Картлийское царство в III - II веках до н.э.

Судя по древнегрузинской традиции, Картлийское царство уже при своем возникновении, в правление царя Фарнаваза, включало в себя довольно большую территорию. «Картлис цховреба» рассказывает, будто Фарнаваз разделил территорию своего царства на восемь административных округов. Семь из них были «саэристао» (эриставства), так как во главе их стояли «эристави»:

1) Аргвети—прилегающая к Восточной Грузии в районе Лихского хребта область Западной Грузии;

2) Кахети;

3) Гардабани — область от р. Бердуджи (совр. Дебеда) до Тбилиси и Гачиани;

4) Ташир и Абоц;

5) Джавахети, Кола и Артаани;

6) Самцхе и Аджара,

7) Кларджети.

Восьмую административную единицу составляла центральная область — Шида-Картли «от Тбилиси и Арагви до Тасискари и оз. Параван». Во главе этой области стоял «спаспет» — главнокомандующий. Как отдельное «саэристао» Картлийского царства «Картлис цховреба» называет и Эгриси (т. е. территорию Колхидского царства) во главе с Куджи, союзником Фарнаваза в его борьбе против Азо.

Таким образом, согласно летописи, власть Фарнаваза распространялась на территории почти всей Восточной (Шида-Картли, Квемо-Картли, Кахети), Западной (Аргвети, Эгриси, Аджара) и Южной Грузии (Самцхе, Джавахети, Кола, Артаани, Кларджети). Иной раз деятельность Фарнаваза выходит и за пределы этой территории: в борьбе с Азо его войска совершают набег на Андзиадзор и Эклеци (античная Акилисена, область на Евфрате, примыкающая с севера к области Софена). В этой же борьбе в числе его союзников оказываются горцы Восточного Закавказья и Северного Кавказа («овсни» и «лекни»), что предполагает распространение влияния Картлийского царства и на эти области. В этом аспекте заслуживает внимания сообщение о том, что Фарнаваз женился на женщине из дурдзуков, одного из племен Большого Кавказа.

Однако нельзя сказать, что все эти сведения отражают обстановку III в. до н. э. — начального периода существования Картлийского царства. Скорее всего они (например, деление на отдельные территориальные единицы) являются отражением административного деления и состава Картлийского царства ( в частности, в периоды его могущества) в античную эпоху вообще.

Однако в нашем распоряжении имеются некоторые данные, судя по которым можно утверждать, что III в. до н. э. является периодом могущества Картлийского (Иберийского) царства. Из этих данных следует назвать, в первую очередь, сообщение Страбона о том, что «Армения, первоначально имевшая небольшие размеры, была увеличена Артаксием и Зариадрием, которые сначала были полководцами Антиоха Великого, а впоследствии, после его поражения, сделавшись царями — один в Софене, Акисене, Одомантиде и некоторых других (областях), а другой — в окрестностях Артаксат, — расширили (Армению), отрезав себе части (земель) у окрестных народов, а именно у иберов — склоны Париадра, Хордзену и Гогарену, лежащую по ту сторону Кира...» (XI, 14, 5).

Основание армянских царств Артаксием и Зариадрием, о котором идет речь в вышеприведенном сообщении Страбона, произошло в 190 г. до н. э. Таким образом, до этого (следовательно, именно в III в. до н. э.) «склоны Периадра, Хордзена и Гогарена» принадлежали «иберам». В Гогарене исследователи обыкновенно усматривают территорию исторического Квемо-Картли; Хордзена — территория, лежащая западнее от нее, очевидно, значительная часть исторической Земо-Картли (Месхети). Горную цепь Париадра же почти все исследователи связывают с поздним Пархалом — территорией в горной цепи, раскинувшейся севернее Саталы и Байбурта и идущей параллельно морскому берегу в направлении от Шебин-Караисара к устью р. Чорохи. Согласно Н. Адонцу, нагорье Париадра включает в себя такие южные области, как Тао и Спер (район совр. города Испир). Еще более южные области видел в Хордзене и «склонах Париадра» С. Н. Джанашиа. Можно указать также на сообщение писателя II в. до н. э. Аполлодора, передаваемое Страбоном, что иберов от армян отделяет р. Аракс (Страбон, I, 3, 21). Однако в данном случае не все ясно: возможно, под р. Аракс в этом случае подразумевается не среднее, а верхнее течение этой реки, где в периоды могущества Иберии на самом деле можно представить себе соприкосновение владений Иберийского царства с армянскими землями. Однако если это сообщение, подразумевает среднее течение Аракса, то оно должно отражать, по-видимому, ту древнюю обстановку, когда политическая власть восточногрузинских объединений распространилась так далеко на юг.

Таким образом, судя по вышерассмотренному материалу, в III в. до н. э. территория иберов распространялась в южном (юго-западном) направлении на весьма далекое расстояние. В этом отношении сообщения «Картлис цховреба» о южных пределах территории Мцхетского царства при Фарнавазе находят полное подтверждение. В свете сказанного упоминание в грузинской летописи Эклеци (Акилисены) и Андзиадзора в качестве пограничных с Картли областей кажется весьма реальным. Вполне понятна при этом и та активная роль, которую играло царство Фарнаваза в своих взаимоотношениях с Понтийским царством и царством Селевкидов. Так что и эти данные «Картлис цховреба» находят подтверждение в свете сообщений греко-римских источников.

Сведения Страбона о принадлежности столь южных областей «иберам» в эпоху, предшествующую основанию армянских царств, мы вправе толковать как распространение на данной территории власти Картлийского (Иберийского, Мцхетского) царства. Наименование «Иберия» в античном мире, очевидно, с самого начала, прокладывает себе путь в смысле названия определенного политического образования. Это, в частности, с полным правом можно утверждать в отношении употребления данного термина у Страбона. Последний говорит об Иберии и иберах, скорее всего, в смысле определенного политического образования и его жителей, а не в смысле культурно-этнической общности. Свидетельством этого может служить известное место из описания Иберии, где Страбон делает резкое различие между иберами, населяющими равнину, и иберами — жителями горной части страны.

Страбон явно проводит различие между иберами по культурно-этническому признаку, однако это не мешает ему рассматривать их всех в качестве «иберов», т. е. как население, входящее в состав одного и того же политического образования — Иберии.

Подтверждение иноземными источниками сообщений древнегрузинской традиции о южных пределах территории Картлийского (Иберийского) царства в III в. до н. э: заставляет нас с большим доверием отнестись также и к другим сведениям грузинских источников, утверждающим широкое распространение власти мцхетских царей и в иных направлениях (Кахети, горные области Восточной Грузии и прилегающей части Северо-Кавказского нагорья, Западная Грузия).

Взаимоотношения с соседними горскими племенами как вообще, так и в особенности в первый период истории Картлийского царства, играли большую роль в жизни этого государственного образования. Очевидно, без решительных успехов в этом направлении картлийская государственность не была бы в состоянии сохранить себя и сыграть ту большую роль, которую она играла в дальнейшем. Не является случайным, что в древнегрузинской исторической традиции взаимоотношениям с горцами больше всего места уделяется именно при описании этого периода. Смело можно сказать, что в это время данный мотив превалирует над всеми другими.

Окружающие Картли воинственные горские племена представляли серьезную угрозу для самого существования Картлийского государства. Речь шла не только о племенах, населявших южные или северные склоны прилегающей к Восточной Грузии части Большого Кавказа, но и о многочисленных кочевых племенах, живших на обширных пространствах северокавказских и южнорусских степей и всегда готовых вторгнуться в богатые южные области и опустошить их.

Однако эту страшную стихию горцев и кочевников можно было не только обезвредить, но и подчинить себе и использовать в своих целях. И на самом деле, сильному Картлийскому государству удалось, очевидно, распространить свое влияние на соседние горские племена, включить их в свой состав и осуществить прочный контроль над перевалами Большого Кавказа (Дарьяльское ущелье и т. д.). Контроль над этими перевалами всегда играл очень большую роль не только для Картлийского царства, но и для крупных соседних государств, в том числе — Армении, Ирана, могущественного Рима. Последние в высшей степени были заинтересованы в том, чтобы закрыть доступ в их владения северным кочевникам, часто предпринимавшим опустошительные набеги на южные страны. Тот, в руках которого находился контроль над перевалами, приобретал в значительной мере также и возможность контролирования этих вторжений. Имея возможность не допустить проникновения на юг крупных масс северных племен, Картлийское царство в то же время получало в свои руки очень сильное оружие против своих южных соседей. Оно всегда могло войти в соглашение с горцами и северными кочевниками, пропустить их на юг и совместно с ними опустошить территорию своих соперников. В дальнейшем, как мы увидим ниже, правители Картли на самом деле прибегали к этому своему оружию. Соседние государства, в том числе даже могущественный Рим, хорошо знали об этой возможности правителей Картли (Иберии) и были вынуждены считаться с нею.

Как было сказано выше, Картлийскому государству, очевидно, уже в начальный период своего существования удалось завоевать прочные позиции в этом направлении, о чем можно судить не только по сообщениям древнегрузинских источников, но также и по античным, греко-римским материалам. Характерно, например, что термин «Иберия» в античной литературе с самого начала прокладывает себе путь как название одного единого политического образования, обнимавшего, наряду с населением низменности, значительную часть соседних горцев, сильно отличных во многих отношениях от ведущего населения Картлийского царства — жителей низменности. Однако для иностранцев эти две группы сильноразнящегося друг от друга населения все же составляли одно целое, назывались иберами, несомненно, по признаку их вхождения в состав одного политического образования — Иберийского (Картлийского) царства. Красноречивым свидетельством этого являются слова знаменитого древнегреческого историка и географа Страбона об иберах и Иберии: «Равнину (Иберии), — говорит он, — населяют те из иберов, которые более занимаются земледелием и склонны к мирной жизни, снаряжаясь по-армянски и по-мидийски, а горную (часть) занимает воинственное большинство, в образе жизни сходное со скифами и сарматами, с которыми они находятся и в соседстве, и в родстве, впрочем, они занимаются и земледелием и в случае какой-нибудь тревоги набирают много десятков тысяч (воинов) как из своей среды, так и из тех (народов)» (XI, 3, 3). Таким образом, горная Иберия имела, очевидно, большой удельный вес в царстве. Она могла выставить в случае надобности «много десятков тысяч (воинов)» как из своей среды, так и их соседних скифо-сарматских племен. Видно, Страбону хорошо были известны военные возможности иберийских царей в этом отношении. Низменные области Картли выставляли, по сведениям того же Страбона, не особенно большие контингенты войск. Говоря о соседних с иберами албанах (население совр. Азербайджана и части Дагестана), Страбон отмечает: «Войска они выставляют больше, чем иберы: они (албаны. — Г. М.) вооружают шестьдесят тысяч пехоты и двадцать две тысячи всадников, — с каковыми силами вступили в борьбу с Помпеем. В войнах с внешними (врагами) им помогают кочевники, как и иберам, по тем же причинам: впрочем, иной раз (кочевники) нападают и на жителей, так что даже мешают им обрабатывать землю» (XI, 4, 5).

С тем, что говорит Страбон о взаимоотношениях (правителей) Иберии с горцами и северными кочевниками, хорошо согласуются сведения древнегрузинских источников, в частности «Картлис цховреба».

Пользуясь, возможно, более поздней номенклатурой, «Картлис цховреба» при повествовании о древнейших событиях в качестве северных соседей грузин (скорее всего картов) называет леков, дурдзуков, дидойцев, а несколько позже также и двалов и т. д. Это были племена, говорившие на языках бацбийско-кистинской (дурдзуки, двалы) или дагестанской (леки, дидойцы) группы кавказских языков. Границу между этими двумя группами племен «Картлис цховреба» проводит по реке Тереку. Восточнее, вплоть до самого Каспийского моря, жили «леки», а к западу — «кавкасиани» («кавказцы»), среди которых в качестве наиболее выдающихся «Картлис цховреба» называет дурдзуков (КЦ, с. 5—6, 11). Племена бацбийско-кистинской группы занимали центральную часть Главного Кавказского хребта. Западнее от них уже тогда, несомненно, жили племена абхазо-адыгейской группы. Однако симптоматично, что в повествовании о древнем периоде грузинские источники их не упоминают, не знают ничего о них. Это обстоятельство находит объяснение в том, что речь идет о тех северокавказских племенах, которые соприкасались с восточногрузинским элементом и его политическим образованием в древнейший период. В сообщениях, относящихся к более поздней эпохе, начинают фигурировать также и абхазо-адыгейские племена (например, джики упоминаются в событиях II половины I в. н. э.) (КЦ, с. 45).

На наличие северокавказских племен в горной части Восточной Грузии указывает, как известно, и анализ древней топонимики этих областей. Конечно, из этого вовсе не следует, что в горной части не было также и грузинского населения. Исторически с древнейших времен засвидетельствовано постоянно происходящее проникновение северных племен на юг. И жившие в горной Иберии северокавказские родо-племенные коллективы, возможно, и оказались здесь в результате такого проникновения с севера, хотя, вероятно, это не было результатом преднамеренного переселения, предпринятого Саурмагом или каким-либо другим царем из династии Фарнавазианов, как уверяет нас «Картлис цховреба».

Древнегрузинские источники, как было сказано выше, при изложении событий раннего периода истории Картлийского царства, большое внимание уделяют взаимоотношениям правителей Картли с соседними горскими племенами. По утверждению «Картлис цховреба», в борьбе за изгнание Азо Фарнавазу помогало население Северного Кавказа. Фарнаваз, по этой же традиции, женился на женщине из племен дурдзуков (КЦ, с. 25), а сестру свою выдал замуж за «царя осетин» (КЦ, с. 24). Его преемник Саурмаг с помощью дурдзуков возвращает себе престол, после чего переселяет «половину племени всех кавкасианов» и поселяет их на южной стороне Кавказского хребта — в Мтиулети («от Дидоети до Суанети»), некоторых же из них он относит к числу знати (КЦ, с. 26—27).

Однако при изложении событий правления следующего царя из династии Фарнавазианов — Мириана, «Картлис цховреба» уже дает пример иных отношений между горцами и Картли: дурдзуки на этот раз предпринимают поход против владений царей Картли и к ним присоединяются жившие в Чарталети «кавкасиани». Они совместно опустошают Кахети и Базалети. Выступив в поход против вторгшихся с севера племен и их южных союзников, Мириан, со своей стороны, громит страну дурдзуков (Дурдзукети) и Чартали (КЦ, с. 27—28).

Горцы Восточной Грузии, жившие все еще отдельными родо-племенными коллективами, несли ряд обязательств по отношению к центральной власти, которая, несомненно, требовала от них уплаты дани, а также несения воинской службы (выставления вспомогательных отрядов и, главное, защиты горных проходов). Правда, в стратегическом отношении в наиболее важных пунктах строились, несомненно, крепости, в которых располагались царские гарнизоны. Одна такая крепость, очевидно, охраняла проход через Дарьяльское ущелье. Как грузинские, так и армянские источники, например, при изложении событий I в. н. э. говорят о заключении захваченного в плен армянского царевича в Дарьяльскую крепость (КЦ, с. 49: Моисей Хоренский, II, 53).

Во внутреннюю жизнь горцев центральная власть, вероятно, мало вмешивалась, и они в этом отношении были почти полностью самостоятельны. Можно думать, что горцы очень остро реагировали на всякое посягательство на их самостоятельность в социальной или культурно-религиозной жизни. Об этом красноречиво говорят более поздние факты, связанные с попытками правителей Картли распространить христианство среди горцев. Однако и на притеснения иного порядка (дань и другие тяжелые обязательства) горцы, вероятно, часто отвечали восстаниями и выступлениями против царя. Выше мы видели, как при царе Мириане I горцы («кавкасиани»), жившие в Чартали, присоединились к вторгшимся дурдзукам и разграбили некоторые области Картлийского царства (Кахети, Базалети). Центральная власть, надо думать, жестоко расправлялась с непокорными горцами. В результате карательных экспедиций против них не только опустошались их области, но и уводилось в плен большое число жителей, которым была предназначена тяжелая участь рабов.

Уже на заре существования восточногрузинской государственности в состав Картлийского царства входили также западные области древней Албании. Продвижению Картлийского царства в этом направлении способствовало то обстоятельство, что по уровню своего социально-экономического развития население этих областей несколько отставало от ведущего населения Картлийского царства. Жившие восточнее от Картли албанские племена все еще находились в условиях первобытнообщинного строя и сильной политической раздробленности. Страбон, пользуясь, очевидно, материалами участников похода римского полководца Помпея в Албанию, говорит, что «ныне над всеми (албанами. — Г. М.) царствует один (царь), а прежде каждый народец с особым наречием имел своего царя; наречий же у них двадцать шесть вследствие отсутствия частых сношений одних с другими» (XI, 4, 6.). Таким образом, к середине I в. до н. э. образование крупного союза албанских племен было лишь недавно происшедшим событием. До этого на данной территории царила большая политическая раздробленность: существовало несколько десятков племенных объединений.

Для изучения абланского общества III—I вв. до н. э. важное значение имеет исследование памятников т. н. ялойлу-тепинской культуры. Как выясняется, в границах распространения данной культуры находились западные области совр. Азербайджана, а также прилегающая к нему часть Восточной Грузии. Судя по этим памятникам, общество, которому принадлежала эта культура, все еще жило в условиях первобытнообщинного строя, хотя и находящегося уже на грани своего разложения. Археологический материал ярко показывает, в частности, наличие глубокого имущественного и социального расслоения албанского общества.

Судя также по известному страбоновскому описанию Албании, следует сказать, что в последние века до н. э. албаны еще не поднялись на ступень классового общества. «Албаны, — говорит Страбон, — более склонны к пастушескому образу жизни и ближе к типу кочевников, за исключением того, что они не дики, а вследствие этого и воинственны (лишь) в умеренной степени» (XI, 4, 1). В земледелии употреблялся, очевидно, не железный, а деревянный плуг (XI, 4, 3). «Люди здесь, — продолжает Страбон, — также отличаются и высоким ростом, но простодушны и чужды торгашеских наклонностей; они по большей части не употребляют даже монет и не знают счета дольше сотни, а производят мену товарами. И к остальным житейским потребностям они относятся беспечно: не знают ни точных мер, ни весов, и (одинаково) беззаботны в деле войны, гражданского устройства и земледелия» (XI, 4, 4) Особенно интересным следует признать следующее сообщение Страбона, в котором можно усмотреть указание на отсутствие частной собственности у албанов: «Албаны, — говорит Страбон — весьма уважают старость не только своих родителей, но и посторонних; об умерших же заботиться и даже вспоминать (считается) грехом; однако они зарывают вместе с покойниками их имущество и поэтому живут и бедности, не имея ничего отцовского» (XI, 4, 8).

У Страбона находим мы интересное сообщение о находящемся вблизи Иберии албанском святилище Луны, на основании которого некоторые исследователи (например, акад. С. Н. Джанашиа) делают вывод о существовании храмовых хозяйств как в Албании, так и в Иберии, но мы сильно сомневаемся в том, чтобы здесь было налицо вполне сложившееся, существовавшее отдельно от общинной собственности, храмовое хозяйство. Скорее всего земельные владения храма являлись лишь формой общинного землевладения, когда земля общины рассматривалась как земля бога, храма. В вышеуказанном месте у Страбона об этом говорится следующее; «В качестве богов чтут они (албаны. — Г. М.) Солнце, Зевса и Луну, в особенности же Луну. Есть и святилище ее недалеко от Иберии. Жрецом служит наиболее уважаемое после царя лицо, стоящее во главе управления священной землей, обширной и хорошо населенной, а также во главе служителей храма, из которых многие вдохновляются и пророчествуют...» (XI, 4, 7).

Таким образом, развитие у албанских племен в означенный период не пошло еще дальше союзов племен, в то время как соседи албанов — карты и армяне — опередили их, создав в III—II вв. до н. э. в непосредственном соседстве с албанскими племенами, сильные государственные образования которые отныне стали играть важную роль в жизни албанских племен. Пограничные районы Албании вошли в состав Картлийского и Армянского государств. В частности, можно думать, что уже в III в. до н. э. территория Эрети (восточная часть совр. Кахети), по крайней мере частично, все еще населенная албанскими племенами, вошла в состав Картлийского государства. В «Картлис цховреба» мы имеем заимствованное из недошедшей до нас части «Мокцевай Картлисай» конкретное указание на то, что царь Фарнаджом (первая половина II в. до в. э.) начал строить крепость Некреси на северо-восточной окраине Кахети (КЦ, с. 29). Известное сообщение Страбона о том, что в области Камбисене (груз. Камбечовани — совр. Кизики), входившей в I в. до н. э. в состав Армении, соприкасались между собой албаны, иберы и армены, также безусловно указывает на нахождение этой области в предшествующую усилению армянских царств эпоху в составе Иберии (Картли). Несомненно, сильная в III в. до н. э. Картли не оставила бы вне своих границ области с картским (иберским) населением, а появление иберов в этих краях после этого, в эпоху армянской гегемонии (II в. и первая половина I в. до н. э.), вряд ли можно предположить. В этот период Картли потеряла контроль над южными районами Эрети, однако северные районы ее, видимо, все время оставались в составе Картли. Это можно заключить по продолжавшемуся строительству города Некреси.

Грузинская традиция подчеркивает наличие дружеских отношений между первыми Фарнавазианами и правителями Селевкидского государства. Фарнавазу в его борьбе против Азо и «греков» помогал «царь Асурастана Антиох» и в продолжение всего своего царствования Фарнаваз «служил ему» (КЦ, с. 27). То же говорится и о третьем царе из династии Фарнавазианов — Мириане I (КЦ, с. 28).

«Картлис Цховреба» в этом случае, вероятно, не грешит против исторической правды. Выдвинутые далеко на юг границы Картлийского царства в III в. до н. э. делают правдоподобным наличие непосредственных политических связей между Селевкидами и правителями Картли. Армянские земли в этот период входили в состав Селевкидского государства, и поэтому владения Селевкидов и Фарнавазианов должны были непосредственно соприкасаться друг с другом. Однако Селевкиды не были столь сильны, чтобы задаться целью покорить и непосредственно включить в состав своего государства земли этого далекого северного царства. Это обуславливало наличие между ними дружеских союзнических отношений. С целью обеспечения безопасности своих северных владений Селевкиды были заинтересованы в сохранении и поддержании подобных отношений с Картли. С другой же стороны, и Картли в немалой степени нуждалась в поддержке своего могучего южного соседа в борьбе с другими, более близкими и опасными для нее, соседними политическими образованиями (Понт и т. д.).

Однако уже в III в. до н. э. начался процесс распада огромного государства Селевкидов. Из этого государства постепенно начали выделяться отдельные страны и области, в которых образовались новые независимые государства эллинистического типа. В середине III в. до н. э. от Селевкидов отпали среднеазиатские области (Бактрия и др.). Примерно в тоже время в Парфии (первоначально это была область к юго-востоку от Каспийского моря) произошло восстание местной знати против греко-македонского господства. Около 247 г. до н. э. вождь восставших провозгласил себя царем и принял имя Аршака. В дальнейшем за правящей династией Парфянского царства утвердилось название династии Аршакидов. Селевкиды не раз пытались восстановить свои позиции в этом районе, но это им уже не удавалось. Правда, Бактрийское, или, как его обычно называют, Греко-Бактрийское царство во II в. до н. э. сильно ослабело и наконец пало под ударами кочевых племен, но Парфия все более усиливалась и к концу II в. до н. э. превратилась в могущественную переднеазиатскую державу.

С другой стороны, на владения Селевкидов с запада надвигалась грозная сила — становившийся все более и более могущественным Рим. В начале III в. до н. э. борьба между Римом и Селевкидами приняла открытый характер. Военные столкновения селевкидского царя Антиоха III с римлянами начались в Греции, однако вскоре ареной борьбы стала Малая Азия. В 190 г. до н. э. при Магнесии войска Антиоха III потерпели жестокое поражение от римлян. Антиох в 188 г. был вынужден заключить мир с римлянами, согласно которому он отказывался от своих владений, находившихся к северу от Тавра. Это поражение Селевкидов еще более усилило процесс распада Селевкидской державы. Ряд бывших селевкидских наместников поспешили объявить себя независимыми. В частности, так возникли в непосредственной близости от территории Картлийского царства и других грузинских объединений первые самостоятельные армянские государства, значительно расширившие вскоре свои владения за счет территории соседних народов. «Говорят, — отмечает Страбон, — что Армения, первоначально имевшая небольшие размеры, была увеличена Артаксием и Зариадрием, которые сначала были полководцами Антиоха Великого, а впоследствии, после его поражения, сделавшись царями — один в Софене, Акисене, Одомантиде и некоторых других (областях), а другой — в окрестностях Артаксат, — расширили (Армению), отрезав себе части (земель) у окрестных народов, а именно у мидян — Каспиану, Фавнитиду и Басоропеду, у иберов — склоны Парладра, Хорзену и Гогарену, лежащую по ту сторону Кира, у халибов и моссиников — Каренитиду и Ксерксену, которые граничат с Малой Арменией или даже составляют ее части, у катаонов —Акилисену и область по Антитавру, у сирийцев —Таронитиду...» (XI, 14, 5).

Конечно, нельзя считать, что такое расширение границ армянских государств произошло внезапно, сразу же после того, как селевкидские наместники Артаксий (Арташес) и Зариадр (Зарех) стали независимыми правителями. Это произошло, несомненно, постепенно, на протяжении II в. и первой половины I в. до н. э. Особенно сильным стало то армянское государственное образование, во главе которого стал Артаксий — Арташес I (189—161). Столицей этого армянского государства был город Арташат на среднем течении Аракса, недалеко (южнее) от совр. Еревана.

Под натиском возникших в начале II в. до н. э. самостоятельных армянских государств Картлийское царство и другие грузинские объединения, как видно из сообщения Страбона, потеряли ряд своих областей. Картли (Иберия), в частности, лишилась «Хордзены, Гогарены и склонов Париадра», т. е. значительной части своих южных владений.

Под натиском Армении Картли потеряла ряд своих позиций, очевидно, и в восточных (юго-восточных) областях, в направлении древней Албании. Камбисена (груз. Камбечовани) сделалась провинцией Армянского царства. «Хорзена и Камбисена, — говорит Страбон, — самые северные и наиболее покрываемые снегом (области Армении), примыкающие к Кавказским горам, Иберии и Колхиде» (XI, 14, 4). Говоря об Албании, тот же Страбон отмечает, что на южной стороне Албании находится «Армения, в которой много равнин, но много и гор, как, например, в Камбисене, в которой армяне соприкасаются с иберами и с албанами» (XI, 4, 1). Выше мы уже отметили, что в предшествующую эпоху (III в. до н. э.) и эту область также нужно предполагать в составе Иберии; она была присоединена к Армении, по всей вероятности, в ту же эпоху армянского могущества.

1. Очерки истории Грузии: В 8-и т.; АН ГССР, Ин-т ист., археол. и этнографии - Тб. 1