America on the issues or "seeing Iraq, thinking Vietnam"

America on the issues or “seeing Iraq, thinking Vietnam”

США – сравнительно молодой, но, тем не менее, опытный и весьма значимый субъект международных отношений. В наши дни ни одно важное решение в этой сфере не принимается без участия Соединенных Штатов. Уильям Дженнингс Брайан, американский политолог, в свое время так охарактеризовал это государство: «США - это республика, которая медленно, но верно становится высшим моральным мерилом мирового прогресса и общепризнанным арбитром в мировых спорах». И действительно, США стараются участвовать в разрешении любого мало-мальски важного военного конфликта, а их военные базы есть во многих независимых государствах мира. Главной своей гордостью Америка считает свою уникальную демократию, подобную которой не создала ни одна другая держава. США – экономический, политический и милитаристский мировой гигант; в конце концов, это единственная сохранившаяся в мире сверхдержава. Но добилась всего этого Америка не сразу. Так уж исторически сложилось, что во внешней политике США строго придерживались изоляционного курса. Посему, когда разразилась I Мировая война, первоначальная реакция Вильсона, который тогда был президентом Соединенных Штатов Америки, была сугубо изоляционистской: он полагал, что “причины этой войны США не касаются”. Однако через 2,5 года Вильсон принял решение об участии Соединенных Штатов в войне, но не с целью сохранения и укрепления баланса сил: он взялся за уничтожение равновесия сил и Вестфальской системы. Доктрина Вильсона отвергала такое моральное равенство, которое ставило бы США в один ряд с другими государствами. По Вильсону, у Америки более высокое нравственное призвание: переделать мир по своему образу и подобию. Это и являлось причиной вступления в войну.

МО по Вильсону: Гармония - это естественное состояние МО, поэтому на первом плане должно быть желание установить в мире порядок, который международное насилие разрушить не в состоянии;

1.         Неприемлема сама идея привнесения изменений силовым путем: любая же трансформация должна осуществляться на основе законов и правовых норм;

 Любая страна, следующая этим постулатам, никогда не изберет военного пути решения проблем; страны, которые не будут им следовать, рано или поздно, вовлекут мир в конфликт. Именно поэтому установить в мире демократию есть акт благоразумия, а не только требование морали.

Именно этими принципами Америка, как она сама утверждает, руководствуется во всех своих международных начинаниях. Но в полной мере США смогли ими воспользоваться только по окончании II Мировой войны, из которой Штаты не только вышли в ранге победителя, но и приобрели статус сверхдержавы. Это обстоятельство и позволило Соединенным Штатам начать активно вмешиваться в дела других самостоятельных государств и навязывать им свои [американские] идеалы и пресловутые вильсонианские принципы, даже не задумываясь о том, что они применимы далеко не ко всем странам и народам мира. В конце концов, чрезмерное увлечение вильсонианством втянуло США во Вьетнамскую войну. А поражение американского оружия в Индокитае выявило неспособность США сформулировать четкий подход к проблемам внешней политики: как примирить универсальные принципы с практическими потребностями региона, в котором достижение высоких целей возможно только постепенно, шаг за шагом? И следует ли придерживаться универсальных принципов, если их приходится внедрять силой? Ответы на эти вопросы Америка, похоже, ищет до сих пор.

 Итак, Соединенные Штаты триумфально завершили 2 Мировые войны, абсолютно заслуженно приобретя статус сверхдержавы. Но действия их были далеко не так однозначны, как им самим, возможно, казалось. Еще до завершения II Мировой войны США сбросили 2 ядерные бомбы на города единственного оставшегося в войне агрессора – Японии, которую уже обязался усмирить Советский Союз. Конечно, это явилось демонстрацией военного могущества США и стало отправной точкой американо-советского ядерного противостояния. Смущает лишь то, что США, уверовавшие в принцип «боятся – значит, уважают», ни на секунду не задумались о моральных мерилах своего авторитета и о том, как они [Соединенные Штаты] выглядят в глазах остального мира. И это было лишь начало! Засим последовали 2 невразумительные акции в Корее и Вьетнаме, по завершении которых Америке, по всей видимости, стало небезразлично, как на них смотрят их союзники и противники.

 Повод к таким размышлениям дал Г. Киссинджер в своей «Дипломатии», когда вывел 2 универсальных принципа западной демократии:

 «Демократия западного стиля предполагает наличие консенсуса относительно ценностей, что ставит пределы партийным идеологиям. Америка не была бы сама собой, если бы не настаивала на универсальной применимости идеи свободы. То, что Америка обязана отдавать предпочтение демократическим правительствам по сравнению с репрессивными, бесспорно».

«Если американская проповедь добра и осуждение зла должны выходить за рамки патриотической риторики, то, безусловно, с целью реалистического осознания американских возможностей. Америке надлежит с осторожностью относиться к расширению моральных обязательств, когда сокращаются финансовые и военные ресурсы для проведения глобальной внешней политики».

Первое утверждение есть классическое толкование сути и назначения американской демократии, однако очевидно, что сделано оно было на самом старте вьетнамской кампании и в некоторой степени служило оправданием варварским действиям американских солдат в ЮВА. Зато второе утверждение, несомненно, навеяно поражением американской глобальной стратегии в этом регионе и в нем сквозит что-то никсоновское, то, что уже когда-то было сказано и тут же забыто. Вашингтон истолковал этот призыв как предостережение избегать вмешательства в «мелкие» конфликты, где США будут связаны по рукам и ногам.

 Соперничество с СССР, тем временем, продолжалось, но Вашингтон уже не позволял себе «терять лицо», а последовавший вскоре распад Советского Союза позволил США и вовсе объявить о своей победе в «холодной войне». Казалось бы, США, лишившись своего главного и, по сути, единственного равного соперника в мире, должны были пересмотреть ряд своих методов ведения внешней политики. Но этого не произошло. США по-прежнему решали все свои проблемы путем военного вмешательства, поворот к которому во внешней политике США, как утверждает Г. Киссинджер, произошел после 1974 г.

А дальше был Ирак, который наряду с косовским инцидентом стал самым заметным американским мероприятием на международной арене в 90-е гг. XX столетия. Главные баталии этих конфликтов давно уже отгремели, однако последствия их носят затяжной и неоднозначный характер, оказывающий влияние на миропорядок уже в XXI веке.

 США вмешались во внутренние дела Ирака после его агрессии против Кувейта в августе 1990 г. 2 августа иракские войска оккупировали страну и объявили ее иракской провинцией. Объяснялось это исторической принадлежностью данной территории Иракскому государству, на деле же целью Ирака стал захват богатейших нефтяных месторождений Кувейта и усиление позиции Ирака в регионе. В ответ на действия Ирака Совет Безопасности ООН принял ряд резолюций, определивших санкции в отношении агрессора. На основе этих резолюций в Ирак были направлены военные силы США, некоторых европейских и арабских государств. В начале 1991 г. эти вооруженные силы предприняли в отношении Ирака военные действия, освободили Кувейт и восстановили его независимость (знаменитая операция «Буря в пустыне»). Поскольку Ирак все еще представлял угрозу для других стран Ближнего и Среднего Востока, было решено создать в стране инспекционную систему ООН, которая бы могла следить за соблюдением условия прекращения огня и контролировать иракскую программу создания оружия массового поражения. Однако, приняв эти меры, ООН, равно как и США, допустили грубейшую ошибку: они позволили иракскому лидеру Саддаму Хусейну остаться на своем месте. Хусейн ликвидировал инспекционную систему ООН, укрепился и продолжил терроризировать соседние народы и государства, в особенности те, которые сотрудничали с США. Так, в 1996 г. были убиты сотни курдов, проживавших в автономии, созданной под эгидой США.

 Г. Киссинджер дал произошедшему такую оценку: «Финал войны в Заливе обнаружил, что история ничему не научила Соединенные Штаты, так как они позволили потерпевшему полное поражение противнику избежать всего комплекса последствий своего разгрома. Цели войны были определены слишком узко.… Поскольку война началась из-за иракской оккупации Кувейта, творцы американской политики рассудили, что с освобождением страны они добились своей цели…. Они оправдали свое решение тем, что поход на Багдад был чреват риском человеческих жертв, а также возмущением общественности фактом гибели людей после того, как битва была, с общественной точки зрения, выиграна. Политики запомнили патовые ситуации в Корее и Вьетнаме, но не усвоили их причин». Именно поэтому конфликт, казалось бы, уже завершенный, имеет свое продолжение и в настоящее время. Америка убеждает всех, что борется в Ираке за демократию. Но Восток – это совершенно другой мир, со своим специфическим мышлением, своей философией. Поэтому неудивительно, что вильсонианство иракцам чуждо. Есть другая причина, давно ставшая поводом для шуток: мол, где нефть – там и демократия. Геополитика давно и прочно заняла приоритетные позиции в международной политике многих стран. А потому, контроль над нефтяными месторождениями – главная цель этих стран, в том числе и США. Однако когда в Ираке еще «сидел» С. Хусейн, который провоцировал кризисные ситуации на интегрированном энергетическом рынке, тем самым подрывая экономику других стран, действия США были оправданы и объяснялись «угрозой национальной безопасности», хотя прямой угрозы не существовало. Почему же сейчас, когда Саддама уже нет в живых, Америка продолжает оказывать давление на Ирак? И почему случилось так, что после многих лет нерешительности в отношении Ирака, на сегодняшний день США поставили себя в такую ситуацию, когда во многих странах мира – особенно в Европе – именно Америку, а не Ирак считают препятствием к ослаблению напряженности в зоне Залива?

 Как уже упоминалось, за счет активной политики Вашингтона Вьетнам имел продолжительные и драматические последствия в США и ограниченные последствия вне государства. После серии продолжительных дискуссий Вашингтон пришел к выводу, что текущий конфликт в Ираке носит прямо противоположный характер: т.е. подразумевает ограниченные последствия в самих Соединенных Штатах и драматическое, затяжное вмешательство за пределами страны.

 А посему, военное руководство США в Ираке вынуждено пересмотреть некоторые из уроков Вьетнама.

 И это странно, поскольку многие из американских военнокомандующих принимали участие во вьетнамской кампании, и должны быть в определенной степени «умудрены» вьетнамским опытом. Однако сейчас американские генералы столкнулись с той же проблемой, что и их генералы почти 40 лет назад, - падение дисциплины, наркомания в армии, нехватка опытных квалифицированных офицеров и т.д.

 Напряженная ситуация в армии сопровождалась падением американского имиджа за рубежом. Сегодняшнее мнение о положении дел в Ираке имеет строго негативный оттенок даже в странах, являющихся ближайшими союзниками США, кроме, пожалуй, Великобритании. Та же ситуация была и с Вьетнамом, когда ни один союзник по НАТО не поддерживал Соединенные Штаты даже политически; позиции этих стран отличались разве что степенью их отчужденности от Америки. Южная Корея, Таиланд, Австралия, Новая Зеландия и Филиппины оказывали определенную прямую и косвенную поддержку; Корея послала две боевые дивизии, вот, собственно, и все. Тем не менее, не стоит забывать, что причины иракского и вьетнамского инцидентов заметно разнятся: если, вторгшись во Вьетнам, США преследовали политические [идеологические] цели, то в Ираке они руководствуются экономическими [геополитическими] мотивами. И в этом как раз и заключается вся драматичность ситуации: цели изменились, а методы их достижения – нет.

Войну в Ираке с вьетнамской войной сейчас не сравнивает только ленивый. И в самом деле, очень трудно удержаться от проведения аналогий, если они сами бросаются в глаза. Однако я вовсе не ставлю перед собой цель в очередной раз проанализировать эти совпадения. Они и так слишком очевидны. К тому же уроки Вьетнама [а точнее поверхностное отношение к ним Америки] отразились не только на событиях в Ираке, но и на других военно-политических акциях США последних десятилетий. Эти параллели, возможно, так и будут преследовать Соединенные Штаты как своеобразное проклятье, если только они сами не остановятся и не задумаются: почему они в свое время поступили так и почему они таким же образом поступают сейчас. В своей книге «Вглядываясь в прошлое…» Р. Макнамара заметил: «Существует предел, черта, переступать которую Соединенные Штаты не в праве. Многие американцы, да и весь мир просто не позволят нам это сделать. Когда мировая сверхдержава убивает… по 1000 мирных жителей в неделю и тем самым пытается заставить маленькую страну смириться с подобным методом решения проблем, неизбежно возникают гнетущие чувства, и… это может дорого обойтись США». Есть и другое ценное замечание экс-министра обороны: «У нас [Америки] нет божественного права переделывать всех по своему образцу». Многие из американских политических деятелей уже осознали это. Многие, но далеко не все.

 И главный вывод, который должен быть извлечен из всей этой истории, состоит в том, что, несмотря на все отличия Восточной и Южной Азии от региона Персидского залива, любое развитие событий на этих пространствах планеты в наши дни может вылиться для США лишь в очередную проблему безопасности, но не вызов доминирующему положению Америки. Однако США по-прежнему не отказываются от идеи повсеместного внедрения своих принципов. Более того, изменение сущности МО с распадом Ялтинской системы ярче всего проявилось во всеобщей убежденности, что некоторые универсальные принципы обречены на то, чтобы их приводили в жизнь силой – либо с помощью сил ООН, либо – в отдельных случаях – группой государств, например, стран НАТО. Подобное, как мы знаем, произошло в Косово.

 В Косово, в отличие от Ирака, Америка пошла другим путем. Она применила метод так называемой «гуманитарной интервенции». В 1999 г. НАТО во главе с Соединенными Штатами непрерывно, в течение 78 дней бомбило Югославию, в основном с целью положить конец нарушениям Сербией прав человека в Косово, несмотря на то, что события в Косово не представляли никакой угрозы безопасности Америки. На Балканах главной движущей силой западной внешней политики также стали вильсонианские принципы. Для их реализации в Косово были размещены американские военные соединения. Накануне военной акции НАТО президент США Клинтон, обращаясь к народу Сербии, подтвердил, что США и «НАТО рассматривают Косово как часть [Сербии], добавив при этом, что соглашение, к которому стремятся союзники, «гарантировало бы права всех народов, населяющих Косово – этнических сербов и албанцев». Вся ответственность за безопасность региона возлагалась на войска НАТО и контингент из 10 000 сербских полицейских. Весной 2008 г. полисмены лишились своих рабочих мест в связи с провозглашением независимости Косова без согласия на то Сербии. Вот так благополучно страны НАТО разрешили казавшийся неразрешимым вопрос. Мнение членов Генеральной Ассамблеи и Совета Безопасности ООН вершители судьбы Косова учтиво проигнорировали.

Д. Картер, будучи кандидатом в президенты в 1976 г., нередко упоминал Вьетнам в качестве примера того, что происходит со страной, когда она пренебрегает собственными ценностями в пользу политики силы. На самом же деле Вьетнам доказал прямо противоположное: американская внешняя политика в 60-е и 70-е гг. потерпела поражение не потому, что США чрезмерно опирались на силу, а в результате неоправданного внедрения американских ценностей; дело не в том, что Америка слишком сфокусировалась на своих национальных интересах, а в том, что она непозволительно тесно увязала собственные стратегические интересы с вильсонианскими принципами. Моральный аспект во внешней политике лежал в основе каждого политического шага Америки и определял ее участие в каждой из войн XX в.: от сопротивления тоталитаризму во Второй мировой войне до борьбы с коммунистической агрессией в Корее и Вьетнаме и войны против захвата Ираком Кувейта. Нерациональное и, порой, неправомерное применение американских ценностей за пределами страны, пожалуй, является главным уроком, который может быть извлечен из поражения во Вьетнаме. Урок, который так ничему и не научил Соединенные Штаты Америки.

 Соединенные Штаты прошли большой путь с тех пор, когда президенты предостерегали страну от вмешательства в дела остального мира. Сегодня США и НАТО являются главными балканскими жандармами и вообще принимают активное участие в делах других государств и регионов. Но подобное поведение оправдывается лидерством США, ее статусом сверхдержавы. А вот чрезмерное увлечение Америки вильсонианством не оправдано ничем. Навязывание своих убеждений другим народам еще не доводило Штаты до добра. Так, во Вьетнаме они пытались разжечь гражданскую войну путем создания на Юге «демократического государства». Но США не удалось привести свою военную тактику в соответствие с такой стоявшей перед ними задачей, как завоевание симпатий людей, принадлежавших к совершенно другой культуре. На Севере же была своя демократия, которая в результате и одержала победу. Она победила, потому что была достижением всего вьетнамского народа, которого они добились задолго до прихода США в регион. И Америка ничего не смогла с этим поделать. Так случилось и в Ираке – стране, где политика неразрывно связана с религией. Религию США переделать не в состоянии, а принципы демократии, предлагаемые Штатами, Ираку чужды. Возможно, США удастся добиться успеха в Косово – все-таки ценности европейской цивилизации гораздо ближе к ценностям американским. Но Балканы – это отдельный мир на территории Европы, со своей трагической судьбой и историей, которая имеет скорее восточный, чем европейский характер. Посему, нельзя с точностью утверждать, что вильсонианские принципы приживутся в Косово, но то, что они будут предложены или даже навязаны, не оставляет никаких сомнений.

 Все эти неудачи США (имеется в виду Вьетнам, Ирак и, не стоит забывать, Корея) произошли потому, что нравственные основы международных отношений встроены в иной контекст, чем во внутренней политике. Успешная внешняя политика требует умения чувствовать нюансы в непрерывно развивающемся процессе; в дипломатии мораль находит свое выражение в том, чтобы упорно добиваться своего через целый ряд шагов, каждый из которых сам по себе недостаточен для достижения конкретной цели. А посему, США необходимо таким образом формировать свою внешнюю политику, чтобы, не изменяя свои универсальные принципы – демократию, независимость, безопасность, - проводить гибкий курс, «подстраиваясь» под особенности каждого региона или отдельного государства, а не «подстраивая» их под себя. Мир нельзя причесать под одну гребенку даже в условиях глобализации, и США это наверняка известно.

 Подводя итог краткому изложению того, какие же вопросы на сегодняшний день стоят перед Соединенными Штатами Америки, хотелось бы в очередной раз процитировать Г. Киссинджера: «Американское превосходство – это факт, очевидный в ближайшей и почти неоспоримый в среднесрочной перспективе. И то, как США будут его использовать, определит их долгосрочные перспективы». Это выявляет еще одну стоящую перед Америкой проблему, которую ярко охарактеризовала австралийский социолог Корал Белл: ей [Америке] надо осознать свое превосходство, но при этом вести политику так, как если бы в мире существовало много иных центров силы, с которыми они могут не только разделить психологическое бремя лидерства, но и сформировать мировой порядок, основанный на свободе и демократии – пресловутых вильсонианских принципах. А пока Америка не применила этот совет на практике, ее главная задача состоит в преобразовании своей мощи в моральный консенсус, в гармоничном «вживлении», а не навязывании своих ценностей, в создании условий, при которых эти ценности приняли в том или ином регионе мира. Но при этом, Америка должна уважать другие народы, их историю и их ценности, которые они бережно хранили и передавали из поколения в поколение многие тысячелетия. Без взаимного уважения между различными по своему укладу цивилизациями диалог по поводу ценностей невозможен.

Война в Индокитае оставляет после себя множество вопросов. Но, пожалуй, самый распространенный и неоднозначный из них звучит так: а что бы сделал президент Кеннеди во Вьетнаме, если бы в 1963 г. не был убит? Некоторые считают, что Кеннеди быстро бы убедился в бесперспективности вьетнамской кампании и завершил войну раньше, чем это сделал Никсон, т.е. еще до 1973 г. Другие уверены, что ничего бы не изменилось. У. Колби, президент ЦРУ при администрации Рейгана утверждал: «…бесполезно строить предположения, что бы Кеннеди сделал во Вьетнаме, если бы жил…но он, по крайней мере, признал бы бесцельность использования громадных вооруженных сил для ведения войны против партизан. Несмотря на то, что он не мог склониться на сторону того или иного советника по поводу Нго Динь Зьема, учитывая его приверженность к политическим действиям, его высокую оценку и восхищение противопартизанской борьбой, мы рано или поздно эффективно сосредоточились бы на войне на уровне деревень, на народной войне. Если бы Кеннеди оставался в Белом доме в критические 1964-68 гг., [США] не использовали бы там полмиллиона солдат и избежали бы кровопролития. Стоит согласиться с г-ном Колби, что строить предположения действительно бесполезно, тем более, что история, как известно, не терпит сослагательного наклонения. Тем не менее, необходимо признать, что США едва ли оставили бы регион в покое вне зависимости от того, кто возглавлял бы Белый дом в то неспокойное время. В первую очередь, это была война двух противоположных идеологий, и только потом – личная война США с Вьетнамом и Вьетнама с США.

Также в заключение хотелось бы отметить, что нельзя оценивать действия США во вьетнамском конфликте исключительно негативно, а действия ДРВ – только положительно. Скажем, позиция руководства ДРВ была не слишком твердой в вопросе, касающемся мирных переговоров. Лидеры ДРВ прекрасно понимали, что США нарочно затягивают переговорный процесс, но позволяли им делать это. ДРВ также позволила навязать себе те условия мира, которые лишали ее возможности объединить страну, таким образом, позволив войне продлиться еще несколько лет. А несколько лет войны – это человеческие жертвы, которых могло бы и не быть, это лишний удар по экономике, отражающийся в основном на населении страны. ДРВ, полностью владея инициативой, не смогла жестко и решительно отреагировать на совместные американо-китайские действия, успокоив себя мыслями, что победа не за горами. Все это говорит не в пользу Северного Вьетнама. Также нельзя с точностью утверждать, что США ненавидели ДРВ и желали зла населению Южного Вьетнама. США – мировой лидер. И если им покажется необходимым вновь вмешаться в дела Вьетнама, им едва ли кто-то сможет это запретить. Другое дело, что после Второй мировой войны была создана всемирная организация - ООН, - которая и должна разбираться в ситуациях, подобных той, что сложилась во Вьетнаме после подписания Женевских соглашений, подобных той, что мы наблюдаем сейчас в Косово. Но это уже совсем другая история.

В первой половине XX века США являлись «республикой, ставшей высшим моральным мерилом мирового прогресса и общепризнанным арбитром в мировых спорах». Этой роли Америка добилась благодаря своему уникальному пути, который создавался в течение многих десятилетий и сопровождался борьбой за независимость, становлением беспрецедентной демократии, кровопролитной гражданской войной и, наконец, общемировым признанием. Из Второй мировой войны Соединенные Штаты вышли не просто в ранге победителя; они приобрели статус сверхдержавы. Однако, выйдя в безусловные мировые лидеры, США почему-то перестали считаться с другими цивилизациями. К сожалению, это факт, а иначе чем можно объяснить стремление США распространить повсюду [вильсонианские] принципы своей демократии? Не тем ли, что они ставят достижения американской нации выше достижений других цивилизаций и абсолютно уверены в универсальности их применимости? На сегодняшний день совершенно очевидно, что Вашингтон требует, чтобы политические судьбы отдаленных регионов развивались благоприятно именно для американских интересов. Однако каждый регион обладает своими специфическими особенностями, а каждая отдельная цивилизация прошла долгий и неповторимый путь, прежде чем США вознамерились переделать ее на свой лад. Именно поэтому американский историк Г. Колко назвал США «главным наследником мантии империализма в современной истории», а поскольку далеко не каждая нация принимает предлагаемые, а то и навязываемые принципы демократии, «все, чего США способны достичь ныне – обрушить неслыханные страдания на народы, чьи судьбы они не могут контролировать силой оружия. Другое дело, что эти народы могут не просто оказать США достойное сопротивление, но и навсегда изгнать их со своей территории. Подтверждением тому и служит Вьетнам. Именно вьетнамский опыт показал, какими средствами реализуются цели США для «завоевания симпатий чужих им народов» в отдельном регионе и к чему эти цели приводят.

Вьетнам, помимо всего прочего, был одной из «горячих точек «холодной войны», одной из страниц советско-американского противостояния, хотя официально СССР в этой войне не участвовал. И тем не менее, с точки зрения идеологии, США все же уступили в ЮВА Советскому Союзу, хотя и одержали сомнительную победу во всей «холодной войне». Однако чувствительные поражения в отдельных регионах, как это случилось в Индокитае, не могли не привести к пересмотру Соединенными Штатами отношений с СССР и другими сильными государствами. В свое время Никсон заявил: «Я верю в мир с мощными Соединенными Штатами. Я считаю, что мир будет безопаснее и здоровее, если будут сильные, здоровые США, Европа, Россия, Китай и Япония, уравновешивающие друг друга, не использующие друг друга, и будет царить всеобщее равновесие. В начале 70-х гг. эти умозаключения звучали, как бред. Где, позвольте, антикоммунистические мотивы? Однако сейчас, когда закончилась «холодная война» и биполярная система прекратила свое существование, очень важно поддерживать партнерские отношения между мировыми лидерами, выстраивая их на основе взаимного доверия. Возможно, с точки зрения США, мир в настоящее время не является многополярным, однако не стоит забывать, что существуют также Россия, Китай, Япония – другие достаточно сильные государства, с мнениями которых Соединенным Штатам необходимо считаться, коль скоро мир вступает в эпоху глобализации – интеграции рынков, интеграции культур, интеграции интересов.

А потому высказывание Уильяма Дженнингса Брайана о том, что «США - это республика, которая медленно, но верно становится высшим моральным мерилом мирового прогресса и общепризнанным арбитром в мировых спорах» не должно утрачивать свою актуальность и в XXI веке, ибо если Америка действительно во всех своих международных начинаниях руководствуется такими принципами своей демократии (демократии Вашингтона, Джефферсона, Линкольна, Вильсона и др.), как стремление к независимости, уважение к суверенитету других государств и желание всячески помогать странам, где демократия только зарождается, то ей [Америке] вовсе не обязательно брать на себя обязательства по выполнению роли “global sheriff”. Сейчас в мире нет ни одной страны, которая могла бы отнять у США лавры мирового лидера, и тем более не существует государства, способного угрожать независимости или существованию американского государства. Поэтому если США сменят статус «мирового жандарма» на роль арбитра и посредника в мировых спорах, и вместо карательных функций станут выполнять функции миротворческие, то, скорее всего, мир с мощными Соединенными Штатами станет реальностью: он действительно будет безопаснее и здоровее, и в нем, наконец, воцарится «всеобщее равновесие». Хочется верить, что это лишь вопрос времени.