Испания. Общественный уклад и культура в VII-XI вв. Христианские территории

Существование единого правительства, центральной власти и общей административной организации придавало различным вестготским территориям полуострова видимое единообразие, которое скрывает от наших глаз подлинные различия, существовавшие между ними почти во всех областях жизни. Эти различия ясно проявились, когда после вторжения в Испанию мусульман политическое единство было уничтожено и между различными областями прекратились всякие сношения.

На северо-западе (Астурия и Галисия) сохранились в наиболее чистой форме вестготские традиции. Короли продолжали ту же политику, что и до вторжения арабов. По-прежнему действовали те же законы, управляли те же власти, по-прежнему авторы IX, X и XI вв. называют готами всех без исключения обитателей этих территорий. На северо-восточных землях старый порядок сохранился лишь частично. Разрыв непосредственных связей с северо-западом, с политическим центром непокоренной арабами части Испании, привел к тому, что территории северо-востока приобрели полную автономию. В конечном счете здесь образовались новые независимые государства. На северо-востоке в течение долгого времени сохранялось вестготское сословное деление и вестготские законы («Фуэро Хузго»). Однако постоянное общение этих земель с другими странами (главным образом с Францией), чужеземные влияния, вызванные не только этим общением, но и франкскими завоеваниями в Наварре и Каталонии, а возможно, и особенности местного уклада — все это придало иное направление развитию культуры и обусловило своеобразие форм социальной и политической организации этих территорий. Различия между северо-востоком и северо-западом с течением времени становились все более и более отчетливыми. В северо-восточной части страны возникло несколько государств, и в каждом из них наметились специфические особенности общественного уклада и политического строя.

Итак, в этот период не существует общеиспанской народности, так как различные области полуострова не составляют единого целого. Каждая обособленная часть страны живет для себя и развивается по-своему. Слияние и объединение произошли много позднее. В Средние века, хотя и сохраняется единое имя — Испания (один монарх называет себя «королем Испании», другой «третьим королем Испании»), — но Испании в собственном смысле слова нет, а есть Астурия, Галисия, Леон, Кастилия, Наварра, Каталония, Арагон и т. д. Более того, эти различия обозначаются все более и более резко, возникают новые внутренние контрасты в жизни отдельных территориальных единиц: одни и те же учреждения леонско-кастильского королевства в Галисии приобретают иной характер, чем в Кастилии и т. д. Многообразие народностей, учреждений, государственных образований — характерная особенность Испании Средних веков.

Королевства Астурия, Леон и Галисия

Выше уже отмечалось, что вестготское владычество не изменило ход и направление развития того общественного уклада, который сложился в последний период существования Римской империи.

В вестготскую эпоху те же тенденции роста социальных групп, обреченных на закрепощение и усиление степени зависимости одних социальных групп от других, наметились еще более отчетливо. Арабское завоевание также не изменило этот порядок вещей. Напротив, полная лишений жизнь христианского населения, которое вело борьбу с захватчиками, упадок торговли, ремесла и оскудение общественных богатств, наконец, смута, в которую ввергнута была страна в первые годы завоевания, — все это способствовало еще большему росту социального неравенства и росту числа крепостных и зависимых людей; в недрах этого класса отчетливо наметилась настолько сложная градация, что иногда оказывается невозможным установить характер взаимозависимости и взаимосвязи этих многочисленных подразделений и групп.

В основном сохранилось прежнее разделение на свободных и сервов (siervos). К категории свободных относились лица, которые могли располагать своей особой и по своему желанию изменять со всем своим имуществом место обитания.

Свободные делились на две группы — знатных и плебеев. Знатные составляли высший класс, в котором в свою очередь выделялась особая прослойка дворцовых служилых людей — приближенных и фаворитов короля и одновременно крупных земельных собственников (principes, proceres, magnates, potestades, optimates, magnatae togae palatii). Затем следовали графы (condes), правители областей, которые совместно с вельможами из королевского окружения составляли знать первого ранга. Знать зависела от короля, поскольку именно от него она получала титулы, должности и земельные пожалования.

Король мог отобрать свой дар после смерти лица, которому он был пожалован, а иногда и при жизни его. Таким образом, пожалования земель и ленных владений не были наследственными и бессрочными, хотя в некоторых случаях и могли стать таковыми, если на то было особое распоряжение короля или если последний молчаливо признавал законность передачи дара преемникам или наследникам лица, которому дар был пожалован. Кроме того, знать могла закреплять за собой земли, захваченные в войнах, которые она вела независимо от короля. Права на такие земли считались неоспоримыми.

К высшей знати относились крупные землевладельцы, не причисленные ко двору, получившие земли либо в дар от короля, либо владевшие ими еще со времен римского господства. Эта группа была менее независима.

К знати второго ранга относились инфансоны (infanzones), титул, который часто встречается в документах X и XI вв. инфансоны находились в прямой зависимости от короля. Высшая знать пользовалась огромными привилегиями, распространявшимися также и на земли, которыми владели магнаты. Их собственность и владения считались священными. Рубежи их земель отмечались межевыми столбами, ограждались частоколами и цепями, и право входа во владения знатного сеньора должностные лица короля не имели даже в том случае, если они преследовали преступников (исключения допускались, когда шла речь об убийцах, насильниках и т. д.). В своих владениях магнаты были абсолютными владыками. Их личная свобода была столь неограниченна, что они могли покинуть королевский двор и переселиться в другое королевство (денатурализоваться) в том случае, если считали, что монарх в чем-либо умалил их права. И нередко случалось, что христианские магнаты переходили на мусульманские территории и заключали союз с халифами, вступая в борьбу со своими собственными единоверцами.

Знать была, как и в вестготские времена, освобождена от уплаты податей. Единственной обязанностью ее было помогать королю в случае войны. Требовалось при этом участие как знатных сеньоров, так и зависимых от них лиц, но все издержки оплачивались королем.

Несмотря, однако, на столь привилегированное положение, знать не была замкнутой кастой. Доступ в это сословие был открыт состоятельным людям и тем, кто за свои личные подвиги получал от короля соответствующие титулы и пожалования.

В документах встречаются титулы, которые, по-видимому, присваивались представителям низшей знати или, быть может, лицам, добившимся привилегированного положения, но не приравненным в правах к знати высших рангов. Это так называемые кавальера (caballeros), милиты (militos) и инфансоны по грамоте (infanzones de fuero). Кавальеро и милиты были свободными людьми, которые за свой счет могли снарядить коня и приобрести оружие для участия в войнах. За свою службу в рядах войска они получали известные привилегии. Эта группа возросла в численности и приобрела большое значение в последующую эпоху. Следует отметить, что кавальеро назывались также все знатные люди, которые отбывали воинскую службу в конном строю. Впоследствии этот термин стал в Испании родовым понятием, с которым связывались все лица дворянского звания. Инфансонами по грамоте называли лиц, привилегированное положение которых было установлено королевским пожалованием.

Такие пожалования давались иногда целым коллективам — например, всем жителям какого-либо города или селения. Эта группа приобрела определенное значение лишь в XI в. Как кавальеро, так и выходцы из родовитых фамилий, утратившие свое богатство или должностное положение, находились в зависимом положении по отношению к могущественным сеньорам, которые оказывали им покровительство.

Подобная форма зависимости, или патроната, называлась энкомьендой или бенефакторией (encomienda, benefactona). В такой зависимости находилась и третья категория свободных людей — мелкие собственники: плебеи и ремесленники, которые также искали покровительства сильных магнатов. Собственно говоря, единственной категорией подлинно свободных людей была в этот период лишь знать высшего ранга. Группа патронируемых (homo de benefactona) была весьма многочисленна, и к ней относились не только отдельные лица и семьи, но и коллективы (поселения, деревни), препоручавшие себя нобилю (сеньору) на условиях, о которых мы будем говорить ниже. Иногда патронируемые отдавали часть своего имущества сеньору и во всяком случае обязывались уплачивать ему определенную дань и оказывать некоторые личные услуги. Однако если они не получали от патрона должной защиты, они могли оставить его и искать другого покровителя.

К этому классу принадлежали также свободные земледельцы, т. е. люди, которые, будучи лично свободными, не имели земельной собственности и получали землю для обработки от других лиц (посессоров), равно как и те, кто прежде был в крепостной зависимости, но затем получил свободу и землю. Те и другие были обязаны платить подати (иногда очень тяжелые), а также оказывать стеснительные для них личные услуги. Эта категория людей могла оставить своего сеньора, хотя при этом, как правило, теряла часть своего имущества. Положение патронируемых определялось соглашениями с посессором или сеньором, в которых фиксировались условия пользования землей и предусматривалась та или иная процедура предоставления свободы.

Сервы, или рабы, оставались в том же положении, как и в вестготскую эпоху. Вначале узы крепостной зависимости были ослаблены и королям не раз приходилось с помощью оружия подчинять власти сеньоров восставших сервов. По отношению к владельцам сервы (siervos) делились на три категории:

1) коронные сервы (siervos fiscales),

2) сервы, принадлежащие церкви (siervos eclesiasticos),

3) сервы во владении частных лиц.

По своему положению они делились на личных рабов (siervos personales) и прикрепленных к земле (колонов). Категория личных рабов состояла либо из военнопленных (мавров) и людей, купленных у работорговцев, либо из рабов по рождению. Этот вид рабства был очень распространен до XII в., однако основную массу сервов составляли колоны. Рабы обычно носили название manicipia, и часто к ним относились даже лица духовного звания.

Не род занятий (земледелие) являлся отличительной особенностью колонов (землю возделывали и личные рабы), а то обстоятельство, что они не могли быть отделены от участка земли, к которому были прикреплены. Их продавали или Дарили вместе с землей, как если бы они были ее частью, подобно деревьям или постройкам. Эти сервы, потомки вестготских колонов, обрабатывали землю, к которой они были прикреплены, за свой счет и отдавали сеньору (нобилю, церкви, монастырю и т. д.) часть урожая. Остальная часть барщины обычно уплачивалась также натурой (птицей, скотом, сыром, маслом, льном и т. д.) или отработкой — сервы пахали землю сеньора, жали и молотили хлеб, помогали строить здания и т. д. Поскольку все эти виды отработки происходили от случая к случаю, барщина принимала различные формы, то относительно легкие, то более тяжелые. Сервам иногда разрешалось владеть собственностью на стороне, хотя право это предоставлялось с известными ограничениями. Их доля была тяжела, поскольку сеньоры нередко продавали землю, к которой были прикреплены их крестьяне, по частям и разделяли семьи, причем муж переходил к одному собственнику, а жена или дети — к другому. Точно так же в том случае, если сервы из разных владений вступали в браки без разрешения сеньоров, последние имели право поровну разделить потомство супругов. Лишь в некоторых местностях сеньоры обязывались особым соглашением (consogrerium) разрешать брачные союзы между своими сервами, не претендуя на их потомство.

В положении зависимости люди оказывались по разным причинам: по рождению (дети сервов считались сервами) и из-за долгов; далее, класс сервов пополнялся за счет военнопленных (главным образом мусульман). Это была низшая категория крепостных, с которыми обращались хуже, чем с рабами. Наконец существовал институт обноксации (obnoccacion), или добровольного обращения в крепостное состояние. Обноксация имела место в тех случаях, когда свободный вступал в брак с крепостной или когда какое-либо лицо вверяло себя и свое имущество покровительству сеньора или церкви.

Переходивших под власть церкви называли обычно облати (oblati). Они находились в относительно лучшем положении, чем прочие крепостные.

Сеньоры могли давать сервам вольную, но нередко последние сами добивались свободы, поднимая восстания или обретая волю в бегах. Однако последние два способа применялись не часто, хотя порой, после многократных возмущений, крестьяне и добивались свободы.

Отпуск на волю (manumision) имел место нередко под влиянием проповедей христианской церкви. В результате появилась промежуточная социальная группа вольноотпущенников (libertos), внутри которой имелись различные градации. Дело в том, что порой сеньоры сразу предоставляли сервам полную свободу, порой же они сперва связывали их стеснительными ограничениями, обязывая вольноотпущенников отбывать определенные повинности и лишь с течением времени давали вольную. Чаще всего вольноотпущенники попадали под покровительство или бенефакторию (benefactoria) монастырей и церквей (обычай этот восходит к вестготской эпохе), причем в этом случае особо оговаривалось право отказа патронируемых от бенефактории в случае притеснения со стороны патронов и право жалоб на патронов королю, епископу или графу.

Сервы в первое время не имели своей собственности, потому что все приобретаемое ими присваивалось сеньорами. Сеньоры были обязаны кормить их в те дни, когда сервы отбывали барщину. Об этом свидетельствуют многие документы, в которых речь идет о повинностях сервов, принадлежащих монастырям, церквам и светским феодалам. Если сервы получали свободу, то обычно им предоставлялось право брать с собой определенное имущество (пекулий) и распоряжаться им. Однако к сеньору после смерти вольноотпущенника (если последний не имел потомства и не оставлял завещания) переходило все имущество покойного и половина его достояния в том случае, если оставалось завещательное распоряжение.

Рост населения, отпуск на волю и другие подобные причины способствовали постепенному формированию промежуточного класса, частично состоявшего из вольноотпущенников и частично из людей, первоначально свободных. В середине X в. большая часть населения относилась именно к этому классу, положение которого было благоприятней, чем сервов. Лица, принадлежавшие к этому классу, в зависимости от своего юридического статуса и местных условий, именовались по-разному; чаще всего к ним применялось наименование хуньорес (juniores), причем эта группа подразделялась на две категории: хуньорес де кавеса («меньшие» люди, подушные), в которую входили вольноотпущенники, обязанные платить сеньору подушную подать за себя и своих детей, и хунъорес де эредад или соларъегос (juniores de heredad или solanegos — меньшие, поземельные — люди, работавшие на чужих землях и платившие с них подати или арендовавшие участки земли). К этому классу относились многие колоны и сервы, которые либо от сеньора, либо по собственной воле получали личную свободу и превращались в земледельцев, обязанных выплачивать подати (оброк) и выполнять определенные повинности. Хуньорес де эредад могли иметь собственность и изменять местожительство в пределах одной и той же сеньории, а порой даже переходить в другую сеньорию. В последнем случае они, однако, лишались своего пекулия. С этой формой зависимости, которая фиксирована в «вольностях Леона» («Fuero de Leon»), связана была уплата податей сеньору.

Главой государства был король, власть которого формально распространялась на всех обитателей его королевства. Однако в действительности не во всех случаях он мог ее применить, и к тому же эта власть была отнюдь не полной, как уже отмечалось, когда шла речь об эпохе вестготского владычества и первых двух веках реконкисты.

Только королю принадлежали законодательные права. При этом не только законы общего характера, но и различные распоряжения знатных сеньоров утверждались королем. Король имел право призывать на войну своих вассалов (fonsedera) и обязывать их отбывать военную службу. Только он мог чеканить монету, и только ему принадлежали высшие административные и судебные права.

С течением времени королевская власть, во всех ее проявлениях, претерпела на практике значительные изменения, вызванные либо уступками и пожалованиями королей, либо тем обстоятельством, что короли не могли непосредственно и одинаковым образом управлять всеми своими подданными.

Чтобы уяснить это положение, необходимо иметь в виду, что земли североиспанских королевств делились на три части, или на три категории. Первая категория представлена была землями знати, вторая — доменами монастырей и церкви, третья — старыми доменами короля и землями, которые приобретались в ходе завоевательных войн и на которые распространялась юрисдикция суверена. Теоретически вся территория страны принадлежала королю, поскольку по закону монарх носил громкий титул — dominus rerum (абсолютный владыка). Предполагалось, что сеньоры, епископы и аббаты имеют земельные держания не по праву владения, а по праву королевского пожалования. В действительности, однако, пользование землей третьими лицами исключало для короля возможность управления этими территориями, поскольку власть в пределах земельных владений духовных и светских магнатов фактически переходила к ним безраздельно.

Земли, непосредственно зависящие от короля (королевский домен), назывались реаленго (realengo) и населялись свободными (плебеями и знатью второго ранга) и коронными сервами (siervos fiscali). Исключительная юрисдикция короля распространялась на всех проживающих в пределах его домена. Король сам или через посредство должностных лиц отправлял в своих доменах правосудие. Королю, поступали взимаемые с населения подати, одним словом, он безраздельно управлял этими территориями и был их единственным и непосредственным владыкой. Но власть его была куда менее значительна в церковных доменах и в пределах земельных владений светских сеньоров.

Уже неоднократно отмечалось, что в пределах своих доменов знать была фактически независимой. В эти домены входили пахотные земли и пустоши, замки и селения, порой со значительным населением. Сеньор проживал в замке. Иногда замки стояли вне селений, иногда вокруг них располагались жилища вассалов и сервов; но они неизменно возводились либо в пунктах труднодоступных, либо в местности, выгодной в стратегическом отношении, и были хорошо укреплены.

Все обитатели домена были подчинены сеньору или как его сервы, или как лица патронируемые. Подати взимались в пользу сеньора, а не короля. Барщинные повинности отбывались населением также для сеньора и его подданные обязаны были отбывать воинскую службу и в том случае, когда сеньор на свой страх и риск предпринимал военные походы и когда король призывал своих вассалов на войну. Сеньор отправлял в своих владениях правосудие, располагая теми же правами, которые по отношению к своим рабам и колонам имели римские магнаты. Иногда сеньоры добивались у короля предоставления им исключительных прав разбора всех гражданских и уголовных дел; при этом особо оговаривалось, что коронным должностным лицам запрещается доступ в пределы сеньориального домена даже в тех случаях, когда на землях сеньора нашел убежище преступник, преследуемый королевскими властями. Одним словом, сеньор правил как истинный самодержец и, подобно королю, имел своих должностных лиц (judex, majordomus, villicus, sagio или sayon), которые председательствовали на собрании поселенцев (консилиумах). Функции этих собраний были такими же, как и в вестготскую эпоху.

Сеньор мог быть судим только себе подобными. Право разбора совершенных им преступлений не имели коронные судьи незнатного происхождения.

Сеньор мог вести войны с другими магнатами в тех случаях, когда ему наносились тяжелые оскорбления или когда он получал отказ от уплаты возмещения за причиненный ему ущерб. Подобные права позволяли сеньорам вести бесконечные частные войны, которые ввергали страну в состояние анархии и смут.

Наконец, сеньор мог покинуть своего короля и с оружием в руках вести с ним борьбу, причем имущество и земли мятежника считались неприкосновенными и король не имел права распоряжаться ими. Только в случае предательства и измены сеньор мог быть лишен своего имущества. Впрочем, на вновь завоеванных землях сеньоры не могли пользоваться всеми этими привилегиями без особого на то разрешения короля.

Сеньоры, как общее правило, притесняли не только своих сервов и подчиненных им лиц, но и жителей других земель. Выезжая из своих замков, они нападали на чужие поселения, опустошали поля, овладевали чужими стадами, задерживали и грабили путешественников, купцов или паломников. Неоднократно в результате этих разбойничьих налетов возникали войны между различными сеньорами. Епископы и король должны были постоянно вступать в конфликты с сеньорами, отстаивая права лиц, проживающих на коронных или церковных доменах, а также путешественников и чужестранцев. Разбой, учиняемый сеньорами, — характерная особенность северных испанских государств и одна из тяжелейших язв, которая в течение многих столетий разъедала систему организации управления и лишала покоя мирное население.

Земли сеньоров (мандасьонес — mandadones) обычно делились на две категории: одна из них отводилась сеньору, и он жил на ней и непосредственно обрабатывал ее. Эго был так называемый доминикум или терра доминиката (dominicum, terra dominicata) — барская часть поместья; на этой земле находился замок или крепость сеньора, и к этой категории обычно относили также и леса. На другой части земли жили сервы, вольноотпущенники, колоны и патронируемые, которые ее возделывали; такие земли назывались манс, касаль (mans, casal) и т. д. Эта категория земель также делилась на две части: одна состояла из домового участка и прилегающего к нему огорода и никогда не могла отчуждаться, будучи своего рода залогом для уплаты податей, а в другую входили остальные территории.

Епископы и аббаты пользовались такими же привилегиями, как и светские феодалы. Они имели рабов и колонов, полученных в результате благочестивых преподношений, обноксаций или же путем бенефакторий. Духовенство собирало налоги со своих земель, требовало отбытия барщины и т. д. Наконец, короли, движимые благочестивыми намерениями, часто жаловали наиболее важным церквам и монастырям крупные земельные угодья с правом на получение податей и на труд сервов, которые отбывали с момента пожалования барщину на церковных доменах. В свою очередь епископы и аббаты были обязаны по призыву короля участвовать в войне, предоставляя своих людей. Бывали случаи, когда аббаты и епископы сами водили свои состоявшие из крепостных, колонов и вольноотпущенников войска в бой. Чаще они поручали командование командирам недуховного звания. В общем, епископы и аббаты, имевшие земли, были подлинными сеньорами, такими же, как и нобили, имея, по сравнению с последними то преимущество, что их привилегии жаловались королем в письменной форме. Таким образом, иногда в церковных владениях создавались крупные поселения, а порой и значительные города, такие как Сантьяго де Компостела. Этот город был центром колоссального церковного владения, в окружности достигавшего 40 километров.

Как в городе, так и в сельской местности правил епископ, которому подчинялось множество особых должностных лиц. Судьи и должностные лица королевских судебных и административных органов не имели доступа на земли Сантьяго. Епископ имел свое войско или ополчение, с помощью которого он защищал свою территорию от внешних врагов (например, норманнов) или соседних нобилей, набеги которых епископским войскам приходилось часто предотвращать и отражать. Иногда епископы, так же как и светские феодалы, вели войны с королем. С течением времени население, подчиненное епископам (особенно в таких городах, как Сантьяго), приобрело определенные вольности; при этом оно все время вело со своими сеньорами кровопролитную борьбу, добиваясь все большей и большей независимости.

Следует иметь в виду, что нобили, епископы и аббаты принимали участие в управлении землями, которые не являлись доменами духовных и светских сеньоров, поскольку должностные лица, советники и уполномоченные короля принадлежали именно к этим высшим сословиям. Таким образом знать и духовенство распоряжались не только своими владениями, но и всем аппаратом управления страной.

По существу дворцовая канцелярия, королевский совет, который продолжал функционировать, как и в вестготские времена, и соборы были органами, в которых преобладали представители этих сословий. Но, кроме того, они же и управляли от имени короля округами королевства, непрерывно меняющиеся границы которого нельзя было точно определить. На востоке рубежи эти достигали Наварры и Баскских земель, на западе — галисийского побережья Атлантического океана, а на юге захватывали ряд областей Леона, Кастилии и Северной Португалии. Административные округа назывались комиссами (comissas), мандасьонес (mandationes), тененцие (tenentiae) и т. д. Наместники этих округов назывались графами. Каждый округ возглавлялся графом, в деятельности которого сочетались функции правителя, военачальника и судьи. Графу оказывали помощь его заместитель — викарий и совет поселенцев (conventus publicus), функции и структура которого были такие же, как у аналогичных органов в эпоху вестготского господства. Графы и нобили входили, как общее правило, в состав обычных судов, как королевского, так и графских (в округах) в качестве заседателей или судей. Кроме того, в обязанности графов входили и различные административные дела, например распределение налогов и т. д. В предыдущих разделах уже отмечалось, что, как и в вестготскую эпоху, имели место многочисленные восстания нобилей. Наиболее беспокойными и мятежными обычно были графы — правители округов. Управляя обширными территориями, опираясь на своих родичей и друзей, они стремились добиться независимости или господства над всей страной. Яркими примерами подобного рода возмущений являются мятежи графа Непосиана в правление Рамиро I, графа Фруэлы, восставшего против Альфонса III, и графов Кастилии при Ордоньо II.

Нас не должно удивлять то обстоятельство, что короли снисходительно относились к этим бесконечным возмущениям знати, наносившим ущерб престижу главы государства. Слабость королевской власти, настоятельные нужды, испытываемые во внешних войнах, и, наконец, сама обстановка вечных смут и постоянной борьбы различных претендентов на престол вынуждали королей идти на уступки знати и даже увеличивать ее привилегии, дабы не оказаться без поддержки магнатов в трудную минуту. Не следует забывать, что институты крепостного права (servidumbre) и патроната давали возможность сеньорам вести войны за свой счет и на свой страх и риск.

Несмотря на все сказанное, знать Леона и Кастилии была менее могущественной и менее независимой в политическом отношении, нежели знать в других странах.

Феодализм — режим, в условиях которого на продолжении Средних веков формируется в Европе высшая знать, — отличается следующими характерными особенностями: пожалования королем сеньорам земель в воздаяние их военной службы; установление вассалитета, т. е. таких взаимоотношений между дарителем и лицом, получавшим пожалование, при котором последнее оказывалось связанным присягой на верность; неотменимость пожалований и постепенное превращение их в объекты наследственных владений сеньора с присвоением ему некоторых привилегий и прав; признание за вассалом прав суверенной юрисдикции на территории, которая ему предоставлена, и слияние таким образом двух начал — частной собственности на землю и политической власти, в силу чего вассал короля в свою очередь становится феодальным сеньором по отношению ко всем, кто проживал на пожалованных ему землях; как следствие этого процесса — управление той или иной территорией становится частной и наследственной привилегией сеньоров, которые также получают право феодальных пожалований; подобная система и порождает феодальную иерархию.

Таким образом, начиная с X в. феодализм проявился во Франции и в других странах Европы.

В Леоне и Кастилии феодализм никогда не был выражен в подобных формах.

Пожалования земель королями не предоставлялись в качестве вознаграждения за несение военной службы. Если иногда — очень редко — имели место подобные пожалования, то они всегда носили временный, преходящий характер. Кроме того, эти пожалования король предоставлял в полное владение, не сохраняя за собой прав (за редкими исключениями) верховного владения (доминикатуры). Пожалования земель никогда не давали прав суверенитета их держателям. Если астурийские, галисийские, леонские и кастильские нобили (так же как и некоторые монастыри и церкви) иногда пользовались иммунитетом в отношении королевской юстиции или приобретали право свободно судить жителей всей территории, то это Делалось по особой милости или в силу привилегии, которая предоставляла сеньору некоторые права, присущие только королю. Однако даже в этих случаях пожалование носило ограниченный характер, так как король сохранял за собой некоторые прерогативы, которые позволяли ему ограничивать права иммунитета, поскольку приговоры сеньоров всегда могли быть обжалованы в королевском суде и, кроме того, сеньорам запрещалось иметь тюрьмы в своих доменах. Что же касается законодательной власти, то уже отмечалось, что если сеньоры иногда предоставляли вольности (фуэрос) своим патронируемым, колонам и т. п., то делалось это только с разрешения короля, который motu proprio часто принимал меры для изменения этих фуэрос, подтверждая их или предоставляя другие вольности для той же самой сеньориальной территории (фуэро Фернандо I в сеньории епископов Луго).

Порядок замещения административных должностей был установлен таким образом, что сами административно-территориальные единицы или графства постоянно менялись в числе, а их границы перемещались в соответствии с волей королей. Графы также могли быть смещаемы, и таким образом общественные функции не закреплялись на правах владения за определенными лицами. Нобили имели право разрешать поединком свои споры и в различных усобицах выступали друг против друга со своим войском, но они не могли вести «законных войн» за свой счет.

В изучаемых нами областях не было феодальной иерархии. Таким образом, основные особенности феодализма не проявились в практике социальной организации этих территорий. Правда, в отдельных случаях можно видеть некоторые зачатки этих элементов; отмечаются, например, кое-какие формы взаимоотношений сеньоров с королем, свойственные другим феодальным странам. Наконец, в леонских и кастильских документах употребляется и самое слово «феод». Однако если на основании этого можно доказать, что имели место попытки ввести феодальную практику в вышеуказанных королевствах, то все остальные данные свидетельствуют, что эта практика не была закреплена и не создала подлинной феодальной системы, подобной французской и германской. Если же порой леонская и кастильская знать в силу жалованных привилегий или по собственному почину получала власть в пределах своих доменов, то все же, и по существу и с чисто юридической точки зрения, необходимо отличать сеньориальный режим (senorio) этих стран от феодализма, который имел место в Арагоне, Каталонии и во всей остальной Европе.

Помимо вышеуказанных особенностей ограничительного порядка, в королевствах Леона и Кастилии вскоре появился новый институт, выражавший чаяния плебеев, институт, который приобрел большое значение в системе социальной и политической организации страны.

Первым шагом на пути к его формированию были, видимо, коллективные бенефактории, то есть группы свободного населения, которые в то время, когда центральная власть не могла обеспечить гарантию безопасности, искали покровительства у могущественных сеньоров. С подобными формами патроната (бенефакторией) связаны были и возникшие в этот период бегетрии.

Имелось два вида бегетрии — «от моря до моря» (de mar a mar), которые могли свободно избирать сеньора и сменять его в случае, если бегетрия была недовольна им «до семи раз в день, и бегетрии «из рода в род» (de linage a linage), каковые могли выбирать сеньора только из определенной фамилии.

Необходимо отметить, что бегетрии, не будучи в полной мере независимыми, не приобрели в те времена достаточной мощи. Уже в X в. появляется другой плебейский институт, который вскоре приобрел выдающееся значение и поглотил бегетрии. ]У1ы имеем в виду вольные поселения, известные под названиями вилья (villa) и управляемые советом консехо (concejo). Эти общины создавались на вновь завоеванных территориях, непосредственно подчиненных королям, все земли которых считались коронными (realengo).

На вольные поселения не распространялась юрисдикция графов. В те времена непрерывных войн пограничные с мусульманскими владениями земли подвергались опустошительным набегам, и борьба на рубежах христианских территорий шла с переменным успехом. Королевства Астурии и Леона, расширив свои границы до рубежей Эстремадуры и нынешней провинции Мадрид, снова были сведены в эпоху аль-Мансура к галисийско-астурийскому ядру. Естественно, что в подобных условиях люди неохотно заселяли пограничные земли, а между тем в такого рода колонизации была настоятельная необходимость; и не только потому, что от этого зависело благосостояние этих областей, земли которых нуждались в обработке, но и в целях чисто военных — оборона границ требовала значительного числа поселенцев для охраны крепостей и городов. Короли отлично представляли себе, насколько необходимо заселение пограничных земель, и стремились удовлетворить нужды этих территорий, признавая недостаточным добровольное переселение (а на пограничные земли переселялось много сеньоров даже из мусульманских владений и Септимании, причем они приводили с собой сервов; как на пример такого заселения можно указать на почин епископа Одоария, который привел на пограничные земли Луго и Браги немало сервов). Чтобы поощрить обитателей вольных поселений, короли жаловали им различные привилегии, то объявляя свободными всех, кто вступит в такую общину, даже в том случае, если охотники будут крепостными, освобождая общины от податного обложения и различных повинностей, то предоставляя им известную автономию в сфере управления и признавая за ними особые прерогативы и права.

Таким образом возникли новые типы политической общности, независимые от сеньоров, а в известной степени и от короля, именем которого объявлялись свободными от крепостной зависимости члены этих общин. Таким образом шло формирование средних классов и развивались в пограничных землях торговля и ремесленное производство.

Короли фиксировали вольности каждой вильи в документе, который именовался фуэро, или хартией поселения (fuero о сапа de poblacio). Известны такие хартии, восходящие к X в. (для Бургоса, Сан Садорнина, Кастрохериса) и к началу XI в. (Нахера, Сепульведа, Леон, Вильявисеньо, Байона де Миньо и т. д.).

По своему характеру вольности, предоставляемые таким общинам, были неодинаковы, а в связи с этим различной была и внутренняя организация в том или ином городе; впрочем, нередко по образцу фуэро какого-либо вольного города составлялись аналогичные хартии и для других общин, что способствовало известной унификации особенностей их внутреннего строя.

Как правило, система управления их была такова: в городе создавался совет или собрание граждан (concillium), по примеру советов в графствах, в компетенцию которого входили административные и судебные дела: надзор за мерами и весами, таксация цен на предметы первой необходимости, установление поденной платы для наемных рабочих, размеров штрафов за нарушение распоряжений совета и местных сборов, надзор за рыночной торговлей, надзор за правильностью соблюдения различных сделок и актов (купчих, дарений, завещаний), то есть те же функции, которые имели курии в городах эпохи римского владычества.

Этот совет, распоряжениям которого обязаны были подчиняться все без исключения граждане, был единственным и высшим органом власти. Ежегодно совет назначал для исполнения своих решений одного юдекса (judex — судья), функции которого были тождественны функциям аналогичных должностных лиц, ранее назначавшихся королем, и различным магистратам — присяжных и гласных (jurados, fieles) и инспекторов (veedores), подчинявшихся непосредственно совету. Таково было начало городского самоуправления эпохи реконкисты и городских советов-коммун, позже получивших наименование консехо (consejo). Характернейшей чертой в развитии городских советов является постепенное присвоение ими частных функций, государственной власти, ранее принадлежавших королю и графам.

Особенно отчетливо эта закономерность проявляется в сфере судебной деятельности, несмотря на то что король отстаивал право назначения своих судей в; города и сельские местности. Так, например, коронные судьи фигурируют наряду с муниципальными в Леоне (фуэро 1020 г.).

Со всеми этими особенностями — изъятиями из податного обложения, правом наказания уголовных преступников и т. д. — города, управляемые советами, стали подлинными сеньориями, то есть привилегированными административно-территориальными единицами, в значительной мере независимыми от короля. Они превратились в подобие швейцарских кантонов и подобно последним не уступали своих исключительных прав и прерогатив духовным и светским сеньорам. Их привилегии распространялись не только на данное городское поселение в его узких границах, но и на окрестные территории — альфос (alfoz — в современном значении пригородные округа), в пределах которых порой располагались селения и хутора. Степени социальной иерархии, установившиеся в городах, на страже которых стояли советы, были следующие: различались старшие (majores) и младшие (minores), инфансоны(infanzones) и вилланы (villanes), знатные граждане (honoratii) и простые поселенцы. Однако все граждане считались свободными и пользовались одним и тем же фуэро.

Выше уже отмечалось, что как духовные, так и светские сеньоры жаловали фуэрос либо для того, чтобы привлечь колонистов на свои земли, либо уступая своим подданным, которые добивались вольностей с оружием в руках.

Таким образом, и в сеньориальных доменах возникали общины, которые, не будучи столь свободны, как города-вильи, пользовались все же большими привилегиями, чем поселения, полностью зависимые от сеньоров. Порой такие общины управлялись советами (concillium).

Примером подобного рода фуэрос является фуэро города Браньосеры, данное магнатом Муньо Нуньесом, и другие хартии X и XI вв.

Этот общий режим привилегий приводил к созданию весьма сложной системы законодательства на территориях Астурии, Галисии, Леона и Кастилии. В качестве общего свода законов действовал кодекс Liber judiciorum или Liber judicum, название которого неоднократно менялось, пока окончательно не установился термин Forum judicum, Fon judicum (по-испански — «Фуэро Хузго» — «Fuero Jusgo»). Этот кодекс постоянно применялся на практике, и на него опирались при составлении новых законодательных актов короли. На основании «Фуэро Хузго» королевские суды выносили свои приговоры.

Вне этой правовой системы оставались фуэрос городов. В качестве исключений имелись фуэрос, которые, вероятно, вначале не фиксировались в письменной форме. Тем не менее фуэрос не охватывали всей сферы законодательства. Обычно в них содержались только распоряжения о статуте жителей того селения, которому они были пожалованы, об изъятиях из податного обложения и барщины, о режиме управления и некоторых сторонах деятельности органов надзора и суда. Все остальные вопросы разрешались на основании кодекса «Фуэро Хузго» (текст которого с течением времени подвергся изменениям и дополнениям, результатом чего явилась новая редакция этого древнего свода) либо в соответствии с традициями и обычаями данной местности. Эти в значительной степени вестготского происхождения обычаи были восстановлены и возобновлены во всей своей полноте в ту эпоху, когда весьма ослабли энергия центральной власти и объединяющая сила толедского законодательства. Народ, возвращаясь вследствие опасностей войны к укладу, аналогичному образу жизни древних германцев, воспринял также и древние обычаи, которыми пренебрегало законодательство короны, но которые сохранились в его памяти. Кроме того, нужно иметь в виду фуэрос, которые предоставлялись сеньорами и епископами, — особую отрасль законодательства, хотя и весьма родственную фуэрос, жалованных королями. Особое место занимают привилегии знати. Источниками этих привилегий были обычаи и особые документы, в которых короли иногда признавали за определенными нобилями, равно как церквами и монастырями, некоторые прерогативы или предоставляли им те или иные вольности.

В осуществлении законодательных функций королю помогали, как мы уже отмечали, соборы, которые созывались таким же способом, как и во времена вестготов. Соборы созывались по инициативе короля, и на них обычно принимались важные фуэрос, новые законы общего характера и т. п. В изучаемый период в Астурии и Леоне состоялось несколько таких соборов: при Альфонсе I в Овьедо в 801 г.; при Альфонсе III также в Овьедо в 813 г. Самым достопримечательным собором был Леонский собор 1020 г. (на котором председательствовали Альфонс V и его супруга Гелория), так как на нем было принято упоминавшееся уже фуэро для Леона и другие законы, действие которых должно было распространяться на все королевство.

Личная безопасность в христианских королевствах была менее обеспечена, чем в халифате, а административная организация была не столь совершенной и централизованной. Поэтому в северной части Испании условия для развития торговли и ремесла были менее благоприятны.

Возрождение ремесла началось в епископальных центрах и в городах, получивших фуэрос и расположенных в северной и северо-западной частях страны, на большом расстоянии от театра военных действий. В этот период в городе Сантьяго, в Галисии, торговля и ремесленное производство получили значительное развитие. Этому способствовали близость города к морю, привилегии, предоставленные ему королями, и большое число паломников, прибывавших туда со всех концов света. В Сантьяго построено было много гостиниц или постоялых дворов для чужеземцев, появилось немало менял, возникли мастерские, где изготовлялись металлические эмблемы для украшения одежд паломников, кресты, медали и другие предметы культа. Ремесленники, изготовлявшие эти предметы, объединялись в цехи (гремиос — gremios). Имелись цехи сапожников, плотников, камнетесов, купцов, мясников, кожевников, пекарей и др. Наиболее важным был цех ювелиров (aurifices или oulives). Ремесленники, изготовлявшие предметы культа, добились монополии на изготовление реликвий, крестов и отличительных знаков паломников. В результате последние могли носить только те реликвии, которые продавались в Сантьяго; цехи не всегда имели собственные лавки для продажи своих изделий; большинство лавок принадлежали архиепископу.

Развитию сельского хозяйства усиленно способствовали монахи, особенно бенедиктинцы, которые сами обрабатывали землю. Серьезным стимулом для заселения территорий и для развития земледелия был институт adpnsiones (заимок), — право приобретения во временное, а иногда и в постоянное владение целинных земель при условии их запашки. На основании документов того времени можно сделать вывод, что главными продуктами сельского хозяйства были вино, просо, овес, бобы, мед и воск, пшеница, конопля, лен (льна производилось много). Оливы, культура которых была очень распространена в Эстеремадуре и Андалусии, в Кастилии были неизвестны до начала XI в. Очень часто урожай погибал накануне сбора, так как мусульмане обычно совершали набеги весной, опустошая поля и захватывая урожай, чтобы лишить неприятеля средств к существованию.

Подобный же ущерб причиняли и нобили, и многочисленные банды злоумышленников, которые бродили по полям. Развитию земледелия в такой же степени, как и успехам ремесла и росту общего благосостояния, препятствовало множество податей, которые должны были платить мелкие собственники и ремесленники как королю, так и сеньору. Свободные земледельцы и ремесленники платили королю поземельную (infurcion) и подушную (capitation) подати и должны были отбывать барщину, виды которой были весьма разнообразны, на общественных работах или на фортификационных сооружениях. От барщины они могли быть освобождены при условии уплаты определенной суммы денег. Кроме того, они платили различные косвенные налоги, таможенные сборы и т. д. Поэтому, хотя некоторые поселения и отдельные местности и достигали значительного развития, общее положение было плачевным, население часто страдало от жестокого голода и эпидемий, основной причиной которых было отсутствие хорошего питания, необходимой одежды и надлежащих жилищ. Эти бедствия испытывали тогда все народы Европы.

Политическая обстановка того времени не благоприятствовала интенсивному развитию культуры. Первая и почти единственная забота населения состояла в том, чтобы защитить свою жизнь и свою территорию или заселить новые земли. Естественно, что условия для занятия более высокими материями отсутствовали. Кроме того, общий упадок культуры, по сравнению с весгготской эпохой, объяснялся также и тем, что северные области — очаги реконкисты — относились к числу наиболее бедных и наиболее отсталых районов Иберийского полуострова. Образование было достоянием лишь незначительного меньшинства, так как только представители духовенства и монахи (особенно последние), будучи менее связаны с мирскими делами, могли посвятить себя занятиям наукой. Сохранились епископские и монастырские школы в той же форме, как и в вестготские времена, с тем же разделением на тривиум и квадривиум. Сохранились и монастырские библиотеки, где уцелели книги латинских авторов (Вергилия, Ювенала, Горация и т. д.) и богословские трактаты (Пруденция, св. Авита, св. Исидора и др.). Несомненно, сохранению этой традиции способствовали мосарабы, которые при каждом новом расширении христианских территорий переходили на отвоеванные земли и заселяли города и сельские местности.

В настоящее время не много можно сказать относительно обычаев трехвекового периода, о котором идет речь в данном разделе (VIII—X вв.), поскольку отсутствуют документы, на основании которых можно было бы составить суждение по этому вопросу. Не без основания можно предполагать, что эти обычаи были не слишком мягкими, так как христианские королевства находились в состоянии непрерывных войн. Суеверие было общераспространенным явлением и влияло даже на отправление правосудия. Так, например, невиновность обвиняемых доказывалась весьма оригинальным способом — путем «судебных или простых испытаний», которые применялись уже в вестготскую эпоху, но широчайшее применение получили, видимо, не ранее IX в.

Весьма употребительны были судебные поединки («суд Божий»), устроители которого полагали, что Бог ниспосылает победу в единоборстве правой стороне. Этот обычай, известный еще иберам и существовавший у римлян (в начальный период их истории), укоренился в раннем Средневековье и еще в середине XIV в. был распространен в Наварре.

Совместная жизнь общинами и группами (явление, весьма типичное для рассматриваемой эпохи) была вызвана не столько влиянием монастырского уклада, сколько необходимостью взаимной поддержки, трудностью добывания средств к существованию и всеобщей бедностью.

В церквах, в том числе и кафедральных, клирики жили, подобно монахам, совместно. Впрочем, в богатых городах, таких как Сантьяго, они предпочитали проживать каждый своим домом. Крепостные на сеньориальных или церковных мансах жили в общинах, разделяя общую кровлю и общий хлеб. Как правило, эти объединения были семейными (familiares), но они также создавались и людьми, не связанными узами родства, людьми, которых соединяли воедино их горькая доля и необходимость защиты и взаимопомощи. В городах жизненный уклад был иным. Здесь сохранялись черты, свойственные еще римской эпохе, как это мы видели на примере Сантьяго.

Непрерывные войны влекли за собой укрепление городов и обособленных зданий, например монастырей, которые, как в римские и вестготские времена, окружались массивными стенами с башнями. В городах сохранялась общественная и одновременно рыночная площадь или форум, служившая для собраний жителей.

Изолированные крепости назывались замками (castillas), и отсюда происходит название Кастилии, данное сперва району Бургоса. Близ Бургоса было возведено особенно много крепостей и сторожевых башен (atalayas), которые служили и для обороны и для оповещения окрестного населения о приближении врага. Замки обычно представляли собой башни с бойницами и амбразурами, которые стояли прямо в поле или были окружены частоколом и рвом. Дома, как правило, были деревянные и имели всего лишь один этаж и одну комнату для всех хозяйственных и бытовых нужд.

Как частные, так и общественные здания легко становились добычей огня, что особенно наглядно проявилось во время вторжения норманнов. Поэтому деревянные перекрытия храмов со временем были заменены более огнестойкими.

Наварра, Арагон и Каталония

В настоящее время весьма мало изучена социальная организация этих христианских территорий до XI в. Если представляется возможным восстановить на основании документальных данных некоторые черты общественного уклада Леона, Кастилии и Астурии, то такого рода материалы для территорий Наварры и Арагона относятся лишь к более поздней эпохе, характерные особенности которой не следует распространять на первые века реконкисты. Не без основания можно предполагать, что социальная организация этих территорий в существенных моментах не отличалась от организации Астурии и Леона, поскольку на эти территории, по крайней мере частично, оказали влияние вестготская монархия и ее законы, особенно кодекс «Фуэро Хузго», который действовал как в Арагоне, так и в Каталонии. Население, очевидно, делилось на свободных и сервов, а среди свободных первое место занимали нобили — владельцы территорий, имевших над ними сеньориальную власть. Неизвестно, каковы были подразделения каждого из этих классов и соответствующие их права. Следует иметь в виду, что, поскольку Наварра и Арагон были в значительной степени доступны чужеземным влияниям, особенно влиянию франков, их общественный уклад и обычаи значительно изменились и стали отличаться от уклада и обычаев христианских областей центральной и северо-западной частей полуострова.

То же самое происходило еще в большей степени в Каталонии, поскольку в течение известного времени она зависела от франкской короны: о социальной организации этой области мы можем говорить более определенно.

В начале IX в. (801 г.) была отвоевана Барселона, а в конце VIII в. (797 г.) — Жерона. С этого момента зарождается социальная и политическая организация территории, которая затем стала Каталонией, и начинается ее заселение.

Первым официальным мероприятием, способствовавшим подобного рода организации вновь завоеванной территории, было распределение земель, проведенное Людовиком Благочестивым между франкскими воинами, местными жителями и лицами, искавшими покровительства во владениях франкской короны или бежавшими из других местностей в надежде, что в Испанской Марке им удастся найти лучшую долю. Эти поселенцы принялись активно распахивать целину, в чем им оказывали большую помощь бенедиктинские монахи. Людовик Благочестивый применил систему законодательства вестготского типа, которая устанавливала дифференцированные правовые нормы для различных этнических и социальных групп населения. Коренные жители страны пользовались «Фуэро Хузго», франки, осевшие на вновь обретенных землях, — законами своего королевства. Согласно новым законам, первыми законными собственниками в Испанской Марке были воины, первоначально покорившие страну. Они получали земли в полную собственность, без вассальных обязательств, но должны были отбывать военную службу. Их экономическое положение не подвергалось изменениям вплоть до XI в. Наиболее могущественными из этих собственников были, вполне естественно, политические представители монарха — графы, которым передавались во владение все земли, входившие в территорию их округа, если земли эти не принадлежали другим свободным собственникам.

Графы могли дарить эти земли и отдавать их в пользование либо на условиях выплаты оброка (census), либо взамен определенных военных и гражданских повинностей (бенефиций). Результатом этого было появление двух социальных групп —. земледельцев-вассалов, оброчных крестьян, из которых впоследствии образовался класс так называемых ременс и виконтов, баронов и прочих графских подчиненных, которые являлись его представителями в пределах различных территориальных единиц графства и должны были за пользование землей нести определенные обязанности по управлению этими единицами, приобретая вместе с тем права юрисдикции в сфере разбора гражданских и уголовных дел в границах своих округов. К этой группе относились так называемые бенефициарии, (beneficiani), которые не пользовались вышеуказанными правами, но облечены были обязательствами по обороне территории (им, в частности, поручалась охрана замков и крепостей).

Со временем франкские короли стали давать в неотчуждаемое (аллодиальное) владение новые земли, причем эти пожалования были подобны данным ранее и распространялись на земли, расположенные вне границ сеньорий графов. Помимо аллодов, жаловались бенефиции франкским воинам, испанцам, которые прибывали из других областей, и различным колонистам. При запашке целинных земель и долговременном пользовании ими на условиях пресуры (presura — заимочное владение) держатели их превращались в свободных земельных собственников, без специального королевского пожалования, но с признанием их прав на землю королями. В документах X в. землевладельцы такого рода именуются первопоселенцами (primihomini) и новичками (bozadores).

Хотя запашка целинных земель шла весьма интенсивно, но еще в исходе IX в. в Каталонии было немало пустошей.

Как правило, владельцы аллодов не пользовались правами неотъемлемой юрисдикции на своих землях, но зато не платили королю оброк и подати. Они приносили королю присягу на верность и обязаны были отбывать службу в рядах его войска.

Естественно, что графы, для которых существование не подчиненных им аллодиальных владений было обстоятельством весьма неприятным, непрерывно притесняли владельцев аллодов, налагая на них подати и требуя, выплаты оброка. В ответ на многочисленные жалобы аллодиальных сеньоров франкские короли (Карл Великий, Людовик и Карл Лысый) не раз скрепляли своими подписями указы, которыми гарантировалась свобода этих сеньоров и признавалось право владельцев аллодов отдавать в аренду принадлежащие им земли, отчуждать аллод при жизни или добровольно становиться вассалами графов (что необходимо было для снискания покровительства). При этом аллодиальные сеньоры ценой предоставления определенных услуг могли получать от графов земельные пожалования. Все эти привилегии, и в частности право предоставления в пользование земель на условиях выплаты оброка, со временем явились существенной основой для дальнейшего укрепления позиций знати, которая, в отличие от леонской и кастильской, носила феодальный характер.

Класс крепостных (в данном случае не имеются в виду личные рабы (esclavos personales) ведет свое начало от оброчных крестьян, держателей графских, аллодиальных и коронных земель (короли также передавали в пользование свои земли на условиях выплаты оброка).

По мере того как все более и более отчетливо проявлялся феодальный характер в сеньориальных владениях, ухудшалось положение оброчных крестьян (censatanos) и возрастали повинности и подати, которые они обязаны были отбывать и платить; в конце концов, как это имело место и в Кастилии, они стали сервами, прикрепленными к земле (siervos de la tierra). Впрочем, порой необходимость колонизации вновь завоеванных территорий и ведения войн реконкисты вынуждала предоставлять им известные привилегии (как это имело место с крестьянами Леона и Кастилии, получившими фуэрос). Наглядным примером подобных уступок является привилегия, данная в 974 г. обитателям замка Монтмель, каковые были освобождены от уплаты оброка и объявлены навечно свободными от бремени крепостной зависимости (de todo yugo de servidumbre).

Наконец, духовенство представляло важную социальную группу, поскольку монастыри и церкви приобрели огромные богатства благодаря пожалованиям королей и графов и эксплуатации вновь заселяемых территорий. В IX в. приобрели известность монастыри в Баньолас и в Амере, а в X в. — монастыри Рода, Кампродон и св. Фелиу де Гишольс. Монастыри пользовались правами иммунитета и в своих доменах располагали неограниченной властью. Так же как и аллодиальные сеньоры, церкви и монастыри имели своих колонов или оброчных крестьян. Некоторые монастыри имели даже замки и сеньориальные права, пожалованные графами.

В первые годы после вторжения мусульман на территориях Наварры и Арагона нельзя было найти ни малейших признаков подлинной административной власти. Каждый нобиль, граф или магнат-собственник воевал на собственный страх и риск, защищая свою землю. Подобное положение вещей в Наварре и Арагоне продолжалось до тех пор, пока в этих областях не появились выборные вожди, которые сосредоточили в своих руках власть и были признаны прочими магнатами верховными правителями или королями.

Событие это не поддается, однако, точной датировке. Монархические прерогативы этих вождей возрастали мало-помалу по мере того, как расширялась территория новой державы, и в конечном счете королевская власть приобрела весьма большое значение в эпоху правления Санчо Великого (начало XI в.). В этот период Наварра выдвинулась на первое место, тогда как Арагон пока еще не приобрел определенного политического статуса.

Каталония, будучи подчинена Франции, в течение известного времени не имела собственного государя. Франкские короли подразделили территорию Каталонии на ряд административных округов (графств, во главе которых стояли в первое время сменяемые чиновники, а не суверенные владыки, люди во всем зависимые от короля. Впоследствии, однако, графские титулы стали наследственными, и в конечном счете графы добились полной независимости.

Граф Барселонский, главный правитель Испанской Марки и обладатель титула маркиза (с именем Вифреда Мохнатого этот титул связывается в одном документе 875 г.), занял первенствующее положение в стране и приобрел известные права верховенства над всеми графами Каталонии.

Со времен Вифреда I графы не избирались знатью или народом. Титул этот передавался по наследству от отца к сыну по воле его носителей.

Неоднократно графский престол одновременно занимали два лица, которые совместно управляли страной. Эти скудные данные, однако, не позволяют составить сколько-нибудь определенного представления о политической организации страны. Необходимо отметить, что в силу французского влияния как в Кастилии, так и в Наварре и Арагоне в системе политической организации видное место принадлежало знати, которая достигла огромного могущества.

Сеньориальный режим в этих областях значительно отличается от астурийско-леоно-кастильского. Он в большей степени неограничен, менее связан узами зависимости от короля или центральной власти. Феодальная форма, которую приобрели сеньории этих областей, была вызвана франкскими влияниями и получила особенно яркое выражение в Каталонии. Эта форма ведет свое начало от пожалований земель в бенефиций, предоставлявшихся франкскими королями и графами, причем непосредственная собственность (dominium direction) сохранялась за лицом, предоставившим эту землю в дар, передавалось по существу только право пользования (dominium utile) и не навечно, а только на срок жизни лица, получившего дар (бенефицария). Подобное происхождение феодализма подтверждается также равнозначностью терминов, поскольку бенефиции называли также фиском или феодом. Известно, что Карл Лысый имел в Испанской Марке феоды, которые он предоставил Вифреду I. В вознаграждение за дар лицо, получившее земли, обязывалось сохранять верность сеньору и оказывать ему некоторые личные услуги, объявляя себя вассалом. В результате фактического отпадения графств от франкского королевства пожизненные дары королей превратились в наследственные, с другой стороны, вследствие злоупотреблений нобилей исчезли многие аллоды. Все это привело к расширению и укреплению феодальных форм; сеньоры приобрели суверенную власть в своих доменах, результатом чего явилось распадение общегосударственных начал в управлении. В Каталонии, например, где феодализм развивался с наибольшей силой, графы Барселоны фактически в течение долгого времени были самыми могущественными сеньорами этой страны. Они управляли не только своими собственными землями, но также и завоеванными территориями, которые они оставляли в своем владении. С другой стороны, барселонские графы, будучи маркизами или верховными правителями древней Марки, добились права контролировать местные суды и феодальных сеньоров. В дальнейшем положение изменяется. В документах начала XI в. граф Барселоны именуется уже государем (principe), что означало признание его верховенства.

В Наварре королевская власть, несмотря на наличие феодальных сеньоров, видимо, была более сильной, поскольку королю полностью принадлежало право отправления правосудия. С другой стороны, король, видимо, был стеснен в своих действиях целым рядом ограничений, накладываемых сеньорами: например, он не мог без их совета объявлять войну, заключать мир или перемирие. Король должен был отдавать им часть своих земель и соблюдать вольности, зафиксированные в фуэрос, т. е. хартиях или привилегиях знати и городов. Король был выборным и обычно избирался из одного рода. В результате иногда престол занимали даже несовершеннолетние, как, например, Гарсия Дрожащий, за которого правила его мать Тота. Женщины также могли наследовать престол.

Феодализм оказал свое влияние не только на государственную власть, которую он раздробил, но также в значительной степени и на положение крепостных, которые оказались в Наварре в худших условиях, чем в Леоне, Кастилии и Галисии и освободились значительно позднее, чем в этих королевствах.

Графы осуществляли: 1) юрисдикцию, предоставленную франкским королем в области высшего судопроизводства, сбора оброка и в прочих областях суверенного управления; 2) собственную или частную юрисдикцию над землями, которые им были дарованы на правах непосредственных правителей. Для отправления правосудия графы созывали собрания (mall, placitum, judicium) в составе нескольких судей, назначенных графом, и свободных графских вассалов, обязанных по условиям бенефициарного пожалования принимать участие в судебных заседаниях. На этих собраниях выносились приговоры, которые затем утверждались графом. С начала IX в. решения суда записываются в акте. Помимо маллов и франкских графов, местные уроженцы имели, на основании пожалования Карла Лысого, своих судей, которые осуществляли судопроизводство по вестготским, а не по франкским законам. Маллы судили как светских, так и духовных лиц, дворян и простой народ. Монастыри, церкви и аллодиальные сеньоры осуществляли частную юрисдикцию на своих землях.

После получения независимости Барселонское графство по мере своего укрепления захватило в свои руки верховную юрисдикцию, принадлежавшую ранее франкским королям, а также высшее судопроизводство, с правом отмены приговора, посреднической властью в спорах и т. п.

Общим сводом законов для арагонских областей и для местных жителей Каталонии был кодекс «Фуэро Хузго» (кроме того, в правление Карла Великого и его преемников в Каталонии в силе были указы франкских королей или так называемые капитулярии), который действовал в течение первых веков и применялся к решению споров и тяжб между частными лицами. Кодекс «Фуэро Хузго» применялся в полном объеме только в сфере гражданского права; вопросы государственного права регулировались им только в частных случаях. Мало-помалу начали появляться, иногда как акты, подтверждающие пожалование исключительных привилегий, иногда как хартии, санкционирующие укоренившиеся обычаи, особые законы или фуэрос, предоставлявшиеся какому-либо городу, селению или социальной группе. Как полагают, самым древним фуэро в Наварре и Арагоне было так называемое «Фуэро Собрарбе» — сборник хартий, в которых зафиксированы были привилегии знати.

В Каталонии также имелись подобные хартии или фуэрос. Подобного рода Документом является хартия поселения, предоставленная Кардоне Вифредом и подтвержденная графом Боррелем в 986 г.

Список литературы

1. Рафаель Альтамира-и-Кревеа. История средневековой Испании; СПб.: Евразия, 2