Навигация
Демаркация «Я». Кризис понятия индивидуальность
88424
знака
0
таблиц
0
изображений
1.2 Демаркация «Я». Кризис понятия индивидуальность
Начиная с немецкой классической философии, догматическое понимание индивида как целостности и тождественности ставится под сомнение. Так Фихте в своем произведении «Наукоучение» разбивает этот миф и рассматривает субъекта в триединстве. Предпосылки своей работы, Фихте нашел в кантовской «Критике практического разума». Новое толкование ее смысла как раз и открывало возможность обойти кантовский запрет на метафизику и возродить ее в обновленном виде. Для этого было необходимо освободиться от дуализма Канта, освободиться от существования «вещи в себе», независимой от трансцендентального субъекта. Исходной точкой переосмысления становится нравственное учение Канта, а учение о «чистом разуме» подвергается основной критике.
«Вещь в себе» отвергается Фихте с обезоруживающей простотой: ведь она входит в кантовское построение, в качестве мыслимой сущности, следовательно, можно сказать, что это мы мыслим «вещь в себе», действующую на нас. Трансцендентальным субъектом Канта остается, таким образом, в одиночестве, он есть единственное сущее: все остальное продукт его деятельности» [9, с. 91].
«Я» у Фихте – деятельное абсолютное начало, самополагающее свое «Я», в преодолении которого способно бесконечно развертываться в собственном содержании. Итак, Фихте размежевывает «Я» на «не Я», и позже на синтез «Я и не Я». Можно рассмотреть фихтеанскую трилогию как генезис, но более точно (на наш взгляд) – это пребывание субъекта в этих позициях. Субъект у Фихте осознает, что он стоит не только в противоположность обществу, но и к самому себе, и выходом из этого конфликта будет являться, опять же он сам.
Но здесь мы можем впасть в обманчивую видимость, внушающую мысль о независимости всякого «не Я» от «Я», которая определена несовпадением абсолютного и индивидуального «Я». Абсолютное «Я» само себя ограничивает и разделяет таким образом, что для этих конечных «Я» существует противополагаемое, или «не Я»
«Философия учит нас всё отыскивать «Я», но это «Я» – не индивидуальное «Я», а некий «высший человек», который с силою подъемлет своё век на более высокую ступень человечества» [38, с. 37].
Здесь Фихте даёт нам направление мысли на постановку целостности субъекта, завершённости, индивидуальности. В любом человеке присутствует неисчисляемое множество самых различных «Я», вопрос заключается в том, насколько эти «Я» гармонически соотнесены с неким единым центром, роль которого играет трансцендентальное «Я».
«Неизъяснимо трудно, а может быть вообще невозможно вести рассуждение о духовности по линии «индивид – абсолют» [26, с. 37].
Рассматривая Фихте, мы главным критерием субъекта выносим – рефлексию, или по другому совесть (продолжая традицию Канта где главным критерием индивида, является самосознание) схема самосознания и схема действия совпадает, что даёт основание Фихте рассматривать свою философию как Наукоучение с одной стороны, и как отображение нарастающего, но не способного достичь состояния совпадения (противоположностей «Я» и «не Я», божественного и человеческого, бесконечного и конечного с другой. Это же объяснительная схема принимается Фихте и в отношении индивидуального «Я», ограничение и разделение, в котором порождает различные психические состояния, главнейшие психические функции и душевные способности. «Выдающуюся роль в диалектике полагания и снятия ограниченности принадлежит рефлексии. Так рефлексия об ощущении (ограничении) есть деятельность, влекущая за собой противоположения «Я», поскольку в самой рефлексии «Я» не видит себя, не видит, как оно действует и, следовательно, действует бессознательно» [9, с. 92].
Поэтому продукт его деятельности предстает перед ним, не как его продукт, а как объект вне его существующий без всякого содействия «Я». В свою очередь осознания ощущения как продукта деятельности связанно с новым ограничением, преодолевая которое, «Я» полагает новое и.т.д., диалектика Фихте не знает завершенного тождества противоположностей и дает нам поле для разысканий.
Он идет от «Я», отрицания «не Я» дальнейшему синтезу, возвратившись – провозгласив обратный путь рефлексией. Но рефлексия невозможна без суждений, а суждения без разума (картезианский тезис, все-таки, лежит в основе).
«Новую активность, по мнению Фихте, сознание обретает лишь на стадии способности суждения. Эта способность рефлектировать над объектами, «уже положенными в рассудке». Рассудок и сила суждения взаимно определяют друг друга. Обратный путь «естественной рефлексии привел нас к понятию «Я», к исходной точке теоретической части науке о учении» [10, с. 131].
Таким образом, Фихте одним из первых «разложил» субъекта, притом упоминая, что «Я» – это еще не индивидуальность, «Я» не активно; и только в действии и в обратной рефлексии, мы приходим к пониманию философии, которая никогда не будет целостной, а будет движима в синтезе. Далее, говорить о кризисе понятия индивидуальность нельзя, не упомянув Ницше.
Ницше не «раскладывал человеческое «Я» на части», но отверг ту идею христианского индивида, который царил в его время в культуре. Ницше говорит о том, что в каждом человеке есть «тварь и творец». Христианская религия сострадает, коверкает и искажает человеческий образ. Нужно, считал Ницше, любить не ближнего, как призывает христианство, а дальнего, того, кто, усиливаясь и преображая себя, ещё только станет человеком. Современный человек – это только путь к настоящему человеку, к сверхчеловеку. А христианская мораль, как и социальная, воспитывает людей слабых, которые даже гордятся своей слабостью и ничтожностью.
Они никогда ничем не рисковали и никогда ни на что не решались, свято следуя тому, что есть. Откуда же тогда может появиться настоящая личность?
Ницше выступил с критикой человеческого, которое он считал ещё не индивидуальностью, а «стадностью», которая рефлекторно отвечает на знаки. Идеал сверх – человека, человека «по ту сторону добра и зла» провозгласила путь стремления человеку. «Душное сердце плюс холодная голова минус человеческая, слишком человеческое» [13, с. 240].
Ницше указывает нам, что человек и даже его «псевдоиндивидуальность» сотворена обществом, «мы еще недочеловеки», то есть, индивидуальность наша выстроена – причем вовсе не нами. Ницше, а вослед ему и его исследователи рассматривают индивидуальность – «Я». «Я», которое уничтожает все, есть также и «Я» которое не является ничем: «только «Я» разлагающее само себя на части, которое никогда не есть, – действительное «Я» [15, с. 322].
Такая диалектика приводит к реальному недостижению «Я», а лишь постоянному движению. Критерий индивидуальности у Ницше становится идея сверх – человека, с его новой моралью.
Действительный переворот произвел Фрейд, обозначив в человеке сознание трех типов.
Сознание, По-Фрейду, это не только предметное сознание, не только самосознание и поток душевных переживаний, это ещё и слой сознания – бессознательное; которое является огромным пластом психики по своему объёму значительно больший, чем вся сознательная жизнь. В основе бессознательного, лежит Эдипов комплекс, который, по мнению Фрейда, размежёвывает человеческую индивидуальность. Фрейд даёт следующую трёхзвенную картину человеческой психики – сверхсознание (» сверх Я»); сознания («Я»); бессознательная («Оно»).
Сверхсознание – это то, что даётся индивиду обществом; правила поведения, родовые запреты.
Бессознательное – бездонный резервуар нашей биологической, по своей природе, энергии; комплексы, страхи, неврозы.
Сознание – некоторая промежуточная часть психики.
Окончательная дифференциация различных инстанций в психике человека была осуществлена Фрейдом в работах «По ту сторону принципа удовольствия» (1920 г.), «Массовая психология и анализ человеческого «Я» (1921 г.), « «Я» и «Оно» (1923 г.). Созданная Фрейдом модель личности предстает как комбинация трех элементов: «Оно» – глубинный слой бессознательных влечений, психическая «самость», основа деятельного индивида, который руководствуется только «принципом удовольствия» безотносительно к социальной реальности, а порой и вопреки ей. «Я» – сфера сознательного, посредник между «Оно» и внешним миром, в том числе природными и социальными институтами, соизмеряющий деятельность «Оно» с принципом реальности, целесообразности и внешнеполагающей необходимостью. «Сверх Я» – внутриличностная совесть, своего рода цензура, критическая инстанция, которая возникает как посредник между «Оно» и «Я» в силу разрешимости конфликта между ними, неспособности «Я» обуздать бессознательные порывы и подчинить их требованиям принципа реальности.
Пытаясь проникнуть в механизмы работы человеческой психики, Фрейд исходит из того, что глубинный природный слой «Оно», функционирует по произвольно выбранной программе получения наибольшего удовольствия. Но, поскольку в удовлетворении своих страстей, индивид сталкивается с внешней реальностью, которая противостоит «Оно», в нем выдвигается «Я» стремящееся обуздать бессознательные влечения и направить их в русло социально одобренного поведения. «Оно» исподволь, но властно диктует свои условия «Я».
«Как покорный слуга бессознательных влечений, «Я» пытается сохранить свое доброе согласие с «Оно» и внешним миром. Это ему не всегда удается, поэтому в нем самом образуется новая инстанция – «Сверх – Я» или «Идеал Я», который царит над «Я» как совесть или бессознательное чувство вины» [33, с. 186].
«Сверх Я» является как бы высшим существом в человеке, отражающим заповеди, социальные запреты, власть родителей и авторитетов. По своему положению и функциям в психике человека «Сверх – Я» призвано осуществлять сублимацию бессознательных влечений и в этом смысле как бы становиться солидарным с «Я». Но по своему содержанию «Сверх – Я» ближе к «Оно» и даже противостоит «Я», как поверенный внешнего мира «Оно», что может привести к конфликтной ситуации, ведущую к нарушению осознания человека себя в мире.
Таким образом, Фрейдовское «Я» предстает в виде «несчастного сознания», которое подобно локатору, вынуждено поворачиваться то в одну, то в другую сторону, чтобы оказаться в «дружеском согласии», как с «Оно», так и со «Сверх Я».
Хотя, Фрейд признавал природность и наследственность бессознательного, вряд ли правильно утверждать, что он абсолютизирует силу и власть бессознательного и всецело исходит из необузданных влечений человека.
Критическая тенденция в рассмотрении человека в «культуре упадка» была характерна и для мыслителей конца 19 начала 20 века. Она прослеживается в работах А. Вебера, Г. Зиммеля, Ф. Тенниса, О. Шпенглера. В известном смысле и Фрейд примыкает к этой плеяде теоретиков «кризиса культуры» (а вследствие и кризиса человеческой индивидуальности): он отмечает негативные стороны развития культуры и цивилизации, уделяя особенное вниманию рассмотрение последствий их воздействия на человека. Фрейд подмечает конформистскую ориентацию мыслей и чувств, преобладание аффективности и опустошенности индивида. Люди, подчеркивает он, постоянно находиться в состоянии страха и беспокойства от достижения цивилизации, поскольку таковые могут быть использованы и против индивида. Чувства страха и беспокойства усиливаются, потому что, социальные институты, регулирующие отношения между людьми, противостоят им как чуждая и непонятная сила.
Потрясенный жестокостью первой мировой войны, он безоговорочно включает в свою теорию понятие об агрессивности человека и точки зрения обуздания этого инстинкта, рассматривает развитие культуры. Достижения культуры, призваны, по Фрейду, способствовать приглушению агрессивных инстинктов человека. Но в тех случаях, когда культуре это удается, агрессия, может стать частью внутреннего мира, что неизбежно ведет к неврозам. Поскольку, культура является достижением не одного человека, а всей массы людей, то возникает проблема «коллективных неврозов».
Таким образом, Фрейд заявил не только о кризисе личной индивидуальности, но и о коллективном кризисе.
Другое интересующее нас течение в философии, которое в центр своего рассмотрения поставило индивидуальность, появилось в конце 20 гг. 20 века. Это идеалистическое течение поначалу казавшиеся представителям тогдашней академической мысли, бесперспективным, вылилось в крупное идейное движение – экзистенциализм. Его ведущие представители: М. Хайдеггер, К. Ясперс – в Германии, А. Камю, Ж-П. Сартр и Г. Марсель – во Франции [42, с. 210].
«У поколения западной интеллигенции, пережившего первую мировую войну, обманчивую стабилизацию 20–30 годов, приход фашизма, гитлеровскую оккупацию, эта философия вызвала интерес, прежде всего потому, что обратилась к проблеме критических, кризисных ситуации, попыталась рассмотреть человека в его «хождениях по мукам», в претерпевании жестоких исторических ситуаций [33, с. 217].
Экзистенциалисты считают, что катастрофические события, новейшей европейской истории обнаружили неустойчивость, хрупкость, неустрашимую конечность всякого человеческого существования, не только индивидуального, но и общественного. Вот почему самым адекватным и глубоким знанием о природе они признают сознание собственной смертности и несовершенства, которым обладает каждый, даже самый непосвященный, замкнутый в своем опыте индивид.
Таким образом, индивид переживает кризис личного «Я»: «Я» уже не «царь – разум» – «Я» – смертен!
К. Ясперс называет это сознание «единственным небожественным откровением», М. Хайдеггер определяет человеческое бытие как «бытие – к – смерти». Экзистенциалисты считают, что человек не должен убегать от сознания своей смертности, а потому высоко ценит все то, что напоминает индивиду о суетности его практических начинаний. Этот мотив ярко выражен в экзистенциальном учении о «пограничных ситуациях» – жизненных безвыходных предельных обстоятельствах. По Ясперсу, такие ситуации являются «шифром», символом человеческого положения в мире.
Эта мрачная онтология, коренящаяся в трагическом ощущении современной эпохи, находит точный аналог в экзистенциальном понимании познания.
Необусловленная тенденция переживания становится видимой либо тогда, когда пробудившая ситуация становится трагически острой, либо тогда, когда само переживание возникает со спонтанной непроизвольностью. Индивид в этой непроизвольности задумывается о своем существовании, о его личной целостности индивидуальности.
В немецком экзистенциализме «существование» обозначается словом Dasein (буквально «тут – бытие»), что предполагает наличие человека «здесь – и – теперь», в этом остановленном моменте времени. Соответственно задачей подлинной философии определяется как аналитика бытия человека, застигнутого «здесь и теперь», в непроизвольной сиюминутности его переживаний.
Понимание кризиса индивидуальности у Сартра, мы можем извлечь из книги «Бытие и ничто». Здесь он рассматривает индивида как «поддельного безумца», который знает что люди безгранично свободовольны (и более того непозволительным образом знают о своем свободоволии), но они тяготеют к маскировке своей сущности, вплоть до полного погашения сознания как инстанции.
Спиноза понимал мир как целостность, систему, субстанцию, а отъединение человека от мира, ощущение им своей «самостийности» объявлял иллюзией. Сартр, напротив, идею мира как системы и субстанции объявляет иллюзией, а отделенность же от мира, необусловленную спонтанность – неоспоримой истиной.
После Сартр рассматривает «Я», но в дихотомии «Другого». «Другой» не просто люди, не индивид, и даже не человечество. «Другой» лучше всего виден, когда человек пребывает в одиночестве и совершенно не думает о чужих мнениях и оценках. «Другой» – это «Я», который надбытийствует над собой и смотрит на себя извне, но который никогда не сможет понять себя. «Другой», говорит Сартр, есть просто направленный на меня взгляд, пронизывающий и вездесущий. Индивид отрицает лишь наличие этого взгляда, но никогда не сможет воспринять его выражение, содержания.
Исходя из данных рассуждений, мы можем прийти к выводу, что экзистенциалисты рассматривают человека как «размежеванность» с миром, проповедуя отчуждение. Эту мысль они берут от отчуждения труда в капитализме, когда продукт человеческой деятельности отчуждался от самого производителя.
Похожие работы
... логики. Поэтому формальная логика и способна оперировать различными объёмами памяти, легко и мгновенно связывая суждения в умозаключения, умозаключения - в концепции и т. д. Глава VI. ВСЕ ПОРОКИ НЕКЛАССИЧЕСКОГО АНТИСУБСТАНЦИАЛИЗМА § 1. Субъективная реальность как эмпирический феномен Декартовская формула «Cogito ergo sum» можно сказать определила основную тематику и направленность ...
... анализ результатов, качественный анализ результатов, контент-анализ, методы математической обработки результатов. В процессе изучения литературы по теме: «Формирование «Образа-Я» и проблема социальной идентичности в подростковом возрасте», был выстроен план экспериментального исследования, в ходе которого были использованы следующие методы: 1. Теоретический анализ психолого-педагогической ...
... научного поиска, в стремлении совместить гражданское воспитание с маскулинным, в откровенном сожалении о потере мужчинами лидирующих позиций в современном обществе. Глава 2. Социологический анализ гендерной асимметрии в языке 2.1 Репрезентация женщин и мужчин в учебной литературе по социологии Для реализации задач и цели данного исследования нами был выбран метод, который относится к ...
... героем своего эпического странствия, то разнообразные роли, которые назначены ему в «Защите Лужина», покажутся вполне естественными. «Введение символики ада в роман - это, разумеется, способ указания на то, что и зло находит место в художественном мире Набокова; видеть в такой символике выражение личной веры в метафизическое зло было бы неправильно» [3, 138]. Действительно, «грехи» отрицательных ...
0 комментариев