Славяне

Введение

Предки славян жили к востоку от германцев: от Эльбы и Одера до Донца, Оки и Верхней Волги; от Балтийского моря до Среднего и Нижнего течения Дуная и Черного моря.

Первые письменные свидетельства о славянах мы находим у греков, римлян, арабов. Античные авторы упоминают славян под именами антов, венедов, склавинов. Прокопий Кесарийский в работе «Война с готами» писал: «Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в демократии, и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим...У тех и других один и тот же язык...».

Позднее Нестор пишет, что славяне издревле обитали в странах Дунайских и, вытесненные из Мизии болгарами, а из Паннонии[i] волохами (доныне живущими в Венгрии), перешли в Россию, в Польшу и другие земли. Это известие о первобытном жилище наших предков взято у византийских летописцев, которые в VI веке узнали о славянах, проживавших на берегах Дуная. В другом месте Нестор упоминает, что св. апостол Андрей - проповедуя в Скифии[ii] имя Спасителя, поставив крест на горах киевских, еще не населенных, и предсказав будущую славу нашей древней столицы - доходил до Ильменя и нашел там славян; следовательно, они, по собственному Несторову сказанию, жили в России уже в первом столетии и гораздо прежде, нежели болгары утвердились в Мизии.

Но вероятно, что славяне, угнетенные ими, отчасти действительно возвратились из Мизии к своим северным единоземцам; вероятно и то, что волохи[iii], потомки древних готов[iv] и римских всельников Траянова[v] времени в Дакии[vi], уступив эту землю готфам, гуннам[vii] и другим народам, искали убежища в горах и, видя наконец слабость аваров[viii], овладели Трансильванией и частью Венгрии, где славяне вынуждены были им покориться.

Может быть, еще за несколько веков до Рождества Христова под именем венедов[ix] известные на восточных берегах Балтийского моря, славяне в то же время обитали и внутри России; может быть, андрофаги, меланхлены, невры Геродотовы принадлежали к их многочисленным племенам. Самые древние жители Дакии, геты[x], покоренные Траяном, могли быть нашими предками: это мнение тем вероятнее, что в русских сказках XII столетия упоминается о войнах Траяна в Дакии и что российские славяне начинали, кажется, свое летосчисление от времен этого императора.

Славянские племена

Поляне

Многие славяне, единоплеменные с ляхами, обитавшими на берегах Вислы, поселились на Днепре в Киевской губернии и назывались полянами[xi] от чистых полей своих. Это имя исчезло в древней России, но сделалось общим именем ляхов, основателей польского государства.

Радимичи и Вятичи

От этого же племени славян были два брата, Радим и Вятка, главами радимичей[xii] и вятичей[xiii]: первый избрал себе жилище на берегах Сажа, в Могилевской губернии, а второй на Оке, в Калужской, Тульской или Орловской.

Древляне, Дулебы, Бужане, Лутичи, Тивирцы, Северяне...

Древляне[xiv], названные так от лесной земли своей, обитали в Волынской губернии; дулебы[xv] и бужане[xvi] по реке Бугу, впадающему в Вислу; лутичи и тиверцы[xvii] по Днестру до самого моря и Дуная, уже имея города на своей территории; белые хорваты в окрестностях Карпатских гор; северяне[xviii], соседи полян, на берегах Десны, Семи и Сулы, в Черниговской и Полтавской губернии; в Минской и Витебской, между Припятью и Западной Двиной, дреговичи[xix]; в Витебской, Псковской, Тверской и Смоленской, в верховьях Двины, Днепра и Волги, кривичи[xx]; а на Двине, где в нее впадает река Полота, единоплеменные с ними полочане[xxi]; на берегах озера Ильмень собственно так называемые славяне, которые после Рождества Христова основали Новгород.

Основание Киева

К тому же времени летописец относит и начало Киева, рассказывая следующее: «Братья Кий, Щек и Хорив, с сестрой Лыбедью, жили между полянами на трех горах, из коих две слывут, по имени двух меньших братьев, Щековицею и Хоривицею; а старший жил там, где ныне (во время Нестора) Зборичев взвоз. Они были мужи знающие и разумные; ловили зверей в тогдашних густых лесах днепровских, построили город и назвали оный именем старшего брата т.е. Киевым. Некоторые считают Кия перевозчиком, так как в старину был на этом месте перевоз и назывался Киевым; но Кий начальствовал в роде своем: ходил, как сказывают, в Константинополь, и принял великую честь от греческого царя; на обратном пути, увидев берега Дуная, полюбил их, срубил городок и хотел обитать в нем; но жители дунайские не дали ему там утвердиться и доныне именуют это место городищем Киевцом. Он скончался в Киеве, вместе с двумя братьями и сестрой».

Нестор в своем повествовании основывается лишь на устных сказаниях: отдаленный многими веками от случаев, описанных здесь, мог ли он ручаться за истину предания, всегда обманчивого, всегда неверного в подробностях? Возможно, что Кий и его братья никогда в самом деле не существовали и что народный вымысел обратил названия мест, неизвестно от чего произошедшие, в названия людей. Имя Киева, горы Щековицы, уже забытой, и речки Лыбеди, впадающей в Днепр недалеко от новой Киевской крепости, могли подать мысль к сочинению басни о трех братьях и их сестре, чему можно найти многие примеры в греческих и северных повествователях, которые, желая питать народное любопытство, во времена невежества и легковерия, из географических названий составляли целые истории и биографии. Но два обстоятельства в этом известии Нестора достойны особого внимания: первое, что киевские славяне издревле имели сообщение с Царь-градом, и второе, что они построили городок на берегах Дуная еще задолго до походов россиян в Грецию. Дулебы, днепровские поляне, лутичи и тивирцы могли участвовать в войнах дунайских славян, столь ужасных для империи, и заимствовать там различные изобретения для гражданской жизни.

Укрепление славян

Летописец не объявляет времени, когда построены другие славянские, также весьма древние города: Изборск, Полоцк, Смоленск, Любеч, Чернигов; известно только, что первые три основаны кривичами и были уже в IX веке, а последние в самом начале X; но они могли существовать и гораздо раньше. Чернигов и Любеч принадлежали к области северян.

Соседи славян: Меря, Мурома, Мещера, Мордва, Чудь...

Кроме славянских народов, по сказанию Нестора, тогда в России жили и многие иноплеменные: меря[xxii] вокруг Ростова и на озере Клещине или Переславском; мурома[xxiii] на Оке, где река впадает в Волгу; черемиса, мещера, мордва[xxiv] на юго-восток от мери; ливь[xxv] в Ливонии, чудь[xxvi] в Эстонии и на восток к Ладожскому озеру; нарова там, где Нарва; ямь, или емь[xxvii], в Финляндии, весь на Белоозере; пермь в Пермской губернии; югра[xxviii], или нынешние березовские остяки, на Оби и Сосьве; печора[xxix] на реке Печоре. Некоторые из этих народов уже исчезли в новейшие времена или смешались с россиянами; но другие существуют и говорят на столь схожих языках, что можно несомненно признать их, равно как и лапландцев, зырян[xxx], обских остяков[xxxi], чуваш, вотяков[xxxii], народами единоплеменными и назвать вообще финскими. Уже Тацит, в первом столетии, говорит о соседствующих с венедами финнах, которые жили издревле в полунощной Европе. Лейбниц и новейшие шведские историки сходятся во мнении, что Норвегия и Швеция были некогда населены ими - даже сама Дания, по мнению Гроция.

Финны

От Балтийского моря до Ледовитого океана, от глубины европейского севера на восток до Сибири, Урала и Волги, расселились многочисленный племена финнов. Не известно, когда они поселились в России; мы не знаем также и никого, кто жил бы раньше их на севере и востоке России.

Этот народ, древний и многочисленный, занимавший и занимающий такое великое пространство в Европе и в Азии, не имел историка, ибо никогда не славился победами, не отнимал чужых земель, но всегда уступал свои: в Швеции и Норвегии готфам, а в России, может быть, славянам, и в одной нищете искал для себя безопасности: «не имея, - по словам Тацита, - ни домов, ни коней, ни оружия; питаясь травами, одеваясь кожами звериными, укрываясь от непогод под сплетенными ветвями».

В Тацитовом описании древних финнов можно узнать отчасти и нынешних, особенно лапландцев, которые от своих предков наследовали и бедность, и грубые нравы, и мирную беспечность невежества. «Не боясь ни хищности людей, ни гнева богов, - пишет Тацит, - они приобрели самое редкое в мире благо: счастливую от судьбы независимость!»

Но финны российские, по сказанию нашего летописца, уже не были такими грубыми, дикими людьми, какими описывает их римский историк; имели не только постоянные жилища, но и города: весь - Белоозеро, меря - Ростов, мурома - Муром. Летописец, упоминая об этих городах в известиях IX века, не знал, когда они построены. Древняя история скандинавов (датчан, норвежцев, шведов) часто говорит о двух особенных финских государствах, вольных и независимых: Кириаландии и Биармии. Первая от Финского залива простиралась до Белого моря, вмещала в себе нынешнюю Финляндию, Олонецкую и часть Архангельской губернии; граничила на востоке с Биармией, а на северо-западе с Квенландией, или Каянией.

Ее жители беспокоили набегами соседние земли и славились мнимым волшебством еще более, нежели храбростью. Биармией скандинавы называли всю обширную территорию от Северной Двины и Белого моря до реки Печоры, за которой они воображали Иотунгейм, отчизну ужасов природы и злого чародейства. Перми происходит от древней Биармии, которую составляли Архангельская, Вологодская, Вятская и Пермская губернии. Первое, действительно историческое свидетельство о Биармии можно найти в путешествии норвежского морехода Отера, который в IX веке окружил Норд-Кап, доплыл до самого устья Северной Двины, слышал от жителей многое об их стране и соседних землях, но говорит только, что народ биармский многочислен и говорит почти одним языком с финнами.

Летголы, Зимголы, Корсь, Литва

Между этими народами, жителями или соседями древней России, Нестор именует еще летголу (ливонских латышей), зимголу (в Семигалии), корсь (в Курляндии) и литву, которые не принадлежат к финнам, но вместе с древними пруссами составляют латышский народ. В его языке находится множество славянских, довольно готфских и финских слов, из чего основательно заключают историки, что латыши происходят от этих народов. С большой вероятностью можно даже определить и начало их бытия. Когда готфы удалились к пределам империи, тогда венеды и финны заняли юго-восточные берега Балтийского моря; смешались там с остатками первобытных жителей, т. е. готфами; начали истреблять леса для хлебопашества и прозвались латышами, или обитателями земель расчищенных, ибо лата знаменует на литовском языке расчищение. Их, кажется, называет Иорнанд видивариями, которые в половине VI века жили около Данцига и состояли из разных народов: с чем согласно и древнее предание латышей, уверяющих, что их первый государь, именем Видвут, царствовал на берегах Вислы и там образовал свой народ, который населил Литву, Пруссию, Курляндию, Латландию, где он и находится доныне и где, до самого введения христианской веры, управлял им северный далай-лама, главный судия и священник Криве, живший в прусском местечке Ромове.

Связи с соседями

Многие из этих финских и латышских народов, по словам Нестора, были данниками россиян: надо понимать, что летописец говорит уже о своем времени, то есть о XI веке, когда наши предки овладели почти всей нынешней Европейской частью России. До времен Рюрика и Олега они не могли быть великими завоевателями, ибо жили особенно, по коленам, не думали соединять народных сил в общем правлении и даже изнуряли их междоусобными войнами. Так, Нестор упоминает о нападении древлян, лесных обитателей и прочих окрестных славян на тихих киевских полян, которые более их наслаждались выгодами гражданского состояния и могли быть предметом зависти. Это междоусобие предавало российских славян в жертву внешним неприятелям. Обры, или авары, в VI и VII веке господствуя в Дакии, повелевали и дулебами, обитавшими на Буге; нагло оскорбляли целомудрие жен славянских и впрягали их, вместо волов и коней, в свои колесницы; но эти варвары, великие телом и гордые умом, пишет Нестор, исчезли в нашем отечестве от моровой язвы, и гибель их долго была пословицей в земле Русской. Скоро явились другие завоеватели: на юге - хазары[xxxiii], на севере - варяги.

О физическом и нравственном характере древних славян

Умом Россию не понять

Не только в степени гражданского образования, в обычаях и нравах, в душевных силах и способностях ума, но и в телесных свойствах видим такое различие между народами, что остроумнейший писатель XVIII века, Вольтер, не хотел верить их общему происхождению от единого корня или племени.

Другие, конечно, справедливее и сообразнее с нашими священными преданиями, объясняют это несходство действием разных климатических условий и естественных, невольных привычек, которые от этого возникают в людях.

Если два народа, обитающие под влиянием одного неба, представляют нам великое различие в своей наружности и в физических свойствах, то можем смело заключить, что они не всегда жили сопредельно. Климат умеренный, нежаркий, даже холодный, способствуя долголетию, как замечают медики, благоприятствует и крепости состава и действию сил телесных.

Житель полунощных земель любит движение, согревая им свою кровь; любит деятельность; привыкает сносить частые перемены воздуха и терпением укрепляется.

Древние славяне были русыми...

Таковы были древние славяне по описанию современных историков, которые согласно изображают их бодрыми, сильными, неутомимыми. Презирая непогоды, свойственные северному климату, они сносили голод и всякую нужду; питались самой грубой, сырой пищей; удивляли греков своей быстротой; с чрезвычайной легкостью всходили на крутизны, спускались в расселины; смело бросались в опасные болота и в глубокие реки. Думая без сомнения, что главная красота мужа есть крепость в теле, сила в руках и легкость в движениях, славяне мало пеклись о своей наружности: в грязи, в пыли, без всякой опрятности в одежде, являлись во многочисленном собрании людей.

...стройными...

Греки, осуждая такую нечистоту, хвалят их стройность, высокий рост и мужественную приятность лица. Загорая от жарких лучей солнца, они казались смуглыми и все без исключения были русые, подобно другим коренным европейцам. Такое изображение славян и антов основано на свидетельствах Прокопия и Маврикия, которые знали их в VI веке.

Известие Иорнанда о венедах, без великого труда покоренных в IV веке готфским царем Эрманарихом, показывает, что они еще не славились тогда воинским искусством. Послы отдаленных балтийских славян, ушедших из Баянова стана во Фракию, также описывали свой народ тихим и миролюбивым; но дунайские славяне, оставив свое древнее отечество на севере, в VI веке доказали Греции, что храбрость была их природным свойством и что она с малой опытностью торжествует над долголетним искусством. Некоторое время славяне избегали сражений в открытом поле и боялись крепостей; но, узнав, как ряды римских легионов могут быть разорваны быстрым и смелым нападением, уже нигде не отказывались от битвы и скоро научились брать укрепленные места.

Греческие летописи не упоминают ни об одном главном или общем полководце славян: они имели вождей только частных; сражались не стеной, не сомкнутыми рядами, а рассеянными толпами, и всегда пешие, следуя не общему велению, не единой мысли начальника, а внушению своей особенной, личной смелости и мужества; не зная благоразумной осторожности, которая предвидит опасность и бережет людей, бросались прямо в середину врагов.

...отважными...

Чрезвычайная отважность славян была столь известна, что аварский хан всегда ставил их впереди своего многочисленного войска, и эти неустрашимые люди, видя иногда измену хитрых аваров, гибли с отчаянием. Византийские историки пишут, что славяне, сверх их обыкновенной храбрости, имели особенное искусство биться в ущельях, скрываться в траве, изумлять неприятелей мгновенным нападением и брать их в плен. Так знаменитый Велизарий, при осаде Авксима, избрал в своем войске славянина, чтобы схватить и представить ему одного живого готфа. Еще они умели долгое время таиться в реках и дышать свободно посредством сквозных тростей, выставляя конец их на поверхность воды. Древнее оружие славян состояло из мечей, дротиков, стрел, намазанных ядом, и больших, весьма тяжелых щитов.

...гордыми и свободолюбивыми...

Храбрость, всегда знаменитое народное свойство, может ли в людях полудиких основываться на одном славолюбии, сродном только образованному человеку? Славяне, ободренные воинскими успехами, чрез некоторое время долженствовали открыть в себе гордость народную, благородный источник славных дел: ответ Лавритаса послу Баяна доказывает уже эту великодушную гордость; но что могло сначала вооружить их против римлян? Не желание славы, а желание добычи, которой пользовались готфы, гунны и другие народы: ей жертвовали славяне своей жизнью и никаким другим варварам не уступали в хищности.

Римские поселяне, слыша о переходе их войска за Дунай, оставляли дома и спасались бегством в Константинополь со всем имением; туда же спешили и священники с драгоценной церковной утварью. Иногда, гонимые сильнейшими легионами империи и не имея надежды спасти добычу, славяне бросали ее в пламя и врагам своим оставляли на пути одни кучи пепла. Многие из них, не боясь поиска римлян, жили на полуденных берегах Дуная в пустых замках или пещерах, грабили селения, ужасали земледельцев и путешественников.

...жестокими...

Летописи VI века изображают самыми черными красками жестокость славян в рассуждении греков; но эта жестокость, свойственная, впрочем, народу необразованному и воинственному, была также и действием мести. Греки, озлобленные их частыми нападениями, безжалостно терзали славян, которые попадались им в руки и которые сносили всякое истязание с удивительною твердостью, без вопля и стона; умирали в муках и не отвечали ни слова на расспросы врага о числе и замыслах их войска. Таким образом славяне свирепствовали в Империи и не щадили собственной крови для приобретения драгоценностей, им ненужных, ибо они вместо того, чтобы пользоваться ими, обычно зарывали их в землю.

Эти люди, на войне жестокие, оставляя в греческих владениях долговременную память ее ужасов, возвращались домой с одним своим природным добродушием.

...добродушными...

Современный историк говорит, что они не знали ни лукавства, ни злости, хранили древнюю простоту нравов, неизвестную тогдашним грекам; обходились с пленными дружелюбно и назначали всегда срок для их рабства, предлагая им на выбор или выкупить себя и возвратиться в отечество, или жить с ними в свободе и братстве.

...гостеприимными...

Столь же единогласно хвалят летописи общее гостеприимство славян, редкое в других землях и доныне весьма обыкновенное во всех славянских: так следы древних обычаев сохраняются в течение многих веков и самое отдаленное потомство наследует нравы своих предков. Всякий путешественник был для них как бы священным: встречали его с лаской, угощали с радостью, провожали с благословением и сдавали друг другу на руки. Хозяин ответствовал народу за безопасность чужеземца, и кто не мог уберечь гостя от беды или неприятности, тому мстили соседи за такое оскорбление, как за собственное. Славянин, выходя из дому, оставлял дверь открытой и готовую пищу для странника.

...честными...

Купцы и ремесленники охотно посещали славян, между которыми не было для них ни воров, ни разбойников; но бедному человеку, не имевшему способа хорошо угостить иностранца, позволялось украсть все нужное для этого у богатого соседа: важный долг гостеприимства оправдывал преступление. Нельзя видеть без удивления эту кроткую добродетель, можно сказать обожаемую людьми, столь грубыми и хищными, каковы были дунайские славяне. Но если и добродетели, и пороки народные всегда возникают из-за некоторых особенных обстоятельств и случаев, то нельзя ли заключить, что славяне были некогда облагодействованы иностранцами, что признательность вселила в них любовь к гостеприимству, а время обратило его в обычай и священный закон? Здесь представляются нашим мыслям финикийцы, которые за несколько веков до Рождества Христова могли торговать с балтийскими венедами и быть их наставниками в счастливых изобретениях ума гражданского.

...целомудренными...

Древние писатели хвалят целомудрие не только жен, но и мужей славянских. Требуя от невест доказательства их девственной непорочности, они считали за святую для себя обязанность быть верными супругам. Славянки на хотели переживать мужей и добровольно сжигались на костре вместе с их трупами.

Живая вдова бесчестила семейство. Думают, что такой варварский обычай, истребленный только учением христианской веры, введен был славянами (равно как и в Индии) для предотвращения тайных мужеубийств; ужасная осторожность не менее самого злодеяния, которое предупреждалось ей. Они считали жен совершенными рабами, во всяком случае безответными; не дозволяли им ни противоречить себе, ни жаловаться; обременяли их хозяйственными заботами и трудами и воображали, что супруга, умирая вместе с мужем, должна служить ему и на том свете.

Рабство жен происходило, кажется, оттого, что мужья обыкновенно покупали их: обычай, доныне соблюдаемый в Иллирии. Удаленные от народных дел, славянки ходили иногда на войну с отцами и супругами, не боясь смерти: так при осаде Константинополя, в 626 году, греки нашли между убитыми славянами множество женских трупов. Мать, воспитывая детей, готовила их быть воинами и непримиримыми врагами тех людей, которые оскорбили ее ближних; ибо славяне, подобно другим языческим народам, стыдились забывать обиду. Страх неумолимой мести отвращал иногда злодеяния: в случае убийства не только сам преступник, но и весь его род беспрестанно ожидал своей гибели от детей убитого, которые требовали крови за кровь.

...язычниками

Говоря о жестоких обычаях языческих славян, скажем еще, что всякая мать имела у них право умертвить новорожденную дочь, когда семейство было уже слишком многочисленно, но обязывалась хранить жизнь сына, рожденного служить отечеству. Этому обычаю не уступало в жестокости другое: право детей умерщвлять родителей, обремененных старостью и болезнями, тягостных для семейства и бесполезных согражданам. Эти дети, следуя общему примеру, как древнему закону, не считали себя извергами: они, напротив того, славились почтением к родителям и всегда пеклись об их благосостоянии.

Характер и нравы Российских славян

К описанию общего характера славян прибавим, что Нестор особенно говорит о нравах российских славян.

Поляне были образованнее других, кротки и тихи обычаем; стыдливость украшала их жен; брак издревле считался святой обязанностью между ними; мир и целомудрие господствовали в семействах.

Древляне же имели дикие обычаи; в распрях и ссорах убивали друг друга; не знали браков, основанных на взаимном согласии родителей и супругов: они уводили или похищали девиц.

Северяне, радимичи и вятичи уподоблялись нравами древлянам; также не ведали ни целомудрия, ни брачных союзов; но молодые люди обоего пола сходились на игрища между селениями: женихи выбирали невест и без всяких обрядов соглашались жить с ними вместе; многоженство было у них в обыкновении.

Эти три народа, подобно древлянам, обитали в глубине лесов, которые были их защитой от неприятелей и представляли им удобства для звериной ловли.

То же самое говорит история VI века о дунайских славянах. Они строили свои бедные хижины в диких, уединенных местах, среди непроходимых болот, так что иностранец не мог путешествовать в их земле без проводника. Беспрестанно ожидая врага, славяне использовали еще и другую предосторожность: делали в своих жилищах разные выходы, чтобы им можно было, в случае нападения, спастись бегством, и скрывали в глубоких ямах не только все драгоценности, но и хлеб.

Ослепленные безрассудным корыстолюбием, они искали мнимых сокровищ в Греции, имея в своей стране, в Дакии и в ее окрестностях истинное богатство людей: тучные луга для скотоводства и плодородные земли для хлебопашества, в которым они издревле занимались и которое вывело их - может быть, еще за несколько веков до Рождества Христова - из дикого, кочевого состояния, ибо это благодетельное искусство было везде первым шагом человека к оседлой жизни, вселяло в него привязанность к одному месту и к домашнему крову, дружеское отношение к соседу и, наконец, любовь к отечеству.

Думают, что славяне узнали скотоводство только в Дакии, ибо слово «пастырь» - латинское, и, следовательно заимствованно ими от жителей той земли, где язык римлян был в употреблении; но эта мысль кажется неосновательной. Будучи в своем северном отечестве сожителями германских народов, скифских и сарматских[xxxiv], богатых скотоводством, венеды или славяне должны были издревле узнать это важное изобретение человеческого хозяйства, едва ли не везде предупредившее науку земледелия. Пользуясь уже тем и другим, они имели все необходимое для человека; не боялись ни голода, ни свирепостей зимы: поля и животные давали им пищу и одежду.

В VI веке славяне питались просом, гречихой и молоком; а после научились готовить разные вкусные блюда, не жалея ничего для веселого угощения друзей и доказывая в таком случае свое радушие изобильной трапезой: обыкновение, еще и ныне наблюдаемое славянским потомством.

Мед был их любимым питьем: вероятно, что они сначала делали его из меда диких лесных пчел, а потом и сами начали разводить их. Венеды, по известию Тацита, не отличались одеждой от германских народов, т. е. едва закрывали наготу свою. Славяне в VI веке сражались без кафтанов, некоторые даже без рубах, в одних портах. Кожи зверей, лесных и домашних, согревали их в холодное время. Женщины носили длинное платье, украшаясь бисером и металлами, добытыми на войне или выменянными у иностранных купцов.

Эти купцы, пользуясь совершенной безопасностью в славянских землях, привозили им товары и меняли их на скот, полотно, кожу, хлеб и различную воинскую добычу.

Торговля

В VIII веке славяне сами ездили для купли и продажи в чужие земли. Карл Великий поручил торговлю с ними в немецких городах особому надсмотру своих чиновников. В средних веках процветали уже некоторые торговые славянские города: Виннета, или Юлин, в устье Одера, Аркона на острове Рюген, Демин, Волгаст в Померании[xxxv] и другие. Первую описывает Гельмольд следующим образом: «Там, где река Одер впадает в море Балтийское, славилась некогда Виннета, лучшая пристань для народов соседственных. О сем городе рассказывают много удивительного; уверяют, что он превосходил величием все иные города европейские... Саксонцы могли обитать в нем, но долженствовали таить христианскую веру свою: ибо граждане Виннеты усердно следовали обрядам язычества; впрочем, не уступали никакому народу в честности, добронравии и ласковом гостеприимстве. Обогащенная товарами разных земель, Виннета изобиловала всем приятным и редким. Повествуют, что король датский, пришедший с сильным флотом, разрушил ее до основания; но и ныне - т. е. в XII веке - существуют остатки сего древнего города». Впрочем, торговля славян до введения христианства в их землях состояла только в обмене вещей: они не употребляли денег и брали золото от чужестранцев в качестве товара.

Побывав в империи и видев собственными глазами изящные творения греческих художеств, наконец, строя города и занимаясь торговлей, славяне имели некоторое понятие об искусствах, соединенных с первыми успехами гражданского разума. Они вырезали на дереве образы человека, птиц, зверей и красили их разными красками, которые не выцветали на солнце и не смывались дождем.

В древних вендских могилах нашли глиняные урны, весьма хорошо сделанные, с изображением львов, медведей, орлов и покрытые лаком; также копья, ножи, мечи, кинжалы, искусно выработанные, с серебряной оправой и насечкой.

Чехи задолго до времен Карла Великого занимались уже добычей руды, и в герцогстве Мекленбургском, на южной стороне Толлензского озера, в Прильвице, найдены в XVII веке медные истуканы славянских богов, работы их собственных художников, которые, впрочем, не имели понятия о красоте металлических изображений, отливая головы, стан и ноги в разные формы и весьма грубо. Так было и в Греции, где во времена Гомера художники уже славились ваянием, но еще не умели отливать статуи в одну форму. Памятником каменного искусства древних славян остались большие гладко обделанные плиты, на которых выдолблены изображения рук, пят, копыт и прочее.

Любя воинскую деятельность и подвергая свою жизнь беспрестанным опасностям, наши предки мало преуспевали в зодчестве, требующем времени, досуга, терпения, и не хотели строить себе прочных домов: не только в VI веке, но и гораздо позже обитали в шалашах, которые едва укрывали их от непогод и дождя.

Славянские города были не чем иным, как собранием хижин, окруженных забором или земляным валом. Там возвышались храмы идолов, не такие великолепные здания, какими гордились Египет, Греция и Рим, но большие деревянные кровы. Венеды называли их гонтинами, от слова гонт, доныне означающего на русском языке особенный род теснин, употребляемых для кровли домов.

Не зная выгод роскоши, которая сооружает палаты и выдумывает блестящие наружные украшения, древние славяне в своих низких хижинах умели наслаждаться действием так называемых изящных искусств.

Первая нужда людей есть пища и кров, вторая - удовольствие, и самые дикие народы ищут его в согласии звуков, веселящих душу посредством слуха.

Северные венеды в VI веке сказывали греческому императору, что главное услаждение их жизни есть музыка и что они берут обычно в путь с собой не оружие, а кифары или гусли, ими выдуманные. Волынка, гудок и дудка были также известны нашим предкам, ибо все славянские народы доныне любят их. Не только в мирное время и в отчизне, но и в своих набегах, в виду многочисленных врагов, славяне веселились, пели и забывали опасность.

Так Прокопий, описывая в 592 году ночное нападение греческого вождя на их войско, говорит, что они усыпили себя песнями и не приняли никаких мер предосторожности.

Некоторые народные славянские песни в Лаузице, в Люнебурге, в Далмации[xxxvi] кажутся древними; также и старинные припевы русских, в которых величаются имена языческих богов и реки Дуная, любезного нашим предкам, ибо на берегах его искусились они некогда в воинском счастье.

Вероятно, что эти песни, мирные в первобытном отечестве венедов, еще не знавших славы и победы, обращались в воинские, когда их народ приблизился к империи и вступил в Дакию; вероятно, что они воспламеняли сердца огнем мужества, представляли уму живые картины битв и кровопролития, сохраняли память дел великодушия и были в некотором смысле древнейшей историей славян. Так везде рождалось стихотворчество, изображая главные народные склонности; так песни нынешних поэтов более всего славят мужество и память великих предков; но другие, любимые немецкими вендами возбуждают только к веселью и к счастливому забвению житейских горестей; иные же совсем не имеют смысла, подобно некоторым русским, нравятся одним согласием звуков и мягких слов, действуя только на слух и не предоставляя ничего разуму.

Сердечное удовольствие, производимое музыкой, заставляет людей изъявлять его разными телодвижениями: раздается пляска- любимая забава самых диких народов. По нынешней русской, богемской, далматской можем судить о древней пляске славян, которой они торжествовали священные обряды язычества и всякие приятные случаи: она состоит в том, чтобы, в сильном напряжении мышц, взмахивать руками, вертеться на одном месте, приседать, топать ногами, и соответствует характеру людей крепких, деятельных, неутомимых.

Народные игры и потехи, доныне единообразные в славянских землях: борьба, кулачный бой, бег взапуски - остались также памятником их древних забав, представляющих нам образ войны и силы.

В дополнение к этим известиям заметим, что славяне, еще не зная грамоты, имели некоторые сведения в арифметике, в хронологии. Домоводство, война, торговля приучили их к многосложному счислению; тьма, знаменующая 10000, есть древнее славянское. Наблюдая течение года, они, подобно римлянам, делили его на 12 месяцев, и каждому из них дали название, согласно с временными явлениями или действиями природы; январю - просинец (вероятно, от синевы неба), февралю - сечень, марту - сухий, апрелю - березозол (возможно, от березовой золы), маю - травный, июню - изок (так называлась у славян какая-то певчая птица), июлю - червен (от красных плодов или ягод), августу - зарев (от зари или зарницы), сентябрю - рюен (или ревун: от рева зверей), октябрю - листопад, ноябрю - груден (от груд снега или мерзлой грязи), декабрю - студеный. Столетие называлось веком, то есть жизнью человеческой; во свидетельство, сколь предки наши обыкновенно жили, одаренные крепким сложением и здоровые физическою деятельностью.

Появление князей, бояр

О российских славянах Нестор пишет, что они, как и другие, не знали единовластия, наблюдая закон своих отцов, древние обычаи и предания, о которых еще в VI веке упоминает греческий историк и которые имели для них силу писаных законов, ибо гражданские общества не могут образоваться без уставов и договоров, основанных на справедливости. Но так как эти условия требуют блюстителей и власти наказывать преступника, то и дикие народы избирают посредников между людьми и законом. Хотя летописец наш не говорит о том, но российские славяне имели властителей, с правами, ограниченными народной пользой и древними обычаями вольности. В договоре Олега с греками в 911 году упоминается уже о великих боярах русских - это достоинство, знак воинской славы, конечно, не варягами было введено в России, ибо оно есть древнее славянское. Само имя князя, данное нашими предками Рюрику, не могло быть новым, но, без сомнения, и прежде означало у них знаменитый гражданский или воинский сан.

Религия

Общежитие, пробуждая или ускоряя действие разума сонного, медленного в людях диких, рассеянных, по большей части уединенных, рождает не только законы и правление, но и саму веру, столь естественную для человека, столь необходимую для гражданских обществ, что мы ни в мире, ни в истории не находим народа, совершенно лишенного понятий о божестве. Люди и народы, чувствуя зависимость или слабость свою, укрепляются, так сказать, мыслью о вышней силе, которая может спасти их от ударов рока, неотвратимых никакою мудростью человека, - хранить добрых и наказывать тайные злодейства. Сверх того вера создает еще теснейшую связь между согражданами. Чтя одного бога и служа ему единообразно, они сближаются сердцами и духом. Эта выгода так явна и велика для гражданского общества, что она не могла укрыться от внимания самых первых его основателей, или отцов семейства.

Древние язычники

Восточные славяне были язычниками. У древних славян не было ни храмов, ни особого сословия жрецов, но были отдельные волхвы, кудесники, которые почитались служителями богов и толкователями их воли.

Главные боги славянского Олимпа были: Даждьбог (у других племен - Хорс) был богом Солнца; Перун - бог грома, молнии, войны; Стрибог был богом ветра; Волос или Велес покровителем скотоводства; небо иногда называлось Сварогом (и поэтому Даждьбог был сварожичем, т.е. сыном неба); мать Земля-сырая тоже поситалась как божество. Богиней земли и плодородия была Мокошь.[1]

В России, до введения христианской веры, первое место между идолами занимал Перун, бог молнии, которому славяне еще в VI веке поклонялись, обожая в нем верховного Мироправителя. Кумир его стоял в Киеве на холме, вне двора Владимира, а в Новгороде над рекой Волхов был деревянный, с серебряной головой и с золотыми усами. Летописец упоминает еще идолов Хорса, Дажебога, Стрибога, Самаргла и Мокоша, не объявляя, какие свойства и действия приписывались им в язычестве. В договоре Олега с греками упоминается еще о Волосе, именем которого и Перуновым клялись россияне в верности, имев к нему особенное уважение, ибо он считался покровителем скота, главного их богатства.

Бог веселья, любви, согласия и всякого благополучия именовался в России Ладо; ему жертвовали вступающие в брачный союз, с усердием воспевая его имя, которое слышим и ныне в старинных припевах. Стриковский называет этого бога латышским: в Литве и Самогитии, народ праздновал ему от 25 мая до 25 июня - отцы и мужья в гостиницах, а жены и дочери на улицах и на лугах; взявшись за руки, они плясали и пели: Ладо, Ладо, диди-Ладо, то есть великий Ладо.

Такой же обычай доныне существует в наших деревнях: молодые женщины весной собираются играть и петь Лада, диди-Лада. Мы уже заметили, что славяне охотно умножали число своих идолов и принимали чужеземных.

Русские язычники, как пишет Адам Бременский, ездили в Курляндию и Самогитию для поклонения кумирам; следовательно, имели одних богов с латышами, если не все, то хотя бы некоторые славянские племена в России, вероятно, кривичи: ибо название их свидетельствует, кажется, что они признавали латышского первосвященника Криве главой своей веры. Впрочем, Ладо мог быть и древним славянским божеством: жители Молдавии и Валахии в некоторых суеверных обрядах доныне твердят имя Лада.

Купалу, богу земных плодов, жертвовали перед собиранием хлеба, 23 июня, в день св. Агриппины, которая для того прозвана в народе Купальницей. Молодые люди украшались венками, раскладывали к вечеру огонь, плясали около его и воспевали Купала. Память этого идолослужения сохранилась в некоторых странах России, где ночные игры деревенских жителей и пляски вокруг огня с невинным намерением совершаются в честь языческого идола. В Архангельской губернии многие поселяне 23 июня топят бани, настилают в них траву купальницу (лютик, Ranunculus acris) и после купаются в реке. Сербы накануне или в самое Рождество Иоанна Предтечи, сплетая Ивановские венки, вешают их на кровли домов и на хлевах, чтобы удалить злых духов от своего жилища.

24 декабря русские язычники славили Коляду, бога торжеств и мира. Еще и в наше время, накануне Рождества Христова, дети земледельцев собираются колядовать под окнами богатых крестьян, величают хозяина в песнях, твердят имя Коляды и просят денег. Святошные игрища и гадание кажутся остатком этого языческого праздника.

В суеверных преданиях русского народа открываем также некоторые следы древнего славянского богопочитания: доныне простые люди говорят у нас о леших, которые видом подобны сатирам, живут будто бы в темноте лесов, равняются с деревьями и с травой, ужасают странников, обходят их кругом и сбивают с пути; о русалках, или нимфах дубрав (где они бегают с распущенными волосами, особенно перед Троициным днем), о благодетельных и злых домовых, о ночных кикиморах и прочее.

Таким образом, грубый ум непросвещенных людей заблуждается во мраке идолопоклонства и творит богов на всяком шагу, чтобы объяснять действия природы и в неизвестностях рока успокаивать сердце надеждой на вышнюю помощь. Желая выразить могущество и грозность богов, славяне представляли их великанами, с ужасными лицами, со многими головами. Греки хотели, кажется, любить своих идолов (изображая в них примеры человеческой красоты), а славяне только бояться; первые обожали красоту и приятность, а вторые - одну силу и, еще не довольствуясь собственным противным видом истуканов, окружали их изображениями ядовитых животных: змей, жаб, ящериц и прочее.

О капищах российских славян не имеем никакого сведения: Нестор говорит только об идолах и жертвенниках; но удобность приносить жертвы во всякое время и почтение к святыне кумиров требовали защиты и крова, особенно же в северных странах, где холод и ненастье столь обыкновенны и продолжительны. Нет сомнения, что на Киевском холме и на берегу Волхова, где стоял Перун, были храмы, конечно не огромные и не великолепные, но сообразные с простотой тогдашних нравов и с малым сведением людей в зодчестве.

Нестор также не упоминает о жрецах в России; но всякая народная вера предполагает обряды, совершение которых поручается некоторым избранным людям, уважаемым за их добродетель и мудрость, действительную или мнимую. По крайней мере все другие славянские народы имели жрецов, блюстителей веры, посредников между совестью людей и богами. Не только в капищах, но и при всяком священном дереве, при всяком обожаемом источнике находились хранители, которые жили около них в маленьких хижинах, и питались жертвой, приносимой их божествам. Они пользовались народным уважением, имели исключительное право отпускать себе длинную бороду, сидеть во время жертвоприношений и входить во внутренность святилища. Воин, совершив какое-нибудь счастливое предприятие и желая изъявить благодарность идолам, разделял свою добычу с их служителями. Правители народа, без сомнения, утверждали его в почтении к жрецам, которые именем богов могли обуздывать своевольство грубых людей, новых в гражданской связи и еще не смиренных действием постоянной власти. Некоторые жрецы, обязанные своим могуществом или собственной хитрости, или отменной славе их капищ, употребляли его во зло и присваивали себе гражданскую власть. Так первосвященник рюгенский, уважаемый более самого короля, правил многими славянскими племенами, которые без его согласия не дерзали ни воевать, ни мириться; налагал подати на иностранцев, содержал 300 конных воинов и рассылал их всюду для грабежа, чтобы умножать сокровища храма, более ему, нежели идолу принадлежавшие. Этот главный жрец отличался от всех людей длинными волосами, бородой, одеждой.

Священники именем народа приносили жертвы и предсказывали будущее. В древнейшие времена славяне приносили в жертву в честь невидимому Богу одних волов и других животных; но после, омраченные суеверием идолопоклонства, обагряли свои требища кровью христиан, выбранных по жребию из пленников или купленных у морских разбойников. Жрецы думали, что идол увеселяется христианской кровью, и к довершению ужаса пили ее, воображая, что она сообщает дух пророчества. В России также приносили людей в жертву, по крайней мере во времена Владимира. Балтийские славяне дарили идолам головы убитых опаснейших неприятелей.

Жрецы гадали будущее посредством коней. В арконском храме держали белого, и суеверные думали, что Святовид ездит на нем каждую ночь. В случае важного намерения водили его чрез копья: если он шагал сперва не левой, а правой ногой, то народ ожидал славы и богатства. В Штетине этот конь, порученный одному из четырех священников главного храма, был вороной и предвещал успех, когда совсем не касался ногами до копий.

В Ретре гадатели садились на землю, шептали слова, рылись в ее недрах и по вещам, находимым в ней, судили о будущем. Сверх того, в Арконе и в Штетине жрецы бросали на землю три маленькие дощечки, у которых одна сторона была черная, а другая белая: если они ложились вверх белым, то обещали хорошее; черная означала бедствие. Рюгенские женщины славились гаданием; они, сидя близ разложенного огня, проводили многие черты на пепле, которых равное число знаменовало успех дела.

Праздники славян

Любя народные торжества, языческие славяне установили в году разные праздники. Главный из них был по собирании хлеба и совершался в Арконе таким образом: первосвященник накануне должен был вымести святилище, неприступное для всех, кроме него; в день торжества, взяв из руки Святовида рог, смотрел, наполнен ли он вином, и по тому угадывал будущий урожай; выпив вино, снова наполнял им сосуд и вручал Святовиду; приносил своему богу медовый пирог, длиной в рост человека; спрашивал у народа, видит ли его, и желал, чтобы в следующий год этот пирог был уже съеден идолом, в знак счастья для острова; наконец, объявлял всем благословение Святовида, обещая воинам победу и добычу. Другие славяне, торжествуя собирание хлеба, облекали петуха в дар богам, и пивом, освященным на жертвеннике, обливали скот, чтобы предохранить его от болезней. В Богемии славился майский праздник источников. Дни народного суда в Вагрии, когда старейшины, осененные священными дубами, в мнимом присутствии своего бога Прова решали судьбу граждан, были также днями общего веселья. Мы упоминали, единственно по догадке, о языческих торжествах российских славян, потомки которых доныне празднуют весну, любовь и бога Лада в сельских хороводах, веселыми и шумными толпами ходят завивать венки в рощах, ночью посвящают огни Купалу и зимой воспевают имя Коляды. Во многих славянских землях сохранились также следы праздника в честь мертвых: в Саксонии, в Лаузице, Богемии, Силезии и Польше, народ 1 марта ходил в час рассвета с факелами на кладбище и приносил жертвы усопшим. В этот день немецкие славяне выносят из деревни соломенное чучело, образ смерти; сжигают его или бросают в реку и славят лето песнями. В Богемии строили еще какие-то театры на распутьях для успокоения душ и представляли на них, в личинах, тени мертвых, этими играми торжествуя их память. Не доказывают ли такие обычаи, что славяне имели некоторое понятие о бессмертии души, хотя Дитмар, историк XI века, утверждает противное, говоря, будто бы они временную смерть, или разрушение тела, считали совершенным концом бытия человека.

Культ погребения

Погребение мертвых было также священным действием между языческими славянами. Немецкие историки - более догадкой, основанной на древних обычаях и преданиях, нежели по известиям современных авторов - описывают его следующим образом: старейшина деревни объявлял жителям смерть одного из них посредством черного жезла, носимого со двора на двор. Все они провожали труп с ужасным воем, и некоторые женщины, в белой одежде, лили слезы в маленькие сосуды, называемые плачевными.

Разводили огонь на кладбище и сжигали мертвого с его женой, конем, оружием; собирали пепел в урны, глиняные, медные или стеклянные, и зарывали вместе с плачевными сосудами. Иногда сооружали памятники: обкладывали могилу дикими камнями или ограждали столбами.

Печальные обряды завершались веселым торжеством, которое называлось стравой и было еще в VI веке причиной великого бедствия для славян: греки воспользовались временем этого пиршества в честь мертвых и наголову разбили их войско.

Российские славяне - кривичи, северяне, вятичи, радимичи -совершали над умершими тризну: показывали свою силу в различных воинских играх, сжигали труп на большом костре и, заключив пепел в урну, ставили ее на столбе в окрестности дорог.

Этот обряд, сохраненный вятичами и кривичами до времен Нестора, изъявляет воинственный дух народа, который праздновал смерть, чтобы не страшиться ее в битвах, и печальными урнами окружал дороги, чтобы приучить глаза и мысли свои к этим знакам человеческой тленности.

Киевские и волынские славяне издревле погребали мертвых; некоторые имели обычай вместе с трупом зарывать в землю сплетенные из ремней лестницы; ближние умершего язвили свои лица и закапывали на могиле его коня.

Язык славян

Греки в VI веке считали язык славян весьма грубым. Выражая первые мысли и потребности необразованных людей, рожденных в суровом климате, он должен был казаться диким в сравнении с греческим языком, смягченным долговременной жизнью в гражданском порядке, удовольствиями роскоши и нежным слухом людей, искони любивших приятные искусства. Не имея никаких памятников первобытного славянского языка, можно судить о нем только по новейшим, из которых самыми древними считаются наша Библия и другие церковные книги, переведенные в IX веке св. Кириллом, Мефодием и их помощниками.

Но славяне, приняв христианскую веру, заимствовали с ней новые мысли, изобрели новые слова, выражения, и их язык в средних веках, без сомнения, так же отличался от древнего, как уже отличается от нашего. Рассеянные по Европе, окруженные другими народами и нередко ими покоряемые, славянские племена утратили единство языка, и в течение нескольких столетий образовались различные наречия, из которых главными можно назвать следующие.

Наречия древнеславянского языка

Русское

Русское, более всех других образованное и менее других смешанное с иностранными словами. Победы, завоевания и государственное величие, возвысив дух российского народа, воздействовали и на его язык, который, будучи управляем дарованием и вкусом писателя, может равняться ныне в силе, красоте и приятности с лучшими языками древности и наших времен. Будущая судьба его зависит от судьбы государства.

Польское

Польское, смешанное со многими латинскими и немецкими словами: на нем говорят не только в бывшем Королевстве Польском, но и в некоторых местах Пруссии, дворяне в Литве и народ в Силезии.

Чешское

Чешское, в Богемии, Моравии и Венгрии, по утверждению Иорданову ближайшее к нашему древнему переводу Библии, а по мнению других богемских ученых, среднее между кроатским и польским. Венгерское наречие называется словинским, но отличается от чешского большей частью только в выговоре, хотя авторы Многоязычного словаря признают его особенным. Впрочем, и другие славянские наречия употребляются в Венгрии.

Иллирическое

Иллирическое, то есть болгарское, самое грубое из всех славянских - боснийское, сербское, самое приятнейшее для слуха, как находят многие - славянское и далматское;

Кроатское

Кроатское, сходное с вендским в Стирии, Каринтии, Крайне, также с даузицским, котбузским, кашубским и люховским. В Мейсене, Бранденбурге, Поммерании, Мекленбурге и почти во всем Люнебурге, где некогда славянский язык был народным он уже заменен немецким.

Происхождение языка

Однако эти перемены не могли совершенно истребить в нашем языке, так сказать, первобытного образа, и любопытство историков хотело открыть в нем следы малоизвестного происхождения славян. Некоторые утверждали, что он весьма близок к древним азиатским языкам, но исследования доказали, что это мнимое сходство ограничивается весьма немногими словами - еврейскими или халдейскими, сирийскими, арабскими, которые находятся и в других европейских языках, свидетельствуя лишь об их общем азиатском происхождении; и что славянский имеет с греческим, латинским, немецким гораздо больше связей, нежели с еврейским и другими восточными языками.

Это великое, явное сходство встречается не только в единозвучных с действиями словах, которые обозначаются ими - ибо названия грома, журчания вод, крика птиц, рева зверей могут на всех языках быть похожими между собой от подражания естеству, но и в выражении самых первых мыслей человека, в ознаменовании главных нужд домашней жизни, в совершенно произвольных именах и глаголах.

Мы знаем, что венеды издревле жили в соседстве с немцами и долгое время в Дакии (где латинский язык со времен Траяна был в общем употреблении), воевали в Империи и служили греческим императорам; но эти обстоятельства могли бы ввести в славянский язык только некоторые особенные немецкие, латинские или греческие слова и не принудили бы их забыть собственные, коренные, необходимые в древнейшем обществе людей. Из чего вероятным образом заключают, что предки этих народов говорили некогда одним языком: каким, неизвестно, но, без сомнения, древнейшим в Европе, где история находит их, ибо Греция, а после и часть Италии, населены пеласгами[xxxvii], фракийскими жителями, которые прежде эллинов утвердились в Морее и могли быть единоплеменны с германцами и славянами.

В течение веков удаленные друг от друга, они приобретали новые гражданские понятия, придумывали новые слова или присваивали чужие и должны были через несколько веков говорить уже на различных языках. Самые общие, коренные слова легко могли измениться в произношении, когда люди еще не знали букв и письменности, верно определяющих выговор.

Письменность

Это важное искусство - немногими чертами изображать для глаз бесчисленные звуки - Европа узнала, как считают, уже в позднейшие времена, и, без сомнения, от финикийцев, или непосредственно, или через пеласгов и эллинов. Нельзя вообразить, чтобы древние обитатели Пелопоннеса, Лациума, Испании, едва вышедшие из дикого состояния, могли сами придумать письмена, требующие удивительного разума, и столь непонятного для обыкновенных людей, что они везде приписывали богам их изобретение: в Египте - Фойту, в Греции - Меркурию, в Италии - богине Карменте; а некоторые из христианских философов считали десять заповедей Моисея, рукой Всевышнего начертанных на горе Синай, первым письмом в мире. К тому же все буквы народов Европы: греческие, мальтийские, так называемые пеласгские в Италии, этрурийские (доныне видимые на монументах этого народа), галльские, изображенные на памятнике мученика Гордиана, готфские, кельтиберские, бетские, турдетанские в Испании, руны скандинавов и германцев более или менее похожи на финикийские и доказывают, что все они произошли от одного корня. Пеласги и аккадцы принесли их с собой в Италию, а наконец и в Марселию к тамошним галлам[xxxviii].

Испанцы могли научиться письму от финикийцев, основавших Тартесс и Гадес за 1100 лет до Рождества Христова. Турдетане во время Страбона имели письменные законы, историю н стихотворения. Каким образом европейский север получил буквы, мы не знаем: от финикийских ли мореплавателей, торговавших британским оловом и прусским янтарем, или от народов Южной Европы? Второе кажется вероятнее, ибо руническое и готфское письмо ближе к греческому и латинскому, нежели к финикийскому. Оно могло в течение веков чрез Германию или Паннонию дойти от Средиземного моря до Балтийского с некоторыми изменениями знаков.

Как бы то ни было, но венеды или языческие славяне, обитавшие в балтийских странах, знали употребление букв. Дитмар говорит о надписях на славянских идолах: ретрские кумиры, найденные около Толлензского озера, доказали справедливость его известия; надписи их состоят из рун, заимствованных венедами от готфских народов. Этих 16-ти рун, подобно древним финикийским, весьма недостаточно для славянского языка, они не выражают самых обыкновенных его звуков и были известны едва ли не одним жрецам, которые посредством их обозначали имена обожаемых идолов.

Кирилл и Мефодий

Богемские, иллирические и российские славяне не имели никакой азбуки до 863 года, когда философ Константин, названный в монашестве Кириллом, и Мефодий, его брат, жители Фессалоники, будучи отправлены греческим императором Михаилом в Моравию к тамошним христианским князьям Ростиславу, Святополку и Коцелу, для перевода церковных книг с греческого языка, изобрели славянский алфавит, образованный на основе греческого, с добавлением новых букв: Б, Ж, Ц, Ш, Щ, Ъ, Ы, Ю, Я, Ж.

Эта азбука, называемая Кириллицей, употребляется доныне, с некоторыми изменениями, в России, Валахии, Молдавии, Болгарии, Сербии и других странах. Далматские славяне имеют другую, известную под именем Глаголицы, или Буквицы, которая считается изобретением св. Иеронима, но ложно, ибо в IV и в V веке, когда жил Иероним, еще не было славян в римских владениях.

Памятники письменности

Самый древнейший ее памятник, известный нам - харатейная Псалтирь XIII века; но мы имеем церковные кирилловские рукописи 1056 года; надпись Десятинной церкви в Киеве принадлежит еще ко времени св. Владимира. Эта Глагольская азбука явно составлена по нашей; отличается кудрявостью знаков и весьма неудобна для употребления. Моравские христиане, пристав к римскому исповеданию, вместе с поляками начали писать латинскими буквами, отвергнув Кириллицу, торжественно запрещенную папой Иоанном XIII. Салонские епископы в XI веке объявили даже Мефодия еретиком, а славянские письмена изобретением арианских готфов. Вероятно, что самое это гонение побудило какого-нибудь далматского монаха выдумать новые, то есть глагольские буквы, и защитить их от нападения римских суеверов именем св. Иеронима. Ныне в Богемии, Моравии, Силезин, Лаузице, Кассубии употребляются немецкие; в Иллирии, Крайне, Венгрии и Польше латинские. Славяне, которые с VIII века утвердились в Пелопоннесе, приняли там греческую азбуку.

Рюрик, Синеус и Трувор

«В год 6379 (862) изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: «Поищем себе князя, который владел бы нами, судил по праву». И пошли за море, к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, - вот так и эти прозывались. Сказали русь, чудь, славяне, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, на Белоозере, а тертий, Трувор, - в Изборске».Из «Повести временных лет»[2].

Начало российской истории представляет нам удивительный и едва ли не беспримерный в летописях случай: славяне добровольно уничтожают свое древнее народное правление и требуют государей от варягов, которые были их врагами. Везде меч сильных или хитрость честолюбивых вводили самовластие (ибо народы хотели законов, но боялись неволи); в России оно утвердилось с общего согласия граждан - так повествует наш летописец: и рассеянные славянские племена основали государство, которое граничит ныне с древней Дакией и с землями Северной Америки, со Швецией и Китаем, соединяя в своих пределах три части света.

Варяги, овладевшие землями чуди и славян за несколько лет до того времени, правили ими без угнетения и насилия, брали легкую дань и наблюдали справедливость. Господствуя на морях, имея в IX веке сношение с Югом и Западом Европы, где на развалинах колосса Римской Империи основались новые государства и где кровавые следы варварства, обузданного человеколюбивым духом христианства, уже отчасти изгладились трудами гражданской жизни, варяги, или норманны, должны были быть образованнее славян и финнов, заключенных в диких пределах Севера, могли сообщить им некоторые выгоды новой промышленности и торговли, благодетельные для народа. Славянские бояре, недовольные властью завоевателей, которая уничтожала их собственную, возмутили, может быть, этот легкомысленный народ, обольстили его прежней независимостью, вооружили против норманнов и выгнали их; но личными распрями обратили свободу в несчастье, не сумели восстановить древних законов и ввергли отечество в междоусобие. Тогда граждане вспомнили, может быть, о выгодном и спокойном правлении норманнов: нужда в благоустройстве и тишине велела забыть народную гордость, и славяне убежденные, как говорит предание, советом новгородского старейшины Гостомысла, потребовали властителей от варягов. Древняя летопись не упоминает об этом благоразумном советнике, но если предание истинно, то Гостомысл достоин бессмертия и славы в нашей истории.

Новгородцы и кривичи были тогда, союзниками финских племен, вместе с ними плативших дань варягам: имев несколько лет одну долю и повинуясь законам одного народа, они тем скорее могли утвердить дружественную связь между собой. Нестор пишет, что новгородские славяне, кривичи, весь и чудь отправили посольство за море, к варягам-руси, сказать им: земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет - идите княжить и владеть нами. Слова простые, краткие, но сильные! Братья, именем Рюрик, Синеус и Трувор, знаменитые или родом или делами, согласились принять власть над людьми, которые, умев сражаться за вольность, не сумели ей воспользоваться. Окруженные многочисленной скандинавской дружиной, готовой утвердить мечом права избранных государей, эти честолюбивые братья навсегда оставили отечество. Рюрик прибыл в Новгород, Синеус - на Белоозеро в область финского народа (веси), а Трувор - в Изборск, город кривичей. Смоленск, населенный также кривичами, и Полоцк оставались еще независимыми и не участвовали в призвании варягов. Следовательно держава трех владетелей, соединенных узами родства и взаимной пользы, от Белоозера простиралась только до Эстонии и Ключей Славянских, где видим остатки древнего Изборска. Эта часть нынешней С.-Петербургской, Эстляндской, Новгородской и Псковской губерний была названа тогда Русью, по имени князей варяго-русских. Более неизвестно никаких достоверных подробностей; не знаем, благословил ли народ перемену своих гражданских уставов, насладился ли счастливой тишиной, редко известной в народных обществах, или пожалел о древней вольности? Хотя новейшие летописцы говорят, что славяне скоро вознегодовали на рабство, и какой-то Вадим, именуемый Храбрым, пал от руки сильного Рюрика вместе со многими из своих единомышленников в Новгороде - случай вероятный: люди, привыкшие к вольности, от ужасов безвластия могли пожелать властителей, но могли и раскаяться, если варяги, единоземцы и друзья Рюрика, притесняли их, однако это известие, не будучи основано на древних сказаниях Нестора, является одной догадкой и вымыслом.

Через два года, по смерти Синеуса и Трувора, старший брат, присоединив их области к своему княжеству, основал Российскую монархию. Уже ее пределы достигали на восток до нынешней Ярославской и Нижегородской губерний, а на юг - до Западной Двины; уже меря, мурома и полочане зависели от Рюрика, ибо он, приняв единовластие, отдал в управление знаменитым единоземпам своим, кроме Белоозера, Полоцк, Ростов и Муром, им или братьями его завоеванные. Таким образом вместе с верховной княжеской властью утвердилась в России, и феодальная система, поместная, или удельная, бывшая основой новых гражданских обществ в Скандинавии и во всей Европе, где господствовали германские народы. Монархи обычно целыми областями награждали вельмож и любимцев, которые оставались их подданными, но властвовали как государи в своих уделах: система сообразная с обстоятельствами и духом времени, когда еще не было ни удобного сношения между владениями одной державы, ни уставов общих и твердых, ни порядка в гражданских отношениях, и люди, упорные в своей независимости, слушались единственно того, кто держал меч над их головой. Признательность государей в верности вельмож участвовала также в этом обычае, и завоеватель делился областями с храбрыми товарищами, которые помогали ему их приобретать.

К этому времени летописец относит следующее важное происшествие. Двое из единоземцев Рюрика, Аскольд и Дир, может быть, недовольные этим князем, отправились с товарищами из Новгорода в Константинополь искать счастья; увидели на высоком берегу Днепра маленький городок и спросили: чей он? Им ответствовали, что строители его, три брата, давно скончались и что миролюбивые жители платят дань хазарам. Этот городок был Киев, Аскольд и Дир завладели им; присоединили к себе многих варягов из Новго- рода; начали под именем россиян властвовать как государи в Киеве и помышлять о важнейшем предприятии, достойном норманнской смелости. Прежде они шли в Константинополь, вероятно, для того, чтобы служить императору; тогда ободренные своим успехом и многочисленностью войска дерзнули объявить себя врагами Греции. Судоходный Днепр благоприятствовал их намерению: вооружив 200 судов, эти витязи Севера, издревле опытные в кораблеплавании, открыли себе путь в Черное море и в самый Босфор Фракийский, опустошили огнем и мечом его берега и осадили Константинополь с моря. Столица Восточной империи в первый раз увидела этих грозных неприятелей; в первый раз с ужасом произнесла имя россиян: Rwz. Народная молва возвестила их скифами, жителями баснословной горы Тавра, уже победителями многих окрестных народов. Михаил III, Нерон своего времени, царствовал тогда в Константинополе, но был в отсутствии, воюя на берегах Черной реки с агарянами. Узнав от эпарха (наместника Цареграда) о новом неприятеле, он вернулся в столицу, с великой опасностью пробрался сквозь российские суда и, не сумев отразить их силой, ожидал спасения от чуда. Оно совершилось, по сказанию византийских летописцев. В славной церкви Влахернской, построенной императором Маркианом на берегу залива, между нынешней Перой и Царь-градом, хранилась так называемая риза Богоматери, к которой прибегал народ в случае бедствий. Патриарх Фотий с торжественными обрядами вынес ее на берег и погрузил в море, тихое н спокойное. Вдруг сделалась буря; рассеяла, истребила неприятельский флот, и только слабые его остатки возвратились в Киев.

Нестор, согласно с византийскими историками, описывает этот случай; но некоторые из них прибавляют. что российские язычники, устрашенные небесным гневом, немедленно отправили послов в Константинополь и требовали святого крещения. Окружная грамота патриарха Фотия, писанная в исходе 866 года к восточным епископам, служит достоверным подтверждением этого любопытного для нас известия. «Россы, - говорит он, - славные жестокостию, победители народов соседственных и в гордости своей дерзнувшие воевать с Империею Римскою, уже оставили суеверие, исповедуют Христа и суть друзья наши, быв еще недавно злейшими врагами. Они уже приняли от нас епископа и священника, имея живое усердие к богослужению христианскому». Константин Багрянородный и другие греческие историки пишут, что россы крестились во время царя Василия Македонского и патриарха Игнатия, то есть не ранее 867 года. «Император, - говорят они, - не имея возможности победить россов, склонил их к миру богатыми дарами, состоявшими в золоте, серебре и шелковых одеждах. Он прислал к ним епископа, посвященного Игнатием, который обратил их в христианство». Эти два известия не противоречат одно другому. Фотий, в 866 году, мог отправить церковных учителей в Киев; Игнатий также; они насадили там первые семена христианства, ибо летопись Нестора свидетельствует, что во время Игоря было уже много христиан в Киеве. Вероятно, что проповедники, для лучшего успеха в своем деле, тогда же ввели в употребление между киевскими христианами и новые славянские письмена, изобретенные Кириллом в Моравии за несколько лет до этого. Обстоятельства благоприятствовали этому успеху; славяне исповедовали одну веру, а варяги другую; впоследствии увидим, что древние киевские государи наблюдали священные обряды первой, следуя внушению весьма естественного благоразумия; но усердие их к чужеземным идолам, которых обожали они единственно в угоду главному своему народу, не могло быть искренним, и самая государственная польза заставляла князей не препятствовать успехам новой веры, соединявшей их подданных, славян, и надежных товарищей, варягов, узами духовного братства. Но еще не наступило время совершенного ее торжества.

Таким образом варяги основали две самодержавные области в России: Рюрик на севере, Аскольд и Дир на юге. Невероятно, чтобы хазары, бравшие дань с Киева, добровольно уступили его варягам, хотя летописец молчит о воинских делах Аскольда и Дира в днепровских странах: оружие, без сомнения, решило, кому начальствовать над миролюбивыми полянами; и если варяги действительно, претерпев урон на Черном море, возвратились от Константинополя с неудачей, то им надлежало быть счастливее на сухом пути, ибо они удержали за собой Киев.

Нестор молчит также о дальнейших предприятиях Рюрика в Новгороде, за недостатком современных известий, а не для того, чтобы этот отважный князь, пожертвовав отечеством властолюбию, провел остаток жизни в бездействии; действовать же значило тогда воевать, и скандинавские государи, единоземцы Рюрика, принимая власть от народа, обыкновенно клялись, именем Одина, быть завоевателями. Спокойствие государства, мудрое законодательство и правосудие составляют ныне славу царей; но русские князья в IX и X веке еще не довольствовались этой благотворной славой. Окруженный к западу, северу и востоку финскими народами, мог ли Рюрик оставить в покое своих ближних соседей, когда и самые отдаленные берега Оки долженствовали ему покориться? Вероятно, что окрестности Чудского и Ладожского озера были также свидетелями его мужественных дел, неописанных и забытых. Он княжил единовластно, по смерти Синеуса и Трувора, 15 лет в Новгороде и скончался в 879 году, вручив правление и малолетнего сына Игоря своему родственнику Олегу.

Память Рюрика, как первого российского самодержца, осталась бессмертной в нашей истории, и главным действием его княжения было твердое присоединение некоторых финских племен к славянскому народу в России, так что весь, меря, мурома наконец обратились в славян, приняв их обычаи, язык и веру.

Примечания

[1] Пятецкий Л.М. Справочник по истории России с древнейших времен до наших дней, с.10

[2] Пятецкий Л.М. Справочник по истории России с древнейших времен до наших дней, с.11

[i] Паннония - Pannonia - римская провинция, образованная в VIII веке. Название - от иллирийских племен паннонцев. Занимала часть территории современной Венгрии, Югославии, Австрии

[ii] Скифское государство, объединение народов Северного Причерноморья во главе со скифами. Образовалось в IV веке до н.э. в процессе распада родового и складывания рабовладельческого строя. Столица - Неаполь скифский. Уничтожено готами в III веке

[iii] Волохи (влахи) - восточно-романская народность, предки современных молдаван и румын

[iv] Готы - группа германских племен. В III веке жили в Северном Причерноморье. Делились на вестготов (западные) и остготов (восточные)

[v] Траян - Traianus (53-117), римский император с 98 года, династия Антонинов. При Траяне Римская империя достигла максимальных размеров

[vi] Дакия - Dacia - римская провинция, занимавшая часть современной Румынии. Образована в 106 году Траяном на территории расселения даков. Подверглась значительной романизации. В 271 году под натиском варваров оставлена римлянами

[vii] Гунны - кочевой народ. Сложился в II - IV веках в Приуралье из тюркоязычных хунну и местных угров и сарматов. Массовое передвижение гуннов на Запад с 70-х годов IV века дало толчок так называемому переселению народов. Подчинив ряд германских и других племен, возглавили мощный союз племен, предпринимавший опустошительные походы во многие страны. Наибольшего могущества гунны достигли при Аттиле. Продвижение гуннов на Запад было остановлено их разгромом на Каталаунских полях в 451 году. После смерти Аттилы в 453 году союз племен распался

[viii] Авары - (обры) - союз главным образом тюркоязычных племен. Совершали набеги на славян, франков, Византию. В VI веке образовали в бассейне Дуная государственное объединение - Аварский каганат

[ix] Венеды - западная ветвь славянских племен

[x] Геты - фракийские племена, родственные дакам. К I веку до н.э. жили по нижнему течению Дуная. Окончательно покорены Римской империей в 106 году

[xi] Поляне - западнославянское объединение (в VIII - IX веках - племенное княжество с центром в Гнезно) в бассейне реки Варта. Участвовали в образовании польской народности, название которой произошло от названия княжества полян

[xii] Радимичи - союз восточнославянских племен междуречья верхнего течения Днепра и Десны. Около 885 года в Древнерусском государстве. В XII веке большая часть территории в Черниговской, северная часть - в Смоленской землях

[xiii] Вятичи - союз восточнославянских племен верхнего и среднего течения Оки. В Киевской Руси с середины X века. С XII века вятичи находились в Черниговском, Ростово-Суздальском и Рязанском княжествах

[xiv] Древляне - союз восточнославянских племен в VI - X веке к северу до Припяти, между реками Случь и Тетерев. С конца IX века данники Киевской Руси. После Древлянского восстания в 945 году полностью подчинены Киевскому князю

[xv] Дулебы - союз восточнославянских племен на территории Западной Волыни. В VII веке подверглись нашествию аваров. С X века в Киевской Руси под именем бужан и волынян

[xvi] Бужане - группа восточнославянских лемен, живших в верховьях Западного Буга. В конце X века вошли в состав Древнерусского государства

[xvii] Тиверцы - союз восточнославянских племен по Днестру и близ устья Дуная. Участвовали в Царьградских походах 907 и 944 годов. В составе Древнерусского государства с середины X века. В конце XI - начале XII века большая часть тиверцев отошла под натиском кочевников к северу

[xviii] Северяне - север, севера - союз восточнославянских племен в VIII - X веке в бассейнах рек Десна, Сейм и Сула. В VIII - IX веках платили дань хазарам. Около 884 года вошли в Древнерусское государство

[xix] Дреговичи - союз восточнославянских племен по реке Припять и ее левым притокам. С X века в составе Киевской Руси

[xx] Кривичи - союз восточнославянских племен в VI - X веках в верховьях Западной Двины, Днепра, Волги. Занималиьс земледелием, скотоводством, ремеслом. Главные города - Смоленск, Полоцк, Изборск. С IX века в составе Киевской Руси, вошли в состав древнерусской народности. В XI - XII веках территория кривичей - в в Смоленском и Полоцком княжествах, северо-западная часть - во владениях Новгорода

[xxi] Полочане - часть кривичей среднего течения Западной Двины, ее притока Полоты, в устье которой возник Полоцк. Территория полочан стала ядром Полоцкой земли

[xxii] Меря - финно-угорское племя в 1-ом тысячелетии н.э. в Волго-Окском междуречье. Занятия - сельское хозяйство, охота, ремесла. Слилось с восточными славянами на рубеже 1 - 2-го тысячелетия н.э.

[xxiii] Мурома - финно-угорское племя с 1-го тысячелетия до н.э. в бассейне Оки. Платило дань Руси, к XII веку ассимилировано русскими

[xxiv] Племена мордвы впервые упоминаются в VI веке. С XIII века в составе Рязанского и Нижегородского княжеств

[xxv] Ливь - угро-финнское племя, жившее в северных и западных частях современной Латвии, постепенно ассимилировались куршами и латгалами. В IX - XII веках занимали побережье Рижского залива и часть Курземского взморья. Потомками ливи является небольшая этническая группа в Вентспилсском районе Латвии

[xxvi] Чудь - древнерусское название эстов, а так же других финских племен к востоку от Онежского озера, по рекам Онега и Северная Двина

[xxvii] Емь - ямь - прибалтийско-финское племя, с середины 1-го тысячелетия н.э. во внутренних районах Финляндии. Платило дань Руси, с XIII века под властью Швеции. Вошло в состав финской народности

[xxviii] Югра - название в русских источниках XII - XVII веков Югорской земли, а так же хантских и мансийских племен

[xxix] Печера - финно-угорское племя в бассейне реки Печера. Платили дань Новгороду, с XV века в составе Русского государства

[xxx] Коми

[xxxi] Ханты

[xxxii] Удмурты

[xxxiii] Хазары - тюркоязычный народ, появившийся в Восточной Европе после нашествия гуннов в IV веке и кочевавший в Западно-Прикаспийской степи. Образовали Хазарский каганат

[xxxiv] Сарматы - объединение кочевых скотоводческих племен (аланы, роксоланы, савроматы, языги, и др.). в VI - IV веках до н.э. жили на территории от реки Тобол до Волги. В III веке до н.э. вытеснили из Северного Причерноморья скифов. Вели войны с государствами Закавказья и Римом. В IV веке разгромлены гуннами

[xxxv] Померания - герцогство с 1170 года на побережье Балтийского моря

[xxxvi] Далмация - историческая область в Югославии. Древнее население - далматы, откуда и название. В Vi - VII веках заселена славянами. В IX веке вошла в Хорватское государство, в начале XII - в Венгрию

[xxxvii] Пеласги - согласно античным преданиям, догреческое население Древней Греции, обитавшее на бге Балканского полуострова, островах Эгейского моря, в Эпире, Фессалии, на западе Малой Азии

[xxxviii] Галлы - римское название кельтов, населявших территорию Галлии. Кельты - древние индоевропейские племена, обитавшие во 2-й половине 1-го тысячелетия до н.э. на территории современных Франции, Бельгии, Швейцаре, южной части ФРГ, Австрии, Северной Италии, Северной и Западной Испании, Британских островов, Чехии; частично Чехии и Болгарии. К середине I века до н.э. покорены римлянами.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://eco.newmail.ru/