Социологические взгляды Гоббса

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Какова же историческая судьба -философской системы Tovaca Гоббса?

Если говорить о материализме, английского мыслителя, то он был воспринят и развит его соотечественниками: Локком и Толандом. На долю первого .из них  выпала задача, которую не решил Гоббс,— обосновать происхождение знаний и идей из мира чувств, разработать в деталях принципы материалистического сенсу­ализма. Второй же обогатил материализм Гобб­са .положением о движении как атрибуте мате­рии, ее существенном и неотъемлемом свойстве. ^;Это был значительный вклад в учение о мате­рии, который способствовал преодолению ограниченности Гоббсова материализма в .'пони­мании движения, метафизических представле­ний о том, что движение привносится в мате­рию извне, сообщаете ч ей «первичным двига­телем».

Если же говорить о социологии 'Гоббса, его учении о государстве, то они оставила весьма заметный след в истории общественно-полити­ческой мысли. Вряд ли можно найти другого такого теоретика государства, права, морали, •который пользовался ил протяжении целого столетия (втором половины XVII и первой по-

W .

линниы XVI11 и.) таким же иннмапием, как Гоббс. И вряд ли кто другой подвергался таким же нападкам за свои труды, каким подвергся Гоббс за свой «Левиафан». Достаточно сказать, что в одной лишь Англии за 1650—1700 гг. было опубликовано свыше ста работ, прямо или косвенно направленных против идей «Левиа-^!фана»*.

В числе идейных противников Гоббса были рьяные роялисты (Р. Филмер .и Э. Кла'рендон); его критиковали философы-идеалисты, боров­шиеся против материализма и атеизма (Р. Кед-ворт, Д. Гленз'иль, Г. Мор и др.); он под­вергался нападкам со стороны воинствующих защитников англиканской церкви (епископы Брсмхолл и Стиллингфлит), а также со сторо­ны университетских кругов (Д. Уоллнс).

Однако у Гоббса философа « социолога были не только Праги, но и 'единомышленники. У. Гар-вей и В. Петти в Англии, П. Гассенди, М. Мер-сенн во Франции, С. Пуфендорф и Н. Гундлпнг в Германии, Л. Вельтгюйзен в Голландии — вот далеко не полный -перечень сторонников и при­верженцев Томаса Гоббса.

Многие политические и экономические идеи Гоббса получили дальнейшее развитие у Джона Локка 'И Адама Смита. Что же касается этики Гоббса, то ее своеобразным продолжателем стал Б. Мапдевиль. Отталкиваясь от Гоббсова по­ложения об эгоистической природе людей, автор «Басни о пчелах» наделил человека «непомер­ным себялюбием», тщеславием, алчностью, за­вистью и другими отрицательными моральными

* Об этом факте сообщает в книге «Гонения на «Лс-пнафана»» английский историк С. Минц (см. 65).

193

J

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Какова же историческая судьба -философской системы Томаса Гоббса?

Ьсли говорить о  материализме английского мыслителя, то он был воспринят и развит его соотечественниками: Локком и Толандом. На долю первого из них выпала задача, которую не решил Гоббс,— обосновать происхождение знаний « идей из мира чувств, разработать п деталях принципы материалистического сенсу­ализма. Второй же обогатил материализм Гобб­са положением о движении как атрибуте мате­рии, ее существенном и неотъемлемом свойстве. 0то был значительный вклад в учение о мате­рии, который способствовал преодолению ограниченности Тоббсова материализма в .'пони­мании движения, метафизических представле­ний о том, 'что движение привносится -в мате­рию извне, сообщаете ч ей «первичным двига­телем».

Если же говорить о социологии Гоббса, его учении о государстве, то они оставили весьма заметный след в истории общественно-полити­ческой мысли. Вряд ли можно найти другого такого теоретика государства, Ирака, морали, который пользовался ил протяжении целого столетии (птороп половины XVII и первой по-

19 г

ли пины XVI11 и.) таким же нннмаиием, как Гоббс. И вряд ли кто другой подвергался таким же нападкам за свои труды, каким подвергся Гоббс за свой «Левиафан». Достаточно сказать, что в одной лишь Англии за 1650—1700 гг. было опубликовано свыше ста работ, прямо или косвенно направленных против идей «Левиа-'фана»*.

В числе .идейных противников Гоббса были рьяные роялисты (Р. Филмер .и Э. Кларендон); его критиковали философы-идеалисты, боров­шиеся против материализма и атеизма (Р. Кед-ворт, Д. Гленз<иль, Г. Мор н др.); он под­вергался нападкам со стороны воинствующих защитников англиканской церкви (епископы Брсмхолл и Стиллингфлит), а также со сторо­ны университетских кругов (Д. Уоллис).

Однако у Гоббса философа н социолога были не только праги, но и 'единомышленники. У. Гар-вей и В. Петти в Англии, П. Гассенди, М. Мер-сенн во Франции, С. Пуфендорф и Н. Гундлннг в Германии, Л. Вельтгюйзен в Голландии — вот далеко не полный -перечень сторонников и при-'верженцев Томаса Гоббса.

Многие политические и экономические идеи Гоббса получили дальнейшее развитие у Джона Локка 'И Адама Смита. Что же -касается этики Гоббса, то ее своеобразным продолжателем стал Б. Маидевиль. Отталкиваясь от Гоббсова 'по­ложения об эгоистической природе людей, автор «Басни о пчелах» наделил человека «непомер­ным себялюбием», тщеславием, алчностью, за­вистью и другими отрицательными моральными

* Ои этом факте сообщает в книге «Гонения на «Лс-пнафана»» английский историк С. Минц (см. 65).

193

__ .J

 

качествами. Но в отличие от Гоббса Мавдевнль не считал это препятствием или 'помехой для создания 'И функционирования гражданского общества. Напротив, он был убежден, что «по­роки частных лиц» служат благом для государ­ства, являются стимулом его процветания и ве­личия.

Много общего с философскими и социологи­ческими воззрениями Гоббса, с его этическими взглядами у французских материалистов и про­светителей. Однако 'французские мыслители, будучи идеологами французской буржуазной .революции, отличались об Гоббса своим демо­кратизмом, стремились к созданию общества свободы и равенства. В области же морали французские просветители придерживались, как известно, теории ^«разумного эгоизма», сущность которой заключалась в требовании сочетания личного интереса с общественным путем огра­ничения себялюбия, обуздания аффектов и страстей.

Большое .влияние оказала социология Гоббса па политическое мышление Б. Спинозы. Но, от­правляясь от Гоббсовой концепции естественно­го -права, 'верховной власти и 'государственного суверенитета, нидерландский мыслитель выдви­гал и обосновывал иной социальный идеал, стремился к установлению такого общественно­го строя, в котором люди были бы свободны и добродетельны.

Не подлежит сомнению 'воздействие идей Гоббса на классическую немецкую философию, и прежде всего на ее родоначальника И. Канта. Взглядам Гоббса на человека были созвучны мысли Канта «об изначально злом в человече­ской природе» (так назвал он одну из -своих

статей, 'впоследствии опубликованную.как главу в сочинении «Религия в пределах только разума»). Разделял Кант и некоторые положе­ния учения Гоббса о государстве, например идею абсолютного 'повиновения подданных вер­ховной власти. Но весь дух кантовской теории государства и пра<ва и в еще большей степени его этики был, конечно, "совершенно иным. Не­мецкий мыслитель уповал, как известно, не на нравственное чувство человека и не на «естест­венный закон», -возведенный государством в ранг гражданского закона, а на исполнение че-

* i^ч

ловеком своего морального долга. 1 ак что 'если идеи Гоббса и послужили для Канта отправной точкой, то он пошел в своем духовном развитии в прямо противоположную от нее сторону.

Интерес к наследию Гоббса проявила и рус­ская общественная мысль. Еще: в XVIII в. в переводе Веницсева вышли в свет «Фомы Го-безия начальные основания философические о гражданине» '(СПб., 1776). Материализм Гоббса и его социологическое учение получили отражение >в философии русского Просвещения.

Даже столь краткий обзор дает'представление о масштабах влияния философии и социологии Гоббса на историю человеческой мысли. И хотя идейные противники английского материалиста, защитники и проповедники религиозно-идеали­стического мировоззрения 'приложили немало сил, чтобы исказить его учение о природе, че­ловеке и обществе, умалить его роль в истории философии,, преуменьшить и даже полностью извратить его вклад в развитие свободомыслия и атеизма, творческое наследие Томаса Гоббса прочно 'вошло в сокровищницу духовной куль­туры.

пёрничества, жестокой конкуренции. Это со­стояние войны всех против всех |Гоббс отнюдь не случайно назвал естественным состоянием человеческого рода. Оно является таковым, по­тому что соответствует эгоистической природе человека, его животному естеству. Но люди обладают не только «животными страстями». У «их есть также страсти, склоняющие их к миру: страх смерти, чувство самосохранения. •Главное же состоит в том, что у людей есть «естественный разум», велением которого и вы­ступает требование мира. Это требование — 'пер­вый и основной естественный закон, который предписывает людям вступить в соглашение друг с другом с целью обеспечения безопасно­сти. Гарантией же безопасности может быть только такая общая власть, которая объединя­ет и сплачивает множество людей, которая об­ладает реальной силой, чтобы защитить людей от внешних врагов и от несправедливостей, чи­нимых друг другу. Короче говоря, чтобы люди жили 'В мире, чтобы они могли заниматься мир­ным трудом, необходима абсолютная власть государства — «того великого Левиафана... ко­торому мы... обязаны своим миром и своей защитой» <(3, II, 196).

Эта власть земного, а 'не небесного проис­хождения. Она возникла не по божественному установлению, а в результате общественного договора, добровольного соглашения людей. Правда, существует и другой путь образования государства. Это путь, основанный на силе и завоевании, на приобретении власти. Гоббс на­зывает его «естественным способом происхож­дения государства» (3, I. 345—346). Но фило­соф отдает предпочтение политическому госу-

140

дарству, установленному самими людьми в сво­их общих интересах. В этом случае «граждане по собственному решению подчиняют себя гос­подству одного человека или собрания людей, наделяемых верховной властью» (там же, 346).

В сосредоточении власти в руках одного че­ловека или же собрания людей Гоббс и усмат­ривал сущность государства. Развернутое же определение последнего, содержащееся в «Ле­виафане», гласит: «государство есть единое лицо (one person), отеегственньш -за действия которого сделало себя путем взаимного догово­ра между собой огромное множество людей, с тем чтобы это лин.о люгло» использовать силу и средства всех их так, как. сочтет необходи­мым для их мира и общей защиты» (7, III, 158; 3, II, 197).

В этом определении следует обратить внима­ние на три момента: 1. Государство есть еди­ное лицо*. Это 'не означает, что -во главе госу­дарства должен обязательно стоять один чело­век. Суверенная власть может принадлежать и '«собранию людей». Но в обоих случаях власть государства едина и нераздельна, она сводит волю всех граждан «в единую волю». 2. Люди, создавшие государство путем взаим­ного договора, не только санкционируют все его действия, но и признают себя ответствен­ными за эти действия. 3. Верховная власть может использовать силы и средства поддан­ных так, как сочтет это необходимым для их

* «Тот, кто является носителем этого лица, назы-
вастся сувереном, и о кем говорят, что он обладает вер­
ховной властью, а всякий другой является его поддан-
ш„м» (3, II, 197). ц

141

мира и защиты. При этом верховная власть не несет какой-либо ответственности за свои действия перед подданными и не обязана отчи­тываться за эти действии перед ними.

Такопы основные принципы договорной тео­рии государства Томаса Гоббса, из 'которых он, верный синтетическому методу, дедуцировал все остальные положения своего учения о го­сударстве.

Сама идея общественного договора, посред­ством которого граждане провозглашают уста­новление государственной власти, предоставляя ей право управления общественной жизнью, со­средоточивая в ее руках все силы и средства, необходимые для поддержания мира и безопас­ности, была, несомненно, прогрессивной идеей в условиях того времени. Во-первых, как уже отмечалось, эта идея противостояла концепци­ям божественного происхождения государства. Во-вторых, она была направлена и против тео­рий государства и права, которые защищали и оправдывали прерогативы королевской власти и феодальных государей вообще. И наконец, в-третьих, идея общественного договора, орга­нически связанная с более общей теорией есте­ственного права, согласно которой люди обла­дают прирожденными и неотъемлемыми права­ми, и прежде всего такими, как право на жизнь и личную 'безопасность, имела ярко выражен­ную демократическую направленность. Ведь го­сударство, установленное людьми путем взаим­ного соглашения, рассматривалось в качестве гаранта мирной жизни граждан, было призва­но защищать их от произвола и насилия. Не приходится доказывать, какое огромное зна­чение имели подобные ндри в период разложе-

142

пня феодализма, в эпоху ранних буржуазных революций.

Однако эти прогрессивные принципы н по­ложения, содержавшиеся в теориях обществен­ного договора и естественного права, не полу­чили полного развития в социологии Гоббса. Более того, они зачастую сознательно ограни­чивались философом, подвергались такому тол­кованию и интерпретации, которые не только притупляли их (радикализм, «о и приводили в отдельных случаях к консервативным и даже реакционным выводам. Причина этого нам уже известна. Это — политическая ориентация Гобб­са, его колебания в период английской бур­жуазной революции между королевским лаге­рем и лагерем парламента, его неспособность встать на сторону тех сил, которые добивались углубления и развития революции по демокра­тическому пути, т. е. в интересах народных масс, а не господствующих классов — буржуазии и нового дворянства.

Классовая ограниченность со'циально-полити-ческих воззрений автора ,«Левиафана» прояви­лась уже в том, что многие исследователи Гобб­са 'называют апологией государственной власти. Государство, по его взглядам, это — великая и могучая сила, своего рода «смертный бог», без­раздельно властвующий над людьми и возвы­шающийся над ними. И хотя люди создали эту силу для защиты своей жизни -и обеспечения безопасности, т. е. в своих собственных интере­сах*, она действует так, как считает нужным,

* Не случайно поэтому в первом, английском изда­нии «Левиафана» Гоббс употреблял для обозначения понятия «государство» слово «commonwealth», означав-

14? ^:;1:

и, ни в чем сама не записи от своих подданных, требует от них беспрекословного подчинения п полного послушания.

Договорная теория происхождения и сущно­сти государства, развитая Гоббсом, не включа­ла, а, наоборот, исключала принцип народного суверенитета, который провозглашал народ ис­точником и конечным обладателем всякой вла­сти. В отличие от тех радикальных представи­телей теории общественного договора (напри­мер, Мильтона в Англии, Руссо во Франции), которые подчеркивали первенство народа по отношению к правителям, Гоббс исходил из то-\ го, что подданные заключают договор не с су­вереном, а между собой п что важнейшим след­ствием этого соглашения является отказ под­данных от своих прав (за исключением права самозащиты) в пользу суверена и принятие ими обязательства «признавать как свои собствен­ные все действия и суждения» носителя верхов­ной власти (3, II, 198). Что же касается самого государства, то, обладая наивысшей возможной властью, оно «безнаказанно может делать все, что ему угодно» (3, I, 350): устанавливать зако­ны, разрешать судебные споры граждан, нала­гать на них наказания, пользоваться по своему усмотрению их силами и средствами, объяв­лять войну ill заключать мир. Наделяя госу­дарство неограниченной, абсолютной властью, Гоббс, по логике вещей, существенно ограни-, чивал права подданных. Последние не могут, '., например, осуждать действия суверена или тем \ более его наказывать. Подданные не могут так-

шее «общестпенное благо» и являющееся английским эквивалентом латинского выражения «res publica».

144

же протестовать против установлений верхов­ной власти или же добиваться изменения фор­мы правления (см. 3, II, 198—202). Логиче­ским выводом из подобного антидемократиче­ского толкования демократической в своей осно-) ве договорной теории государства является по-/ ложение: «Верховная власть не может быть по\ праву уничтожена решением тех людей, согла­шением которых она была установлена» (3, I, 354).

Для оправдания абсолютной власти государ­ства Гоббс выдвигает тезис: «Верховная власть не столь пагубна, как отсутствие ее...» (3, II, 208). Развивая его, философ утверждал, что не­удобства и стеснения, проистекающие из-за не­ограниченной власти суверена над подданными, не идут ни в какое сравнение с бедствиями и несчастьями, сопутствующими гражданской вой­не, или с состоянием безвластья, когда люди не подчиняются законам и не признают над собой никакой власти, удерживающей их от грабежа и насилия (см. там же). Словом, единственной альтернативой состояния войны всех против всех служит, по Гоббсу, ничем не ограниченная государственная власть.

Интересно, что прерогативы верховной власти распространялись Гоббсом и «а имущественные отношения граждан и на их духовную жизнь. Государство и только государство может пред­писывать те правила, которые указывают каж­дому человеку, какими благами он может поль­зоваться и какие действия он может предпри­нимать с целью преумножения этих благ. Госу­дарство стоит на страже частной собственности граждан, да и само существование собственно­сти целиком зависит, по Гоббсу, от установле-

145

ЯГ-'

 

нпя верховной власти, ибо до этого, п естест­венном состоянии, когда все люди имели право на все, ни о каком владении собственностью не могло быть и !речи. Государство призвано осу­ществлять контроль и за умами своих поддан­ных, следить, в частности, за тем, чтобы не по­лучали распространение мнения и учения, про­тиводействующие миру и согласию. С этой целью Гоббс считает не только возможным, но и необходимым введение цензуры над книгами, а также над проповедями и обращениями к на­роду. Не трудно догадаться, что Гоббс прежде всего имел в виду различные религиозные по­литические учения, которые обосновывали идею божественного происхождения государственной власти и категорически отвергали теории есте­ственного права и общественного договора. Тем самым подрывалась, как считал Гоббс, идея аб­солютной власти государства, что способство­вало возникновению раздоров, создавало пред­посылки для гражданской войны.

Гоббс 'Выступает как противник теории раз­деления власти, согласно которой законодатель­ная, исполнительная и судебная власти не дол­жны совпадать. Применительно к английским условиям речь шла о разделении власти между королем, палатой лордов и палатой общин. Ссы­лаясь на изречение «царство, (разделенное в са­мом себе, не может сохраниться», Гоббс дока­зывал, что разделение власти явилось одной из причин гражданской войны в Англии и вы­сказывал убеждение в том, что принцип неот­делимости прав верховной власти будет восста­новлен в ближайшем будущем. ;Гоббс оказался в данном случае плохим пророком. Как извест­но, буржуазная политическая мысль придержи-

146

валась в дальнейшем той точки зрения, что принцип разделения власти не ослабляет, а, на­против, усиливает государственную организа­цию. И в самой Англии, и в других буржуазных государствах этот принцип стал одним из эле­ментов буржуазной демократии.

Ни один политический мыслитель, начиная с Платона и Аристотеля, we обходил своим вни­манием вопрос о .формах государственного прав­ления. Не мог пройти мимо этого вопроса и Гоббс. Он различает три вида государства: мо­нархию, демократию и аристократию. К перво­му виду относятся государства, в которых вер­ховная .власть принадлежит одному человеку. Ко второму — государства, в которых верхов­ная власть принадлежит собранию, где любой из граждан имеет право голоса. Этот вид госу­дарства Гоббс 'называет также народоправством (см. 3, II, 209). К третьему виду относятся го­сударства, в кото,рых верховная власть принад­лежит собранию, где правом голоса обладают не все граждане, а лишь известная часть их (см. 3, I, 354; II, 209). Что касается других традиционных форм правления (тирании и оли­гархии), то Гоббс не считает их самостоятель­ными видами государства. Тирания — это та же монархия, а олигархия мичем не отличается от аристократии. Смысл этих терминов состоит, по Гоббсу, в том, что в них вкладывается пори­цание соответствующих форм государственного устройства. Те, кто осуждает монархию, имену­ют ее тиранией. Те же, кто недоволен аристо­кратией, называют ее олигархией. На том же основании люди, несогласные с демократией, характеризуют ее как анархию, что обозначает отсутствие всякого правления. Однако послед-

147

нее вообще невозможно, ибо негосударство не может быть видом государства (см. 3, I, 355). Стирая различия между перечисленными вы­ше формами государственного правления (мо­нархией -и тиранией, аристократией и олигархи­ей), подчеркивая субъективность и условность каких бы то ни было оценок политических ре­жимов, Гоббс делал шаг нааад даже по сравне­нию с Аристотелем. У Аристотеля классифика­ция форм государства исходила не только из того, сколько людей находится у власти (один, немногие или большинство), но и из того, как и в чьих интересах осуществляется правление. Если правители руководствуются общественны­ми интересами, то соответствующие формы го­сударства являются, по Аристотелю, правиль­ными. Там же, где прав'ители руководствуются прежде всего собственными интересами, мы име­ем дело с извращенными, неправильными фор­мами государственного строя. Согласно же Гоббсу, неправильных форм правления вообще не существует, поскольку государство устанав­ливается в интересах мира и безопасности всех граждан. Английский философ как бы молча­ливо исходил из того, что верховная власть в любом государстве — будь то монархия, ари­стократия или демократия — всегда стоит на страже общих интересов подданных, а потому последние должны принимать ее в той форме, в которой она существует, и не помышлять об изменении этой формы. И хотя, как нам извест­но, все эти соображения были продиктованы стремлением Гоббса избежать «раздора и смут», не допустить повторения гражданской войны, нет необходимости доказывать, что объективно он выступал против права народа свергать неугод-

Нй

ных правителей, добиваться установления та­ких форм государства, которые бы не «а сло­вах, а на деле соответствовали интересам боль­шинства населения.

Но какую из трех названных форм государ­ственного правления предпочитает и рекоменду­ет сам Гоббс? Этот вопрос представляет нема­лый интерес и позволяет с"большей точностью определить социально-политическую ориента­цию английского мыслителя. Решение указан­ного вопроса связано с определенными трудно­стями, поскольку сам Гоббс не давал на него однозначного ответа '« не придерживался по­следовательно одной какой-либо точки зрения. В этой связи представляется упрощением стрем­ление некоторых исследователей безоговорочно объявить Гоббса монархистом или же сделать его решительным сторонником абсолютной ко­ролевской власти (см. 30, 194; 71, 64). Дело в том, что, хотя Гоббс и отдает предпочтение монархии перед другими формами правления, он видит в ней лишь такое государственное устройство, которое с наибольшей полнотой от­вечает его главному принципу — принципу аб­солютной власти. Вопрос же о формах, 'или ви­дах, государства он считает подчиненным это­му принципу « допускает возможность как ари­стократии, так и демократии с тем непремен­ным условием, чтобы верховная власть в этих государствах была столь же мощной, что и в монархии.

Мы уже цитировали в первой главе то место из сочинения Гоббса «О гражданине», где он развивал мысль о том, что всем разновидностям государства должна быть в равной мере припи­сана верховная власть. Аналогичные мысли

149

были высказаны им и в «Левиафане». «...Вер­ховная власть остается той же независимо от того, кому она принадлежит» (3, II, 207),— подчеркивал Гоббс. Далее он говорил, что «власть, если только она достаточно совершен­на, чтобы быть в состоянии оказывать защиту подданным, одинакова во всех ее формах» '(там же, 208). Гоббс как бы хотел сказать: всякая власть хороша, если она абсолютна. Он был поэтому не столько сторонник абсолют­ной монархии, сколько абсолютизма вообще, как такового. Монархия же в его глазах «удоб­нее остальных видов государства» (3, I, 296), во-первых, потому, что полнее других выража­ла идею абсолютной >власти, и, во-вторых, по­тому, что была более пригодна к осуществле­нию той цели, во имя которой и создано госу­дарство, «а именно к водворению мира и обес­печению безопасности народа» (3, II, 211). Нельзя забывать, наконец, что всякую форму правления, в том числе и монархию, Гоббс вы­водит из общественного договора, хотя и счи­тает, что этот договор носит безусловный и нерасторжимый характер и что с момента его заключения вся полнота власти передается в руки суверена.

Без учета перечисленных выше соображений нельзя понять, почему Гоббс все же порвал с роялистами в период английской буржуазной революции, почему он с одобрением относился •и к индепендептской республике, н к протекто­рату Кромвеля. Правда, после реставрации вла­сти Стюартов в Англии Гоббс спел необходи­мым в ряде сочинений выразить свою лояль­ность монархии. Этой же цели послужило и второе, .латинское, издание «Левиафана». В нем,

150

r частности, английское слово «commonwealth» было заменено латинскими «civitas» (государ­ство), «civitas popularis» .(народное государ­ство) и даже словом «monarchia» (монархия). Были ли эти шаги продиктованы желанием Гоббса избежать преследований со стороны правительства Карла И, снять с себя обвине­ния в том, что он поддерживал в свое время республику и протекторат? Несомненно. По складу своего характера Гоббс не был спосо­бен к роли борца за свои взгляды и убежде­ния". Не мог он стать по своему образу мыслей и жизни и таким монархоманом, какими были, например, в Англии пуританские идеологи типа Мильтона и Паркера, которые доказывали за­конность неповиновения и сопротивления коро­левской власти в случае превращения короля в тирана.

И все же выводить колебания Гоббса в во­просе об отношении к монархии вообще и мо­нархии Стюартов в частности только из свойств его характера, из особенностей его личности было бы совершенно недостаточно. Необходимо учитывать, что Гоббсово учение о государстве само по себе утверждало законность всякой су­ществующей власти и обязывало граждан к по­виновению ей независимо от того, в какой кон­кретной форме эта власть была воплощена. Так что автору !«Левиафана» не приходилось кри­вить душой, когда он в первом издании своей книги требовал признания республики, а во втором — заявлял о своей верности реставриро­ванной монархии.

* О «робком характере» Гоббса писал, например, П. Бейль в своем «Историческом н критическом слова­ре» (см. 16, 138).

151

Говори о Гоббсе как об идеологе абсолютиз­ма, как о стороннике и пропагандисте теории абсолютной власти государства, мы не должны полагать, однако, что согласно этой теории подданные вообще лишались всякой свободы. Напротив, Гоббс считал, что свобода поддан­ных вполне совместима с неограниченной властью суверена, если под свободой понимает­ся не свобода от законов, а свобода делать то, что «е указано в соглашениях с властью. Кон­кретно же речь шла о свободе купли и прода­жи имущества, заключения торговых сделок и договоров, выбора местожительства, образа жизни, воспитания детей и т. д. (см. 3, И, 234). Таким образом, имелись в виду не политиче­ские, гражданские свободы, а свобода владения частной собственностью, предпринимательства, что свидетельствует о том, что Гоббсу были близки и понятны интересы нового дворянства и буржуазии. Он выступал и против мелочной регламентации со стороны верховной власти личной жизни граждан, предоставляя им изве­стные права и свободы в этой области. «-Зако­ны не должны регулировать дела людей более детально, чем того требует благо граждан и го­сударства» (3, I, 380),—отмечал срилософ.

Но Гоббса все же нельзя считать идеологом буржуазной демократи'И. Те скромные свободы, которыми могут и должны пользоваться, по его мнению, подданные, не шли ни в какое сравнение с требованиями демократических сло­ев английского общества, с теми целями и за­дачами, которые ставили перед собой эти слои в буржуазной революции.

Рассмотрим еще один, весьма важный аспект концепции свободы, развитой Гоббсом с наи-

большей полнотой в его главном социологиче­ском и политическом сочинении. Мы имеем в виду мысль 'Гоббса, согласно которой поддан­ные обладают свободой защищать свою жизнь. Эта свобода проистекает, по его мнению, из то­го, что существует неотчуждаемое право каж­дого человека «спасать себя от смерти, увечья и заточения» (3, II, 166"). Поэтому в целях самозащиты все люди могут оказывать сопро­тивление тем, кто покушается на их жизнь или же пытается лишить их самого необходимого: ппщи, воды, воздуха и т. п.

Интересно, что Гоббс считал возможным и оправданным защиту человеком своей жизни даже от тех, кто посягает на нее «на законном основании» (там же, 238), т. е. по приказу вер­ховной власти. Но с другой стороны, он дока­зывал, что Н'икто не имеет права оказывать со­противление «мечу государства» в целях защи­ты другого человека (даже если тот невиновен). Это последнее соображение мотивировалось тем, что представление такого права лишило бы суверена «возможности защищать нас» и раз­рушило бы «саму сущность правления» (там же, 240).

Суть этих рекомендаций вполне ясна: защи­щайте собственную жизнь всеми доступными нам средствами, но не оказывайте помощи и содействия другим людям, если даже их жизнь в опасности « если они неповинны. Приме­чательно, что эгоизм и 'индивидуализм, кото­рые стоят за этими рекомендациями, оправ­дывались ссылками на необходимость установ­ления «внутреннего мира среди подданных» « их защиты «против общего врага» (3, II, 238).

153

Впрочем, Гоббс оставляет лазейку и тем мно­гочисленным группам и слоям населения, ко­торые с оружием в руках выступили против «законной власти» и участвовали в граждан­ской войне на стороне парламента. Если боль­шая масса людей, доказывает автор «Левиафа­на», оказала «неправильное сопротивление вер­ховной власти», за что каждого из них ожидает смертная казнь, то они имеют право соединить­ся «для взаимной помощи и защиты» (3, II, 240). Их предыдущее нарушение своего долга, продолжает Гоббс, было действительно неза­конным, но последовавшее затем применение оружия в целях самозащиты не является но­вым незаконным актом. Как видно, и здесь Гоббс отталкивался от своего понимания есте­ственного права, которое позволяет каждому человеку «защищать себя всеми возможными средствами» (там же, 156).

Под этим же углом зрения решается Гобб-сом и вопрос о том, в каких случаях подданные освобождаются от повиновения верховной вла­сти. Поскольку главным назначением государ­ства является защита граждан, постольку они обязаны повиноваться ему только до тех пор, пока государство в состоянии защищать своих подданных. Когда же верховная власть в силу тех или иных причин перестает выполнять функ­цию защиты мира и безопасности, то поддан­ные освобождаются от всяких обязанностей по отношению -к суверену. Это может произойти в случае отречения суверена от власти, в слу­чае, когда суверен сам станопится чьим-то под­данным, а также в тех случаях, когда тот или иной подданный подвергается пленению, изгна­нию и т. п. (см. 3, II, 242—244).

154 -

Уподобляя государство Левиафану («кото­рый является лишь искусственным человеком, хотя и более крупным по размерам и более сильным, чем естественный человек, для охра­ны и защиты которого он был создан» (3, II, 47)), Гоббс подчеркивает, что всякий государ­ственный организм может существовать только в условиях гражданского мира. Смута есть бо­лезнь государства, а гражданская война — его смерть (там же, 48). И как опытный врачева-тель, Гоббс исследует «немощи государства», выявляет причины, «едущие его к распаду и гибели. На первое место он ставит, как и следо­вало ожидать, «недостаточность абсолютной власти» |(там же, 334), считая это главным источником внутренних междоусобий. Затем «дут различные «ложные учения», противореча­щие природе государства и способствующие его ослаблению. 'К 'ним Гоббс относит прежде всего мнение, согласно которому каждый от­дельный человек вправе решать, какие действия хороши и какие дурны. Отвергая это мнение, Гоббс вновь подчеркивает, что «мерилом добра и зла является гражданский закон, а судьей — законодатель, который всегда представляет го­сударство» (там же, 336). Апология государ­ственной власти включала, таким образом, тре­бование считать ее единственным авторитетом в решении вопроса о том, что есть добро и зло. Вместе с тем государство становилось, по Гобб-су, единственным и полным гарантом неукосни­тельного соблюдения гражданами моральных законов, выполняющих одновременно и функ­цию норм 'права.

К ложным учениям, направленным против сущности государства, Гоббс относит также

155

упоминавшееся ранее учение о делимости вер­ховной власти. Делить власть — значит разру­шать ее, доказывает философ, так как разде­ленные власти взаимно уничтожают друг дру­га. Предостерегает Гоббс и против попыток из­менений установленной 'формы правления, п основе которых лежит подражание соседним на­родам, или античным образцам. С особым рве­нием он нападает при этом на тех людей, кото­рые, 'начитавшись книг древних авторов, вооб­ражают, будто великое преуспевание греков и римлян было обусловлено «их демократической формой правления» (3, II, 340), и на этом основании выступают против монархии.

Гневные филиппики Гоббса против монархо-манов и тираноборцев свидетельствуют не толь­ко о политических пристрастиях творца «Левиа­фана». В них надо видеть также выражение идеалистического понимания истории, согласно которому идеальные мотивы и побуждения яв­ляются движущей силой общественного разви­тия. Отсюда шли и поразительные по своей наивности высказывания Гоббса о том, что при­чиной мятежей и гражданских войн может быть чтение книг, восхваляющих Афинскую демо­кратию или Римскую республику.

Исторический идеализм Гоббса проявляется, разумеется, не только в этом. Вся его социоло­гическая доктрина, включая теорию обществен­ного договора, покоится на характерном для всей домарксовской социологии идеалистиче­ском понимании истории. Однако сквозь идеа­листические конструкции социально-политиче­ской системы английского мыслителя прогля­дывают отдельные трезвые соображения о ро­ли и значении материальных факторов в жизяи

156

общества, в истории государств и народов. Немало подобных соображений было высказа­но Гоббсом в связи с 'исследованием происхож­дения и сущности государства, анализом при­чин его распада и гибели.

Обратим в заключение внимание еще на два существенных момента, связанных с учением Гоббса о государстве и раскрывающих метафи­зическую и классовую ограниченность этого учения.

Государство, отождествленное Гоббсом с об­ществом и народом, рассматривается им как конгломерат людей, имеющих общие интересы и цели. Единство интересов всех граждан он считает абсолютным, постоянным фактором, цементирующим государственное устройство, скрепляющим его организацию. Различия клас­совых, сословных интересов отступают перед этим единством на задний план. И хотя Гоббс, конечно, отдавал себе отчет в том, что в Анг­лии существует различие между богатством и бедностью, он не фиксировал на этом внимание читателя, считая это различие относительным. Даже такой буржуазный 'историк философии, как Б. Рассел, счел необходимым отметить пол­ное игнорирование Гоббсом классовых, социаль­ных противоречий, которые столь бурно про­явили себя в эпоху английской буржуазной ре­волюции (см. 45, 575).

Гоббс, естественно, игнорировал и классовую природу государства. 'Верховная власть, выра­жающая, по его мнению, общие интересы под­данных, изображается как надклассовая сила. За ней он «с видит ни экономических, ни по­литических интересов каких-либо социальных трупп, будь то феодальная аристократия, «ли

157

новое, обуржуазившееся, дворянство, или сама буржуазия. Нет у Гоббса и-намека на то, что государство служит в руках эксплуататорских классов орудием подавления угнетенных масс. Словом, Гоббс был весьма далек от подлинно •научного понимания сущности государства, со­гласно которому «государство есть орган клас­сового господства, орган угнетения одного клас­са другим» (2, XXXIII, 7).

Второй момент затрагивает область межгосу­дарственных отношений. Эти отношения могут быть, по Гоббсу, только отношениями сопер­ничества >и вражды. Государства представляют собой военные лагеря, защищающиеся друг от друга с помощью солдат и оружия; они нахо­дятся в положении гладиаторов, направляющих оружие друг на друга и зорко следящих друг за другом (см. 3, I, 369; II, 154). Короче го­воря, государства как бы пребывают в том со­стоянии войны всех против всех, в котором бы­ли люди до установления государственной вла­сти. И такое состояние государств, подчеркива­ет Гоббс, следует считать естественным, «ибо они не подчинены никакой общей власти и не­устойчивый мир между ними вскоре нарушает­ся» (3, 1, 369). Цитируя эти слова, мы хотим напомнить, что они были сказаны в эпоху кро­вопролитных и почти что беспрерывных войн, которые велись европейскими государствами. Достаточно назвать хотя бы Тридцатилетнюю войну (1618—1648), в которую были вовлече­ны Испания, Франция, Англия, Швеция, Гол­ландия, Дания и большинство немецких госу­дарств. И все же Гоббс, безусловно, уступает тем мыслителям, которые в тех же исторических условиях выступали с призывами к вечному,

158

миру между народами, справедливо считая вой­ну не естественным, а противоестественным со­стоянием человечества*.

* Среди ранних буржуазных гуманистов поборником идей мира был Эразм Роттердамский. В XVII в. с пла­нами установления всеобщего мира выступали Э. Крю-се, Я. Коменский, В. Пени. В XVIII столетии эти пла­ны горячо пропагандировали Руссо и Кант.