Протопоп Аввакум Петров

Перевезенцев С. В.

Протопоп Аввакум Петров (1620–1682) — крупнейший деятель раннего старообрядчества, писатель, публицист, автор автобиографического "Жития" и других произведений.

Личность Аввакума — ярчайший пример русского подвижничества. Вся его жизнь была героическим служением идее. Он верил, что мир может быть более справедливым, что все люди, независимо от своего происхождения, в равной мере должны пользоваться благами жизни.

Родился в селе Григорово под Нижним Новгородом в семье священника. В 1638 г. женился на четырнадцатилетней Анастасии Марковне, которая на всю жизнь стала его верной спутницей и матерью восьми их детей. В 1642 г. был рукоположен в дьяконы. В 1652 г. был возведен в протопопы, т.е. старшие священники. В конце того же года начинает служить в Москве в Казанской соборе. В эти годы Аввакум принимает участие в кружке "ревнителей благочестия" или "боголюбцев", который возглавлял царский духовник Стефан Вонифатьев. В этот же кружок входил нижегородский митрополит и будущий патриарх Никон. Единство взглядов протопопа Аввакума и Никона в этот период подчеркивает и тот факт, что подпись Аввакума стоит под челобитной царю с просьбой назначить Никона патриархом. Но уже скоро пути их разошлись.

С началом в 1653 г. церковной реформы, протопоп Аввакум оказался в числе самых ее ярых противников. Вскоре он становится лидером движения "древлего благочестия", объединивших всех, кто выступал за сохранение старой веры. Осенью 1653 г. он был арестован и сослан в Тобольск, где он с семьей прожил до 1655 г. От более сурового наказания — расстрижения — его спасло лишь заступничество царя.

Став в 1652 году патриархом, уже в следующем, 1653 году, Никон предпринял первые шаги по осуществлению церковной реформы. Протопоп Аввакум оказался в числе самых ярых противников реформы, а вскоре вообще становится лидером движения "древлего благочестия", объединивших всех, кто выступал за сохранение старой веры. Осенью того же года он был арестован и сослан в Тобольск, где он с семьей прожил до 1655 г. От более сурового наказания — расстрижения — его спасло лишь заступничество царя. С 1656 по 1661 гг. Аввакум и его семья по Новому указу Никона включили в состав отряда сибирского землепроходца Афанасия Пашкова и был вынужден пройти вместе с ним тяжелейший многолетний путь от Енисейска до устья реки Нерчи. Несгибаемый протопоп продолжал свою активную проповедническую деятельность и постоянно вступал в конфликты с церковными и светскими властями. Подвергался наказаниям — вплоть до заключения в холодную башню и битья кнутом.

В начале 60-х годов отношение власти к ссыльным старообрядцам ненадолго изменилось — отправив в опалу Никона, государь решил вернуть некоторых из них в Москву. Возвращение Аввакума продолжалось три года (1661—1664). В мае 1664 г. Аввакум оказался в Москве. Царь встретил бывших ссыльных ласково. Аввакум знакомится с Епифанием Славинецким и Симеоном Полоцким, ведет с ними богословские споры. Однако, увидев, что Алексей Михайлович, отлучив от себя Никона, не собирается отменять реформы, он вновь восстал за старую веру. В итоге, в августе 1664 г. его с семьей ссылают на север в Пустозерск.

До Пустозерска они доехать не успели, их задержали печорском городе Мезени. 1 марта 1666 г. Аввакум был возвращен в Москву на церковный собор. На заседаниях собора он вел бурную полемику, но решения собора были суровы — Аввакума и его соратников расстригли и предали анафеме, многим урезали языки. Анафему наложили и на старые обряды. В конце 1667 г. Аввакум и четырех его сподвижников (священника Никифора, священника Лазаря, дьякона Федора и инока Епифания) вновь сослали в Пустозерск, где заточили в земляную тюрьму. Из земляной тюрьмы Аввакум продолжал рассылать многочисленные послания своим сторонникам, защитникам старой веры, ободрял их и поддерживал. В начале 80-х гг. начались новые гонения на старообрядцев. 14 апреля 1682 г. протопоп Аввакум вместе с тремя своим соузниками был казнен сожжением в срубе.

Аввакум — автор более 80-ти литературных и публицистических произведений. "Книга бесед", написанная в 1669–1675 гг., содержит 10 бесед о сути расхождений между старообрядцами и сторонниками церковной реформы. "Книга толкований" (1673–1676 гг.) содержит толкования на различные библейские тексты. "Книга обличений, или Евангелие вечное" (1679 г.) — результат догматического спора Аввакума с дьяконом Федором по ряду богословских вопросов. Перу Аввакум также принадлежат разнообразные послания и челобитные. Самое значительное его сочинение — "Житие протопопа Аввакума, им самим написанное", которое считается выдающимся памятником литературы XVII в. Все эти произведение проникнуты одной главной идеей — защитой старой веры.

Анализ сочинений протопопа Аввакума позволяет сделать вывод, что споры по поводу обрядовой стороны жизни Русской Православной Церкви, были лишь средством выражения более глубинных противоречий. Главное противоречие — старообрядцы и сторонники церковной реформы по-разному видели цели и пути дальнейшего развития России.

А.С. Елеонская, в своем исследовании публицистики старообрядчества, предложила использовать два образа, соотнесенных друг с другом по принципу антитезы: "чужая земля" и "свое отечество". Думается, что эти образы, как никакие другие, хорошо подходят для обозначения указанного нами глубинного противоречия, как его понимал сам протопоп Аввакум.

"Никонианская" Русь — это и есть "чужая земля" или, иначе "земля варваров", отринувшая все традиционное и устоявшееся. Здесь царит "озлобления много", обитают "враги благочестия", а предводительствует сам "сатана". Для более образного выражения, Аввакум изображает эту страну в виде дремучего леса, из которого бегут, "утекают" праведники. Больше того, "чужую землю" он сравнивает с огромной темницей, где беспрестанно "льется кровь мученическая", и даже с могилой: "Воистину и на свободе люди те в нынешнее время равны с погребенными. Во всех концах земли ох и рыдание, и плач, и жалость".

Центральной фигурой, главным виновником превращения России в "чужую землю" оказывается царь Алексей Михайлович. Патриарх Никон — это совратитель царя, а затем лишь исполнитель его воли. Сам же Алексей Михайлович — тиран, "мучитель и гонитель", подчиняющий себе людей "насилием и властью": "А ты, никониян, чем похвалишься? — вопрошает Аввакум царя, — Скажи-тко? Антихристом своим нагим разве да огнем, да топором, да виселицею". Обличая самовластие государя, Аввакум часто использует своего рода "эзопов язык". Не называя его имени, он уподобляет Алексея Михайловича наиболее жестоким библейским царям — Саулу, Навуходоносору, Максимияну, Озии.

Однако необходимо иметь в виду, что Аввакум, да и все старообрядцы, не обличали принцип самодержавного правления как таковой. Более того, все они исходили из идеи божественного происхождения царской власти, а самого царя рассматривали как истинного Помазанника Божиего. И не случайно в спорах царя и патриарха Никона о праве "царства" и "священства", Аввакум всегда и последовательно занимал сторону царя. Да и в отношении самого царя Аввакум долгое время сохранял надежду, что он одумается и вернется к старой вере.

Проблема заключалась в другом — в истинности царя. Предавший старые обряды царь — это изменник истинной веры и, следовательно, он теряет право быть царем.

Резко возросшее влияние западноевропейской культуры ("немецкие поступы", "польские обычаи", "латинство") делает "никоновскую" Русь окончательно "чужой землей". Введение новых церковных обрядов рассматривалось Аввакумом как наступление католичества на православие. Даже освоение иностранных языков вызывает неприязнь Аввакума, ибо обитатели "чужой земли" в этом случае становятся чуждыми собственному народу: "Умеешь многи языки говорить: да што в том прибыли? С сим веком останется здесь … кирьелесион-от оставь; так елленя говорят; плюнь на них", — укоряет Аввакум государя. И восклицает: "Ох, ох, бедная Русь, чего-то тебе захотелося немецких поступков и обычаев!"

Еще большее неприятие Аввакума вызывает заимствование с Запада "внешней мудрости" — светской науки. Уже говорилось, что основное противоречие в данном случае лежало в разных системах мышления старообрядцев и "латинствующих". Если последние старались привить на русской почве рационалистическое мышление с его опорой на знание, то первые защищали традиционный для древнерусского сознания принцип религиозно-мистического постижения Божиих тайн. Совсем не случайно протопоп Аввакум постоянно ссылается на авторитет Дионисия Ареопагита, а также на святоотеческую литературу, в которой, как известно, научно-рациональное знание последовательно отрицалось. Вслед за отцами церкви Аввакум видит в "еллинских философах" язычников, а в более современных западноевропейских ученых авторитетах — еретиков. Так, он утверждал, что "ритор и философ не может быть христианин", что "ни на праг церковный ритор и философ достоин внити". А сам же с гордостью утверждает: "Аз есмь ни ритор, ни философ, дидаскалства и логофетства неискусен, простец человек и зело исполнен неведения". Следовательно, неприятие "западной" учености в любом ее виде — это принципиальная позиция Аввакума.

Не совместимыми с "чистой верой" Аввакум считает учения Сократа, Платона, Протагора, Диагора Милисийского. "Нынешних философов", под которыми Аввакум, очевидно, понимал "латинствующих", он называет "песьими сынами". А тех родителей, которые отдают детей учиться философии, риторике и диалектики, он обвиняет в том, что они обрекают детей на "вечную погибель".

В итоге, образ "чужой земли" связывается Аввакумом непосредственно с антихристом, этим "врагом человеческим", символом Мирового Зла.

Вообще, старообрядцы создали собственную теорию об антихристе, ибо отказ от старой веры они воспринимали исключительно как дьявольское деяние, приближающее наступления конца света. Впрочем, этот вопрос решался ими по-разному. Так, монах Ефрем Потемкин учил, что антихрист уже явился и есть никто иной, как патриарх. В "Житии инока Корнилия" антихристом назван сам царь.

И все же большинство ранних учителей старообрядчества считали, что царство антихриста еще не наступило, а царь и патриарх — это лишь его предтечи. В трактовке протопопа Аввакума, Никон и царь Алексей Михайлович также непосредственные предшественники антихриста — "войско антихристово", "слуги антихристовы". В одном из своих произведений Аввакум рисует яркий образ антихриста, явившегося ему во сне в виде "нагого человека", "огнем дышит, изо рта, из ноздрей и из ушей пламя смрадное исходит". За спиною же антихриста — "царь наш последует и власти со множеством народа". Следовательно, "чужая земля" — это место, где уже властвуют предтечи антихриста.

Образ "отечества", в отличие от образа "чужой земли", по мнению А.С. Елеонской, более расплывчат и иллюзорен: "То он возникает как мечта о справедливом государстве, то сводится к замкнутому братству "верных", то и вовсе ассоциируется с райским блаженством".

Конечно же, "свое отечество" в трактовке всех идеологов раннего старообрядчества и в понимании протопопа Аввакума, в частности, ассоциируется с прошлым, с той Россией, которая была единственной в мире хранительницей истинной православной веры. Именно благодаря своей вере Россия заняла выдающееся место в мире и была "сподоблена Благодати". В этом отношение особенно важной для старообрядцев была идея России, как "Третьего Рима", всех в мире превосходящей своим благочестием, а русский царь считался единственным во всей вселенной истинным христианским царем. Эта Русь и мыслилась Аввакумом в качестве своеобразного идеала.

Интересно, что одним из символов истинной Руси протопоп Аввакум видел "непорочные" книги, напечатанные "словенским" языком. Вообще "старые" книги, которые власть насильственно изымала из повседневного обихода, становятся уже в ранний период старообрядчества единственной связующей нитью между небольшим числом "верных" и прошлой истинной Россией. Кстати, подобное благоговейное отношение к "старым" книгам сохранялось в старообрядческой среде и впоследствии.

Еще одной важной характеристикой "своего отечества" в творчестве Аввакума становится идея равенства. Это равенство определено уже самим устройством Вселенной, поэтому в "своем отечестве", где всем "одинаково светит" солнце все равны перед Богом: "Если богатому кланяешься в пояс, то нищему поклонись в землю". Больше того, Аввакум утверждает, что "меньшие" наравне с "большими" имеют право решать те вопросы, от которых зависит и судьба отдельных людей, и судьба "отечества" в целом.

Впрочем, подобное "отечество" могло существовать только как идеал, поэтому в условиях конкретно-исторических событий второй половины XVII века, настоящим, подлинным "своим отечеством" признается старообрядческая община. Многие послания Аввакума посвящены "верным" — тем, кто избрал путь подвижничества во имя "старой веры". Рассуждая о принципах существования "верных", протопоп Аввакум, прежде всего, призывает их осознать себя монолитным союзом. Цементирующим этот союз условием являются нравственные устои общины-"отечества". А в качестве примеров истинного "старовера" под пером Аввакума возникают образы его сподвижников. Особенно в этом отношении ярок образ боярыни Феодосьи Морозовой. Кстати, и самого Аввакума в старообрядческой литературе постоянно приводили в пример, как истинного православного человека, борца за веру. "Сильный Христов воевода противу сатанина полка", — так называет его одно из старообрядческих "Сказаний".

Еще А.Н. Робинсон отметил, что "Мысль об избранничестве, особом пути, которым им надлежит идти — пути страдания и мученичества о собственной "святости", свойственна всем пустозерским узникам". По мнению А.С. Елеонской, уже в ранней старообрядческой литературе возникает образ пророка-бойца, подвиги которого во имя правой веры сравниваются с подвигами библейских пророков.

Интересен еще один момент. Пророк-боец, исполнитель пророческой и апостольской миссии на Русской земле, напрямую был связан с миром чуда. Уже говорилось о некоторых видениях Аввакума. Но Аввакум разворачивает эти сюжеты и в другой плоскости — он сам становится героем видений, явленных другим людям. Так, в одном из посланий он рассказывает, то в то время когда его "стригли на Москве" и "ругали в соборной той церкви", образ его в сопровождении ликующих ангелов явился ученикам в далекой ссылке. Таким образом, уже в раннем старообрядчестве формируется идея прижизненной святости старообрядцев, как мучеников за веру. Эта идея была близка очень многим деятелям старообрядчества. Не случайно многие из них, так же как Аввакум, еще при жизни написали собственные Жития, которые, как известно, всегда создавались в России с прицелом на признание героя Жития святым.

И, наконец, еще одно прочтение смысла "своего отечества" — образ, своего рода, рая. Под пером Аввакума мечта о таком "своем отечестве" приобретает черты прекрасной страны, полной света и благоухания. Прежде всего, это мать-пустыня, где "жестокое житие Христа ради" терпели древние праведники и куда, "утекая от соблазнов", бегут современники. Несмотря на все трудности, которые приходится претерпевать праведникам, ощущение праздничности не оставляет Аввакума. Здесь царит "веселие душевное": монастыри, "яко крины процветоша", а праведники "упованием будущих благ веселятся". Сами жители пустыни сравниваются с поющими птицами и, прежде всего, с райской птицей сирином: "Святые отцы... со умилением и со слезами песнь Богу поют".

Между прочим, стоит обратить внимание на данное сопоставление: пустыня — рай. Образ "рая" нередко присутствует в произведениях Аввакума. И это не случайно. Обуреваемой жаждой "жизни вечной", протопоп призывает своих сторонников не страшиться и терпеть множественные муки в земной жизни. В награду он обещает истинные райские кущи. При этом христианские понятия и символы приобретают у него материализованное выражение. Так рай в представлении Аввакума наполнен вполне материальными благами: "жилища и полаты стоят", а в палате — "стоят столы, а на них настлано бело. И блюда с брашнами (т.е. с едой) стоят...".

Поэтому мы можем сказать, что на мировоззрение Аввакума самое значительное влияние оказало народное понимание христианства. Даже сам стиль произведений протопопа построен на перемежении богословских понятий с народными, иногда очень крепкими, выражениями.

И характер Аввакума был также страстен и противоречив. Он абсолютно не принимал своих противников, буквально ненавидел их, грозил им самыми страшными карами. И в тоже время в посланиях к соратникам перед нами совершенно иной человек — добрый, нежный, отдающий всего себя заботе о ближних св