Возрожденческая трактовка диалектики. Николай Кузанский и принцип совпадения противоположностей

Одним из характерных представителей ренессансной

философии был Николай Кузанский (1401-1464). Анализ его

учения позволяет особенно ясно увидеть различия между

древнегреческой и возрожденческой трактовками бытия.

Николай Кузанский, как и большинство философов его

времени, ориентировался на традицию неоплатонизма. Однако

при этом он переосмыслил учение неоплатоников, начиная с

центрального для них понятия единого. У Платона и

неоплатоников, как мы знаем, единое характеризуется через

противоположность "иному", не-единому. Эта характеристика

восходит к пифагорейцам и элеатам, противопоставлявшим

единое многому, предел - беспредельному. Кузанец,

разделяющий принципы христианского монизма, отвергает

античный дуализм и заявляет, что "единому ничто не

противоположно". А отсюда он делает характерный вывод:

"единое есть все" - формула, звучащая пантеистически и прямо

предваряющая пантеизм Джордано Бруно.

Эта формула неприемлема для христианского теизма,

принципиально отличающего творение ( "все" ) от творца

(единого); но, что не менее важно, она отличается и от

концепции неоплатоников, которые никогда не отождествляли

единое со "всем". Вот тут и появляется новый,

возрожденческий подход к проблемам онтологии. Из

утверждения, что единое не имеет противоположности, Кузанец

делает вывод, что единое тождественно беспредельному,

бесконечному. Бесконечное - это то, больше чего ничего не

может быть, Кузанец поэтому называет его "максимумом";

единое же - это "минимум". Николай Кузанский, таким образом,

открыл принцип совпадения противоположностей (coincidentia

oppositorum) - максимума и минимума. Чтобы сделать более

наглядным этот принцип, Кузанец обращается к математике,

указывая, что при увеличении радиуса круга до бесконечности

окружность превращается в бесконечную прямую. У такого

максимального круга диаметр становится тождественным

окружности, более того - с окружностью совпадает не только

диаметр, но и центр, а тем самым точка (минимум) и

бесконечная прямая (максимум) представляют собой одно и то

же. Аналогично обстоит дело с треугольником: если одна из

его сторон бесконечна, то и другие две тоже будут

бесконечными. Таким образом доказывается, что бесконечная

линия есть и треугольник, и круг, и шар.

Совпадение противоположностей является важнейшим

методологическим принципом философии Николая Кузанского, что

делает его одним из родоначальников новоевропейской

диалектики. У Платона, одного из крупнейших диалектиков

античности, мы не находим учения о совпадении

противоположностей, поскольку для древнегреческой философии

характерен дуализм, противопоставление идеи (или формы) и

материи, единого и беспредельного. Напротив, у Кузанца место

единого теперь занимает понятие актуальной бесконечности,

которое и есть, собственно, совмещение противоположностей -

единого и беспредельного.

Проведенное, хотя и не всегда последовательно,

отождествление единого с бесконечным впоследствии повлекло

за собой перестройку принципов не только античной философии

и средневековой теологии, но и античной и средневековой

науки - математики и астрономии.

Ту роль, какую у греков играло неделимое (единица),

вносящее меру, предел как в сущее в целом, так и в каждый

род сущего, у Кузанца выполняет бесконечное - теперь на него

возложена функция быть мерой всего сущего. Если

бесконечность становится мерой, то парадокс оказывается

синонимом точного знания. И в самом деле, вот что вытекает

из принятых Кузанцем предпосылок: "...если бы одна

бесконечная линия состояла из бесконечного числа отрезков в

пядь, а другая - из бесконечного числа отрезков в две пяди,

они все-таки с необходимостью были бы равны, поскольку

бесконечность не может быть больше бесконечности". Как

видим, перед лицом бесконечности всякие конечные различия

исчезают, и двойка становится равна единице, тройке и любому

другому числу.

В геометрии, как показывает Николай Кузанский, дело

обстоит так же, как и в арифметике. Различение рациональных

и иррациональных отношений, на котором держалась геометрия

греков, Кузанец объявляет имеющим значение только для низшей

умственной способности - рассудка, а не разума. Вся

математика, включая арифметику, геометрию и астрономию,

есть, по убеждению Кузанца, продукт деятельности рассудка;

рассудок как раз и выражает своей основной принцип в виде

запрета противоречия, то есть запрета совмещать

противоположности. Николай Кузанский возвращает нас к Зенону

с его парадоксами бесконечности, с тем, однако, различием,

что Зенон видел в парадоксах орудие разрушения ложного

знания, а Кузанец - средство созидания знания истинного.

Правда, само это знание имеет особый характер - оно есть

"умудренное неведение".

Тезис о бесконечном как мере вносит преобразования и в

астрономию. Если в области арифметики и геометрии

бесконечное как мера превращает знание о конечных

соотношениях в приблизительное, то в астрономию эта новая

мера вносит, кроме того, еще и принцип относительности. И в

самом деле: так как точное определение размеров и формы

мироздания может быть дано лишь через отнесение его к

бесконечности, то в нем не могут быть различены центр и

окружность.

Рассуждение Кузанца помогает понять связь между

философской категорией единого и космологическим

представлением древних о наличии центра мира, а тем самым -

о его конечности. Осуществленное им отождествление единого с

беспредельным разрушает ту картину космоса, из которой

исходили не только Платон и Аристотель, но и Птолемей и

Архимед. Для античной науки и большинства представителей

античной философии космос был очень большим, но конечным

телом. А признак конечности тела - это возможность различить

в нем центр и периферию, "начало" и "конец". Согласно

Кузанцу, центр и окружность космоса - это бог, а потому хотя

мир не бесконечен, однако его нельзя помыслить и конечным,

поскольку у него нет пределов, между которыми он был бы

замкнут.

Бесконечная вселенная

Коперника и Бруно.

Гелиоцентризм

Эти положения Кузанца противоречат принципам

аристотелевской физики, основанной на различении высшего -

надлунного и низшего - подлунного миров. Кузанец разрушает

конечный космос античной и средневековой науки, в центре

которого находится неподвижная Земля. Тем самым он

подготовляет коперниканскую революцию в астрономии,

устранившую геоцентризм аристотелевско-птолемеевской картины

мира. Вслед за Николаем Кузанским Коперник (1473-1543)

пользуется принципом относительности и на нем основывает

новую астрономическую систему.

 Характерная для Николая Кузанского тенденция мыслить

высшее начало бытия как тождество противоположностей

(единого и бесконечного) была результатом пантеистически

окрашенного сближения бога с миром, творца с творением. Эту

тенденцию еще более углубил Джордано Бруно (1548-1600),

создав последовательно пантеистическое учение, враждебное

средневековому теизму. Джордано Бруно опирался не только на

Николая Кузанского, но и на гелиоцентрическую астрономию

Николая Коперника. Согласно учению Коперника, Земля,

во-первых, вращается вокруг своей оси, чем объясняется смена

дня и ночи, а также движение звездного неба. Во-вторых,

Земля вращается вокруг Солнца, помещенного Коперником в

центр мира. Таким образом, Коперник разрушает важнейший

принцип аристотелевской физики и космологии, отвергая вместе

с ним и представление о конечности космоса. Вслед за

Кузанцем Коперник считает, что Вселенная неизмерима и

безгранична; он называет ее "подобной бесконечности",

одновременно показывая, что размеры Земли но сравнению с

размерами Вселенной исчезающе малы.

Отождествляя космос с бесконечным божеством, Бруно

получает и бесконечный космос.

Снимая, далее, границу между творцом и творением, Бруно

разрушает и традиционную противоположность формы - как

начала неделимого, а потому активного и творческого, с одной

стороны, и материи как начала беспредельного, а потому

пассивного, с другой. Бруно, таким образом, не только

передает самой природе то, что в средние века приписывалось

богу, а именно активный, творческий импульс. Он идет

значительно дальше, отнимая у формы и передавая материи то

начало жизни и движения, которое со времен Платона и

Аристотеля считалось присущим именно форме. Природа,

согласно Бруно, есть "бог в вещах".

Пантеизм Бруно прокладывал путь к материалистическому

пониманию природы. Неудивительно, что учение Бруно было

осуждено церковью как еретическое. Инквизиция требовала,

чтобы итальянский философ отрекся от своего учения. Однако

Бруно предпочел смерть отречению, и в 1600 году был сожжен

на костре.

Новое соотношение между материей и формой, новое

понимание материи свидетельствует о том, что в XVI веке

сформировалось сознание, существенно отличное от античного.

Если для древнегреческого философа предел выше

беспредельного, завершенное и целое прекраснее

незавершенного, то для философа эпохи Возрождения

возможность богаче актуальности, движение и становление

предпочтительнее неподвижно-неизменного бытия. И не случайно

в этот период особо притягательным оказывается понятие

бесконечного: парадоксы актуальной бесконечности играют роль

своего рода метода не только у Николая Кузанского и Джордано

Бруно, но и у таких выдающихся ученых конца XVI-начала XVII

века, как Галилей и Кавальери.