Дипломатическая прелюдия войны на Тихом океане

А.А.Кошкин

Заключая в апреле 1941 г. пакт о нейтралитете с Японией, Сталин стремился в первую очередь избежать одновременной войны на два фронта — против Германии и Японии. Это понимали в США. Американский посол в Москве Л.Штейнгардт отмечал: «Тем, кто утверждает, что советско-японский пакт представляет угрозу для Соединённых Штатов, я отвечаю, что Советский Союз имеет опасного соседа на Западе и заинтересован в обеспечении мира на Востоке. Я сам поступил бы точно также на месте Советского правительства» 1.

Но это не означало, что Москва была заинтересована в японо-американской войне. СССР было выгоднее, если бы США всеми своими силами вступили в войну не в Азии, а в Европе, против Германии.

Накануне германского нападения на СССР президент США Ф.Рузвельт сообщил премьер-министру Великобритании У.Черчиллю, что, если немцы нападут на Россию, он немедленно публично поддержит «любые заявления, которые может сделать премьер-министр, приветствуя Россию как союзника» 2. 24 июня он заявил о желании США «предоставить Советскому Союзу помощь, на которую они способны» 3.

В начале июля руководство США стало получать разведданные о том, что в ближайшее время Советский Союз подвергнется нападению и со стороны Японии. Это была достоверная информация. Как известно, в конце 1940 г. американская разведка раскрыла японские дипломатические шифры. В Белом доме и государственном департаменте получили возможность читать шифр-переписку Токио с японскими посольствами, аккредитованными в других странах.

3 июля, на следующий день после проходившего в Токио «императорского совещания», на котором рассматривался вопрос об ударе по СССР, заместитель государственного секретаря США С.Уэллес, срочно вызвав советского посла в США К.А.Уманского, сделал следующее заявление: «По имеющейся у американского правительства достоверной информации, правительство Японии намерено аннулировать свой пакт о нейтралитете с СССР и совершить нападение на СССР. Американское правительство уверено в достоверности этой информации так же, как оно было уверено в подлинности информаций, сообщенных советскому послу в январе 1941 г. об агрессивных намерениях Германии в отношении к СССР» 4.

Поблагодарив Уэллеса за информацию, Уманский задал ему ряд вопросов:

«1. Как сочетать эту информацию с самоочевидной боязнью японцев, что в случае нарушения ими мира они подвергнут свои жизненные центры риску разгрома со стороны нашей авиации, и собираются ли, по информации американского правительства, японцы вступить на путь развернутой наземной агрессии против нас или, как многие в Вашингтоне полагают, на путь морской блокады. Уэллес ответил, что на основании полученной американским правительством информации у него создается впечатление, что аннулирование пакта о нейтралитете является делом самого ближайшего будущего, что боязнь удара нашей авиации остается серьезнейшим фактором в расчетах японцев и что вполне возможно, что первым этапом их выступления против нас будет блокада, за которой, однако, в случае дальнейшего продвижения немцев, последуют и наземное и воздушное нападения. Американское правительство не сомневается в подлинности своей информации.

2. Я спросил Уэллеса, какова будет позиция американского правительства в случае, если события действительно пойдут по линии информации американского правительства. Уэллес ответил: "В случае враждебного выступления Японии против СССР, будь то блокада или прямое нападение, американское правительство наряду с политикой помощи СССР поставками немедленно прекратит всякие экономические отношения с Японией, как по линии поставок необходимого ей сырья, оборудования и нефтепродуктов, так и по линии намечавшихся финансовых операций, и нанесет в этой области японцам ощутимый ущерб". На мой вопрос, не накопили ли уже японцы своими широкими и поныне продолжающимися закупками нефтепродуктов в США значительные ресурсы, Уэллес ответил: "К сожалению, это так". Уэллес добавил, что американское правительство надеется, что военные события на западной границе СССР не отразятся на количестве сосредоточенных на Дальнем Востоке Вооруженных Сил СССР» 5. Советский посол в тот же день подробно проинформировал Москву о содержании состоявшейся беседы.

Сведения о том, что опасность японского нападения на СССР нарастала, поступали в Москву и из других источников, причем не только от известной группы Р.Зорге.

В условиях реальной опасности для СССР войны на два фронта советское руководство было весьма заинтересовано в конкретных действиях США по предотвращению японского нападения на СССР. 8 июля 1941 г. нарком иностранных дел СССР В.М.Молотов в телеграмме Уманскому писал: «...Нам особенно интересно было бы знать, какие меры американское правительство может и хочет принять для предотвращения или затруднения выступления против нас Японии и какова будет его позиция в случае такого выступления. Мы не хотели бы, однако, придавать слишком официальный характер нашим запросам по этому поводу, но нам представляется вполне естественным, чтобы Вы попросили свидания с Рузвельтом в связи с новым положением, созданным нападением на нас Гитлера... Вы могли бы указать, что недавнее заявление Уэллеса о желательности избежания новых конфликтов в Тихом океане не обязательно будет понято Японией как предупреждение против конфликта в прилегающих к нам водах и на материке. Спросите Рузвельта, не считает ли он, что более ясным и решительным заявлением, высказанным публично или в дипломатическом порядке непосредственно японскому правительству, Рузвельт мог бы значительно уменьшить шансы выступления Японии» 6.

Во время состоявшейся 10 июля беседы Уманского с Рузвельтом советский посол, выполняя инструкции Москвы, весьма настойчиво просил его чётко дать понять японцам, что их направленные против СССР действия побудят США предпринять конкретные меры. Сообщая о содержании и ходе беседы, советский посол доносил в НКИД СССР:

«...Я заявил Рузвельту, что, возможно, позиция Японии еще окончательно не определилась и не ясна самому японскому правительству, внутри которого, по-видимому, происходит борьба, но что именно поэтому было бы крайне важно, чтобы американское правительство "помогло" японскому правительству ориентировать свою политику в мирном направлении, дав публично или дипломатическим путем понять японцам, что всякие авантюры против СССР на море и на материке вызовут со стороны США такие-то и такие-то конкретные мероприятия. Мне кажется, что подобное четкое, недвусмысленное заявление подействовало бы отрезвляюще, достигнув цели, в которой заинтересованы оба наши правительства: воспрепятствовать или по меньшей мере затруднить агрессию Японии против нас, нарушение ею свободы морей в Тихоокеанском бассейне... Однако Рузвельт избежал ответа по вопросу об американском предупреждении Японии. Я заявил Рузвельту, что мы отнеслись с должным вниманием к дружественному сигналу Уэллеса о враждебных по отношению к нам намерениях Японии, но, как видно из моей недавней беседы с Уэллесом и из сообщений прессы, внутри японского правительства еще есть колеблющиеся и отнюдь не поздно авторитетно нажать на него способами, которые американское правительство сочтет правильным избрать... Рузвельт ...зачитал мне цитаты из трех явно приготовленных для беседы со мной шифросводок как подтверждение противоречивой информации о политике Японии:

а. Шифровка из Чунцина сообщает из китайских источников, что японцы взяли твердый курс на нападение на нас, избрав закрытие Сангарского пролива и пролива Лаперуза в качестве первого этапа;

б. Шифровка из не названного мне Рузвельтом источника о том, что японцы сконцентрируются на проникновении в Южный Индо-Китай, создании там морских и воздушных баз и затем на проникновении в Сиам для последующей атаки в тыл Сингапуру и в Голландскую Индию и что немцы рекомендуют японцам идти именно в этом направлении, не рисковать на данном этапе столкновением с нами, а связывать американские и английские силы в Тихом океане, выжидая германской "победы" над нами, после которой японцы должны будут ударить по СССР. В качестве "цены" немцы обещают японцам наше Приморье;

в. Шифровка из китайского источника в Берлине сообщает о том, что японцы, как только договорятся через немцев в Виши о расширении их зоны влияния в Индо-Китае и без военных действий закрепятся там, перейдут к блокаде берегов СССР и затем к нападению на него.

Рузвельт заявил, что эта противоречивая информация о намерениях Японии, затрагивающих и американские и советские интересы, действительно отражает глубокий раскол внутри правящих кругов Японии, часть которых боится упустить выгодный момент для агрессии, а другая часть более реалистически осознает экономическую слабость Японии, истощенность народа, опасается экономических репрессий со стороны американского правительства, боится воздушного удара со стороны СССР. Рузвельт в заключение этой части беседы заявил следующее: "Если все же случится так, что возьмут верх авантюристические элементы, то я надеюсь, что ваша авиация выберет хороший, ветреный день и засыплет картонные города Японии доброй порцией зажигательных бомб. Японский народ не виноват, но, видно, не будет другого средства дать понять правителям Японии безумие их политики за последние годы. Тогда они поймут. Не сомневаюсь в вашем воздушном превосходстве над японцами. По нашим сведениям, у вас на Дальнем Востоке не менее двух тысяч самолетов, уже проявивших себя в стычках с японцами» 7.

Как видно из записи этой беседы советского посла с американским президентом, Рузвельт постарался избежать прямого ответа на поставленный Москвой вопрос о конкретных мерах США по противодействию нападению Японии на Советский Союз. Будучи не уверенными, сможет ли СССР продолжать сопротивление Германии, президент США и его ближайшие советники не спешили осложнять американо-японские отношения заявлениями о переходе на сторону СССР в случае его конфликта с Японией. По сути дела, Рузвельт рекомендовал советскому руководству в случае столкновения с Японией полагаться в основном на собственные силы.

Тем временем американцы продолжали осуществлять в отношении Токио тактику, сформулированную Уэллесом — «оставлять японцев в неведении о действительных намерениях США». Советское же правительство продолжало усилия, направленные на то, чтобы добиться от США твёрдого заявления, которое затруднило бы развёртывание агрессивных действий Японии против СССР. В ответ на это, высокопоставленные представители США в конфиденциальных беседах «успокаивали» советского посла, обещая Москве создание вокруг Японии блокадного кольца. Военно-морской министр США Ф.Нокс говорил Уманскому: «С этой задачей наш тихоокеанский флот в нужный момент справится успешно, флот в прекрасном состоянии, наши корабли лучшие в мире. В нашей блокаде будут участвовать и англичане, да и Вы не будете дремать. Японцы это не могут не понимать» 8.

Уклончивой оставалась и позиция США в вопросе о поставках в СССР вооружения и военных материалов. Это было связано с сохранявшимися в Вашингтоне прогнозами о неспособности СССР противостоять Германии «Высшие военные авторитеты, — свидетельствовал Уэллес, — упорно уверяли Рузвельта в том, что СССР не только не сможет сдержать германский натиск сколь-нибудь продолжительный срок, но что немцы неизбежно захватят всю Россию к западу от Урала». В июле аналитиками Белого дома высказывалось мнение о том, что СССР сможет продержаться в войне с Германией самое ограниченное время, а именно, не более 12 недель 9.

В конце июля Советский Союз посетил личный представитель американского президента Г.Гопкинс. Цель его поездки в Москву состояла в том, чтобы выяснить, «как долго продержится Россия» 10. К этому американское правительство побудило подписанное 12 июля 1941 г. в Москве советско-английское соглашение о совместных действиях в войне. Как известно, на состоявшихся переговорах с послом Великобритании С.Криппсом Сталин и Молотов напрямую заявили о неотложной необходимости создания антигитлеровской коалиции. При этом в Кремле считали, что в такой коалиции примут активное участие и Соединённые Штаты, если не сразу военное, то по крайней мере экономическое.

Прибыв в Москву 30 июля, Гопкинс был сразу же принят Сталиным. На следующий день переговоры советского лидера с представителем Рузвельта были продолжены. На них Гопкинс получил полную информацию о положении на советско-германском фронте и неотложных нуждах советских вооружённых сил. Беседы со Сталиным произвели на Гопкинса большое впечатление. В первом же отчёте Рузвельту из Москвы он писал: «Я очень уверен в отношении этого фронта... Здесь существует безусловная решимость победить» 11. Лишь после этого правительство США стало в практическом плане рассматривать вопрос о поставках вооружения и других товаров в СССР.

2 августа между послом СССР Уманским и исполнявшим обязанности государственного секретаря США Уэллесом состоялся обмен нотами об экономическом содействии США Советскому Союзу. В согласованной с Рузвельтом ноте Уэллеса указывалось: «Правительство Соединенных Штатов решило оказать все осуществимое экономическое содействие с целью укрепления Советского Союза в его борьбе против вооруженной агрессии. Это решение продиктовано убеждением правительства США, что укрепление вооруженного сопротивления Советского Союза грабительскому нападению агрессора, угрожающего безопасности и независимости не только Советского Союза, но и всех других народов, — соответствует интересам государственной обороны Соединенных Штатов» 12.

За несколько дней до визита Гопкинса в СССР правительство США было вынуждено наконец предпринять в отношении Японии конкретные санкции. Однако это было связано не с опасностью японского нападения на СССР, а с расширением японской вооружённой экспансии в южном направлении. 23 июля японское правительство принудило французское марионеточное правительство Виши подписать соглашение о размещении японских войск в Южном Индокитае. Вслед за этим Южный Индокитай был оккупирован японскими войсками. Тем самым, создавалась прямая угроза Малайе, Сингапуру, Голландской Индии и Филиппинам. Это был прямой вызов США и Великобритании. Черчилль потребовал от США предпринять жёсткие меры против японской вооружённой экспансии. В ответ на японские действия 26 июля США объявили о замораживании японских активов. Одновременно были поставлены под контроль все финансовые, экспортные и торговые операции с Японией.

Находясь в Москве, Гопкинс не скрывал озабоченности Рузвельта действиями Японии в Индокитае. «Рузвельт весьма заинтересован позицией Японии и теми действиями, которые она может предпринять. Имеются ли у Молотова ...какие-либо предложения о позиции США в отношении Японии?» — спросил Гопкинс во время беседы 31 июля с наркомом иностранных дел СССР. Далее он заявил: «Рузвельт всегда считал, что Япония сейчас не хочет войны на Дальнем Востоке, так как она не уверена в своей позиции, однако она самостоятельно проводит свою политику на Дальнем Востоке, намереваясь включить в сферу своего влияния и часть Сибири. США весьма заинтересованы положением на Дальнем Востоке, так как неизвестно, куда будет направлен следующий шаг Японии. Правильным ли будет его предположение, заявил Гопкинс, что если США займут твердую позицию в отношении Японии в случае, если она двинется в сторону Советского Союза или Голландской Индии, то Япония не предпримет каких-либо агрессивных шагов?». При этом Гопкинс прямо заявил, что США «не хотят, чтобы Япония проникла в Сибирь».

Молотов не скрывал, что Москва весьма заинтересована в таком заявлении Вашингтона японскому правительству, в результате которого в Токио поймут: в случае нападения на СССР США не будут безучастно наблюдать, а выступят на стороне Советского Союза. «Если американское правительство и президент Рузвельт сочтут возможным в той или иной форме предпринять какие-либо шаги, предупреждающие Японию о плохих последствиях выступления против СССР на Дальнем Востоке, то это будет иметь весьма положительное значение... Если Япония будет знать, что имеет перед собой две страны, являющиеся хорошими соседями, желающими сохранения мира, то ей придется считаться с таким положением, как с фактом большого значения. Это будет оказывать на Японию сдерживающее влияние» 13, — заявил Молотов Гопкинсу.

Однако Гопкинс, как и президент Рузвельт, уклонился от обещания оказать прямое давление на Японию с тем, чтобы она отказалась от намерения напасть на СССР, сославшись на то, что «США не любят посылать ноты, дающие понять, что США не нравится то или иное мероприятие, проводимое Японией». Однако в действительности причина уклончивой позиции правительства Рузвельта состояла в том, что на него сильное воздействие оказывали влиятельные изоляционистские круги США, которые выступали не только против политического, но и экономического сотрудничества в СССР 14.

В начале августа подготовка Японии к нападению на СССР приобрела столь большие масштабы, что скрыть её было уже невозможно. 8 августа госсекретарь США К.Хэлл заявил Уманскому, что последние данные, которыми располагает американское правительство, «снова подтверждают реальность угрозы движения японцев в северном направлении”. Хэлл заявил, что не собирается, конечно, давать советы советскому правительству, которому виднее, но от своего имени рекомендует уделить этой угрозе самое серьёзное внимание. Воспользовавшись этим сообщением, посол ещё раз высказал позицию советского правительства о том, что “японцы поймут только ясный, решительный язык и что публичным или дипломатическим путем или прямой демонстрацией готовности США к любому положению им надо дать понять, какова будет политика США в случае японской агрессии против СССР». Оговорившись, что выражает личное мнение, Хэлл согласился, что «японцы понимают только крепкий, недвусмысленный язык» 15.

В начале августа японцы потребовали от таиландского правительства предоставления им военных баз и права контроля над производством олова, каучука и риса. Среди причин, побудивших Японию укрепиться в Индокитае и Таиланде, главное значение имела борьба за стратегическое сырьё, в первую очередь за нефть. Было очевидно, что Япония, оказавшись в условиях коллективных санкций, создавала форпост для броска в Индонезию и на Филиппины, где находились источники уже разведанных запасов нефти и другого необходимого для японской экономики сырья. На Голландскую Индию приходилось 78% мировой добычи каучука и 67% добычи олова. В 1940 г. здесь было добыто 9 млн тонн нефти 16.

9 августа Черчилль предложил Рузвельту проект ультиматума Японии от имени США, Великобритании и СССР, в котором заявлялось, что, если японцы вступят в Малайю или Голландскую Индию, три державы примут такие меры, которые потребуются для того, чтобы вытеснить их оттуда. Однако Рузвельт счёл подобный ультиматум чрезмерным. Он заявил: «По мнению военного и морского министерств США, основная цель на Тихом океане пока должна заключаться в том, чтобы избежать войны с Японией, ибо война между США и Японией не только свяжет большую часть, если не весь американский флот, но и ляжет тяжелым бременем на нашу военную организацию и производство, в то время как они должны ориентироваться на Атлантику» 17.

Поэтому Рузвельт и его ближайшее окружение решили ограничиться, хотя и достаточно твёрдым, но всё же не столь ультимативным заявлением. 17 августа Рузвельт вызвал японского посла в США К.Номуру и вручил ему меморандум для правительства Японии. В нём содержалось следующее предупреждение: «Если Япония применением силы или угрозой таковой попытается и впредь установить военным путем свое господство над сопредельными странами, США незамедлительно предпримут необходимые для обеспечения безопасности меры» 18. Хотя в меморандуме речь шла в первую очередь о предупреждении Японии по поводу возможности её дальнейшего продвижения в южном направлении, администрация США попыталась представить американский демарш как предупреждение и по поводу японской политики в отношении СССР.

В беседе с советским послом 19 августа Уэллес «строго конфиденциально» сообщил, что «в результате совещания с Черчиллем (имеется в виду двусторонняя встреча 9 — 12 августа 1941 г. на острове Ньюфаундленд, по результатам которой была обнародована англо-американская декларация, известная как Атлантическая хартия, — А.К.) Рузвельт в день возвращения в Вашингтон, 17 августа, вызвал к себе японского посла адмирала Номуру и просил его передать японскому правительству, что в случае, если Япония предпримет новые агрессивные действия в районе Тихого океана (Уэллес при этом дважды повторил это выражение и подчеркнул, что Рузвельт не делал различия между южным и северным направлением), то США не смогут пройти мимо этого безучастно, немедленно примут ответные меры, не считаясь с возможными последствиями таковых и возлагая на японцев всю ответственность за эти последствия». Сообщая в Москву эту информацию, Уманский писал: «На мой вопрос, имеется ли японский ответ, Уэллес ответил отрицательно, а на вопрос, сделано ли такое же представление в Лондоне,- утвердительно. Поблагодарил Уэллеса за информацию, которая, как я ему заявил, вызывает тем большее удовлетворение, что соответствует духу предложений, внесенных мной Рузвельту 10 июля от имени Советского правительства» 19.

Хотя руководители США дали понять, что не оставят Советский Союз в беде и в случае нападения Японии на СССР «предпримут ответные меры», в Москве не могли полагаться на это обещание. Если США не объявили войну Германии после начала Второй мировой войны, тем самым обрекая своего основного союзника Великобританию на единоборство с сильным врагом, то что уж было говорить о возможности объявления Вашингтоном войны Японии в случае её нападения на СССР. Поэтому в обстановке реальной опасности агрессии Японии против СССР, летом 1941 г. Сталин не мог принять решение о масштабной переброске советских войск с Дальнего Востока, несмотря на то, что эти войска были крайне необходимы на советско-германском фронте.

Переброска части дальневосточных и сибирских дивизий на запад стала возможной лишь после того, как Сталин получил достоверную информацию о том, что на императорском совещании 6 сентября в Токио было принято решение отложить запланированное на 29 августа 1941 г. осуществление японского плана нападения на СССР «Кантокуэн» до весны следующего года.

С 29 сентября по 1 октября 1941 г. в Москве проходила трёхсторонняя конференция, в работе которой принимали участие: от СССР — Молотов, Великобритании — министр снабжения лорд У.Бивербрук, США — А.Гарриман. Во время состоявшейся 30 сентября беседы с главами делегаций США и Великобритании Сталин уже не поднимал вопрос о военной помощи СССР со стороны США в случае японского нападения. Напротив, он говорил о том, нет ли возможности нейтрализовать Японию, «оторвать Японию от Германии». Сталин заявил: «У меня такое впечатление, что Япония — не Италия и не хочет идти в рабство к Германии. Поэтому есть основания для отрыва Японии от Германии» 20.

В сентябре Сталин уже достаточно уверенно заявлял о способности СССР отразить японскую агрессию. 3 сентября 1941 г. в своём послании Черчиллю он писал: «...Советский Союз, так же как и Англия, не хочет войны с Японией. Советский Союз не считает возможным нарушать договоры, в том числе и договор с Японией о нейтралитете. Но, если Япония нарушит этот договор и нападет на Советский Союз, она встретит должный отпор со стороны советских войск» 21. Стремление Сталина нейтрализовать Японию, не допустить её активного участия во Второй мировой войне является ещё одним подтверждением того, что для Москвы японо-американская война была невыгодна. В подписанном 1 октября протоколе Московской конференции США и Великобритания обязались поставлять Советскому Союзу с 1 октября 1941г. по 30 июня 1942г. ежемесячно 400 самолётов, 500 танков, зенитные и противотанковые орудия, алюминий, олово, свинец и другие виды вооружения и военных материалов. Советский Союз, в свою очередь, выразил готовность снабжать Великобританию и США сырьём, в котором они испытывали нужду 22. Сталин не мог не учитывать, что в случае вступления США в войну эти поставки могут резко сократиться. Уже по этой причине версия о том, что Сталин, якобы, был заинтересован в скорейшем начале японо-американской войны выглядит по крайней мере нелогичной.

Приняв решение воевать сначала с США и Великобританией на юге, японцы делали всё возможное, чтобы создать у Вашингтона и Лондона впечатление о намерении Японии уже в ближайшее время нанести удар именно по Советскому Союзу. Можно считать, что такая дезинформация принесла успех. Содержавшаяся в послании японского премьер-министра Ф.Коноэ президенту Рузвельту от 28 августа «надежда японского правительства на то, что США будут избегать сотрудничества с Советским Союзом», и предложение со стороны Токио организовать личную встречу Коноэ с Рузвельтом укладывались в рамки японской операции по дезинформации, призванной убедить Вашингтон в нежелании Японии идти на столкновение с США. Альтернативой же нарушавшего интересы США и Великобритании японского движения на юг было выступление Японии на севере, против СССР. Это лишний раз убеждало правительство США в «правильности» утверждённого 21 июля 1941 г. оперативного плана Тихоокеанского флота США, который исходил из неизбежности советско-японской войны 23. «Каким жизненным интересам США может угрожать Япония? — писала 27 октября 1941 г. "Chicago Tribune". — Она не может напасть на нас. Это невозможно с военной точки зрения. Даже наша база на Гавайских островах находится вне досягаемости эффективного удара ее флота» 24.

Не только военное, но и высшее политическое руководство США и Великобритании в своей стратегии исходили из ошибочного вывода о том, что в связи с выдвижением германских войск к Москве приближается и срок японского удара по СССР с востока. «Я думаю, — писал 15 октября 1941 г. Рузвельт Черчиллю, — что они (японцы) направятся на север». Английский премьер соглашался с ним 25. Эти ожидания ещё более усилились в связи с приходом 18 октября на пост премьер-министра Японии антисоветски настроенного генерала X.Тодзио. Ожидания японского удара по советскому Дальнему Востоку и Сибири сознательно подогревались из Токио с целью убедить Вашингтон, что новый кабинет министров начнёт войну против СССР, одновременно прилагая усилия для успешного завершения переговоров об урегулировании отношений с США. Посол США в Японии Дж.Грю по сути дела способствовал осуществлению японской «операции по дезинформации». 20 октября он телеграфировал в Вашингтон: «Полагаю, еще рано рассматривать Тодзио в качестве военного деятеля, ведущего (Японию) к столкновению с США». Продление 25 ноября 1941 г. в связи с истечением срока действия «антикоминтерновского пакта» Германии, Японии, Италии и их сателлитов также создавало впечатление, что этот блок агрессивных государств главным образом преследует цель совместного сокрушения Советского Союза. Командование вооруженных сил США продолжало ожидать нападения Японии на СССР. В донесении разведки США от 29 ноября 1941 г. американское руководство информировалось о том, что «первоочередным объектом нападения Японии в ближайшие три месяца является Советский Союз». При этом выражалась уверенность, что японское правительство проявит стремление придти к соглашению с США 26.

То, что политическое руководство США и Великобритании верило, а кое-кто в Вашингтоне и Лондоне ещё и были заинтересованы в неизбежности японского выступления против СССР, проявлялось в практических действиях США в вопросах оказания обещанной экономической помощи Советскому Союзу. Видя, как Гитлер рвётся к Москве, а японцы изготовились на дальневосточных границах СССР, прагматичные американцы не спешили вкладывать большие финансовые и материальные средства в дело помощи уже «обречённой», в глазах многих западных политиков и военных, Москве. Как свидетельствуют американские данные, до конца 1941 г., то есть в самый трудный для СССР период борьбы с гитлеровской Германией, США поставили в Советский Союз лишь 204 самолёта вместо 600, предусмотренных по протоколу, танков — 182 вместо 750. Советский Союз, нёсший основное бремя войны, получил менее 0,1 процента от всей американской помощи воюющим государствам (на основе закона о ленд-лизе). Как признавал Гарриман, на 24 декабря 1941 г. США выполнили лишь одну четвёртую часть взятых ими обязательств по первому протоколу о сотрудничестве 27. Заметим, что речь идёт о периоде, когда США ещё не были вовлечены во Вторую мировую войну, а их военная экономика была на подъёме.

Установление японского военного контроля над всем Индокитаем и вынужденное введение США экономических санкций в отношении Японии свидетельствовали о том, что перспектив для нахождения взаимоприемлемых договорённостей по поводу раздела сфер влияния в Восточной Азии и на Тихом океане, и в первую очередь в Китае, практически не было. Япония открыто претендовала на диноличное господство в этом обширном регионе мира, а США не желали с этим мириться.

Ещё 6 сентября на императорском совещании высшее военно-политическое руководство Японии приняло решение вступить в войну с США, Великобританией и Нидерландами, закончив все приготовления к концу октября 28. Начать военные действия императорская ставка (дайхонъэй) предлагала в первой декаде ноября. При этом, с целью введения правительства США в заблуждение по поводу истинных намерений Японии, было признано целесообразным не только не прекращать переговоры в Вашингтоне, но и создать впечатление, что японское правительство искренне продолжает искать пути предотвращения войны.

В донесении руководителя советской разведгруппы в Японии Р.Зорге от 14 сентября 1941 г. сообщалось, что представитель флота и Сиратори (видный японский государственный деятель и дипломат, в 1941 году — посол Японии в Италии — А. К.) сказали германскому послу в Японии Ойгену Отту и германскому военно-морскому атташе в Токио, что «переговоры с США есть последний эксперимент, чтобы доказать народу и крупным капиталистам, что достигнуть понимания с Америкой невозможно» 29.

Хотя разработанные к началу ноября «новые предложения» японцев предусматривали некоторое смягчение их позиции по спорным вопросам и даже отвод японских войск из Китая «через два года после заключения мира», а из Северо-Восточного Китая, Внутренней Монголии и острова Хайнань — «через 25 лет», в действительности, как заявил на императорском совещании 5 ноября министр иностранных дел Японии С.Того, «возможности достижения на переговорах соглашения, к нашему глубокому сожалению, невелики». При этом он указал, что у Японии остаются весьма ограниченные возможности для дипломатического маневрирования. На совещании было принято следующее решение:

«1. Начать военные действия в первых числах декабря; армии и военно-морскому флоту полностью завершить подготовку к операциям.

2. Переговоры с США проводить в соответствии с прилагаемым документом (вариант “А” и вариант “Б”).

3. Усилить сотрудничество с Германией и Италией.

4. Непосредственно перед началом военных действий установить тесные связи с Таиландом.

В случае, если переговоры с США к 0 часов 1 декабря принесут успех, военные действия отложить» 30.

Последняя фраза в этом документе могла иметь смысл лишь в той гипотетической ситуации, когда американское правительство фактически пошло бы на капитуляцию и согласилось бы на безраздельное господство Японии в обширном Азиатско-тихоокеанском регионе. То есть речь шла о маловероятном, но, тем не менее, учитывавшемся в Токио азиатском варианте «мюнхенского соглашения».

1 ноября, ещё до императорского совещания был отдан «приказ № 1 по Объединённой эскадре», в котором говорилось: «Великая Японская Империя объявляет войну США, Великобритании и Нидерландам. Указ об объявлении войны будет опубликован в день “X”. Довести до сведения данные приказа в день “У”». 5 ноября секретным приказом № 2 был установлен день «У» — 23 ноября, а 8 ноября секретным приказом № 3 «днём X» устанавливалась дата — 8 декабря 31.

Бывший накануне и в годы войны старшим офицером Генерального штаба японской армии полковник Т.Хаттори писал после войны: «Начальник Генерального штаба Сугияма и начальник морского Генерального штаба Нагано 3 и 5 ноября поочередно доложили императору оперативные планы и получили его высочайшее одобрение. 5 ноября верховное командование армии и флота провело военную игру в присутствии императора и разъяснило ему план операции на юге». По поводу удара по Пёрл-Харбору в оперативном плане военно-морского флота указывалось: «Группа кораблей, основу которой составляют шесть авианосцев, под командованием командира 1-го авианосного соединения, должна нанести внезапный удар по основным силам флота США в базах на Гавайских островах. Основная цель группы — за десять дней до начала операции выдвинуться в район Курильских островов, а за один-два часа до рассвета в день “X”, находясь в районе ПО миль севернее Оаху, силами 400 самолетов нанести внезапный удар по авиации и кораблям в Перл-Харборе». «Таким образом, — свидетельствовал Хаттори, — можно считать, что 5 ноября на совещании в присутствии императора фактически было принято решение начать войну» 32. Последовавшие дипломатические манёвры японского правительства главным образом преследовали цель обеспечить внезапность японского удара по Пёрл-Харбору.

19 ноября дальневосточный отдел Госдепартамента США разработал проект временного соглашения с Японией сроком на ближайшие три месяца с перспективой его возможного продления. Содержание проекта сводилось к следующему. В обмен на вывод японских войск из южного Индокитая предусматривалось отменить «замораживание» соответствующих фондов Японии в США, объявленное 26 июля 1941 года. США брались содействовать в отмене аналогичных распоряжений Англией и властями Голландской Индии, а также обязались «не рассматривать неблагожелательно установление мира между Японией и Китаем» 33 на устраивающих Токио условиях. Составленный в Госдепартаменте проект временного соглашения имел слишком ограниченный характер. К тому же, в нём, хотя и не прямо, но признавалась оккупация Японией северного Индокитая. Однако главным недостатком было то, что в проекте фактически не затрагивался вопрос о ситуации в Китае. Тем не менее военный министр Г.Стимсон и военно-морской министр Ф.Нокс, рассматривая соглашение как средство отсрочить войну, согласились с проектом.

Сложнее обстояло дело с одобрением проекта временного соглашения союзниками США. 22 ноября Хэлл передал проект послам Великобритании, Австралии, Голландии и Китая с расчётом на то, что правительства этих государств одобрят новую инициативу США в отношении Японии. Однако, этого не произошло. Категорически против подобного «урегулирования», пусть и временного, выступило китайское правительство Чан Кайши. Посол Китая в США Ху Ши прямо спросил Хэлла: «Разве такая договорённость хоть как-то свяжет руки Японии для продолжения после трёх месяцев своей агрессии против Китая?» Хэллу ничего не оставалось, как признать, что «не свяжет». При этом он, как бы оправдываясь, добавил: «Думаю, шансов на то, что Япония примет наше предложение, не более одной трети» 34.

Это не могло успокоить китайское правительство. Чан Кайши буквально забрасывал лидеров США телеграммами, выражавшими тревогу по поводу возможных договорённостей с Японией на основе «временного соглашения». Ещё большее значение для Рузвельта и Хэлла имело то, что в поддержку китайской позиции выступил и Черчилль, который, как отмечалось выше, уже давно требовал от США более решительных действий в отношении Японии. В связи с этим, было признано целесообразным усилить содержание проекта «временного соглашения», включив в него основные положения «личного плана» министра финансов США Г.Моргентау, который он представил Хэллу и Рузвельту ещё 17 ноября. «Личный план» Моргентау отличался от разработанного Госдепартаментом проекта большей конкретностью в изложении как политических, так и военных и экономических проблем.

Однако, в переработанном на основе предложений Моргентау проекте «временного соглашения» отсутствовали важнейшие пункты о выводе японских войск с территории Китая и отказе Японии от «тройственного пакта» с Германией и Италией. Эти пункты появились в последний момент и, видимо, были призваны лишить Японию иллюзий по поводу возможности подтолкнуть США на путь её умиротворения. Нельзя с полным основанием утверждать, что сделанные США предложения Японии от 26 ноября 1941 г., известными впоследствии как «нота Хэлла», действительно являлись неприкрытым ультиматумом. Об этом свидетельствуют, в частности, предшествовавшие основному тексту слова: «Строго конфиденциально. В предварительном порядке и без взятия обязательств». Хотя в создавшейся обстановке выдвинутые США условия действительно выглядели как окончательные, нельзя исключать, что это было сделано не столько с целью спровоцировать Японию на первый удар, сколько с тем, чтобы попытаться удержать её от начала войны.

Оценивая содержание переданного 26 ноября 1941 г. Хэллом документа как «ультиматум» японскому правительству, многие историки делают акцент на выдвинутом в нём положении о выводе японских войск из Китая и Индокитая. Однако, тщательное изучение документа, официальное название которого звучало как «Общие положения предлагаемой основы для соглашения между Соединёнными Штатами и Японией», позволяют придти к выводу, что при всей своей твёрдости в отношении японской агрессии в Китае и японской оккупации Индокитая этот документ мог явиться если не взаимоприемлемой основой соглашения, то, по крайней мере, предметом обсуждения в ходе продолжения переговоров, если бы этого пожелало правительство Японии.

Следует отметить, что, наряду с предложениями политического и военного характера, в «ноте Хэлла» большое внимание было уделено экономическим проблемам, разрешение которых хотя и ограничивало японское доминирование в Восточной Азии, тем не менее, обеспечивало Японии достойное существование в случае прекращения ею политики агрессии и угрозы силой.

Полемизируя со своими противниками, которые после войны подвергли критике избранный японским правительством курс на отклонение «ноты Хэлла» и начало войны, один из ответственных за это решение, бывший министр иностранных дел Того писал: «Разумеется, после войны некоторые стали утверждать, что не было причин, в силу которых Япония не могла принять ноту Хэлла. Согласно их аргументации, Япония не согласилась с предложением о многостороннем пакте о ненападении только потому, что была заражена идеологией агрессии, и что принцип экономического равенства во Французском Индокитае был само собой разумеющимся. Возражения против вывода военных и полицейских сил из Китая, утверждают сторонники такой аргументации, были типично армейской идеей, которая не имела под собой никаких оснований. Кроме того, не оказывать режиму Вана 35 военную, экономическую и политическую поддержку вовсе не означало бы предательство со стороны Японии. Она могла бы пообещать, что ни при каких обстоятельствах не будет воевать против США, ибо цель самого Трехстороннего пакта состояла в предотвращении их вступления в войну. И, наконец, основания принять условия ноты Хэлла были тем более большими потому, что она предусматривала экономические меры, благоприятные для Японии» 36.

Безусловно, основной причиной того, что Япония не пожелала отказаться от своей экспансионистской политики было именно «заражение идеологией агрессии», конкретным проявлением которой являлся официально объявленный курс на создание силой «сферы сопроцветания в Великой Восточной Азии», своего рода эвфемизма государственной доктрины построения обширной колониальной империи в Азиатско-тихоокеанском регионе, вытеснения из АТР «белого империализма». Однако, при этом не следует забывать, что к завоеванию доминирующего положения в АТР открыто стремились и США, не говоря уже о Великобритании. Выдвинутое США требование к Японии уйти из Китая диктовалось отнюдь не стремлением обеспечить независимость этого государства, а замыслами, вытеснив оттуда Японию, занять её место. Разница состояла лишь в том, что США стремились добиться этого, по преимуществу, экономическими методами, для чего у них были гораздо большие, чем у Японии, возможности.

Неизбежность разрешения японо-американских противоречий средствами вооружённой борьбы была осознана и сформулирована в Японии задолго до наступившей в декабре 1941 г. развязки. Есть достаточно оснований считать, что «нота Хэлла» практически уже ничего не решала и, конечно, не может рассматриваться как «причина» войны. Утверждения вышеупомянутого полковника Хаттори и многих других японских авторов о том, что, «если бы не было ноты Хэлла, неизвестно, по какому пути пошла бы Япония», следует определить лишь как попытку обелить милитаристское руководство своей страны и возложить ответственность за начало войны на правительство Рузвельта. В действительности, Япония пошла бы по заранее избранному военному пути независимо от того, была бы «нота Хэлла» или её не было бы вовсе.

Фактом истории является то, что японское авианосное соединение под командованием адмирала Т.Нагумо покинуло пункт сосредоточения в заливе Хитокаппу острова Итуруп (Курильские острова) и направилось тайными путями для нанесения внезапного массированного удара по Пёрл-Харбору в 18 часов 26 ноября, когда японское правительство ещё ничего не знало о «ноте Хэлла». Поступившую затем в Токио «ноту Хэлла» японское верховное командование восприняло с энтузиазмом, назвав её «ниспосланным с небес благом» или «милостью небес» («тэнъю»), ибо она давала возможность если не оправдать японское коварство, то, по крайней мере, представить дело таким образом, будто причиной начала войны явился «американский ультиматум». В стремлении напрямую связать ход переговоров и особенно «ноту Хэлла» с нападением на Пёрл-Харбор многие японские историки и мемуаристы пытаются утверждать, что в случае, если бы на переговорах в Вашингтоне был достигнут устраивавший Японию результат, то-де авианосное соединение должно было возвратиться в порты на территории метрополии. В действительности же, после императорского совещания 5 ноября, оказавшего решающее воздействие на политику в вопросах войны и мира, командование армии и флота рассматривало вашингтонские переговоры лишь как эффективную дипломатическую «дымовую завесу» для прикрытия выдвижения японских авианосцев на исходные позиции для удара.

Что же касается утверждений о том, что авианосное соединение адмирала Нагумо, в зависимости от хода переговоров, могло быть отозвано в Японию с пути к Пёрл-Харбору, то здесь мы имеем дело с откровенным лукавством. Такая возможность действительно допускалась, но по совершенно иным причинам. «Возвратиться на прежнюю стоянку» соединение должно было не «в случае достижения компромиссного соглашения», а лишь в том случае, если соединение будет обнаружено американцами за двое суток до назначенных «Д» (день) и «Ч» (час) атаки. Именно таким был первый из вариантов решения, которого должен был придерживаться командующий соединением при переходе в район Гавайских островов. Варианты предусматривали следующее: если соединение будет обнаружено за двое суток до намеченной атаки, командующий обязан вернуться, если за одни сутки — принимает решение самостоятельно, если накануне или в день атаки — продолжает проводить операцию 37.

С военной точки зрения операция была проведена безупречно. В 7.50 утра 7 декабря 1941 г. (гавайское время, в Японии уже была ночь 8 декабря) ударное авианосное соединение совершило нападение на Пёрл-Харбор. В результате двух атак японская авиация уничтожила или надолго вывела из строя 8 линкоров, 6 крейсеров, эсминец и 272 самолёта. В тот же день с кораблей авианосных соединений Японии, базировавшихся на острове Тайвань, были совершены массированные налёты на аэродромы Филиппин, атакованы британские аэродромы в Малайе и Сингапуре, был высажен десант на севере Малайи и произведена высадка войск в Южном Таиланде. У берегов Малайи японская авиация потопила английский линкор «Принс оф Узлc» и линейный крейсер «Рипалс».

8 декабря 1941 г. конгресс США принял резолюцию об объявлении войны Японии. В тот же день в Японии был опубликован императорский рескрипт об объявлении войны США и Великобритании. Вслед за Японией, 11 декабря войну США объявили Германия и Италия. Затем в войну против Японии вступили Голландия, Франция, Китай. Началась война на Тихом океане или, как ее именовали в Японии, «война за Великую Восточную Азию» («дайтоа сэнсо»). Такова история вопроса об обстоятельствах, предшествовавших началу Тихоокеанской войны.

В своих послевоенных мемуарах бывший госсекретарь США Хэлл убеждал читателей в том, что, выдвигая в ноябре 1941 г. довольно жёсткие требования японцам, США, кроме всего прочего, исходили из интересов Китая и СССР. Он писал: «В случае уступок со стороны США Япония получала свободу для продолжения своих операций в Китае, нападения на Советский Союз, сохранения своих войск в северном Индокитае... Президент и я пришли к заключению, что согласие с этими (японскими) предложениями потребует от США прощения прошлых японских агрессий, будет означать согласие с будущими захватами Японии, отказ от наиболее важных принципов нашей внешней политики, предательство Китая и России, признание нами роли молчаливого партнера, помогающего и поощряющего Японию в ее стремлении установить свою гегемонию в западной части Тихого океана и в Восточной Азии» 38. Однако, США в первую очередь, если не исключительно, исходили из собственных интересов. При переговорах с Японией руководители США всячески уклонялись от каких-либо обязательств в отношении Советского Союза в случае советско-японской войны и в крайней ситуации предпочли бы нападение Японии на СССР перспективе самим оказаться вовлечёнными в войну с японцами. Так, в докладе командующего военно-морским флотом США Старка и начальника штаба армии Маршалла президенту Рузвельту от 5 ноября 1941 г., в частности, подчёркивалось: «Нападение Японии на Россию не оправдывает вмешательства Соединенных Штатов» 39. Рузвельт против этого не возражал.

Уже на следующий день после нападения японского флота на Пёрл-Харбор, 8 декабря, Рузвельт, принимая нового советского посла М.М.Литвинова, фактически высказал советскому правительству пожелание об участии СССР в войне против Японии, а также поднял вопрос о возможности использования территории Советского Союза для нанесения бомбовых ударов по японской метрополии, что означало бы присоединение СССР к войне против Японии и являлось нарушением советско-японского пакта о нейтралитете. Кремль же интересовал в первую очередь вопрос о продолжении поставок в СССР американского вооружения. Это лишний раз подтверждает, что для советского руководства вовлечение США в крупномасштабную войну с Японией едва ли было выгодным, не говоря уж о том, что оно, якобы, стремилось ускорить такую войну.

Советский посол доносил в Москву: «...Он (Рузвельт) сразу начал разговор с японского нападения, спрашивая, ожидаем ли мы объявления нам войны Японией. Я выразил сомнение с точки зрения интересов самой Японии, которой вряд ли выгодно теперь ввязаться в войну с нами. На вопрос президента, много ли дивизий мы сняли с восточного фронта, я ответа не дал. Не ставя никакого вопроса о нашей позиции, Рузвельт спросил меня, кто наш военный атташе в Вашингтоне, и, как бы рассуждая про себя, сказал, что военным нужно будет с ним обсудить вопрос, не могут ли американские бомбардировщики из Манилы, сбросив бомбы над Японией, повернуть в сторону Владивостока, очевидно, чтобы там брать с собой новый запас бомб. Хотя, сказал он, американские бомбардировщики могут брать достаточное количество бомб из Манилы и вернуться туда, но в случае захода во Владивосток можно было бы брать больший груз. На мой вопрос, будет ли война с Японией длительной, он ответил утвердительно и на дальнейшие вопросы сказал, что в Японии имеется, вероятно, запас бензина и каучука на 9 — 12 месяцев... Рузвельт высказал сомнения в возможности удержать Филиппины. Я поставил лишь один вопрос: отразится ли новое развитие событий на обещанном нам снабжении? На что Рузвельт ответил отрицательно. Более уверенно он говорил относительно танков, которые Америке не понадобятся для войны с Японией, но менее уверенно говорил относительно самолетов...» 40

Как известно, расчёты Рузвельта на бомбардировку Японских островов с территории Филиппин существовали недолго. 2 января 1942 г. японские войска захватили Манилу, заставив американские войска покинуть Филиппины. Тем самым, японцы на продолжительное время обезопасили свою метрополию от массированных американских ударов с воздуха.

Позиция Сталина в отношении высказанных Рузвельтом пожеланий была сформулирована в телеграмме Молотова Литвинову от 10 декабря 1941 года. В ней поручалось передать Рузвельту следующее: «Мы не считаем возможным объявить в данный момент состояние войны с Японией и вынуждены держаться нейтралитета, поскольку Япония будет соблюдать советско-японский пакт о нейтралитете. Мотивы:

Первое. Советско-японский пакт обязывает нас к нейтралитету, и мы не имеем пока основания не выполнять свое обязательство по этому пакту. Мы не считаем возможным взять на себя инициативу нарушения пакта, ибо мы сами всегда осуждали правительства, нарушающие договоры.

Второе. В настоящий момент, когда мы ведем тяжелую войну с Германией и почти все наши силы сосредоточены против Германии, включая сюда половину войск с Дальнего Востока, мы считали бы неразумным и опасным для СССР объявить теперь состояние войны с Японией и вести войну на два фронта. Советский народ и советское общественное мнение не поняли бы и не одобрили бы политики объявления войны Японии в настоящий момент, когда враг еще не изгнан с территории СССР, а народное хозяйство СССР переживает максимальное напряжение...

Наша общественность вполне сознает, что объявление состояния войны с Японией со стороны СССР ослабило бы силу сопротивления СССР гитлеровским войскам и пошло бы на пользу гитлеровской Германии. Мы думаем, что главным нашим общим врагом является все же гитлеровская Германия, ввиду чего ослабление сопротивления СССР германской агрессии привело бы к усилению держав оси в ущерб СССР и всем нашим союзникам» 41.

Получив это послание Сталина, Рузвельт 11 декабря во время встречи с советским послом заявил, что он об этом решении сожалеет, но на нашем месте поступил бы так же. Вместе с тем, Рузвельт просил советских руководителей не объявлять публично о нашем решении соблюдать нейтралитет с Японией, создать у японцев впечатление, что вопрос остается как бы не решённым. Это, по мнению Рузвельта, должно было привязать к границам СССР как можно больше японских войск с тем, чтобы они не освободились для действий против Англии и США. Он несколько раз повторил эту просьбу. Президент также просил дать ему имеющуюся у советского руководства информацию об экономическом положении Японии, о её запасах нефти, каучука, чугуна и т. д.

Анализируя содержание послания Сталина Рузвельту, можно придти к выводу, что советский лидер хорошо понимал важность помощи СССР Соединённым Штатам в войне с Японией, но убедительно разъяснил нецелесообразность вступления СССР в войну «в настоящий момент». Тем самым, он давал понять, что такая помощь может стать возможной в случае успешного развития обстановки на советско-германском фронте. При этом, следует иметь в виду, что ответ Сталина Рузвельту был дан 10 декабря, то есть спустя лишь четыре дня после начала контрнаступления под Москвой, окончательные результаты которого ещё были не вполне ясны.

Несколько по-иному о возможности вступления СССР в войну против Японии Сталин говорил через десять дней во время бесед с прибывшим в Москву министром иностранных дел Великобритании А.Иденом, который от имени своего правительства, как и Рузвельт, прямо поставил вопрос о помощи СССР в войне с Японией. К этому времени успех советского контрнаступления под Москвой уже определился. 16 декабря Рузвельт направил Сталину телеграмму, в которой сообщал о «всеобщем подлинном энтузиазме в Соединенных Штатах по поводу успехов Ваших армий в защите Вашей великой нации». В своём ответе Сталин писал: «Разрешите поблагодарить Вас за выраженные Вами чувства по поводу успехов Советской Армии. Желаю Вам успеха в борьбе против агрессии на Тихом океане» 42.

Успешные действия советских войск под Москвой, безусловно, отразились на ходе переговоров Сталина с Иденом, что зафиксировала запись их беседы 17 декабря: «Тов. Сталин коснулся положения на Дальнем Востоке, высказав при этом мнение, что Япония, конечно, может иметь там некоторые первоначальные успехи, но что в конечном счете через несколько месяцев Япония должна потерпеть крах.

Иден ответил, что слова Сталина сильно поднимают его дух, ибо он привык с большим уважением относиться к его суждениям. Тов. Сталин тогда спросил Идена: если его ожидания в отношении Японии действительно оправдаются и если наши войска успешно будут оттеснять немцев на западе, не думает ли Иден, что создадутся условия для открытия второго фронта в Европе, например на Балканах?

Иден ответил, что он готов обсуждать данный вопрос... Затем Иден спросил тов. Сталина, действительно ли он думает, что Япония может крахнуть, скажем, в течение ближайших шести месяцев?

Тов. Сталин ответил, что он действительно так думает, ибо силы японцев очень истощены, и они долго не могут держаться. Если вдобавок японцы вздумают нарушить нейтралитет и атаковать СССР, то конец Японии придет еще скорее.

Иден высказал сомнение в том, что японцы рискнут нас атаковать. Они были бы сумасшедшими, если бы это сделали.

Тов. Сталин, однако, вновь заявил, что такая возможность отнюдь не может считаться исключенной».

Из записи беседы Сталина с Иденом 20 декабря: «...Далее Иден поставил вопрос о Дальнем Востоке. Ввиду серьезности создавшегося там положения он просил тов. Сталина сказать, может ли и когда Англия рассчитывать на известную помощь ей против Японии. Иден понимает, что такая помощь в настоящий момент для нас едва ли мыслима. Но как будет обстоять дело, например, весной?

Тов. Сталин ответил, что. если СССР объявил бы войну Японии, то ему пришлось бы вести настоящую, серьезную войну на суше, на море и в воздухе. Это ведь не то, что декларация войны, которую Японии могли бы объявить Бельгия или Греция. Стало быть, советское правительство должно тщательно учитывать свои возможности и силы. В настоящий момент СССР еще не готов для войны с Японией. Значительное количество наших дальневосточных войск в последнее время было переброшено на Западный фронт. Сейчас на Дальнем Востоке формируются новые силы, но потребуется еще не меньше четырех месяцев, прежде чем СССР будет надлежащим образом подготовлен в этих районах. Тов. Сталин полагает, что было бы гораздо лучше, если бы Япония напала на СССР. Это создало бы более благоприятную политическую и психологическую атмосферу в нашей стране. Война оборонного характера была бы более популярна и создала бы монолитное единство в рядах советского народа. Лучшей иллюстрацией тому является война СССР против гитлеровской агрессии. Тов. Сталин полагает, что нападение Японии на СССР возможно и даже вероятно, если немцы начнут терпеть поражения на фронте. Тогда Гитлер пустит в ход все средства нажима для того, чтобы вовлечь Японию в войну с СССР.

Иден высказал опасения, что японцы в Восточной Азии смогут применить чисто гитлеровскую тактику — бить врагов поодиночке: сначала покончить с Англией, а потом напасть на Советский Союз.

Тов. Сталин возразил, что Англия не одна воюет против Японии. Вместе с ней воюют Китай, Голландская Индия и США...

Тов. Сталин спросил, что думает Иден о позиции Китая? Собирается ли он действительно воевать?

Иден ответил, что китайское правительство заявляет о своей готовности воевать.

Тов. Сталин, однако, возразил, что китайское правительство сейчас фактически ничего не делает. Затем он прибавил, что был бы готов возобновить разговоры с Англией на тему о дальневосточной ситуации весной. Возможно, конечно, что японцы атакуют СССР раньше, когда позиция сама собой прояснится.

Иден поблагодарил тов. Сталина за его готовность вернуться к дальневосточному вопросу через несколько месяцев...» 43

Как следует из содержания бесед с Иденом, Сталин уже менее категорично, чем в ответе Рузвельту, отвергал возможность подключения СССР к борьбе с Японией. Возможно, это было сделано под влиянием успеха советского контрнаступления под Москвой, которое к 20 декабря уже принесло реальные результаты. Однако, нельзя исключать и то, что при этом преследовались весьма важные стратегические цели.

После подписания 12 июля 1941 г. советско-английского соглашения о совместных действиях в войне против Германии Сталин в послании Черчиллю поставил вопрос о втором фронте. Речь шла о том, чтобы «был создан фронт против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика)». Аналогичные просьбы поступали из Кремля и осенью того же года, когда гитлеровские войска рвались к Москве.

Нападение Японии на США и Великобританию заставило теперь уже Вашингтон и Лондон просить СССР об открытии второго фронта на Дальнем Востоке. Не исключено, что Сталин, обещая вернуться к вопросу о подключении к борьбе против Японии, имел в виду тем самым подтолкнуть правительства западных держав в качестве ответной меры открыть второй фронт против Германии в Европе. Не случайно, в беседе с Иденом он фактически связал перспективу участия СССР в войне с Японией с «открытием второго фронта в Европе, например, на Балканах».

22 декабря 1941 г. — 14 января 1942 г. происходили переговоры в Вашингтоне с участием глав правительств и начальников штабов США и Великобритании по вопросам ведения войны с державами «оси» (конференция «Аркадия»). На этой конференции было определено, что, по сравнению с борьбой против Японии, первоочередной задачей является разгром Германии. Об этом же говорил Сталин в своём послании Рузвельту от 10 декабря 1941 года. На конференции был утверждён план, согласно которому предусматривалось удержание на Дальневосточном театре военных действий только таких позиций, которые обеспечивали бы жизненные интересы США и Великобритании в период сосредоточения ими сил для разгрома Германии 44. К тому же, в Вашингтоне и Лондоне в этот и последующие периоды исходили из того, что в будущем разгроме Японии примет участие и СССР.

Важнейшим событием, ознаменовавшим фактическое создание коалиции в борьбе против стран «оси», явилось подписание в Вашингтоне 1 января 1942 г. Декларации Объединённых Наций. Среди объединившихся для борьбы с агрессорами 26 государств ведущую роль играли СССР, США, Великобритания, Китай. Подписавшие декларацию обязались вести всеми силами войну против членов «тройственного пакта», оказывать друг другу помощь в ходе войны и не заключать сепаратного мира или перемирия с вражескими государствами. Хотя СССР в момент подписания Декларации не находился в состоянии войны с Японией, как показали последующие события, советские руководители разделяли определённые в этом документе цели борьбы со всеми агрессорами, в том числе дальневосточными.

Война на Тихом океане была составной частью Второй мировой войны. Она явилась следствием многолетней борьбы ведущих держав за передел мира, установление экономического и политического контроля над богатыми природными и людскими ресурсами Азиатско-тихоокеанского регионом, в первую очередь Китая.

Примечания

* Вариант статьи профессора А.А.Кошкина опубликован также в журнале «Вопросы истории», № 4 за 2002 г.

Документы внешней политики. Т. 23. Кн. 2. М., 1995. С. 727.

Winant, J.G. Letter from Glosvenor Square. Boston, 1947. Р. 203.

The Times. 23.VI.1941; Вторая мировая война. Краткая история. М., 1984. C. 185.

Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны 1941 — 1945 гг. Документы и материалы. В 2-х т. Т. 1. М., 1984. C. 52 — 53.

Там же. C. 53.

Советско-американские отношения. Т. 1. C. 56 — 57.

Там же. C. 61 — 63.

Там же. C. 70.

Welles, S. Where are we Heading? N. Y. and L., 1946. P. 5; Carr, W. Poland to Pearl Harbor: The making of the Second World War. L., 1985. P. 139.

Шервуд Р. Рузвельт и Гопкинс. Глазами очевидца. Т. 1. М., 1958. C. 511.

История второй мировой войны 1939 — 1945 гг. Т. 4. М., 1975. C. 166 — 167.

Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. Документы и материалы. Т. 1. М., 1946. С. 141.

Советско-американские отношения. Т. 1. С. 85 — 88.

См.: Adler, S. The Isolationist Impulse. Its Twentieth Century Reaction. N.Y., 1957; Divine, R. Roosevelt and World War II. Baltimore, 1972.

Советско-американские отношения. Т. 1. C. 101.

Савин А. Японский милитаризм в период второй мировой войны 1939 — 1945 гг. М., 1979. С. 89.

Кутаков Л.Н. История советско-японских дипломатических отношений. М., 1962. C. 320; Langer, W. and Gleason, S. The Undeclared War 1940 — 1941. N.Y., 1953. P. 672.

Departament of State. Foreign Relations of the United States (FRUS), Japan, 1939 — 1941. Vol. II. Washington, 1943. P. 556 — 557.

Советско-американские отношения. Т. 1. C. 104.

Там же. C. 120.

Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941 — 1945 гг. Т. 1. М., 1957. C. 20.

История второй мировой войны 1939 — 1945 гг. Т. 4. C. 170.

См.: Hearings before the Joint Committee on the Investigation of the Pearl Harbor Attack. Vol. 17. Washington, 1946. P. 2568 — 2601.

Цит. по: Международные отношения на Дальнем Востоке. Книга вторая. 1917 — 1945 гг. М., 1973. C. 186.

Вторая мировая война. Краткая история. C. 166.

Grew, J. Ten Year in Japan. N.Y., 1944. P. 341; Hearings... Vol. 14. P. 1368 — 1378. Цит. по: Международные отношения на Дальнем Востоке. Книга вторая. C. 188 — 189.

История второй мировой войны 1939 — 1945 гг. Т. 4. C. 175.

См. подробнее: Japan's Decision for War, Records of the 1941 Policy Conferences. Stanford, California, 1967. P. 133 — 163.

Русский архив. Великая Отечественная. Т. 18. Советско-японская война 1945 г.: История военно-политического противоборства двух держав в 30 — 40-е годы. Документы и материалы. М., 1997. C. 192 — 193.

Путь к войне на Тихом океане. Приложение. Сборник документов. Токио, 1962. C. 571, 573 (на япон. яз.).

Кутаков Л.Н. Указ. соч. С. 339.

Такусиро Хаттори. Япония в войне 1941 — 1945 гг. М., 1973. С. 54, 73, 80 — 81.

Кутаков Л.Н. Указ. соч. С. 342.

Судо Синдзи. Человек, написавший ноту Хэлла. Токио, 1999. С. 102 — 103 (на япон. яз.).

Марионеточное прояпонское правительство в Нанкине во главе с Ван Цзинвэем.

Того Сигэнори. Воспоминания японского дипломата. М., 1996. С. 344 — 345.

Хаттори Т. Указ. соч. С. 56.

Цит. по: Montgomery М. Imperialist Japan. L., 1987. P. 490.

Кутаков Л.Н. Указ. соч. С. 340.

Советско-американские отношения. Т. 1. С. 143 — 144.

Там же. С. 144.

Переписка Председателя Совета Министров СССР... Т. 2. М., 1986. С. 10 — 11.

Цит. по: Ржешевский О.А. Война и дипломатия. Документы, комментарии 1941 — 1942 гг. М., 1997. С. 36 — 37, 58 — 59.

История второй мировой войны 1939 — 1945 гг. Т. 4. С. 384 — 385.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.historia.ru/