В.М. Шкарупа, Омский государственный университет, кафедра математического анализа
Философия как постижение мира в его имманентной целостности учит нас тому, что мироздание не сводится к видимой (т.е. воспринимаемой нашими органами чувств непосредственно) его стороне, а в нем, напротив, есть еще сторона невидимая, и причем именно она и является сущностью мира, основой его внешнего, феноменологического существования (*1). Впрочем, неразумно вменять конкретным наукам изучение (и постижение) мира только как конкретно эмпирической данности. Хотя именно эта черта (упор на эмпирическую, чувственную действительность) рассматривалась во все времена как определяющая характер и суть частно-научного подхода к изучению окружающих явлений (*2), все же главной является тенденция к обобщению, объединению всего многообразия явлений в некоторую единую картину, нахождение закономерностей, выводящих на новые уровни реальности, т.е. по существу то, что нельзя увидеть, услышать. Такой подход существенно характерен для наук, получивших продвинутое теоретическое и математическое обоснование (таких как механика, физика, химия). На этих уровнях овладение (когнитивное) реальностью является опосредствованным (*3).
Философия, безусловно, как и религия, стремится найти абсолютную основу всего сущего, и основа эта находится именно в невидимой сфере нашей реальности, постижимой лишь разумом,- в интеллигибельной сфере (*4). Беря шире, имманентные интенции не только философии, но и всей культуры в целом, Гегель, например, замечает, что "во всей истории, начиная с эпохи переселения народов, когда христианство превратилось во всеобщую религию, дело шло не о чем ином, как о том, чтобы внедрить сверхчувственный мир,- это в себе и для себя истинное и справедливое,- также и в действительность и определять им последнюю. К этому, начиная с того времени, стремилась и культура вообще" [2]. Помимо этого, философия, в отличие все от той же религии, стремится совершить невозможное - выразить терминологически и понятийно невыразимое, то, что, по Платону, "не может быть выражено в словах, как остальные науки; только если кто постоянно занимается этим делом и слил с ним всю свою жизнь, у него внезапно, как свет, засиявший от искры огня, возникает в душе это сознание и само себя там питает" [3]. Изначально философии также присуще стремление к выявлению единства нашего столь многообразного и изменчивого мира (то, что дано нам в нашем непосредственном мировосприятии).
С одной стороны, единая реальность расщепляется на две - видимую и невидимую (трансцендентную), а с другой - человеческое сознание есть следствие другого глобального раскола - на реальности объективную и субъективную. Последняя человеку имманентна, а первая - трансцендентна. Человеческое сознание (субъективность) это то, что является наиболее нам близким, интимным и в то же время - вот парадокс! - самым далеким, недоступным, непонятным... (*5) Близость эта оказывается обманчивой (а про чужую душу и говорить нечего - недаром в народе бытует мнение, что чужая душа - потемки). Внешние предметы наиболее чужды нам, мы ими не обладаем так, как обладаем собственными чувствами, но о них мы как раз знаем гораздо больше, чем о себе, этими знаниями обладающими.
Это не должно выглядеть странным, наоборот, это естественно, т.к. человеческое сознание появляется не для того, чтобы заниматься, играть с собой, в себе лишь пребывая, а, напротив, для того, чтобы "впустить" в себя внешний мир, или отразить его структуры в своих внутренних структурах. Итак, реальность едина, но в ней мы обнаруживаем самих себя, и, таким образом, сознание выступает тем punctum divisionis, который задает наше положение в этом мире: когда она (реальность) имманентна сознанию, она суть субъективная реальность, а когда же она трансцендентна ему, то она суть объективная реальность.
Появление сознания у человека сопровождается неустранимым раздвоением действительности, поистине трагическим ее распадением на две реальности - на ту, в которой человек пребывает (объективная реальность), и ту, которой человек пребывает (субъективная реальность). Держание этой раздвоенности есть необходимое условие существования человека (человеческого сознания).
Гносеологическая постановка вопроса о сущности человеческого сознания, субъективности требует также и онтологической его проработки, фундирования, которое позволило бы адекватнее эксплицировать само понятие субъективной реальности, а также тесно к нему примыкающее соотносительное понятие объективной реальности. Хотим мы того или нет, но нам приходится иметь дело с ярко выраженной противопоставленностью субъективного объективному, сознания как внутреннего, сугубо интимного, мира человека окружающему его внешнему, трансцендентному миру. Познавательным усилиям человека (субъекта познания) необходим фундамент онтологического измерения его экзистенции, осуществляемого трансцендентными интенциями объекта познания. Слияние субъекта и объекта в гносеологическом аспекте провоцирует в конечном счете их слияние в аспекте онтологическом. Поэтому гносеологический статус человека познающего должен быть также фундирован в качестве онтологического статуса человека бытийствующего. Человек и Космос становятся единым целостным организмом, микрокосм и макрокосм структурально и эссенциально суть едины.
В силу сказанного объективная реальность должна и не может не быть проявляема в структуре самой субъективной реальности. Человек, существуя в пленившем его мире, просто вынужден вобрать его в себя, дабы стать свободным и независимым сему плену внешнеотчужденного мира. Но каким же, спрашивается, образом сие осуществимо? Как, каким образом выражается одна противоположность в другой? Как выражается невыразимое? Каким образом в субъективности возможно укоренение объективного?
На эти и многие другие вопросы и призвана ответить концепция мезореальности - концепция онтологической представленности, онтологической укорененности объективного в субъективном, в самом центре, в самом средостении человеческой самости.
Единая всеобъемлющая реальность, каковой представляется мир, взятый в качестве абсолюта, в силу самого этого представления уже есть раскол этого единства - мир раскалывается для человека на внешний и внутренний, единая реальность - на реальность объективную и субъективную. Центром, кровоточащим изломом этого раздвоения и выступает человек, мучительно пытающийся соединить обе половины им же и разорванного (правда, бессознательно) на две части единого мира, фундаментальной реальности. Яркой специфичностью человеческой субъективности, сознания является идеальность, которая есть способ бытия-для-меня моего иного; последнее и выступает как то, что от меня не зависит, находится вне меня, т.е. является объективной реальностью. Поэтому моя субъективность есть способ, которым объективность входит в мою самость, но т.к. сам способ вхождения может быть и неадекватным, то и требуется различать субъективность как свое иное объективности и субъективность как голую произвольность. Следовательно, адекватная субъективность, или мезореальность, всегда имеет своим предметом свое неиное объективности.
Сама идеальность есть способ бытия-для-меня моего иного, которое и выступает как то, что от меня не зависит, находится вне меня, т.е. является объективной реальностью. Поэтому моя субъективность есть способ, которым объективность входит в мою самость, но т.к. сам способ вхождения может быть и неадекватным, то и требуется различать субъективность как свое иное объективности и субъективность как голую произвольность. Следовательно, адекватная субъективность, или мезореальность, всегда имеет своим предметом свое неиное объективности. Субъективность в конечном счете выступает перед нами в качестве превращенной формы объективности, и, наоборот, объективность есть превращенная форма субъективности. Объективность как нечто противоположное субъективности выступает в форме последней лишь как свое инобытие, бытие на другом уровне реальности, и для нас она значима лишь постольку, поскольку она является имманентным выражением нашей самости. Субъективность - способность сознания к трансцендентно-рефлексирующему самоопосредствованию. С другой стороны, субъективность - нечто, самость чего совпадает имманентным образом со своей рефлектированностью в иное как свое непосредственно. Таким образом, человеческая субъективность как иное объективности суть единство двух взаимопронизывающих глубинных отношений человека к себе самому и окружающему миру, отношений непосредственности и опосредствования; ведущая роль в этой оппозиции принадлежит отношению, опосредствующему человеческую сущность и сущность внешнего мира. Непосредственное фиксирует (характеризует) простое существование, самобытие, данный уровень реальность без отношения его к другим уровням, тогда как опосредствованное суть существование на этом уровне других уровней бытия, инобытие, переход, развитие.
Субъективность по своему характеру глубоко антиномична, ибо нет ничего более доступного, чем наше собственное Я, и в то же время самого таинственного и непознанного для нас самих. Субъективность дана нам непосредственно, это наше Я, и все же мы владеем ею лишь тогда, когда она наполнена предметностью, т.е. своим иным, когда от нее не остается, собственно, и следа; она и вещь в себе, и вещь для нас одновременно; она и сущность (ноуменально), и явление (феноменально). Преодоление ее антиномичности означает не что иное, как редукцию ее либо до вульгарно-материалистического представления о ней, либо до неуловимой мистической самости субъекта, никак материально не выразимой и недоступной для понимания. Но лишь соединение своих взаимоисключающих противоположностей наполняет возможные формы субъективности действительным содержанием. Субъективность становится жизненной и узнаваемой, становится нашим Я.
Мезореальность - промежуточная реальность, онтологически помещаемая между объективной и субъективной реальностью в качестве своеобразного гносеологического буфера. Предназначение этого понятия заключается в смягчении напряжений, возникающих при непосредственных попытках гносеологического перехода от реальности, которая трансцендентна человеческому сознанию, к реальности, которая ему имманентна, и наоборот. Объективная и субъективная реальности являются качественно несопоставимыми слоями мирового бытия по самому своему определению. Суть же вводимого понятия в том, что оно выражает собой ту часть человеческой субъективности, которую обыкновенно в результате гипостазирования представляют как фрагмент объективной реальности, в действительности же являющейся фрагментом мезореальности. Эта трансцендированная, неявно гипостазированная реальность репрезентирует реальность объективную. Но сама объективная реальность по определению перестает быть таковой, коль скоро она (точнее, ее фрагмент) становится достоянием нашего сознания. В чистой субъективности мы имеем дело только с субъективностью и ни с чем другим. В противном случае нас поджидает путаница при разведении противоположных понятий. Роль опосредствующего звена двух диалектически противоположных понятий - субъективная и объективная реальность - и выполняет как раз понятие мезореальности. Таким образом, как и любые другие, две диалектически соотнесенные противоположности - субъективная и объективная реальности - опосредствуются между собой третьим - мезореальностью (поэтому при таком подходе становится важным понятие "срединности", промежуточности). Диалектический метод опосредствования позволяет мышлению, как считает В.А. Кайдалов, подняться с эмпирического на теоретический уровень: "Разрешение антиномии, т.е. нахождение `третьего' - опосредствующего противоположности субстанциального основания - и приводит к рождению нового, собственно теоретического понятия, отображающего это основание" [6]. Смысл вводимого термина заключается в необходимости опосредствованного соотнесения двух взаимоисключающих противоположностей - двух типов реальности, граница между которыми пролегает как по периферии нашего сознания, так и по периферии объективной действительности, внеположной нам. Мезореальность - граница между Я и не-Я. Тем самым конфликтность, противоречивость двух миров сосредоточивается в определенной области, удобной для логико-гносеологического и онтологического анализа.
Сущность мезореальности непосредственна, а потому нами не замечаема, не фиксируема. Любая сущность по своему характеру есть всегда опосредствованное, и вне последнего она воспринимается непосредственно, т.е. как явление, которое указывает на другое, а не на самое себя. Стало быть, мезореальность в силу своей непосредственности в стихии нашей субъективности нами не воспринимается как нечто осознаваемое, находящееся в фокусе, перед нашим мысленным взором, а, следовательно, обладающее предметностью. Мезореальность поэтому прозрачна, как и вся, впрочем, наша субъективность. Лишь теоретическое рефлексирование, размышление опосредствует сущность мезореальности средствами понятийного мышления.
То, что опосредствующая сущность мезореальности для нас непосредственна, можно пояснить следующей аналогией. Представим себе, что мы работаем на компьютере, а основное средство нашего с ним контакта, получение нами от него информации - монитор. Непременным условием нормального функционирования системы "человек-компьютер" в этом аспекте является "прозрачность" экрана монитора. Если, допустим, на нем будут какие-то надписи, не относящиеся к делу, то данное обстоятельство будет лишь осложнять нашу работу на компьютере. Но самое главное даже не это, а то, что нам бы мешала и та информация, которая раскрывала бы для нас то, как работает, скажем, микропроцессор компьютера или тот же самый монитор, с экрана которого мы так успешно считываем необходимую нам информацию. Иными словами, обобщая, можно сказать, что проявляемая структурность опосредствующей сущности (мезореальности или, в моем примере, монитора) будет не столько помогать, сколько затруднять, точнее, мешать, нашему общению с окружающим миром (компьютером). То есть "экран" должен быть чист - на нем не должна появляться информация, относящаяся к самому этому экрану, к способу его функционирования. На структурность отображаемого не должна накладываться структурность каналов передачи отображаемого (за исключением, конечно, случаев отладки, debugging - но это чисто в техническом, а вовсе не гносеологическом отношении) (*6). Как единое целое субъективная реальность не существует для другого, она "прозрачна", взгляд проходит, не замечая ее в силу свертывания всех бесконечных причинно-следственных цепочек в тотальность моей субъективности, именно здесь таинство рождения субъективности.
Помимо философии, правда, на такой подход притязает и религия, которая, как правило, абсолютизирует эту сторону, в конце концов отрывая ее от земной действительности и объявляя последней вотчиной истины - истины в последней инстанции, наиподлиннейшей реальностью. Уже для первобытного сознания существенно противопоставление видимого ("своего", освоенного) и невидимого миров (потустороннего мира духов) [4].
А в новое время в лице позитивистской методологии абсолютизированная и представленная ею как неоспоримое преимущество его перед, скажем, философским, умозрительным подходом,- даже в наше время эта абсолютизация довольно часто дает о себе знать, камуфлированная порою под нетерпимость перед идеологией.
В высших своих проявлениях эта тенденция выводит на философский уровень осмысления проблем той или иной науки, в особенности она присуща большим ученым.
Для религии - постижимой верой: "Св. ап. Павел определил веру как осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом" [1].
Наша собственная природа настолько нам неизвестна (наша душа, ее бытие) и настолько тайна ее нас манит и влечет, что отец одного из литературных героев А.Платонова совершает акт суицида - так ему не терпится узнать, что там находится за этой роковой чертой, которую люди прозвали смертью, чертой, навсегда отделяющей человеческое бытие от небытия, так ему не терпится это узнать, что же происходит с душой после земных скитаний, что он не может согласиться на терпеливое и, может быть, долгое ожидание естественной кончины, которое (ожидание) казалось бы тем радостнее для простого смертного, чем дольше оно длится,- но верно последнее, увы, для нерефлектирующего философски субъекта. Философский резонанс онтологизирующего субъекта прикован к вечному пределу - смерти, которая лишь одна окончательно и бесповоротно расставляет все точки над ï", переведя стрелки часов отонтологизировавшего субъекта с относительного времени на время абсолютное, т.е. вечность. Увы, лишь смерть суть последняя инстанция, подводящая истинный итог жизни нашей, лишь она фиксирует всю нашу жизнь проявляемую нами фотопленку своего бытия, но которым так и не суждено отчетливо увидеть, что же на ней изобразилось - может быть, лишь только нам на мгновение. Впрочем, я отсылаю читателя, теоретически смерть пытающего, к рассуждениям современного философа [5].
Можно привести и другой пример непосредственного, бессознательного в этом смысле - игра на музыкальном инструменте: попытка сознательно сосредоточиться (осознать) на том или ином исполнительском элементе ломает саму игру, исполнение, разрушает гармонию (но опять же в чисто техническом отношении, в процессе "отладки", т.е. научения и отработки виртуозности, используется осознанное обращение внимания исполнителя на тот или иной фрагмент разучиваемой музыкальной пьесы). Достижение целостности требует растворения в нем частностей, деталей - часть как отдельное, как самостоятельно сущее погибает во имя онтологического утверждения целого.
Список литературыЧеловек-Философия-Гуманизм: Тез. докл. и выступлений Первого Российск. филос. конгресса (4-7 июня 1997 г.): В 7 т. Т. 3. СПб., 1997. С. 353.
Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии: В 3 кн. Кн. 2. СПб., 1994. С. 134-135.
Платон. Собр. соч.: В 4 т. Т. 4. М., 1994. С. 493.
Филос. энциклопедич. словарь. М., 1983. С. 25.
Синченко Г.Ч. Философия человека и предельные проблемы культуры. Омск, 1996. С. 6-36.
Кайдалов В.А. Диалектическая культура мышления и принцип тождества противоположностей//Диалектика и культура. Пермь, 1991. С.
0 комментариев