Цивилизационный выбор и сценарии мирового развития

Мы переживаем переломный период развития цивилизаций. В общем-то эта мысль не нова. Ее уже давно высказывают историки,философы, социологи. Стало почти очевидным, что нужно менять стратегию развития, поскольку цивилизация оказалась перед лицом глобальных кризисов,угрожающих гибелью человечеству. И возникает вопрос: что означает изменение стратегии развития? Обычно отвечая на этот вопрос, говорят об изменении целей.Но за каждым набором целей стоят ценности. Цель отвечает на вопрос «что я должен получить от своей деятельности?», а ценность отвечает на вопрос «длячего я это должен делать? для чего нужна та или иная деятельность?»

Ценность санкционирует тот или иной тип деятельности и присущие ему цели. Но тогда вопрос о стратегиях развитиятрансформируется в проблему ценностей. И в этой связи возникает новый вопрос: в чем заключается система ценностей, на которых развивалась современнаяцивилизация? И что в них должно измениться, если речь идет о преодолении нарастающих глобальных кризисов? Чтобы ответить на эти вопросы, придетсяразмышлять о типах цивилизационного развития. Это важно и для понимания глобальных тенденций мирового развития, и для понимания будущегоцивилизационного развития России. Известна концепция мировых цивилизаций, предложенная Арнольдом Тойнби. Он выделил и описал 21 цивилизацию, которыесуществовали в человеческой истории. При всем многообразии их можно разделить на два больших типа — традиционалистский и техногенный.

Техногенная цивилизация родилась в европейском регионе примерно в XIV—XVI вв. Ей предшествовали две мутации традиционныхкультур: культура античного полиса и культура европейского христианского Средневековья. Их грандиозный синтез в эпоху Ренессанса и последующее развитиеновых мировоззренческих идей в эпоху Реформации и Просвещения сформировали ядро системы ценностей, на которых основана техногенная цивилизация. Фундаментальнымпроцессом ее развития стал технико-технологический прогресс. Часто на протяжении жизни одного поколения он радикально меняет предметную среду, вкоторой живет человек, а вместе с тем тип социальных коммуникаций, отношений людей, социальные институты. Динамизм техногенной цивилизации разительно контрастируетс консервативностью традиционных обществ, где виды деятельности, их средства и цели меняются очень медленно, иногда воспроизводясь на протяжении веков.

Система ценностей и жизненных смыслов, характерная для техногенного развития, включала следующие базисные ценности имировоззренческие ориентиры. Прежде всего это понимание человека как деятельностного существа, которое противостоит природе и предназначениекоторого состоит в преобразовании природы и подчинении ее своей власти. С этим пониманием человека органично связано понимание деятельности как процесса,направленного на преобразование объектов для подчинения их человеку. И опять-таки можно констатировать, что ценность преобразующей, креативнойдеятельности присуща только техногенной цивилизации, и ее не было в традиционных культурах. Традиционные культуры никогда не ставили своей цельюпреобразование мира, обеспечение власти человека над природой. В техногенных же культурах такое понимание доминирует. Оно распространяется не только наприродные, но и социальные объекты, которые становятся предметами социальных технологий.

При характеристике базисных ценностей техногенных культур можно выделить понимание природы как неорганического мира,который представляет собой особое закономерно упорядоченное поле объектов, выступающих материалами и ресурсами для человеческой деятельности. Полагалось,что эти ресурсы безграничны и человек имеет возможности черпать их из природы в расширяющихся масштабах. Затем — ценность активной, суверенной личности. Если втрадиционных культурах личность определена прежде всего через ее включенность в строго определенные (и часто от рождения заданные) семейно-клановые, кастовые исословные отношения, то в техногенной цивилизации утверждается в качестве ценностного приоритета идеал свободной индивидуальности, автономной личности,которая может включаться в различные социальные общности, обладая равными правами с другими. С этим пониманием связаны приоритеты индивидуальных свобод иправ человека, которых не знали традиционные культуры.

Далее, в системе доминирующих жизненных смыслов техногенной цивилизации особое место занимает ценность инноваций и прогресса,чего нет в традиционных обществах. Я напомню древнюю китайскую пословицу: «Не приведи вас бог жить в эпоху перемен». А для нашей цивилизации изменение ипрогресс становятся самоценностью. Она вроде двухколесного велосипеда, который тогда и устойчив, когда движется, а как только остановится — упадет. Инновацииздесь становятся главной ценностью, чего не было в традиционных культурах, где они всегда ограничивались традицией и маскировались под традицию.

Успех преобразующей деятельности, приводящий к позитивным для человека результатам и социальному прогрессу, рассматривается втехногенной культуре как обусловленный знанием законов изменения объектов. Такое понимание органично увязывается с приоритетной ценностью науки, котораядает знание об этих законах. Научная рациональность выступает доминантой в системе человеческого знания, оказывает активное воздействие на все другие его формы.

Наконец, среди ценностных приоритетов техногенной культуры можно выделить особое понимание власти и силы. Властьздесь рассматривается не только как власть человека над человеком (это есть и в традиционных обществах), но прежде всего как власть над объектами. Причемобъектами, на которые направлены силовые воздействия с целью господствовать над ними, выступают не только природные, но и социальные системы.

Из этой системы ценностей вырастают многие другие особенности техногенной культуры. Эти ценности выступают своеобразнымгеномом техногенной цивилизации.

Подобно множеству традиционных обществ — древняя Индия, Китай, древнейший Египет, средневековые общества Востока и Запада — существуетмножество техногенных обществ. Это — современные Соединенные Штаты Америки, Германия, Англия, Франция и т. п. Техногенные общества сразу же после своеговозникновения начинают воздействовать на традиционные цивилизации, заставляя их видоизменяться. Иногда эти изменения становятся результатом военного захвата,колонизации, но чаще — итогом процессов догоняющей модернизации, которые вынуждены осуществлять традиционные общества под давлением техногеннойцивилизации. Так, например, реформировалась Япония, встав после реформ Мэйди на путь техногенного развития. Таков был и путь России.

История России (начиная с реформ Петра) — это во многом история догоняющих модернизаций. Г.В. Плеханов в свое время очень хорошонаписал, что Россия — это кентавр, который возник в результате петровских реформ, когда Петр I пришил европейскую голову к азиатскому туловищутрадиционной России. Россия и после Петра переживала несколько крупных догоняющих модернизаций, ряд прививок западного опыта на тело традиционногообщества, осуществляемых сверху за счет сильной, деспотичной власти, которая, преодолевая сопротивление традиции, ломала и насаждала новый образ жизни, новыеструктуры. Историческая функция реформ самого Петра свелась к тому, что в России появились заводы, промышленность, иноземные привычки, новая армия,которая выиграла шведскую войну. Появилась наука — десант 17 ученых, которые стали основой Российской академии наук. Однако российское тело сопротивлялосьзападным прививкам, и структуры традиционной жизни сохранялись прежде всего в крестьянской массе населения. Российская самобытность во многом определяетсяэтим симбиозом двух различных культур и соответствующих им образов жизни. Они взаимодействовали и часто порождали великие достижения культуры. Известно высказываниеА.И.Герцена, что Россия на реформы Петра ответила гением Пушкина. Весь золотой век русской культуры XIX в. был результатом самобытного усвоения западногоопыта. Россия заимствовала технологии Запада, фрагменты его культуры, но не его гражданский строй. Это гибридное состояние приводило к тому, что Россиявсе-таки никак не могла войти в русло того ускоренного, динамичного, прогрессивного развития, которым шел технологически ориентированный Запад.Отсюда — новое отставание и, как ответ, — вторая крупная модернизация, реформы Александра II. Как они начались? Опять был внешний сигнал: Россия проигралаКрымскую войну. Большевистскую революцию я также воспринимаю как особый тип догоняющей модернизации. Проиграли, по существу, войну мировую, перед этим — японскую.Опять стало ясно: надо догонять Запад. Были незаконченные Столыпинские реформы, затем революция, и был ответ на исторический вызов — ускореннаяиндустриализация страны — кровавая, потребовавшая сверхнапряжения общества, приведшая к разорению деревни. Но все-таки благодаря ей была одержана победа вВеликой Отечественной войне 1941 — 1945 гг., а затем Советский Союз вошел в число супердержав.

Новый цикл отставания обозначился в 70-х гг. уходящего столетия, когда индустриально развитые капиталистические страныЗапада и Востока осуществили научно-техническую революцию, создавшую реальные предпосылки для перехода к информационному обществу, а мы оказалисьневосприимчивыми к новым информационным технологиям. Мы были обществом закрытого типа, обществом идеологического контроля над мыслями, а это — антиподинформационному обществу. Перестройка была связана с осознанием, вначале где-то интуитивным, того, что нужна еще одна догоняющая модернизация. Перестройка и вособенности постперестройка, начавшаяся после августа 1991 г., как во всех догоняющих модернизациях, была ориентирована на западные общества, их структурыжизни по принципу: давайте делать, как они. Но тут возникает одна большая проблема. Если бы речь шла об обычной догоняющей модернизации, то можно было быпоискать аналоги в своей истории, у других народов и сказать: такие периоды всеобщей смуты бывали, все это переварится, перемелется и со временем будетнормально. Но дело-то в том, что сегодня речь идет об особой догоняющей модернизации. Все дело в том, что индустриальный, техногенный тип развитиясегодня уже исчерпал свои возможности. Западная цивилизация не просто ушла вперед, она стоит перед проблемой перехода к постиндустриальному,информационному обществу, что связано с третьим типом цивилизационного развития, который призван разрешить глобальные проблемы современности.

Возникает вопрос: а на что нам ориентироваться? На современный Запад? Он сам находится в поисках и вполне вероятно, что вближайшие десятилетия станет неузнаваемым, прежде всего в том, что касается культурных, ценностных оснований жизни. Сегодняшняя ситуация в России не имеетаналогов в ее прошлой истории. И потому она требует особой осторожности, ответственности, взвешенности суждений и действий. Важно обозначить наиболееопасные сценарии и соответственно сформулировать своеобразные «правила запрета». Об одном из них — распаде России и гражданской войне — сказано уженемало. Но не менее неблагоприятен для будущего страны был бы возврат к тоталитарному курсу. В этом случае реформы проводились бы по уже известномурецепту, о котором в свое время писал Салтыков-Щедрин, по рецепту, знакомому нам по недавнему советскому прошлому: «Как сделать страну нищую и убогуюстраной богатой и изобильной? 1) Впредь именовать страну нищую и убогую страной богатой и изобильной. 2) Увеличить количество частных приставов».

Постиндустриальное развитие, о котором сегодня много говорят социологи, философы и футурологи, не является простымпродолжением техногенной цивилизации. Его, скорее, следует интерпретировать как начало нового, исторически третьего (по отношению к традиционному итехногенному) этапа цивилизационного развития. Преемственность между системами ценностей новой и уходящей цивилизаций осуществляется прежде всего через идеалытворческой личности, прав человека и идеал научной рациональности. Другие же ценности, которые развила техногенная цивилизация, — потребительское отношениек природе, идеалы господства над ней, идеал деятельности, основанной на силовом, насильственном преобразовании, и т. п., должны изменяться.

С перспективами постиндустриального развития следует соотносить стратегии и результаты современных российских реформ. Ксожалению, приходится констатировать, что в ходе перестройки и современных реформ постепенно был утрачен главный исторический ориентир. Целесообразновыделить три возможных сценария развития России в современной ситуации.

Первый связан с крайне нежелательными тенденциями утраты интеллектуального и культурного потенциала страны,превращения ее в сырьевую базу и источник дешевой рабочей силы для развитых стран Запада и Востока. В экономическом плане это может привести к фактическомууничтожению многообразия собственных наукоемких производств, к однобокому гипертрофированному развитию топливно-энергетического и сырьевого комплексов,постоянному оттоку капиталов за рубеж, росту начального долга и финансовой зависимости страны от транснациональных компаний и банков. В политической исоциальной сферах — это доминирование компрадорской буржуазии, ее прямая или теневая власть, дальнейшая дифференциация доходов, низкооплачиваемый труд. Вдуховной — ориентация на приоритет «зарубежных ценностей» и западной массовой культуры, усиление, с одной стороны, экстремистского национализма, а с другой —утрата чувства национального достоинства и формирование комплекса национальной неполноценности.

Второй сценарий выглядит более привлекательным. Он связан с реализацией идеалов потребительского общества и формированиемотносительно высокого уровня потребления (хотя скорее всего, более низкого, чем в сегодняшних странах «семерки»). В наше время этот идеал представляетсяжелательным для подавляющего большинства российского населения. Этот сценарий нельзя считать маловероятным, учитывая ресурсы и потенциальные возможностистраны. В его рамках возможны различные варианты, но во всех вариантах этого сценария страна будет тяготеть к воспроизводству экономического и социальногоразвития Запада второй половины ХХ в., повторяя его в XXI в., тогда как другие страны уже будут реализовывать иные стратегии цивилизационного развития,формируя основы посттехногенной цивилизации. В таком случае Россия утратит статус страны, которая существенно влияет на мировые процессы, оставаясь вовтором или даже третьем эшелоне движения к новому циклу цивилизационного развития человечества.

Наконец, третий сценарий связан с поиском устойчивого движения к информационному обществу как началу постиндустриальнойцивилизации. Он предполагает выработку новой стратегии российских реформ, смену идеалов потребительского общества на систему ценностей, утверждающую престиждуховной и интеллектуальной сферы, развитие культуры, науки, технологическую революцию, связанную с внедрением наукоемких, энерго- и ресурсосберегающихтехнологий, развитие информационных технологий и т. д. Стратегия реформ, если их рассматривать не в сегодняшней наличной ситуации, а с учетом историческойперспективы, должна ориентироваться именно на этот, наиболее благоприятный, но и наиболее трудно реализуемый сценарий. Важными условиями его реализацииявляется учет стереотипов и архетипов российского менталитета как своеобразного культурно-генетического кода Российской цивилизации и их возможностейтрансформироваться в систему ценностей, необходимых для успешного постиндустриального развития. Проблема ценностей сегодня становится главной впоисках новых стратегий цивилизационного процесса. Я не думаю, что современная цивилизация изменится под каким-то внешним давлением и что люди добровольнооткажутся от благ этой цивилизации, даже осознавая растущую опасность экологической и антропологической катастрофы. Важно проследить, каковы возможноститрансформации оснований техногенной цивилизации изнутри, в ходе ее современного развития. Важно обнаружить внутри этого развития точки роста новых ценностей,могущих изменить прежнюю стратегию развития.

Одной из таких точек роста выступают новые тенденции научно-технического прогресса, который всегда был сердцевинойтехногенного развития. Эти тенденции связаны с освоением принципиально новых типов объектов, которые меняют тип рациональности и характер деятельности,реализующейся в производственных и социальных технологиях. Речь идет о сложных саморазвивающихся системах, среди которых главное место занимаютчеловекоразмерные системы, включающие человека в качестве своего особого компонента. Образцами таких систем выступают биосфера как глобальная экосистема,биогеоценозы — объекты современных биотехнологий, социальные объекты, системы современного технологического проектирования.

Стратегия деятельности с саморазвивающимися человекоразмерными системами неожиданным образом порождает перекличку междукультурой западной цивилизации и древними восточными культурами.

Во-первых, восточные культуры всегда исходили из того, что природный мир, в котором живет человек, — это живой организм, а необезличенное неорганическое поле, которое можно перепахивать и переделывать. Долгое время новоевропейская наука относилась к этим идеям как к пережиткаммифа и мистики. Но после развития современных представлений о биосфере как глобальной экосистеме выяснилось, что непосредственно окружающая нас средадействительно представляет собой целостный организм, в который включен человек. Эти представления уже начинают в определенном смысле резонировать сорганизмическими образами природы, свойственными древним культурам.

Во-вторых, объекты, которые представляют собой развивающиеся человекоразмерные системы, требуют особых стратегий деятельности.Этим системам свойственны синергетические эффекты, и в них существенную роль начинают играть несиловые взаимодействия, основанные на кооперативных эффектах.Этот способ воздействия напоминает стратегии ненасилия, которые были развиты в индийской культурной традиции, и принцип действия «У-ВЭЙ», разработанный вкитайской культуре.

В-третьих, в стратегиях деятельности со сложными человекоразмерными системами возникает новый тип интеграции истины инравственности, целерационального и ценностнорационального действия. Научное познание и технологическая деятельность с такими системами предполагают учетцелого спектра возможных траекторий развития системы в точках бифуркации. Реальное воздействие на нее с целью познания или технологического изменениявсегда сталкивается с проблемой выбора определенного сценария развития из множества возможных сценариев. И ориентирами в этом выборе служат не толькознания, но и нравственные принципы, налагающие запреты на опасные для человека способы экспериментирования с системой.

В западной культурной традиции долгое время доминировал идеал истинного знания как самоценности, не нуждающегося вдополнительных этических обоснованиях. Более того, рациональное обоснование полагалось основой этики. Когда Сократа спрашивали, как жить добродетельно, онотвечал, что сначала надо понять, что такое добродетель. Иначе говоря, истинное знание о добродетели задает ориентиры нравственного поведения.

Принципиально иной подход характерен для восточной культурной традиции. Там истина не отделялась от нравственности, инравственное совершенствование полагалось условием и основанием для постижения истины. Один и тот же иероглиф «Дао» обозначал в древнекитайской культурезакон, истину и нравственный жизненный путь. Когда ученики Конфуция спрашивали у него, как понимать «Дао», то он каждому давал разные ответы, поскольку каждыйиз его учеников прошел разный путь нравственного совершенствования. Новый тип рациональности, который сегодня утверждается в науке и технологическойдеятельности со сложными развивающимися человекоразмерными системами, резонирует с древневосточными представлениями о связи истины и нравственности.Это, конечно, не значит, что тем самым принижается ценность рациональности, которая всегда имела приоритетный статус в западной культуре. Тип научнойрациональности сегодня изменяется, но сама рациональность остается необходимой для понимания и диалога различных культур, который невозможен вне рефлексивногоотношения к их базисным ценностям. Рациональное понимание делает возможной позицию равноправия всех «систем отсчета» (базовых ценностей) и открытостиразличных культурных миров для диалога. В этом смысле можно сказать, что развитые в лоне западной культурной традиции представления об особой ценностинаучной рациональности остаются важнейшей опорой в поиске новых мировоззренческих ориентиров, хотя сама рациональность обретает новыемодификации в современном развитии. Сегодня во многом теряет смысл ее жесткое противопоставление многим идеям традиционных культур. Новые точки роста создаютиную, чем ранее, основу для диалога западной культуры с другими культурами. Новый цикл цивилизационного развития должен скоррелировать векторнаправленности вовне, который свойствен преобразующей техногенной деятельности, с вектором, направленным вовнутрь на самоограничение и самовоспитание, что былосвойственно традиционным культурам.

Сейчас много пишут о том, что, может быть, в будущем придется многое заимствовать из восточных культурных традиций, но этозаимствование, конечно, не означает механического соединения восточных и западных ценностей — это будет их синтез и трансформация в нечто третье — нитрадиционно западное, ни традиционно восточное.

Я думаю, что у человечества есть шанс найти выход из глобальных кризисов, но для этого придется пройти через эпоху духовнойреформации и выработки новой системы базисных ценностей.

Это, конечно, наиболее благоприятный, хотя, возможно, и наиболее трудный для реализации сценарий мирового цивилизационногоразвития. Существуют и другие сценарии менее благоприятные и просто катастрофические. Вполне вероятно (и вероятность эта велика), что в ближайшеевремя процессы глобализации будут протекать не как равноправный диалог культур, а как активное одностороннее воздействие современных западных ценностей иидеалов потребительского общества на другие культуры. Стремление стран-лидеров западного мира сохранить свое доминирующее положение в пространстве мировогорынка может стимулировать консервацию существующего положения дел и активную защиту традиционных ценностей западной (техногенной) цивилизации.

В этих условиях тенденции формирования новых мировоззренческих ориентаций могут блокироваться противодействием экономическихи политических властных структур. Распространение же в планетарных масштабах идеологии потребительского общества и массовой культуры будет способствоватьнарастанию экологического, антропологического и других глобальных кризисов. Существует вполне реальная возможность, что программы устойчивого развитиябудут подверстываться именно к стремлению пролонгировать в неизменном виде ценности западной техногенной культуры. Но в этом случае нужно ясно отдаватьсебе отчет, что выход из состояния глобальных кризисов будет маловероятен, а значит, и устойчивое развитие — нереальным. Отсюда вывод: стратегия развитиясовременной цивилизации и все программы устойчивого развития без анализа доминирующей в ней системы ценностей и их возможностей трансформации не имеютдостаточно хорошей перспективы.

Список использованной литературы.

Журнал "Экология и жизнь". Статья В.С. Степина