Япония: культурные традиции в социализации детей и юношества

Япония: культурные традиции в социализации детей и юношества

Особенностью приобщения японских подростков и юношества к нормам поведения в обществе является развитие группового сознания. Начинается социализация в семье, которая, как зеркало, отражает социальную психологию нации. Каждая нация культивирует свою, неизменную в главном, присущую только ей атмосферу семейных отношений. Современная японская семья сохраняет от прошлого ряд специфических особенностей, и главная среди них - патриархальность. Первый мальчик с момента рождения пользуется особым расположением окружающих. Очень скоро он начинает ощущать свою значимость, и это способствует формированию в его характере эгоцентризма и стремления к лидерству. Младших братьев побуждают развивать в своем характере покорность и послушание. Что касается девочек, то очень быстро они начинают осознавать свое подчиненное положение и смиряются с необходимостью прислуживать, терпеть и покоряться.

В современной Японии, поразившей за последние десятилетия мир своими достижениями во всех областях науки и техники, патриархальность хотя и приглушена, однако, как неотъемлемый элемент культуры, буквально врывается в сегодняшнюю жизнь из глубины веков. В японском языке нет слов "брат" или "сестра", вместо этого находим "старший брат" и "младший брат", "старшая сестра" и "младшая сестра" [1, с.530]. Идея выше и ниже стоящего никогда не покидает сознание японского ребенка независимо от того, имеет ли он в виду только своих братьев и сестер.

Сильное чувство солидарности в семье, распространенное в Японии повсеместно, является другим важным свойством семейной системы. В жизни это чувство выражается в неукоснительном соблюдении заповедей о почитании родителей. Семья, как ее представляют японцы, включает в себя всех предков далекого прошлого и всех потомков далекого будущего. Поэтому понятие долга подразумевает определенные обязательства перед теми и другими.

Чувство особого почтения умершим в Японии пережило сотни поколений и сохраняется поныне, несмотря на ряд социальных потрясений. Японская культура не только успешно противостояла "оппозиционным" взглядам на культ предков, но даже некоторым образом укрепила его в сознании нации.

Культ предков в Японии берет начало из далекого прошлого. В японской действительности имеются три разновидности этого культа: почитание императорского дома; почитание покровителя рода; почитание семейных предков. В японских домах для этого всегда устраивались камидана (синтоистская "домашняя божница", или "святой божественный алтарь") и буцудан (буддийский "домашний алтарь", или "алтарь Будды") [2, с. 209]. Камидана - это деревянная доска-подставка, посредине которой ставится тайма (жертва), представленная рисом, сакэ и веткой сакаки, синтоистского священного деревца. Домашние каждое утро совершают ритуал почитания перед этим алтарем, хлопая в ладоши и низко кланяясь. Вечером перед ним зажигаются свечи. Алтарь буцудан также представляет собой полированную доску, на которой устанавливают модели монументов с именами умерших [3, с. 20]. На алтаре в виде приношений помещают цветы, ветки сикими, бадьян, чай, рис и другую растительную пищу. В домах, где исповедуют преимущественно синтоизм, имеется еще доска, предназначенная исключительно для почитания предков семьи. На ней размещают символы с указанием имен предков, дат их рождения и смерти. Жертвоприношения здесь состоят из риса, чая, рыбы и веток сакаки.

Семья в понимании японца прочно покоится на родовых устоях. Члены семьи, подобно струям воды, поддерживают поток рода в его нескончаемом движении. Обычно японская семья в недалеком прошлом имела свиток-список своего рода, клана, и эта реликвия передавалась от поколения к поколению. Концепция семьи в Японии подчеркивает непрерывность семейной линии, затухание которой воспринимается как страшное бедствие. Предки для японца являются неотъемлемой частью настоящего.

В Японии считают, что благополучие семьи зависит от того, насколько преданно каждое поколение выполняет ритуал благопочитания предков. Сыновняя почтительность выступает здесь как цементирующее средство. Согласно учению Конфуция, существуют три тысячи проступков, степень тяжести которых подпадает под пять категорий, но нет более тяжкого проступка или даже преступления, чем непочтительность детей по отношению к родителям. В патриархальной семье брак заключается вне зависимости от эмоционального влечения. Хотя в современной Японии положение изменилось, пережитки прошлого дают о себе знать. Естественное стремление молодых людей друг к другу в принципе не оценивается как нечто серьезное. В японской литературе часто описывались случаи самоубийства влюбленных, не имевших возможности соединиться. И хотя сегодня подобный финал встречается не столь часто, угроза разлучения влюбленных вполне реальна. Преграды на пути осуществления желаний молодых сердец порождают меланхолию и смирение. Сиката - га най ("ничего не поделаешь") - фраза, которую можно услышать от японцев очень часто [2].

Каждый в Японии является частью социальной группы. На первом месте идет семья, где ребенок учится преданности, верности, четкому усваиванию различий между старшими и младшими. По мере того как он взрослеет, семейные навыки распространяются на другие группы - школу, клуб, бизнес. В группе культивируется конформизм, т.е. следование групповым нормам. Подросток, нарушивший эти нормы, подвергается остракизму и неизбежно оказывается моральным изгоем. Групповой конформизм присутствует даже в игре маленьких детей.

В японских детских организациях известен особый способ воздействия на их членов - татакинаоси (исправление с помощью наказания), когда нарушителей установленного порядка исключают из группы или объявляют им бойкот [4, с.67]. И пусть группа, к которой принадлежит человек, меняется, японец, как правило, остается ей верен. Лицо, переходящее из группы в группу, от одной компании к другой, вызывает в Японии недоверие.

В школе каждый принадлежит к группе, где все одного возраста, с одинаковым положением, с общими интересами. И матери этих детей устанавливают контакт друг с другом. По окончании школы, сохраняя преданность бывшим школьным друзьям, японец все внимание обращает на товарищей по работе. С ними он делит горести и радости. Мнение членов группы для японца оказывается решающим. Даже в действиях, которые формируются индивидуально, например в борьбе каратэ, влияние группы всегда огромно. Наблюдения показывают, что если обучающийся каратэ иностранец не сможет усвоить дух подчинения группе, он никогда не станет искусным бойцом. В сущности, любой поступок в Японии - это проявление группового поведения. В группах протекают трудовые процессы, проводятся каникулы и даже организуются свадебные путешествия.

Интенсивность усвоения психологии группового поведения возрастает, когда ребенок вступает в группы сверстников по месту жительства. Такие группы товарищей по играм, как правило, формируются в каждой деревне. В них может войти любой мальчик, достигший нужного возраста. Имеются также группы девочек.

Раньше группы мальчиков назывались кодомогуми [5, с.38], они имели строгую иерархию: например, старшего по возрасту называли головой - когасира. Распределение прав и обязанностей в группах проводилось по принципу: чем моложе участник группы, тем меньше его значимость. Теперь такая формальная организация детских групп практически сошла на нет, однако групповая игровая деятельность детей сохранилась. Более "серьезные" мероприятия организуют молодежные группы, которые раньше создавались в каждом населенном пункте и назывались вакамоногуми. В эпоху Мэйдзи они были преобразованы в ассоциации молодых людей, имеющие самые различные названия. В наши дни такие ассоциации известны по функциям, которые они осуществляют в том или ином районе страны. Вступление в такую группу означало, что юноша достиг совершеннолетия, и с этого момента окрестные жители начинали считать его взрослым. Иногда группы имели дома для собраний - ядо, куда допускались только члены группы. На полуострове Идзу и в некоторых рыболовецких поселках в южной части острова Кюсю такие дома есть и теперь, их называют домами для встреч молодых людей. Известны два типа домов: те, что посещались в течение года, и те, что использовались по какому-то случаю. Иногда такие дома строились специально, иногда их арендовали у зажиточных жителей [6, р.358-359].

В дневное время юноши принимали участие в трудовой деятельности семьи, а вечером отправлялись в свои ядо, где занимались плетением соломенных циновок или ремонтом сетей [7, р.2]. Иногда они проводили время в играх или же за разговорами. Ядо способствовали выработке у юношей самостоятельности, давали им чувство личной свободы. В настоящее время сохранившиеся молодежные группы оказывают общественности помощь в борьбе с пожарами и другими стихийными бедствиями. Однако основное время у них занято подготовкой и проведением праздников.

Так, обряды микоси, связанные с переносом паланкина синтоистского божества, выполняются главным образом членами таких групп [8]. Во многих районах Японии они берут на себя организацию различных спортивных состязаний и игр. Кстати сказать, до сих пор встречаются и такие игры, где играющим причиняют значительную физическую боль. Раньше существовало поверье, что только через познание боли человек может добиться совершенства, что если человек умрет до того, как пройдет болевое испытание, его душа не сможет обрести покоя.

В былые времена молодежные организации, в частности вакамоногуми, пользовались определенной финансовой поддержкой общественности и властей. После войны эта система была ликвидирована, и теперь в Японии можно встретить группы, существующие лишь на собственные средства. Имеются такие группы и у девушек. Раньше они назывались мусумэгуми, мусумэнакама или о наго вакасю, их можно было встретить на западном побережье Японии. В эти группы девушки вступали по достижении 15-16 лет, в некоторых районах - 12 лет. У них, как и у юношей, были дома для собраний, где они могли проявить активность и самостоятельность. После вступления в брак посещение этих домов прекращалось [9, с.11].

Существующие ныне в Японии разнообразные ассоциации молодых женщин в некотором роде напоминают мусумэгуми, хотя и отличаются по характеру своей деятельности [10]. Если раньше названные группы были для девушек в некотором роде отдушиной от будничных забот, то сегодняшние ассоциации служат женщинам средством для завоевания достойного места в жизни нации. Японские девушки включаются в профсоюзное движение, принимают участие в работе различных воспитательных комитетов, проявляют активность в деятельности спортивных организаций. Все эти групповые движения стали довольно широко освещаться по радио и телевидению.

В целом, групповое поведение японской молодежи носит специфический характер. Оно способствует культивированию у девушек и юношей основных черт японского национального характера, развивает у них национальное самосознание и патриотическое чувство. В то же время, именно среди молодежи в первую очередь распространяется западная культура (во многом чисто внешняя). Все чаще соседствуют кимоно и джинсы. Это соседство демонстрирует не только столкновение стилей, но и конфликт поколений. Джинсы оказываются практичнее, кимоно стало теперь очень дорогим удовольствием. Правда, японские девушки все еще не представляют свой гардероб без кимоно. Но когда за настоящее нарядное кимоно надо заплатить уйму денег (тысячи долларов), девушки задумываются. Кимоно становится у японских женщин исключительно праздничным платьем, в будни лучше одеться по-европейски.

Японская одежда, в частности кимоно, отчасти дисциплинирует. В кимоно девушка предпочтет пройти мимо кафе, куда шумной ватагой заходят молодые люди. Иногда, впрочем, в этой ватаге можно встретить и девушек в кимоно, веселящихся за столиками и пьющих коктейль. Но любой японец, увидев такую картину, обязательно скажет или подумает: "Это не по-японски!"

Многое сегодня в Японии делается "не по-японски". Молодежь легче расстается с национальными традициями. В ее среде развивается так называемый западный комплекс гайдзин компрэксу - представление о том, что "все западное лучше". Однако японская общественность с неодобрением наблюдает наводнение страны элементами западной культуры, которую зачастую привносят молодые люди, прожившие по нескольку лет на Западе.

В настоящее время Япония поддерживает отношения со многими странами мира. Тысячи японцев работают в учреждениях японского бизнеса и различных правительственных организациях за рубежом. Срок пребывания японцев вместе с семьями за пределами своей страны колеблется в основном от двух до пяти лет. За рубежом проживают более 23 тыс. японских детей.

Дети японцев обычно посещают местные школы, где обучаются основам наук. Вместе с тем многие дополнительно учатся в японских классах, а некоторые - только в японских. Функционирование таких классов и даже школ поддерживается за счет средств японского правительства и фондов промышленных корпораций.

Несмотря на предпринимаемые меры, японские дети за рубежом теряют важные черты национального характера. Подростки, вернувшиеся из-за границы, нередко уже не владеют искусством каллиграфии, плохо читают на родном языке, слабо разбираются в подлинно японских проблемах. В поведении подростков обнаруживаются навыки чужой культуры, подхваченные в детских садах, школах или просто на улице среди сверстников в стране, где они жили. Все это вызывает беспокойство старшего поколения, особенно педагогов. Об этом много пишут. М. Уайт, например, в статье "Японские возвращенцы" рассказывает, что мать одного из вернувшихся в страну школьников учитель отчитал и выставил из класса за то, что она попросила, чтобы ее сыну вместо риса с овощами давали на завтрак сэндвич; эту женщину настоятельно попросили поторопиться с приобщением ребенка к японским нормам жизни.

Для реадаптации вернувшихся из-за границы детей к японскому образу жизни в ряде мест создаются специальные воспитательные центры. Иногда в них обучают около трех месяцев, иногда больше. Некоторые дети долго еще чувствуют себя иностранцами на родной земле, они с трудом усваивают дисциплины, преподаваемые японскими учителями. Учителя настойчиво внушают им мысль о том, что нужно забыть иностранный язык. "В ваших головах, - говорят они возвращенцам, - должно быть место только для родного языка. Выкиньте из головы все, что связано с иностранным языком". Однако сделать это не так-то просто. В ряде городов существуют различные частные пансионы, где за весьма высокую плату вернувшихся из-за границы подростков и юношей обучают японской каллиграфии и стилистике.

Все эти осложнения оставляют глубокий след в психологии возвращенцев. На них, как бы они ни старались, смотрят как на маргинальных личностей. В связи с этим и дети, и их родители оказываются в некоторой изоляции.

В результате в Японии растет прослойка, получившая наименование интернационалистов. Адаптация их в стране осуществляется двумя путями. Первый связан со стремлением к идентификации со стопроцентными японцами. Приверженцы этого пути избегают общения с теми, кто, как и они, жил за границей, надеясь таким образом возродить в себе утерянные черты японского национального характера. К этому они приучают и своих детей. По поводу и без повода они облачают детей в национальные костюмы, прививают им манеры японского этикета, национальные навыки поведения за столом и т.д. - словом, стараются вытравить все неяпонские привычки. Другой путь - полная противоположность первому. Здесь берет верх нежелание обращаться к исключительно национальному образу жизни. Наиболее ярко это проявляется в поведении некоторых женщин. Усвоив за рубежом манеры западного, более свободного стиля жизни, японка сопротивляется условиям, которые ставят ее в приниженное положение. К тому же ей кажется, что неяпонские методы ведения хозяйства более практичны, и она не хочет от них отказываться. Эти женщины обычно ищут других японок, побывавших за границей, так как с ними легче достичь взаимопонимания. Объединившись вместе, такие "интернационалистки" по-своему организуют воспитание детей.

Приверженцы второго пути бравируют знанием иностранного языка, навыками, усвоенными за пределами Японии, иностранными вещами. Эти люди нередко экспансивны, настойчивы, изобретательны. Однако из-за того, что общественность их игнорирует, они испытывают ряд затруднений, в частности с устройством на работу. Некоторые японцы смотрят на таких людей как на отщепенцев, их детей они считают потерянными для Японии.

Ежегодно в Японию из-за границы возвращаются около 3 тыс. детей. Это, конечно, ничтожно малый процент общего числа японских школьников, но, тем не менее, общественность и министерство просвещения усиленно пекутся об организации для таких детей различных воспитательных мероприятий. Официальные круги и общественные организации всемерно стремятся ослабить культивирование психологии "интернационалистов". Единственное, что может "выбить" у людей эту психологию, считают многие, - это побуждение детей к настойчивому овладению ценностями своей культуры.

Здесь мы сталкиваемся с теорией и практикой приобретения опыта. Как известно, навыки (опыт) приобретаются путем многократного повторения. Но по приверженности к повторению вряд ли другая страна (разве только Китай) может сравниться с Японией. Японский ребенок проводит куда больше времени в своей жизни, учась писать на родном языке, чем дети на Западе. Требуются тысячи часов упорного труда, чтобы научиться писать иероглифы, иные из которых включают до двадцати четырех отдельных деталей. Отсюда единственный выход - копирование, повторение и еще раз повторение.

Заучивание наизусть, шлифовка формы путем копирования и многократного повторения - вот основной метод обучения. Он используется не только для овладения письмом и усвоения иероглифов - это всеобщий метод приобретения опыта в Японии. Иностранцы, которых поражают японская борьба каратэ или аранжировка цветов икебана, часто загораются желанием овладеть этими искусствами. Они настойчиво докапываются до их сути, усваивают основные принципы и, познакомившись с общим характером искусств, теряют терпение, когда дело касается шлифовки движений. Иностранцев изумляет обилие выделенных движений и то время, которое надо затратить на их освоение. Большинство из них не в состоянии проявить столько терпения и обучается японским искусствам кое-как. Японцы же тратят на это годы.

Так, чтобы овладеть ракуго - традиционным искусством рассказчика, молодой человек идет учиться в дом опытного ракугока - мастера по рассказу. Там он может трудиться годы, никогда не получая конкретных инструкций до тех пор, пока мастер однажды доверительно не скажет ученику: "Теперь ты готов к тому, чтобы учиться" [11]. И снова идут годы, ученик тратит их на то, чтобы день за днем оттачивать операции, из которых постепенно складывается подлинное искусство. И так во всем. Недаром до в названии борьбы Дзюдо или фехтования Кэндо означает "путь" - понятие, включающее глубокий философский смысл. Овладение искусством До предполагает процесс, практически не имеющий конца. Так воспринимается любой опыт. Но будь то искусство или мастерство, метод обучения везде один: повторение. Путем нескончаемой цепи упражнений в течение месяцев в токийской школе буфетчиков молодой человек научается удивительно точно наливать в рюмки положенное количество вина, сбивать миксером столько коктейля, сколько нужно, ни граммом больше.

В Японии так обучают и аранжировке цветов, и чайной церемонии, и мастерству игры на классических музыкальных инструментах. Этот же путь положен в основу практических навыков, таких как умение сшить кимоно, надевать и носить его, одевать в кимоно других и т.д. Для путешествующих по Японии имеются школы, где этому обучают желающих. Однако иностранцы не могут достичь настоящего мастерства, поскольку методы тренировки, с которой они сталкиваются в Японии, расходятся с тем, что привычно для них. Все японское дается только японцу. Стремление японца учиться, учиться, настойчиво учиться заложено в основу японского характера.

Например, девушка с завидным упорством тренируется в искусстве икебана. Только ли для удовольствия? Вряд ли. Она самосовершенствуется. Овладение искусством икебана, отточенные навыки аранжировки цветов обеспечивают положительные изменения в личностном плане, который ей нужен будет в замужестве, для того чтобы стать хозяйкой дома, матерью. Поэтому икебана занимаются обычно до замужества.

Люди каждого последующего поколения начинают свою жизнь в мире предметов и явлений, созданных их предшественниками. Участвуя в различных формах общественной деятельности, люди развивают в себе те специфические способности, которые кристаллизуются в их культуре. Так же обстоит дело и с развитием мышления и приобретением знаний. Когда японцы хотят покритиковать европейцев, они обычно подсмеиваются над "культом женщин". Запад, утверждают японцы, управляется слабым полом. В Японии же до сих пор в ходу три вида повиновений: дочь повинуется родителям, жена - мужу, вдова - старшему сыну.

Уважительное "западное" отношение к женщине не принимается в Японии; в японском языке есть ходовое выражение: дансон, дзехи ("уважать мужчину и презирать женщину"). Сама сущность японской семьи проникнута этим духом, который подсознательно воспринимается еще в детстве. Достаточно сказать, что для мужчин привычно при обращении к жене местоимение омаэ (ты), которое всегда относится к нижестоящему. В то же время жена при обращении к мужу употребляет вежливое аната (вы), которое принято по отношению к вышестоящему. В современных семьях, особенно в городах, многие мужья, как и их жены, употребляют вежливое местоимение при обращении друг к другу, что является показателем влияния западной культуры. Эта тенденция стала заметной после второй мировой войны, а в современных условиях еще усилилась.

Чувство подчиненности, в большей или меньшей степени сознательное, способствует угнетению эмоций японской женщины. С детского возраста она начинает сознавать свою "второсортность", она чувствует, что семья, особенно отец, предпочитает сына. С ней обращаются совсем иначе, нежели с ее братьями. Более того, она обнаруживает, что является практически неполноправным членом семьи, так как рано или поздно ее выдадут замуж в чужую семью, где от нее будут ждать, чтобы она рожала и воспитывала сыновей. Иерархия предков в семье, где родилась женщина, равно как в семье, куда ее выдают замуж, - это иерархия предков-мужчин. Буддизм учит, что женщина стоит ниже мужчины, что она несет зло, что она причина раздоров. Чтобы добиться состояния нирваны, блаженства и вечного покоя, женщине, согласно буддийской доктрине, нужно переродиться в мужчину. Но для этого она обязана страдать, ибо только этим может искупить свои врожденные грехи.

Достигнув совершеннолетия, молодая женщина с тревогой ожидает того времени, когда она переселится в чужую семью, где ей придется подчиняться свекрови. В старой Японии разводы происходили большей частью из-за недовольства свекрови своей невесткой. В этих случаях молодую невестку отсылали с позором к ее родителям.

Новая конституция Японии (1946 г) предоставила женщинам равный статус с мужчинами. Патриархальная система семьи формально была осуждена, и униженное положение женщины ликвидировано законом. Но разве можно покончить с тем, что веками укоренялось в жизни и в быту нации, что расценивалось в качестве высокой добродетели? Дух патриархата еще действен во многих японских семьях. Это и деспотическая отцовская власть, и слепое подчинение жены мужу, и, особенно, чувство превосходства у мужчины, который внутренне считает себя выше женщины. До тех пор, пока будет жить в народе буддийская доктрина о том, что рождение мужчиной или женщиной - результат соответственно добродетели или зла, совершенного человеком в его прошлом, чувство превосходства у японских мужчин будет, несомненно, сохраняться.

Японские женщины, вдохновленные предоставленной конституцией свободой, пытаются осуществить эту свободу на практике, вплоть до требований свободного выбора спутника жизни и разводов. Недавние исследования показали, что 62% замужних японок думают о разводе. Однако только незначительная их часть осмелится на этот шаг. Традиции крепко удерживают их от "опрометчивых" поступков. Они собираются вместе, оживленно дискутируют о женской свободе, но все же предпочитают, возвращаясь под крышу брачной обители, не гневить своих мужей. А мужчины, давая возможность всласть наговориться о свободе, неукоснительно требуют, чтобы жены хорошо знали свое место. Причин этому много.

Японская женщина связана ответственностью перед детьми, ее возможности заработать на жизнь очень невелики. Кроме того, в новых законах в значительной степени сохранились старые патриархальные идеи. В них обходится вопрос о необходимости раздела имущества при разводе, о материальной поддержке женщины после развода и даже о крыше над ее головой. Если рядом нет близких родственников или если женщина, не имеет какой-нибудь нужной специальности, то развод для нее станет большим несчастьем, чем жизнь с нелюбимым или разгульным супругом.

Причина, на которую сейчас чаще всего ссылаются японки, требующие развода, - это супружеская несовместимость. Молодая жена очень скоро после замужества убеждается, что она не так много значит для своего мужа, даже если тот ее и любит. Целый день муж проводит на работе, затем он занимается своими делами, часами посиживает в баре, отдыхает... Жене ничего не остается, как смиренно обслуживать его. Традиция привязывает женщину к домашнему очагу, но сегодня ей надо работать, заработка мужа не хватает.

Общественное мнение до сих пор отрицательно относится к разведенным женщинам, администрация предприятий смотрит на них с предубеждением. Женское равноправие в Японии пока что лишено реального содержания, на женщину в Японии продолжают смотреть только как на мать, как на хранительницу семейных добродетелей.

Образ матери в Японии, прежде всего, связан в умах японцев с тем смыслом, который заключен в слове амаэ. Японскому слову амаэ трудно подыскать аналог в русском языке. Оно означает чувство зависимости от матери, переживаемое детьми как нечто желательное. Употребляемый здесь глагол амаэру означает "воспользоваться чем-либо", "быть избалованным", "искать покровительства". Этими словами японцы выражают отношение к матери. Они положительно рассматривают стремление детей к родительской опеке, такую же оценку в их сознании получает и ответное действие родителей по отношению к детям. Однако чрезмерная степень амаэ расценивается неодобрительно. Это связано с тем, что опека, граничащая со слепой преданностью, в конце концов отрицательно сказывается на характере детей. Как лицо, облеченное полномочием обеспечивать необходимое равновесие в воспитании, мать для японца - это не только символ нежности и ласки, но и носитель функции социального контроля: мать обладает влиянием, ей поклоняются, ее побаиваются.

В современных условиях образ матери уже не столь тесно связывается с амаз. Он подвергается различным социально-психологическим наслоениям современного индустриального общества и веяниям Запада. Сегодня случается так, что мать в японской семье подвергается нареканиям за излишнюю "ученость" и отход от "истинно японских" норм отношения к мужу. Хотя влияние современности не уничтожило еще традиционного взгляда на мать как на хранительницу домашнего очага, изменения ощутимы: дети стали более непослушными, а муж - более покладистым. Внешне мать все еще ревностно соблюдает традицию, уважая приоритет мужчины, по существу же она многое пытается делать по-своему: жизнь дает ей больше самостоятельности.

Совсем недавно в Японии жена занималась в доме буквально всем, предоставляя мужу возможность проводить свободное время по своему усмотрению. Кухня в доме считалась тем местом, куда мужчине зазорно было заглядывать. Сегодня это в прошлом. Считается, что восемь из десяти глав семей безоговорочно вручают зарплату женам, с тем, чтобы они выдавали им потом определенные суммы на карманные расходы. Сегодня не редкость увидеть в Японии мужчину, который занимается стряпней или нянчит детей. Все больше появляется на улицах мужчин с хозяйственными сумками, выполняющих поручения жены по закупке продуктов. Подобные факты у некоторых японцев вызывают печальную улыбку и саркастические замечания о том, что "японец теряет свое достоинство", а "японка утрачивает свою женскую добродетель". Однако возврата к прошлому нет. Слабая половина человечества стремится доминировать в семейных отношениях и в Японии.

Список литературы

1. Японцы о Японии. СПб., 1904.

2. Маюми Ц. Синто-но сэкай (Мир синто). Осака, 1994.

3. Сашмото К. Кокка синто кэйсэй катэй-но кэнкга (Исследование процесса формирования государственного синто). Токио, 1994.

4. Конрад Н.И. Избранные труды. М., 1974.

5. Бунгэй сюндзю. 1995. № б.

6. Japan Quarterly. Oct. - Dec. 1988. Vol. XXXV. № 34.

7. Fujisawa C. Zen and Shinto. The Story of Japanese Philosophy. N. Y., 1959.

8. Буддизм в Японии. М., 1993; Игнатович А., Светлов Г. Лотос и политика.М., 1989.

9. Кадзи Н. Тиммоку-но сюке: Дзике (Конфуцианство - молчаливая религия). Токио, 1994.

10. Возрождение. Париж, 30.04.1934.

11. Нихон кэйдзай симбун. 19.09.1995.