Основная же масса его сторонников, спасаясь от преследований и репрессий царского правительства, предпочла бегство в «пустыни», на незаселенные, труд­нодоступные окраины России - в Поморье и Заволжье, на вольный Дон и на Яик, в пограничные с Польшей уезды Черниговщины. Отдельные волны старообрядческой колонизации направляются на Урал и в Сибирь. Бегут старообрядцы и за русские рубежи - в Турцию, Австрию, Польшу и Швецию. Там, в пустынных или малозаселенных местах основали они свои колонии - слободы, починки и скиты, многие из которых превра­тились впоследствии в промышленные и торговые центры.

Лишь после 1685 года правительство обратило вни­мание на бегство тяглецов и их самосожжения и начало посылать специальные воинские отряды для розыска бег­лых старообрядцев, причем им давались особые инструк­ции на тот случай, если беглецы вздумают «подпустить огня». Однако, как правило, приход воинской команды служил сигналом к самосожжению, спасти же кого-либо из бушующего пламени удавалось редко. Никакие пра­вительственные меры не оказывали нужного результа­та - бегство и самосожжения старообрядцев, начавшие­ся во второй половине XVII века, продолжались всю первую половину XVIII века. «Так убегало и очищало себя, - писал Н. М. Никольский, - от скверны антихри­стова крепостнического государства крестьянство».

Уже в конце XVII века складываются старообрядче­ские центры: Поморье, Северо-Запад, Керженец, Старо-дубье, Ветка и Дон. Обосновавшиеся в новых местах, укрытые от правительственного ока, старообрядцы име­ли возможность осмыслить важнейшие для них вопросы об отношении к дворянскому государству и господствую­щей церкви. Однако это отношение, выраженное в опре­деленной системе облеченных в религиозную форму по­ложений, не могло уже в конце XVII - начале XVIII ве­ка быть единым для всего старообрядческого движения, поскольку к этому времени довольно четко выявились расхождения и различия между общественными груп­пами, которые были в него вовлечены. Основными дви­жущими силами в старообрядчестве по-прежнему бы­ли посадские люди и крестьянство. Между ними не было и не могло быть полного единства в вопросах об отно­шении к феодально-крепостническому строю. Не было его и внутри каждой из этих социальных групп.

Среди посадского населения второй половины XVII века наметилось довольно четкое разделение по экономическому признаку. Это, с одной стороны, «луч­шие люди», среди которых выделялась своим богатством наиболее привилегированная часть - гости, гостиная и суконная сотни, а с другой стороны, «молотшие», среди которых были ремесленники и мелкие торговцы. Еще ниже «молотших» находились на имущественной лестни­це «самые молотшие», «худые», «самые худые» и, нако­нец «бобыли». Среди этих последних категорий было немало так называемых работных людей, живших про­дажен своего труда различным предпринимателям, вла­дельцам мастерских и мануфактур. Недовольство эко­номической политикой дворянского государства и тяже­стью налогов было свойственно всем слоям посадского населения конца XVII - первой половины XVIII века. Однако выражалось это недовольство по-разному. Если богатая купеческая верхушка жаловалась главным об­разом на обременительность многочисленных государст­венных служб, на наличие казенных монополий и внутренних таможен, а также на конкуренцию иност­ранных купцов и промышленников, то у посадских низов недовольство выражалось в более резкой и непримири­мой форме, представляя по существу протест против беспощадной эксплуатации городского населения дво­рянским государством. Царское правительство покрови­тельствовало главным образом нарождающейся буржу­азной верхушке в ущерб рядовой городской массе, на плечи которой падали наиболее тяжелые повинности. Богатая верхушка посадов стала примыкать к старооб­рядческому движению лишь с самого конца XVII и в на­чале XVIII века в связи с теми изменениями в хозяйстве и социально-политическом строе государства, которые были вызваны реформаторской деятельностью Петра I.

Наиболее благоприятную почву для своего распро­странения старообрядчество нашло в крестьянстве. Од­нако и крестьянство не было уже однородным в то вре­мя. Для второй половины XVII века уже характерно начавшееся в его среде расслоение. Выделяются богатые крестьяне, заводившие лавки в городах, торговавшие на ярмарках и бравшие подряды на поставки товаров в казну. Существенные различия наблюдались между чер­носошными (государственными) крестьянами Севера и Северо-Запада и помещичьими крестьянами Центра и Юга. Интересно отметить, что старообрядчество (особенно беспоповщина) получило преимущественное распро­странение именно среди черносошного крестьянства, в большей степени связанного с рынками и всевозможны­ми промыслами.

Многообразие экономических и социальных требова­ний классов и сословий, примкнувших к старообрядче­скому движению, не могло не отразиться на его идеоло­гии, которая с самого начала отличалась большой неод­нородностью.

Эта социальная неоднородность явилась основной причиной распадения старообрядчества на множество направлений и течений, толков и согласий. Известное значение имели также экономико-географические и этно­графические различия, наблюдавшиеся даже внутри одной и той же социальной группы. Наконец, немалую роль в распадении старообрядчества на толки, а затем и на согласия сыграло отсутствие единой церковной организации с ее обязательной для всех дисциплиной и догматикой, как это было, например, в православии. В связи с этим в старообрядчестве был чрезвычайно велик авторитет отдельных наставников или начетчиков. Нередко толк или согласие получали название по имени своего основателя (филипповский, федосеевский и дру­гие толки).

Поповщина и беспоповщина. Формирование основных старообрядческих толков.

Единого мнения в определении того, что представля­ет собой старообрядчество с чисто религиозной точки зрения, у историков-марксистов нет. В. Д. Бонч-Бруевич полагал, что старообрядчество следует решительно от­межевать от сектантства и что с чисто религиозной точ­ки зрения старообрядцы согласны с православием по всем основным вопросам вероучения, догматики, по взглядам на предание и писание, расходясь с ними толь­ко в некоторых подробностях и тонкостях обрядовой стороны. Н. М. Никольский считал возможным некото­рые течения старообрядцев относить к сектантству. Наконец, некоторые современные атеисты склонны вклю­чать все старообрядчество в сектантство.

Вопрос о религиозной характеристике старообрядче­ства в настоящее время нельзя считать окончательно решенным. Несомненно, что старообрядчество представ­ляет собой очень сложное по своему социальному со­ставу религиозное общественное движение, объединенное в формальном отношении отрицанием церковных ново­введений середины XVII века. Однако эти чисто внеш­ние отличия от православия характерны главным обра­зом для поповщины. Беспоповщина сохранила в своей богослужебной практике лишь часть церковных обрядов и притом в сильно упрощенном виде, а некоторые бес­поповские течения вообще отказались от каких бы то ни было обрядов. Поэтому исходные позиции «старой веры» для беспоповщины представляли собой по сути дела лишь основные аргументы для обвинения офици­альной церкви в отступлении от «истинной» веры. По своему существу она родственна старому русскому сек­тантству, и применение по отношению к ней терминов «староверие» или «старообрядчество» чрезвычайно условно.

Разделение старообрядчества на два основных на­правления - поповщину и беспоповщину - произошло в середине 90-х годов XVII века, когда среди последовате­лей «старой веры» необычайно остро возник вопрос о том, каким образом выйти из тупика, создавшегося в связи с тем, что священников дониконовского, старого ставления к этому времени почти не осталось в живых.

По учению беспоповцев церковь не является безу­словно необходимой для спасения души. Основной довод беспоповцев в пользу этого утверждения заключался в том, что все истинное священство было истреблено анти­христом и что попы нового ставления «не священи суть», ибо после Никона церковь отступила от истинной веры. Кроме того, было выдвинуто положение, что священство имеет не только таинственное значение, но и духовное, по которому «каждый христианин есть священник». Для подтверждения этого положения беспоповцы обычно ссылались на слова Иоанна Златоуста: «Сами себя освя­щайте, сами себе священники бывайте».

Антихристология занимала определяющее место в вероучении беспоповщины, но ее удельный вес в различных беспоповских толках был неодинаков: меньше - в соглашательских, умеренных и больше - в крайних, ра­дикальных, наиболее решительно протестовавших (хотя и в религиозной форме) против самодержавно-крепост­нического строя. За исключением нескольких беспопов­ских течений, проповедовавших воцарение антихриста личного (т. е. воплощенного в конкретных лицах), все остальные признавали воцарение антихриста духовного (т. е. совокупность ересей, содержавшихся по их мнению, в официальной церкви). Беспоповцы не отрицали монархию в принципе, их враждебное отношение к цар­ской власти объяснялось главным образом тем, что она преследовала старообрядчество и покровительствовала господствующей церкви. В силу этого большинство беспоповцев долгое время исключало богомоление за царя.

Все церковные таинства беспоповцы делят на «нужно потребные» и «просто потребные». К числу первых они относят только крещение, покаяние (исповедь) и при­чащение; остальные же таинства, по их мнению, «для спасения души» не обязательны. Крещение и исповедь разрешается при необходимости совершать мирянину. Причащение беспоповцы толкуют в духовном смысле (как желание причаститься святых таинств). Что касается брака, то если для первоначальной беспоповщины было характерно его решительное отрицание и пропо­ведь аскетизма, то позднее, во второй половине XVIII ве­ка, «брачники», или «новожены», имелись уже почти во всех основных толках беспоповщины. Управление общи­ной и богослужебная практика осуществлялись у беспоповцев выборными наставниками и начетчиками.

На формирование беспоповщины известное влияние оказали местные условия и религиозные традиции Севе­ра и Северо-Запада России. В труднодоступном и малонаселенном Поморье церквей было мало, причем некото­рые из них подолгу оставались без священников. Поэто­му многие жители этого края умирали без исповеди и причастия, младенцы крестились мирянами, брачные пары сожительствовали без венчания. Изредка помор­цы, собираясь на общественное богослужение без попа, довольствовались службой начетчика. Все это облегчи­ло распространение в Поморье старообрядчества именно в форме беспоповщины.

Формирование беспоповщины происходило не без влияния религиозных традиций Новгородской и Псков­ской земель, которые были известны в XIV - XVI веках как центры реформационных движений стригольников и жидовствующих.

Для первоначальной истории беспоповщины харак­терно то, что основных своих последователей она нашла среди черносошного крестьянства Севера и Северо-Во-стока. Все основные толки беспоповщины сформирова­лись в краях, расположенных севернее Москвы, и лишь позднее, со второй половины XVIII века, беспоповщина стала постепенно продвигаться к югу.

Беспоповщина никогда не представляла собой едино­го религиозного образования, распадаясь на следующие основные толки: поморский, федосеевский, филипповский, нетовский и страннический. Все они, за исключе­нием страннического, сложились в конце XVII или в начале XVIII века. Отношение беспоповцев к правосла­вию и к поповщине, как правило, характеризовалось религиозной нетерпимостью, фанатизмом. Всех перехо­дящих к ним православных, поповцев и даже беспоповцев-неперекрещенцев беспоповцы-перекрещенцы прини­мали только через повторное крещение, т. е. так же, как еретиков и иноверцев, «первым чином». Известную религиозную отчужденность (вплоть до запрета иметь между собой общение в еде, питье и молитве) проявля­ли по отношению друг к другу даже близкие по вероуче­нию беспоповские толки и согласия.

Наибольшим влиянием в беспоповщине первой поло­вины XVIII века пользовалась поморщина. Первая по­морская община возникла в 1694 году (по другим све­дениям - в 1695) среди дремучих повенецких лесов, по реке Выгу, близ озера Выг. Основателем ее был дьячок Данила Викулин, почему и сам толк иногда называют даниловским. Однако известность и влияние в старооб­рядческом мире Выговская община приобрела благодаря двум братьям - Андрею и Семену Денисовым, проис­ходившим из захудалой ветви рода князей Мышецких.

Первое время Выговская община была почти исключительно крестьянской по своему составу, с небольшой примесью монашеского элемента. Условия жизни был» необычайно суровыми, членам общины приходилось сво­ими силами расчищать непроходимые дебри под жилы и пашню. Первоначально была введена даже общность потребления. Во взглядах поморцев этого периода, на­полненного борьбой за существование в условиях суровой природы, чувствовалось резкое противопоставление «мира» и общины «христиан евангельского проповедания». Поморцы отрицали царскую власть («за царя не молим»), не принимали они из «мира антихриста» и по­пов («священства не имеем и беглых попов не принимаем»). Перед лицом кончины мира - «она же не закоснит» - рекомендовалось вести добродетельную и девственную жизнь, чтобы попасть в число божьих из­бранников и обеспечить себе райскую жизнь. В связи с грядущим концом света брак объявлялся потерявшим всякий смысл.

Постепенно население Выговской общины увеличива­лось за счет бежавших в нее в поисках спасения людей, росло число скитов и дворов, постепенно возникли все­возможные мастерские, кузницы, кирпичные заводы. Возросшая потребность в хлебе и других пищевых про­дуктах заставила общинников вступить в экономическую связь с центральной Россией, т. е. с «миром антихри­ста». Выговцы занялись рыбным и звериным промысла­ми, хлебопашеством на арендованной земле, охотой и торговлей пушниной. Очень скоро Выговская община выросла в крупное торгово-промышленное предприятие на артельных началах. Появились торговые конторы выговцев в Москве, Петербурге, Петрозаводске, Нижнем Новгороде, Стародубье и других местах. Прежнему ра­венству наступил конец, стало проводиться строгое раз­деление между «скитниками» и «работными людьми». Экономическая и социальная дифференциация скоро привела к отступлению в вопросах идеологии, в вопросах отношения к «миру». За свое согласие посылать рабочих на Повенецкий железный завод выговцы получили сво­боду жительства в скитах и поселениях и свободу бого­служения. Руководство выговцев без сопротивления согласилось на введение двойного подушного оклада (который, кстати говоря, дошел до них только в 1722 году).

В 1722 году на Выг был послан иеромонах Неофит, который должен был провести «разглагольство о вере». Однако он оказался слишком слабым в публичном пре­нии с поморскими начетчиками. Тогда Неофит дал выговцам 106 вопросов в письменном виде, потребовав на них письменного ответа. Эти ответы, составленные пре­имущественно Андреем Денисовым и получившие наз­вание «Поморских», явились идеологическим обоснова­нием не только поморского толка, но в какой-то мере и всей беспоповщины, главным образом ее умеренных направлений. «Поморские ответы», отражавшие интере­сы зажиточной верхушки Выговской общины, пронизаны одним стремлением - обособить, выделить беспоповские общины из окружающего их со всех сторон и чуждого им самодержавного крепостнического «мира», обезопа­сить их от возможных преследований со стороны этого «мира». «Поморские ответы» вполне удовлетворили Пет­ра I, и он оставил Выговскую общину в покое. Проделав подобную эволюцию во взглядах, поморцы безропотно приняли в 1732 году и рекрутскую повинность с правом откупа за деньги.

При таких отношениях к самодержанию выговцы благополучно избежали многих преследований. Даже в 1739 году, когда явилась в Выг комиссия во главе с Квашниным-Самариным и среди рядовых членов общи­ны началась паника, а в скитах даже приготовились к самосожжению, руководство Выга сумело договориться с комиссией и отвести от общины грозившую ей кару. Именно с этого времени поморцы вводят богомоление за царя (но не за императора; уступив в существе, не хоте­ли уступить в форме). Так поморщина превратилась в умеренное беспоповское направление, отражавшее инте­ресы купцов и промышленников Севера.

Примирение с «миром» не могло не привести к ча­стичному отказу от эсхатологической идеологии. По­скольку «благодать» священства «взята» на небо, то лиш­ними оказались и те таинства, совершение которых было связано с ней. Но это не означало прекращение богослужебного культа. Поморцы выработали сравни­тельно несложный ритуал, который заключался в обще­ственной молитве, пении и чтении под руководством выборного наставника. Из всех церковных обрядов по­морцы признали вначале только два - крещение и исповедь, но впоследствии в лице некоторых своих наиболее умеренных направлений они признали и обряд бракосо­четания, что вполне соответствовало интересам буржуаз­ной прослойки.

В первой половине XVIII века поморщина была наи­более мощным и влиятельным направлением в беспо­повщине. Ее конторы были рассеяны по многим горо­дам России, являясь не только торговыми пунктами, но и своего рода миссиями. В Выговской обители было пре­красное собрание старинных рукописей, иконописная школа, школы обучения грамоте и крюковому пению. Возвышение поморщины и усиление ее роли в беспопов­щине были связаны с ростом влияния крупных купцов-скупщиков, заводчиков и лесопромышленников Севера, которые были заинтересованы в компромиссе с самодер­жавно-крепостническим строем, в полуфеодальных мето­дах эксплуатации.

Другое направление беглопоповщины - федосеевщина возникла как религиозное течение несколько раньше поморщины. Основы ее вероучения были изложены в постановлении беспоповщинского старообрядческого со­бора 1692 - 1694 годов. Руководитель этого собора, быв­ший дьячок Крестецкого яма Феодосии Васильев, из рода бояр Урусовых, довольно скоро разошелся во мне­ниях с поморцами и ушел за польский рубеж, в Невель­ский уезд, где основал беспоповщинские общины нового направления, получившего название федосеевщины. Пер­вое время он поддерживал довольно оживленные отно­шения с выговцами, но в 1706 году, после того как у них наметился переход к политике примирения с самодержа­вием, он полностью разорвал с ними всякие связи. При попытке организовать общины своего направления в России, в Великолукском и Дерптском уездах, он был схвачен и умер в новгородской тюрьме в 1711 году.

Главное отличие ранней федосеевщины от поморщи­ны заключалось в большей непримиримости к самодер­жавно-крепостническому строю и в проповеди крайнего аскетизма. Особенно строго боролись федосеевцы про­тив заключения брака, объявляя его более тяжелым гре­хом, нежели открытый «блуд». Однако эта непримири­мость и пуританство довольно быстро превратились в целую систему религиозных наказаний (длительные по­сты, поклоны и т. п.) за те или иные нарушения федосеевского учения, насквозь пропитанного ханжеством и лицемерием. Федосеевщина не получила широкого рас­пространения ни в конце XVII, ни в первой половине XVIII века. Сравнительно небольшое число федосеевских общин существовало в этот период главным обра­зом за пределами России, в Прибалтике и Польше. Фе­досеевщина отражала интересы части средних и низших слоев посадского населения - недавних выходцев из деревни.

Идеологическое перерождение поморщины, обуслов­ленное экономическим развитием и социальным рассло­ением Выговской общины, и сосредоточение руководства общиной в руках зажиточной верхушки, ее скатывание на позиции компромисса и соглашательства не могли не вызвать протеста со стороны крестьянских старообряд­ческих поселений, расположенных в Поморье, главным образом в Архангельской и Олонецкой губерниях. Для крестьянской части поморщины примирение выговцев с «миром» было не чем иным, как поклонением «зверю» (т. е. антихристу) и признанием его власти. Крестьяне обвинили выговцев в том, что «Зверевы указы паче еван­гелия облобызали, помалу начали в миру проживати, и свое благочестие забывати; домы и фабрики созидали, а христиан, яко разбойников, суду предавали».

Отколовшаяся от поморщины часть беспоповцев об­разовала филипповский толк, соответствовавший инте­ресам прежде всего патриархальной прослойки кресть­янства (преимущественно черносошного крестьянства Севера), мало связанного с рынком и ведущего нату­ральное хозяйство. Основателем этого направления был Филипп (в «миру» Фотий), стрелец, бежавший в Выговскую пустынь из-под Нарвы. Довольно скоро начались разногласия между ним и Семеном Денисовым. Филипп был недоволен соглашательской политикой руководите­лей поморщины. После того как поморцы согласились на упоминание в молитвах имени царя, он вместе со своими единомышленниками порвал с Выговской общи­ной и основал собственный скит на Умбе. Когда в 1743 году скит был окружен воинской командой, Филипп и его последователи (около 70 человек) «подпустили огня» и сгорели. Подобным же образом нередко посту­пали и его последователи. Самосожжение считалось у филипповцев средством соблюдения веры. Однако нет оснований приписывать практику самосожжения исклю­чительно одним филипповцам. Самосожжения возникли гораздо раньше самой филипповщины и практиковались среди различных старообрядческих направлении.

Основные положения вероучения филипповщины ма­ло отличались от федосеевщины, но соблюдались они гораздо строже. Для филипповцев было характерно решительное отрицание городской цивилизации и фанатическая нетерпимость к другим направлениям старообрядчества. Однако уже во второй половине XVIII века фанатизм филипповцев несколько ослаб. Характерной чертой филипповцев стало расхождение между вероуче­нием и житейской практикой. Филипповцы платили по­душную подать и исполняли все общественные обязан­ности, они записывались на двойной оклад, а если избе­гали записи, то лицемерно выдавали себя за православных. Среди филипповцев появились случаи «новоженства». Лицемерие и непоследовательность филипповцев привели к тому, что во второй половине XVIII века из них выделились более крайние течения, получившие названия аароновщины и пастуховщины.

Одним из наиболее крайних беспоповских толков была нетовщина, зародившаяся в конце XVII века в Нижего­родском крае. Она представляла собой довольно слож­ное по своему социальному составу направление, полу­чившее известное распространение среди некоторых групп крестьянства, а впоследствии мещанства. Исход­ным пунктом вероучения нетовцев явилось убеждение в том, что с воцарением в мире антихриста не может быть ни церковных обрядов, ни общественного богослужения. Они не соглашались с другими беспоповскими толками в том, что за отсутствием священников возможно совершать богослужение и обряды мирянину. Всю надежду последователи нетовщины возлагали на Спаса (один только Спас знает, «необходимо уповать на его милость и молиться»). По этому признаку нетовцев именуют ещеи и спасовцами.

Нетовщина не представляла собой сколько-нибудь цельного религиозного направления. Вследствие неодногодности социального состава нетовщина довольно скоро разделилась на ряд мелких течении. Одно из них сочло даже возможным обращаться за крещением и со­вершением брака в православную церковь (так называе­мая глухая нетовщина - наиболее умеренная часть беспоповщины). Представители другого течения стали крестить сами себя («самокрещенцы», «рябиновщина»). Были, наконец, нетовские течения, отрицавшие какие бы то ни было обряды и даже поклонение иконам (напри­мер, «дырники»). Эти наиболее крайние течения нетов­щины чрезвычайно близки к сектантству даже по чисто-формальным признакам.

В целом для беспоповщины конец XVII и первая половина XVIII века были временем усиленных религи­озных поисков и формирования вероучения почти всех основных толков, острых религиозных споров, за кото­рыми нередко чувствовались разногласия политического или социального характера, имевшие место среди раз­личных социальных групп беспоповцев. Сторонники бес­поповщины в этот период численно уступали сторонни­кам поповщины, а районы их распространения ограни­чивались Поморьем, Прибалтикой и отчасти Нижего­родским краем.

Иную картину представляла собой в этот период поповщина. Первоначально поповщина оформилась в виде беглопоповщины, потому что последователи ее ре­шили принимать попов, перебегавших к ним от офици­альной церкви.

Поповщина с чисто формальной точки зрения пред­ставляла собой буквообрядоверие, старообрядчество в подлинном смысле этого слова. Не только в конце XVII - первой половине XVIII века, но ив течение всей дальнейшей своей истории она не смогла выработать сколько-нибудь самостоятельного и оригинального веро­учения, оставаясь на крайне шаткой (с точки зрения церковной догматики) позиции, заключавшейся в том, что можно брать для совершения богослужения беглых попов из господствующей православной церкви, несмот­ря на воцарение в ней, как и во всем «мире», анти­христа.

С течением времени антихристология в беглопоповщине все больше и больше отступала на задний план. Первоначально всех попов перекрещивали, как еретиков. С течением времени крещение было заменено миропо­мазанием - «вторым чином», а еще позднее у части беглопоповцев «исправа» попов стала осуществляться через простое проклятие ересей, т. е. «третьим чином». Споры о чиноприятии беглых попов привели к разделению беглопоповцев на две части: «перемазанцев», составлявших огромное большинство, и дьяконовцев, отстаивавших прием попов «третьим чином». Споры вокруг того, каким чином принимать беглых попов, занимали центральное место во внутренней жизни беглопоповщины XVIII века.

Беглопоповщина получила преимущественное распро­странение в областях, расположенных к югу, юго-восто­ку и юго-западу от Москвы. Основными ее центрами были в конце XVII - первой половине XVIII века Ни­жегородский край (где они сосуществовали при общем численном перевесе с беспоповщиной). Донская область, Черниговщина, Стародубье, Польша и Ветка. Беглопо­повщина привлекла к себе главным образом симпатии посадского населения и крепостного барщинного кресть­янства.

В Нижегородском крае поповщина появилась с само­го начала раскола. Старообрядцы селились здесь преи­мущественно по рекам Керженец и Бельбаш, в дремучих лесах, где были разбросаны их скиты и починки. В конце XVII века эта территория приобретает значение важного старообрядческого центра. Керженец простирал свое влияние и на соседние земли - Ярославскую, Костром­скую, Владимирскую, Казанскую. В начале XVIII века в Нижегородском крае насчитывались десятки тысяч старообрядцев. Церковные власти, не ограничиваясь мерами миссионерского характера, нередко посылали воинские отряды для разорения старообрядческих ски­тов. Особенно прославился подобной деятельностью епископ нижегородский Питирим, сам выходец из ста­рообрядцев. Однако ни миссионерство, ни репрессивные меры к ощутимым результатам не привели.

Очень рано проникло старообрядчество и на вольный Дон - первые известия о нем относятся к 70 годам XVII века. Оно было занесено туда монахом Иовом, дело которого после его смерти продолжал Досифеи. Первые донские старообрядцы искали только прибежища от преследований. Центром старообрядчества на До­ну стала в то время Чирская пустынь. Одновременно с проникновением старообрядческой идеологии возникает и чисто политический протест. Защищавшая права воль­ницы антимосковская партия стала заступницей «старой веры».

Вожаки антимосковскои партии особенно выставляли на первый план религиозную сторону, рассчитывая при­влечь к себе массу казачества и людей «низшего слоя». Однако они добились поддержки одной лишь голытьбы, а сами старообрядцы во главе с Досифеем, предвидя волнения и опасаясь карающей руки Москвы, удалились с Дона, предпочитая отправиться на поиски нового убе­жища. В результате этого нового переселения старооб­рядчество утвердилось помимо Дона на Яике, Куме и Кубани.

В 1688 году донской атаман Осип Михайлов приво­дил казаков к присяге на верность Москве и «новой вере», а зачинщики волнения были выданы царскому правительству. Для укрепления позиции православной церкви царское правительство решило построить новые церкви в Донской области и послать туда надежных попов для усиления миссионерской деятельности. Однако влияние старообрядчества на Дону в результате этих мер не ослабло.

Когда вспыхнуло антифеодальное по своему харак­теру крестьянско-казацкое восстание под руководством К. Ф. Булавина (1707 - 1708), многие сторонники «ста­рой веры» на Дону примкнули к нему. После трагиче­ской гибели Булавина и поражения основных сил вос­ставших 2000 донских казаков во главе с атаманом Игнатием Некрасовым бежали на Кубань к ногайским гатарам, а вслед за этим перешли в Турцию, где и обос­новались. Впоследствии их переселили на Балканский полуостров, в район Добруджи. В своем подавляющем большинстве некрасовцы (или, как их называли, «липо-ване») были половцами.

После Булавинского восстания область Войска Донского окончательно утратила свою самостоятельность и в делах церковных - в 1718 году она была включена в состав епархии митрополита Воронежского и Елецкого.

Основание старообрядческой, колонизации Черниговщины было положено в конце 60 - начале 70-х годов XVII века. На первых порах старообрядческое населе­ние было здесь крайне немногочисленно и быстро уве­личиваться стало главным образом после подавления стрелецких восстаний, особенно в эпоху преобразований Петра I. Большинство слобод Стародубья возникло именно в этот период. В это же время часть старообряд­цев переселилась из Черниговщины за польский рубеж, основав колонию на острове Ветка, образованном рука­вом реки Сожа. Ветковская община быстро возвысилась и сделалась главным центром беглопоповщины. Вокруг нее возникло 14 слобод с населением более 30 тысяч человек.

В 1735 году царские войска осуществили так назы­ваемую первую «выгонку» Ветки. Ветковцы, в своем, большинстве беглые крестьяне, были возвращены в Россию и разосланы по прежним местам жительства. Одна­ко очень скоро Ветка поднялась вновь. Только при Ека­терине II в результате второй «выгонки» ветковцев в 1764 году Ветка была окончательно разорена и не смог­ла восстановить свое значение.

После этого виднейшим центром беглопоповщины становится Стародубье, превратившееся в крупный про­мышленный и торговый центр.

Старообрядчество в период кризиса феодально-крепостнического строя

Во второй половине XVIII века в экономике России происходили важные изменения. С одной стороны, наб­людалось расширение феодальной собственности, прав и привилегий дворянства, а с другой - усиливался про­цесс разложения феодально-крепостнического базиса образования внутри него капиталистического уклада, что привело к несоответствию производительных сил и про­изводственных отношений.

Рост товарного хозяйства разлагающе действовал на крепостную деревню. С этим было тесно связано дальнейшее расслоение крестьянства во второй половине XVIII века. Происходил процесс формирования новых классов, развивались промыслы, крестьянская мануфак­тура. В промышленных селах (в Павлове, Иванове и др.) формировалась крестьянская буржуазия на одном полюсе и наемные рабочие из оброчных крестьян - на другом.

В борьбе с посессионной мануфактурой из мелкото­варного производства возникает капиталистическая ма­нуфактура. Начинается мануфактурный период развития капитализма в русской промышленности. Однако сред­ства производства оставались собственностью феодала, трудящиеся массы находились в зависимости от него. Старые производственные отношения уже не соответст­вовали характеру производительных сил, феодально-крепостнический строй тормозил ход экономического развития и замедлял процесс формирования новых классов - буржуазии и пролетариата.

Все эти процессы не могли не оказать влияния на характер старообрядчества во второй половине XVIII ве­ка. Отражая интересы известной части формирующейся русской буржуазии (главным образом недавних выход­цев из деревни), тесно связанной с процессом формиро­вания капиталистической мануфактуры, оно занимает именно в этот период ключевые позиции во многих круп­ных промышленных центрах, и прежде всего в Москве и Петербурге.

С этого времени старообрядческие капиталы оказа­лись неразрывно связанными с развитием многих отрас­лей русской промышленности, и прежде всего хлопчато­бумажной.

Старообрядчество того времени решительно высту­пало против крепостного права. Это объяснялось тем, что в хлопчатобумажной отрасли промышленности, с развитием которой была тесно связана старообрядче­ская буржуазия, вольнонаемный труд имел преобла­дающее значение. На идеологию старообрядчества того периода наложили отпечаток такие факторы, как желание привлечь на свою сторону возможно большее число последователей из крестьянства и городских низов, ибо именно из них черпались основные кадры рабочих на промышленных предприятиях капиталистов-старообряд-цев.

С другой стороны, антифеодальная струя исходила от рядовой массы старообрядчества, остро ощущавшей на себе гнет самодержавно-крепостнического строя.

Экономическая политика дворянского государства со второй половины XVIII века должна была в известной мере учитывать пожелания усиливающейся буржуазии. Это проявилось в отказе от системы государственных монополий, в отмене внутренних пошлин, в таможенном протекционизме, в разрешении свободно открывать про­мышленные предприятия.

В этом же духе проводилась и религиозная политика царского правительства по отношению к старообрядче­ству. Правительственными указами старообрядцам пре­доставлялась некоторая свобода исповедания, было запрещено в официальных бумагах именовать их рас­кольниками, отменен двойной оклад, закрыта Расколь­ничья контора, всем старообрядцам, проживающим за границей, было разрешено возвратиться в Россию, выбрав себе место поселения по собственному же­ланию.

Многие старообрядцы воспользовались этой возмож­ностью и переселились на родину, причем наиболее за­житочные избрали в качестве поселения крупные города или промышленные села. Судьба старообрядчества с этого времени тесно сплелась с развитием капитализма в России.

Во второй половине XVIII века роль руководящего центра старообрядчества (как поповщины, так и беспо­повщины) приобретает Москва. Отдельные группы ста­рообрядцев (главным образом беглопоповцев и федосеевцев) оседали в Москве с середины XVIII века и даже в более ранний период, однако эти группы были довольно немногочисленны.

Резкий скачок численности и значения старообряд­чества произошел во время страшного народного бед­ствия - чумы 1771 года. Руководители старообрядчества получили разрешение от правительства на устройство карантинов и кладбищ и, использовав в интересах своих общин народные бедствия и обострение в этой связи религиозных настроений, стали усиленно перекрещивать в «старую веру» обращавшихся к ним за лечением жителей Москвы, причем выморочное имущество забирали в общинную казну. Именно в этот трудный для Москвы год был заложен фундамент для роста и экономическо­го процветания старообрядческих общин. Московские федосеевцы заняли прочные позиции на Преображен­ском кладбище, московские беглопоповцы - на Рогож­ском.

Рост влияния и экономического могущества федосеевщины в Москве в конце XVIII и самом начале XIX ве­ка был неразрывно связан с именем первого наставника Преображенского кладбища И.А.Ковылина, который не брезговал никакими средствами для увеличения бла­госостояния федосеевской общины. Его политика соот­ветствовала интересам наиболее зажиточной верхушки московских федосеевцев, прежде всего владельцев хлоп­чатобумажных мануфактур и мастерских, которые начи­ная с 60-х годов XVIII века стали быстро развиваться в Москве и ее окрестностях. Хлопчатобумажная про­мышленность для своего эффективного развития требо­вала применения вольнонаемного труда. В силу этого московская федосеевская община, состоявшая преиму­щественно из деревенских выходцев (в том числе из бывших крепостных), осуждала крепостничество. Столь же решительно федосеевцы отрицали и богомоление за царей. В этом заключался один из основных пунктов их расхождений с поморцами.

В Преображенской общине находили приют и укры­тие многие беглецы из числа крепостных, главным обра­зом женщины. Ее руководители довольно последователь­но проводили политику выкупа из крепостной неволи переходивших в федосеевщину людей -и перевода их в свободные сословия. Тем самым владельцы мануфактур обеспечивались почти даровыми рабочими руками, а кроме того, расширялся численный состав общины и укреплялось ее экономическое могущество. Основная масса членов общины жила при мануфактурах и мастер­ских, расположенных в Лефортове.

В условиях Москвы того времени в связи с развитием города капиталистического типа в среде сельских выходцев происходила усиленная дифференциация: на одном полюсе концентрировался рабочий люд и мелкие ремесленники, а на другом - владельцу мануфактур. Однако в конце XVIII века противоречия между ними еще не были настолько глубокими, чтобы привести к резкому антагонизму.

Само Преображенское кладбище, обнесенное стена­ми, имело несколько корпусов общежитии с небольшими кельями для мужчин и женщин, а также приют для сирот и подкидышей. Жизнь в общежитиях подчинялась строгому монастырскому регламенту, но их обитатели соблюдали его чисто внешне. Очень строго соблюдалось в федосеевщине безбрачие, хотя на сожительство смот­рели сквозь пальцы. Требование обязательного безбра­чия сохранялось под давлением недавних выходцев из деревни, в том числе и некоторых крупных промышлен­ников, которые недостаточно прочно обосновались в городе и еще не порвали связи с деревенской родней. Однако уже в конце XVIII века соблюдение безбрачия стало весьма обременительным для наиболее зажиточ­ных членов федосеевской общины, которые уже успели обзавестись семьей и нуждались в юридиче&ком упроче­нии своего имущественного положения. Так в федосеев­щине возникает течение так называемых новоженов, признавших возможность вступления в брак с благосло­вения наставников.

Федосеевские организации в других городах (в том числе и в Петербурге) и сельских местностях признавали руководящую роль Преображенской общины, по сущест­ву ее значение было еще шире - она была авторитетней­шим центром для всей беспоповщины того времени.

Федосеевщина конца XVIII века была наиболее мас­совым радикальным направлением в старообрядчестве, отразившим настроения и чаяния деревенских выход­цев, обосновавшихся в городе и вовлеченных в процесс его капиталистического развития. Она представляла со­бой религиозно-оппозиционное движение, неразрывно связанное с процессом разложения крепостнического строя и формирования в его недрах капиталистического способа производства.

В конце XVIII века на крепостное крестьянство легли новые тяготы, помещики усилили гнет барщины и не­редко отдавали непокорных крестьян в рекруты.

Самодержавно-крепостнический гнет вызывал все возрастающее сопротивление крестьянских масс, кото­рое в 1772 - 1775 годах вылилось в открытое вооружен­ное восстание под предводительством Е. И. Пугачева. В этой крестьянской войне приняли участие и некоторые сторонники старообрядчества, главным образом яицкие казаки, которые в своем большинстве были старообряд­цами. Однако ни в коей мере нельзя преувеличивать роль и влияние старообрядческих элементов в этом на­родном восстании. Путь открытой классовой борьбы противоречил религиозной доктрине старообрядчества, для которого был характерен прежде всего пассивный протест, облеченный в религиозную форму. Поражение восстания посеяло в народных массах настроения отчая­ния и безысходности, что явилось питательной почвой для процветания всевозможных эсхатологических уче­ний.

В то же время борьба народных масс против своих поработителей не утихает и в этот период, она лишь принимает другие формы. Одной из таких форм было бегство крепостных крестьян от помещиков. В конце XVIII века возникает настоящий поток беглых. Именно в это время появляется новое направление в старообряд­честве - страннический, или бегунский, толк. Неграмот­ное, темное крестьянство, задавленное тяжелым гнетом самодержания и крепостничества, нашло в странниче­стве религиозное оправдание такому социальному явле­нию в царской России, как бегство от царя и от поме­щика. Странничество возникло на почве народного про­теста против барщины и рекрутчины.

Основателем страннического толка был некий Евфимий, беглый солдат, а в прошлом переяславский меща­нин. Некоторое время он жил в Москве среди филипповцев, но очень скоро отошел от них, считая, что «незапис­ные» раскольники лицемерят, а «записные» отошли от истинной веры, ибо открыто состоят под властью анти­христа. После этого он удалился в глухие Пошехонские леса, где и приступил к выработке собственного вероучения, с проповедью которого выступил в 80-е годы XVIII века. Особый упор Евфимий делал на старообряд­ческий догмат о воцарении в «мире» антихриста. По его мнению, антихрист поочередно воплощался в русских царях, начиная с Петра I. С особым ожесточением Ев­фимий нападал на реформы Петра I, осуждая его за введение подушных переписей, разделение людей на разные чины, размежевание земель, рек и усадеб, за брадобритие и учреждение цехов.

По мнению Евфимия, апокалипсический зверь есть царская власть, икона его - власть гражданская, тело его - власть духовная. Для того чтобы спастись и полу­чить блаженство, нужно вступить в брань с антихри­стом, но так как победить его может только бог и от­крыто бороться с ним нельзя, то надлежит «таиться и бегати», чтобы таким образом порвать все связи с обще­ством и «миром» и уклоняться от всех гражданских по­винностей - «видимых знаков власти антихристовой» записи в ревизии, платежа податей, военной службы, паспортов, присяги. Всякий желающий вступить на путь странничества должен был принять новое крещение, получая при этом новое имя. Странники решительно выступали против брака, считая его греховнее «блуда», В своей практической деятельности странники руковод­ствовались следующей заповедью: «...дружба с миром есть вражда против бога! Итак, кто хочет быть другом миру, тот становится врагом богу» (Послание Иакова, 4,4). Однако подобное самоотречение и крайний аске­тизм оказались по силам лишь небольшому кругу людей. Ни в конце XVIII, ни в начале XIX века странничество не получило сколько-нибудь широкого распространения, оставаясь уделом немногих фанатиков.

Значительно укрепила свои позиции во второй поло­вине XVIII века беглопоповщина. В 60-х годах многие из вернувшихся в Россию беглопоповцев осели в Моск­ве. Начиная с 1771 года, с момента возникновения беглопоповской общины при Рогожском кладбище, проис­ходит быстрый и непрерывный рост ее экономического могущества. Так же, как и федосеевщина, московская беглопоповщина оказалась вовлеченной в процесс фор­мирования капиталистического города. По мере увели­чения богатства возрастало и влияние Рогожской общины в беглопоповском мире. При Рогожском кладбище была построена часовня, а несколько позднее возведен по проекту знаменитого архитектора Казакова обшир­ный храм. В ограде кладбища было много жилых домов, приютов, подсобных помещений, библиотека.

В конце XVIII века формируется в смежных уездах Московской, Рязанской и Владимирской губернии новый промышленный район, получивший название «Гуслицы», один из основных центров хлопчатобумажной промыш­ленности в России. Ключевые позиции в Гуслицах заня­ли беглопоповскне капиталисты, владельцы хлопчато­бумажных мануфактур, оказывавшие некоторые преиму­щества рабочим-старообрядцам и всячески поощрявшие переход в старообрядчество. Это позволяло им держать своих рабочих не только в экономической, но и в ду­ховной зависимости. В скором времени Гуслицы стали одним из наиболее крупных старообрядческих центров.

Другим центром беглопоповщины стали иргизские монастыри. В 60-е годы XVI П века выходцы с Ветки основали на берегах Иргиза в Саратовской губернии три скита, вскоре преобразованных в мужские монасты­ри. Позднее были основаны и два женских монастыря. В этих монастырях проходили «исправу» бежавшие из православия попы. В 1779 - 1790 годах произошел окон­чательный раскол беглопоповщины на дьяконовцев и на перемазанцев, которых оказалось абсолютное большин­ство. С этого момента начинается быстрое возвышение Иргиза как крупного центра перемазанщины, превра­тившегося в главного поставщика беглых попов. Путем подкупа местной администрации иргизские монастыри получили для себя целый ряд льгот и привилегий.

В конце XVIII века беглопоповщина укрепилась в ряде новых центров (Москва, Гуслицы, Иргиз) и заняла главенствующее положение в старообрядчестве. Ее эко­номическое положение было упрочено и основывалось на капиталах владельцев крупных мануфактур и бога­тейших купцов. Однако некоторых видных деятелей бег­лопоповщины не покидала мысль о том, что в таком важном вопросе, как нахождение попов, она в сущности зависит от православной церкви и что самостоятельность беглопоповцев только кажущаяся. Поэтому в конце XVIII века в среде беглопоповцев начинаются поиски путей для приобретения собственного архиерейства и создания тем самым независимой церкви. В связи с этим богатейшая верхушка беглопоповцев была готова пойти на компромисс с самодержавием, чтобы войти в православную церковь при условии сохранения старых, дониконовских обрядов. Подобный план был представ­лен группой старообрядцев митрополиту Платону, кото­рый благосклонно отнесся к возможности его осущест­вления.

Царское правительство охотно пошло навстречу по­добным желаниям. Был разработан специальный проект условий вхождения старообрядцев в православную цер­ковь, получивший название «пунктов о единоверии».

Итак, с момента своего возникновения и до конца XVIII века старообрядчество проделало немалую эво­люцию. Более четким и определенным стал его классо­вый и социальный состав. Старообрядчество стало по преимуществу религиозным движением крестьянства и посадского населения. Выявившиеся между этими сос­ловиями разногласия привели к разделению старооб­рядчества на два основных направления: поповщину и беспоповщину. К поповщине примкнуло главным об­разом посадское население, часть крестьянства (в основ­ном крепостного, связанного с барщинным хозяйством) и казачества, к беспоповщине - государственные кре­стьяне Севера, связанные с промыслами и торговлей. Социальная дифференциация и экономические разли­чия между отдельными локальными группами внутри классов и сословий привели к дальнейшему дроб­лению старообрядчества, к появлению новых толков и согласий.

По своей социально-политической сущности старо­обрядчество было протестом против самодержавно-кре­постнического строя. Основные его направления выра­жали в XVIII веке устремления нарождающегося клас­са городской и деревенской буржуазии. Это относится в первую очередь к беглопоповщине, поморщине и федосеевщине. Некоторые толки беспоповщины, как, напри­мер, филипповщина и нетовщина, выражали интересы патриархального крестьянства, не связанного с товар­ным хозяйством.

Для большинства старообрядческих толков «старая вера» служила всего лишь своего рода исходным пунк­том, трамплином, отталкиваясь от которого они смотре­ ли не назад, как утверждал Г.В. Плеханов, а вперед. Их идеалом была не московская старина XVI – первой воловины XVII века, а буржуазное общество. Однако незрелость социально-экономических отношений того времени заложила на старообрядчество свой отпечаток, отметив необычайной косностью, обскурантизмом и кон­серватизмом их общественные идеалы и быт. С этим связан в старообрядчестве крайний национализм, отри­цание каких-либо новшеств в быту и одежде русского общества того времени. Протопоп Аввакум писал: «Ох, ох, бедныя! Русь, что-то тебе захотелось немецких до­ступов и обычаев». Старообрядчество активно высту­пало против науки, считая ее «внешней мудростью». Про­топоп Аввакум, например, писал: «...Платон и Пифагор, Аристотель и Диоген, Иппокрит и Галин вси сии мудри быша и во ад угодиша». Старообрядцы не признавали никаких публичных зрелищ и развлечений, выступали против просвещения и науки, модного платья, брадобрития, употребления табака, кофе, чая, картофеля и т.п. Однако по существу, несмотря на крайне реакционную форму, старообрядчество в известной мере выполняло ту же роль, что и протестантизм в Западной Европе.

Со второй половины XVIII века некоторые старооб­рядческие толки, прежде всего федосеевщина и беглопоповщина, оказались неразрывно связанными с развитием капиталистического города, с наиболее передовой в то время отраслью промышленности - хлопчатобумажной. В начале XIX века, когда началось становление основных классов капиталистического общества - капиталистов и рабочих, появились первые признаки расхождений на этой основе внутри некоторых старообрядческих общин.

Современное состояние старообрядчества

Старообрядчество прошло длительный, более чем трехсотлетний путь развития. Зародившись как протест консервативно настроенной части русского духовенства против церковных реформ середины XVII века, оно превратилось в наиболее массовое реакционно-общественное движение в истории России. Под влиянием революционных преобразований, экономических успехов, бурного развития науки и техники, неуклонного роста образования старообрядчество претерпело серьезные изменения. Наиболее характерны для него такие тенденции, как ослабление фанатизма, отказ от эсхатологических идей, стирание граней между отдельными старообрядческими направлениями и, особенно, между старообрядчеством в целом и православием.

До наших дней в более или менее неизменном виде эсхатологическое учение и практические выводы из него сохранились только у странников. Последователи этого старообрядческого толка по прежнему принимают меры к строжайшей изоляции от окружающего их «мира». Еще в наши дни странники скрываются во всевозможных тайниках. В глухих уголках Сибири в настоящее время можно еще наткнуться на страннические «пустыни» и кельи. Современные странники, как об этом свидетельствуют неоспоримые факты, являются прямыми наследниками дореволюционных.

Труднее преодолевается традиционная изолированность старообрядческих общин от окружающей их среды. В этом отношении впереди также идет наиболее умеренное старообрядческое течение – поповщина. У представителей белокриницкой церкви наблюдается наименьшая замкнутость. В беглопоповщине пережитки прежней изолированности можно встретить и в настоящее время, но они сохранились, по-видимому, лишь в сельской местности, в мелких общинах и лишь у отдельных верующих.

Эти тенденции позволяют мне сделать вывод о том, что старообрядчество понемногу теряло свои основные специфические особенности и до сих пор нивелируется, что несомненно является свидетельством кризиса этого некогда могущественного религиозного направления.

Литература

История старообрядческой церкви: Краткий очерк. – М.: Изд-во старообрядческой Митрополии Московской и всея Руси. – 1991.

Миловидов В.Ф. Современное старообрядчество. – М.: «Мысль». – 1979.

Миловидов В.Ф. Старообрядчество в прошлом и настоящем. – М.: «Мысль». – 1969.

Мир старообрядчества. //Сборник науч. тр. Вып.4: Живые традиции: Результаты и перспективы комплексных исследований старообрядчества. Материалы международной науч. конф. – М.: РОССПЭН. – 1998.

Румянцева В.С. Народное антицерковное движение в России в XVII в. – М.: «Наука». –1986.