Лаврентий Павлович Берия

ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПОРТРЕТ БЕРИЯ

1)    Как появился Берия .......................................................................................................1

2)   Деревенский разгром......................................................................................................2

3)    Укрепление в Политбюро...............................................................................................2

4)    Чехословакия во власти Берия........................................................................................3

5)    Варшавское дело............................................................................................................4

6)    Взлет и падение Лаврентия Берия..................................................................................5

7)    Арест Берия..................................................................................................................13

8)    Сталинская чистка........................................................................................................16

9)    Смерть Сталина............................................................................................................17

10)  Берия у власти...............................................................................................................17

11)  Новая программа Берия................................................................................................20

12)  Заговор против Берия....................................................................................................21

13)  Конец Берия..................................................................................................................24

Настоящий реферат составлен на основании документов, статей и Воспоминаний, которые характеризуют суть такого явления, как бериевщина, необходимого оружия системы неограниченной власти.

Как появился Берия.

Во время утверждения режима сталинской диктатуры для организации массовых репрессий были нужны Ягода и Ежов, а за тем потребовался человек, способный продолжить и завершить дело создания и укрепления храма личной власти Сталина, окончательного превращения партийного аппарата в послушного исполнителя его воли. Этим человеком стал Берия, для которого жизнь других людей не представляла никакой ценности. При нем карательные органы были не только гигантским аппаратом репрессий, но и стали крупнейшим промышленно-строительным ведомством, эксплуатировавшим труд заключенных. После смерти Сталина Берия попытался создать видимость поведения политики либерализации, одновременно стремясь дестабилизировать ситуацию, готовясь к захвату власти. Но 26 июня 1953 года его карьере был положен конец. Отличительной чертой Берии, ставшего в 33 года во главе Кавказкого райкома партии, а через 6 лет вошедшего в политический блок Сталина, было использование исторической науки в качестве средства манипулирования общественным сознанием, освящения единоличной власти вождя и внедрения в обществе идеологии сталинизма. Не просто достаточно полно описать образ этого человека, который сумел превзойти по своей жестокости большинство сталинских подручных. Самое страшное, что в отличие от большинства этих людей Берия был личностью. И эта личность стала одним из самых выдающихся в истории функционеров смерти. Поле деятельности ему тщательно подготовили Ягода и Рыжов, которые пришли на смену Дзержинскому и Менжинскому. Необозримы преступления совершенные им под покровительством Сталина. Мог ли совершить подобное нормальный человек?

В то время человеческая жизнь ничего не стоила. Существование целых народов зависело порой от минутного каприза тирана. Берия верил в безнаказанность зла. Вооруженный хитростью и коварством он вскоре стал обладателем очень больших связей, с помощью которых Берия проник в общество революционеров-большевиков. В 1923 Берия уже работал начальни-ком оперативной части грузинской ЧК. На первых порах все относились к Лаврентию Берии с полным доверием, но узнав его поближе, уже не могли общаться с ним по-товарищески: это был мастер интриг и доносов. Он как никто, умел в нужный момент пустить в ход грязный слух, для того чтобы поссорить своих противников, а за тем уничтожить их поодиночке. При этом он мог очень убедительно сыграть роль "своего парня". Так все свое время ему удалось подружиться с А.Ершовым. Позже, когда Ершов добился своего перевода в Москву, в центральный аппарат, откуда через несколько лет он был отправлен в Ярославль. Там то Ершова и настигает дружески карающая рука Берии.

Деревенский разгром.

В 1925 году, Закавказкий крайком партии созвал совещание по крестьянскому вопросу.

Условия коллективизации оказались здесь весьма неблагоприятными: малоземелье,

отсутствие новой техники, вековая национальная рознь ... Программа широкая, но крестьянам она почему-то не показалась увлекательной... Убедившись в том, что крестьянские массы не спешат вступать в колхозы, власти решили начать против деревни истребительную войну. Чтобы стать жертвой погрома, достаточно было иметь в хозяйстве корову и десяток овец, да лошадь, а в довершении всего красавицу жену и роскошный ковер. Берия как председатель ГПУ возглавлял деревенский погром в Закавказье. Большой мастер по части демагогии, он внес в компанию коллективизации и раскулачивания нечто свое - цинизм и беспощадную жестокость. Антинародная аграрная политика осуществлялась под знаком верности ленинской линии и борьбы с так называемым "правым уклоном". Не всем подобная политика нравилась, но любые попытки протеста жестоко пресекались. Увлеченный истребительной войной с деревней, Берия не забывал улавливать малейшие перемены в столичных сферах. И сразу выступал с новыми директивными призывами. Один из разделов доклада Берии на VIII съезде КП Грузии озаглавлен так: " Развернуть политическую работу по исправлению ошибок старого руководства ЦК".

Укрепление в Политбюро.

В октябре 1931 Берию назначают на пост первого секретаря ЦК партии Грузии. Еще не достигнув высшего поста в Закавказье, Берия понял, что эта цель лишь еще одна ступень в высшие эшелоны власти. К 1937 году имя Лаврентия Берии уже крепко утвердилось в ряду членов Политбюро, пока еще в конце этого ряда... В перечислении рангового места членов Политбюро Берия, который до "мингрельского дела" твердо занимал третье место, после Молотова и Маленкова, очутился теперь на пятом месте (даже после Булганина). Так сообщает протокол утреннего заседания съезда от 5 октября. Чтобы партия не приняла это за недоразумение, хроника съезда вновь повторяет ту же "иерархию культов". Но Берия взял реванш. Он выступил на съезде с самой большой речью. И она была не только большая, а острая по стилю, высококвалифицированная политически и убедительная для слуха и ума партийных ортодоксов. Она была и единственной речью, на которой лежал отпечаток личности оратора. Конечно, речь Берия, как и других ораторов, -- это панегирик Сталину. Но его панегирик целевой: апеллируя к величию Сталина, изливаясь в верноподданнических чувствах, Берия тонко протаскивает, по существу, антисталинскую ересь - ставит партию впереди Сталина: "Вдохновителем и организатором великой победы советского народа была Коммунистическая партия, руководимая товарищем Сталиным" ("Правда", 9.10.52). До сих пор во всех газетах, журналах и книгах можно было прочесть, что "вдохновителем и организатором" был сам Сталин, а потом, где-то на задворках что-то делала и партия. Берия дал понять, что не оговорился, он кончил речь опять ссылкой на партию: "Народы нашей страны могут быть уверены в том, что Коммунистическая партия, вооруженная теорией марксизма-ленинизма – и затем под руководством товарища Сталина". Другая ересь была вызывающей. Берия не ко времени, а потому и очень смело напомнил партии приоритеты ее национальной политики: есть разные опасности отклонения от национальной политики партии, и они следуют в таком порядке - на первом месте стоит опасность "великодержавного шовинизма" (значит, русского шовинизма), на втором месте опасность "буржуазного национализма" (значит, опасность местного национализма) и на третьем месте опасность "буржуазного космополитизма". Можно смело предположить, что кроме Сталина и членов Политбюро, никто на съезде не знал, что здесь Берия прямо спорит со Сталиным, считавшим буржуазный национализм, сионизм и космополитизм главной опасностью для СССР, а русского великодержавного шовинизма не признававшим вообще. Интересна и другая деталь: больше половины речи Берия посвятил национальной политике и национальным республикам СССР, но ни словом не обмолвился о Грузии и грузинских "буржуазных националистах", а ведь для его земляков, мингрельцев, не хватало мест в тюрьмах Тбилиси, Сухуми и Батуми... Защищать их Берия не мог, но он и не осудил их, как того требовала нынешняя кампания Сталина против "буржуазного национализма". Во время атак Сталина против его соратников еще никто из них не знал, какой новый подвох готовится тому, о ком, кажется, он ничего не сказал на пленуме: Берия. На XIX съезде Берия реабилитировал себя за "грузинское дело", но только перед съездом, что отнюдь не означало - перед Сталиным. В Праге и Варшаве готовились два политических процесса, над коммунистическими лидерами этих стран, которых спас лично Берия во время конфликта с Тито, а также процесс титовцев в Болгарии и Венгрии, тоже до сих пор пользовавшихся поддержкой Берия. Эти спасенные Берия лидеры теперь оказались "сионистами": генеральный секретарь ЦК компартии Чехословакии Сланский (еврей) и генеральный секретарь ЦК компартии Польши Гомулка (женат на еврейке). Таким образом, круг большого международного заговора сионистов Америки, СССР и Восточной Европы против коммунизма замыкался (тут Сталин действовал точь-в-точь по рецепту Гитлера, только и говорившего о "заговоре мирового еврейства").

Чехословакия во власти Берия.

Абсурдность концепции "еврейского заговора" и копания в генеалогии ярко выявляется в том, что у самого Сталина были еврейские родственники (внук, названный в его честь Иосифом). Автор биографии Л. П. Берия посвятил этому подвоху Сталина против Берия следующие многозначительные строки: "Первой мишенью атаки против позиций Берия явилась Чехословакия. Все ключевые позиции власти Берия предоставил там своим союзникам." После убийства Масарика и смерти Бенеша Берия управлял этой высокоиндустриальной и цивилизованной страной через своих ставленников в чешской тайной полиции так, как это находил нужным в своих собственных интересах. Как только Игнатьев стал во главе госбезопасности, он ударил по бастиону Берия в Чехословакии. Вдруг прокатилась волна арестов, которая охватила чиновников советского аппарата в Праге. а также высокопоставленных чиновников тайной полиции Чехословакии, работавших под руководством Берия. Главными жертвами чистки оказались ставленники Берия. Чиновники были арестованы по обвинению в шпионаже, саботаже, диверсии и государственной измене, но так как они были людьми Берия, то обвинение против них косвенно наносило удары и Берия. Однако одна поразительная черта характеризует всю эту акцию. Почти все арестованные высокие чины по главе с их лидером Рудольфом Сланским (настоящая фамилия которого - Зальцмак) - Бедржих Геминдер, Рудольф Марголюс, Андре Симон, Артур Лондон и девять других протеже Берия - были евреями. Арестованных обвиняли также, что они "сионисты"... Новая чистка имела типично антисемитский характер и была, очевидно, инсценирована Сталиным".

Варшавское дело.

Подозрения Сталина против Берия в варшавском были еще серьезнее. Сведения о том, какую роль Сталин хотел приписать Берия, если удастся "варшавское дело", исходят от самого Гомулки. С первых же дней после войны Польшей правили три человека - Берут, председатель ЦК Польской коммунистической партии (Гомулка называет его питомцем НКВД), член Политбюро и глава органов госбезопасности Якуб Берман (такой же "питомец НКВД") и первый секретарь ЦК Гомулка, во время войны возглавлявший борьбу польских коммунистов в тылу Польши против немцев. Первые два были личными ставленниками Берия, но Сталин, видимо, решил дискредитировать Берута и Берия арестом и показаниями против них со стороны Бермана и Гомулки. Какие же показания хотел иметь Сталин? Он хотел узнать только одно: Берия замышлял заговор против Сталина и втянул в это дело своих польских ставленников. Послушаем самого Гомулку: "Берут, очень опасался Бермана, полагая, что тот во время следствия или процесса может сказать о нем что-нибудь весьма компрометирующее. Так, будто бы Берия в свое время замышлял заговор против Сталина и якобы Берут был втянут в это дело. Я не совсем уверен в этом, но мне это дело именно так излагали. Как бы там ни было, Берут очень оберегал Бермана, а одновременно и меня, ибо я должен был первым предстать перед судом. Так был составлен сценарий... Берут, затягивал дело, как только мог, прибегая даже к отправке в Москву ложных сведений. Например, он уверял, что я смертельно болен... Берут тянул так долго, как только мог, и в конце концов спасла положение смерть Сталина" (там же). Все это - и чешские допросы и варшавские "сценарии" - поступало к Берия, ибо допрашивали арестованных ставленников Берия другие его ставленники. Тут Сталин против своей воли попал в заколдованный круг. А что знал Берия, знал и Маленков, прочнейшим образом связавший с ним свою судьбу. Сталин не без тревоги наблюдал за их столь тесным сближением. Хрущев и Аллилуева - единодушны в подчеркивании спайки между Берия и Маленковым. Когда они демонстративно уединялись на каком-нибудь очередном банкете, от остальных членов Политбюро, Сталин кивал в их сторону и говорил, согласно Хрущеву: два плута, два неразлучных мошенника! Каждый из них знал, что если Сталин убьет одного, то обязательно убьет и другого. И спайка их была лучшим способом застраховать свою жизнь от Сталина. Эта спайка спасла жизнь и старым членам Политбюро. В этом они и убедились на последнем сталинском пленуме. По началу Сталин и Берия крупных партийных деятелей не трогали. В 36 они стали исчезать один за другим. Развертывая массовый террор в Закавказье, Берия пользовался испытанным пропаган- дистским приемом, который издавна бытует в уголовном мире : "Держи вора". На фоне скандальных публикаций зарубежной прессы о всевозможных врагах, компания уничтожения "врагов народа" представлялась делом законным и даже высокогуманным. И началась травля и уничтожение видных деятелей Закавказья. Поднятая волна массового террора, компания клеветы и провокаций - все это вершилось по знакомой со дня убийства Кирова схеме. Сталин выдал Берии мандат на монопольное право - убивать и он будет ревностно служить хозяину. Особенность террора, сотрясавшего страну в тридцатые годы, заключалась в том, что никто не знал, когда придет его очередь, и сегодняшний обвинитель завтра становился жертвой. Так было и в Закавказье. Так трагично сложилась судьба Нестора Лакобы. Стоявший на пути Берии он был безжалостно сметен и уничтожен вместе со всеми членами своей семьи, которые пытались узнать правду о смерти близкого им человека. Такая же судьба постигла и Амаяка Назаретяна, принявшего подозрительное участие в судьбе "врага народа". Он слишком много сделал для победы революции в Закавказье. Потом был одним из руководителей Терской республики. Еще в одном "провинился" Назаретян перед Сталином и Берией: он дружил с Серго Орджоникидзе и с Кировым, был интеллегентен и образован. Но главное он знал прошлое самозванных вождей, знал кто они такие, Сталин и Берия без официальных партийных масок. После ареста на Лубянке Назаретяну предъявили одно из тех дежурных обвинений, которые не оставляли никаких шансов на жизнь.

Взлет и падение Лаврентия Берия.

Тем временем поток приветствий "славному руководителю большевиков Грузии и Закавказья" набирал силу. Отныне каждое собрание, каждый съезд заканчивались непременным возгласом: " Да здравствует наш боевой и любимый руковводитель-сталинец Лаврентий Берия!" Вскоре, после назначения Берии руководителем Тбилисского горкома, начались, так называемые открытые судебные процессы, которые Берия устраивал в Грузии по московским образцам. Берия утвердился в положении вождя Закавказья, но он рвался выше. Для того чтобы проникнуть в высший партийный свет, ему недоставало одного - покушения на собственную жизнь. Тридцать седьмой год принес ему искомое: в январе на судебном процессе Пятакова были названы руководители партии и государства, которых намеривались уничтожить террористы. Этот почетный список открывался именем Сталина, за ним следует Молотов, Коганович, Ворошилов, Орджоникидзе, Ежов и Берия. Пусть замыкающим, но попал, наконец, Лаврентий Павлович в список вождей. Многого достиг тогда Берия по предотвращению покушений на жизнь Сталина, здесь и роль непременного спутника - хранителя, прикрытие собой вождя в момент выстрела на озере Рица, и возглавление поисковой группы по поимке террориста. Теперь Сталин знал, что на Лаврентия можно положиться решительно во всем. Но Берия выполнил лишь первую часть намеченного плана... Среди тех, кто окружал Сталина, был его ближайший соратник Серго Орджоникидзе. По разному относились к нему члены Политбюро. Киров – с любовью, Молотв - со скрытой неприязнью, Берия его ненавидел, но не упускал ни одного случая для дружеских излияний. Орджоникидзе - доверчивый и преданный, был из тех не многих, кто, подобно Кирову осмеливался критиковать действия генсека. Неизбежную развязку готовил Лаврентий Берия. Опытный интриган, он не упускал малейшего повода для того, чтобы расшатать авторитет Орджоникидзе. По обвинению в измене Родине был арестован брат Орджоникидзе Панулия. Теряя лучших своих друзей и помощников, вдруг оказавшихся "врагами народа", Серго уже в 1935 году после гибели Кирова, чувствовал глубокую внутреннюю тревогу. Все чаще в беседах с Калининым, Молотовым и Ворошиловым он говорил о самоубийстве, как о единственном исходе. Орджоникидзе застрелился ... Старания Берии не прошли даром. Летом 1938 года он был назначен первым заместителем наркома внутренних дел и начальником Главного управления госбезопасности. Ставя Берию на ключевой пост своей системы, Сталин тщательно обдумал сей ответственный шаг. Теперь на Лубянку пришел "профессионал". В этом был смысл перемещения Берии в Москву. Началась переналадка механизма репрессий, разведки и контрразведки. Летом 1938 Сталин поручил Берии заняться весьма необычным делом - выявить и ликвидировать группу врагов народа, пробравшихся в аппарат ЦК. Жертвы, как обычно, Сталин наметил зарание. Арестованным А.И.Стецкому, А.С.Якубову, А.Б.Халатову объяснили при помощи обычных аргументов, что они еще в 1932 году вошли в преступный контакт с вождями оппозиции Рыковым, Бухариным, Каменевым и Зиновьевым и организовали в недрах самого ЦК " Контрреволюционный правотроцкисткий центр ". Сам факт отстранения от этого дела Ежова, тогда еще остававшегося наркомом, достаточно красноречив. Берия вел это дело с достаточной осторожностью: предстояло выбивать признания из бывших соратников генсека, нрав Властителя ох как переменчив... Не обошел своим вниманием Берия и командный состав армии. И здесь, на его кровавом пути попался маршал Блюхер. Блюхер знал, что его ждет, еще летом тридцать седьмого, когда казнили полководцев, соратников по гражданской войне. Блюхер был убит в тюрьме... Год тридцать восьмой принял кровавую эстафету у тридцать седьмого. Многих деятелей - военных, партийных, государственных, - взятых тогда, казнили теперь, уже при Лаврентии Берии. Нельзя утверждать, что Сталин передавал в руки Берии всех старых большевиков. Он оставил жизнь Григорию Петровскому, Максиму Литвинову, Елене Стасовой, Глебу Кржижановскому. Нельзя представить себе массовый террор, как внезапный выброс звериной жестокости самозванных вождей. Террор имел свой внутренний смысл: сковать страхом весь народ, привести его, вместе с партией, к абсолютному послушанию и заодно сменить полностью руководство в столице и на местах. После отстранения Ежова, Берия провел тотальную чистку руководящего состава органов. Подошло время устранять свидетелей и исполнителей кровавых злодеяний. Ежовский аппарат был обречен, Берия уничтожил его без колебаний. Итак, Берия стал хозяином Лубянки. Никогда ни до, ни после в кресле шефа тайной службы не сидел столь могущественный человек, как Лаврентий Берия. Генриху Ягоде и Николаю Ежову Сталин только приказывал, с Лаврентием Берией мог и посоветоваться, с ним даже планировал отдельные операции. Именно такой человек нужен был Сталину для душевного комфорта. Не одну шестилетку культивировал Сталин среди своих подчиненных страх и разобщенность. Внедрение пресловутого коллективизма, казарменное воспитание и обучение, отказ от всего индивидуального, потакание стадным инстинктам, попрание личности - на этой почве всходили тогда ростки нового "гуманного" общества. Исследователям еще предстоит прояснить многие сложные и трагичные страницы истории нашей страны в тридцатые годы. Но уже сейчас можно сказать с уверенностью - всевластие Сталина нуждалось в соответствующем "историческом облике", а точнее требовалась новая, основательно переделанная история партии и карьеристское политиканство и циничное искажение исторических фактов и конституционных идей, предпринятые Берией, открыли последний, самый мощный шлюз в создании фальсифицированной истории партии. Именно таким образом историко-партийная наука стала как инструментом утверждения личной власти Сталина, так и методом легализации административно-командной системы. Проблема власти и контроля над ней очень сложна. Считать столь тонкого, изощренного политика, как Берия, лишь орудием в руках Сталина наивно. Как знать, как бы сложилась судьба самого Сталина, проживи он еще некоторое время... Внезапная смертельная болезнь И.В.Сталина заставила его ближайших соратников срочно принимать меры для сохранения и укрепления своих позиций. В последние часы жизни вождя полным ходом шло совещание о судьбе сталинского наследия. За 40 минут — с 20 часов до 20 часов 40 минут 5 марта 1953 г. — на совещании, которое назвало себя Совместным заседанием пленума ЦК КПСС, Совета министров СССР и Президиума Верховного совета СССР, состоялся передел власти. Председательствовал Н.С.Хрущев. После информации министра здравоохранения СССР Третьякова о состоянии здоровья Сталина слово было предоставлено Г.М.Маленкову. Тот сообщил, что Бюро Президиума ЦК КПСС поручило ему «доложить ... ряд мероприятий по организации партийного и государственного руководства с тем, чтобы принять их в качестве совместного решения пленума Центрального комитета партии, Совета министров Союза ССР и Президиума Верховного совета СССР». Однако докладывать Маленков не начал. Слово было передано Берия. Процитируем запись его выступления: «Бюро Президиума ЦК тщательно обсудило создавшуюся обстановку в нашей стране в связи с тем, что в руководстве партией и страной отсутствует товарищ Сталин. Бюро Президиума ЦК считает необходимым теперь же назначить председателя Совета министров СССР. Бюро вносит предложение назначить председателем Совета министров СССР тов. Маленкова Г.М. Кандидатура тов. Маленкова выдвигается членами Бюро единодушно и единогласно. Мы уверены - вы разделите это мнение о том, что в переживаемое нашей партией и страной время у нас может быть только одна кандидатура на пост председателя Совета министров СССР - кандидатура тов. Маленкова. Получив такую поддержку, Маленков объявил, что на должность первых заместителей председателя Совета министров рекомендованы Берия, Молотов, Булганин, Каганович. Маленков внес предложения о кадровых перемещениях и назначениях, в том числе о слиянии министерств внутренних дел и госбезопасности в одно — МВД — и о назначении министром внутренних дел Л.П.Берия; о назначении министром иностранных дел В.М.Молотова, а министром Вооруженных сил — Н.А.Булганина; об объединении значительного числа министерств. Принципиальное значение имело предложение «иметь в Центральном комитете КПСС вместо двух органов ЦК — Президиума и Бюро Президиума — один орган — Президиум Центрального комитета КПСС, как это определено Уставом партии». Трогательная забота о соблюдении Устава КПСС, впрочем, оказалась не столь искренней, как заявлял Маленков. На практике ликвидировалось не Бюро Президиума, а именно сам Президиум, который сокращался до размеров прежнего Бюро. Вместо прежнего Президиума численностью в 25 человек появлялся новый, который составили 11 членов и 4 кандидата в члены Президиума. Членами Президиума были объявлены: Сталин, Маленков, Берия, Молотов, Ворошилов, Хрущев, Булганин, Каганович, Микоян, Сабуров, Первухин; кандидатами - Шверник, Пономаренко, Мельников, Багиров. Секретарями ЦК стали Игнатьев, Последов, Шаталин. В официальной сокращенной публикации постановления, принятого на этом совещании, и его решений в «Правде» 7 марта 1953 г. имя Сталина среди членов Президиума уже не упоминалось. Изменения, которые произошли на совещании 4—5 марта, противоречили Уставу КПСС. Видимо, именно поэтому принятые на заседании решения потребовалось оформить как совместное решение пленума ЦК КПСС, Совета министров СССР и Президиума Верховного совета СССР — чтобы придать видимость законности столь радикальному пересмотру решений XIX съезда КПСС. Отметим, что перестановки в высшем партийном руководстве отличались своеобразной последовательностью: с одной стороны, они укрепляли позиции сталинского партийного руководства послевоенной поры, с другой — сохраняли все старые противоречия между «заклятыми друзьями» в сталинском окружении. Торжественно продемонстрировав верность делу Сталина на его похоронах, наследники спешно начали укреплять свою власть. Для этого следовало решить немало проблем, прежде всего, избавиться от постоянной смертельной угрозы, витавшей над каждым из партийных функционеров при жизни вождя. Именно такие соображения побудили ближайших соратников Сталина остановить маховик «дела врачей» (или, если следовать терминологии Игнатьева и Маленкова, «дела Абакумова—Шварцмана»). Дальше было всё остальное — распределение власти между государственными и партийными органами, решение накопившихся социально-экономических проблем, в том числе самой острой из них — продовольственной, проблем внешнеполитических (война в Корее, конфликт с Югославией и т.д.). Берия, только став министром внутренних дел, приказал создать следственную группу по пересмотру ряда особо важных дел. К их числу были отнесены: «дело арестованных врачей» (стоит обратить внимание на изменение терминологии), «дело арестованных бывших сотрудников МГБ СССР», «дело арестованных бывших работников Главного артиллерийского управления Военного министерства СССР», «дело арестованной МГБ Грузинской ССР группы местных работников». Руководство работой по пересмотру дел было возложено на заместителей министра С.Н.Круглова, Б.З.Кобулова и начальника 3-го Управления МВД (разведка и контрразведка) С.А.Гоглидзе. 2 апреля 1953 г. Берия подал в Президиум ЦК КПСС записку об убийстве С.М.Михоэлса, в которой сообщал, что знакомство с Михоэлсом стало основанием для обвинений в террористической и шпионской деятельности врачей М.С.Вовси, Б.Б.Когана, А.М.Гринштейна, жены Молотова — П.С.Жемчужиной. Записка свидетельствовала, что все обвинения против Михоэлса были сфальсифицированы. Подлинными организаторами его убийства назывались Сталин, Абакумов, заместитель Абакумова С.И.Огольцов и бывший министр МГБ Белоруссии Л.Ф.Цанава. На следующий день, 3 апреля 1953 г., Президиум ЦК КПСС, заседавший почти в том же составе, что и 9 января того же года, принял резолюцию по докладу МВД СССР о «деле врачей-вредителей». Состоялась реабилитация военных и руководителей авиационной промышленности, осужденных в 1946 г. по «делу авиаторов». 26 мая 1953 г. Берия направил Маленкову сообщение, что МВД не нашло состава преступлений в делах по обвинению бывших наркома авиационной промышленности А.И.Шахурина, командующего ВВС А.А.Новикова, главного инженера ВВС А.К.Репина, члена Военного совета ВВС Н.С.Шиманова, начальника Главного управления заказов ВВС Н.П.Селезнева, заведующих отделами Управления кадров ЦК ВКП(б) А.В.Будникова и Г.М.Григорьяна. Были приняты меры по возвращению на родину людей, «незаконно выселенных с территории Грузинской СCР». Наряду с реабилитацией, обвиненных по отдельным политическим процессам, Берия предложил внести ряд изменений в существовавшую тогда судебную систему. Он выступил с инициативой проведения амнистии. 27 марта 1953 г. Президиум Верховного совета СССР издал Указ «Об амнистии», по которому на свободу вышло около миллиона человек, осужденных на срок до 5 лет — более трети советских заключенных. Несколькими месяцами позже, когда на пленуме ЦК КПСС произойдет своеобразный политический суд над уже арестованным Берия, Хрущев оценит это событие как «дешевую демагогию». Не подлежали амнистии те, кто попал за решетку по знаменитой 58-й статье, предполагавшей наличие политического преступления, а также убийцы и бандиты. По предложению Берия предполагалось отменить Указ Президиума Верховного совета СССР от 21 февраля 1948 г., на основании которого особо опасные государственные преступники могли отправляться в бессрочную ссылку. Министр внутренних дел внес также предложение об ограничении прав Особого совещания при МВД СССР. По предложению Берия права Особого совещания должны были быть ограничены рассмотрением только тех дел, «которые по оперативным или государственным соображениям не могут быть переданы в судебные органы», а Особое совещание имело право применять меры наказания не свыше 10 лет заключения. В проекте постановления Президиума ЦК КПСС, приложенном к письму Берия, предполагалось «пересмотреть изданные за последние годы ЦК ВКП(б), Президиумом Верховного совета и Советом министров Союза ССР указы и постановления, противоречащие советскому уголовному законодательству и предоставившие Особому совещанию широкие карательные функции». Несомненно, что пересмотр законодательства должен был повлечь и пересмотр дел людей, прежде осужденных Особым совещанием. На заседании Президиума ЦК КПСС предложение Берия не встретило одобрения. Хрущев при поддержке Молотова и Кагановича заявил, что он «категорически против этого, потому что надо пересмотреть всю систему арестов, суда и следственной практики... А вопрос, на 20 или на 10 лет судить, особого значения не имеет, потому что можно осудить сначала на 10 лет, а потом еще на 10 лет, и еще раз на 10 лет». 4 апреля 1953 г. Берия подписал приказ, которым запрещалось применять, как писалось в этом документе, «изуверские «методы допроса» — грубейшие извращения советских законов, аресты невинных советских граждан ... жестокие избиения арестованных, круглосуточное применение наручников на вывернутые за спину руки ... длительное лишение сна, заключение арестованных в раздетом виде в холодный карцер». В результате пыток, констатировал министр, подследственные доводились до моральной депрессии, а «иногда и до потери человеческого облика». «Пользуясь таким состоянием арестованных, — сообщалось в приказе, — следователи-фальсификаторы подсовывали им заблаговременно сфабрикованные «признания» об антисоветской и шпионско-террористической деятельности». В приказе содержались требования- запретить применение к арестованным «мер физического воздействия», «ликвидировать в Лефортовской и Внутренней тюрьмах организованные руководством бывшего МГБ СССР помещения для применения к арестованным физических мер воздействия, а все орудия, посредством которых осуществлялись пытки, уничтожить». Серьезные изменения произошли в самом Министерстве внутренних дел. Уже в первые дни своего управления МВД Берия обратился к Маленкову с предложением передать целый ряд предприятий и строек, которые прежде принадлежали МВД, в Министерство металлургической промышленности, Институт Гидропроект — в Министерство электростанций и электропромышленности СССР. Промышленные предприятия МВД получили также Миннефтепром, министерства путей сообщения, промышленности стройматериалов, лесной и бумажной промышленности, морского и речного флота. Это привело к прекращению существования «великих строек социализма», обеспеченных практически бесплатным трудом узников ГУЛАГа. Среди них — железные дороги Салехард — Игарка, Красноярск — Енисейск, Байкало-Амурская магистраль, тоннель, который должен был связать материк с островом Сахалин, многочисленные гидросооружения — от Главного Туркменского канала до Волго-Балтийского водного пути. Берия предпринял также попытку передать ГУЛАГ — исправительно-трудовые лагеря и колонии с лагерным аппаратом и военизированной охраной — в ведение Министерства юстиции СССР. Эти действия Берия непосредственно затрагивали экономику Советского Союза. МВД было не только карательным, но и промышленно-производственным министерством. Только сметная стоимость программы капитального строительства МВД составляла тогда огромную цифру — 105 млрд. рублей. Крупные изменения стали происходить и в штате Министерства. Многие сотрудники МГБ, которые были осуждены по «делу Абакумова», а после смерти Сталина реабилитированы, вновь вернулись на службу — уже в бериевское МВД. Феномен Берия в истории СССР еще нуждается в специальном исследовании. Он был для отечественных историков долгие годы — вплоть до начала 1990-х гг. — фигурой табуированной. Репутация злодея и палача, закрепившаяся за ним после XX и XXII съездов, была подтверждена в общественном сознании времени перестройки фильмом режиссера Т.Абуладзе «Покаяние», где главный отрицательный герой — концентрированное зло тоталитаризма — был наделен некоторыми чертами главы советских карательных органов. В этом отношении к Берия слились два вовсе не тождественных подхода к прошлому. Для либеральной интеллигенции Берия был воплощением репрессий, неотъемлемой частью сталинизма, коварным негодяем. Партийная пропаганда поддерживала эти оценки, но пыталась к тому же противопоставить Берия и «вышедшие из-под контроля партии карательные органы» самой партии, и ее руководству, якобы ничего не знавшему и поэтому не виновному в преступлениях прошлого. Все эти оценки весьма далеки от реальности. Конечно, Берия ответствен за преступления, совершенные властью, однако в той же мере, как и его соратники — Маленков, Молотов, Ворошилов, Хрущев, Булганин, да и расстрелянные в разное время Ягода, Ежов, Каменев, Бухарин, Кузнецов, не говоря уже о Сталине. Констатируем очевидное, хотя и нежеланное для нескольких поколений отечественных и иностранных исследователей истории КПСС: моральные принципы Берия были не выше и не ниже, чем у его товарищей по партийному руководству. Берия отличался от своих коллег другим. Он был, несомненно, наиболее информированным человеком в составе тогдашнего руководства, причем его информация была разнообразна, точна и не зависела от других ведомств. Как заместитель председателя Совета министров СССР, он получал сведения о состоянии экономики страны, отдельных ее отраслей, в частности о «великих стройках социализма»; в качестве руководителя разведки Берия был в курсе многих вопросов политики и международных отношений, реальных проблем, возникавших между СССР и другими странами. Берия непосредственно отвечал за разработку ядерного оружия, а это связывало его с армией, с созданием новых видов вооружений. Он имел наиболее достоверную информацию о внутриполитической обстановке в стране, о настроениях людей, о всех сколько-нибудь заметных выражениях протеста. Вряд ли Берия считал себя ответственным за массовые репрессии 1930-х гг. Он был назначен наркомом внутренних дел осенью 1938 г., когда пик этих репрессий остался позади. В 1939 г. часть репрессированных даже была освобождена. Это опять-таки не было личной заслугой нового наркома, но отличало его от Маленкова, Кагановича, Ворошилова или Хрущева, персонально ответственных за террор 1930-х гг. Многочисленные проблемы, накапливавшиеся в послевоенный период, требовали решения. Страна больше не могла содержать армию по нормам военного времени, иметь 2,5 млн. заключенных, тратить деньги на «великие стройки», по-прежнему эксплуатировать крестьянство, нагнетать конфликты по всему миру, создавать даже из своих недавних союзников новых врагов, как это случилось с Югославией. Рисковали стать взрывоопасными отношения со «странами социалистического лагеря». Нестабильность правящего номенклатурного слоя, угрозы репрессий ухудшали управляемость государством. Реформы становились неизбежными. Берия стал первым, кто сознательно решился на их осуществление. Неожиданно и сильно проявилось его вмешательство — как первого заместителя председателя Совмина — в те области государственной жизни, которые, казалось, не входили непосредственно в его компетенцию. Позиция Берия в области международных отношений предполагала необходимость скорейшей нормализации отношений с Югославией, преодоления идеологического конфликта, унаследованного от Сталина. Берия, по словам Маленкова, «предлагал не поправить курс на форсированное строительство социализма, а отказаться от всякого курса на социализм в ГДР и держать курс на буржуазную Германию». В дальнейшем это станет одной из статей обвинения против бывшего министра МВД. Хрущев обвинял Берия в том, что тот недооценивал руководящую роль партии. «Что ЦК? — цитировал он Берия. — Пусть Совмин всё решает, а ЦК пусть занимается кадрами и пропагандой. — Меня удивило такое заявление, — говорил участникам пленума Хрущев. — Значит, Берия исключает руководящую роль партии, ограничивает ее роль работой с кадрами (и то, видимо, на первых порах) и пропагандой. Разве это марксистско-ленинский взгляд на партию? Разве так учили нас Ленин и Сталин относиться к партии? Взгляды Берия на партию ничем не отличаются от взглядов Гитлера». Хрущеву вторил Молотов: «С марта месяца у нас создалось ненормальное положение... Почему-то все вопросы международной политики перешли в президиум Совета министров и, вопреки неизменной большевистской традиции, перестали обсуждаться на Президиуме ЦК... Всё это делалось под давлением Берия». Необходимо обратить внимание и на то, что Берия был сторонником проведения более активной национальной политики в СССР, предлагая, в частности, замещение руководящих должностей в республиках преимущественно их уроженцами. Эта работа была спешно проведена в его МВД. Очевидно, что Берия замахивался на святая святых аппарата — номенклатуру, имевшую свои законы, позволявшие назначать Л.И.Брежнева первым секретарем в Молдавию, а П.К.Пономаренко — в Казахстан. Однако позиции Берия были вовсе не такими прочными, как это пытались потом доказать. Прежде всего, у него не было поддержки в партийном аппарате страны. Руководитель карательных органов не был связан с собственно аппаратной деятельностью ЦК КПСС. В Совете министров СССР он отвечал за достаточно узкий круг дел. Создание ядерного оружия было весьма важной, но все-таки довольно специфической задачей. Да и позиции Берия в новом Министерстве внутренних дел отнюдь не были неколебимыми. Напомним, что он перестал быть наркомом внутренних дел уже в декабре 1945 г. и только в марте 1953 г. вновь непосредственно возглавил карательные органы. Новое министерство было образовано из двух враждовавших между собой ведомств — Министерства государственной безопасности и Министерства внутренних дел — и поэтому не могло быть единым. Более того, массовое возвращение из тюрем арестованных в конце 1940-х — начале 1950-х гг. сотрудников МГБ, которых Берия назначал на ключевые посты в реорганизованном МВД, рождало противоречия и создавало конфликты в его аппарате. Ведомство, собранное из двух министерств, унаследовавшее противоречия прошлого, выдрессированное многочисленными репрессиями и никогда не выходившее из-под политического руководства ЦК, недовольное, как показали последовавшие события, пересмотром «дела врачей», изменениями в карательной политике, отнюдь не было монолитом, на который Берия мог бы опереться. В условиях борьбы за власть, развернувшейся в кремлевских коридорах, Берия противостояли сильные соперники: Маленков (председатель Совета министров, в недавнем прошлом непосредственно связанный с деятельностью карательных ведомств, имевший прочные позиции в партийном аппарате, где его хорошо знали как многолетнего начальника Управления кадров ЦК КПСС) и Хрущев (секретарь ЦК КПСС, унаследовавший эту должность в партии у Сталина). Хрущева поддерживал министр Вооруженных сил Булганин, его сослуживец в 1930-х гг. (тогда один был первым секретарем столичного горкома партии, а другой — председателем Московского исполкома). О том, что столкновение между Берия и его товарищами по партийному руководству назревало, свидетельствовали многие признаки. Например, пользуясь тем, что архивное ведомство входило в структуру МВД, Берия отдал указания начальнику Центрального архивного управления В.Д.Стырову собрать компрометирующие сведения о Маленкове. Берия становился всё более опасной фигурой для разных людей и по разным причинам. Его боялись и ненавидели. Для некоторых это был опасный ревизионист, пытавшийся подвергнуть переоценке основы сталинской политики, человек, настоявший на принятии 9 мая 1953 г. постановления Президиума ЦК КПСС «Об оформлении колонн демонстрантов и зданий предприятий, учреждений и организаций в дни государственных праздников», отменивший практику использования портретов ныне действующих вождей для украшения этих мероприятий. Такая десакрализация партийно-государственной власти в СССР вызвала резкое неприятие в партийном руководстве разных уровней. Военной верхушке Берия казался опасным противником; генералитет ненавидел его за репрессии конца 1930-х — начала 1950-х гг., с его именем отождествлялись (и не без оснований) преследования высшего командного состава послевоенной поры; бериевские особисты были постоянной угрозой для любого командира. Позволю себе высказать предположение, что личная причастность Берия к разработкам ракетно-ядерного оружия и неизбежно следовавшие за этим изменения в структуре и роли родов войск Советской армии также не вызывали энтузиазма у генералитета. Важно и то, что аппарат МВД на местах являлся параллельной властью, хорошо оплачиваемой, во всё вмешивавшейся и ни за что не отвечавшей. Поэтому он был опасен и для партийных функционеров, и для советских чиновников, и для хозяйственных руководителей. Кроме того, в глазах большинства жителей СССР Берия был символом постоянной угрозы превратиться в лагерную пыль. Арест Берия 26 июня 1953 г. на заседании Президиума ЦК КПСС (или Президиума Совета министров СССР, что в данном случае одно и то же) произошел в результате договоренности между Маленковым и Хрущевым, которых связывали, кстати, тесные личные, почти дружеские отношения. К главным действующим лицам присоединились министр Вооруженных сил Булганин, маршал Жуков, ряд членов Президиума ЦК. Заговор многократно описывался, существует большая мемуарная литература, которая сообщает подробности ареста Берия. Берия арестовывали вполне в духе партийно-карательных традиций — почти так же, как раньше секретаря ЦК ВКП(б) А.А.Кузнецова и его подельников. Кузнецова взяли после заседания Секретариата, при выходе из кабинета Маленкова, а Берия — на заседании Президиума ЦК. В роли технических исполнителей выступили представители генералитета, среди которых были командующий войсками Московского военного округа генерал Москаленко и маршал Жуков.

Арест Берия.

Арест Берия вынудил политическое руководство страны определить ряд важнейших направлений во внутренней политике. Ими стали официально прозвучавшие из уст Хрущева и Маленкова на июльском (1953 г.) пленуме ЦК критика культа личности Сталина, осуждение «необоснованных репрессий», ответственность за которые всецело возлагалась на Берия. Отметим большой общественный резонанс ареста Берия. Вне зависимости от характера предъявленных обвинений и целей, которые преследовали участники заговора, это событие приобретало символический смысл, обозначая разрыв со сталинским временем. Итак, Берия был арестован. Не дожидаясь приговора суда, Президиум Верховного совета СССР уже 26 июня, в день ареста, издал подписанный К.Е.Ворошиловым указ, лишивший Берия депутатских полномочий. Арестованного сняли с должности первого заместителя Предсовмина СССР, лишили всех званий и наград, отдали под суд... В тюрьме оказался первый заместитель председателя Совета министров СССР, член Политбюро, маршал. Еще четыре месяца назад, выступая на похоронах Сталина, именно Берия провозгласил его политического наследника, заявив, что среди самых важных решений, принятых после смерти Сталина и «направленных на обеспечение бесперебойного и правильного руководства всей жизнью страны», стало «назначение на пост председателя Совета министров СССР талантливого ученика Ленина и верного соратника Сталина, Георгия Максимилиановича Маленкова»... 2-7 июля 1953 г. состоялся пленум ЦК КПСС, на котором обсуждался вопрос «О преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия». Хотелось бы обратить внимание читателей на то, что этот и подобные ему «кадровые» пленумы ЦК являлись своеобразной «фотографией общественного мнения» партийной верхушки в тот момент, когда официальная точка зрения на происходящие события еще не сложилась. В подобных ситуациях партийные вожди порой позволяли себе такие оценки, о которых им потом приходилось жалеть. На июльском пленуме наметились три подхода к делу Берия. Прежде всего, отметим точку зрения Маленкова; он был председателем Совета министров СССР, высшим должностным лицом в государстве. Хорошо зная партийный ритуал, все последующие выступающие ссылались на его мнение. Так, Н.А.Михайлов, первый секретарь Московского горкома КПСС, говорил: «В докладе товарища Маленкова ясно и остро изложена вся суть вопроса о подлой провокаторской антисоветской деятельности врага партии и советского народа Берия. В докладе товарища Маленкова изложены также и важнейшие задачи нашей партийной работы». В чем же видел Маленков «суть вопроса»? «Подлая провокаторская антисоветская деятельность» Берия проявилась, в частности, в стремлении проанализировать национальный состав руководящих кадров в союзных республиках и заменить присланных из Москвы людей местными. Основные факты для обвинений Маленков заимствовал из сообщения с Украины, от начальника Управления МВД Львовской области. Берия инкриминировалось нарушение директивы ЦК от 4 декабря 1952 г. «О положении в МГБ и о вредительстве в лечебном деле», содержащей требование «покончить с бесконтрольностью в деятельности МГБ и поставить работу в центре и на местах под систематический и постоянный контроль партии». Вопреки этому Берия осуществлял систематическую слежку за руководителями партии и правительства под видом их охраны. Еще одно обвинение — вмешательство Берия в международную политику, стремление нормализовать отношения с Югославией и отказаться от планов строительства социализма в ГДР. Критика амнистии, проведенной Берия, в изложении Маленкова звучала следующим образом: «Мы ... считаем, что эта мера по амнистии является совершенно правильной. Но, раскрыв теперь подлинное лицо Берия, мы приходим к заключению, что он подходил к этому мероприятию со своих позиций, он имел свои планы на этот счет». Как видим, Маленков высказался не очень внятно (или очень осторожно); его коллеги говорили затем гораздо определеннее. Наконец, Маленков обвинил Берия в том, что тот несет ответственность за негативные оценки, данные Сталиным Молотову и Микояну: это мнение Сталин сформировал «под влиянием клеветнических наветов со стороны вражеских элементов из Министерства внутренних дел». Несколько иная точка зрения была представлена Хрущевым. Как и в будущих своих выступлениях, он более говорлив и «неаккуратен» в высказываниях и не слишком заботится о логической стройности своих построений. Хрущев утверждал, что уже примерно за сутки до смерти Сталина он был встревожен, известием о стремлении Берия стать министром МВД и «захватить такие позиции в государстве, чтобы иметь возможность установить шпионаж над членами Политбюро»; этими опасениями Хрущев, по его словам, поделился с Булганиным. Хрущев обвинил Берия в создании «дутых дел» вроде «дела врачей», «менгрельского» и др. Одновременно прозвучало не совсем логичное обвинение в том, что Берия назначил несправедливо осужденных, но вышедших на свободу после смерти Сталина, на высокие должности. Очень подробно Хрущев остановился на попытках Берия провести разграничение между партийной и государственной властью, ограничить влияние партийных органов только кадровыми вопросами: «Это исходило из его [Берия] сознания, что роль партии должна отойти на второй план». В связи с этим Хрущев высказывает предположение-утверждение, что Берия вообще хотел уничтожить партию. Обратим внимание на то, что тема партийного руководства вообще отсутствовала в выступлении Маленкова. Много и колоритно Хрущев рассказывал об угрозе, постоянно исходившей из МВД, для руководителей всех уровней, о фактической не подконтрольности представителей МВД партии и в центре, и на местах. Хрущев не скупился на ругань в адрес Берия — прохвост, провокатор, агент империализма, умный, хитрый и вероломный. В изображении Хрущева Берия оказывался виноватым почти во всех проблемах СССР — от политических процессов конца 1940-х — начала 1950-х гг. и проблем внешней политики до запущенного состояния сельского хозяйства и недостатке картошки в городах. Заметим, что Хрущев постарался заручиться поддержкой партийного аппарата, гарантируя ему в случае устранения Берия стабильность и покой. Довольно удачным тактическим ходом оказалась предпринятая Хрущевым попытка списать именно на Берия все репрессии, все преступления режима, сделать арестованного главным, если не единственным козлом отпущения. Точка зрения Хрущева встретила поддержку Молотова. Тот напомнил, что предложение о назначении председателя Совмина СССР шло от Берия, а не от Хрущева, секретаря ЦК КПСС. Молотов подверг критике порядок, когда решения Президиума ЦК КПСС подписываются не секретарем ЦК КПСС (так подписывал Сталин), а глухо — Президиум ЦК КПСС. Высказывания Молотова следует, видимо, истолковать как предложение союза Хрущеву; такой союз мог оказаться направленным против Маленкова, тщательно обходившего тему разделения партийной и государственной власти. Молотов обозначил роль Берия как интригана, подталкивавшего Сталина к репрессиям в 1930—1940-х гг. Это было очень предусмотрительно, так как ответственность за репрессии той поры снималась с тех, кто ко времени приезда Берия в Москву уже входил в ближайшее окружение Сталина, — самого Молотова, Ворошилова, Калинина... Третья точка зрения была отражена в выступлениях давних членов сталинского Политбюро — Л.М.Кагановича и А.А.Андреева. Оба, говоря о Берия, использовали самые резкие выражения: «антигосударственный преступник», «фашистский заговорщик», «шпион», «враг, хотевший восстановить власть для реставрации капитализма». Упоминания о бериевской амнистии сопровождались утверждением, что амнистированные должны были стать «ядром фашистской банды Берия». Ярость Кагановича и Андреева вызвало то, что Берия якобы «оскорблял, изображал Сталина самыми неприятными, оскорбительными словами. И всё это подносилось под видом того, что нам нужно жить теперь по-новому... Та торопливость, шипящая свистопляска, которую поднял Берия, показали, что этот карьерист, авантюрист, который хочет, дискредитируя Сталина, подорвать ту основу, на которой мы сидим, и очистить путь себе. Он хотел подорвать основу учения Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина... Берия враждебно относился к заявлениям о том, что Сталин — великий продолжатель дела Ленина, Маркса — Энгельса. Сегодня, ликвидировав [весьма характерная уверенность в том, что арест равнозначен приговору] этого предателя Берия, мы должны полностью восстановить законные права Сталина и именовать Великое коммунистическое учение учением Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина (аплодисменты)». «Партия для нас превыше всего... — продолжал Каганович. — Для нас, старых большевиков, ЦК — это партийное, политическое и экономическое руководство всей жизнью партии, страны и государства». Едва ли не важнейшим политическим итогом пленума стало подтверждение принципа партийного руководства, причем не в теоретическом, а в самом что ни на есть прикладном плане. Попытка разграничить полномочия партийных и государственных властей стала расцениваться как проявление «вредительской, антигосударственной и антипартийной деятельности Берия». Хотя участники пленума, как уже отмечалось, подчеркивали особую роль Маленкова в партии, итогом обсуждения стало именно усиление роли секретаря ЦК КПСС. Поэтому вполне логичным было введение на следующем — сентябрьском 1953 г. — пленуме должности первого секретаря ЦК КПСС, которую и получил Н.С.Хрущев, закрепив свой особый статус в партии. <BIG><BIG></BIG></BIG>Маленков и Хрущев объединились в борьбе против Берия, но у каждого из них были свои интересы. В начинавшемся соперничестве между двумя недавними союзниками верх явно начал брать Хрущев. Замести следы преступления и создать себе безупречное алиби – инстинктивная реакция всякого убийцы. Чем интеллигентнее убийца, тем искуснее он это делает. Но только убийцы, имеющие абсолютную власть, могут создать себе абсолютное алиби. Чтобы замести следы, они совершают серию новых убийств: свидетели, исполнители, близкие люди убитого исчезают навсегда. Однако только у Сталина и его учеников организация политических убийств лиц, групп, классов и даже целых народов впервые сделалась особой отраслью криминального искусства с заранее созданными алиби. Сталин был единственным тираном в истории, который убивал не только врагов, но и своих лучших друзей, если этого требовали его личные интересы. При этом алиби создавалось всем известной преданностью ему убиваемых – Менжинского, Куйбышева, Горького, Орджоникидзе, Кирова.

Сталинская чистка.

Но Сталин заметал следы и в этих случаях. Брат Куйбышева (герой гражданской войны) и брат Орджоникидзе (старый грузинский революционер) были расстреляны. Расстреляны были некоторые из сотрудников и близких людей Горького, в том числе его личный секретарь. Было уничтожено все окружение С. М. Кирова. Сталин убрал как свидетелей убийства Кирова, так и всех исполнителей. Хрущев заявил на XX съезде: «Можно предполагать, что они были расстреляны для того, чтобы скрыть следы истинных организаторов убийства Кирова» («Доклад на закрытом заседании XX съезда КПСС», стр. 19). Скажут, что тогда уничтожали всех без разбора. Нет, это делали весьма разборчиво. Существовал неписаный закон: чем ближе к Сталину стоял тайно убитый им человек, тем основательнее уничтожалось его окружение. Это относилось даже и к семье самого Сталина: он расстрелял шурина, старого большевика Сванидзе; он расстрелял свояка, старого чекистского комиссара Реденса; он после войны сослал жену своего сына Якова, отняв у нее ребенка; он арестовал сестер своей жены – дочерей друга Ленина Аллилуева. Почему? Когда его дочь, недоумевая, спросила, в чем же вина ее теток, то Сталин ответил с не свойственной ему искренностью: «Знали слишком много» («Двадцать писем к другу», стр. 182). Вот за тех, кто «знал слишком много», и взялся Берия сразу после смерти Сталина. К ним, кроме соучастников Берия, относились: 1) две комиссии врачей – одна, «лечившая» Сталина, и другая, засвидетельствовавшая, что Сталина лечили «правильно»; 2) охрана и прислуга Сталина на даче в Кунцеве. Большинство врачей из этих двух комиссий исчезли сразу после смерти Сталина. Один из врачей, участвовавших во вскрытии тела Сталина, профессор Русаков, «внезапно» умер. Лечебно-санитарное управление Кремля, ответственное за лечение Сталина, немедленно упраздняется, а его начальник И. И. Куперин арестовывается. Министра здравоохранения СССР А. Ф. Третьякова, стоявшего по чину во главе обеих комиссий, снимают с должности, арестовывают и вместе с Купериным и еще с двумя врачами, членами комиссии, отправляют в Воркуту. Там он получает должность главврача лагерной больницы. Реабилитация их происходит только спустя несколько лет, а это доказывает, что заметал следы не один Берия, а вся четверка.  

Смерть Сталина.

Не менее круто поступил Берия с кунцевской охраной и обслугой Сталина: ведь эти люди не только были свидетелями того, что происходило вокруг Сталина, но, очевидно, и рассказали Василию Сталину, как бериевские «врачи» залечили его отца. Если бы Сталин умер естественной смертью «под постоянным наблюдением ЦК КПСС и Правительства», как гласило «Правительственное сообщение», то не происходили бы те «странные события» в Кунцеве, о которых пишет, впрочем, не вдаваясь в причины происходящего, дочь Сталина: «Дом в Кунцеве пережил, после смерти отца, странные события. На второй день после смерти его хозяина, – еще не было похорон, – по распоряжению Берия созвали всю прислугу и охрану, весь штат обслуживавших дачу, и объявили им, что вещи должны быть немедленно вывезены отсюда (неизвестно куда), а все должны покинуть это помещение. Спорить с Берия было никому невозможно. Совершенно растерянные, ничего не понимающие люди собрали вещи, книги, посуду, мебель, грузили со слезами все на грузовики, – все куда-то увозилось, на какие-то склады... Людей, прослуживших здесь по десять-пятнадцать лет не за страх, а за совесть, вышвыривали на улицу. Их разогнали всех, кого куда. Многих офицеров из охраны послали в другие города. Двое застрелились в те же дни. Люди не понимали ничего, не понимали – в чем их вина? Почему на них так ополчились?» («Двадцать писем к другу», стр. 21 – 22). Берия мог бы ответить на это так же, как и Сталин: они «знали слишком много». Поэтому их разослали по дальним городам, чтобы там без суда и без шума ликвидировать. Наконец, была еще одна группа свидетелей – соучастники Берия: Маленков, Хрущев и Булганин. Сами по себе личности невыдающиеся, они все-таки представляли важнейшие институции: Маленков – государственную бюрократию, Хрущев – партийный аппарат, Булганин – армию. С ними Берия думал поступить так, как поступает всякий уважающий себя бандит: честно поделить добычу – власть. Будучи на вторых ролях во время «лечения» Сталина, они после его смерти получили от Берия всю юридическую партийно-государственную власть с одной негласной оговоркой, запечатленной в новом кремлевском протоколе иерархии вождей: Берия согласился быть вторым лицом в государстве, чтобы управлять первым.

Берия у власти.

Берия был не только полицейским: как политик он был намного выше своих коллег и понимал, что Сталиным кончалась целая эпоха, что отныне стать великим и успешно править может только анти-Сталин. Действительно, выяснилось, что штыками можно завоевать и собственную страну, но управлять ею, вечно сидя на этих штыках, более чем неудобно. «Спуск на тормозах» – такой представляется мне политическая программа Берия. Конечно, располагая только антибериевской информацией советской официальной истории и зная самого Берия как верховного инквизитора страны на протяжении почти двадцати лет, трудно представить себе, что он мог превратиться в собственного антипода. В политике, однако, возможны всякие метаморфозы. Еще Ленин пророчески предсказал перерождение своих учеников: «История знает превращения всяких сортов; полагаться на убежденность, преданность и прочие превосходные душевные качества – это вещь в политике совсем не серьезная» («Одиннадцатый съезд РКП(б). Стенографический отчет». М. 1961, стр. 28). Так оно и оказалось, когда, по словам Муссолини, «большевизм переродился в славянский фашизм». После смерти Ленина партия выдвинула лозунг: «Без Ленина, но по ленинскому пути» – и попала в точку. Ленин отменил «военный коммунизм», дал нэп, сохранил Советы, ограничил ГПУ, разрешил творческие объединения в искусстве без соцреализма, но с частными издательствами, боролся с пролеткультами, заигрывал со сменовеховцами, обещал восстановить все свободы и права (Программа партии) – и умер. Страна была согласна идти по этому пути. Можно ли теперь сказать народу: без Сталина, но по сталинскому пути? Из бесконечного потока сводок сексотов Берия первым из членов Политбюро знал ответ народа на этот вопрос: великий вздох облегчения, всеобщие надежды на перемены. Берия отлично понимал, что только используя эти надежды, можно добиться успеха. Не из любви к народу, не из ненависти к Сталину а не из раскаяния в содеянных преступлениях, а исходя из политических расчетов и личных интересов в новых условиях, Берия решил возглавить движение за реформы. Убивая Робеспьера, термидорианцы совсем не собирались сдать в музей гильотину, но когда они увидели, с каким ликованьем народ встретил гибель вершителя террора, то решили воспользоваться этим недоразумением и возглавить движение за гуманность. То, что Хрущев сделал со Сталиным через три года на XX съезде (1956), Берия хотел начать сейчас же. Он и начал это, освободив 4 апреля 1953 года «врачей-вредителей» и сам же обвинив сталинско-бериевскую полицейскую систему в фальсификации, фабрикации дел и инквизиции. Начало десталинизации и даже возникновения самого выражения «культ личности» ошибочно связываются с Хрущевым и XX съездом: впервые это выражение было употреблено через три месяца после смерти Сталина, когда Берия был фактически правителем страны. В статье без подписи «Коммунистическая партия – направляющая и руководящая сила советского народа» (безусловно напечатанной по решению Президиума ЦК) «Правда» от 10 июня 1953 года писала: «...пережитки давно осужденных партией антимарксистских взглядов на роль масс, классов, партий, элементы культа личности до самого последнего времени имели место в пропагандистской работе, проникли на страницы отдельных книг, журналов и газет». Статья констатировала: «сила нашего партийного и государственного руководства в его коллективности», а «существо политики нашей партии изложено в выступлениях Г. М. Маленкова, Л. П. Берия и В. М. Молотова». Эту скрытую антисталинскую программу Берия, несомненно, разделял и Маленков, но Хрущев был против нее, ибо она вела к популярности Берия и Маленкова, что не входило в его честолюбивые планы. Никакой собственной программы при этом у Хрущева не было, его только не устраивало создание новой тройки – Маленков, Берия, Молотов. Как и всякому выученику Сталина. Хрущеву была важна не программа, сталинская или антисталинская, а власть, важно было взять этот самый «руль партии и государства» из «тех рук» в свои собственные руки. Мы уже знаем, что Хрущев этого потом добился, но добился потому, что никто из его коллег и не помышлял, что ему по плечу такая задача... Тут история той же партии как бы вновь повторилась: Сталина единодушно выдвинули на пост генсека при Ленине, ибо его считали «тихоней» и бездарью и собирались использовать его в своих целях. Выдвигая Хрущева исполняющим обязанности первого секретаря ЦК после смерти Сталина, думали примерно то же: мужик, недотепа, партийный винтик, его так же можно использовать в своих целях, как на протяжении двадцати лет это делал Сталин... Но вернемся к Берия и культу личности. Лучшее доказательство того, что первым инициатором курса десталинизации был лично Берия, мы находим в идеологической жизни партии. Как только покончили с траурной тарабарщиной в марте, имя Сталина стало постепенно исчезать со страниц газет и журналов. Сочинения Сталина прекращают издавать – последним оказался том 13. Издание уже подписанных к печати следующих томов его Сочинений (14 и 15) приостанавливают, а потом вообще набор рассыпают. Если в апреле и мае в передовых статьях «Правды» все еще встречается имя Сталина, то за целый месяц (с конца мая до 29 июня) на Сталина ссылаются лишь один раз! Зато после ареста Берия имя Сталина названо только за одну неделю 12 раз со всеми прилагательными в превосходной степени. В том же плане десталинизации Берия начал пересмотр пресловутой «сталинской национальной политики». Внимание внешнего мира было приковано только к «делу врачей», поэтому прошли незамеченными десятки «национальных дел» в союзных и автономных республиках. Все эти дела тоже создавались по стандарту 30-х годов: во всех национальных республиках СССР орудуют озверелые банды «буржуазных националистов», которые подготавливают выход их республик из «братской семьи». После систематического глумления (в 20-х годах) над всем русским теперь «старший брат» призывался поднять свою имперскую дубину против малых народов. Берия, в котором имперский жандарм легко уживался рядом с грузинским шовинистом (после депортации чеченцев, ингушей, балкарцев и карачаевцев по приказу Берия горная Чечня и гора Эльбрус были аннексированы Грузинской ССР), великолепно понимал, что слабое место Советского Союза – не мифическое капиталистическое окружение, а двойное окружение покоренных им народов: на окраинах России и в странах Восточной Европы. Берия хотел вернуть национальную политику хотя бы к ее ленинским истокам: коренизация партийно-государственного аппарата и введение делопроизводства на родном языке. Этой цели служило решение Президиума ЦК КПСС от 12 июня 1953 года, принятое по докладу Берия. В нем было сказано: «Президиум ЦК КПСС принял решение:

1) обязать все партийные и государственные органы коренным образом исправить положение в национальных республиках – покончить с извращениями советской национальной политики;

2) организовать подготовку выращивания и широкое выдвижение на руководящую работу людей местной национальности; отменить практику выдвижения кадров не из местной национальности; освобождающихся номенклатурных работников, не знающих местный язык, отозвать в распоряжение ЦК КПСС;

3) делопроизводство в национальных республиках вести на родном, местном языке».

Дело не ограничилось этим постановлением. В национальных республиках приступили к ликвидации института вторых секретарей. Его создал Сталин. Он сводился и сводится к следующему: первый секретарь ЦК партии союзной республики назначается из националов, а второй секретарь ЦК – русский, прямо из Москвы. Ни языка, ни истории, ни культуры местного народа он не знает, и знать ему не надо. Он глаза и уши Москвы против потенциального сепаратизма. Лишь безнадежные донкихоты из местных первых секретарей могли всерьез воображать себя первыми (такими были, например, Бабаев в Туркмении, Мустафаев в Азербайджане, Даниялов в Дагестане, Мжаванадзе в Грузии, которых ЦК поэтому снял). На самом деле первый – это второй, а номинальный первый секретарь – всего лишь национальная бутафория при нем. Это все знают и к этому все привыкли. В национальных республиках были и есть должности, которые вообще могут быть заняты только русскими или обрусевшими националами. Таковы должности командующих военными округами, начальников гарнизонов, начальников пограничных отрядов, председателей КГБ республик, министров внутренних дел, управляющих железными дорогами и воздушными линиями, министров связи республик, директоров предприятий союзного значения, заведующих главными отделами ЦК. Первые заместители председателей советов министров союзных республик и первые заместители всех министров (где русский не министр) тоже обязательно русские. Берия понял и, вероятно, убедил других, что в интересах самой партии отказаться от этой уродливой великодержавной практики и взять курс на коренизацию партийного и государственного аппарата. Начали с Украины и Белоруссии. Там даже первыми секретарями ЦК были русские: на Украине Л. Мельникова заменили украинцем Кириченко, в Белоруссии Патоличева заменили белорусом Зимяниным. В Латвии второго секретаря ЦК В. Ершова заменил латыш В. Круминьш. До других союзных республик очередь так и не дошла: 26 июня Берия арестовали. В числе прочего его обвинили в ставке на «буржуазных националистов», как примеры приводились Украина, Белоруссия и Латвия! Сталинская национальная политика на окраинах осталась прежней. Два вопроса – десталинизация политической жизни вообще и национальной политики в особенности – были теми двумя китами, на которых Берия собирался строить свою новую программу.

Новая программа Берия.

Однако партия и народ еще ничего не знали о программе Берия, а Хрущев уже начал интриговать против нее: «Президиум начал обсуждать меморандум Берия о национальном составе правительственных органов на Украине. Идея Берия сводилась к тому, что местные (нерусские) кадры должны руководить своими собственными республиками... Потом меморандум касался прибалтийских республик и Белоруссии. В обоих случаях подчеркивался принцип выдвижения к руководству республиками местных людей. Мы приняли решение, что пост первого секретаря каждой республики должен быть занят местным человеком, а не русским. Так случилось потому, что в этом вопросе позиция Берия была правильная, но он преследовал свою антипартийную цель. Он призывал отменить практику преобладания русских в руководствах нерусских республик. Каждый знал, что это находится в согласии с линией партии, но сперва люди не разобрались в том, что Берия выдвигает эту идею с целью увеличения национального напряжения между русскими и нерусскими, между центральным руководством в Москве и руководствами в республиках. В связи с этим я отвел Маленкова в сторону и сказал ему: «Слушай, т. Маленков, разве ты не видишь, куда это ведет? Мы идем к катастрофе. Берия точит свой нож». – «Да, но что делать?» – «Пришло время сопротивляться. Мы не должны допустить то, что он делает»».

Заговор против Берия.

Впрочем, вспомним, что интриговать против Берия Хрущев начал еще при умирающем Сталине. Мы видели, как Хрущев обвинял Берия, что тот не скрывал своей радости по поводу смерти Сталина, но и сам, видно, скрывал ее с трудом. Правда, его радость была не полной: он боялся Сталина, но еще больше боится теперь Берия. Как переселить Берия к Сталину (а этим заодно лишить и Маленкова его первого, и последнего, союзника) – такова была проблема, которой Хрущев посвятил отныне всю свою кипучую энергию и недюжинный талант природного хитреца. Положение, создавшееся после смерти Сталина, он рисует в весьма мрачных тонах: «Когда Сталин умер, он оставил нам в наследство беспокойство и страх. Берия больше чем кто-либо позаботился, чтобы этот страх и беспокойство оставались среди нас живучими и постоянными. Я давно не верил Берия. Много раз я убеждал Маленкова и Булганина, что я рассматриваю Берия как авантюриста во внешней политике. Я знал, что он занят укреплением своей позиции и расставляет своих людей на важнейших постах». У нас нет никакого основания не верить Хрущеву, что именно он, соучастник Берия в заговоре против Сталина, тут же, у постели умирающего Сталина, плел интриги против Берия. Характерно, что антибериевский заговор он сначала организовывал только с членами четверки, а потом только начал завербовывать против Берия и остальных членов Политбюро, что было очень легко. Советские граждане были приятно ошарашены, когда прочли 10 июля 1953 года в «Правде»: «На днях состоялся Пленум Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. Пленум ЦК КПСС, заслушав и обсудив доклад Президиума ЦК – тов. Маленкова Г. М. о преступных антипартийных и антигосударственных действиях Л. П. Берия, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала и выразившихся в вероломных попытках поставить Министерство внутренних дел СССР над Правительством и Коммунистической партией Советского Союза, принял решение – вывести Л. П. Берия из состава ЦК КПСС и исключить его из рядов Коммунистической партии Советского Союза как врага Коммунистической партии и советского народа». Берия на этом пленуме ЦК не был, как не было его и на судебном процессе в декабре. Судебный процесс над ним был обычным спектаклем, который Берия много раз устраивал над другими, с той лишь разницей, что главным героем был теперь не человек, а труп. Хрущев постоянно рассказывал своим иностранным собеседникам, как Берия был арестован и убит. Непосредственными физическими убийцами Берия у Хрущева в разных вариантах рассказа выступают разные лица, но сюжет рассказа остается один и тот же. Согласно одному из рассказов конец Берия был такой. Хрущев убедил сначала Маленкова и Булганина, а потом остальных членов Президиума ЦК, что если Берия не ликвидировать сейчас же, то он ликвидирует всех членов Президиума. Так, вероятно, думали все, хотя каждый боялся сказать об этом другому. Хрущев не побоялся. Трудна была лишь техника проведения операции против Берия. Нормальная процедура – свободное обсуждение обвинения против него в Президиуме ЦК или на его пленуме – совершенно отпадала. Опасаясь, что как только Берия узнает об обвинениях против него, то немедленно произведет государственный переворот и перестреляет всех своих соперников. Оставалось только классическое оружие всех подлецов: обман, засада, ловушка. А поскольку по этой части сам Берия был великим мастером, надо было ловкость обмана перемножить на искусность ловушки. Поэтому операцию против Берия приурочили к началу летних маневров Советской Армии. В маневрах Московского военного округа должны были участвовать и несколько сибирских дивизий (не всякий случай, если в московских дивизиях окажутся сторонники Берия). На заседании Совета министров министр обороны, его заместителя и начальник Генерального штаба должны были докладывать о ходе маневров, а поэтому было приглашено много военных. Повестка дня этого заседания, как обычно, была заранее разослана членам Совета министров со всякими проектами решений и с указанием имен всех приглашенных докладчиков и экспертов. Словом, рутина рутин. Явились все. Члены правительства собрались в зале заседаний Совета министров, а приглашенные, в том числе а военные, расположились, опять-таки как обычно, в комнате ожидания, откуда приглашенных вызывают в зал только во время обсуждения их вопроса. Первым поставили на обсуждение вопрос о ходе маневров Советской Армии. В зал вошла группа военных во главе с маршалом Жуковым и командующим войсками Московского военного округа генералом Москаленко. Маленков объявил объединенное заседание Президиума ЦК и Совета министров открытым. И тут же обратился к Жукову: – Товарищ Маршал Советского Союза, предлагаю вам от имени Советского правительства взять под стражу врага народа Лаврентия Павловича Берия. Военные берут Берия под стражу и уводят в соседнюю комнату. Президиум ЦК начинает обсуждать вопрос о его дальнейшей судьбе. Теперь, рассказывал Хрущев, мы стали перед сложной, одинаково неприятной дилеммой: держать Берия в заключении и вести нормальное следствие или расстрелять его тут же, а потом оформить смертный приговор и судебном порядке. Принять первое решение было опасно, ибо за Берия стоял весь аппарат чекистов и внутренние войска и его легко могли освободить. Принять второе решение я немедленно расстрелять Берия у нас не было юридических оснований. После всестороннего обсуждения минусов и плюсов обоих вариантов мы пришли к выводу: Берия надо немедленно расстрелять, поскольку из-за мертвого Берия бунтовать никто не станет. Исполнителем этого приговора (в той же соседней комнате) в рассказах Хрущева выступает один раз генерал Москаленко, другой раз Микоян, а в третий раз даже сам Хрущев. Хрущев подчеркнуто добавлял: наше дальнейшее расследование дела Берия полностью подтвердило, что мы правильно расстреляли его. Т. Витлин в своей монографии о Берия пишет: «Трудно сказать определенно, был ли он расстрелян Москаленко или Хрущевым, задушен Микояном или Молотовым при помощи тех трех генералов, которые схватили его за горло, как об этом тоже говорилось. Также трудно сказать, был ли он арестован на пути в Большой театр 27 июня (где все члены Президиума, кроме него, присутствовали на опере «Декабристы» – А. А.), или он был арестован после приема в польском посольстве, или он был арестован на заседании Президиума ЦК... Поскольку Хрущев пустил в ход несколько версий о смерти Берия и каждая последующая разнится от предыдущей, трудно верить любой из них». Было принято считать, что Берия арестован 27 июня. В доказательство ссылались на отсутствие Берия на вышеназванной опере. Но в том же номере газеты «Известия», где приведен список членов правительства, присутствовавших в театре без Берия, напечатана большая политическая статья «Нерушимое единство партии и народа», где о Берия говорится как об одном из руководителей партии и государства. Однако вся статья направлена против десталинизации и национальной программы Берия. Снова повторяются фразы о «ленинско-сталинской науке о коммунизме», о необходимости борьбы «против буржуазной идеологии национализма и космополитизма» и о том, что «партия всегда предостерегала и предостерегает советских людей от беспечности и ротозейства, воспитывает коммунистов и всех трудящихся в духе высокой политической бдительности, в духе непримиримости и твердости в борьбе с внутренними и внешними врагами». Это язык сталинской статьи («Правда», 13.01.53) против Берия! Зачем о Берия упомянули как об одном из руководителей, неизвестно. Редакция «Известий» не могла не знать, что Берия действительно был арестован за день до этой статьи, то есть 26 июня 1953 года, как об этом официально сообщила Прокуратура СССР («Правда», 17.12.53). Суд над Берия и его шестью помощниками был инсценирован 18 – 23 декабря 1953 года. В приговоре сказано, что Берия был с 1919 года и по день ареста иностранным шпионом. Далее сказано, что Берия хотел поставить Министерство внутренних дел СССР над партией и правительством для захвата власти, чтобы потом провести «реставрацию капитализма и восстановление господства буржуазии». Берия был против «повышения благосостояния советского народа» и «с целью создания продовольственных затруднений в нашей стране саботировал, мешал проведению важнейших мероприятий Партии», «подсудимый Берия Л.П. и его соучастники совершали террористические расправы над людьми», «Берия Л.П. и его соучастники предприняли ряд преступных мер для того, чтобы активизировать остатки буржуазно-националистических элементов в союзных республиках», «судом установлено, что подсудимые Берия Л.П., Меркулов В. Н., Деканозов В. Г., Кобулов Б. 3., Гоглидзе С. А., Мешик П. Я. и Влодзимирский Л. Е., используя свое служебное положение в органах НКВД – МГБ – МВД, совершили ряд тягчайших преступлений с целью истребления честных, преданных делу Коммунистической партии и Советской власти кадров». Во всех этих преступлениях подсудимые признали себя виновными. 23 декабря их всех приговорили к смерти. В тот же день они были и расстреляны. Непредубежденный наблюдатель легко может заметить, что в этом обвинительном приговоре сущая правда соседствует с большой ложью. Что Берия и его коллеги (как их предшественники, так и их наследники) – враги народа, это правда, но что они хотели поставить свою политическую полицию над партией и правительством – это ложь. Незачем было им это делать: она уже двадцать лет стояла над партией и правительством. Что данный суд в декабре происходил над группой чекистов – это верно, но что там присутствовал и Берия – это мистификация. Хорошо осведомленная и близко задетая бериевским террором С. Аллилуева ничего не пишет о суде над Берия. Более того, из ее слов следует, что Берия был убит сразу после ареста: «После того как Берия был арестован в июне 1953 года и немедленно же расстрелян, спустя некоторое время правительство распространило длинный секретный документ о его «преступлениях». Читка его на партийных собраниях занимала больше трех часов подряд. Кроме того, что Берия был обвинен в «международном шпионаже в пользу империализма», больше половины секретного письма ЦК было посвящено его «аморальному облику». Партийные следователи с упоением рылись в грязном белье уже не опасного противника, и еще не одно партийное собрание не бывало столь увлекательным: описание любовных похождений поверженного «вождя» было сделано со всеми подробностями. Неизвестно только, в чем ЦК хотел убедить партийную массу: к политике это не имело никакого отношения. К внутрипартийной борьбе – тоже. Документ ничего не объяснял, я ни в чем не убеждал – разве лишь в том, что ханжи из ЦК обнаружили собственную грязную натуру. После 1953 года жена и сын Берия были высланы из Москвы на Урал».

Конец Берия.

Что Берия не было в живых во время суда над ним, свидетельствует и весьма солидный источник: согласно «Большой универсальной польской энциклопедии» Берия был расстрелян в июне 1953 года. Сталин как-то заметил: «Беспечность – идиотская болезнь наших людей». И сам же стал жертвой этой болезни, недооценив подлость Берия. От той же болезни погиб и Берия, переоценив собственную подлость.
Девизом своего поведения Сталин сделал знаменитые слова Лютера: «Здесь я стою и не могу иначе. Да поможет мне бог истории» – с маленькой поправкой: у Лютера был просто Бог, а у Сталина – «бог истории». «Я не Сталин, но в Сталине и я», – говорили большевики. Понятно, что такое олицетворение всей партии в собственной персоне лишало Сталина свободы маневрирования по какому-нибудь личному капризу. Самое страшное: как каждый бог, Сталин был лишен права ошибаться. Так и случилось... Тбилисский Дантон все-таки, оказался пророком...

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1) Кванталиани Н. " Как он шел к власти " Изд. Политической литературы. М., 1991.

2) Авторханов А. " Империя Кремля ", " Загадка смерти Сталина ".

3) Волкогонов Д. " Сталинский монстр " Изд. Политической литературы. М., 1991.

4) Лакоба С. " Лакоба. Сталин. Берия. " Изд. Политической литературы М., 1991.

5) Симонов К. " Страшный человек " Изд. Политической литературы М., 1991.

6) " Вопросы истории КПСС " Изд. Правда М., март 1990.

7) Известия ЦК КПСС №7, 1990г. " Берия Лаврентий павлович ".

8) Шикман А.П. Деятели отечественной истории. Москва, 1997г.

9) Антонов-Осеенко А.В. " Карьера палача ". Омск, 1991г.

10) Пихоя Р.Г. " Послевоенный СССР: история власти "," Взлет и падение Берия ".

11) "Смещение Берия ". Правда, 1953г., 24 декабря.

12) Артур Леголасов. " Тайный реформатор, явный палач ".