Синтетические пестициды: bellum contra omnes

В. Заря

XX век преподал людям много суровых уроков, и один из них — понимание того, что далеко не всегда человек поступает разумно, к собственной выгоде. Наряду с кровопролитными войнами, безумной гонкой вооружений человеческое неразумие нагляднее всего проявилось в масштабном использовании недостаточно проверенных средств, которые в какой-то момент показались удобными или выгодными. Именно такой практике должен противостоять принцип презумпции осторожности, одна из наиболее популярных современных идей в области экологического права, согласно которой каждое новое достижение технологий должно прежде всего пройти строжайшую проверку на безопасность для людей и среды, с которой они неразрывно связаны. И, может быть, ни в одной другой области необходимость этого принципа не явила себя с такой очевидностью, как в использовании пестицидов.

Само слово “пестицид” уже в значительной степени очерчивает связанные с ним проблемы. Корень “цид”, происходящий от латинского слова “убивать”, говорит: непосредственное назначение этих веществ — убийство, умерщвление живого, война с природой. Корень же “пест”, и поныне во многих языках мира означающий “вредитель”, дает понять, что все существа человек разделяет на полезные для него и вредные, отказывая вторым в праве на существование. Мы, вслед за авторами работы [1], будем употреблять понятия “сорняки” и “вредители” в кавычках, поскольку их условность доказана экологической наукой.

“Пестициды” — широкое понятие, охватывающее множество химических веществ, так или иначе угнетающе воздействующих на живую природу. Наиболее распространены и известны инсектициды, умерщвляющие насекомых; гербициды, уничтожающие травянистые растения; фунгициды, направленные против грибков, и родентициды, губительные для грызунов. Но существуют средства и против других групп живых существ: акарициды (клещи), ихтиоциды (рыбы), нематоциды (круглые черви). Кроме того, к пестицидам относят репелленты (вещества, отпугивающие насекомых), дефолианты (применяемые для ускорения опадания листвы), десиканты (для высушивания растений на корню), стимуляторы и ингибиторы роста растений, а также бактерициды и антисептики. В качестве пестицидов используется около 700 (по другим сведениям — 860) химических веществ, из которых изготовляется несколько тысяч препаративных форм (только Агентством по защите окружающей среды США зарегистрировано около 21 000 торговых марок). Широкое же распространение получили не более 200 пестицидов [1].

Массовое применение пестицидов распространилось после Второй мировой войны, когда в большинстве стран были сложности с продовольствием и трудная эпидемическая ситуация. Казалось, что пестициды легко и просто решают обе проблемы. Довольно скоро волшебное очарование рассеялось, но стремление к легким путям оказалось таково, что, несмотря на множащиеся свидетельства против пестицидов, их производство с середины 1940-х годов до середины 1980-х стабильно возрастало. К началу 1990-х рост несколько замедлился, но затем вновь подпрыгнул в 1994 г., достигнув объема продаж в 27,8 млрд долларов (что соответствует объему более чем в 2,5 млн т), на этот раз — за счет стран Азии и Латинской Америки. Эти два региона потребляют сейчас треть производящихся в мире пестицидов, и прогнозируется дальнейший рост. При этом по данным на 1990 г. в развивающихся странах ежегодно происходит 25 млн случаев острых отравлений сельскохозяйственных рабочих пестицидами. Всего же в мире, по оценке Всемирной организации здравоохранения, пестициды уносят в год 20000 жизней.

Что касается нашей страны, то к середине 1980-х гг. в СССР выпускалось в год свыше 3000 тыс. т пестицидов 60 наименований. К концу десятилетия СССР занимал восьмое место в мире по производству пестицидов. Немалая их доля (30-40 %), однако, закупалась также за рубежом. Ряд пестицидов СССР экспортировал в развивающиеся страны, в том числе и запрещенные внутри страны, такие, как ДДТ и другие хлорорганические соединения.

Вообще, с сожалением приходится признать, что именно в нашей стране использование пестицидов приняло некоторые из своих наиболее безобразных форм. Нарушения даже самых элементарных правил их использования приняли настолько массовый характер, что могли считаться скорее правилом, нежели исключением. Пестициды использовались без применения надлежащих средств защиты и небезопасными способами, в неточных концентрациях; хранились (и хранятся) в неприспособленных и необорудованных помещениях; люди выходили на поля после обработки их пестицидами, не выждав положенного срока. Очень часто уже запрещенные к применению пестициды продолжали использоваться “в виде исключения” или попросту незаконно. Сами пестициды, производившиеся в стране, не отвечали по качеству мировым стандартам, нередко содержа примеси, усугубляющие их действие на живые существа. Широко известно, что пестициды или их метаболиты можно найти в организмах людей по всему миру, в том числе и там, где они никогда не применялись, например, у жителей крайнего Севера. Менее известный факт — что у жителей севера России содержание пестицидов в организме в несколько раз выше, чем, например, у жителей скандинавских стран.

В некотором смысле можно сказать, что проблема пестицидов — одна из проблем, порожденных перенаселением Земли. Громадное количество людей, отягощающих земной шар, требует столь же громадного количества пищи, которая производится преимущественно в виде растительных монокультур, истощающих почву, подрывающих биоразнообразие и приводящих к ненормальному размножению определенных, питающихся этими монокультурами, видов, которых люди тут же записывают во “вредители”, а для ограничения их численности чаще всего пытаются пойти по привычке самым коротким и дешевым путем массового химического уничтожения — но путь оказывается далеко не самым выигрышным.

Поколения отравы

Обыкновенно считается, что в мире сменилось за последнее столетие (эпоху наиболее массового их применения) три поколения пестицидов [1]. Первое из них зародилось почти одновременно с первой мировой войной и по любым нынешним меркам может вызывать только чистый ужас, поскольку составляли его в значительной степени обычные яды, токсичные для человека и позвоночных едва ли не в большей степени, нежели для тех “вредителей”, против которых они использовались — соединения мышьяка и ртутьорганические соединения, применявшиеся к тому же в чудовищных концентрациях.

Рождению и внедрению второго поколения средств для войны с природой вновь способствовала война между людьми — Вторая мировая. В военное время средства контроля над насекомыми особенно необходимы, так как из-за общей необустроенности и массовых передвижений людских масс обильно разводятся паразиты — вши, блохи, клопы, способствующие возникновению эпидемий. Поэтому по всему миру были с энтузиазмом приняты вновь созданные или впервые примененные для борьбы с насекомыми хлорорганические пестициды — в том числе такие ныне печально известные, как ДДТ (подробную историю победоносного пути по миру и заката этого одного из самых известных пестицидов можно найти в журнале “Волна” № 3-4, 1998) и гексахлоран, он же 1,2,3,4,5,6-гексахлорциклогексан (ГХЦГ). Инсектицидом, собственно, является гамма-изомер ГХЦГ — линдан. Тогда же появились и несколько менее известные хлорорганические пестициды, ряд которых — альдрин, дильдрин, гептахлор, хлордан, токсафен, мирекс — вошли впоследствии в “грязную дюжину” наиболее опасных загрязнителей окружающей среды, безусловно осуждаемых ныне международным сообществом (см. о них, например, в “Волне” № 2, 1999, и др.). Немаловажный факт: из “грязной дюжины” девять веществ — три четверти — составляют именно пестициды, некогда с восторгом принятые в качестве “чудесного избавления” от проблем. К хлорорганическим соединениям также относятся несколько получивших широкое распространение гербицидов, в том числе применяющийся до сих пор 2-4-Д.

Другой класс соединений, к которому относятся многие пестициды второго поколения, — фосфорорганические соединения, в том числе эфиры тиофосфорной кислоты. Среди соединений этого класса — инсектициды октаметил, тиофос, меркаптофос. И далеко не случайно к ним же относятся вещества, производившиеся в качестве боевых отравляющих веществ при подготовке к химической войне — хорошо известные зарин и зоман. Разница в отравляющих свойствах химического оружия и пестицидов так невелика, что в ряде случаев военные обращали внимание на запасы пестицидов в качестве стратегического резерва с возможным боевым применением, а производство пестицидов нередко становилось основой для производства боевых ОВ, как и наоборот [1]. К этому же поколению пестицидов относятся карбаматные гербициды и инсектициды, производные мочевины гербицидного действия, различные синтетические фунгициды, бактерициды, зооциды, нематоциды.

Уже в 1950-е годы обнаружились отрицательные последствия применения пестицидов второго поколения. Это стало толчком к появлению третьего поколения, состоящего в основном из синтетических пиретроидов и гормональных препаратов. Основные их отличительные особенности — способность к более быстрому разрушению в окружающей среде, но при этом более высокая ядовитость, позволяющая уменьшить нормы расхода. Благодаря этому уменьшается содержание остатков пестицидов в сельскохозяйственных продуктах, но зато повышается вероятность несчастных случаев при их применении (согласно отчету Всемирной организации здравоохранения от 1988 г., число таких несчастных случаев достигает миллиона ежегодно — впрочем, эта оценка считается чрезвычайно заниженной) [8].

Среди пестицидов третьего поколения — сумицидин, амбуш, цимбуш и децис.

Как мы видим, смена пестицидных поколений представляет собой мрачный и нелепый процесс: стоит людям разочароваться в одном классе веществ, поняв, насколько они вредны, как тут же на смену ему приходит другой, про который почему-то заранее уверены, что уж с этим-то все будет в порядке. Пестициды вводились в употребление с такой скоростью, что в СССР, например, к моменту запрещения многих опасных пестицидов для них так еще и не было выработано никаких гигиенических норм. Даже в США, стране с куда более развитым экологическим законодательством, еще в 1980-х годах не более 40 % применяемых пестицидов прошли все требуемые тесты. Именно этой дурной цепочке и должен, по идее, положить конец принцип презумпции осторожности.

Разработка новых пестицидов продолжается с большой активностью, но становится все труднее и труднее, так как требования к ним на мировом рынке и в отдельных странах ужесточаются. В Европе, например, стоимость разработки одного пестицида возросла с 25 млн ЭКЮ в 1975 г. до 125 млн ЭКЮ в 1992 г. [8]. Путь пестицида из лаборатории до прилавка продолжается около 10 лет, а все время, затраченное на его разработку, достигает и 20. Чтобы выделить один перспективный пестицид, приходится перебрать десятки тысяч веществ.

Выгодны ли пестициды?

Неудивительно, что химические компании прилагают огромные усилия для продвижения полученных с таким трудом пестицидов на рынок. По оценке американского Института всемирных исследований, маркетинговые мероприятия производителей пестицидов являются основной помехой для распространения более экологичных способов ведения сельского хозяйства.

Мало кто по-настоящему понимает, до какой степени пути развития нашей цивилизации зависят от инерции — как от инерции мышления, так и от инерции капиталовложений. Достаточно один раз вступить на путь, который показался от недостатка знаний более легким, и с тех пор все средства и силы, вложенные в этот путь, все люди, которые нашли на нем средства к существованию, а порой и к несметному богатству, будут изо всех сил стараться не дать с этого пути свернуть, даже когда окончательно станет ясно, что он ведет в тупик. Сегодня мы видим это в атомной промышленности; несколько менее очевидно, что та же ситуация возникла в сельском хозяйстве.

Стоило бы вложить те гигантские средства, которые тратятся на производство, рекламу и применение пестицидов, в разработку альтернативных методов ведения сельского хозяйства — и не приходится сомневаться, что при накопленной уже информации и научном потенциале удалось бы получать те же практически урожаи, что и с пестицидами, зато без урона для людей и природы. Мешают этому стереотипы, подкрепляемые рекламной деятельностью производителей пестицидов. “Рекламу” следует в данном случае понимать отнюдь не только в прямом смысле. На средства химических компаний финансируются отдельные исследования и целые институты, занимающиеся поиском “доказательств безопасности” пестицидов; организуются публикации в средствах массовой информации, имеющие целью убедить в том же общественность; наконец, подкупаются политики, проводящие выгодные для химических корпораций законы.

Организацией по продуктам питания и сельскому хозяйству Объединенных Наций (ФАО) принят Кодекс распределения и использования пестицидов, запрещающий неточную и необоснованную рекламу этих веществ — однако выборочное исследование рекламы пестицидов, проведенное американскими неправительственными организациями, тотчас выявило множество грубых нарушений Кодекса.

Некогда считалось, что “затраты на применение пестицидов окупаются в 5-12 раз” [4]. Однако эта величина рассчитывалась без учета стоимости вреда, наносимого ими природе и здоровью людей. Только экономический ущерб от уничтожения пестицидами насекомых-опылителей, который относительно легко рассчитать, составляет 30-40 % получаемой прибыли. Речь идет не только об инсектицидах — распространенный и поныне гербицид 2,4-Д смертелен для пчел; с другой стороны, инсектицид линдан оказался способен подавлять развитие ячменя. Рыбное хозяйство Азовского бассейна с 1952 по 1975 г. потеряло рыбы в результате отравления водоемов более чем на 2 млрд рублей — это тоже лишь один из наиболее очевидных примеров.

Сколько-нибудь заметно увеличить действенность пестицидов не удается в принципе, так как вступает в силу один из самых базовых принципов живой природы — принцип изменчивости. Применение пестицида производит среди “вредителей” немедленный и эффективный отбор именно по признаку устойчивости к данному пестициду. Спустя 3-4 поколения численность пораженного вида восстанавливается и может даже катастрофически увеличиться, если его естественные враги проявят чувствительность к данному пестициду (а, находясь выше вида-мишени в пищевой цепочке, они и поражены окажутся сильнее). Скажем, малярийные комары, ставшие одной из первых мишеней пестицидов и всегда приводившиеся в пример как один из главных успехов химизации, выработали уже устойчивость ко всем применявшимся против них пестицидам и распространенность переносимого ими заболевания к 1990-м гг. даже увеличилась. Другой хрестоматийный пример — хлопководы из Перу, одними из первых, еще в середине 1950-х, столкнувшиеся с неприятными последствиями увлечения ядохимикатами. Вместо семи основных видов “вредителей”, с которыми они начинали борьбу, вскоре им пришлось иметь дело с 13-ю, так как из-за уничтожения насекомых-хищников на сцену вышли виды, не имевшие ранее экономического значения, и все 13 отличались высокой устойчивостью к пестицидам. В настоящее время более 900 видов, относящихся ко всем ветвям живой природы (насекомые, клещи, микроорганизмы, растения, нематоды и грызуны) располагают устойчивостью к тем или иным пестицидам — и поскольку применение пестицидов продолжается, то и число их, естественно, продолжает расти. На территории бывшего СССР устойчивых видов около 150. С другой стороны, в Японии в 1965 г. приходилось контролировать на овощных культурах 473 вида “вредителей”, а в 1980 г. — уже 725. Наконец, свыше десятка видов насекомых развили устойчивость к пестицидам всех применяемых ныне классов. Среди них — тараканы, мухи, колорадский жук, капустная моль.

В результате наблюдается отсутствие реальной связи между ростом применения пестицидов и урожайностью. Особенно заметно это на примере СССР, где рост использования пестицидов опережал рост урожайности многократно. Стоимость химической обработки достигала порой 30 % общей стоимости зерна. То же наблюдалось и в других странах, излишне увлекшихся химизацией — никарагуанский хлопок в начале 1980-х 26 % стоимости был обязан пестицидам.

Война живому

Вред, наносимый пестицидами живой природе, не поддается точной оценке — но совершенно точно можно сказать, что он огромен. Главное значение здесь имеют два фактора: то, что все синтетические пестициды — вещества, чуждые живой природе и недоступные метаболическому разложению и то, что практически все они способны к биоаккумуляции, то есть содержатся в живых организмах в более высоких концентрациях, чем в среде. Среди особенно “зловредных” пестицидов — ДДТ, гептахлор, ГХЦГ, т. е. прежде всего хлорорганические пестициды — но не только они. Именно процесс биоаккумуляции делает практически бессмысленным понятие “допустимой дозы” ядохимикатов, так как, применяемые в сколь угодно малых дозах, они, тем не менее, будут накапливаться в организмах.

Чувствительность к пестициду животных разных видов, даже близкородственных, может быть очень различна, — и поэтому мало смысла имеют лабораторные испытания на одном или даже нескольких видах. В биоценозе обязательно найдется кто-то, более чувствительный к яду, чем лабораторные животные. Чаще всего животное не умирает непосредственно от отравления, а ослабляется им и становится жертвой хищников (передавая в результате токсин им), болезней или суровых природных условий. Природа токсичности пестицидов разнообразна — это может быть канцерогенный или мутагенный эффект, воздействие на дыхательную, эндокринную, иммунную, нервную системы. Особенно сильно загрязнены пестицидами организмы морских животных. Что касается наземных млекопитающих, то они могут поражаться пестицидами как “попутно”, в результате сельскохозяйственного применения инсектицидов и гербицидов, так и целенаправленно — например, при уничтожении грызунов. Особенно уязвимым как у млекопитающих, так и у птиц оказался процесс размножения, а ведь неспособность принести здоровое и многочисленное потомство для вида равносильно гибели. Впрочем, на птиц также сильно действует уничтожение их пищевой базы — насекомых; так люди “отблагодарили” своих старинных помощников в деле контроля численности “вредителей”.

Что касается рыб, то пестициды — второй после промышленного загрязнения фактор, сокращающий рыбные ресурсы многих стран. Для рыб, в частности, высокотоксичны пиретроидные пестициды третьего поколения. В водоемах пестициды применяют нечасто — главным образом их туда просто смывает с полей. В США лишь в 1988 г. включили в проверку новых пестицидов тест на растворимость; у нас эта характеристика, от которой зависит способность веществ загрязнять как поверхностные, так и подземные воды, не учитывается до сих пор. Предполагается, что около 30 % случаев гибели рыб в водоемах средней полосы России вызвано пестицидами, в частности, гранозаном, используемым для протравливания зерна, в том числе и в Иркутской области. Конечно, страдают не только рыбы, но и другие обитатели водоемов, в особенности ракообразные.

Нечего и говорить, что пестициды также нарушают естественное равновесие сложных почвенных экосистем, подрывая таким образом основы плодородия. Гербициды при их неоднократном применении уничтожают микроскопические почвенные водоросли. В некоторых областях Индии и Индонезии таким образом дело дошло до полной стерилизации, умерщвления почвы.

Каждый год, месяц и день приносят все новые факты воздействия пестицидов на живую природу, большинство из которых таковы, что разработчики ядохимикатов в принципе не могли и не могут их предвидеть. Сложность системного воздействия на живую природу такова, что, чтобы проследить все возможные последствия, нужно разве что быть, как говорится, господом богом.

Кто в природу с пестицидом придет, тот сам от него и...

Само собой разумеется, не ушел от губительного воздействия пестицидов и сам их создатель. Отравления людей пестицидами разделяются на острые и хронические, и оценить количественно те и другие чрезвычайно сложно. Хронические отравления вообще пока не поддаются количественной оценке (хотя ясно, что они многочисленны), что же касается острых, то их количество официальной статистикой разных стран регулярно занижается. По оценке американских исследователей, до 40 % людей, профессионально связанных с производством и применением пестицидов, судя по биохимическим показателям крови, имеют признаки серьезного отравления. Это, однако, не единственная группа риска, подвергающаяся опасности со стороны пестицидов. К ним относятся также люди, живущие в окрестностях мест применения пестицидов; потребители, получающие пестициды в продуктах питания; те, кто пьет воду из источников, находящихся рядом с захоронениями неиспользованных и запрещенных пестицидов, и другие. Так, в Таджикистане в 1970-х гг. среди людей, получивших острые отравления пестицидами, лишь 23,9 % составляли те, кто был связан с ними профессионально. Очень сходны показатели для Узбекистана. Обе эти страны, в то время — республики Советского Союза, относятся к регионам повсеместного и особенно массированного применения пестицидов практически по всей их территории. Через продукты питания в 1967-72 гг. острое отравление получили в СССР 3761 человек. Никаких выводов ни в одном из этих случаев не было сделано, а данные, хотя и не засекреченные, не опубликованы.

В 1960-е годы основным источником отравлений в СССР служили архаичные уже по тому времени ртутьорганические пестициды, поражающие у человека в первую очередь нервную систему. Доныне из их числа остался в числе используемых гранозан (кстати, повинный в нескольких массовых отравлениях в Пермской и Новосибирской областях и поддающийся замене на менее токсичные соединения), остальные постепенно уходили из обращения и уступали пальму сомнительного первенства хлорорганике. Наиболее токсичны из этого класса пестицидов альдрин, дильдрин, ГХЦГ, полихлорпинен, хлориндан и ДДТ. Все это яды разностороннего воздействия, поражающие нервную систему, печень, почки, сердце, органы внутренней секреции. Особенно серьезными оказались отравления этими пестицидами при их производстве, в том числе — массовые отравления в Чапаевске и Уфе. Те из рабочих, кто избежал острого отравления, страдали хроническим.

Не меньшую дань заболеваний собрала фосфорорганика, доказав тем самым, что недаром она сродни боевым ОВ. Здесь среди наиболее одиозных могут быть названы меркаптофос, метилмеркаптофос, октаметил, бутифос, трихлорметафос. Все эти вещества ныне в России запрещены, хотя многие из них — лишь недавно, и запреты долгое время нарушались. Однако продолжает использоваться инсектицид метафос, ставший причиной массовых отравлений в Гватемале и Никарагуа.

Помимо этих, наиболее токсичных классов пестицидов, происходили отравления людей тиурамом — фунгицидом, производным дитиокарбаминовой кислоты, пропанидом, севином, пиретроидами цимбушем, сумицидином. Как и для животного мира, безопасных для человека пестицидов практически не существует. Помимо прочего, все пестициды являются мутагенами и грозят дурным воздействием на наследственность.

Как обойтись без химии?

К счастью, обойтись в сельском хозяйстве без пестицидов вполне возможно. Все, что для этого нужно — свернуть с более, на первый взгляд, легкого, но ведущего в тупик пути на путь, требующий несколько большей затраты усилий, но исторически перспективный.

Практически одновременно с началом использования для выращивания пищи химически синтезированных средств, в конце XIX — начале XX века, возникла и мысль об отказе от них. То, что раньше было единственно доступным способом ведения сельского хозяйства, получило теперь наименование органического земледелия. Долгое время оно находилось в пренебрежении, так как для получения урожайности, сравнимой с урожайностью, достигаемой химическим путем, требует применения несколько больших усилий, в том числе (и в значительной степени) интеллектуальных. Универсальных рецептов в этой сфере почти нет, так как основное положение — необходимость рассматривать землю вместе с посевами и их обитателями не как механическое производство, где могут быть нужные и ненужные детали, а как живую систему, элементы которой находятся во взаимосвязи. Главное средство спасения растений от поедания — выращивание их здоровыми и крепкими, тогда “вредители” не нанесут им большого вреда. Та же часть, которая все-таки достается “вредителям”, считается не ущербом, нанесенным урожаю, а естественными потерями в ходе производственного процесса.

Определения “органического земледелия” и “органических продуктов” могут быть разными, но практически все они включают отказ от использования химически синтезированных пестицидов и удобрений. Органической может быть не только пища, но и, например, средства личной гигиены или такие продукты, как хлопок. В США всего за четыре года, с 1990-го по 1994, площадь посадок органического хлопка увеличилась с 60 до 13 000 га (это особенно важно, учитывая, что хлопок традиционно получал мощную химическую обработку, потребляя до 25 % мирового производства инсектицидов), в целом же торговля органическими продуктами более чем удвоилась. Мексика располагает тысячами сертифицированных производителей органического кофе, являясь его крупнейшим производителем.

Пока еще “органическая” доля продуктового рынка не слишком велика, составляя в большинстве развитых стран, как правило, около 2 %, и цены на эти товары несколько выше, чем на обычные, взращенные с помощью химии продукты (например, в Германии — на 20-100 %). Более высокая цена нередко свойственна для альтернативных методов хозяйствования, более экологически “мягких“, чем ныне принятые, истощающие среду. Это связано не только и не столько с большей трудоемкостью “органических” методов, сколько с недостаточностью или отсутствием необходимой инфраструктуры. На протяжении всего XX века внимание науки было сосредоточено почти исключительно на “химическом” сельском хозяйстве; по мере расширения исследований в этой области, развития промышленности, производящей компоненты и принадлежности для ведения органического хозяйства, а также усиления конкуренции в этой сфере, стоимость органических продуктов неизбежно уменьшится. Есть и еще одна причина: в цене, которую мы платим за пищу, добытую с помощью технологий и практик, наносящих ущерб окружающей среде, никогда не бывает учтена стоимость растрачиваемого таким образом природного богатства; в сущности потребители этой пищи живут в долг, который когда-нибудь отдавать все равно придется, не им, так их потомкам.

Существует, к сожалению, и еще один ограничитель. Дело в том, что повышение плодородия почвы в органическом сельском хозяйстве достигается за счет внесения в нее органических же питательных веществ, т. е. в первую очередь компоста, получаемого из органических отходов. Между тем большая часть городских органических отходов пропадает зря, не возвращаясь на поля, а ведь в городах проживает большая часть населения. Более того, даже если бы городские органические отходы полностью превращались в удобрение, это удовлетворило бы не более 10 % общей потребности сельского хозяйства. Эта проблема еще нуждается в решении.

Не только в органическом сельском хозяйстве, но и при любом типе его ведения можно как минимум резко ограничить использование пестицидов за счет использования альтернативных методов управления численностью “сорняков” и “вредителей”. Речь должна идти именно об управлении численностью, а не об истреблении, поскольку так называемый “вредитель” — на самом деле всего лишь один из элементов среды, ненормально размножившийся из-за нарушения биологического равновесия. Вместо того, чтобы нарушать его еще больше, умерщвляя пестицидами без разбора хищника и жертву, обыкновенно вполне достаточно удерживать численность посягнувшего на человеческие посевы существа в разумных рамках. А для этого существует несколько групп методов, не связанных с использованием синтетических веществ.

Агротехнические методы, с помощью которых создаются условия, неблагоприятные для развития “вредителей” и повышающие защитные свойства культурных растений, используются и сейчас в любом хозяйстве, оставаясь одним из основных средств борьбы с сорняками. К ним относятся зяблевая вспашка (летне-осенняя обработка почвы под посев яровых культур следующего года), боронование, сортировка семян; в первую же очередь — правильный севооборот, учитывающий цикл развития “вредителя”. Разработка правильной структуры посевов помогает, оказывается, справиться не только с насекомыми, но и с грызунами [1]. Возможности здесь, вероятно, очень широкие. Показателен случай, когда потери свеклы из-за свекловичной листовой тли в засушливые годы удалось снизить с 81 до 6 % с помощью простого дождевания. Капуста, как было установлено в Канаде, не поражается тлей, если ее не высаживать рассадой, а выращивать с самого начала на поле, избегнув тем самым стресса при пересадке.

К этой же группе методов относятся меры по восстановлению живого населения почв, повсеместно пострадавшего от применения пестицидов. Промышленностью сейчас выпускаются препараты, обогащающие почву необходимыми для ее нормального функционирования грибками, водорослями и бактериями (например, “Биоорган-Форте”).

Использование поликультур — также агротехнический по своей природе класс методов, чрезвычайно многообещающий, поскольку в нем осуществляется наиболее близкая к природной стратегия — создание уравновешенных сельскохозяйственных экосистем. Иногда при этом “вторичная” культура оттягивает “вредителей” на себя, иногда она их отпугивает, иногда же “вредители” просто не разводятся до угрожающих количеств благодаря общей экологической уравновешенности. Стратегия эта столь же древняя, как и само сельское хозяйство и повсеместно применялась во времена, когда синтетических пестицидов еще не существовало. Затем от нее отказались, из-за меньшей, как считалось, продуктивности, а также из-за того, что одна из совмещаемых культур обычно оказывалась экономически маловыгодной. Сейчас агрономическая наука вновь поворачивается лицом к поликультурам. Существует специальная отрасль знания — аллелопатия — изучающая возможности сочетания и воздействие совместно выращиваемых растений друг на друга, и более широкая ветвь — агроценология, изучающая растительные сообщества уже во взаимодействии с их животным населением. Благоприятные сочетания известны для всех возделываемых культур и всех климатических зон. Особенно хорошо сочетаются с другими растениями кукуруза и бобовые, способствующие обогащению почв азотом. Вообще, поликультуры, в отличие от монокультур, в гораздо меньшей степени истощают почву.

Биологическая защита — чрезвычайно важная группа методов, также использующая модель межвидовых отношений, существующую в природе. Биологические методы можно подразделить на две большие группы — использование непосредственно живых существ, которых можно разводить, а потом выпускать на поля или в теплицы, и использование в качестве пестицидов получаемых из них веществ. Такие природные пестициды намного более экологически благоприятны, чем синтетические, поскольку в них не присутствует ничего, что живой природе было бы трудно переработать. Они также выгодно отличаются большой избирательностью действия.

При огромном разнообразии видовых взаимосвязей в природе, особенно среди насекомых, простор для исследований в этой области огромен и, возможно, если бы на поиски естественных ограничителей численности “вредителей” направить хотя бы десятую часть денег, расходуемых в мире на поиски новых синтетических пестицидов, биологические методы очень скоро готовы были бы полностью заменить химические. Пока же используется не столь уж большое число насекомых и других мелких членистоногих — божьи коровки, златоглазки, жужелицы, мухи-журчалки, муравьи, наездники, трихограммы, хищные клещи — всего более 300 видов. С их помощью удается потеснить порядка 100 видов “вредителей”. Как правило, биологический метод не только надежнее, но и дешевле химического. Однако надо сказать, что они совершенно не сочетаются между собой, так как от химических инсектицидов одинаково гибнут и хищник, и его жертва.

В качестве природных пестицидов могут использоваться экстракты, настои или порошковые препараты многих растений, самое известное из которых, вероятно, ромашка пиретрум — но оно далеко не единственное. Для этой цели используются также зеленый перец (равно защищающий от колорадского жука и вируса табачной мозаики), табак, чеснок и многое другое (подробный список для использования в личном хозяйстве можно найти в книге [3]).

Существуют еще природные пестициды, не связанные с растительным миром, но тоже, как правило, органического происхождения. Это, например, “диатомовая земля” — измельченные скелеты микроскопических водорослей диатомей; ее использование в качестве инсектицида насчитывает уже полтора столетия. Панцири крабов, лобстеров, креветок, раковины моллюсков, которые сейчас тысячами тонн выбрасываются в море, при внесении в измельченном виде в почву способствуют усилению деятельности микроорганизмов, поражающих насекомых и нематод.

Используются в сельском хозяйстве также микробиологические препараты, будь то сами культуры микроорганизмов или продуцируемые ими патогенные для “вредителей” вещества. Многие из них успешно применяются уже десятки лет. (В России начало исследованиям в этой области положил И. И. Мечников, использовавший гриб — возбудитель зеленой мускардины против хлебного жука и свекловичного долгоносика). Среди них бактороденцид, применяемый для борьбы с мышевидными грызунами (вызывающий у них тиф), боверин — препарат на основе грибка, применяемый против колорадского жука, триходермин — также грибковое средство, при внесении в землю подавляющее возбудителей заболеваний зерновых, льна и хлопчатника. Несколько позже получили распространение дендробациллин и другие инсектицидные препараты на основе бактерии Bacillus thuringiensis. В США на конец 1980-х годов применялись в качестве биоинсектицидов 16 микроорганизмов и еще 2 — в качестве биогербицидов; но их применение составляло до 10 % общего применения пестицидов.

К сожалению, микробиологические биопрепараты, так же, как и химические пестициды, могут привести к появлению устойчивости к ним у объектов поражения. Чего зато никак нельзя сказать о живых насекомых-хищниках. Кстати, они могут применяться не только в качестве “живых инсектицидов”, но и “гербицидов”, так как известны узкоспециализированные насекомые, способные поедать лишь “сорняк”, но не культурное растение. С этой целью использовались жуки-листоеды, долгоносики, горбатки, перепончатокрылые (фитофагами являются их личинки). В очередной раз с сожалением приходится сказать, что чрезвычайно интересное направление практически не разработано.

Следует упомянуть еще несколько направлений защиты сельскохозяйственных растений, исключающих химию. Это, во-первых, группа биофизических методов, таких, как отпугивание насекомых и грызунов от посадок с помощью ультразвука. Во-вторых — выведение устойчивых к заболеваниям и “вредителям” сортов культурных растений, которому издавна уделялось большое внимание. После широкого распространения пестицидов селекционеры стали уделять повышенное внимание продуктивности новых сортов, часто пренебрегая устойчивостью, но существуют все же и сорта картофеля, устойчивые к фитофторозу, и ячмень, недоступный для шведской мухи, и сорта пшеницы, подсолнечника с комплексной устойчивостью ко многим заболеваниям. Нужно, однако, различать получение новых сортов растений с помощью традиционной селекции и продукты генетической инженерии. Последние — отдельная и очень большая тема. Пока только заметим, что подходить к их использованию в сельском хозяйстве следует как минимум с тройной осторожностью, особенно в тех случаях, когда генетическое модифицирование как-то связано с пестицидами. Генетические манипуляции, например, позволяют получить сорта культурных растений, устойчивые к определенным гербицидам — и тогда эти гербициды применяются на их посевах в повышенной концентрации.

Кольчатый помощник

...Зачем мы роем почву тракторами?

Ведь существуют дождевые черви!

И если с миллиона самолетов

на землю сбросить триллион червей,

то эти черви почву разрыхлят

за два часа и двадцать три

минуты.

Какая экономия машин!

Нефтепродуктов!

Человекодней!

Эти строки Виктор Соснора написал еще в 1961 году. Трудно сказать, понимал ли тогда сам поэт, что в них кроется нечто большее, чем шутка. Между тем, если бы не скромные труженики — дождевые черви, немного бы пользы принесли нам наши трактора. Только дождевые черви способны сделать почву плодородной. Общеизвестно, что черви разрыхляют почву, насыщая ее кислородом, необходимым для многих бактерий и других почвообразующих микроскопических существ; но это не единственное благо. Пропуская ее сквозь свой кишечный тракт, черви извлекают из нее органические вещества, которыми питаются (перегной, навоз, опавшие листья и мертвые растения, которые они втягивают под землю), и при этом обогащают азотом, фосфором и калием в пригодных для усвоения растениями формах. Известь, вырабатываемая находящимися в желудке червя железами, нейтрализует образующийся при разложении органики избыток кислоты.

Из обогащенной таким образом почвы в кишечнике червя формируется покрытый слизью небольшой комочек — так называемый копролит. Именно благодаря этому земля после червя сохраняет рыхлую, легко пропускающую вглубь воду структуру в течение длительного времени. По-настоящему плодородная почва почти вся состоит из новых и старых, полурассыпавшихся копролитов. Если же почва состоит из плотных, слежавшихся слоев, больше напоминающих глину — это означает, что в такой почве черви не живут. Вы наверняка встречали подобное явление на полях какого-нибудь колхоза или совхоза. Дело в том, что при обработке полей тракторами черви в больших количествах гибнут — при вспашке оказываются вывернутыми на поверхность и пожираются птицами; гибнут от недостатка воды, так как распаханная земля легко пересыхает. Но самый главный урон черви несут, конечно же, от пестицидов, умерщвляющих их без разбора в огромных количествах.

В наше время сторонниками органического земледелия и просто умелыми земледельцами выработан ряд приемов, позволяющих культивировать дождевых червей и называемых в общей сложности вермикультурой (от латинских слов “vermis” — “червь” и “cultura” — “возделывание, развитие”). Дождевых червей существуют десятки видов (97 только на территории бывшего СССР), различающихся в длину от сантиметра до метра и более. Достаточно широко известен так называемый калифорнийский червь, прошедший специальную селекцию на максимально эффективную переработку органических остатков. Это небольшие, в несколько сантиметров длиной червячки красного цвета1. Однако опытные огородники в России с успехом разводят и самых обычных, повсеместно встречающихся дождевых червей — для этого несколько экземпляров их помещается в бочку с землей, перемешанной с органическими остатками: навозом, перегноем, компостом, просто сухими листьями. Там черви “жируют” и обильно размножаются, после чего их можно добывать из бочки целыми клубками и разбрасывать по огороду (сообщение Р. Исаковой).

Метаморфозы интеграции

За десятилетия использования пестициды очень плотно вошли в мировую экономику и сельскохозяйственную практику. Их использование лоббируется крупными производителями пестицидов и всеми, кому проще сохранить существующее положение вещей, чем прилагать усилия для его изменения. Избавить мир от пестицидов одним приемом не легче, чем отучить наркомана от его зелья. Вероятно, именно поэтому большое внимание многих правительств и межправительственных органов, а в последнее время также международных финансовых организаций привлекают программы так называемой “интегрированной защиты растений” (ИЗР). Сущность этих программ — в сочетании разных способов защиты растений на основе понимания связей внутри данной сельскохозяйственной экосистемы. Прежде всего используются биологические и агротехнические методы, и лишь во вторую очередь, в качестве “рубежа для отступления” (поскольку достижение экологического равновесия в агросистемах, давно и основательно из него выведенных — нелегкая задача) допускается применение синтетических пестицидов, конечной же целью является полный отказ от их использования.

Системы интегрированной защиты растений внедряются по всему миру уже не первое десятилетие. В США, например, планировалось к 2000 году перевести на интегрированную защиту 75 % посевных площадей (действительность оказалась несколько более скромной, и все же результаты достигнуты в этом направлении весьма значительные). На средства ФАО осуществляются комплексные программы ИЗР в девяти азиатских странах. Всемирный Банк совместно с ФАО основал специальную международную организацию, которая должна заниматься ИЗР (IPM Global Facility) [8].

Один из наиболее впечатляющих успехов ИЗР был достигнут в Индонезии, где в 1986 г. произошла вспышка численности бурого кузнечика. Некогда он относился к второстепенным “вредителям”, но обильно применяемые в 1970-х пестициды уничтожили всех его врагов, и кузнечик размножился. Инсектициды, даже используемые в сочетании с устойчивыми к ним сортами риса, уже не помогали, и за год кузнечик съел столько риса, что этого бы хватило накормить 3 млн человек. Индонезия была вынуждена обратиться к ИЗР, став первой страной, где эта концепция оказалась воплощена на широкой основе.

57 разновидностей пестицидов были немедленно запрещены к применению, главное же — правительство отменило субсидии на приобретение пестицидов, обходившиеся ему в 120 млн долларов ежегодно. Освободившиеся средства позволили провести обучение более чем 200 000 фермеров способам беспестицидной защиты растений на 10-12-недельных курсах. Кампания была поддержана как местными властями, так и рядовыми фермерами, которые в 60-70 % случаев передавали полученные знания своим соседям. В результате через несколько лет использование пестицидов в Индонезии упало до 18 % от первоначального, производство же риса увеличилось на 12 %.

Среди стран Азии, в которых с помощью ФАО осуществляются более или менее обширные программы ИЗР, — также Китай, Индия, Филиппины, Вьетнам, Шри Ланка. Во всех случаях у фермеров, прошедших обучение, потребление пестицидов падало на 30-80 %, а урожай рос на 2-20 %.

Оказалось, однако, что понятие “Интегрированная защита растений” несет в себе одну ловушку. Поскольку эта концепция допускает ограниченное использование пестицидов, возникла тенденция, особенно среди правительственных чиновников (и, разумеется, поддержанная производителями пестицидов) понимать ИЗР просто как более рациональное использование пестицидов, с выявлением количества и мест концентрации “вредителей” и нанесения ядохимикатов в индивидуально рассчитанных количествах по местам их скоплений. Это, конечно, лучше повального опыления по графику всех посевов подряд, но не имеет никакого отношения к возможности постепенного избавления от пестицидов. Компании-производители, уловив эту искажающую тенденцию, тут же использовали ее в своей рекламе — скажем, пестицид хлордимеформ рекламировался как “средство для ИЗР”. Этот пестицид менее токсичен и менее стоек, нежели ранние хлорорганические пестициды, однако по истечении некоторого времени выяснилось, что и он отнюдь не безобиден, обладая, в частности, канцерогенными свойствами.

Распространению экологически ориентированной ИЗР предстоит преодолеть еще немало препятствий. Скажем, финансовые организации и программы развития сельского хозяйства зачастую отказываются предоставлять ссуды, если кредитополучатель не использует пестицидов. Им предстоит понять, что беспестицидная защита растений — основа более долгосрочной стабильности и, следовательно, лучшее капиталовложение. Способствовать переходу вначале на ограниченное использование пестицидов, а затем и в значительной степени отказу от них, могли бы также налоговые меры — отказ от государственных дотаций на применение пестицидов; повышение торговых наценок на импортные пестициды и отказ в налоговых льготах отечественным производителям пестицидов; введение местных “экологических” налогов.

Впрочем, как показывают исследования датских социологов, 60 % увеличения цены на пестициды приводит лишь к 15 % уменьшения их использования, поэтому, вероятно, более действенным способом будет налоговое поощрение производителей экологически чистой продукции. Кроме того, в России сейчас употребление пестицидов сильно сократилось само собой ввиду неблагоприятной экономической ситуации и очень важно по возможности обратить эту ситуацию себе на пользу.

Пестициды в земле Иркутской

В отношении использования пестицидов ситуация в нашей области, вероятно, достаточно типична для страны в целом. Год от года количество применяемых пестицидов уменьшается, хотя и не благодаря нежеланию их использовать, а просто от недостатка средств (см. табл.). В советские времена ядохимикатов вносилось в землю и на растения заметно больше — так, в 1986 г. использовано 1450,35 т химических средств, расход на 1 га пашни составил 0,8 кг. Таким образом, как видим, общее количество пестицидов уменьшилось за полтора десятилетия в десять раз.

Структура использования осталась прежней: используются инсектициды для борьбы с насекомыми, в том числе пиретроидный инсектицид третьего поколения децис. Используются также протравливатели для семян, фунгициды для борьбы с фитофторой картофеля и гербициды для борьбы с “сорными” травами — преимущественно используются 2,4-Д аминная соль и диален, представляющий собой смесь все того же 2,4-Д и банвел-Д. Все это разнообразие неплохо оснащено техникой — механическими опрыскивателями и протравливателями. Гораздо хуже почему-то обстоит дело со складами. За минувшее десятилетие процент обеспеченности области типовыми складами для хранения ядохимикатов ни разу не поднимался выше 30, а в 1999 году составил 8,3 %! При этом за весь год не построено дополнительно ни одного склада из-за отсутствия денежных средств в хозяйствах. В то же время на покупку новых опрыскивателей и протравочных машин областным бюджетом запланировано выделить на 2000 г. 2 млн рублей [7].

Неудивительно, что при таком отношении к хранению опасных веществ допускаются и многочисленные нарушения правил безопасности при их использовании. Ежегодно специалисты Госсанэпиднадзора и Контрольно-токсикологической лаборатории при Иркутской станции защиты растений проводят проверки соблюдения техники безопасности, выявляя множество нарушений. Неудовлетворительно ведется учет ядохимикатов, они хранятся без этикеток и вперемешку; работники не обеспечиваются средствами индивидуальной защиты и не проходят медосмотра; отсутствуют предупредительные знаки на обработанных участках; не производится обеззараживание рабочих площадок. По этому поводу выносятся предписания, составляются акты, выписываются штрафы, но особенных улучшений что-то не заметно.

Контрольно-токсикологическая лаборатория (КТЛ) при Станции защиты растений также вносит свой вклад в проверку. За 1999 г. там было обследовано 1269 различных образцов. В 43 образцах обнаружено остаточное количество пестицидов в пределах санитарно-допустимых норм, в 15 образцах — выше МДУ. Эти показатели остались примерно теми же, что и в прошлые годы, однако в 1999 г. среди остатков пестицидов меньше 2,4-Д. Загрязнены нитратами 11 образцов. Ряд обследованных образцов протравленного зерна также выказал отклонения от нормы. Лаборатория пользуется достаточно современными методами: колориметрии, газожидкостной и тонкослойной хроматографии, ионометрии, осваивает новые методики; но при этом отчаянно нуждается не только в аппаратуре (спектрофотометре и приставке к полярографу для определения ртути), но даже в лабораторной посуде. Методическим обеспечением центр тоже не балует, нет стандартов на следующие пестициды: омайт, лонтрел, бутизан, харвейд, топаз, фуроре-супер (и существуют ли они вообще?).

Наконец, контроль загрязнения почв пестицидами осуществляли специалисты областной Госкомприроды, выезжая на территории хозяйств различных районов области и отбирая там пробы почв. В 1998 г. ими были отобраны 434 пробы на 208 полях и обнаружены остаточные количества ДДТ, ГХЦГ и ГХБ — “в среднем невысокие”, однако кое-где превышающие предельно допустимые концентрации (Иркутский и Ангарский районы) [5].

Вообще, нельзя сказать, чтобы опасность применения пестицидов не осознавалась. Работники Станции защиты растений по мере сил стремятся уменьшить вред: проводятся обработки с ограниченным расходом ядохимикатов, инвентаризуются источники загрязнения. В 1999 г. была произведена большая инвентаризация всех имеющихся в области неиспользованных ядохимикатов, сохранившихся от прошлых лет. В процессе инвентаризации было обнаружено не только некоторое количество пестицидов, пригодных к использованию и пущенных “в дело” (после того, как в них определили содержание действующего вещества и в соответствии с ним пересчитали нормы по применению), но и 64,75 т запрещенных пестицидов. Поделать с ними ничего оказалось нельзя, так как ликвидация столь опасных отходов — дело трудоемкое и требующее существенных затрат, а денег на это в бюджете нет и взять неоткуда. (Обычно избавляются от признанных непригодными пестицидов посредством их захоронения, иногда в старых шахтах. Это, конечно, не слишком надежный способ, чреватый попаданием ядохимикатов в почвенные воды. Сжигание ничем не лучше — при этом очень сильно загрязняется недоокислившимися остатками органики атмосфера. Ртутьсодержащие пестициды положено сдавать на фабрики по переработке.) Так и лежат тонны запрещенного яда в неприспособленных для их хранения складских помещениях.

Пестициды — не единственное средство защиты растений, известное иркутским аграриям. В борьбе с “сорняками” используются агротехнические средства — зяблевая вспашка, предпосевная культивация, боронование зерновых культур, междурядная обработка пропашных; наконец, попросту выкашивание “сорняков”.

Применяются и биологические методы борьбы — как использование препаратов органического происхождения, так и непосредственно защита и разведение насекомых и паукообразных — энтомофагов. Для этого существует биолаборатория при Станции зашиты растений со штатом из шести человек и четыре биолаборатории при тепличных комбинатах. В результате обследования посевов была отменена химическая обработка горохо-овсяных смешанных посевов на площади 2,4 тыс. га — тамошние естественные хищники прекрасно справлялись сами с контролем численности “вредителей”, чему, вероятно, немало способствовало сочетание двух культур. Тли не оставили горох своим вниманием, заселив 22 % растений — но при этом 20 % тлей, в свою очередь, были поражены афидиусом, а оставшимися охотно питались божьи коровки (4 экз./м2), златоглазки (5 экз/м2) и мухи-журчалки (3 экз/м2).

В закрытых (тепличных) помещениях энтомофагов (и акарифагов) приходится специально разводить и выпускать. Разведением хищного клеща фитосейулюса занимаются три тепличных комбината, площадь разводочных теплиц — 1500 м2. За сезон хищника 3-5 раз выпускают в овощные теплицы, где он пожирает своего “собрата” — паутинного клещика. Всего за 1999 г. было получено 20 млн особей фитосейулюса, то есть больше, чем в предыдущие годы, но несколько меньше, чем было нормально в первую половину 1990-х (25 млн). Разводятся также энкарзия, афидиус и еще один клещ — амблисейус; ими обработано 10 тыс. м2. Энкарзия, насекомое отряда перепончатокрылых, способна сдерживать развитие белокрылки (белокрылка, или тепличный алейродид — насекомое около 1 мм длиной, с желтоватым телом и двумя парами крыльев. Поражает оранжерейные растения с мягкими листьями) на достаточно низком уровне без применения химических препаратов.

Хотя количество выпускаемых хищников от года к году заметно не изменяется, зато падает применение химических препаратов, и поэтому доля биологических средств борьбы в защите растений постепенно растет. В 1999 г. она составила уже 71 % против 30-34 % в начале 1990-х гг. Всего площадь теплиц, на которой химикаты не применялись, 130 тыс. м2.

В открытом грунте используются препараты биологического происхождения. Биолаборатория производит и внедряет в хозяйства бактороденцид, триходермин, планриз. Последний — новый для Иркутской области препарат: впервые он был внедрен только в 1999 г. При испытаниях на сорте ячменя “Неван” биологическая эффективность планриза против корневых гнилей составила 54,2 %. Урожайность на участке с планризом 25,2 ц/га, в контроле составила 18,5 ц/га, прибавка урожая — 6,7 ц/га. Всего наработано 800 литров планриза, обработаны семена пшеницы против корневых гнилей в количестве 2500 тонн.

Триходермина в 1999 г. было выработано 5 т, двух штаммов: «Истокский» и «Университетский». Препарат применен на площади 410 тыс. м2 с нормой расхода 1-2 г под растение. Эффективность составила 60-65 %.

Бактороденцида изготовлено 2,2 тонны; им обработано в поле 500 га, территорий вокруг складов и помещений — 200 га, в теплицах 240 тыс. м2.

Биопрепараты производят также лаборатории тепличных комбинатов «Пурсей» (г. Братск), ТК г. Ангарск, ТК г. Усть-Илимск, ТК г. Саянск.

Себестоимость биопрепаратов.

1. Триходермин — 30 рублей.

2. Бактороденцид — 30 рублей.

3. Планриз — 30 рублей.

Применяются также биофизические методы (облучение). Иногда старание использовать новые методы заводит работников системы защиты растений и в не слишком подходящем направлении. Так, на площади 19,9 тыс. га была использована обработка биолигнином; между тем использованный биолигнин изготавливается из отходов производства Байкальского целлюлозно-бумажного комбината. Легко представить себе, сколько содержится в нем органических загрязнителей! Вряд ли подобную “альтернативу” пестицидам можно признать особенно удачной.

Среди хозяйств области ежегодно выявляются те, кому удалось добиться неплохой урожайности без применения или при минимальном применении ядохимикатов. В последние годы к ним относились: КСХП им. Парижской Коммуны, ЗАО “Сибирское зерно”, СПК “Годовщина Октября”, СХКП “Александровский”, ГСХП “Усольское”, ОАО “Харикское” и другие [7].

В целом, таким образом, можно сказать, что в области осуществляется стратегия, близкая к концепции интегрированной защиты растений, но осуществляется не слишком последовательно и уж точно не настойчиво. Власти же и вовсе, по-видимому, видят в пестицидах единственное спасение от всех бед: в области, как известно, вот уже несколько лет продолжается вспышка численности саранчи и лугового мотылька. Власти принимают меры: постановлением губернатора на борьбу с саранчой выделено дополнительно 6660 тыс. рублей. Как же будут расходоваться эти деньги? Очень просто: 4100 тыс. направлены на приобретение инсектицидов, а остальное — на работу малой авиации, которая будет эти пестициды распылять, и на организацию всего этого. Но поскольку такого рода борьба ведется уже не первый год, у “вредителей”, по-видимому, нашлось время выработать некоторую устойчивость и, по сообщениям газет, после первых опрыскиваний (630 кг яда) количество саранчи оставалось все тем же [10, 11].

Все это довольно печально: ведьоснова для развития в области устойчивого сельского хозяйства есть, и неплохая. Если бы деньги ежегодно вкладывались в ее развитие, а не в закупку все новых тысяч тонн пестицидов, общая картина могла бы довольно быстро измениться.

В заключение хотелось бы сказать несколько слов о литературных источниках. Заинтересовавшийся вопросом читатель может получить много дополнительной информации из книги А. В. Яблокова и Л. А. Федорова [1], представляющей собой без преувеличения энциклопедический свод сведений обо всех сторонах природы и использования пестицидов. Именно оттуда почерпнута существенная часть данных для настоящего обзора. К сожалению, издана книга символическим тиражом в 1000 экземпляров, однако с ней можно познакомиться в библиотеке “Байкальской Экологической Волны”. Тем же, кто хотел бы заняться беспестицидным огородничеством и садоводством, можно посоветовать полезное руководство [3], продающееся в книжных магазинах Иркутска.

Список литературы

1. Л. А. Федоров, А. В. Яблоков. Пестициды — токсический удар по биосфере и человеку. — М.: Наука, 1999. — 462 с.

2. Г. И. Оксенгендлер. Яды и противоядия. — Л.: Наука, Ленинградское отд., 1982. — 192 с.

3. Н. М. Жирмунская. Огород без химии. — М.: ИВЦ “Маркетинг”, 1999. — 280 с.

4. Большая советская энциклопедия. Третье издание. Тт. 8, 19. — М.: Советская энциклопедия, 1975. — 592, 648 с., илл.

5. Государственный доклад о состоянии окружающей природной среды Иркутской области в 1998 году. — Иркутск: Государственный комитет по охране окружающей природной среды Иркутской области Госкомэкологии России, 1999. — 304 с.

6. R. Carson. Silent Spring. — Boston, New York: Houghton Mifflin Company, 1994. — 368 p.

7. Годовые отчеты Иркутской областной станции защиты растений. 1990-1992, 1994-1999 гг.

8. G. Gardner. IPM and the War on Pests // World Watch. — V. 9, N. 2, 1996.

9. L. R. Brown, C. Flavin, H. Kane. Vital Signs 1996. The Trands That Are Shaping Our Future. — New York, London: W. W. Norton & Company, 1996. — 170 p.

10. Саранче объявлена война // Комсомольская правда, 4 июля, 2000 г.

11. Саранча сдаваться не желает // Комсомольская правда, 5 июля, 2000 г.

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.baikalwave.eu.org