Советская дипломатия и Карибский кризис 1962 г

КУРСОВАЯ РАБОТА

по международным отношениям и внешней политики России

"Советская дипломатия и Карибский кризис 1962 г."

Введение

В искусстве ведения переговоров дипломатами используется один метод. Считается, что две стороны за столом переговоров изначально имеют каждая свою позицию. В ней заключаются и требований, и предлагаемые условия, и возможные уступки. На линии переговоров это может выглядеть так:

А_______ С_______ В

Изначальная оппозиция сторон показывает, что первый участник имеет точку зрения А, а другой В. И для достижения консенсуса им необходимо прийти в воображаемую точку С, где интересы сторон совпадут.

Если рассматривать Карибский кризис 1962 г. с точки зрения дипломатии, то конфликт между СССР и США можно представить как «стол ведения переговоров», где у каждого участника своя позиция. И для раскрытия темы курсовой работы, необходимо обозначить, какая позиция была у каждой из стран, какие действия предпринимало руководство каждого государства, чтобы достичь поставленных целей и как эти действия повлияли на развитие ситуации и разрешение конфликта. Из анализа этих данных уже можно будет судить о том, что являлось причиной этого кризиса, и какой вклад каждое государство внесло для его урегулирования. И наконец, что являлось той самой точкой С, в которой интересы стороны совпали?

Для лучшего рассмотрения советско-американских отношений во времена Карибского кризиса события следует поделить на периоды. В каждом из периодов нужно отметить основные моменты ведения переговоров, необходимые факты, выделить основные цели и задачи сторон на каждом этапе и сделать соответствующие выводы.

В первой главе мы рассмотрим этап становления и укрепления советско-кубинских отношений. Как велись переговоры между Москвой и Кубой, как это влияло на отношения с США, какими средствами удалось установить дипломатические отношения. Каковы были предпосылки начала столкновения двух держав. И естественно, каких результатов добились обе стороны.

Во второй главе описываются развитие советско-кубинских и американо-кубинских отношений. Показывается нарастание конфликта и основные моменты столкновения интересов. А также рассматриваются возможные причины столкновения и альтернативы развития отношений.

И в третьей главе описываются события, происходящие в самый критический момент конфликта. Рассказывается о деятельности советской и американской дипломатии в урегулировании кризиса. И делаются общие выводы о последствиях для каждой страны-участницы конфликта.

Ну и, кроме того, т. к. темой курсовой работы является исследование деятельности советской дипломатии в годы кризиса, то необходимо сделать выводы о непосредственном вкладе Советского Союза в деле его урегулирования.

1. I период (сентябрь 1959 г. – август 1960 г.)

Враг моего врага – мой друг

В Латинской Америке подъем национально-освободительного движения ознаменовался победой Кубинской революции. 1 января 1959 г. на Кубе был свергнут реакционный режим ставленника американских монополий диктатора Батисты и, в конечном итоге, национально-освободительное движение завершилось победой народной революции. Было создано новое правительство во главе с Фиделем Кастро 10 января 1959 г.[1]

Осенью 1959 года кубинцы обратились к западноевропейцам с просьбой о военных поставках. Какое-то время казалось, что Великобритания согласна снабдить Кубу военными самолетами. Однако в октябре Вашингтон заявил, что согласно союзническим обязательствам Лондон должен наложить строгое эмбарго на поставки вооружений. К счастью для Гаваны, другие союзники США по НАТО смотрели на эту проблему иначе: Франция и Бельгия продолжали выполнять военные заказы для Кубы.

В конце сентября Президиум ЦК КПСС в это время решал сложную проблему: кубинцы сделали попытку закупить оружие у Польши, и Варшава запросила руководящих указаний у Москвы. Хотя Хрущев и Громыко находились в США, другие члены Президиума ЦК считали себя обязанными дать ответ полякам и привлечь внимание Кремля к этой проблеме.

Посол Польши в Москве представил Кремлю сбивчивый отчет: через свое дипломатическое представительство в Швейцарии кубинцы пытались закупить военное снаряжение у Польши. Они просили посла Польши в Швейцарии запросить у Варшавы разрешение на поставку оружия. Впервые с момента прихода Кастро к власти кубинцы искали военной помощи у коммунистической страны. Они были готовы прибегнуть к тайной операции по доставке оружия, чтобы не вызвать подозрений у США.

Поляки отреагировали на подобную просьбу так же, как и чехи в 1958 году: они не могли рассматривать вопрос об оказании поддержки Кастро без санкции Москвы. Поэтому в середине сентября посол Польши в Москве запросил советское руководство, может ли Польша поставлять оружие, произведенное по советской лицензии.

МИД в лице Валериана Зорина, замещавшего Громыко в его отсутствие, выразило серьезные сомнения в целесообразности подобного шага, опасаясь, что он может нанести вред «духу Кемп-Дэвида», т. к. для некоторых в Москве беседы между Хрущевым и Эйзенхауэром в Кемп-Дэвиде символизировали новый уровень цивилизованных отношений и взаимопонимания между сверхдержавами. Международный отдел ЦК КПСС согласился с мнением МИД, считая, что не исключена вероятность того, что просьба со стороны Кубы инспирирована «противниками разрядки международной напряженности и улучшения отношений между СССР и США».

На этот раз было явное противодействие отправке оружия кубинцам, вызванное возможными последствиями этого шага для советско-американских отношений, если информация о поставке оружия Кастро просочится в Вашингтон. Сотрудники МИД знали, о чем говорят, когда предупреждали, что «поставка оружия на Кубу побудит американцев к активному вмешательству во внутренние дела латиноамериканских стран, и в первую очередь Кубы».

Президиум ЦК отказался идти против рекомендаций МИД и международного отдела ЦК КПСС, не проконсультировавшись с Хрущевым, который находился в США. На заседании 23 сентября 1959 года Президиум принял решение, согласно которому представлялось «нецелесообразным в настоящее время поставлять оружие на Кубу». Куба стала объектом высокой политики. Линию по отношению к этой стране мог изменить только Хрущев.[2]

И через несколько дней после возвращения из США советский премьер дал понять, что не разделяет опасений робких американистов из МИДа. Ведь Кубинская революция – слишком важный и необычный феномен, чтобы Советский Союз мог отказать ей в помощи. Хотя на переговорах с Эйзенхауэром вопрос о Кубе не обсуждался, Хрущев понимал обеспокоенность американцев. Однако взвешивать «за» и «против» не было в характере Хрущева. Хрущев принял решение, игнорируя позицию МИД, направить оружие на Кубу.

30 сентября 1959 года Президиум ЦК под председательством Хрущева проголосовал за «одобрение решения Польши снабдить Кубу некоторыми видами стрелкового оружия, изготовленного на польских заводах по советским лицензиям». Вот как работало советское руководство в годы правления Хрущева. Консенсуса не было, просто победила точка зрения Хрущева. Мнение МИД пролонгировали, хотя и была полная иллюзия единства. [3]

Советское руководство было слабо осведомлено о Кубе Кастро. Даже когда в январе 1959 года Ф. Кастро триумфально вступил в Гавану, Кремль располагал только информацией, представленной социалистической партией. Конечно, некоторые сведения поступали от резидентуры КГБ в Мехико и от чешской разведки. Однако эти источники были не очень надежными. Совет нуждался в установлении контактов на высшем уровне. В феврале 1959 года советская разведка задействовала опытного сотрудника, который уже проявил большое искусство, войдя в доверие политической элиты Аргентины и Бразилии. И когда некоторые руководители в Советском Союзе почувствовали возможность расширения советского влияния в Латинской Америке, в Гавану со специальной миссией: установить контакт с высшими руководителями Кубы, был направлен Александр Алексеев (настоящая фамилия Шитов) в последствии ставший посредником между Хрущевым и Кастро.

1 октября 1959 года Алексеев прибыл на Кубу. В аэропорту его встречал Карлос Рафаэль Родригес, редактор коммунистической газеты «Ла нотсиас де ой». Родригес был важной фигурой в революции. Символ сотрудничества между Движением 26 июля и коммунистами, летом 1958 года он ушел в горы и стал советником Фиделя Кастро.[4]

Еще находясь в Москве, Алексеев был удивлен антиамериканским характером кубинской революции. Именно это более всего импонировало Москве. В первый период советско-кубинских отношений коммунистический аспект кастровской революции стоял на втором плане. Алексеев мог прояснить ситуацию, только встретившись с Фиделем Кастро. Он решил выйти на Фиделя через Че Гевара – истинного революционера, которого Москва считала таким же популярным на Кубе, как и Фиделя. Летом 1959 года Алексеев вышел на Че. Их встреча состоялась 12 октября. В ней Че Гевара высказал Алексееву, что у Кубы есть только один путь – путь развития социализма, но оставалось узнать мнение Фиделя.

Че Гевара организовал встречу Алексеева с Фиделем Кастро. 16 октября в два часа ночи на встрече Кастро определил кубинскую революцию как восстание бедняков, которые хотят построить общество, свободное от эксплуатации человека человеком. Тогда же Алексеев спокойно отнесся к обсуждению вопроса о предоставлении помощи Кубе в случае просьбы со стороны Кастро.

Резидентура ЦРУ в Гаване не знала о деятельности Алексеева. В середине октября разведывательное подразделение госдепартамента Отдел разведки и исследований (ОРИ) направил на Кубу своего сотрудника. Карлос Холл прибыл в Гавану «на отдых» 18 октября. Никто на Кубе не верил, что решение высокопоставленного чиновника внешнеполитического ведомства США провести отпуск в нестабильной Кубе – простая случайность. Визит Холла стал частью усилий собрать нужные сведения. Холл был тепло встречен американской колонией и проамерикански настроенными кубинцами. Однако в отличие от Алексеева ему не удалось проникнуть в ближайшее окружение Фиделя. Он провел на Кубе три недели, но ничего не узнал о советском представителе, который обсуждал в различных организациях вопросы установления торговых и дипломатических отношений между Москвой и Гаваной.

Встречи с Алексеевым, рост авторитета Кастро, слабость оппонентов в стране и в США осенью 1959 года меняли отношения левого крыла кубинской революции к СССР. Несмотря на нездоровый климат угодничества, царивший в советской бюрократии, Алексеев был достаточно уверен в себе и мог предлагать советскому руководству методы, которые с его точки зрения способствовали укреплению взаимодействия с латиноамериканцами, симпатизирующими Советскому Союзу.

Алексеев предложил Анастасу Микояну использовать Аргентину в качестве модели экономической помощи Кубе и посетить ее с дружественным визитом. К концу января Кастро объявил, что готов пригласить Анастаса Микояна посетить Кубу и открыть в Гаване торгово-культурную выставку СССР.

4 февраля 1960 года Фидель Кастро лично приветствовал Микояна у трапа самолета. Накануне визита Микояна Кастро был в приподнятом настроении. Он напомнил Алексееву, что не понимал страха кубинских коммунистов перед вторжением США на Кубу. Он сомневался, что Эйзенхауэр решится на это. Единственно, что грозит Кубе, это экономическое удушение, Куба слаба экономически и в этом плане полностью зависит от США. Экономические санкции, по словам Кастро, нанесут удар по кубинскому народу.

До этого 3 февраля на неофициальном обеде Кастро рассказал Алексееву, что Куба хотела бы экспортировать сахар и импортировать нефть из СССР. Несколькими днями позже Че Гевара продолжил дискуссию на эту тему. Пригласив Алексеева домой, Гевара сообщил, что кубинское правительство решило обратиться к Микояну с просьбой о содействии в получении крупного кредита. В ноябре Алексеев и Кастро говорили о 100-миллионном кредите, теперь эта сумма возросла до 500 миллионов долларов. Как всегда при обсуждении советской помощи, Гевара подчеркивал, что Кремль может открыто объявить о кредите. По его мнению, действия Советского Союза образумят США. «Для Кубы очень важно, – сказал Гевара Алексееву, – быть независимой от США и продемонстрировать это».

Для США визит Микояна на Кубу означал шаг к разрыву еще оставшихся связей между Кубой и сообществом стран американского континента.

Однако при всей революционной риторике советское руководство оказалось не столь щедрым, как надеялся Кастро, Микоян согласился только на 100-миллионный кредит, предоставление которого намечалось на декабрь 1959 года, а не на 500 миллионов, как просили кубинцы. Однако Москва дала согласие на закупку 5 млн. тонн сахара в течение трех лет. Сахарная сделка удовлетворила кубинцев, хотя цена была ниже мировой, и только 20% оплачивалось конвертируемой валютой.[5]

Биографы Кастро спорят по поводу того, понимал ли он неизбежность сближения с Советским Союзом. Это утверждение основано на тезисе напряженных отношений между НСП и Фиделем Кастро, а Москва разделяла предубеждения Че Гевары и Карлоса Рафаэля Родригеса. Осенью 1959 года Кремль был готов дать Кастро больше, чем Кастро считал благоразумным принять. Т.к. Кастро понимал, что наиболее трудная проблема заключалась в неприятии кубинским обществом союза с СССР. В качестве пробного камня Фидель Кастро предложил наладить официальные отношения с чехами. Если все пройдет гладко, наступит очередь Москвы. Общественное мнение на Кубе, действительно, не было готово принять обмен посольствами с Москвой. Общественность негодовала, когда Кастро грозил США кулаком. Фидель знал, насколько откровенно можно говорить кубинцам о Москве. Коммунизм не пользовался популярностью на Кубе.

И отказ Кастро от намерения направить брата в Москву, вероятно, был признаком того, что он еще не был твердо уверен в советской помощи. Означало ли это, что кубинцы готовы обратиться к Китаю? В распоряжении Кремля имелась информация, что даже просоветски настроенный Рауль Кастро склонялся к обращению к китайцам по поводу поставки оружия национально-освободительному движению. Фидель в отличие от Рауля был революционером, а не коммунистом, а значит, еще менее склонен руководствоваться указаниями Москвы.

Однако в марте 1960 года французский военный корабль «Ля Кубр» пришвартовался в гаванском порту. На его борту было бельгийское военное снаряжение. При разгрузке произошел сильнейший взрыв. На борту «Ля Кубр» и на берегу погибло более 100 человек. В данном случае Кастро обвинил США в новой попытке спровоцировать войну с Кубой.

Инцидент с «Ля Кубр» показал, что испытания Кубе не избежать. Кастро приготовился к штормовой погоде. Ему было необходимо знать, что он не одинок. Через день после похорон директор INRA Антонио Нуньес Хименес пригласил Алексеева на завтрак в свою квартиру. Стол был накрыт на четверых. Алексеева приветствовали Фидель и Рауль Кастро. Фидель сразу же перешел к делу, заявив, что кубинский народ примет с благодарностью любой дружественный жест СССР в отношении Кубы.

Он предрекал, что США могут принять следующие меры против Кубы: 1. Осуществление террористического акта против него и его ближайших соратников. 2. Разрыв дипломатических отношений. 3. Прямые экономические санкции. 4. Открытое вторжение. Чтобы оправдать это, американцы могут инспирировать взрыв в своем посольстве или на одном из американских пароходов и убийство в Гаване американских граждан, чтобы затем обвинить в этом кубинцев. Кастро понимал, что без помощи Москвы Куба не сможет защитить себя от американского вторжения.[6]

Хрущев столкнулся с первым этапом кубинского кризиса. Кремль не располагал секретной информацией для проверки сведений, полученных от Фиделя и Рауля Кастро, о готовящемся вторжении на Кубу. Во всей этой информации была лишь одна действительно важная новость для Москвы. В марте – апреле 1960 года после инцидента с «Ля Кубр» в частной беседе Фидель Кастро уже сообщил советскому представителю, что другого пути, кроме социалистического, для Кубы нет. Правда, затем он заявил, что потребуется некоторое время для того, чтобы кубинский народ был готов принять коммунизм. Теперь Кастро, похоже, был готов рискнуть и ускорить этот процесс.

Госдепартамент США также отмечал сближение Кастро и Хрущева. В ООН Куба принадлежала к группе неприсоединившихся стран, однако практически всегда голосовала солидарно с СССР. Единственная страна третьего мира, Куба, поддерживала резолюцию Хрущева по проведению расследования ООН «агрессивных действий США». Хрущев использовал свой визит в Нью-Йорк для подтверждения своих июльских 1960 года обязательств защищать Кубу. Угроза Хрущева применить ядерное оружие для защиты Кубы от США означала прорыв в советско-кубинских отношениях.

И Кастро, и Хрущев затеяли игру, и, похоже, она стоила свеч. Куба выбрала социалистический путь развития. 31 июля Алексеев телеграфировал: «Фидель Кастро выражает глубокую признательность советскому правительству и лично Н.С. Хрущеву за выполнение всех просьб по поставке оружия».

КГБ ознаменовал начало новой эры в советско-кубинских отношениях изменением шифра кодового наименования по Кубе: с 1958 по июль 1960 года его кодом были «Юнцы», с августа 1960 года это стал «Аванпост». Отныне у Советского Союза появился союзник в Западном полушарии.[7]

Какие же цели преследовало Советское руководство в установлении дружественных отношений с Кубой? На данном этапе вряд ли можно говорить о заранее разработанных планах Советского Союза по использованию революционной Кубы в качестве плацдарма для размещения ядерного оружия. Это могло быть лишь туманной перспективой, зависящей от действий США по отношению к острову.

Естественно, Хрущеву, недавно вернувшемуся из «центра» мирового капитализма и неприятно пораженному отставанием СССР, хотелось хоть как-то выправить положение. Одобрив продажу оружия Кубе, Хрущев взял на себя риск советского вмешательства в Латинской Америке, хотя еще Иосиф Сталин оставил этот регион за США. Более всего поражает тот факт, что Хрущев принял это решение единолично, даже толком не зная своего потенциального союзника. Но Хрущев не мог упустить такой шанс: иметь союзника в Западном полушарии в разгар «Холодной войны».

Советская агентура сработала четко и слаженно: были установлены дружественные контакты в верхах, велись переговоры о послереволюционном развитии Кубы. Постепенно, путем экономической помощи, ведению переговоров, политической поддержке советская дипломатия пыталась подтолкнуть Кубинское руководство на установление дружественных контактов с СССР. Однако и этот путь был довольно тернист, поскольку Ф. Кастро был скорее националистом, чем коммунистом и не спешил связывать себя обязательствами перед Москвой. Он просто искал союзников против США. И здесь как нельзя, кстати, подходит выражение, обозначенное в названии главы: «Враг моего врага – мой друг». И как это ни странно сами США подтолкнули его в «объятия» Советского Союза своими агрессивными действиями против Кубы, будь то и экономическая блокада, и антикубинская пропаганда, и провокации, и попытки организовать переворот в руководстве страны. И инцидент с кораблем «Ля Кубр» прямое тому подтверждение.

Таким образом, Советский Союз добился поставленной перед ним задачи: теперь перед самым носом у США, оплотом всего капитализма, находилась маленькая социалистическая Куба, демонстрирующая свою независимость от Штатов и, что хуже всего, не скрывающая своего истинного покровителя в лице СССР. Точка С на прямой переговоров переместилась в сторону СССР.