Д. Благой
Балтрушайтис Юргис Казимирович (1873–) — поэт. Р. в местности Поантвардзе, бывш. Ковенской губ., в литовской крестьянской семье. Самоучкой выучился грамоте. Начальное образование получил под руководством местного ксендза. С 15 лет жил самостоятельным трудом: зимой давал уроки, летом пастушил. Окончил Ковенскую гимназию и естественное отделение Московского университета. Одновременно слушал лекции по филологии, изучал иностранные яз. и литературы. Много путешествовал по Европе и Америке. В годы революции был председателем Всероссийского союза писателей. С 1921 занимает пост полномочного представителя Литовской республики в СССР. В 1926 участвует в подписании советско-литовского договора. Еще в гимназии начал писать стихи на литовском и русском яз. В печати выступил в 1899, примкнув к школе символистов. Основал вместе с С. А. Поляковым изд-во «Скорпион», в изданиях которого принимал ближайшее участие («Северные цветы», «Весы».) В «Скорпионе» же вышли две книги русских стихов Б., которые и утверждают его главное значение как поэта. В автобиографии Б. пишет: «Что касается моих общественно-политических взглядов, то уже само мое происхождение из среды малых мира сего могло воспитать во мне только одно чувство и одно убеждение, что глубочайшим долгом человека является пожизненная борьба за общую жизнь, одинаково справедливую, одинаково полную для всех...». Однако в поэзии Б. это ничем не отразилось. В своих стихах, совершенно чуждых общественных мотивов, Б. является типичным представителем философской лирики, следующей традиции Баратынского и Тютчева , причем влияние на него последнего особенно значительно и очевидно. «Великое сиротство» человека в природе, его одиночество, обособленность от всего остального мира, жизнь как непрестанное «стояние над бездной», стремление раскрыть «запретные тайны бытия» — таковы наиболее типичные темы «элегий» и «раздумий» Б. Изредка прорываются в стихах Б. мятежные голоса («на нашей мачте — знамя мятежа», «раб мятежный, вновь я брошу вызов бытию»), порой звучат в них столь свойственные его товарищам по школе, символистам, настроения «невыразимой тоски», «taedium vitae», безнадежности, усталости, жажды «небытия»; однако для его поэзии гораздо характернее широкое приятие жизни, «поклонение земле», «жаркие хвалы» «святыне бытия». Эта последняя черта, равно как полное отсутствие в его стихах урбанистических мотивов и «эротики» ставит Б. особняком среди остальных символистов. Принадлежность Б. к «малым мира», устроение им своей жизни в результате упорного личного труда способствовали суровой мужественности его взглядов на жизнь как на «долг суровый», «беззаветно-упорный» труд, как на неуклонное восхождение по «земным ступеням», крутой «горной тропе». Человек, «досоздающий», «достраивающий» мир — такова основная нота его поэзии. С упорством Балтрушайтис призывает высекать лучи из «серого камня», «рвать гранит», «равнять холмы». Характерно пристрастие Б. к образам, заимствованным из сельской трудовой действительности — сеятель, жница, серп, колос, зерно. Однако у оторвавшегося от земли, от деревенской жизни поэта образы эти теряют свое прямое, конкретное значение, приобретают, как и вся его поэзия, отвлеченный, символический характер.
Форма стихов Б. находится в полном соответствии с общим строем его поэзии. Б. создал особый лирический жанр, представляющий собой своеобразное соединение гимна и элегии. Яз. Б. отличается торжественностью и простотой, словарь — однообразием, настойчивой повторностью. Из всех символистов он наиболее чужд новаторства, следуя в метрике, строфике, рифмах узаконенным «классическим» образцам. Кроме оригинальных стихов Б. принадлежит ряд переводов в стихах и прозе из английских, итальянских и скандинавских авторов (Ибсен, Гамсун, д’Аннунцио и др.). В 1918 им написано весьма сочувственное предисловие к сборнику стихов пролетарского поэта Ив. Филиппченко «Эра славы». Стихи Б. переведены на итальянский и болгарский яз.
Список литературыI. Земные ступени, элегии, песни, поэмы, М., 1911
Горная тропа, 2-я книга стихов, М., 1912
Автобиография в «Русской литературе XX в.» под ред. Венгерова, кн. 6, М., 1914–1917
На итальянском яз.: La scala terrestre, Firenze, 1912.
II. Брюсов В., Далекие и близкие, М., 1912
Розанов С. С., Ю. Б., М., 1913
Иванов Вяч., Ю. Б. как лирический поэт, «Русская литература XX в.», кн. 6, М., 1914–1917
Айхенвадьд Ю., Слова о словах, П., 19
Похожие работы
... . Был "символистом по всему душевному складу" (Вяч. Иванов) и создал произведения, которые стоят в наследии русского символизма особняком. "Это - замкнутая лирика",- говорил автор. Балтрушайтис всегда избегал политики, государственной службы, официальных отношений - и впоследствии долгие годы занимал тяготивший его высокий пост министра и посланника Литвы в Советской России. Он был несчастлив, ...
... менее, его критика «коллективного субъекта»[23], который дает внешнюю окраску слова, не выражая его сущности, достаточно темна. Шпета волновали те же проблемы, что и Федотова и Степуна. Неполноценная европеизация России – вот его проблема. Потому что подлинный европеизм кроется для него в античной философии, которую Россия не сумела усвоить и освоить, хотя подступы к этому освоению он находил у ...
... в 1750-х годах был дом французского портного Петра Ивановича Фуркасе, по фамилии которого и стал называться переулок. Начальные и последние номера домов переулка выходят на улицы Большая Лубянка и Мясницкая. Строения владений, находившихся между ними, были снесены во время реконструкции этого квартала: 4. Владение Василия Петровича Антушева — священника церкви Введения во Храм Пресвятой ...
... Символ – это намёк на то, что неназвано. Символ может передать тёмное в нашей чувствительности. Символ – это определённый приём, он рассчитан на возникновение ассоциаций, ощущений (страх). Символизм – это элитарное искусство. Читатель должен принимать систему намёков. Символисты сталкивают слова. По Мережковскому, символ исполняет роль сверхчувственной интуиции. Это нечто идеальное, что ...
0 комментариев