Нравственная философия И.Канта

Министерство образования Российской Федерации

Санкт-Петербургский Государственный Технологический Институт

(Технический Университет)

Кафедра философии

Реферат

Нравственная философия И.Канта

Выполнила:

Студентка 2-го курса

Гепецкая М.В.

Проверила:

Кутыкова И.В

Санкт-Петербург

2002 г.

Содержание

Введение. - 2 -

Часть 1. Личность и творчество. - 3 -

Часть 2. Примат практического разума. - 4 -

Часть 3. Категорический императив. - 6 -

Заключение. - 10 -

Список использованной литературы.. - 11 -

Введение

Этика является одной из древнейших философских дисциплин, объектом изучения которой служат мораль и нравственность. С трехсотых годов до н. э., когда этику впервые обозначили как особую область исследования, до сегодняшних дней интерес к ее осмыслению не ослабевает. В разное время к проблемам этики обращались такие философы, как Аристотель, Спиноза, Кант, Маркс. Среди философских трактатов по этике особенно выделяются труды Иммануила Канта. Этика Канта во многих отношениях явилась вершиной философии морали нового времени. Среди классиков немецкой философии Кант уделил наибольшее внимание нравственности, и его этическая концепция, последовательно развитая в целом ряде специальных трудов, была наиболее разработанной, систематической и завершенной. Кант поставил целый ряд критических проблем, связанных с определением понятия нравственности. Одна из заслуг Канта состоит в том, что он отделил вопросы о существовании Бога, души, свободы – вопросы теоретического разума – от вопроса практического разума: что я должен делать? Практическая философия Канта оказала огромное воздействие на следующие за ним поколения философов.

Современные исследования кантовской этики являются попыткой дать новые способы ее переосмысления и новые подходы реконструкции критической этики. Критическая этика Канта своим исходным пунктом имеет осознание практики, в которой воплощается разумное поведение человека. Подобно тому, как теоретическая философия выясняет вопрос о возможности истины и научного знания, вся практическая философия посвящена человеческой практике, причем рассмотрение соотношения действительной свободы и морального закона является одной из существенных проблем осмысления кантовской практической философии. По Канту, единство критической философии с кантовской философией морали следует искать в фундаментальном положении человека в мире и в понимании единства его и раздвигающего границы знания поведения. Действительно, моральное поведение требует не только осознания долженствования, но и практического выполнения долга.

Связь этики Канта с его теоретической философией, генезис его этических идей, становления его мысли в рамках учения о свободе и этике, долженствование (центральная категория его морали) - эти проблемы находятся в центре внимания при изучении его этической концепции.

Часть 1. Личность и творчество

Иммануил Кант родился в 1724 году в Пруссии в семье шорника (ремесленника изготовлявшего сёдла, уздечки), труд которого в Германии тех лет считался почётным, достаточно высоким уважением. Рождение и воспитание в семье шорника наложило на становление личности Канта свои особенности: уважительное отношение к другим людям и к их честному, добротному и достойному труду.

Кант учился в Фридериканской коллегии – хорошем по тем временам учебном заведение, где прежде всего обучали древним языкам. Кант изучал латынь и превосходно овладел ею. Он увлекался римскими писателями. Отдал дань изучению естественных наук. В школьные годы (1733 – 1740) окончательно определилась склонность Канта к гуманитарно – филологическим дисциплинам.

С 1740 г., когда Кант был зачислен в Кенигсбергский университет, началась насыщенная трудом, учением жизнь. Кант впоследствии опубликует некоторые работы, которые задумал и начал писать еще в студенческие годы. В годы учебы в университете Кант уже думает над тем, как нужно формировать новую философию. Он внимательно изучает философские системы предшествующих философов. В особенности привлекает его английская философия – учения Локка и Юма. Он вникает в систему Лейбница и, конечно, изучает произведения Вольфа. Проникая в глубины истории философии, Кант одновременно осваивает такие дисциплины, как медицина, география, математика, и настолько профессионально, что впоследствии смог преподавать их. Окончив в 1744 году университет, Кант в дальнейшем должен был сам содержать себя, так как родители его к тому времени умерли.

С 1746 по 1755 год он служил домашним учителем в семьях местных аристократов. Эти годы были заполнены напряженной работой над философскими и естественнонаучными проблемами. В результате Кант пишет свою первую диссертацию и после ее защиты получает право преподавать в университете. До 1756 года он защищает еще две диссертации и получает право на профессуру, которую, однако, ему предоставили только в 1770 году. Впоследствии Кант дважды избирался ректором университета.

В 1797 году после сорокадвухлетней напряженной преподавательской деятельности Кант по состоянию здоровья вынужден был отказаться от нее, а еще через несколько лет прекратил и научные исследования. 12 февраля 1804 года великий философ ушёл из этого мира.

Вся его жизнь была размерена, высчитана и уподоблена точнейшему хронометру. Ровно в10 часов вечера он ложился спать, ровно в 5 он вставал. И в продолжение 30 лет он ни разу не встал не вовремя. Ровно в 19 часов он выходил на прогулку. Жители Кёнигсберга проверяли по нему свои часы.

Часть 2. Примат практического разума

Главное для Канта – поведение человека, его поступки. Кант говорит о первенстве практического разума перед разумом теоретическим. Знание имеет ценность только в том случае, если оно помогает человеку стать человечнее, обрести твердую нравственную почву, реализовать идею добра. Только такую ценность Кант признает и за верой. Вера в бога для него – это моральная убежденность, способность всегда и везде следовать долгу. И сама философия имеет смысл лишь постольку, поскольку она служит воспитанию человека. «Какая польза от философии, если она не направляет средства обучения людей на достижение истинного блага?»

Первое систематическое изложение этики Канта предпринял в книге «Основы метафизики нравственности», которая увидела свет в 1785 г. Почему Кант не назвал свой труд «Критикой» по аналогии с «Критикой чистого разума»? Он объяснял это тем, что в этике дело обстоит проще, чем в гносеологии, здесь для разума не уготовано такое количество диалектических ловушек, как в области теории, здесь и самый обыденный рассудок легко может достигнуть истины без какой-либо особой критики. С другой стороны, подобная критика, по мнению Канта, будет завершенной только тогда, когда окажется возможным показать единство практического и теоретического разума (т.е. нравственности и науки), а в 1785г. Кант считал, что он еще не в состоянии решить подобную задачу. Как только она оказалась ему по плечу, он сел за «Критику практического разума». Книга вышла в 1788 г.

Новое слово, сказанное Кантом о поведении человека, - автономия нравственности. Предшествовавшие теории были гетерономны, т.е. выводили мораль из внешних по отношению к ней принципов. Одни моралисты видели корень нравственных принципов в некой принудительной силе – воле бога, установлениях общества, требованиях врожденного чувства.. Другие настаивали на том, что представления о добре и зле суть производной от целей, которых добивается человек, и последствий, которые вытекают из его поведения, от его стремления к счастью, наслаждению, пользе. Кант утверждает принципиальную самостоятельность и самоценность нравственных принципов. Исходное понятие его этики - автономная добрая воля. Кантовская добрая воля не пассивна, от его носителя мыслитель требует действия, поступка (применения «всех средств, поскольку они в нашей власти»[1]). Канта критиковали за формальный подход к делу: то, что в одних условиях благо, в других может оказаться злом. Последнее справедливо, и философ знает об этом пока он говорит лишь о компасе, который помогает человеку ориентироваться среди бурь и волнений житейского моря. Конечно, любой компас подвержен помехам, но они проходят, а стрелка снова указывает на полюс; так и потеря моральных ориентиров недолговечна, рано или поздно перед человеком проясняется нравственный горизонт, и он видит, куда ведут его поступки – к добру или злу. Добро есть добро, даже если никто не добр. Критерии здесь абсолютны и очевидны, как различия между правой и левой рукой.

Для того чтобы распознать добро и зло, не нужно специального образования, достаточно интуиции. Последним термином Кант предпочитал не пользоваться; его термин – «способность суждения», она от природы, а не от знаний. Чтобы быть честным и добрым и даже мудрым и добродетельным, мы не нуждаемся ни в какой науке и философии. Здесь Кант расходится с «первооткрывателем» морали Сократом, для которого добро совпадает со знанием и отсутствие знания является единственным источником всякого морального несовершенства. Сын века Просвещения, Кант вместе с тем выходит за пределы просветительского рационализма. Наука и мораль – разные сферы человеческого бытия. Связь между ними, конечно, есть, и он к ней еще вернется, но пока его интересуют различия.

В теории, удаляясь от эмпирии, разум впадает в противоречия с самим собой, приходит к загадкам, к хаосу неизвестности, неясности, неустойчивости. Иное дело в поведении. Практическая способность суждения, освобождаясь от чувственного материала, устраняет привходящие наслоения и упрощает себе задачу. Моральность предстает здесь в очищенном, незамутненном виде. Вот почему, хотя мораль рождается вне философии, философствование идет ей на пользу. В практической (нравственной) сфере разум приобретает конструктивную функцию, т.е. решает конструктивную задачу формирования понятий и их реализации (а в сфере познания разум регулятивен, он только предостерегает от ошибок, конститутивен в познании лишь рассудок). Предмет практического разума – высшее благо, обнаружение и осуществление того, что нужно для свободы человека. Главное – поведение; вначале дело, знание потом. Философия вырывается здесь из плена умозрительных конструкций, вступает в сферу практической деятельности.

Часть 3. Категорический императив

Философский анализ нравственных понятий говорит о том, что они не выводятся из опыта – они априорны, заложены в разуме человека. Кант настойчиво повторяет эту мысль. Где её истоки? Кант не исследует происхождение морали в целом как формы сознания, которая возникла вместе с обществом и вместе с ним трансформировалась. Речь идет только о нравственном статусе индивида. Повседневный опыт современного Канту общества противостоит моральности, скорее духовно уродует, нежели воспитывает человека. Моральный поступок выглядит как результат некоего внутреннего императива (повеления), зачастую идущего вразрез с аморальной практикой окружающей действительности.

Строго говоря, любой поступок императивен. Но, отмечает Кант, следует различать императивы, направленные на достижение определенной цели, и те, которые этим не обусловлены. Первые он называет гипотетическими (поступок обусловлен целью), вторые – категорическими. Моральный поступок – следствие категорического императива; человек не стремится при этом достичь никакой цели, поступок ценен сам по себе. Цели гипотетического императива могут быть двоякими. В первом случае человек ясно знает, что ему нужно, и речь идет только о том, как осуществить намерение. Хочешь стать врачом – изучай медицину. Императив выступает в качестве правила умения. Это правило не говорит о том, хороша ли, разумна ли поставленная цель, оно говорит лишь об одном – что нужно делать, чтобы её достичь. Предписания для врача, чтобы вылечить пациента, и для отравителя, чтобы наверняка его убить, здесь равноценны, поскольку каждое из них служит для того, чтобы осуществить задуманное.

Во втором случае цель имеется, но она весьма туманна. Дело касается счастья человека. Гипотетический императив при этом принимает форму советов благоразумия. Последние совпадали бы с правилами умения, если бы кто-нибудь дал четкое понятие о счастье. Увы, это невозможно. Хотя каждый человек желает достичь счастья, тем не менее он не в состоянии определенно и в полном согласии с самим собой сказать, чего он, собственно, хочет, что ему нужно. Человек стремиться к богатству – сколько забот, зависти и ненависти он может вследствие этого навлечь на себя! Он хочет знаний и понимания – нужны ли они ему, принесут ли удовлетворение, когда он увидит пока что скрытые от него несчастья? Он мечтает о долгой жизни, но кто поручится, что она не будет для него лишь долгим страданием? В отношении счастья не возможен никакой императив, который в строжайшем смысле предписывал бы совершать то, что делает счастливым, т.к. счастье есть идеал не разума, а воображения и покоится на сугубо эмпирических основаниях. Нравственность нельзя построить на такой зыбкой почве, какой является принцип счастья. Если каждый будет стремиться только к своему счастью, то максима человеческого поведения приобретет весьма своеобразную «всеобщность». Возникает «гармония», подобная той, которую изобразил сатирический поэт, нарисовавший сердечное согласие двух супругов, разоряющих друг друга; о, удивительная гармония! Чего хочет он, тог хочет и она!

Дело не меняется от того, что во главу угла ставится всеобщее счастье. Здесь люди также не могут договориться между собой, цель неопределенна, средства зыбки, все зависит от мнения, которое весьма непостоянно. (Поэтому никто не может принудить других людей быть счастливыми так, как он того хочет, как он представляет себе их благополучие.) Моральный закон только потому мыслиться как объективно необходимый, что он должен иметь силу для каждого, кто обладает разумом и волей.

Категорический императив Канта в окончательной формулировке звучит следующим образом: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла всегда стать и принципом всеобщего законодательства».[2] Критика кантовского императива не составляет труда: он формален и абстрактен, как библейские заповеди. Например, не укради. А если речь идет о куске хлеба: я умираю от голода, и хозяину хлеба потеря этого куска ничем не грозит? Кант вовсе не за то, чтобы люди умирали, а рядом пропадал хлеб. Просто он называет вещи своими именами. На худой конец укради, только не выдавай свой поступок за моральный. Мораль есть мораль, а воровство есть воровство. В определениях надо быть точным.

У Канта есть небольшая статья с красноречивым названием «О мнимом праве лгать из человеколюбия». Во всех случаях жизни, настаивает философ, надо быть правдивым. Даже если злоумышленник, решивший убить твоего друга, спрашивает у тебя, находится ли его жертва у себя дома, не лги. У тебя нет гарантий, что твоя ложь окажется спасительной. Ведь возможно, что на вопрос преступника, дома ли тот, кого он задумал убить, ты честно даешь утвердительный ответ, а последний между тем незаметно для тебя вышел и таким образом не попадется убийце и злодеяние не будет совершено. Если же ты солгал, сказав, что твоего друга нет дома, и он действительно (хотя и не заметно для тебя) вышел, а убийца встретил его на улице и совершил преступление, то тебя с полным основанием следует привлечь к ответственности как виновника его смерти. Между тем если бы ты сказал правду, насколько ты её знал, то возможно, что, пока убийца отыскивал бы своего врага в его доме, он был бы схвачен сбежавшимися соседями и убийство бы не произошло. Правдивость есть долг, и стоит только допустить малейшее исключение из этого закона, как он станет шатким и ни на что не годным. Моральная заповедь не знает исключений.

И все же они мучают Канта. В позднем своем труде – «Метафизика нравов», излагая этическое учение, Кант ко многим параграфам присовокупил своеобразные дополнения, озаглавленные всюду одинаково – «Казуистические вопросы». Выдвинут, например, тезис: самоубийство аморально. И тут же антитезис-искуситель ставит вопросы: самоубийство ли идти на верную смерть ради спасения отечества? Можно ли вменить вину самоубийство воину, нежелающему попасть в плен? Больному, считающему, что его недуг неизлечим? Вопросы остаются без ответов, но они говорят о том, что Кант не закрывал глаза на противоречия жизни. Он только полагал, что мораль (как и право) не должна приспосабливаться к этим противоречиям. В морали человек приобретает незыблемые опоры, которые могут пошатнуться в кризисной ситуации, но кризис и норма – разные вещи.

Наиболее прочная опора нравственности, единственный истинный источник категорического императива – долг. Только долг, а не какой-либо иной мотив (склонность и пр.) придает поступку моральный характер. «…Имеются некоторые столь участливо настроенные души, что они и без всякого другого тщеславного или корыстолюбивого побудительного мотива находят внутреннее удовольствие в том, чтобы распространять вокруг себя радость, и им приятно удовлетворенность других, поскольку она дело их рук. Но я утверждаю, что в этом случае всякий такой поступок, как бы он ни сообразовывался с долгом и как бы он ни был приятным, все же не имеет никакой нравственной ценности».[3]

Этот ригористический пассаж вызвал возражения и насмешки. Шиллер не мог удержаться от эпиграммы.

Сомнение совести

Ближним охотно служу, но – увы! – имею к ним склонность.

Вот и гложет вопрос: вправду ли нравственен я?

Решение

Нет другого пути: стараясь питать к ним презренье

И с отвращеньем в душе, делай, что требует долг!

Впоследствии Кант смягчил свои формулировки. Если первоначально он противопоставил любовь долгу, то впоследствии нашел способ объединить их. Мудрость и мягкость приходят с годами. А эпиграмма Шиллера, восторженного поклонника Канта, может быть, свое дело сделала: повлияла на философа. В старости он задаст себе «казуистический» вопрос: «Много ли стоит благодеяние, которое оказывают с холодным сердцем?..»[4]

Кант решительно высказывается против любого фанатизма, характеризуя его как «нарушение границ человеческого разума». Даже «героический фанатизм» стоиков не привлекает его. Только трезвое сознание долга руководит проведением мыслящего человека. «Долг! Ты возвышенное, великое слово, в тебе ничего приятного, что льстило бы людям, ты требуешь подчинения, хотя, чтобы побудить волю, и не угрожаешь тем, что внушало бы естественное отвращение в душе и пугало бы; ты только устанавливаешь закон… где же твой достойный тебя источник и где же корни твоего благородного происхождения, гордо отвергающего всякое родство со склонностями, и откуда возникают необходимые условия того достоинства, которое только люди могут дать себе? Это может быть только то, что возвышает человека над самим собой (как частью чувственно воспринимаемого мира), что связывает его с порядком вещей, единственно который рассудок может мыслить и которому вместе с тем подчинен весь чувственно воспринимаемый мир… Это не что иное, как личность…»[5]. Личность есть нечто большее, чем носитель сознания, последнее в личности становится самосознанием. Быть личностью – значит быть свободным, реализовать свое самосознание в поведении, ибо природа человека – его свобода, а свобода – это следование долгу.

Человек – дитя двух миров. Принадлежность к чувственно воспринимаемому (феноменальному) миру делает его игрушкой внешней причинности, здесь он подчинен посторонним силам – законам природы и установлениям общества. Но как член интеллигибельного (ноуменального) мира «вещей самих по себе» он наделен свободой. Эти два мира не антимиры они взаимодействуют друг с другом. Интеллигибельный мир содержит основание чувственно воспринимаемого мира. Так и ноуменальный характер человека лежит в основе его феноменального характера. Беда, когда второй берет верх над первым. Задача воспитания состоит в том, чтобы человек целиком руководствовался своим ноуменальным характером; принимая то или иное жизненно важное решение, исходил бы не из соображений внешнего порядка (карьера, прибыль и пр.), а исключительно из повеления долга. Для того чтобы не совершалось обратного, человек наделен совестью – удивительной способностью самоконтроля.

Механизм совести устраняет раздвоенность человека. Нельзя все правильно понимать, но неправильно поступать; одной ногой стоять в мире интеллигибельном, а другой – феноменальном; знать одно, а делать другое. Никакие сделки с совестью невозможны. Её не усыпишь, рано или поздно она проснется и заставит держать ответ. Определи себя сам, проникнись сознанием морального долга, следуй ему всегда и везде, сам отвечай за свои поступки – такова квинтэссенция кантовской этики, строгой и бескомпромиссной.

Заключение

Учение о нравственности находится в центре всей системы Канта. Ему удалось обозначить, если и не объяснить полностью, целый ряд специфических черт морали. Нравственность не есть психология человека как такового, она не сводится ни к каким-то присущим всем людям элементарным стремлениям, чувствам, влечениям, побуждениям, ни к каким-то особенным уникальным переживаниям, эмоциям отличным от всех остальных психических параметров человека. Нравственность, конечно, может принимать форму тех или иных психологических явлений в сознании человека, но лишь через воспитание, через подчинение стихии чувств и побуждений особой логике морального долженствования. Вообще, мораль не сводится к “внутренней механике” душевных импульсов и переживаний человека, а имеет нормативный характер, то есть вменяет человеку определенные действия и сами побуждения к ним по их содержанию, а не по психологическому облику, эмоциональной окраске, душевному настрою. В этом, прежде всего и состоит объективная природа моральных требований по отношению к индивидуальному сознанию. Этим методологическим разграничением “логики чувств” и “логики морали” Канту удалось обнаружить суть нравственного конфликта в сфере индивидуального сознания, склонностей, влечений, желаний, непосредственных стремлений. Кант поясняет, что "мораль, собственно говоря, есть учение не о том, как мы должны сделать себя счастливыми, а о том, как мы должны стать достойными счастья". Категория долг – ключевая в кантовской этике. Философ утверждает, что всегда надо следовать своему долгу, не обращая внимания на то, отразится это или нет на твоем эмпирическом счастье. Ведь выполнение долга носит аналог счастью – самоудовлетворенность. Одна из исторических заслуг Канта в развитии понятия морали состоит в его указании на принципиальную всеобщность нравственных требований, которая отличает мораль от многих иных схожих с ней социальных нормативов (обычаев, традиций). Кант обратил внимание на роли личного самосознания в морали, на специфический характер нравственной свободы, на связь этой свободы с особенностями морального долженствования. Свобода рассматривается им как один из определенных аспектов нравственного разума. Парадокс кантовской этики состоит в том, что, хотя моральное действие и направлено на осуществление природного и морального совершенства, достичь его в этом мире невозможно. Он видит в нравственности духовный источник коренного преобразования и обновления человека и общества. Постановка Кантом проблемы автономности этики, рассмотрение этического идеала, размышления о практическом характере нравственности признаются неоценимым вкладом в философию.

Список использованной литературы

1.   Гулыга А.В. Немецкая классическая философия. – М.: Мысль,

1986. – 334 с., ил.

2.   Лавриненко В.Н. Философия: учебник. М.: Юристъ, 2001. – 520 с.

3.   Кант И. Соч.: В 6 т. М., 1963.

4.   Рассел Б. История западной философии. В 3 кн. Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1997. – 815 с.

5.   Скирбекк Г., Гилье Н. История философии. М.:ВЛАДОС, 2000. – 800 с.

[1] Кант И. Соч.Т.4.Ч.1.С.229.

[2] Кант И. Соч. Т. 4. Ч. 1. С. 331

[3] Кант И. Соч. Т. 4. Ч. 1. С. 233.

[4] Кант И. Соч. Т. 4. Ч. 2. С. 395.

[5] Кант. И. Соч. Т. 4. Ч. 1. С. 413-414