Многоликий пацифизм

Многоликий пацифизм

Пацифистское движение, вышедшее на арену мировой политики на рубеже веков, властно заявило о себе во время I Мировой войны и главным образом в 20-30-е годы. Пацифизм, будучи плюралистическим идейно-политическим течением, впитавшим в себя гуманистические ценности либерализма и мировых религий, стремился к искоренению насилия и войн международно-правовым или этическим путем. Бурный подъем пацифистских движений был связан с резким обострением социальной напряженности, со взрывами военного и революционного насилия. Первая мировая война, социальные потрясения и прежде всего революция в России стали громадным импульсом стихийного распространения в массовом сознании пацифистских настроений, которые в конечном итоге представляли собой ненасильственную альтернативу военному насилию и революционному максимализму.

Широкие слои разделяли надежды на то, что мировая война и ее ужасы не только были искуплением, но и гарантией последующего мира. Вспоминая о той эпохе, Р.Роллан писал: «Потребовались годы долгого и мучительного опыта, преодоления иллюзий и ошибок, прежде чем мы поняли, что кумиры, к которым обращалась наша вера, давно прогнили, что ими стали пользоваться как орудием обмана...».

Антивоенное общественное мнение, определявшее «климат» и атмосферу международных отношений, исходя из исторического опыта Первой мировой войны, способствовало отрицанию ценностей, связанных с агрессией, и становлению новых, соотносящихся с ненасильственными и миролюбивыми тенденциями. Всеобщее распространение получили требования наказать виновников войны, свести счеты со спекулянтами и торговцами оружием, нажившимися на страданиях миллионов. Усилились чувства общей ответственности за судьбы человечества, антивоенное общественное мнение звало человечество к миру и требовало положить конец всем войнам и революционному насилию.

Революция в России была встречена пацифистами неоднозначно. Для некоторых Россия 1917 и первой половины 1918 г. ассоциировались с позитивным миротворчеством. Неслучайно известный советский историк М.Н.Покровский период российской истории с октября 1917 г. по август 1918 г. назвал «временем пацифизма», суть которого он видел в «переходе от иллюзий неизбежной формальной войны с империализмом... к иллюзии настоящего, хотя и непродолжительного, мира с империалистами». Революционное пораженчество, мирные инициативы Советской России, включая Декрет о мире и Брест-Литовский мир, вызывали симпатии в некоторых пацифистских кругах, вдохновляли их на активные выступления в целях заключения демократического и справедливого мира.

Подписанный В.И. Лениным в марте 1919 г. Декрет об освобождении российских религиозных пацифистов от воинской обязанности, первоначальная терпимость в отношении Объединенного Совета религиозных общин и групп не могли не вызвать одобрения в широких кругах западных пацифистов. С другой стороны, революционное насилие, сопровождавшее свержение старой власти, не могло не сказаться самым негативным образом на пацифистском восприятии Всеобщего Революционного мира. Хотя первые декреты Советской власти и отвечали демократическим устремлениям, однако их воплощение в жизнь вызвало безграничное насилие и террор. Более того, установки на мировую революцию, практику революционного насилия, разгул кровавой гражданской войны, преследование российской интеллигенции, православного духовенства и социалистов, особенно суд над эсерами в 1922 г. по делам четырехлетней давности, стали шоком не только для левой интеллигенции, но и тех пацифистов, которые приветствовали Октябрьскую революцию. Неслучайно Р.Роллан в 1920 г. вышел из коммунистической партии. В письме к А.И.Рыкову М.Горький указывал на бессмысленность и преступность истребления интеллигенции: «...если эсеры будут убиты — это преступление вызовет со стороны социалистической Европы моральную блокаду России».

Взрыв сталинского террора, тотальное насилие в построении нового общества, лавина репрессий стали для пацифистов еще одним важным подтверждением того, что насилие рождает только насилие и поэтому не может стать позитивным фактором социального прогресса. Великий индийский гуманист и писатель Р. Тагор, посетивший в 1930 г. СССР, восхищенный борьбой «за освобождение тех, кто был мал и унижен», заклинал советское правительство «не сотворить зла, которое повлекло бы за собой бесконечную цепь насилия и жестокости... Ваш идеал велик, и поэтому я прошу вас о совершенстве в служении ему, создания широкого поля свободы для закладки его неизменной основы».

Война и революция привели к изменению социальной основы пацифизма и разработке многообразных миротворческих и ненасильственных альтернатив в целях сохранения мира. Неоднородность пацифизма определялась, с одной стороны, различием социальной природы отдельных его направлений, эволюция которых в большой мере проходила в русле либеральных, религиозных и ряда социалистических установок в подходах к проблемам войны и мира; с другой — они разделялись на многочисленные течения и автономные организации, отличавшиеся по вопросу о методах борьбы с войной и степени применения насилия.

Альтернатива войне и насилию заключалась в глазах большинства пацифистов в создании международного механизма безопасности, который политическими и моральными методами смог бы регулировать международные отношения и предотвращать этим военное влияние. Поэтому идея, а затем создание Лиги наций, провозгласившей мирные методы урегулирования конфликтов, отвечали антимилитаристской атмосфере военных и послевоенных лет. Лига наций создавалась на уверенности в поддержке общественным мнением, которое рассматривалась как резервная сила для содействия арбитражным решениям, моральным осуждениям и международно-правовым решениям. Эти предложения были настолько сильны, что один из ведущих политиков-пацифистов, Р. Сесил, активный сторонник Лиги наций в Англии, заявлял, что Лига наций — детище общественного мнения. Поэтому пункт о Лиге наций фигурировал во всех внешнеполитических программах послевоенного устройства международных отношений.

Большинство пацифистов считали, что «Лига народов», о которой они мечтали несколько десятилетий, наконец возьмет в свои руки международные отношения, основными принципами которых станет арбитраж, третейские суды и моральные внешнеполитические методы. Это доминирующее направление в пацифизме развивало традиционные идеи ряда либеральных политиков, стоявших у истоков Версальской системы и называвших себя пацифистами.

В центре идеологических позиций была национальная и международная политика, направленная на устранение агрессивной войны или сведения ее к минимуму, и предусматривавшая применение при необходимости силы (санкций международной организации).

Этот либеральный пацифизм, называемый американскими историками «интернационализмом», а английскими — «пацифицизмом», выдвигал на передний план дипломатию «морального принципа», ненасильственные методы разрешения международных конфликтов и предотвращения войны которые декларировала Лига наций. Что касается международных договоров, то пакт Бриана-Келлога (1928 г.) явился кульминационной точкой пацифистской дипломатии. Зафиксированный в нем тезис отказа от войны как орудия национальной политики налагал моральные обязательства на политику государств.

Идейно-политическая платформа этого направления включала ряд внешнеполитических доктрин. Исходной позицией международно-правовых (легалистских) концепций стал тезис о доминанте международного права, при котором главными факторами международных отношений считались Лига наций, Международный суд, арбитраж, санкции против агрессора, разоружение. Другая концепция выдвигала на первый план роль моральных методов предотвращения войны. Достижение политической консолидации мирового сообщества на основе универсальной гуманистической морали, методами дискуссий, убеждений, третейских судов, добровольного морального и материального разоружения составляло ее характерную черту. Многие сторонники этого направления отвергали возможность военных санкций. Можно выделить и космополитическую (мондиалистскую) концепцию, основанную на идеях мирового права, всемирного федерализма и международного парламентаризма. Отвергая государственный и национальный суверенитет, эти пацифистские идеологи мечтали о создании «Всемирного правительства» как гарантии мира и альтернативы войне.

Критика агрессивной внешней политики, стремление к поддержанию мира средствами, бывшими в распоряжении Лиги наций, содействие мирному улаживанию конфликтов, заключению договоров, кодификации международного права, разработке принципов арбитража и санкций были характерными для деятельности пацифистских организаций, примыкавших к этому направлению. К ним относились Федерация обществ Лиги наций, Межпарламентский союз, Международная ассоциация права, Международная лига арбитража, Международное бюро образования, Международная федерация университетов для содействия Лиги нации и др., имевшие национальные организации практически во всех государствах — членах Лиги наций.

Федерация обществ Лиги наций, объединившая к концу 20-х годов более 40 национальных ассоциаций содействия Лиге наций и провозгласившая в 1919 г. целью «проводить политику, независимо от правительств», не играла серьезной роли. Ее деятельность принималась во внимание лишь в тех случаях, когда соответствовала планам официальных делегатов Лиги наций. Решения ее конференций, направляемые в Ассамблею Лиги, по словам английского историка Д. Бирна, отличались «официальным штампом, сводившим на нет ее роль как голоса общественного мнения в поддержку Лиги». В 1923 г. глава отдела информации при Совете Лиги Бартлетт писал, что надо «что-то предпринять, чтобы Федерация стала не просто отделением Лиги, а более независимым движением».

Федерация обществ Лиги наций постоянно пребывала в состоянии противоречий. Французские представители настойчиво выдвигали идею Европейского федерального союза, в то время как английские считали этот план угрозой единству Лиги. В 1928 г. генеральный секретарь Лиги наций Э.Друммонд заявлял даже о «пути раскола», по которому идет федерация. Что касается национальных обществ Лиги наций, наиболее крупными и влиятельными они были в Англии, США и Франции.

Межпарламентский союз, Международная лига арбитража и другие национальные организации занимались кодификацией международного права, вопросами арбитража, безопасности, парламентской системы и т.д. Однако при всей важности ставившихся проблем деятельность их во многом имела академическую направленность.

Многие пацифистские организации этого направления восходили к Международному бюро мира и женскому Международному союзу мира. Они координировали деятельность национальных Обществ мира, организовывали ежегодные Всеобщие конгрессы мира (с 1921 по 1939 гг.), которые, хотя и ориентировались на Лигу наций, но в 20-е годы с недоверием относились к санкциям против нарушителя мира, возлагая основные надежды на ненасильственные акции. На всеобщих конгрессах мира, объединявших пацифистов различного толка, актуальные внешнеполитические проблемы обсуждались с большей свободой, чем на межпарламентских конференциях и в обществах Лиги наций. Являвшиеся до первой мировой войны крупными координационными центрами общества мира после войны либо оставались таковыми (в Швеции, Германии, Австрии), либо в силу стечения обстоятельств потеряли главенствующую роль, передав свои функции новым организациям (в США, Франции, Канаде, Англии).

Другое, значительно усилившееся после воины направление в пацифизме имело своим источником широкие средние слои и часть рабочего класса. Здесь также имелись существенные различия. Обогащение и усиление этих слоев в странах Антанты, сужение их экономической базы в Германии и Италии предопределили национальную пестроту и многослойность, политическую неустойчивость и противоречивость этой части пацифистского движения. Увеличение полупролетарских и пролетарских элементов соответственно изменяло партийно-политическую ориентацию многих пацифистских обществ, где значительно усилились или возобладали позиции социалистов.

Идеи пацифизма были взяты на вооружение социалистическими партиями, Рабочим Социалистическим Интернационалом (РСИ), Международной федерацией профсоюзов (Амстердамский Интернационал, МФП). В разработке идейно-политической платформы социалистического пацифизма важную роль сыграли решения II и III конгрессов РСИ 1925 и 1928 гг., Международной конференции профсоюзов в 1919 и 1922 гг., где социал-демократические лидеры объявили себя «реальными» пацифистами. Идеологической основой этого течения были известные теории «ультраимпериализма» К. Каутского и «организационного капитализма» Р. Гильфердинга. Возлагая на капитализм ответственность за войну и полагая, что пацифизм является частью классовой борьбы пролетариата, лидеры социал-пацифизма (Д.Р. Макдональд, А. Тендерсон, Л. Жуо, А. Тома, П. Фор, Л. Блюм, Э. Вандервельде, К. Гиманс, Ж. Дестре, К. Брантинг и др.) ориентировались на Лигу наций как инструмент примирения империалистических противоречий, считая, что мир и безопасность «должны быть основаны на всеобщем и полном разоружении».

Международная федерация профсоюзов залогом прочного мира считала международное социальное законодательство, демократическую Лигу наций как гарантию мирного урегулирования и разоружения, экономическую реконструкцию Европы.

Для пацифистской политики социалистов характерна была боязнь сотрудничества с коммунистами, вызванная установками Коминтерна на мировую революцию, что рассматривалась как «серьезная угроза мировой войны». Ориентация на западные демократии в связи с сектантской политикой Коминтерна и обвинением социал-пацифизма в социал-фашизме объективно приводила к ослаблению антивоенного потенциала рабочего движения в целом.

Особой разновидностью социалистического пацифизма стал «радикальный» пацифизм некоторых левых социалистов, анархо-синдикалистов и Международной федерации профсоюзов. В качестве доступного и главного инструмента антивоенной борьбы всеобщая международная забастовка, международный бойкот правительства Хорти в Венгрии, предпринятый МФП, а главное, поставок оружия Польше в ходе советско-польской войны в 1920 г., оказались по существу единственным результатом подобного рода. После уничтожения немецких профсоюзов в 1933 г. появились сомнения относительно концепции всеобщей забастовки. Они еще более усилились в результате итальянской агрессии в Эфиопии в 1935 г. В связи с уничтожением профсоюзов в странах-агрессорах использование всеобщей забастовки в государствах, которым угрожала агрессия, становилось абсурдным. Поэтому начиная с 1936 г. МФП более не призывала к международной забастовке.

На различия в идейных установках влияли и настроения рядовых членов ряда социал-демократических партий, участвовавших в пацифистских организациях. Антивоенная борьба этой части трудящихся нередко выходила за рамки официальных установок. Но такие выступления, особенно совместно с коммунистами, были немногочисленны.

Синтез идей «радикального» и христианского пацифизма привел к формированию христианско-социалистического пацифизма, составлявшего, правда, меньшинство движения. Группы социалистов религиозного толка и либерально-протестанских теологов выдвигали на первый план нравственные принципы христианства как движущую силу в борьбе за достижение мира и социальной справедливости. Элемент персональной этической ответственности был главным в их взглядах. В Англии направление было связано с именами Д. Лансбери, А. Понсонби, в Германии — Э.Фукса, Э. Эккерта, в США — А. Маста, К. Пейджа, Р. Нибура и др. В США «радикальный» пацифизм составил ядро социального христианства.

Христианско-социалистический пацифизм заметно повлиял на идейно-политические установки ряда пацифистских объединений, таких, как Международное братство примирения, Интернационал противников войны и др.

Так, Интернационал противников войны, действовавший в 68 странах, выпускавший еженедельник «Противник войны», пропагандировал борьбу против расовых, религиозных, классовых и национальных предрассудков как социального источника войн, а в качестве средства предотвращения войны предлагал создание широкого братства людей, основанного на взаимной поддержке. Целью этой организации являлись, говоря языком социалистов, свобода, равенство, братство, а по-христиански — правда, красота, любовь. В качестве практических методов борьбы с войной предлагался прежде всего отказ от воинской обязанности, от поддержки каких бы то ни было военных акций и т.п.

Каждый вступивший в Интернационал противников войны подписывал Декларацию, в соответствии с которой обязывался «не принимать участия ни в какой войне, будь она международной или гражданской, работать в целях общего разоружения, устранения всех источников войны и создания нового социального и международного порядка на основе пацифистских принципов».

Движение за отказ от воинской службы стало заметным в пацифистских кругах. К нему примкнули многие пацифистские организации анархо-синдикалистского толка. Его поддержали известные деятели науки и культуры, такие, как Б. Рассел, А. Барбюс, Р. Роллан, А. Энштейн, Р. Тагор, М. Ганди, Г. Уэллс и др., подписав в 1926 г. Манифест против воинской обязанности. Еще до его публикации пацифист-лейборист А. Понсонби в 1925 г. опубликовал заявление «Настало время», где провозглашался «отказ от воинской службы любому правительству, которое прибегнет к войне». Полагая, что открыл новый вид «пацифизма здравого смысла, неопровержимого в своей основе», в декабре 1927 г. он вручил петицию (128.770 подписей) премьер-министру С. Болдуину с отказом от воинской службы. В этом же году кампания за отказ от воинской службы развернулась в Германии. В 1931 г. в США опрос видных протестантских деятелей об их отношении к воинской службе, проведенный религиозно-пацифистским журналом «Мир завтра» показал, что из 19.372 опрошенных 12.076 ответили, что церковь никогда более не одобрит никакую войну.

Даже в Советской России вплоть до конца 20-х годов Объединенный совет религиозных общин и групп во главе с соратником Л.Н. Толстого — В.Г. Чертковым, включавший кроме толстовцев и другие религиозные группы, успешно защищал пацифистов, отказавшихся от военной службы по религиозным мотивам. Так, только за 1919-1920 гг. с помощью уполномоченных Объединенного совета от воинской службы было освобождено до 10 тыс. российских пацифистов. Однако после декрета Советского правительства от 14 декабря 1920 г. ходатайства Объединенного совета официальными лицами в расчет не принимались, а российские пацифисты столкнулись лицом к лицу с набиравшей обороты сталинской репрессивной машиной.

Движение за отказ от воинской службы стало главным методом антивоенной борьбы в международном братстве примирения, отделения которого имелись почти во всех странах. В качестве главного метода «Министерство примирения» (как назвали его активисты общества) выдвигало широкую пропаганду идей христианского примирения, отказа от воинской обязанности, морального убеждения с позиций «послания Христа о всепобеждающей любви».

Участники движения за отказ от военной службы к концу 20-х годов во многих странах, особенно во Франции, Бельгии и СССР, подвергались репрессиям, что вызывало в западных странах новую волну антивоенных кампаний протеста.

Индивидуальный или коллективный отказ от воинской службы и в целом движение «отказников», или противников войны по мотивам совести, способствовало усилению атмосферы антимилитаризма, хотя реализация этого метода антивоенной борьбы в 20-е годы не имела серьезных результатов. Наивные предположения «отказников» о том, что если хотя бы 20% населения заявит о своем отказе участвовать в войне, то судьба международных конфликтов окажется в их руках, вызывали сомнения.

Наряду с отказом от военной службы в некоторых пацифистских организациях в 20-е годы пытались реализовать идеи гандистского ненасильственного сопротивления в качестве метода борьбы против войны. Развернулась дискуссия о возможности применения в Европе и Америке ненасильственных акций гражданского неповиновения, сторонниками которых выступали последователи М. Ранди. Наиболее известным был американский квакер Р. Грегт, который, побывав в Индии (1925-1929 гг.), проповедовал теорию ненасильственного противления. Многие приверженцы этих идей, например, известный английский писатель-пацифист О. Хаксли, утверждали, что акции гражданского неповиновения представляют собой единственную оптимальную возможность борьбы угнетенных. А американский пацифист ДжВ. Хюгген, один из лидеров американской Лиги противников войны, предполагал, что эта тактика может успешно противодействовать вовлечению США в войну.

Клерикально-пацифистское движение в тот период было в основном протестантским. Весьма влиятельной организацией стал Мировой союз за международную дружбу через Церковь, созданный в конце войны. В 1928 г. на Женевской конференции более чем 190 представителей мировых религий, не стремясь создать «Лигу религии», приняли решение пропагандировать учение по вопросам войны и мира в каждой религии и выработать меры, с помощью которых каждый верующий мог бы найти путь к миру. Показательно, что все упоминания о Лиге наций были исключены. 3 5 американских организаций, участвовавших в конференции, заявили в манифесте, что их церкви будут особое внимание уделять экономическим факторам, являющимся «главными причинами международной подозрительности, враждебности и войны». В Англии большинство протестантских церквей (баптисты, конгрегационалисты, пресвитериане, три методистские церкви, квакеры) в 1929 г. объединились в Совет Христа и мира во главе с епископом Чичестером, который заявил, что «никогда не поддержит никакую войну и военную службу своих соотечественников». В целом Мировой союз, действовавший в 30 странах, способствовал сближению различных церквей и проповедовал на страницах своих еженедельников решение проблем мира путем «христианской дружбы».

Наиболее влиятельной религиозной международной организацией оставался старейший квакерский Международный комитет Друзей, имевший центры во всех странах. Цель комитета состояла в том, чтобы «помочь друзьям мира» выявить свою антивоенную позицию и наладить сотрудничество с другими миролюбивыми движениями. Английское общество Друзей на Международной конференции Друзей мира в 1921 г. призвало к «жертвам в пользу мира» с тем, чтобы «сотрудничество заменило господство, место страха и подозрения заняло доверие».

Из числа других организаций можно упомянуть Рыцарей мира, Всеобщий христианский совет за жизнь и работу, Антивоенную ассоциацию служителей церкви, Всемирную ассоциацию студентов-христиан. Католические организации, кроме «Паке Кристи», в эти годы так и не приобрели серьезного значения. Основываясь на «католической христианской морали», «Паке Кристи» отвергала идею «незаконности любой войны» и считала возможным использование в отдельных обстоятельствах силы, ставила целью распространение учения «традиционного христианства о единстве человечества, сущности и границах патриотизма, определенной пользы войны». В конце 30-х годов она определила надвигающуюся войну как «настолько большое зло, что она стала несправедлиюй».

Основные черты пацифистских идей в различных сочетаниях и модификациях прослеживались в программах и деятельности многих других национальных и международных женских, молодежных, профессиональных и прочих пацифистских объединениях. Социально-политический спектр их был чрезвычайно широк. Идейные платформы ряда пацифистских организаций были достаточно аморфными. Если же учесть и эволюцию во взглядах в зависимости от быстро менявшейся ситуации, то определение их принадлежности к тому или иному направлению в значительной степени условно. Одной из наиболее крупных являлась Международная лига женщин за мир и свободу, имевшая отделения почти во всех странах. Созданная в 1919 г. известной американской пацифисткой Д. Адаме, Лига отвергала войны и насилие, выступала за постепенную перестройку международных отношений на началах морали.

В целом женское антивоенное движение было достаточно влиятельным, особенно в США и Англии. Некоторые историки считают, что основу пацифистского движения в США составляли женщины. Один из американских пацифистских лидеров, Ф.Либби, отмечал, что «женщины составляют костяк движения мира в Америке». Когда президент США Рузвельт объявил в 1935 г. закон о нейтралитете, один из политиков, Ф.Сиссон, предупреждал Белый дом, что тысячи и тысячи голосов женщин теперь потеряны. Не впадая в драматическое преувеличение роли женских организаций в США, отметим, что американская секция Международной женской Лиги за мир и свободу была действительно достаточно влиятельна. К 1937 г. у нее имелось 120 местных отделений, объединявших до 13 тыс. членов, ее лидеры были причастны к деятельности конгресса.

На аналогичных позициях стоял Международный союз пацифистов, Международная лига борцов за мир, Всенародная ассоциация, Международная переписка. К такой же идейно-политической платформе примыкали многие другие организации, в программах которых фигурировал тезис сохранения мира. Развитию «духа дружбы и мира путем помощи при стихийных бедствиях» содействовала Гражданская служба. Ряд организаций специализировался на развитии туризма, культурных, профессиональных обменах, книгообмене, обмене пластинками, на организации «библиотек мира», книжных магазинов «в пользу мира» и др. Практически все крупные организации создавали молодежные отделения — Международная лига дружбы, Международная служба студентов, Международное молодежное движение, Движение всемирного молодежного конгресса и др.

Различия в пацифистском движении 20-х годов, острота дискуссий свидетельствовали о том, что дифференциация носила скорее идейный, а не практический характер, так как речь шла пока что о поддержании мира политическими и моральными ненасильственными средствами. Поэтому в эти годы существовал определенный консенсус, связанный с двумя крупнейшими внешнеполитическими проблемами — Локарнскими соглашениями 1925 г. и разоружением, которые воспринимались как важные шаги в поддержании мира. Нет нужды пересказывать многочисленные документы пацифистских организаций и резолюций конгрессов и конференций с одобрением Локарнских соглашений.

Западные дипломаты широко пользовались пацифистской риторикой, что обеспечивало им позиции в пацифистски настроенном общественном мнении. Характерно высказывание коллеги Г.Штреземана по фракции в рейхстаге Штольберга-Вернигероде накануне вступления Германии в Лигу наций: «Именно в нашем теперешнем положении мы должны включать в свой лексикон фразы о мире, примирении народов и т.д., не поддаваясь, однако, подобно фантазерам-пацифистам, этому обману».

Одной из центральных во всех пацифистских организациях была проблема разоружения. Считая, что рост вооружений является причиной войны, многие организации вместе с тем по-разному подходили к методам разоружения, количественным и качественным его аспектам. Пацифистским организациям были созвучны предложения о всеобщем и полном разоружении, выдвинутые Советским Союзом в 1927-1932 гг. Дж. Лансбери заявлял в 1927 г.: «Я считаю советскую декларацию самым крупным событием в борьбе за мир». Одна из руководительниц американской Лиги женщин за мир и свободу в своих воспоминаниях отмечала: «Никогда еще... ни одна страна не разрабатывала столь всеобъемлющего плана достижения мира. И это было трагедией мира, что... русское предложение было отвергнуто».

Активно включились в кампанию по разоружению и социалистические пацифисты, хотя их предложения зачастую не выходили за рамки политики кабинетов. Цюрихская сессия исполкома РСИ в 1930 г., специальная комиссия Социалистического Интернационала по разоружению в 1930-1931 гг. пыталась оказать давление на Лигу наций в вопросах разоружения.

Многие крупные пацифистские объединения на международном и национальном уровне разворачивали широкие кампании с требованиями решения проблемы разоружения. Их форумы, как например, 29-й Венский Всеобщий конгресс мира, Гренобльский конгресс Международной лиги женщин за мир и свободу в 1923 г. и др., направляли многочисленные петиции, послания правительствам, парламентам, Лиге наций, во многих из которых фигурировало предложение о всеобщем и полном разоружении.

Разоружение стало важной стороной деятельности Международной федерации профсоюзов, Федерации обществ Лиги наций, особенно в 1931-1933 гг. Так, последняя предложила сократить на 25% мировые вооружения на принципах равенства победителей и побежденных, отменить все вооружения, запрещенные для побежденных стран, установить контроль над частным производством оружия. В 1932 г. федерация опубликовала материалы в помощь делегатам Конференции по разоружению; ее резолюция неоднократно вручалась президенту конференции специальной делегацией.

Активная деятельность в пользу всеобщего разоружения была характерна и для пацифистских протестантских организаций. Например, Международный комитет Друзей и его национальные отеления в начале 30-х годов проводили обширные кампании под девизом «Мир без оружия», которые были обращены «ко всем христианским народам».

Большинство пацифистских организаций пытались оказать давление на правительства своих стран в целях проведения активной политики в области разоружения. В Англии, например, действовало до 40 комитетов по разоружению, которые выпускали в огромных тиражах специальную литературу. Брошюра «Разоружение. Февраль 1932 — февраль 1933 гг.» была распространена в 40 тыс. экземплярах. В 1932 г. прошла широкая кампания по оказанию давления на правительство: около 100 тыс. почтовых открыток было направлено различным группам электората, чтобы они отослали их «своим» членам парламента. В ноябре 1933 г. представительная делегация во главе с архиепископом Кентерберийским на встрече с премьер-министром потребовала от правительства немедленных действий в области разоружения.

Американский национальный совет за предотвращение войны проводил митинги, направлял петиции президенту США, в Конференцию по разоружению, распространял антивоенную литературу. Только в 1932 г. 14 организаций собрали свыше 1 млн. подписей под петицией с требованием разоружения. В 1932-1934 гг. по инициативе Женской лиги за мир и демократию была предпринята широкая кампания под девизом «Изъять прибыли из войны», направленная на обуздание фабрикантов оружия,^ которой приняли участие многие пацифистские организации.

Большинство пацифистских организаций Франции также выступали за всеообщее разоружение и боролись с «националистическим духом» за моральное разоружение. 49 картелей мира, созданных в 30 департаментах, включавших в свои программы «всеобщее прогрессивное и постоянно контролируемое разоружение», были объединены в «Международное демократическое действие в пользу мира».

Однако единственное, чего смогли добиться пацифисты — это постановки проблемы о моральном разоружении в Лиге наций. Правда, доктрина морального разоружения, сводившаяся к «духовному замирению народов», не выходила за рамки дискуссий в пацифистских кругах о первичности или вторичности морального разоружения. Тем не менее, эти идеи получили конкретное воплощение в конце 1932 г. в проекте Конвенции о моральном разоружении, разработанном в Комитете морального разоружения Лиги наций.

Хотя к началу 30-х годов пацифизм и достиг определенной степени признания в глазах мировой общественности, но в правящих кругах мало кто придавал ему серьезное значение.

Хотя пацифистская альтернатива и открыла, как говорили, эру пацифистской дипломатии, однако силовая политика при разрешении ряда конфликтов оставалась решающей.

Более того, зачастую пацифизм отождествляли с экстравагантным чудачеством, фанатизмом и другими причудами. Одни, например, считали, что все пацифисты должны быть вегетарианцами, другие — эсперантистами, третьи полагали, что женщины-пацифистки все без исключения исповедуют феминизм. В качестве примера одного из чудачеств приводилась конференция Ассоциации вегетарианцев (Болгария, 1927г, где все ее участники объявили себя противниками войны.

К тому же пацифистские организации оставались немногочисленными. Хотя, по нашим подсчетам, в Европе и Северной Америке к началу 30-х годов действовало более 40 международных, более 60 — американских, более 65 — английских, около 20 — французских, более 23 — бельгийских, 22 — шведских, около 35 (до 1933 г.) — немецких крупных пацифистских организаций, численность их членов варьировалась от нескольких десятков до нескольких сот тысяч.

Кризис идейных позиций пацифизма в начале 30-х годов имел в своей основе изменение международных отношений, обусловленных мировым экономическим кризисом 1929-1933 гг., победой фашизма в Германии, выходом Германии и Японии из Лиги наций, крахом надежд на разоружение. К тому же в политическую жизнь вступило новое поколение, которое не испытало ужасов войны.

Пацифистское движение было поставлено перед выбором: либо применение хотя бы в минимальных размерах насилия, средствами, которыми обладала Лига наций, либо использование исключительно ненасильственных методов морального воздействия. Эту ситуацию в пацифистском движении можно проиллюстрировать статьей Р.Роллана «Пацифизм и революция», где резкой критике подвергался главный тезис Международной Лиги борцов за мир — «Лига ставит превыше всего пацифизм...». Р. Роллан подчеркнул: «Ставить пацифизм превыше всего... значит унизиться до капитуляции перед злом, ибо нечего тешить себя надеждой на нейтральность. Надо выбирать. Слишком просто провозгласить себя противником "всяких войн"». Р.Роллан сложил с себя обязанности председателя Международной Лиги борцов за мир, чтобы возвратиться «в строй, туда, где мне велят быть мои убеждения — на крайне левый фланг действий».

О серьезных разногласиях в пацифистском движении Франции можно судить по полемике Р. Роллана с видными пацифистскими лидерами В. Мериком, А. Боже, Л. Пишоном, Ф. Шаллеем и др. в 1933-1936 гг. Дискуссии в пацифистских кругах не только не уничтожали разногласий, но зачастую приводили к расколу.

Созданный в Англии в 1934 г. Союз приверженцев мира, известный в эти годы как шеппардовское движение мира, стал аккумулятором ненасильственных и непротивленческих идей. Известный христианский пацифист каноник Дж. Шеппард в 1934 г. опубликовал воззвание «Приверженцев мира». Лозунг нового движения «Я отказываюсь от войны и никогда более ее не поддержу» восприняло около 100 тыс. человек, объединенных в группы по обучению «технике ненасилия». К 1939 г. насчитывалось более 1000 групп, насчитывавших 125 тыс. членов. Издававшаяся союзом газета «Пис Ньюс» проповедовала идеи христианского пацифизма.

Идеи христианско-социалистического пацифизма активно пропагандировались многими профсоюзными лидерами, руководителями лейбористских, социал-демократических партий конфессиональными кругами в ряде стран.

Так, Федеральный совет церквей США пропагандировал тезис о том, что «всякая война — зло, направленное против идей Христа». Известный лидер методической церкви Англии Г.Картер подчеркивал, что война на Дальнем Востоке и возможность войны в Европе привели к тому, что международное положение стало походить на то, что было до 1914 г. Он призвал всех следовать его примеру: «...в будущей войне я буду выступать, молиться, писать против нее и употреблять все законные средства, чтобы убеждать людей против участия в ней».

В 1934 г. Международное бюро мира расценило установление фашистского режима в Германии как «отрицание всех принципов, на которых основано антивоенное движение», заявив, что «останется пацифистским, так как считает войну самым неадекватным методом разрешения противоречий» и подчеркнув «значимость моральных форм борьбы». К середине 30-х годов Международное бюро мира пришло к выводу о необходимости создания «Высшего Совета Международной политики, который смог бы выносить решения, обязательные для всех конфликтных ситуаций».

Достаточно противоречивой была и позиция Интернационала противников войны, где с начала 30-х годов наметилось расхождение в связи с сильными репрессиями против противников военной службы.

Эти примеры свидетельствуют, что в домюнхенский период еще не сформировалась четко выраженная политическая линия, реализующая принцип ненасилия во внешнеполитическую доктрину. Но к середине 30-х годов в пацифизме зримо выявилась и другая тенденция: тысячи пацифистов активно выступали против угрозы войны. Многие пацифистские организации, ориентировавшиеся на Лигу наций, видели альтернативу войне в создании своего рода «Трибунала международных полицейских сил», чтобы придать большее значение политике коллективных акций, чем вопросам понижения уровня вооруженных сил. В этих целях в 1932 г. было основано Новое сообщество во главе с Дж.Барнсом и Д.Дэвисом, находившееся под сильным английским влиянием. На правах коллективного члена оно вошло в Федерацию обществ Лиги наций. Выдвинутая им идея создания международной полицейской службы встретила сопротивление правящих кругов Великобритании и не была реализована, хотя и была поддержана 31-м Международным конгрессом мира (Кардиф, 1936 г.). По инициативе Д.Дэвиса, председателя конгресса, была принята резолюция о необходимости создания «Высшего Совета международной политики».

В другом ключе действовала Международная лига женщин за мир и свободу. В апреле 1935 г. она провела международную кампанию «Народный мандат», где призвала правительства к коллективным действиям по выполнению Устава Лиги и Пакта Бриана-Келлога. В кампании, развернувшейся в 25 странах, было собрано до 10 млн. подписей.

К середине 30-х годов ряд пацифистских организаций Франции поддержали попытку Народного фронта и участвовали в антифашистских акциях. Так, еще в 1932 г. 28 пацифистских организаций выступали с протестом против японской агрессии в Китае и с требованием ликвидации конфликта с помощью Лиги наций.

После установления фашистского режима и расправы с пацифистскими организациями в Германии заметно усилилась роль Австрийского Совета обществ мира, который принял решение поднять знамя мира среди немецкоязычных народов. К середине 30-х годов заметно активизировались эмигрантские немецкие пацифистские организации. В качестве примера можно сослаться на международную кампанию (1933-1936) за освобождение из концлагеря и присуждение Нобелевской премии мира К. Оссецкому, которого Т.Манн называл «мучеником идеи мира».

Определенный импульс в развитии антифашистских тенденций в пацифистском движении был дан всемирным Амстердамским конгрессом, созванным по инициативе коммунистов 27-31 августа 1932 г. Среди 2200 делегатов присутствовали представители от 230 пацифистских организаций. Однако принятый на конгрессе манифест был составлен в духе классовой борьбы и политической непримиримости (против чего, кстати, выступал А.Барбюс), что не могли поддержать пацифисты. Под влиянием обращений Р.Роллана и других выступлений декабрьский пленум вновь созданного Международного комитета борьбы против новой мировой войны принял специальную декларацию об участии в Амстердамском движении пацифистов.

В августе 1933 г. избранный Европейским антифашистским конгрессом (июнь 1933 г.) Центральный комитет рабочего антифашистского объединения европейских стран объединился с Международным комитетом борьбы против новой мировой войны в единый Международный комитет борьбы против империалистической войны и фашизма. Возглавляемое этим комитетом движение под названием Амстердам-Плейель, в котором коммунистические партии и ряд рабочих организаций были наиболее влиятельными, оказало определенное влияние на радикализацию пацифистских сил.

Антифашистская деятельность движения Амстердам-Плейель, хотя и представляла первый шаг совместных выступлений марксистов и пацифистов, тем не менее не охватывала широкие пацифистские круги. К тому же разгоравшаяся вражда между Социнтерном и Коминтерном, недоверие и подозрительность, взаимное обвинение (одних — в социал-фашизме, других — в тоталитаризме) ложились тяжелым бременем на антивоенные силы. Статья Э.Вандервельде о «железном занавесе», разделившем русских рабочих и западно-европейский пролетариат, манифест Берлинской сессии исполкома PC И к советским рабочим свидетельствовали о серьезных трудностях в нарождавшемся антифашизме. В целом в начале 30-х годов пацифистское движение в своей основе было антивоенным, но не антифашистским. В середине 30-х годов в пацифистских кругах шел процесс осознания необходимости борьбы с конкретным агрессором — фашизмом.

Требовалось собирание всех сил мира для борьбы с военной опасностью. Именно поэтому А. Барбюс в мае 1935 г. выдвинул идею формирования широкого фронта мира, объединившего бы коммунистические и пацифистские силы на антифашистской основе.

Провозглашенный VII конгрессом Коминтерна курс на создание широкого фронта мира оказал определенное воздействие на рост антифашистских тенденций в пацифистских кругах. Отбросив догматические сектантские установки, неверное и оскорбительное определение социал-демократии как социал-фашизма, пересмотрев негативную оценку пацифизма, VII конгресс провозгласил цели всеобщего антифашистского единства. Вместе с тем наряду с общедемократическими целями в документах конгресса по-прежнему оставались лозунги о «мировой социалистической революции», «Всемирном Союзе советских социалистических республик», что значительно затруднило выработку совместней с пацифистами антивоенной и антифашистской стратегии.

Эти вопросы к тому же увязывались с состоянием демократии в СССР. После VII конгресса Коминтерна на страницах западной печати развернулась широкая кампания против репрессий в СССР. «Нельзя протягивать руку буржуазным демократам в Европе, объявлять Деладье, Масарика и Бенеша своими союзниками, а у себя в Советском Союзе расстреливать оппозиционных коммунистов и гноить в тюрьмах и ссылках социалистов».

Между тем экстремальность ситуации второй половины 30-х годов, заключавшаяся в общечеловеческой опасности фашизма для общественного прогресса, существования многих стран и народов, вызвала к жизни идеи широкого объединения и в пацифистских кругах. Хотя пацифисты и осознавали надвигающуюся военную угрозу, идейно-политические разногласия, определявшие разную меру понимания фашистской опасности, степень реализма оценок возникших военных конфликтов, отношение к насильственным (или вооруженным) методам предотвращения войны, оставались существенными. Расхождения между меньшинством, отвергавшим любую форму насилия, войну и воинскую обязанность, и большинством, для которого военная сила против фашизма представляла нежелаемую, но вероятную альтернативу, все более и более углублялись.

«Тройной кризис» 1936 г. — ремилитаризация Рейнской области в марте, поражение Эфиопии в мае, начало гражданской войны в Испании в июле, — хотя и послужил причиной бурного взрыва пацифистской активности, но вместе с тем усилил поляризацию в движении. Линия раздела проходила по вопросам тактики, которой следует придерживаться в отношении нарушений Германией Версальского мирного договора, итальянской агрессии в Эфиопии, гражданской войны в Испании. В этой связи наиболее спорной была дилемма о применении санкций Лиги наций к агрессорам.

Где проходит грань между насилием и конструктивной политикой, которая объединила бы человечество? Война может остановить Гитлера, но остановит ли она гитлеризм? Эти вопросы известного американского лидера Дж. Холмса вставали перед многими пацифистами. Между тем усиление летом 1935 г. пацифистского движения в защиту коллективной безопасности, проявлением чего стал английский плебисцит мира, выдвигало задачу разработки общей конструктивной платформы. Поэтому идеи А.Барбюса и его преемника лауреата Нобелевской премии мира физика П.Ланжевена о формировании широкого антифашистского объединения общественных сил самостоятельно выдвигали многие лидеры движений мира, такие, как глава французских радикал-социалистов П. Кот, возглавивший Международный комитет в защиту Эфиопии, лидер английского Союза Лиги наций Р. Сесиль, имевшие к тому времени значительный опыт сотрудничества.

Консолидацию антивоенных сил с различными взглядами на методы борьбы с фашистской угрозой видные политикипацифисты (Р. Сесиль, П. Кот, Э. Эррио, К. Брантинг и др.) предполагали осуществить на следующей основе: нерушимость международных договоров, ограничение вооружений, коллективная безопасность, укрепление Лиги наций («4 принципа»), которые мог бы провозгласить Всемирный Конгресс Мира.

В кругах пацифистски настроенных политиков и общественных деятелей эти принципы ассоциировались, прежде всего, с системой Лиги наций. Поэтому, по их замыслу, активное использование организации в целях предотвращения войны могло стать исходным пунктом для перехода ряда пацифистских организаций от протеста против любой войны к политике активного потиводействия агрессорам посредством применения санкций. Р. Сесиль даже полагал, что это движение может заменить в какой-то мере ослабевшую Федерацию обществ Лиги наций. Стратегический ориентир на Лигу наций был, как известно, аксиомой для лидеров либерального пацифизма, которые не очень рассчитывали на массовые выступления, в том числе и самих пацифистов.

В условиях возросшей опасности войны все миролюбивые силы были заинтересованы в том, чтобы поднять роль Лиги наций в противодействии фашизму. Однако ее поэтапное отстранение западными державами от решения актуальных международных проблем становилось все более и более очевидным. Тем не менее, общедемократическая платформа «4-х принципов», опубликованная в «Международном призыве» 31 января 1936 г. в Париже, который подписали всемирно известные политические и общественные деятели, видные писатели и др., свидетельствовала о возможностях невиданного ранее широкого объединения. Этот факт подтверждался и развернувшейся весной и летом 1936 г. грандиозной кампанией по подготовке Всемирного конгресса мира. В 43 странах действовали центры, объединившие до 400 млн. человек.

Подготовка к конгрессу приходила в нелегальных условиях, зачастую в обстановке травли избранных делегатов. Фашистские агенты развернули клеветническую кампанию с обвинением конгресса в принадлежности Народному фронту и коммунизму.

Лидеры Амстердамского и Рабочего Социалистического Интернационала, хотя и отказались участвовать в конгрессе, но предоставили свободу действий национальным организациям и партиям. Несмотря на попытки привлечь пацифистов, выступавших против санкций, последних не поддержал конгресс. Однако ряд организаций, для которых «4 принципа» конгресса были чрезмерно радикальными, все же прислали наблюдателей, резко выступавших против любых санкций. Подготовка к конгрессу выявила и другие трудности. Пацифистское большинство в руководстве еще четко не осознавало «образа врага» в лице Германии, Италии, Японии и возражало против определения их агрессорами. Не решалось оно также на активные действия по спасению из концлагерей антифашистов. Попытка же социал-демократов поставить вопрос о незаконности репрессий в СССР еще более осложнила ситуацию.

Брюссельский конгресс мира (3-6 сентября 1936 г.) прошел под лозунгом «Мир в опасности. Мы должны его спасти!» и принял манифест «Хартия мира». Конгресс был достаточно представительным; в нем участвовало до 600 делегатов от 50 международных, 750 национальных организаций из 35 стран. На нем присутствовали консерваторы, пацифисты различных направлений, коммунисты, социалисты, либералы, делегаты из полуколониальных и колониальных стран, представители 15 национальных профсоюзных центров, 12 социалистических партий, 16 национальных секций Международного кооперативного альянса, все ассоциации содействия Лиги наций и примыкающие к ним объединения, 28 религиозных пацифистских организаций протестантских церквей, а также 80 католиков, несмотря на запрещение епископа. Нельзя не отметить участия более 300 крестьянских делегатов, в том числе Интернационала сельскохозяйственных рабочих, Христианского интернационала трудящихся деревни и т.д. Широко были представлены парламентарии — 100 человек из 12 стран, молодежные организации — 150 человек и т.д.

По существу Брюссельский конгресс явился первым историческим форумом, где столь плодотворно сотрудничали самые различные силы, которые открыто высказывали свою точку зрения на коренные проблемы антивоенной борьбы. И если в речах пацифистов звучали ненасильственные мотивы, зачастую не указывались конкретные поджигатели войны, то их искренность и решительное желание бороться за предотвращение войны не вызывало сомнений. Так, при открытии конгресса Р.Сесиль завил: «Производит впечатление, что правительства многих народов хотят самоубийства вселенной, в то время как народы жаждут мира... Цель этого конгресса — организовать народы за мир!». Такие мотивы являлись главными в выступлениях и других ораторов.

Брюссельский форум принял весьма важные решения, несмотря на то, что в некоторых из них не указывались конкретные поджигатели войны, еще нечетко была выражена связь между антивоенным движением и антифашистской борьбой. Важнейшим итогом конгресса был выход на авансцену истории нового антивоенного движения — Всемирного Объединения за мир (ВОМ), в рамках которого впервые демократические, пацифистские силы и коммунистические готовы были совместно бороться за предотвращение войны. Брюссельский конгресс мира заложил основу объединения приверженцев мира различной ориентации. Именно тогда проявилась тенденция к интернационализации пацифистских движений по обе стороны океана. К концу 1936 г. сложились объективные условия для формирования широкой антивоенной коалиции.

Однако первые практические шаги ВОМ в защиту жертв агрессии столкнулись с неимоверными трудностями, так как расхождения достигли апогея в отношении гражданской войны в Испании. Борьба в защиту Испанской республики, став сосредоточением страстей того времени, как в фокусе отразила ситуацию в пацифистском движении. Не менее сложная обстановка наблюдалась и в руководстве движения. С одной стороны, влиятельные пацифистские организации, сотрудничавшие в ВОМ, выступали против политики умиротворения, за создание системы коллективной безопасности. Усилению антифашистских тенденций способствовало и то, что многие пацифисты и сам Р.Сесиль, получивший в 1937 г. Нобелевскую премию мира, стали признавать важность массовых выступлений. 15 марта 1937 г. на Женевском заседании ВОМ под председательством Р.Сесиля, где присутствовали представители 20 национальных комитетов и 22 международных организаций, Генеральный совет ВОМ призвал Лигу наций принять срочные меры по восстановлению мира в Испании, а национальные комитеты ВОМ — к энергичным действиям, чтобы «добиться соблюдения международного права и сохранения всеобщего мира».

Во многих резолюциях ВОМ начиная с 1937 г. стала просматриваться линия не только опоры на Лигу наций, но и на участие в массовых антифашистских акциях. Так, 30 апреля 1937 г. французский комитет ВОМ призвал французского министра иностранных дел «к соответствующему демаршу» и потребовал от Лиги наций принять все необходимые меры, чтобы положить конец агрессии Италии и Германии против государства — члена Лиги наций. Испанская проблема продолжала оставаться главным направлением деятельности французского комитета ВОМ. «Никогда во Франции, — писал П. Кот, — не было более популярной политики, чем поддержка республиканской Испании. Большинство, осознавшее фашистскую и франкистскую угрозу, далеко выходило за рамки Народного фронта».

В мае 1938 г. Исполком ВОМ публично осудил фашизм как поджигателя войны, заявил протест против аншлюса Австрии и подчеркнул, что фашистская Германия использует вопрос о национальных меньшинствах в Чехословакии как повод для оправдания агрессии. В течение 1938 г. в ВОМ были приняты еще более политически зрелые решения, в том числе в защиту Чехословакии.

Но, с другой стороны, в руководстве ВОМ не было единства. Наибольший вес имели представители пацифистских организаций, ориентировавшихся на Лигу наций (Р. Сесиль, П. Кот, Ф. Ноэль-Бейкер и др.); группа социал-демократических лидеров (Л. де Брукер, Ф. Адлер), как правило, не доверяла и препятствовала инициативам коммунистов (М. Кашен, Г. Поллит, Т. Шверник), обвиняя их в репрессиях, а группа левых социалистов (Ж. Жиромский, Р. Брейтшейд, Р. Штампфс, напротив, ориентировались на сотрудничество с ними. Значительное влияние приобрели представители профсоюзов, сами по себе имевшие множество оттенков. Огромное воздействие на обстановку в ВОМ оказывала группа всемирно известных деятелей культуры и науки (Г. Манн, Т. Манн, Л. Фейхтвангер, Р. Роллан, Э. Синклер).

В ряде национальных комитетов ВОМ произошли расколы. Главной причиной было нежелание консервативных и ряда социал-демократических кругов сотрудничать в одной и той же организации с коммунистами.

Тем не менее, во многих странах пацифистское движение стало использовать новые формы антивоенной борьбы — широкие демонстрации против войны и фашизма, бойкоты перевозок оружия и продовольствия для агрессивных государств, направление делегаций в фашистские посольства и консульства, кампании за закрытие Суэцкого канала, в поддержку экономических санкций против Италии и Германии, политики коллективной безопасности, а также плебисциты мира, интернациональные кампании — Международный день мира, Копейка для мира, Павильоны мира.

1935-1937 гг. стали порой наивысшего энтузиазма в пацифистском движении, которое, насыщаясь антифашизмом, питалось новыми силами. Легионы приверженцев мира верили в возможность создания широкого фронта мира. В эти годы вдохновителями движения мира становились видные политические лидеры и известные деятели науки и искусства, авторитеты национального и международного масштаба:

А. Эйнштейн, П. Ланжевен, Р. Роллан и Г. Манн, Р. Сесиль и П. Кот. Был поставлен вопрос о созыве Всемирного Конгресса мира в 1938 г.

И все же объединенного движения мира создать не удалось. Различие мировоззренческих позиций стало непреодолимым препятствием в реализации совместной платформы предотвращения войны. Политика «умиротворения» агрессоров, отстранение Лиги наций от решения ключевых и международных проблем, отказ от санкций и коллективной безопасности разъедали, как ржавчина, антивоенные силы. Распространение в мировой политике идей национализма и шовинизма, своекорыстия и идеологических предубеждений становилось также немаловажным фактором, ослаблявшим пацифистские силы.

Мюнхенское соглашение нанесло серьезный удар по пацифистскому движению. Разрушив политические ориентиры у одних, дезориентировав посчитавших выполненной свою антивоенную миссию других, усилив позиции приверженности к ненасильственной политике «умиротворения» у третьих, мюнхенский сговор стал своего рода эмоциональным кризисом.

Особо пагубной была поставленная правящими кругами Англии и Франции альтернатива: либо соглашение с фашизмом, либо неотвратимость войны. И хотя все приверженцы мира однозначно осуждали фашизм, многие из них не осознавали ложности такого подхода.

В одном из последних документов ВОМ — срочном послании 19-ой Ассамблее Лиги Наций от 31 августа 1938 г. говорилось: «Сегодня Лиги наций более не существует». С осени 1938 г. антивоенная программа Брюссельского конгресса стала терять своих сторонников.

Мюнхенское соглашение усилило раскол в социалистическом пацифистском движении, который обнаружился на октябрьском заседании исполкома РСИ.

Обеспокоенный растущими разногласиями в социал-пацифистском движении, Генеральный Совет МФП 10 ноября 1938 г. призвал к срочной разработке единой антивоенной платформы и созыву конференции всех без исключения правительств 66. Реализация совместной стратегии мира встретились с препятствиями, вызванными не только крахом политики социалистического пацифизма, недостаточным политическим опытом самих масс, но и падением авторитета Коминтерна, идеалов широкого фронта мира, в связи с репрессиями в Советском Союзе руководства многих компартий, антифашистов, оставшихся в живых членов бывших социалистических партий (эсеров, меньшевиков), отошедших от политической деятельности.

Вместе с тем сталинский террор обрушился на российских пацифистов-толстовцев, чьи земледельческие коммуны подверглись массовым репрессиям. Тысячи последователей Толстого, мечтавшие о свободном труде и об осуществлении идеалов великого мыслителя, были уничтожены. Нельзя не вспомнить об обращении Я. Драгуновского к советскому правительству от 25 мая 1936 г. в связи с арестами и судом над толстовцами, в котором он убеждал правительство в неправомерности репрессий, ибо между идеей коммунизма и «разумной религиозностью толстовства» нет враждебности. Различие он видел только «в методе насилия»: «Идея, основанная на разуме, — это мировой интернационализм, метод насилия — это эгоистический, разъединяющий деспотизм». Обращаясь к репрессированным толстовцам, Драгуновский восклицал: «Судят не вас... а судят ту идею, которой вы хотели придерживаться! Судят жизнепонимание основанное на разуме. Судят сознание. Судят наш разум».

Антивоенные идеи Коминтерна не только не были реализованы для привлечения пацифистских сил, напротив, трещина между ними значительно возросла. В начале 1938 г. в связи с судебным процессом по делу «правотроцкистского» блока ряд старейших лидеров социал-пацифизма были обвинены в шпионаже в пользу Германии и Японии. Буря протеста захлестнула социалистическую прессу, способствуя отходу пацифистов от политики единого антифашистского фронта.

Волна террора в СССР, которая в канун войны значительно обескровила антивоенный потенциал, внесла замешательство в круги пацифистской общественности. В атмосфере 30-х годов, когда фашизм был главным врагом, а коммунисты являлись борцами против него, массовые репрессии в Москве, казалось, были лишены здравого смысла и воспринимались с недоверием. Более того, антивоенное общественное мнение сформировало стереотип облика коммуниста-антифашиста, который, хотя и ассоциировался с приемлемым для многих революционным насилием, но никогда не связывался с предательством.

Одним из наиболее ярких документов в этой связи является письмо Р. Роллана французскому писателю-коммунисту Ж.Р. Блоку (3 марта 1938 г.) по поводу процесса над Бухариным, Рыковым, Крестинским и др.: «Московский процесс для меня терзание... Не думают ли лучшие друзья СССР, что надо было бы самым быстрым способом отправить советским властям письмо... заклинающее их подумать о том, какие плачевные последствия для Народного фронта, для сотрудничества коммунистической и социалистической партий, для совместной защиты Испании будет иметь решение, приговаривающее осужденных к смертной казни?».

Лидеры антивоенных сил, такие, как А. Барбюс, Р. Роллан, А. Жид, Т. Манн и др., хотя и не могли судить о массовых репрессиях в СССР, однако осуждали, по словам С. Цвейга, «идолопоклонство, которым окружен Сталин». Многие разделяли позицию Р. Роллана: «Я не Сталина защищаю, а СССР — кто бы ни стоял в его главе...». В Москву хлынули потоки писем в защиту осужденных антифашистов.

Большинству же пацифистов сталинская Россия представлялась, по словам О. Хаксли, «сверхцентрализованной олигархией, ...авторитарно-милитаристского типа, близкой к царской России, муссолиниевской Италии, довоенной и гитлеровской Германии». О. Хаксли, выражая мнение многих пацифистов, выступал против сталинского насилия, судебных процессов, тюрем и репрессий: «Руководители страны настойчиво использовали насильственные методы, оставшиеся от царизма... в целях достижения беспрекословного подавления населения».

Положение осложнялось тем, что во многих решениях Коминтерна к враждебным были отнесены и ряд пацифистских организаций, с которыми коммунисты прежде пытались сотрудничать. Многие социал-демократические и пацифистские лидеры, осуждавшие репрессии в СССР, представлялись «поджигателями войны». Все это смещало акценты, затемняло антифашистскую борьбу, поощряло сектантские тенденции и побуждало коммунистов свертывать политику широких антифашистских союзов.

Мюнхенское соглашение придало мощный импульс усилению пацифистского течения, выступавшего под лозунгом «мир любой ценой». Эти пацифисты, недооценивая агрессивность фашизма, выдвигали тезис о равной ответственности всех правительств в подготовке войны. В качестве средств достижения «мира любой ценой» выдвигались соглашение с агрессорами, отказ от коллективной безопасности и санкций, «перераспределение» источников сырья, колоний, подмандатных территорий в пользу Германии, Италии, Японии.

Все это легло в основу доктрины «христианского умиротворения», при помощи которой, по мысли Дж.Ландсбери, главного идеолога этого течения, можно было бы остановить фашизм. «Дружелюбное отношение к агрессору, — писал он 27 сентября 1938 г. Э.Бенешу, — вот путь Христа». Эта смесь «христианского непротивления» и наивных политических представлений в условиях военной угрозы была крайне опасной.

Лозунг «Мир любой ценой», хотя и получил значительное распространение, но не отражал позицию пацифистского движения в целом и тем более не был главной причиной мюнхенской политики. Но подобные настроения в определенной степени воздействовали на морально-психологические установки, приобретая в каждой стране свою окраску. Огульное обвинение всего пацифистского движения в капитулянстве, как считают некоторые историки, не соответствуют историческим фактам.

1939 год принес новые удары: предвоенный политический кризис, утрата надежд на коллективную безопасность, переход большинства стран на путь пактомании и тайных переговоров лишали антивоенные силы политической основы. Распад Народного фронта во Франции, гибель республиканской Испании не только посеяли страх перед войной, но и вырвали из рядов многих приверженцев мира. Сократилось число пацифистских организаций и значительно ослабло влияние оставшихся.

Весной 1939 г. была практически парализована деятельность РСИ. Некоторые социал-демократические партии не опубликовали первомайского воззвания РСИ, считая его «непомерным бременем солидарности». В мае-июне 1939 г. руководство РСИ (Л.де Брукер и Ф.Адлер) из-за отхода партий от провозглашенных принципов подало в отставку.

Многие социал-пацифисты в эти трудные дни атаковали политику народного и национального фронта, разрушая достигнутое в ряде случае единство. В свою очередь на XVIII съезде ВКП(б) была провозглашена «решительная борьба против капитулянтов, как фашистской агентуры в рабочем движении выступающей в целях обмана масс под маской пацифизма».

Пагубную роль играли призывы к отказу от воинской обязанности и к всеобщей превентивной стачке, которые в канун войны открывали дорогу фашистскому вермахту, парализуя сопротивление агрессии в некоторых пацифистских кругах.

Вместе с тем весной и летом 1939 г. пацифистские организации, ориентировавшиеся на ВОМ, еще продолжали кампании протеста и прежде всего против захвата гитлеровскими войсками Чехословакии. Информационная конференция

Международного Комитета борьбы против войны и фашизма во главе с П.Ланжевеном призвала все «демократические народы вынудить свои правительства проводить совместные действия за мир и свободу». На передней линии огня оставалось движение «Мир и свобода», наиболее мужественная организация французского антивоенного движения. «Мы не являемся придатком никакой партии, а связаны силами демократии, — говорилось в последнем ее документе — письме к социалистической партии 8 июня 1939 г. — "Мир и свобода" является движением единства, в котором социалисты и коммунисты, радикалы и беспартийные могут братски сотрудничать во имя Мира и Свободы».

Наиболее ощутимым в первой половине 1939 г. было движение мира в США. Конгресс американской Лиги за мир и демократию, проходивший в январе 1939 г. в Нью-Йорке, потребовал от правительства усиления борьбы против Японии, Германии и Италии.

Однако антифашистские выступления становились все более спорадическими и малочисленными. В мае 1939 г. была предпринята еще одна попытка призвать левые антивоенные силы, в том числе и пацифистов, к «созданию организованного единства для борьбы за предотвращение грозящей катастрофы». Инициатива созыва конференции, состоявшейся в Париже 13-14 мая, принадлежала П. Ланжевену и Н. Энджелу. На форуме, где собралось около 600 человек, включавших всемирно известных политиков, деятелей искусства и науки (Г. Манн, Л. Арагон, З. Филрингер, М. Кашен, П. Ненни и др.), выступавшие требовали от правительств Англии, Франции, Польши и СССР решительной защиты мира. Однако все призывы оказались тщетными.

С лета 1939 г. большинство пацифистских организаций ВОМ уже обсуждало свою судьбу во время будущей войны, размышляя по поводу краха Лиги наций. То, что международная организация должна была разделить ответственность за войну, казалось жестокой иронией. Поэтому многие национальные секции ВОМ ставили вопросы мирного урегулирования и формирования федерализма уже после войны. Эта проблема была ведущей в английском Союзе Лиги наций. В США Комиссия по исследованию Организации мира проводила дискуссии по вопросам борьбы с фашизмом и создания в будущем системы безопасности.

Тяжело отразился на движениях мира крах московских переговоров и советско-германский договор о ненападении 23 августа 1939 г., который вступал в противоречие с антифашистскими целями не только Брюссельского конгресса мира, но и антинацистскими настроениями и тысяч пацифистов. Многие антифашисты, для которых заключение договора стало неожиданностью, сразу не могли осознать трагизма этого шага и его непредвиденных последствий. Уже 7 сентября 1939 г. Сталин потребовал от Коминтерна отказа от антифашистского курса, по существу запретив разоблачать гитлеровский фашизм как главного виновника войны. Поэтому многие антифашисты были дезориентированы в отношении особой опасности фашистского блока и вопроса о набиравших силу национально-освободительных тенденциях. Все это значительно затруднило борьбу антифашистов и развертывание общенародного движения Сопротивления на первом этапе Второй мировой войны.

С началом Второй мировой войны закончился последний этап в истории доядерного пацифизма. На основе горького исторического опыта предвоенных лет и трагических событий Второй мировой войны уже в другую, ядерную, эпоху появился манифест двух крупнейших пацифистов 30-х годов, Рассела — Эйнштейна с его главной мыслью о том, что в ядерный век мы прежде всего люди, призванные ради спасения человечества забыть о своих разногласиях. В этом был главный исторический урок мира 30-х годов.