Электоральная интеграция

А.Ф.Пантелеев

Методические указания

«Электоральная интеграция»

Издательство Саратовского университета

2004

Содержание

Введение

Предмет политической психологии

Взаимосвязь политики и психологии

Психология политической деятельности

Средства политической деятельности

Психология власти

Политический миф

Признаки политического мифа

Кто и как создает политические мифы

Кому нужен политический миф

Наиболее эффективные условия внедрения политического мифа

Персонификация политического мифа

Проблема политического вождя

Символизация власти

Виды символов власти

Власть пришельца

Доверие как проблема власти

Феномен протестного голосования

Избирательные технологии – средство электоральной интеграции

Психолого-экономические факторы электоральной интеграции

Роль квазиидеалов в электоральной интеграции

Мотивация электорального выбора

Проблема избыточной политизации

Объединяющий образ врага

Консолидация общества

Политическая лояльность

Лояльность к квазиидеалам

Проблема политического лозунга

Электоральная география

Толпа и масса

Основная использованная литература

Введение

 

Становление в более или менее отдаленной перспективе в нашей стране гражданского общества требует понимания происходящих процессов на уровне общества в целом, социальной группы и личности. Политическая психология как отрасль психологии, активно проявляющая себя в связи с возникшим социальным заказом пройти ускоренными темпами этап становления демократии в нашей стране, заявила о себе в различных теоретических и практических аспектах. Она творчески использовала все, что сделано в науке начиная с работ Н.Маккивелли, и более ранних, и активно включилась в происходящие в обществе политические процессы. Следует отметить, что развитие отечественной политической психологии имеет свою специфику в сравнении с западной. Политическая психология в нашей стране опирается на сложившиеся научные школы и концептуальные направления в общей и социальной психологии, политологии. Особенность локализации политической психологии в системе наук в нашей стране имеет отличия в сравнении с странами традиционной демократии. Более мощная, влиятельная, и во многом оставшаяся на прежних, если не методологических, то, по меньшей мере, психологических позициях, политология обладает большими возможностями воздействовать на реальные политические процессы. Роль политической психологии пока что ограничивается всем тем, что происходит на выборах.

Предлагаемая вниманию читателей работа написана для студентов – психологов Саратовского университета как вспомогательный к лекциям по курсу политической психологии материал. При подготовке основное внимание уделено тем разделам политической психологии, которые имеют практическое применение, хотя не обойдены вниманием и традиционные разделы.

В название работы вынесен термин «Электоральная интеграция», это не случайно, поскольку именно этому феномену посвящен ряд исследований автора, имеющих не только теоретическое, но и практическое применение. При подготовке материалов был учтен наработанный более чем десятилетний опыт участия автора в избирательных кампаниях различного уровня в качестве консультанта – психолога.

Предмет политической психологии

Определяя, что такое политическая психология мы не можем уйти от необходимости определить такое понятие как политика. Политика (от греческого полис – государство), как ее понимает автор соответствующей статьи в философском словаре, - это сфера деятельности, связанная с отношениями между классами, нациями, другими социальными группами. Ядром политики является проблема завоевания, удержания и использования государственной власти. Однако, при чем здесь психология?

Ответ будет дан, если мы поймем, каким образом отдельные люди, а именно их психика, влияют на все происходящее на политической арене. Как отдельные переменные (воля, эмоции) влияют на политический процесс? Существует ли обратное влияние на психику со стороны политики? Все это требует ответа, если мы захотим понять, что такое власть и каковы законы ее жизни и смерти?

Доказательством взаимосвязи психологии и политики, как отмечают Л. Гозман и Е. Шестопал, является следующее: крупным социальным катаклизма всегда предшествуют психологические явления. Растет популярность идей или отдельных политиков, лидеров, наступает разочарование в старых богах или символах, падает престиж отдельных политических институтов. Перед революцией 17-го года жители столиц не верили царю, не уважали его, а армия и рабочие поверили Ленину, поверили в то, что именно большевики способны удовлетворить их потребности лучше, чем существующий режим, идеи Ленина оказались привлекательнее, они понравились людям.

Основной задачей на выборах – а именно они служат основным средством прихода к власти в демократической стране, является цель – понравиться избирателям. В политтехнологи издавна бытует выражение «продать кандидата», то есть кандидат на выборную должность или место в органе представительной власти рассматривается как своего рода товар. Избирателям может надоесть конкретный политик, и они отказывают в доверии этому человеку. Это констатируют многочисленные институты, изучающие общественное мнение, суммируя мнение отдельных личностей в единое мнение групп и социума в целом. Можно пойти и дальше – политики, зная особенности психологии людей, стремятся не обмануть их ожидания. Трудно себе было представить «нерычащего» генерала А.Лебедя или мэра Москвы Ю. Лужкова без кепки и не отстаивающего, к примеру, принадлежность Крыма России.

Политик в случае значительного расхождения его поведения и ожиданий людей перестает быть сравнительно предсказуемым и теряет авторитет, он перестает быть политически узнаваемым и о нем, как о лидере, забывают. Сравним, например, рейтинг публичного политика Б.Немцова среди претендентов на президентское кресло на выборах президента России 2000 года и в настоящее время, расхождение впечатляет. Можно приводить примеры и дальше, но вряд ли они что-либо добавят к очевидному: психология тесно связана с политикой и влияет на нее.

Верно ли обратное? Как влияет политика на психологию? Вопрос более интересный и не столь очевидный. Хотя на уровне житейского здравого смысла давно известно: хочешь узнать человека – дай ему власть, «сделай его начальником». В 20 веке эксперимент был поставлен над целыми странами: были разделены надвое государства, на их территориях складывались различные политические системы (Германия, Корея, Вьетнам, Йемен). На базе одного и того же языка, культуры, этнического состава населения за годы разделения возникли разные психологические типы людей. Ни одному среднему жителю Южной Кореи не будут понятны идеи чучхэ, поклонение вождю как Богу на земле. Пришлось через всю страну построить забор…

Другим подтверждением обратного влияния политики на психологию служит происшедшее в нашей стране. Демократические перемены привели к возможности открыто выражать свое неудовлетворение властью, существующим положением вещей – появились забастовки, пикеты, большой разброс мнений и политических группировок – от крайне правых до крайне левых. Еще каких-нибудь пятнадцать лет назад подобное было бы невозможным, у подавляющего большинства граждан страны не возникло бы даже мысли об этом. В лучшем случае, политические проблемы обсудили бы на кухне, в узком кругу близких и надежных людей.

Итак, что можно указать в качестве предмета политической психологии?

К сожалению, единого подхода пока что нет. Было бы ошибочным думать, что все происходящее с людьми в политике – это проявление некоторых общепсихологических закономерностей на примере политики и политической деятельности и жизни. Нет, поскольку политика связана не с микро - , а с макросоциальными явлениями в жизни, а соединение в некоторую общность всегда предполагает новое качество. Да, влияние отдельных личностей на политику может быть велико (Сталин), но «короля делает двор», люди не примут влияния, если для этого нет условий, нет предыстории и градиента отношений, установок, мнений и т.д.

Краткий психологический словарь определяет политическую психологию, как область психологии, изучающую психологические компоненты политической жизни общества; Барнер-Берри – как изучение людей, принимающих властные решения для общества, а также тех, кто пытается влиять на эти решения. Д. Ольшанский определяет ее как междисциплинарную науку, возникшую на стыке социальной психологии и политологии, главными задачами которой являются анализ психологических механизмов политики и выработка практических рекомендаций по оптимальному осуществлению политической деятельности на всех уровнях.

А. Юрьев – как психические процессы, состояния и свойства человека, модифицирующиеся в процессе взаимодействия с властью.

В целом понимание предмета политической психологии колеблется между двумя полюсами. Или она понимается как психология политиков (лидеров партий, парламентариев, активистов, то есть всех, кто занимается политической деятельностью), либо как изучение всех психических процессов, так или иначе влияющих на политику. Это мнение Г. Дилигенского. Он, в частности, утверждает, что в первом случае политическая психология обнаруживает значительную близость к психологии личности, интересно, например, рассмотреть оптимизацию принятия политических решений. Во втором случае, - рассмотреть, чем отличается мышление политика от других, то же и память, и восприятие, и многое другое. Ищется частное проявление некоторой общей закономерности, то есть наука строится как наука – систематизированно, и опираясь на то, что уже известно. Нельзя узнать психологию политика, не узнав его как человека вообще, целостную личность (установки, ценности).

 

Взаимосвязь политики и психологии

 

А) Политика как система. Политика – это система государственных институтов. Это и Президент, и парламент, и армия, и система безопасности, министерства внутренних дел и иностранных дел и многое другое. Зрелая политическая система отличается тем, что каждый из институтов выполняет различные функции и между ними существует «разделение труда». Многие проблемы в осуществлении власти возникают, когда происходит смешение видов, различных ветвей власти. Принцип разделения предполагает, что законодательная, исполнительная и судебная власти действуют независимо друг от друга и с равной степенью ответственности перед обществом. Четвертая власть – СМИ – освещает жизнь общества и служит каналом обратной связи между политиками и народом. Разделение властей противодействует коррупции, смешение представляет питательную среду для ее развития.

Частью политической системы являются политические организации, партии, общественные объединения и движения. Граждане добровольно объединяются в эти политические организации для защиты своих прав и проведения своих интересов (политических) в жизнь. Партий более двухсот. Это малочисленный и, в основном, малоопытный отряд, влияние большинства из них на политику ничтожно мало.

Чаще всего «партия» – это «раскрученный» лидер, которого знают в лицо, и именно он – символ определенной политической группы. В первоначальном смысле политическая партия – союз единомышленников, однако достаточно спросить у сторонников ЛДПР или партии «Яблоко», что лежит в основе их политической платформы, вам не ответят, но Г.Явлинского и, тем более, В.Жириновского знают все. Борьба с партией становится борьбой с лидером, с одним человеком.

Б) Политика как процесс. Это те изменения, которым подвергаются и политические институты и правила игры в политику, и исполнители различных функций. Политические процессы бывают мирными и насильственными, постепенными и скачкообразными. Политическая система подвержена изменениям. Это порождает много сложностей и для граждан и для самой системы. Она не успевает приспосабливаться к переменам, конкретные участники теряют почву под ногами и запутываются в происходящем, нуждаются в специальных механизмах ориентации в неустойчивом политическом мире. В последние годы политическая наука стала все чаще обращаться к проблемам, которые относительно независимы от системы. Таким как формирование политических взглядов граждан, политиков, культурный и национальный контекст политических процессов, становление новых политических движений, вхождение человека в политику и многое другое. Сегодня все труднее становится самостоятельно разобраться в смысле происходящих процессов, определить, какие события могут стать значимыми для каждого гражданина, а какие окажут влияние лишь на верхушку политической пирамиды. Некоторые политические события (в США – убийство Кеннеди и Кинга, у нас – перестройка, война в Чечне) оказали на политический процесс и сознание целого поколения граждан определяющее воздействие.

В) Политика как система правил игры. Политика подчиняется писаным и неписаным законам. В первом случае – это нормы права, во втором – традиции, обычаи. Те и другие регулируют политику. Законы пишутся, но не исполняются. Не просто добиться исполнения существующих законов по причине бюрократических рогаток, но эти рогатки основаны тоже на правилах игры (инструкции, нормы, подзаконные акты). Частая смена правил игры приводит к тому, что все большее место занимает правовой нигилизм – неуважение к законам. В периоды расцвета правового нигилизма общество начинает управляться не столько официальными законами, сколько теми правилами, которые устанавливаются группами, обладающими реальной силой (силовые структуры, деньги). Нередко теневые структуры становятся реально более эффективными в осуществлении политических функций, чем те, кто формально считается властью (так, например, мелких уголовников сдерживает не столько милиция, сколько мафия). Иногда на первое место выходит авторитет не уголовного происхождения (например, Б.Ельцин). При слабом или подточенном коррупцией государстве на первое место выходят неписаные правила, например, мафиозного толка. Это губит государство. Но если неписаные правила вообще не имеют никакого значения, то это значит, что государство подавляет все и это уже диктатура. Важен баланс.

Г) Политика как система ценностей, норм, установок.

Речь идет об идеологии. Вполне понятно, что у каждого политика свое представление о власти, ее функциях и работе в целом. То же относится и к политически активным (интересующимся политикой) гражданам. Мнения различны и дают мозаичный характер с переходами от прямого к противоположному. Влияет многое: от сиюминутного, до устоявшегося на всю жизнь. Те, кто постарше ориентированы, в основном, на прошлое. В то же время, когда приходится выбирать, определяться, происходит своего рода подбор того, что в большей мере соответствует ситуации и личным целям. Большинство населения политически неактивно и выбирает по мимолетным или поверхностным признакам («…а я за того, лысенького буду голосовать»). Политические установки, нормы ценности большинства граждан запутанны и противоречивы.

Идеология рождается в обществе, ее нельзя привнести извне. В ряду регуляторов социального поведения идеология занимает главное место. Сущность этого понятия состоит в том, что идеология подсказывает человеку, ради чего и как жить, что в системе ценностей занимает ведущее место. Идеология – комплекс целей и средств их достижения. Она позволяет человеку заранее знать ответы на многие вопросы, причем эти ответы даются в готовом виде. В средствах массовой информации нередко пишут и говорят об отсутствии идеологии (как политизированный вариант – национальной идеи). С этим трудно согласиться. Коммунистическая идеология отступила в сознании большинства на задний план, ее место заняла идеология потребления. Борьба за идеи постепенно сменяется борьбой за деньги. Реклама с высокой эффективностью формирует у людей готовые образцы потребительского поведения, внушает, что практически все можно купить.

В то же время, идеология потребления не всесильна. Осознание гражданами 1своих интересов, наряду с консолидацией ценностей политическими партиями, движениями, приводит к созданию политических доктрин, идеологических конструкций, представляющих собой относительно непротиворечивые наборы политических ценностей. Главная цель доктрины – помочь каждому, кто разделяет эти ориентации, отождествить себя со своей политической группой. Идеология призвана создавать своего рода братство политических единоверцев.

Четких идеологических канонов нет ни у одной современной партии.

Д) Политика как вид человеческой деятельности.

Политику делают люди, их поступки – предмет изучения политической науки. Шпрангер, немецкий психолог, выделял политического человека. Он писал, что одни люди – активные политические натуры, другие – пассивные. Первые стремятся к высокому социальному статусу и только в качестве вождей чувствуют себя на своем месте; другие не могут ориентироваться в жизни без руководства, они не самостоятельны в своих вкусах, суждениях, мировоззрении.

Речь идет не только о политиках. В наше время многие – объект интереса политических лидеров, отсюда усиление внимания к поведению рядовых граждан.

Психология политической деятельности

 

Первой проблемой, которую предстоит разрешить для ответа на вопрос «Что такое политическая деятельность?», ответить на вопрос о деятельности вообще. По определению, это активное взаимодействие человека с окружающей действительностью. В ходе этого взаимодействия человек выступает как субъект, целенаправленно воздействующий на объект и удовлетворяющий таким образом свои потребности. В отечественной психологии длительное время основополагающим принципом объяснения психических феноменов служил принцип деятельностного опосредования, разработанный школой Л. Выготского – А.Леонтьева. Его сущность заключается в следующем - формирование и развитие психических явлений происходит в процессе деятельности.

Предметная деятельность несет в себе определенные противоречия, разрешение которых и приводит к развитию психических функций индивида или же группы. Трудность состоит в том, что принцип деятельностного опосредования более или менее удовлетворительно «работает» при объяснении индивидуального развития, труднее дело обстоит при объяснении групповых явлений. Тем не менее, существует теория деятельностного опосредования межличностных явлений (отношений) А. Петровского. По мнению автора, в любой реальной развитой (недиффузной) группе межличностные отношения опосредуются содержанием, целями и задачами социально значимой деятельности этой группы. Группа, реализуя свою цель в конкретном предмете, тем самым изменяет себя, свою структуру и внутренние отношения. Характер и направление этих преобразований зависят от степени опосредования их содержанием деятельности, социальной ценности самой совместной деятельности.

Любая деятельность имеет мотивы, которые ее побуждают, цели – результаты, на достижение которых эта деятельность направлена, средства, с помощью которых эта деятельность осуществляется.

В отечественной психологии показано, что протекание и развитие различных психологических процессов зависит от содержания и структуры деятельности, мотивов, целей и средств осуществления. То есть – что именно, какие конкретно психологические новообразования получит индивид или группа в результате включения в деятельность, во многом зависит от самой деятельности.

Известно, что человек политизируется, становится политическим, когда вступает в отношения с властью по поводу контроля своих доходов, расходов, гражданских прав и обязанностей, свободы совести, передвижения, когда он становится избирателем или избираемым. Каждый человек как максимум осуществляет власть и как минимум повинуется власти, находясь в ее поле. Этот континуум, в рамках которого живет каждый человек и определяет характер политической деятельности каждого. Ясно одно – без власти и политики человек не может сохранить свои гражданские качества.

Индивид может находиться в различных отношениях и с властью и с политикой, и в зависимости от характера этих отношений выделяется ряд типов политического человека.

1.     Человек политический (активно пытается вмешаться в функционирование власти в своих интересах и интересуется политикой как конструкцией организации власти).

2.     Человек дополитический (воспринимает власть как действие естественной среды обитания и не интересуется политикой как законами ее функционирования).

Существует и более подробная классификация психолого-педагогических черт человека (по Юрьеву):

а) «человек дополитический без власти» – житель, по разным причинам повинующийся власти и поддерживающий функционирование ее механизмов и достижение ее результатов;

б) «человек политический без власти» – гражданин, осознавший значение власти в своей жизни, сформулировавший свое отношение к власти и добивающийся внесения изменений в ее конструкцию;

в) «человек дополитический при власти» – криминальный авторитет, эксплуатирующий естественные законы власти как стихийного явления при благоприятном для него отсутствии политики государства;

г) «человек политический при власти» - государственный деятель, лидер, проектирующий и эксплуатирующий естественные законы власти при поддержке научных исследований механизмов управления поведением общества.

Психолого-политические качества политического человека проявляются в следующих симптомокомплексах.

а) Политической активности – отраженной человеком целесообразности политики; при этом проводится различие между реактивностью (это вынужденная реакция человека на действия власти), активностью (политическое самовыдвижение гражданина, возбуждаемое запаздывающими действиями власти).

Вся политическая пропаганда направлена на управление политической активностью населения.

б) Политической работе, в её основе лежит целеустремленность политики, демонстрирующуюся наемными, оплачиваемыми лицами, структурами, объединениями, субъектов политики в соответствии с их задачами, правами и обязанностями. Правительственные органы, армия подчинены достижению политических результатов полностью.

в) Политическом поведении, которое регулируется целенаправленностью политики, соответствующей социальной, экономической и национальной природе ее носителя. Плоды политического поведения поддаются оценке, наблюдению, регистрации в форме политических акций, экономических, социальных действий партий, лидеров.

г) Профессиональной политической деятельности – появляющейся под влиянием специального, сознательного целеполагания. Предметом политики как профессиональной деятельность является власть, «психологическое поле власти». Профессиональная политическая деятельность – это, в первую очередь, борьба с неизвестностью законов организации и функционирования власти, и, в последнюю, собственно борьба за власть между классами, партиями, группами, личностями. Проблема политика состоит в том, что системы власти в политике стремительно устаревают. Бывший президент Франции национальный герой генерал Ш. де Голль по поводу своего поражения на очередных выборах говорил: «Я надоел французам…». Де Роган отмечал: «Нет ничего труднее, чем искусство политического управления: даже наиболее опытные в этой профессии в час своей смерти признавались, что они всегда считали себя в ней новичками. Причина это в том, что невозможно сформулировать твердые и прочные правила управления государством, годные на все времена».

Продуктом труда в политической деятельности является система власти, которая способна обеспечить удовлетворяющий большинство уровень жизнеобеспечения. Система жизнеобеспечения при этом состоит из элементов, способных отрегулировать посредством применения властных методов адаптацию социума к изменению основных параметров жизни:

1)   физической среды обитания (гелиоценоз);

2)   геологических условий жизни (геоценоз);

3)   биологических факторов жизнедеятельности (биоценоз);

4)   психологических возможностей населения (психоценоз);

5)   политической системы власти (политоценоз);

6)   технических возможностей производства (техноценоз);

7)   уровня потребления (консоценоз);

8)   состояния культуры (культуроценоз).

Суммарно названные эти параметры характеризуют совокупность сложившихся условий жизни, во-первых, как более или менее пригодных для людей, во-вторых, - как удовлетворяющих их.

Продукт труда политики имеет стоимость. Расходование рабочей силы в этом виде профессиональной деятельности нередко осуществляется на запредельном уровне возможностей человека, что, в свою очередь, приводит к стрессам, болезням, срывам, депрессиям. Стоимость труда обнаруживается в процессе обмена продукта политической деятельности на широкую известность политиков, любовь и ненависть, которую они вызывают, комфортные условия, которыми обставляется их жизнь и работа.

Предмет труда в политической деятельности – состояние народа (экономическое, социальное психологическое и проч.) В политической психологии предметом труда считается психолого-политическое состояние населения. По определению, состояние – характеристика, показывающая, насколько своеобразно протекают психические процессы и деятельность человека, и от того, что именно отражает в данный момент человек, а также и от предшествующего и предвосхищаемого состояний, и от свойств личности. Типичные состояния – работоспособности, утомления. Если работа надоела, то одна мысль о ней вызывает утомление…

Предметом труда в политической деятельности являются такие состояния:

1)      группа эмоциональных состояний – реакции на меру удовлетворенности организма в жизненных ресурсах (вызываемые влиянием материальных факторов среды и организменных факторов внутренней среды – голода, жажды, страха, ужаса, паники и проч.);

2)      группа праксических состояний – реакции на объем расходования рабочей силы для достижения своих целей (возникающие в процессе трудовой деятельности – утомление, напряженность, монотонность, тревожность, стресс, функциональный комфорт, отсутствие мотивации, индифферентное состояние;

3)      группа мотивационных состояний – реакции на характер межличностных отношений в обществе между участниками политического процесса (связанные с осознанием своей причастности, необходимости, полезности всему обществу и конкретному человеку: радость и горе, наслаждение и страдание, эйфория и гнев, экстаз и ярость и проч.);

4)      группа гуманитарных состояний – реакции на качества политической информации, сопровождающие процесс познания политической картины мира; эти психические состояния обусловлены потребностью в информации, в ее достоверности, полноте, организованности, конкретности, достаточности и т. п..

Основное содержание труда при политической деятельности состоит в приведении во взаимное соответствие состояния народа (социального, экономического, психолого-политического) с целями конкретной государственной политики, политики партий, лидеров. Нужно отметить, что достижение подобного сопряжения далеко не всегда возможно. Причина неудачи состоит в том, что не выдерживаются требования: 1)фундаментальности знаний, умений и навыков для мотивированного и научно обоснованного целеполагания лидеров, 2)целеустремленности народа, 3)четко определенного направления развития, 4)рациональности затрат человеческих сил и человеческого материала для достижения политической цели.

Целеобразование власти имеет своим источником информацию, состоит из информации и представлено в виде информации (необходимой, системной, достаточной, конкретной и др.). Информация является не столько средством регистрации, сколько средством прямого, косвенного, опосредованного воздействия на людей, их состояния.

Своими успехами и неудачами политика обязана качеству информационной подготовки. Поиск, получение, предварительная обработка информации при подготовке политических решений, распространение сведений о принятии решения и его исполнении – основа политического процесса. В связи с этим игнорирование психологических закономерностей понимания, роли установок в восприятии, стандартов и ряда других, фатально для политической карьеры. Довольно часто восприятие населением политических проектов парадоксально, плохо прогнозируется с позиций здравого смысла, логически необъяснимо. Нередко с восторгом принимаются гибельные политические проекты и отвергаются спасительные преобразования.

Средства в политической деятельности

Средствами труда в политике служат различные варианты воздействия на общество и государство. Любой из них – комбинация следующих:

1)   интеллектуальная экспансия (распространение идеологии);

2)   правовое регулирование (изменение законодательства);

3)   экономическое принуждение (реформа системы доходов и расходов);

4)   физическое насилие (прямое подавление инакомыслия).

Выбор средств труда – ответственное дело для политического лидера. Ошибка усугубляет последствия поражения, только успех освобождает от осуждения за ошибочный выбор. Целью политической деятельности любого лидера служит психолого-политическая стабильность общества. Если она не достигается, то возможны забастовки, бунты, вплоть до революций.

Психолого-политическая стабильность возникает на основе взаимодействия политического безразличия и инициативности людей, их консерватизма и радикализма, соперничества и адаптивности, творчества и иждивенчества. Во взаимодействии эти факторы формируют:

1)         предельную психологическую нагрузку общества; она показывает способность населения сохранять целесообразное политическое поведение (требующее предельного напряжения воли, мышления, эмоций) под возрастающим давлением социальной, экономической, правовой, физической жизни (снижение личной безопасности, покупательной способности, возможности обеспечивать себя своим трудом, понимания происходящего вокруг);

2)         психологическую устойчивость общества, оценивающую способность населения сохранять целенаправленность поведения в моменты «опрокидывающих» воздействий политического характера (стремительных изменений законодательства, уклада жизни, всей системы отношений в обществе, замены одних гражданских ценностей на другие и проч.) психика при этом играет роль своеобразного киля, сохраняющего предсказуемое поведение населения;

3)         психологическую энергичность населения, измеряющую его способность поддерживать достаточно длительное время целеустремленность своего поведения (без снижения нормальной трудовой, личной, семейной жизни) в условиях разрушения системы жизнеобеспечения общества; так как психическое, физическое, нравственное здоровье населения имеет свои пределы, то политика должна соизмерять свои планы с длительностью их существования, чтобы не исчерпать запасы нервно-психической и физической энергии населения;

4)         психологическую управляемость людей, которая характеризует способность населения так быстро усваивать новое целеполагание в своем поведении, чтобы успевать адаптироваться к инновационным изменениям политических целей и механизмов власти; при расчете психологической управляемости населения следует учитывать инерционность целеполагания (оно зависит от национальных традиций, социального состава населения, уровня культурного и образовательного развития, распределения людей по полу, возрасту и профессиям).

Политическая деятельность относится к видам трудовой деятельности высшего уровня сложности, направленной на жизнеобеспечение общества. Незнание или неспособность выполнить деятельность такого рода приводит к проникновению в политику случайных людей или же к деградации лиц, неспособных выполнить эту деятельность. Отсюда – особые требования к личности лидера, политика.

Психология власти

Власть в общем смысле определяется как способность и возможность осуществлять свою волю, оказывать определяющее воздействия на деятельность, поведение людей с помощью какого-либо средства (авторитета, права, насилия). Примеры власти – экономическая, политическая государственная, семейная и другие. Для власти характерны множественность ее проявлений в обществе в обществе, переплетения видов и форм власти между собой по горизонтали и по вертикали, несводимость одних видов власти к другим. Власть – это право и возможность распоряжаться кем-нибудь и чем-нибудь, подчинять своей воле.

Та или иная власть необходима в любом обществе, общества без власти неизвестны. Любое общество пронизано властью по отношению к кому-нибудь и, одновременно, почти для каждого существует масса людей, которые могут заставить или убедить нас совершать те или иные поступки, то есть обладают властью по отношению к нам. Власть одних людей по отношению к нам носит непосредственный характер, власть других – опосредованный. Поэтому мелкий чиновник, непосредственно распоряжающийся чем-либо и обладающий сравнительно узкими властными полномочиями способен проявить большую власть, чем, например, президент. Поэтому нередко различают формальную и неформальную власти. Нет абсолютной власти. Даже абсолютная монархия не могла запретить церковные обряды. Власть царя в России заканчивалась в нескольких десятках верст от столицы.

Следует отметить, что для различных групп или структур концентрация власти может быть различной, сгущение власти - при дворе тирана или в подростковой банде, разрежение власти – в сообществе хиппи. Тем не менее, естественные психологические механизмы власти остаются неизменными, независимо от силы власти или ее структуры.

Нас будут интересовать психологические механизмы власти, – что ведет к принятию власти, подчинению, что дает власть, как воспринимается власть людьми и другие.

Легитимность власти - степень согласия между управляющими и управляемыми. Власть легитимна, если управляемые признают за управляющими право управлять вообще и именно так, как они это делают. Это признание осознается как управляющими, так и управляемыми. Управляемым кажутся, если и не справедливыми и желательными, то, по крайней мере, естественными, и сама власть и связанные с ней институты и ритуалы. Управляющие ждут от управляемых подчинения, а также одобрения их действий по подавлению и осуждению диссидентов, не желающих подчиняться и оказывающих вербальное или действенное сопротивление.

Легитимность – необходимое условие стабильности и эффективности власти. Вполне понятно, что источник легитимности – не в законах и документах, а в сознании людей. Только они могут признать власть легитимной. Только тогда, когда люди будут убеждены в легитимности власти, она станет легитимной. Легитимность власти – это факт сознания людей. Человек или правительство обладают легитимной властью в том случае, если те, к кому они обращаются с определенным распоряжением, признают их право отдавать приказы. Если носитель власти теряет легитимность, он теряет и саму власть. Пример – акты гражданского неповиновения.

Политический миф

Проблема легитимности власти во многом зависит от того, что она предлагает гражданам в качестве основы для согласия, базы для подчинения властным воздействиям.

Политический миф многими понимается как обманывающее утверждение пропагандистского характера, исходящее от заинтересованных политических сил. Между тем проблема политического мифа сложнее. Политическая культура проходит становление в результате трансформации традиционных мифов в политические. По утверждению К.Леви - Стросса, ничто так не напоминает мифологию, как политическая идеология, возможно, что в современном обществе последняя заменила первую. Мифология – это форма общественного сознания, способ понимания природной и социальной действительности, особенно - на ранних стадиях общественного развития. Мифология ориентирована на преодоление фундаментальных антиномий человеческого существования (по Гегелю, противоречий, которые служат неотъемлемой объективной характеристикой развивающегося духа, исторического бытия и мышления).

Политический миф – разновидность социального мифа, используемая в практике власти.

По определению, миф – вымысел, нечто недостоверное, невероятное, фантастическое. Мифы на ранних стадиях развития общества связаны с мифологией, более или менее систематизированной совокупностью легенд, сказаний на культурные и космогонические темы, в которых отразились примитивные фантастические представления людей на самых ранних ступенях развития человеческого общества. Согласно теории К. Юнга значительная часть мифологии – это представленные в зримой символической форме бессознательные, архетипические структуры социума. Бессознательное при этом понимается как коллективное социокультурное, как не эксплицированная до конца информационная программа функционирования и саморазвития социума. Мифологический мотив не приходит извне, но зарождается, по Юнгу, органически, возникает из почвы бессознательного.

В мифе неразрывно сочетаются вымысел, вера, знание, но сущность мифа не сводится ни к одному из них. Она состоит, по Кессиди, не в объяснении, а в объективировании субъективного (коллективно-бессознательного) переживания и впечатления. При этом порождения фантазии принимаются за подлинную реальность внешнего мира. Представитель архаического социума не способен рационально проанализировать ту или иную мифологему, и в результате образный мир, сформированный мифологическим восприятием, полностью подменяет собой очевидную реальность, которая на самом деле существует. И.Парфенов характеризует миф – не столько как миропонимание, сколько как мироощущение, на котором и основано сознание архаического человека. Миф не поддается логическому мышлению, хотя в нем можно найти элементы логики, рационального. В то же время, рациональное не определяет сущность мифа. Миф удобен для восприятия человека, понимать миф можно не думая, более того, попытка рационально отнестись к мифу разрушает его. Именно удобство мифа и делает его средством контроля сознания, проводником социальных установок.

В психологии позицию человека по отношению к мышлению иногда определяли как принцип экономии мышления. Позднее это выразилось в высказывании: «Мы предпочитаем вспоминать, а не думать». Поэтому вполне понятно, что мифологические черты присущи и сознанию современного человека.

А. Леонтьев, описывая образующие сознания человека, выделил значение, смысл (личностный) и чувственную ткань сознания. Надо обратить внимание на то, что рациональный компонент - «значение» - один, а два других – субъективны.

До значения еще нужно дойти, его усваивают, вскрывают, приобретают и хранят, личностный же смысл и чувственная ткань сознания есть существуют безусловно. В природе человека содержится склонность к мифологическому мышлению.

Отсюда любовь к сказкам в самой разной форме – детективы, религии, чудодейственные средства в медицине и проч..

Неотвратимость социальной мифологии общеизвестна. В настоящее время это, в частности, подтверждается разговорами об идеологическом вакууме, отсутствии национальной идеи.

Типичными социальными мифами являются мифы об обществе, идеологии, агрессивности или миролюбии тех или иных народов, «богоизбранности», союзниках и противниках.

Социальные мифы в доступной и образной форме дают ответы на вопросы о происхождении государства, языка, права, власти, социального неравенства.

Пример социального мифа – миф о «золотом веке», о далекой счастливой стране. Народная мудрость утверждает: «Хорошо там, где нас нет». Я. Любивый подразделяет социальные мифы на прогностические (например, о «светлом будущем») и объясняющие (о происхождении общества, культуры).

Если мыслители и политики прошлого пытались найти пути для достижения того, что воспето мифом, то возникали социальные утопии.

Политический миф имеет свою логику и свою внутреннюю правду. К.Леви – Стросс утверждает, что сущность мифа составляет не стиль, не форма повествования, а рассказанная в нем история.

Миф – это язык, который работает на самом высоком уровне, на котором смыслу удается отделиться от языковой основы, язык мифа не может пониматься буквально.

Признаки политического мифа

Политический миф содержит беспредпосылочные и необоснованные с точки зрения социальной науки представления о нравственном облике и намерениях разных политических групп. Чаще всего превозносятся действия одних политических групп и их сторонников и негативно истолковываются действия и намерения противника. Хороший царь и плохие большевики и наоборот; богоизбранность русского народа. Любой политический миф содержит политические стереотипы (и нацелен на них!), которые представляют собой проявление целой системы представлений о политической системе общества. Эта система сформирована мифологизированным массовым сознанием. Стереотипы основываются в первую очередь не на личном, а на групповом опыте.

Особенностью политического мифа служит то, что он в упрощенной форме раскрывает сущность процессов политической жизни. Часто это делается не как объяснение, а как противопоставление. Упрощенная логика по принципу «свой – чужой» освобождает от необходимости думать, рационально оценивать происходящее.

Политические мифы – именно как мифы – находятся ниже критического отношения к себе. Это дает возможность использовать их для манипулирования общественным сознанием, для формирования политического поведения. Это не осознается людьми, что, собственно, и позволяет ими манипулировать.

Признаки политического мифа (по И.Парфенову) состоят в следующем.

1.   Авторитарный характер.

2.   Эмоциональность.

3.   Концептуальность и системность.

4.   Неисторичность.

5.   Наукообразность.

Рассмотрим и проиллюстрируем каждый из признаков (соответственно).

1.   Исключаются любые сомнения в истинности содержания; все, что сказано – истинно; ничего не нужно искать самостоятельно; невозможно допустить и мысли об отклонении, тогда это ересь, инакомыслие и другие «грехи».

2. Упор делается не на мышление, а на сознание в момент восприятия соответствующего эмоционального состояния. Рассуждения примерно таковы: «Неважно, что это не согласуется с чем-то, важно, что это приятно».

3. Концепция политического мифа строится вокруг определенной базовой идеи из социальной мифологии; можно выделить три группы фундаментальных социальных мифов: а) основанные на мифологизации прошлого или будущего – «золотой век», «варварское прошлое», «светлое будущее», «апокалипсис»; б) о «богоизбранности группы» - о национальной, расовой, классовой, религиозной исключительности; в) «мессианские» – в роли «избавителя» выступает народ, конкретная личность, нация, раса, класс, определенная идеология, религия, путь развития. Конкретный политический миф представляет собой комбинацию выше названных. Помимо этого, главному мифу сопутствует система вспомогательных мифов. Вспомогательные мифы связаны с исполнением политического ритуала, который сопровождает любое политическое действие. Например, мифы о праведном пути лидера, о скрытых врагах, о свободном волеизъявлении, о всенародной поддержке и проч. Сюда же относятся лозунги, фетиши, «порядки»

Концептуальность политического мифа подтверждается и тем, что в угоду ему могут преувеличиваться либо искажаться или игнорироваться отдельные факты. Концептуальность и системность необходимы для экспликации (легендирования) мифа в общественное сознание и достижения иллюзорности и нужной характеристики представления о сфере социальных и политических отношений.

4. Мифологизированное сознание рассматривает прошлое не как объективную реальность, которую уже нельзя изменить, а как источник для построения мифа, обращенного в прошлое (Голубев). История перекраивается в угоду идеологии, в зависимости от ее целей. Например, во время советской власти дореволюционное прошлое России изображалось в основном в черных красках. В настоящее время – многое с точностью «до наоборот». Подлинная история полностью или частично одинаково замалчивается. Прошлое изображается в зависимости от того, каким рисуется будущее. Все это создает эффект преемственности власти, ее легитимности.

Современный политический миф в отличие от древних мифов наукообразен. Он смело апеллирует к подлинным научным теориям, привлекает на свою сторону социологический материал, использует термины; «мифотворцы» часто защищают диссертации. Все это для того, чтобы избежать упрека в голословности, для создания значимости высказываний. Хотя чаще всего теории искажаются, используются вне контекста, неполно и отрывочно. Например, «Mein Kampf» Гитлера и другие его теоретические книги – отдельные положения, заимствованные из различных, чаще всего популярных источников. Подобная «научность» мифов нужна для успокоения (самоуспокоения) массового сознания: в наш просвещенный век сознанию нужна убежденность, что все делается «по науке», рационально. Несмотря на видимую рациональность, механизм восприятия и возникновения мифа остается прежним.

Кто и как создает политические мифы

Есть мифы, спонтанно возникающие в общественном сознании, есть мифы целенаправленно и искусственно созданные заинтересованными людьми. Искусственно созданные мифы отличаются тем, что их авторы остаются вне влияния самого мифа. В основе каждого искусственно созданного политического мифа лежит концепция, теория, которую берет на вооружение конкретная политическая группа. Подлинный миф рождается в самой массе, поэтому создатель, который в них живет, рассматривает миф не как символ, а как саму реальность. Э. Кассирер замечает: то, что для автора мифа не является объективной достоверностью и предстает как субъективное установление разума, отнюдь не является тем же для тех, в расчете на кого этот политический миф создан. Не являясь подлинным для автора, политический миф подлинен для тех широких масс, в расчете на которые он создан. Автор мифа должен позаботится о его подлинности. Чем лучше миф соответствует подлинным фундаментальным социальным мифам, тем меньше людей будут его критически воспринимать. Тем в большей степени он отвечает всем признакам мифа.

В общественном сознании существуют две противоположные тенденции. Одна, направленная на смену власти, использует архетипы разрушения, обновления. Другая направлена на поддержание власти, – она консервативна, она эксплуатирует идею опасности хаоса, разрушения. Какая идея одержит верх, зависит от состояния общества.

Ошибочно считать миф ложью или обманом. Миф – рабочая модель реальности, в которой могут соседствовать как истинные, так и ложные представления.

Грамотно созданный, внедренный и принятый общественным сознанием политический миф становится выражением общей воли, управляющей политической идеей, которая превратилась в убеждение социальных групп и отдельных личностей.

Кому нужен политический миф

Миф, прежде всего, необходим создателям; помимо этого – всем участникам политического процесса. Мало кто способен разобраться в происходящем в политике, понять взаимосвязи и механизмы. Информация черпается из случайных источников, слухов, домыслов, то есть всего того, что является носителем политической мифологии. Мифология - наиболее значительный фактор, влияющий на приобретение человеком знаний о политике, независимо от того, истинные эти знания или же ложные. В обществе с господством определенной идеологии мифологическое всеобщее тождественно обязательному и именно на базе этой тождественности миф выступает как знание.

Рассмотрим более подробно роль искусственно созданного мифа, как средства целенаправленного познания для массы.

Если говорить о государстве с мощной идеологической системой, то для большинства населения содержание мифа истинно, однако для тех, кто имеет непосредственное отношение к созданию и «эксплуатации» мифа, эта истина не относится к непреложным. Последние создают сферу скрытости, где искажения фактов не допускается. Именно эти факты служат основой для принимаемых решений. Само существование такой скрытой сферы для людей становится дополнительным мифологизирующим средством, так как возбуждает страх и любопытство.

Какой искусственно созданный миф обречен на успех? Ответ на этот вопрос сложен. Возможно, если: 1) миф ориентирован на конкретное время; 2) на общепринятые ценностные установки; 3) на ценностные стереотипы и установки, заключенные в самой человеческой природе (а не на какие-нибудь сиюминутные политические ценности); 4) учитывает этнические и исторические условия; 5) несет оценочные характеристики по отношению ко всем процессам, протекающим в обществе (то есть миф полезен, позволяет разобраться в происходящем независимо от истинности ил ложности результатов разбора). Если удовлетворены эти пять условий, есть шанс на то, что миф будет принят, будет формировать соответствующее политическое поведение. Если учесть, что конечной целью искусственной политической мифологии является легитимность власти, то успешность политического мифа – это успех самой власти, гарантия ее стабильности.

Необходимо отметить, что современные политические мифы существуют в основном для того, чтобы вовлечь в политику массу, двинуть ее в том направлении, в котором указывает концепция, зачастую игногрирующая интересы отдельных личностей. Осознание собственных перспективных экзистенциальных интересов доступно не каждому человеку, поэтому он нередко действует против них, находясь под воздействием принятой им официальной политической мифологии.

Наиболее эффективные условия внедрения политического мифа

Их можно понять на примере мифов тоталитарного общества, так как именно власть этого общества крайне заинтересована в жестком и абсолютном контроле над общественным сознанием.

С точки зрения К. Гаджиева тоталитарный режим стремится к полной трансформации человека в соответствии со своими философскими и идеологическими установками. Этот режим ставит задачу конструирования нового типа личности с особым психическим складом, особой ментальностью, мышлением и поведением путем стандартизации индивидуального начала, его растворением в массе, стерилизации, подавления индивидуального начала в человеке.

Мифы подготавливают в общественном сознании почву для прихода к власти тоталитарных сил и в дальнейшем служат опорой такого общественно-политического строя. Соответствующие политические мифы, тем самым, лежат в основе тоталитаризма.

В число условий наиболее эффективного внедрения в общественное сознание политического мифа можно назвать следующие.

1. Катализатором развития политической мифологии является кризисная ситуация в экономике, политике, социальной сфере (например, 1917 год).

2. Существуют политические силы, которые стремятся превратить старые мифы в политическое оружие, приспосабливают их к аудитории, создают новый инструмент, разрабатывают технику манипулирования идеями.

3. Люди не могут объяснить самим себе происходящее, противоречия жизни для них логически неразрешимы, поэтому возникают иллюзии, которые человеческое воображение выстраивает на базе глубинных архетипических структур.

4. Массовое сознание перестает быть уравновешенным, эмоции берут верх над рациональным началом. Разум неспособен контролировать стабильность. В эти моменты особенно эффективным становится манипулирование толпой.

К.Юнг следующим образом охарактеризовал поведением человека в толпе: «Стоит множеству людей образовать толпу, как высвобождается динамический потенциал коллективного человека – на волю вырываются те чудовища и демоны, которые дремлют в человеке, пока он не стал частью толпы». Войдя в массу в качестве одной из ее составных частей, человек бессознательно опускается на более низкий моральный и интеллектуальный уровень – на тот уровень, который находится под порогом сознания и всегда, в любой момент готов прорваться, будучи приведен в действие образованием массы» Масса людей – толпа – наиболее удобный проводник для формирования мифологизированного осознания человека. Именно толпа идеально подвергается мифологической обработке.

Классическим примером является умение манипулировать толпой, показанное Гитлером. Он писал: «… Масса никогда бы не поняла меня, если бы я пришел к ней с разумными доводами. Но если я возбуждаю в ней соответствующие чувства, – она следует элементарным лозунгам, которые я ей даю. Во время массового собрания мышление просто отключается». Его взгляд на толпу сводился к следующему. Масса (толпа) импульсивна, изменчива и возбудима, ничто не бывает у нее преднамеренным. Масса легковерна и некритична, не знает сомнений и неуверенности, легко подпадает под магическую власть слов. Массы никогда не жаждали истины. Они требуют иллюзий, без которых не могут жить. Ирреальное имеет для них приоритет перед реальным, нереальное влияет на них так же, как реальное. Масса имеет тенденцию не видеть между ними разницу. Масса - та среда, в которой обширная и развитая мифологическая система приходит в действие, когда налицо опасность и неуверенность.

Политическая мифология имеет сегментированный характер и находит отклик в определенных слоях общества. Опорой мифологизированной тоталитарной идеологии служат люди, не нашедшие истинного содержания своей деятельности, которые хватаются за первый попавшийся суррогат и держатся за него с яростным фанатизмом. Индивидуальный фанатизм обеспечивал общий фанатизм нацистской партии и хранил ее как живое воплощение общих мечтаний. Для всех отверженных национал-социализм, – прежде всего мечта о великой нации. Гитлер – первый среди отверженных, он стал «мастером великой нации» и «жрецом тайной религии». Исследователем политической карьеры Гитлера Раушнингом отмечалось, что знание Гитлером специфики толпы и позволяло ему добиваться значительных успехов.

Бочаровым отмечено, что мифологизированному сознанию свойственно смутное, не оформившееся представление о магической силе, увязывающей между собой все предметы и явления окружающего мира и социальной жизни человека. Данная субстанция в мировоззрении человека обуславливает возникновение в сознании представления об иррациональной сущности власти как психологической (магической) силе.

Тоталитарная политическая культура отождествляет понятие «власть» с определенной личностью, то есть власть рассматривается как внутреннее свойство конкретного индивида, обусловленное его магическим потенциалом. Происходит персонификация власти. В тоталитарном обществе персонификация максимальна. Если в обществе с демократическими традициями власть рассматривается как власть конкретных социальных институтов, то тоталитарная организация власти – это персона, вождь. Имя вождя становится синонимом не только государственной власти, но и самого государства. Э. Кассирер утверждает, что потребность в вожде обнаруживает себя только тогда, когда коллективное желание достигает максимальной силы и когда, с другой стороны, все надежды удовлетворения этого желания другими путями оказываются тщетными. В таком случае желание не только ощущается, но и персонифицируется, встает в человеческом воображении в конкретной и индивидуальной форме. Сила коллективного желания, по Кассиреру, овеществляется в вожде.

С позиции теории А.Леонтьева, это можно рассматривать как опредмечивание потребности в подчинении, ведомости.

Мифологема об исключительности, богоизбранности вождя и его мессианской роли является одной из фундаментальных социальных мифологем. Именно этот миф наиболее заметно проявлял себя на протяжении истории и, как правило, прошедшие эпохи ассоциируются в первую очередь с господством того или иного вождя, монарха и с культом, созданным вокруг его имени.

Вождизм имеет место в сильно идеологизированных, жестко централизованных обществах, он, безусловно, существует как тип политической власти.

Персонификация политического мифа

Эффективность политической коммуникации является одним из важнейших достижения властью политических целей независимо от их содержания. Основным средством политической коммуникации является политическое послание, которым власть заявляет о своих намерениях. Восприятие послания (меседжа) субъектом зависит от его готовности раскрыть значение и смысл сообщения в более или менее полном соответствии с исходным замыслом автора. Решение задачи тем более проблематично, чем шире круг адресатов послания. Чрезмерно широкий диапазон вариантов восприятия меседжа в случае его несигментированности ведет к росту числа социальных групп, которые тем дальше отстоят по идеологической ориентации, чем выше степень различия в стереотипах восприятия.

Ключевым звеном в понимании сущности меседжа является его предназначение быть ориентиром и регулятором политической активности тех, кому оно адресовано.

Конкретный меседж всегда является мифотворческим продуктом, реализацией определенного фундаментального социального мифа, преобразованного в политический. Психологическая сущность политического мифа состоит в том, что он является не только средством социального управления, но и служит средством самоуправления присоединившихся субъектов. Присоединение происходит на уровне личностного смысла, субъект принимает основные идеи политического мифа как принадлежащие ему и, тем самым, вносит новые элементы в собственное мифологическое сознание. В последнем случае можно говорить об изменении мотивации поведения человека, вплоть до её удвоения.

Обобщенная идея удвоения мотивации принадлежит А.Иванникову. Каждое из действий, требующих волевого усилия, может быть выполнено лишь в том случае, когда субъект найдет для его совершения второй, дополнительный к основному, смысл.

Меседж становится регулятором массовой политической активности, если его содержание воспринимается большинством более или менее однообразно. В свою очередь, это становится возможным, если присоединение имеет общую смысловую основу. Типичным примером подобного регулятора служит так называемая национальная идея. При этом, каждый из субъектов, находя в меседже личностно значимое, в то же время видит общее, и осознает его как общее.

С учетом позиции Н. Шестова о возможных причинах недоверия между различными социальными группами и их совместном недоверии к власти можно утверждать, что различия проявлений персонификации являются политико-психологическим фундаментом разобщенности общества и ущербности процесса политической коммуникации в стране.

Потребность в политическом мифотворчестве возникает при кризисных ситуациях в экономике, политике, социальной жизни, что отнюдь не случайно. С одной стороны, становится особо актуальной потребность власти удержать управление в своих руках, с другой – люди понимают, что необходимо найти силы преодолеть кризисную ситуацию и сохраниться как индивид и как личность. Разумеется, должны быть политические силы, которые смогут либо адаптировать старые мифы к сложившейся ситуации, либо создать новые мифы.

Политический миф окажется состоятельным, если люди не могут объяснить самим себе происходящее, противоречия жизни для них логически неразрешимы. В связи с этим и возникают иллюзия понимания, человеческое воображение выстраивает образ представление происходящего на базе глубинных архетипических структур. Иллюзия иррациональна по своей природе, поэтому успешные политические мифы принимается как нечто заданное, без рациональной оценки и критики, в противном случае мифы не выполняют своего регулирующего предназначения и оказываются несостоятельными.

Состоятельность или несостоятельность политического мифа во многом зависит от представления о власти. Преобладающая в России политическая культура традиционно отождествляет понятие «власть» с определенной личностью. Власть, тем самым, персонифицируется, приписывается как нечто данное личности конкретного политического лидера. Персонификация власти, в свою очередь, предполагает и даже логически требует персонификации политического мифа, лежащего в основе власти.

В обществе с демократическими традициями власть рассматривается как власть конкретных социальных институтов и связи власти и личности не столь очевидна. Например, рядовым явлением является наложение штрафа полицейским за нарушение правил уличного движения самым высшим должностным лицам при их частных поездках. Трудно себе представить, что президента России оштрафовал бы работник ГАИ.

В целях самосохранения власти приходится постоянно перестраивать мифологию, поднимать на поверхность общественного сознания все новые мифологические структуры. Так, по-видимому, возник мессианский миф В.Путина и его знаменитые пассажи (наподобие «мочить в сортире»).

Персонификация политического мифа послужила в качестве предмета специального исследования.

Политическая мифология разнообразна и системна, как разнообразны и варианты присвоения политических мифов конкретными индивидами, поэтому в качестве пути на данном этапе исследования был избран поиск промежуточных вариантов персонификации по отношению к действующим представителям власти. Логика первого этапа исследования состояла в том, чтобы, используя факт известности конкретных политиков как ведущих представителей власти, констатировать их сходство с общеизвестными мифологическими персонажами. Это позволяет не только подтвердить конкретные факты проявления власти, но и раскрыть различие в содержании персонификации в связи с различиями в ранговом статусе государственного деятеля. Подобные различия являются результатом реализации властью официальной и неофициальной политической мифологии.

Средством для получения информации послужило использование психолого-социологической методики сказочных ассоциаций. Сказки знают все, образы их героев служат источником таких регуляторов социального поведения, как стереотипы. Теоретическим основанием применения методики сказочных ассоциаций послужила глубинная общность успешного политического и социального мифов. Политический миф считался успешным, если его применение приводило к власти конкретного человека.

Целью исследования, проведенного в два этапа, послужило выявление глубинных устойчивых представлений о действующих политиках. Исследование проводилось в 2003 году. На первом этапе был выявлен характер сказочных ассоциаций, которые возникают у людей различных возрастов при предъявлении фамилии известного политического деятеля. Стимульным материалом исследования послужили фамилии политиков разного уровня, находящихся на момент проведения исследования у власти, – президента В.В.Путина, губернатора Саратовской области Д.Ф.Аяцкова и мэра г.Саратова Ю.Н.Аксененко.

Количество участников исследования – 480 человек, жители г. Саратова, в том числе 109 - молодых людей (18 – 30 лет), 161 - среднего возраста (31 – 50 лет) и 210 – старшего возраста (старше 51 года). Количественный состав выборки определен исходя из оценочных соотношений по возрасту обычно голосующих на выборах граждан.

Основные результаты первого этапа заключаются в следующем. (Ассоциации даны по мере убывания частоты встречаемости в обработанном материале). В.В.Путин - «Иванушка - дурачок» (ассоциация - безусловный лидер во всех возрастных группах), «Буратино» (старший и средний возрасты), «Кролик», «Кощей» (молодежная группа).

Д.Ф.Аяцков - «Винни-Пух» (безусловное лидерство ассоциации во всех возрастных группах, как и в полученных при исследованиях 2000 года данных), «Колобок» (новая ассоциация, в основном - средний возраст и молодежь). Ю.Н.Аксененко - «Гадкий утенок» (молодежь), «Колобок», «Кощей» (средний возраст), «Иванушка - дурачок» (старший возраст). Применительно к данной фамилии ответы разноплановы, ассоциации встречаются гораздо реже и возникают с трудом, часты отказы при выполнении задания), причина, по-видимому, в неопределенности образа данного политика у населения Саратова.

Целью второго этапа исследования послужило исследование психосемантики названных образов, выявление наиболее частотных характеристик личности таких сказочных героев, как «Иванушка-дурачок», «Винни-Пух», «Колобок», «Гадкий утенок». Исследование проводилось безотносительно к какой-либо из политических фигур. Для фонового сравнения был взят образ «Емеля».

Всех участников исследования просили выполнить типовое задание «Дайте характеристику Иванушке – дурачку, какой он?» (а также и другим названным выше героям сказок). Всего опрошенных на втором этапе исследования – 820 человек разного возраста, все они - жители г. Саратова.

Получено следующее: Иванушка – дурачок - добрый (275), глупый (95), умный (85), доверчивый (83). Буратино - веселый (118), добрый (87), сообразительный (65), глупый (65). Емеля (образ взят в качестве сравнительного) - ленивый (270), глупый (78), добрый (65). Винни – Пух - добрый (141), обжора (87), веселый (83). Колобок - глупый (79), хитрый (74), веселый (69), доверчивый (61). Гадкий утенок - застенчивый (131), добрый (121), запуганный (32), несчастный (31).

Сравнительный анализ результатов первого и второго этапов исследования показывает, что на первом месте в характеристике В.В.Путина в глубинном представлении участников исследования стоят положительные качества - доброта, веселость, сообразительность, однако за этими характеристиками следуют глупость, доверчивость (качество, сомнительное для политика такого ранга).

Соотношение положительных, отрицательных и нейтральных характеристик применительно к образу политического лидера по сказочному герою «Иванушка-дурачок» соответственно составляет 66,7%, 32%, 1,3%, по «Буратино» - 50,3%, 29,7%, 20%.

Для сравнения: соотношение положительных, отрицательных и нейтральных характеристик по образу «Емеля» составляет соответственно 32,6%, 65%, 2,4%

В образе Д.Ф.Аяцкова по первой из ассоциаций (Винни-Пух) – набор в целом положительных, социально одобряемых или социально-терпимых характеристик - доброта, веселье, чрезмерный аппетит. Вторая ассоциация (Колобок), которая появилась после выборов Губернатора, состоявшихся в марте 2000 года, отражает комплекс негативных характеристик - глупость и хитрость, что может иметь отрицательные последствия для создания имиджа.

Соотношение положительных, отрицательных и нейтральных характеристик по образу «Винни-Пух» составляет соответственно 50,9%, 35,2%, 13,7%, по образу «Колобок» - 43,8%, 44,9%. 11,3%.

В образе Ю.Н.Аксененко преобладает такая характеристика, как застенчивость, которая в сочетании с добротой создают эмоционально приемлемый для российского менталитета образ гонимого, доброго - подобные люди нередко вызывают сострадание и пользуются поддержкой, особенно – у людей старшего возраста, женщин.

Соотношение положительных, отрицательных и нейтральных характеристик по образу «Гадкий утенок» составляет соответственно 41,5%, 43,9%, 14,6%.

Предварительный сравнительный анализ результатов по всем политическим лидерам кроме различия образных представлений показал значительный «запас прочности» имиджа действующего президента В.В.Путина, что, собственно и подтвердилось при последующих выборах.

Тем не менее, укрепление власти не только предполагает, но и требует развития политической мифологии.

Необходимость сохранения стабильности власти в настоящее время запускает «поточное производство вождя», которое было в свое время отработано в нашей стране, готово к действию и фактически происходило в предвыборной ситуации 2004 года на федеральном уровне.

В качестве основного вывода проведенного исследования может послужить констатация существенных различий в результатах персонификации политических мифов, реализуемых в отношении ведущих представителей власти разного уровня.

Вряд ли можно оспаривать тот факт, что эффективность власти определяется ее единством и целостностью. Если вертикаль власти едина по идеологии и методам работы, то и глубинные представления о главных руководителях как основа восприятия продуктов политического мифотворчества должны, если и не быть одинаковыми, то есть иметь область пересечения. По данным исследования налицо глубинное рассогласование персонификации. Испытуемые персонифицируют сложившуюся в данное время официальную политическую мифологию в пользу одного политика (в данном случае В.В.Путина) явно в ущерб другому (Д.Ф.Аяцкову) и наоборот. Эффективная политическая коммуникация становится проблематичной, а удвоение мотивации - в случае необходимости волевого усилия при исполнении решения - лишенным основы.

Полученные в результате исследования результаты: 1) имеют непосредственное политическое отношение к проблеме интеграции центра и регионов, служат глубинным показателем успешности становления российского федерализма, 2) свидетельствуют о существенной неоднородности пространства политической коммуникации, являющейся, по-видимому, результатом безуспешного поиска национальной идеи, 3) являются прямым следствием нескоординированной и малоэффективной политической коммуникации и на уровне федерального центра, и на уровне субъекта федерации.

Проблема политического вождя

 

Структура политического тоталитарного мифа строится вокруг понятия вождя. В конкретном мифе это понятие ассоциируется с конкретной личностью и конкретной целью, к которой вождь ведет общество. Выбор цели мотивируется какой-либо фундаментальной социальной мифологемой. На этой основе целенаправленно формируется мифологическая доктрина, в которой образ вождя канонизируется.

Примером может послужить советский культ вождя, начавшийся с культа В. И. Ленина. Ленин представлен в нем как харизматический вождь.

Что такое харизма?

М. Вебер определял харизму как необычайно высоко ценимое качество некоей личности, благодаря которому она превозносится как наделенная сверхъестественной силой или, по крайней мере, силой или особенностью необычайной, специфической, недостижимой ни для кого другого или же посланной Богом.

Власть первобытных вождей основывалась на вере в то, что они могут общаться с могучими духами и обладают сверхъестественной силой, с помощью которой могут влиять на духов. Институт вождей сформировался вследствие эволюции колдуна в вождя. От вождя ждут чуда.

Образ вождя, уже канонизированного идеологической доктриной, должен удовлетворять определенной сумме критериев вождя, уже существующих в индивидуальном и массовом сознании в виде стереотипов. Благодаря этому происходит атрибутизация образа вождя, вождь становится «народным». В этом случае идеология режима тождественна сложившейся политической мифологии.

В тоталитарной мифологии магическое слово вытесняет семантическое. Штампуются новые слова, старые слова несут другие значения. Эти изменения связаны с тем, что слова начали использоваться как магические, которые должны были производить соответствующий эффект и возбуждать определенные эмоции.

В СССР использовались лозунги по любому поводу. Конкретное значение лозунга не так важно, как его звучание, так как именно звучание в большей степени влияет на эмоциональное восприятие индивида. Лозунги формируют установки, что определяет оценку человеком действительности. Лозунг – пример упрощенной языковой формы.

Чтобы магическое слово имело максимальный эффект, оно должно быть подкреплено соответствующими ритуалами. Каждое политическое действие имеет свой ритуал.

 

Символизация власти

 

Символ - нечто, содержащее в себе указание на те или иные отличные от него предметы, для которых он является обобщенным и неразвернутым знаком. По Ю.Лосеву, это идейно-образная или идейная структура. Символ - не просто знак тех или иных предметов, он заключает в себе обобщенный принцип развертывания свернутого в нем смыслового содержания. В своих знаковых функциях символ выступает как предельно концентрированное обобщение, идея, смысл явления. Символ – код, посредством которого передается определенная аккумулированная в нем социальная информация. В качестве символа может выступать любой предмет, получивший некое семиотическое осмысление.

Первоначально у древних греков символ означал какой-либо предмет как опознавательный знак для членов конкретной социальной группы или тайного общества; впоследствии такой предмет стал заменяться изображением, постепенно терявшим сходство с объектом, поскольку его содержание отражало все более широкий круг идей.

В. Попов считает, что политическая символика, как и всякая другая, выполняет три основные функции: номинативную, информативную и коммуникативную.

Номинативная – назывная. Символ присваивается в сознании человека чему-либо и служит знаком чего-либо. Он делает нечто, отнесенное к этому символу – узнаваемым.

Информативная – символ несет особую информацию для «своих», становится понятным и принимаемым в особом контексте общения.

Коммуникативная – символ объединяет людей без особого расчета на осознание самой связи, самой коммуникации. Рациональный компонент снижен при этом до минимума. Символический образ аксиоматичен и утверждается в общественном сознании как истина, не нуждающаяся в каких-либо доказательствах.

Значение каждого политического символа в том, что он служит своеобразным ориентиром, инструкцией для поведения и взаимоотношений, складывающихся среди участников символических актов.

Символ имеет регулирующую функцию. Подтверждает это теория Л. Выготского об опосредованной природе психических функций, роли знаков и средств в поведении и деятельности человека. Отсюда и особая значимость символов власти, поскольку обладание ими рассматривалось как обладание самой властью. Наблюдалось даже отождествление власти и символа. Особенно ярко это было выражено в архаическом обществе. Хотя нельзя сказать, что все это потеряло силу у современного человека. Архетипы существуют на уровне глубинных слоев сознания. На базе этих глубинных слоев воспроизводятся поведенческие стереотипы, определяющие, во многом бессознательно, политическую деятельность как управляемых, так и лидеров (Бочаров В.).

Существует феномен возрождения комплекса архаических представлений, стереотипов, норм поведения – архаический синдром – он связан с реактуализацией в период кризисов (социальных дезинтеграций, идеологической деградации), архаических форм проявления властных отношений. Признаки архаического синдрома: сужение сферы рационального, расширение сферы иррационального, нечувствительность к противоречиям, выдвижением на первый план мифологического мышления. Этот синдром не случайно назван архаическим, так как мышление становится похожим на первобытное. Одним из специфических проявлений архаического мышления является оперирование сопричастностями (например, «вслед за этим» принимается как «вследствие этого», резко возрастает вера в сверхъестественное, суеверие, возрастает роль религии вплоть до идолопоклонства). Именно это и стимулирует реактуализацию роли отдельных символов в их архаическом значении (например, символам могут приписываться чудодейственные возможности, в частности: икона спасет от нашествия, или - лидер проявит сверхъестественные возможности и проч.). Символ в подобной ситуации теряет свое значение как знак, ему приписывается свойство предмета, обобщенным знаком которого он является.

Символы власти используются в роли инструментов управления и политического манипулирования, в целях воздействия на иррациональные пласты мышления человека, что, в свою очередь, обусловливает его подчинение власти.

Традиционная власть осуществляется в символических формах, и вне их невозможна. Рассмотрим более подробно соотношение власти и символа.

Аристотель в «Политике» писал: «… когда одни властвуют, другие находятся в подчинении … является стремление провести различие между теми и другими в их облике, в их речах и знаках почета». Несмотря на то, что эти «различия» становятся все менее заметными в цивилизованных государствах, они все же продолжают маркировать социально-политическую иерархию. Все усилия революционеров покончить с этим оказались напрасными, более того, они, приходя к власти, возрождали маркировку. Новая российская власть не только не уничтожила привилегии, но и умножила их. (При честности начальных помыслов демократов!). Представляется, что маркировка властных отношений – объективный процесс.

Одной из целей маркировки принадлежности людей к подчиняющимся и подчиняющим является указание соответствующий их статусу вариант поведения.

Г. Спенсер, анализируя материалы по традиционным обществам, не имеющим специальных институтов принуждения, сделал вывод: «Закон (традиция) не поощрял сходства между действиями высших и низших лиц, а, напротив, требовал несходства: что делает правитель, то не может делать управляемый, а управляемому приказано делать то, что должно делать правящее лицо». То есть постулируется известная асимметрия поведения управляющих и управляемых.

В.Бочаров подтверждает этот тезис на этнографическом материале. Например, в разных австралийских племенах мясо некоторых животных нельзя употреблять женщинам, детям, младшим мужчинам, это так называемые, пищевые табу. Вождь зулусов первым пробовал плоды нового урожая. В последующих структурах власти нарастание «различий» проявлялось во многих других формах поведения: двигательного, вербального, сексуального и других – все это регламентировалось и нарастало, проявляясь также в этике общения властвующих и подвластных.

Возможной причиной появления и закрепления на уровне архетипов асимметрии поведения служит целесообразность подобной асимметрии. Она закрепилась в филогенезе как обеспечивающий адаптацию механизм социального поведения. Объективной реальностью был существовавший механизм разделения труда в коллективе: координация усилий группы требовала выделения одного из ее членов на особое положение – руководителя. Для него постепенно создавался перечень норм поведения – его подкрепляли условия выживания. Все это складывалось в деятельности и общении и воспринималось как нечто необходимое. Люди сами отдавали роль руководителя некоторым из своих соплеменников. Формировались соответствующие стереотипы поведения, отклонения от них воспринимались как отклонения от нормы. Все вышесказанное – причина возникновения различных табу. Табу возникли не как нечто, навязанное извне, а как органически присущие существованию социума. Реализация этих норм поведения осуществлялась на неосознаваемом уровне.

З. Фрейд в работе «Тотем и табу» писал: «Итак, речь идет о целом ряде ограничений, которым подвергаются эти первобытные народы: то одно, то другое запрещено неизвестно почему, а им и в голову не приходит задуматься над этим: они подчиняются этому как чему-то само собой понятному и убеждены, что нарушение само повлечет жестокие наказания»

Появление первой психологической субстанции власти, то есть страха, было связано не с возможностью применения физического принуждения носителями власти, а непосредственно с самими социальными нормами. Поэтому психологические корни власти гораздо глубже, чем просто возможность применить насилие. Хотя, разумеется, есть и физическое принуждение. Есть и еще одна сторона «табу». Если правитель нарушает табу, то он сам, в глазах управляемого, становится в роль табу (с соответствующим «священным трепетом» и признанием за ним власти).

В.Бочаров приводит пример школьника – нарушителя запретов, он становится авторитетом в глазах сверстников, отличающихся законопослушанием… Можно привести и другие примеры «ненормативного» поведения людей власти. Им многое прощается…

Поведенческая асимметрия, судя по всему, является нормой отношений, закрепленной на уровне неосознаваемого. Например, – гуманное сокращение дистанции между «начальником» и «подчиненным» способно привести к падению авторитета начальника, снижению его способности волевого воздействия на подчиненного. (Почему в свое время отказались от трансляции заседаний Государственной Думы по ТВ?).

Власть, в известном смысле всегда аномальна. Аномальность выступает как один из властных символов. Более того, сознание человека как бы не принимает «нормального» представителя власти. Это нередко распространяется не только на его психологические качества, но и на физические (известны всевозможные отклонения как психические, так и физические, например, у Гитлера, Сталина, отсюда же особое воспитание членов царской фамилии или аристократии на Западе, желание «новых русских» воспитывать своих детей в престижных учебных заведениях на Западе и т.п.).

Другими символами власти служит пищевое поведение, в том числе, в том числе характер пищи и по-особому обставленные трапезы; бытовые условия жизни; круг общения; «династические» браки. В истории Великой отечественной войны описаны факты зимней доставки самолетами в осажденный Ленинград свежей клубники к столу правящей верхушки.

Особым символом власти является флаг. Телефоны с гербами в правительстве, «вертушка», особые автомобили, способ передвижения по улицам города.

Следует отметить, что символы власти и есть то, что помогает навязывать волю одних людей другим. Подтвердим это историческими примерами.

На ранних этапах эволюции индивид или группа, переходя из одного статуса в другой, более высокий, приобретали возможность и право на владение другим оружием, нередко они получали и новое имя (военная форма, знаки отличия…). Во время войны захват знамени часто символизирует собой захват власти путем победы одних над другими. Нередко «введение в должность» руководителя сопровождается присвоением некоторых предметов (скипетр и корона). Вспомним, что в годы культа личности Сталина портрет вождя был неприкасаемым, порча портрета могла закончиться тюрьмой… Типичным символом был партбилет. Билет № 1 – Ленину; №2 – Брежневу.… За утерю – исключение из партии, а значит, лишение статуса, отверженность. Символом власти нередко является имя. Например, действовали именем царя. Особенно очевидна роль символа в системе власти в периоды, когда одна власть сменяет другую. Нередко развертывается борьба со старой властной символикой (уничтожаются памятники, переименовываются улицы, города, появляются новые личные имена). Так, большевики и коммунисты разрушили множество храмов.

Итак, соотношение символа и власти – это не просто соотношение системы и знака. В общественной практике прослеживается тенденция к отождествлению символа и власти. Если человеческое общество – система, то любая система иерархична. Возникновение иерархии означает наличие подчиненности. Это, в свою очередь, означает возникновение и закрепление социального нормированного поведения. Оно и приводило к асимметрии поведения. Углубление иерархических отношений приводило к усилению асимметрии поведения, то есть властвующие и подвластные все больше отличались друг от друга. Именно эта асимметрия и запускала механизм запрета, который и обеспечивал подчинение, психологическое превосходство управляющих над управляемыми. Углубление асимметрии – усиление психологического давления имеющих власть на подвластных. Это одно из средств психологического воздействия. Этот же механизм действует, хотя и в скрытом виде, в современном цивилизованном обществе.

В периоды общественной дезинтеграции, связанные со сменой власти, отождествление власти и символа в сознании людей актуализируется. Это происходит потому, что распад – в некотором смысле разрушение организации, возврат к низшим, более примитивным структурам власти. Люди легко верят слову- символу, всему, что символизирует власть, не потерявшую легитимность, а приобретающую ее.

Виды символов власти

 

Любая власть, вне зависимости от того, легитимна она или нет, стремится быть узнаваемой для тех, по отношению к которым она является властью. К знакам и символам власти относятся те предметы, а также образы, мысли и прочие психологические реалии, которые имеют одну функцию – быть связанными с властью. Причем, эта функция для них является постоянной. Знаки и символы власти распределены среди ее представителей неравномерно. Стоящие наверху властной иерархии наделены ими в большей мере.

Что относится к этим знакам и символам? Любые предметы, делающие представителей власти узнаваемыми, причем, эти предметы находятся в их исключительном пользовании. Пользование этими предметами другими людьми, либо, по меньшей мере, не поощряется, либо они просто недоступны.

Знак – по определению - предмет, замещающий другой предмет, отношение, явление… и выступающий как его представитель. Знак однозначен, невозможно представить себе, что где-то есть другой способ раскрыть значение данного предмета. В психологии деятельности знак выступает как средство сознательной ориентировки человека в объектах внешнего мира, управления собственным поведением и поведением других людей Существование знаков дает возможность человеку оперировать именно ими, а не предметами, дает возможность все сделать в идеальном, внутреннем плане еще до действия с конкретным предметом. Поэтому знак и стал необходимым, так как позволил человеку перестраивать внутренний план своей деятельности еще до действия с реальным объектом.

Знак выступает в двух планах - как продукт истории культуры человеческого рода - историческом, точнее, культурно-историческом, и как орудие психики конкретного человека. Знак в последнем случае усваивается в процессе жизни и деятельности. Ребенок через общение с взрослыми усваивает значение и функцию знаков, что и приводит к развитию его психики. Любой знак имеет значение. Это значение им приобретается в ходе общения и деятельности, является категорией социальной, приобретаемой всеми людьми. Что, собственно и позволяет людям общаться, осуществлять процесс социального взаимодействия. Чем, однозначнее расшифровывается знак, тем более конструктивно он может использоваться людьми.

Символ (по-гречески – условный знак) – это образ, являющийся представителем других, как правило, весьма многообразных, образов, содержаний, отношений. Символ, в отличие от знака, чем более многозначен, тем более содержателен. Символ имеет глубинный смысл, но этот смысл человеку предстоит раскрыть. Если значение дано, то символический смысл нужно раскрыть самому. Истолкование символа для человека – диалогическая форма знания: смысл символа реально существует только внутри человеческого общения. Вне общения смысл символа исчезает.

Итак, что может быть отнесено к символам, а что - к знакам власти?

Во-первых, не надо путать психологические и житейские понятия. Можно сказать, что символы власти – герб, флаг и проч.. Но в психологическом плане вполне может оказаться, что это - знаки власти. Нужно разобраться в специфике государства. Диктаторские режимы можно сравнить по символике и знакам власти с демократическими. Невозможно представить себе портрет Гитлера или Сталина в карикатурном виде на страницах центральных газет второго рейха или СССР 30 – 50 – х годов. В таких государствах портреты – знаки власти. В демократической стране портреты лидеров – символы власти, яркий пример тому – передачи, типа «Кукол». Вспомните реакцию некоторых «бывших» в Российской Федерации. Они пытались подать на НТВ в суд за оскорбление чести и достоинства.

О.Соловьева на историческом материале выделила символические знаки власти. Это удобно для изучения и дает пищу для размышлений. Ведь знаковость или символичность – это не вопрос риторики, а вопрос устойчивости самой власти.

1. Территориальные символические знаки власти. Исторически сложилось так, что город ассоциировался у населения с образом власти. Разрушаемые во время войн города возрождались чаще всего на тех же местах, особенно это касается столиц. Были и есть символические знаковые места в каждом селении, где проводились собрания: площадь, базар, мечеть, церковь, вечевой колокол а Новгороде Великом, Красная площадь в Москве. … В ряде случаев обычные места начинали играть роли знаков или символов власти.

2. Словесные символические знаки власти. К ним относятся различные формулы обращения к представителям власти. От «Вашего Величества» до «товарища Леонида Ильича Брежнева». Соловьева пишет о своеобразных словесных формулах, произносимых населением при желании переизбрать переставшего их устраивать аксакала.

3. Звуковые символические знаки власти. Например, барабанный бой, звуки оркестра, выстрелы из пушек при входе в резиденцию верховного руководителя или выходе из нее. Звуки музыки в средневековье сопровождали телесные наказания.

4. Поведенческие символические знаки власти. Это, прежде всего, этикет в сфере управления. Например, в мусульманских странах в средневековье немусульманам запрещали ездить верхом в городах, верхом везде мог ездить только правитель, а его сановники, в зависимости от уровня их властных полномочий, подъезжая к дворцу, раньше или позже слезли с коня.

5. Вещественные символические знаки власти. Выделяют предметы, постоянно находившиеся при дворцах правителей государств. Эти предметы могли видеть те, кто попадал во дворец. Они имели возможность рассказать об этом другим людям. Речь при этом идет о предметах, являющихся символами или знаками власти. Например, в Бухарском Ханстве к ним можно отнести огромную плеть, принадлежавшую, по преданию, богатырю Рустему, большую деревянную булаву, посох дервиша… Количество предметов было непостоянным в зависимости от смены власти. Поскольку предметы были «богатырскими» или «священными», то эти их свойства посредством эмоциональной генерализации переносилось и на верховного правителя – хана. Символически оказывалось, что хан - в чем-то богатырь Рустем. Вспомним также про глобус Гитлера. Выделяют также отдельные элементы одежды (внешние знаки отличия) и жилища (символические знаки места

В традиционной культуре различных народов маркером выделяется головной убор. Он нередко разграничивает людей разного статуса, возраста, материального положения. На востоке – это различным образом повязанная чалма. Вспомним о скандале в турецком парламенте, когда на заседание явилась женщина-депутат от религиозной партии, одетая в мусульманскую одежду (черное, особый головной убор) заседание парламента было сорвано. Или прошедший в недавнее время в России процесс по поводу фотографий мусульманок в паспорте, их требование фотографироваться в головном платке.

Власть связывают с особым устройством жилища. Речь идет не только о его размерах и богатстве внутреннего убранства, но и о местоположении этого жилья. Во всем мире выделяются аристократические кварталы, особые микрорайоны. В настоящее время наиболее значима внутренняя планировка, улучшенная внешняя отделка жилья.

6. Астрологические символические знаки власти. В средневековье и несколько позже существовали различные астрологические приметы, связанные с властью. Попытка сделать личность вождя харизматической нередко сопровождалась ссылками на звезды или природные катаклизмы и в более поздние времена.

«Символические проводники власти – это обычные предметы с резкими зрительными отличиями или определенные действия, имеющие иносказательный смысл» (Хатунцев Б. Н.)

Власть «пришельца»

 

В истории достаточно примеров, когда посторонние люди получали власть не вследствие захвата, а путем прямого приглашения. Классический пример в отечественной истории - Рюрик. В годы культа личности практиковалась ротация кадров – первые лица региональной власти менялись местами: уезжал один первый секретарь обкома, на его место «переводили» другого из другой области. Предпочитают назначение руководителя не по принципу преемственности и в настоящее время. Создается впечатление, что быть «пришельцем» – значит обладать дополнительными властными возможностями (потенциалом).

Попытка объяснить этот факт сделана Т. Щепанской. Анализируя наблюдения, фольклор, научные исследования так называемых странников (нищих, бродяг) на историческом материале, Т. Щепанская показала следующее.

Для странников нормативным поведением было неучастие в нормативном воспроизводстве себе подобных, своего рода сексуальная депривация. То же поведение было нормативным и для пастухов, кузнецов, мельников, то есть обладателей профессий, как бы взятых у женщин (за исключением кузнецов). Так или иначе, с этими людьми связывали обладание некоторой «силой». Странники и пастухи обладали посохами, покрытыми сучками. Все это внешне напоминало фаллический символ. Странники нередко лечили женщин от бесплодия, улучшая демографическую ситуацию в деревне. Причем, характер лечения тщательно скрывался. Скорее всего это было обычное половое сношение, которое и давало эффект в случае бесплодия мужа. Причем, секрет был легко скрываем, так как странник уходил, а пастух, например, был из другого села. Существовала вера в то, что у «странников» – «сила». Власть «пришельца» имеет в своей основе возможность оказания помощи в сфере воспроизводства, когда в ней неполадки.

Представление о носителе власти как о «чужом» довольно устойчиво. Сюда можно отнести иноязычие и инокультурие аристократов, начиная с прогрессивных петровских времен.

В восприятии сильно представление о ней как о средстве получить доступ к воспроизводству, в идеале – неограниченный. Отсюда рассказы о придворных нравах (например, о Екатерине Великой или о Берия). Власть нередко интерпретируется как реализация конкретным индивидом репродуктивной тоски.

В политике невероятно много людей, не нашедших себя в профессиональной и личной сферах и решивших, что в политике они "«отыграются"»... Сигнал, определяющий отношение к власти, идет из репродуктивной сферы. Вытеснение из сферы воспроизводства значительных слоев населения за счет резкого роста социально незащищенной периферии общества ведет к увеличению субъективной ценности власти. Растет поток соискателей в сферу власти. С другой стороны, кризисные явления в воспроизводстве повышают готовность населения принять лидера-«пришельца» (не вписанного в социальную структуру с символически «чужой» идеологией?) Поскольку лидеры странники допускаются именно и только в кризисные зоны. Вероятность реализации этой модели «странной» власти (она не может быть иной, кроме как тоталитарной) тем выше, чем острее кризис воспроизводства.

Доверие как проблема власти

 

Одним из незыблемых законов власти в гражданском обществе является доверие населения к ней, потеря доверия означает утрату властью легитимности. Исследования социологического и психологического планов указывают на постоянный дефицит доверия населения в отношении действующей власти. Доверие – центральная проблема власти. Следует отметить, что доверие как феномен политической психологии пока что не получил достаточного отражения в исследованиях. В то же время, изучение доверия актуально как в теоретическом, так и в прикладном аспектах. В частности, каждая избирательная кампания сопровождается протестным голосованием, которое, во-первых, служит подтверждением актуальности проблемы доверия к власти для самой власти, во-вторых, это проявление недоверия к власти в действии.

Идея доверия, имеющего социально - личностную природу, может служить моделью, объяснительным принципом сложных форм социального поведения, позволяет полнее осмыслить мотивацию, выявить дополнительные условия социализации личности, в том числе и направленные на гармонизацию ее отношений с миром.

С точки зрения Б. Рутковского, доверие рассматривается как нравственное понятие, выражающее такое отношение одной личности к другой, которое исходит из убежденности наличии у нее таких черт как добропорядочность, ответственность, честность. Рассматривая происхождение доверия, автор указывает, что на практике оно возникает из реальных отношений как продукт длительного развития нравственного сознания и имеет свои специфические особенности в каждой конкретной культуре. По сути, доверие понимается как предвидение, прогнозирование возможного поведения человека, основанное на знании этого человека.

С позиции А. Хараша, чтобы доверять другому, необходимы два условия: чувство безопасности и способность относиться к другому как к себе, то есть как к суверенному субъекту активности и как к ценности. В свою очередь, Л.Гозман утверждает, что для установления доверительных отношений необходимо пройти через систему «фильтров», включающую следующие этапы: этап социально - перцептивных процессов, на котором принимается решение, опасен или безопасен потенциальный партнер и этап установления меры сходства между собой и партнером, который служит определению психологической безопасности. Эти два этапа как раз способствуют возникновению первичного отношения доверия.

М. Кондратьев выдвигает признак авансирования доверием как основной признак авторитетности. Он выделяет признаки, на которых и основывается авансирование доверием: безопасность (авторитетное лицо ничего не сделает во вред обществу), значимость как авторитетного лица, так и информации, о которой идет речь, а также значимость оценки этой информации. В данном контексте речь идет о значимости принятия ответственного решения в значимых условиях совместной деятельности.

Б. Лано предположил, что для любого участника вероятность нахождения партнера зависит от прошлого поведения. Лишь имеющийся опыт может свидетельствовать, что участники, способные действовать рационально, заслуживают доверие. Таким образом, Б. Лано ввел еще одно из условий, способствующих возникновению доверия, - это репутация участников обмена.

В. Калиничев считает, что особую роль в качестве оснований авторитета выполняют нравственные свойства личности, так как позитивная оценка этих свойств является механизмом запуска доверия одного человека к другому и способность удовлетворять потребности других людей, помочь им в тех ситуациях, когда у них не хватает собственных ресурсов, например, в ситуации неопределенности выбора, повышенной ответственности, сложности принятия самостоятельного решения.

Зелигман рассматривает доверие, с одной стороны, как ощущение ответственности, долга, обязанности, а с другой, как значимую степень достоверности, уверенности в завтрашнем дне. В первом случае доверие всегда персонифицировано: мы доверяем кому-то, т.е. конкретным людям. Во втором оно ассоциируется с определенными социальными институтами и системами, с деятельностью которых мы связываем надежду на будущее.

Исходя из этого, возникает необходимость рассмотрения доверия как политической проблемы.

Доверие это эмоционально окрашенное, устойчивое отношение людей к политическим институтам, руководителям, выражающееся в поддержке их, в отождествлении личности, определенной социальной группы с ними, в рассмотрении их как своих представителей. Оно может возникать как результат практического подтверждения соответствия деятельности политических институтов интересам большинства населения.

Таким образом, доверие, являясь обязательным элементом легитимности, выступает как необходимый фактор функционирования политической системы, обеспечивающий ее стабильность и эффективность управления.

Рассмотренные варианты отношения общественного мнения к некоторым современным персонажам политической сцены позволили выделить три базовых типа доверия:

доверие как готовность признать и подчиниться авторитету определенного лица — скорее даже его должности («доверенность»).

доверие как признание личностных достоинств, как уважение к таланту, интеллекту и прочим качествам («вера»).

доверие как «уверенность» в способность героя — именно здесь этот термин вполне уместен в многообразии его значений — к действиями, направленным на избавление от каких-то бедствий.

Динамика политической жизни нашего общества складывается из разнообразных проблемных ситуаций, возникновения которых тем или иным образом связано с феноменом политического доверия.  Падение доверия населения почти ко всем политическим лидерам и деятельности политических и социальных институтов становится одной из важнейших тем во многих контекстах современной России.

Политическая и экономическая нестабильность, частые кадровые перестановки как в правительстве, так и на уровне местных властей, сенсационные заявления о компроматах на членов парламента и правительства, выступления самих “избранников народа” в прессе и по телевидению, серия заказных убийств известных политических деятелей и бизнесменов, террористические акты и война на Кавказе — все это в сочетании с резким ухудшением уровня жизни не может не отражаться на умонастроениях всех слоев населения.

 

Феномен протестного голосования

 

Газета «Комсомольская правда» от 15.10.2003 г. опубликовала письмо в редакцию под заголовком « Почему я пойду голосовать «против всех». В этом письме студентка из Воронежа Дарья Федосеева, которая будет на очередных выборах депутатов Государственной Думы 7.12.2003 г. голосовать впервые, объясняет, почему она сделает в избирательном бюллетене отметку «Против всех». Приведем две цитаты из короткого письма. Первая: «Таких, как я, несколько миллионов, и каждый из нас должен распорядиться своим голосом так, чтобы не мучиться угрызениями совести». Вторая: «Проведенный мною анализ предвыборных роликов, лозунгов, программ многочисленных партий отнюдь не утешителен. Поэтому на сегодняшний день мое мнение однозначно и вряд ли изменится – я отдаю свой голос замечательной графе «Против всех».

Дарью Федосееву не устраивает то, что не выполняются предвыборные обещания, идет «война компроматов, используются подтасовки на выборах и многое другое.

Приведем основные результаты социально-психологического исследования мотивации принятия решения о голосовании, проведенного после завершения выборов депутатов Государственной Думы третьего созыва.

Целью исследования послужило изучение основных тенденций, лежащих в основе предпочтения избирателями тех или иных политических движений и конкретных кандидатов в процессе участия в выборах, мотивов принятия решения при голосовании.

В качестве основных методов исследования применялись глубинное интервью, групповое обсуждение проблемы, экспертная оценка.

Материалы глубинных интервью показывают, что при принятии решения относительно выбора партии и конкретного кандидата избиратель руководствуется несколькими основными убеждениями, в основе которых могут лежать разные мотивы. Это не противоречит теоретической концепции полимотивированности социально-политических решений. При этом для анализа интересны мотивы, встречающиеся чаще других и представляющие таким образом некоторые устойчивые тенденции общественно-политических настроений.

В качестве наиболее ярко проявляющейся тенденции нужно выделить присутствующее практически у каждого респондента мнение о том, что «что-то надо менять», что «народ начинает прозревать», а также ассоциирование этих перемен с выборами «новой» власти. Сама идея необходимых изменений в существующем общественном порядке в отличие от форм ее конкретного воплощения осознавалась достаточно четко, что свидетельствует о ее достаточной определенности и остроте проблем, лежащих в ее основе.

Эффект новизны, выбор нового в качестве мотива голосования являлся ведущим у многих, выбравших «Единство» и СПС.

Наиболее выраженным мотивом голосования за ту или иную партию являлось желание обеспечить себе надежную защиту со стороны сильного государства. Опрошенные говорили о желании «большего порядка», «юридической и социальной защиты», о том, что хотелось бы, чтобы «жить стало спокойно», чтобы «меньше было коррупции». Важно, что лишь некоторые из участников исследования связывали свое ощущение небезопасности («сейчас нет стабильности, не ощущается») с преступностью и войной в Чечне, представляющих реальную угрозу физического существования и полностью относящихся к сфере ответственности государственной власти.

Подавляющее же большинство видело нарастание угрозы - в неблагополучии социальной сферы в виде массово выраженных проблем, связанных с низко оцениваемым уровнем жизни, делало основной упор на материальное обеспечение («основная проблема – отсутствие работы, отсутствие денег», «у нас проблема – наша мизерная зарплата», «в первую очередь – это зарплата, ребенка невозможно просто даже нормально кормить», «83 р минимальная зарплата, а прожиточный минимум 700 р – это курам на смех», «зарплата 110 и 230 квартплата, а надо еще поесть», «пенсионеру прожить на пенсию очень трудно», «нам все равно, кто там будет сидеть, лишь бы нам зарплату давали», «что-то мы тоже должны есть», «чтоб мне платили, чтоб можно было жить, зарабатывать»).

Решение материальных проблем в первую очередь связывалось с образом сильного, могущественного государства, которое может взять под опеку слабых и обездоленных. При этом в представлениях людей легко уживаются достаточно противоречивые убеждения относительно сильной государственной власти. С одной стороны, руководство должно «быть решительным, принимать какие-то волевые решения», «идти до конца». В идеальном образе президента широко представлен блок «сильной руки»: высоко ценится «твердость» и даже «жесткость». По мнению жителей, «его должны боятся и олигархи, и народ», что демонстрирует ожидания авторитарного стиля руководства от власти. В то же время объективные экономические и социально-политические условия (опережение роста цен и квартплаты над ростом зарплаты и пенсий, бюрократическая система социальной защиты населения, отсутствие рынка труда и т.д.) являются благоприятными для максимального оживления иждивенческого комплекса, обостряют ожидания «заботы о людях со стороны государства», то есть власти «заботливой», «материнской».

Основой для развития тенденций социального конфликта в настоящее время могут служить гипертрофированные социальные ожидания населения, иждивенчество. С другой стороны неповоротливая «социальная машина», продолжающая работать по затратным принципам, исповедуемым при социализме, когда помощь оказывалась всем без разбору понемногу, отягощенная в значительной степени коррумпированностью чиновников, свояченичеством и местничеством руководителей. Нужно отметить вынужденные действия правительства Фрадкова по замене системы льгот денежной компенсацией, что в плане административном вполне эффективно.

Люди голосовали на выборах с надеждой, что «государство должно начать заботиться о людях», что «социальные проблемы начнут решаться», «указания не должны идти в разрез с интересами людей», руководитель «должен видеть нужды людей, прислушиваться». Избиратели ждали такой власти, к которой «можно обратиться», «пойти поплакаться», получить помощь в решении своих проблем.

Ожидание большей социальной защищенности как мотивация выбора наиболее характерна для пенсионеров и низкооплачиваемых категорий работающих, независимо от возраста. Однако, важно отметить, что в иерархии мотивов относительно обеспеченных избирателей проблема незащищенности и назревших социальных перемен звучала также достаточно убедительно.

Обращают на себя внимание влияющие на выбор и работавшие в позитиве корпоративные мотивы избирателей. Людям хотелось выбрать «действительно свойского», «профессионала» в ожидании лоббирования интересов этой группы, с надеждой, что «например, армия поднимется», или голосуя из чувства солидарности - «за врачей и учителей обидно».

Работа на позитив касается и мотива присоединения к авторитетному мнению в процессе голосования, когда выбор падает на человека, «который пользуется авторитетом у большинства представителей партий, министров».

Кроме того, можно назвать целый ряд факторов, усиливающих эти тенденции в общественных настроениях и являющихся для отдельных категорий населения инструментальными мотивами для голосования.

Так, именно для социально незащищенных категорий в выборе при голосовании имеют существенное влияние ностальгические мотивы, связанные с прошлым. Подавляющее большинство голосующих за КПРФ голосуют за «светлое прошлое». «В основе решения, за какую партию голосовать – собственные воспоминания», «ведь раньше я же помню, как это было», «в годы застоя у меня было счастливое детство», «при коммунистах кушала конфетки», «народ перепробовал буквально все – опять возвращается к старому», «коммунисты – это последняя надежда, надежда, что будет стабильнее», «может, они вернут что-то». Можно отметить еще две темы мотивации голосования за КПРФ: тема детей, «беспокойства об их будущем» («вот у меня ребенок заходит сейчас в магазин, и хоть глаза закрывай ей», «и я думаю, как мой ребенок будет учиться»); тема загнанной в подполье и задавленной властью КПРФ - мученический ореол компартии как оппозиции уже сложился в сознании населения к 2000 году (использовали «деньги в коробке из-под ксерокса, чтобы не прошел Зюганов», «коммунисты прошли везде, а «Единство» в зале»).

Анализ мотивации голосования сторонников КПРФ показывает исключительно эмоциональную основу позитивного образа прошлого (естественные положительные воспоминания о молодости). Участники исследования реально оценивали невозможность возврата старого, понимали, что политика нынешних коммунистов будет иной.

Однако, в высказываниях избирателей обращала на себя внимания еще одна тенденция - актуализированная потребность в понятном для каждом образе будущего. Конкретные названия перспективы пути при социализме («развитой социализм», «социализм с человеческим лицом» и т.д.) создавали иллюзию ясности и достижимости цели, знания властями, «куда мы идем», упорядоченности движения. Причем неконкретность названия, затрагивающего в то же время важнейшие установки, позволяла людям быть свободными в своих фантазиях, а придуманный ими позитивный образ будущего делало их жизнь осмысленной, трудности - временными, снимало напряжение и страх перед неопределенностью, позволяло не думать и не беспокоиться о завтрашнем дне.

Для многих опрошенных в основе ностальгических мотивов лежала размытость перспективы, блокированная потребность в безопасности, удовлетворяющаяся, в том числе, и благодаря наличию ясного, позитивного, а, значит, защищенного будущего. Обращало на себя внимание преобладание образности в представлениях людей о будущем.

Выявленная в ходе обработки материалов тенденция персонификации выбора создавала основу для предпочтения стратегии с опорой на личность, а не идеи.

Обилие жалоб на плохую агитационную работу и недостаток информации («агитация у нас нулевая», «никто ничего толком не сказал», «голосовали вслепую»). При этом из беседы выяснялось, что «листовки были», «газетами завалили», приносили календари, видели фото. Но, вопреки многочисленным печатным агитационным материалам, складывалось впечатление о нулевой агитационной работе. На вопрос, что же было не так, люди отвечали всегда одно и то же - «не было личных встреч».

Личные встречи, беседы с кандидатами или с официальными представителями избирательных комиссий отмечались практически всеми опрошенными как наиболее предпочитаемая форма агитации, вызывающая наибольшее доверие («нужно воочию его увидеть, поговорить с ним», «мне хотелось на него посмотреть, услышать, что он говорит», «по одномандатным легче, потому что можно пообщаться с этим человеком», «у многих какие-то вопросы, сомнения, при личном общении это проще»).

«Живое» общение (не обязательно с самим кандидатом), судя по реакциям участников исследования, служило мощным ресурсом для завоевания голосов избирателей. Однако агитационная работа в виде открытой пропаганды и призывов вызывает у населения недоверие в связи с информированностью о небескорыстном участии агитирующих в этой работе. Большее доверие, по словам участников опроса, будет вызывать встреча с человеком, который имеет официальные полномочия, не агитирует ни за кого, цель которого - проинформировать обо всех кандидатах и помочь людям разобраться. Таким образом, наиболее действенным методом работы агитаторов могла быть в сложившихся на тот период условиях косвенная, завуалированная реклама под прикрытием правдоподобной «легенды», грамотно построенного политического мифа.

Как особенность формирования впечатления о политиках в условиях обилия противоречивой информации, создающего дефицит возможности использования логики и здравого смысла, нужно отметить усиление тенденции связывать кандидата ассоциативно по отдельным совпадающим характеристикам с образом известного исторического лица или политического деятеля. В этом случае образ кандидата идентифицируется с узнаваемым образом, и происходит автоматический перенос личностных качеств, заслуг, авторитета.

В практике бесед с участниками исследования неоднократно встречались сравнения политиков, относительно которых еще не сложились однозначные оценки, с политиками, имеющими яркий узнаваемый образ: люди готовы видеть сходство Путина со Сталиным и Андроповым, оценивая это в позитиве; в ходе исследования зафиксирован факт, когда приписанное сходство кандидата с генералом А.Лебедем в какой-то степени послужило толчком для голосования за него.

Отметим, что тенденция влияния образных ассоциаций на мотив голосования за того или иного кандидата может быть использована как в агитации «за», так и «против».

Таковы в основном итоги изучения мотивации голосования «За».

При изучении мотивов протестного голосования удалось выявить следующее.

Мотив голосования «против» из-за недоверия к власти: «доверия абсолютно никакого нет», «я вот обманута на каждом шагу, для народа ничего не делают», «я ни во что не верю», «для людей ничего не делают», «администрация не чешется», «что ходить, все равно без нас выберут, без нас сделают», «читаю ответы на письма той, которая сейчас вроде бы оседлала Медведя – кроме отписки ничего не содержат», «нас убеждают, что руководители высокопрофессиональные – значит, если дела идут плохо, значит, не хотят», «заставят проголосовать».

Мотив голосования «против» усиливающегося социального неравенства: «такой разницы между нищими и богатыми не было, все-таки люди могли себе позволить что-то», «раньше не было такого ярко выраженного: богатый и нищий, богатые даже жили скромненько», «не было такой границы между бедными и богатыми», «вот они делят портфели – побольше, получше урвать, нажились, а мы на себе ничего не ощущаем», «детей своих отправили за границу учиться», «какой же он народный президент, если народ его не может убрать», «у нас только народ наказывают, больше никого», «вот реально взял бы он депутатам сделал бы нашу зарплату или нам их, почему бы не убрать у них немножко», «неприкосновенность – это воры в законе просто, он по закону ворует, а если я что-то украду, меня в тюрьму» «они в открытую говорят – вы быдло», я «за отмену льгот, неприкосновенности».

Протест против «агитационной вакханалии» («отталкивает, потому что у всех одно и то же», «ну, и кому верить, друг друга грязью поливают», «одни говорят так, другие совершенно иначе», «информация об этих кандидатах в основном на уровне сплетен, сплетни ходили одни страшнее других, поэтому я сделала выбор против всех», «мы голосовали, чтобы хотя бы наши бюллетени не использовали, а не для того, чтобы выбрать», «голосуем для галочки, для отвода глаз», «хоть душу отвести»).

Протест обиды из-за испытанного неуважительного отношения к себе со стороны власти, уязвленного самолюбия. В этой связи необходимо сказать об обостренной в данных условиях чувствительности людей к любого рода пренебрежительному отношению сверху, обману, невысокой оценки их самолюбия, гордости, интеллекта и т.д. («над народом смеются в открытую – дурака валяют в пыли – точно Ванька-дурак», «просто обидно за врачей, учителей», « как про нас сказали - на минимальной зарплате работают те, кто работать не хочет, тунеядцы», «люди, которые в школе работают, которые детьми занимаются – это тунеядцы, это сверху идет такое», «он вон уже пенсионерам прибавил 20%, он их уже купил», «обе встречи не состоялись, и я сразу решила, что за него я голосовать не буду»). Обостренная чувствительность провоцирует парадоксальные, на первый взгляд неадекватные реакции (возмущение 20%-ой надбавкой к пенсии - «купил»).

В подобных условиях любая прямая агитация «за», акцент только на позитивном в деятельности, запоздалое выполнение обещаний, административный нажим влечет рост протестных настроений: («прошедшие выборы опровергли представление о нашей администрации: кого-то хотят продвинуть – начинают его хвалить», «администрация района его пропагандировала, они упирались на это и говорили, что нужно бы за него голосовать»). Снижению негативного влияния данного фактора может способствовать использования косвенной политической рекламы (например, «рядовые», без предвыборного ажиотажа и пафосности, публикации в СМИ материалов о плановой деятельности властных структур, строгое дозирование «заказных» статей).

Избирательные технологии - средство электоральной интеграции

 

Регулярное проведение свободных выборных кампаний - один из характерных признаков гражданского общества. Результаты выборов при этом являются более или менее точным отражением степени интеграции социума на основе какой-либо политической идеи или же отсутствия таковой, то есть социальной дезинтеграции. Нужно отметить, что формирование представительной власти как результат выборов в демократическом обществе является прямым следствием электоральной интеграции.

Сближение отношений и мнений избирателей происходит на основе какого - либо фактора, оказывающего влияние на их политическую позицию. В качестве такового могут выступать не только традиционные по форме управления и источнику происхождения (призывы, программы, лозунги и проч.) но и нетрадиционные, нередко остающиеся за пределами внимания, информационные воздействия. Последние не имеют непосредственного отношения к целенаправленному влиянию на население (к ним можно отнести слухи, события, в том числе случайные, стечение различных обстоятельств, природные явления, события местного характера и проч.).

Введение термина «электоральная интеграция» позволяет отнестись к результатам выборов в традициях синергетики. Это означает не только констатацию факта возникновения порядка (доминирующего выбора) из видимого исходного хаоса мнений, но и признание отсутствия линейной зависимости между интенсивностью усилий по сближению позиций избирателей и реальными результатами этого процесса.

Традиционно сложившаяся точка зрения в отношении избирательных технологий связана с их манипулятивным характером и может быть сведена к следующему. Любая избирательная технология направлена не только и не столько на актуализацию элементов гражданского сознания избирателя, сколько на актуализацию положительного отношения к какой либо из предлагаемых для выбора партий или кандидатур. Мнения и оценки избирателей даже при одном и том же результате голосования в целом различны. Целью избирательной технологии является электоральная интеграция, то есть достижение большего или меньшего сходства в различных оценках избирателей существующей ситуации, кандидата или партии и других факторов предвыборной кампании. Электоральная интеграция динамична, ее основания имеют выраженные временные ограничения существования.

Наблюдения за ходом выборных кампаний на выборах президента РФ, в Государственную Думу, органы местного самоуправления показывают, что за последние 4-5 лет у избирателей заметно снизился интерес к политическим программам как повода для электоральной интеграции. Достаточно заметить практически полное отсутствие предвыборной программы у В.В.Путина на последних выборах президента Российской Федерации. Подобное произошло и на состоявшихся в 2002 году выборах в Саратовскую областную Думу.

Наличие какой – либо программы депутата отнюдь не означало, что избиратели имели желание с ней ознакомиться. По данным многочисленных социологических опросов, проведенных накануне выборов, программа кандидата оказывается в лучшем случае на третьем-четвертом местах после личностных характеристик кандидата, его биографических данных, степени доверия ему. Место предвыборной программы заняла некоторая совокупность эмоционально привлекательных идей, что значительно отличается от избирательных кампаний начала девяностых годов прошлого столетия, когда программа была в числе значимых факторов выбора.

В последние 5-6 лет произошло качественное изменение основы для выбора. Один цикл политического развития явно сменился другим.

Циклические процессы в развитии общества лежат в основе изменений в политике и политической жизни. Эти процессы затрагивают все стороны жизни – и экономику, и политику, и строительство, и многое другое.

Политико - деловой цикл, по Ю.Плотинскому, составляет по продолжительности примерно 4 – 6 лет, что вполне согласуется со сложившейся избирательной системой.

Повторение цикла не может быть по понятным соображениям представлено как возврат к исходной точке. Суть перемены по отношению к проблеме электоральной интеграции, по-видимому, в том, что на передовые позиции в рамках одной и той же общественно-политической формации вместо одних национальных макроценностей как основы консолидации выходят другие. В последние годы постепенно отошли в сторону такие ценности как державность, мировое превосходство, мировое лидерство по конкретным позициям (космос, спорт, социальная защищенность и др.), соборность, им на смену пришли ценности потребительского общества, прагматизм, индивидуализм и др.

Повторение политико-делового цикла в рамках одной и той же общественно-политической формации происходит за счет закономерного насыщения привлекательности предложенной идеологии как основы для объединения. Старые политические мифы и система их презентации морально устаревают, что собственно и инициирует радикальное изменение содержания избирательных технологий в целях захвата или удержания власти.

Циклический характер электоральной интеграции хорошо известен на феноменологическом уровне. Достаточно напомнить слова, сказанные одним из самых уважаемых политиков Ш. де Голлем «…я надоел французам».

Циклы электоральной интеграции являются вторичными по отношению к циклам политико - деловой активности и, особенно, к экономическим циклам Н.Кондратьева. В интерпретации Ю.Плотинского каждая из четырех фаз цикла Н.Кондратьева (процветание, спад, депрессия, восстановление) имеет конкретные макропсихологические черты. В частности, космополитические ценности сменяются в определенной последовательности на консервативные, экономические и конфликтные. Привлекает внимание то, что депрессивной фазе цикла свойственны экономические ценности, что, собственно, и наблюдается в России в настоящее время.

 

Психолого-экономические факторы электоральной интеграции

Величина прожиточного минимума относится к одному из критериев, характеризующих экономическое неравенство людей. К бедным относятся те, чьи доходы ниже уровня бедности, определенного экономистами на основе расчетов. Однако наряду с объективными есть и субъективные оценки бедности. В последнем случае - это проявления отношения людей к собственному материальному положению. Отнюдь не случайно В.И. Ленин утверждал, что политика есть концентрированное выражение экономики.

Начало рыночных реформ в России сопровождалось не только падением реальных доходов населения, но и нарастанием масштабов в распределении материальных благ. В экономической психологии выделены три группы причин бедности: индивидуалистические (ответственность за бедность возлагается на поведение и черты личности самих бедных), структуральные (в бедности обвиняются экстремистское общество (вспомните «шоковую терапию!) и экономические силы), фаталистические (удача и судьба).

Источники бедности различны, однако бедность определяется как неспособность человека поддерживать минимальный уровень жизни.

Проведенные исследования личности бедных позволили выявить ряд устойчивых характеристик. К ним относятся и следующие.

Временная константа – кратковременные виды на будущее, «короткая перспектива», удовлетворение тех желаний, которые требуют времени, откладывается на неопределенное время, невозможно отложить менее ценные для будущего, но сиюминутные желания.

Пространственная константа – с бедностью чаще сочетается внешний локус контроля, человек считает, что события его жизни управляются другими людьми, лидерами, властью, случаем, богом и т.п., находящимися за пределами его возможностей к изменению.

Энергетическая константа – слабо выражено стремление к успеху, мотив достижения ослаблен, силен мотив избегания неудачи, люди боятся потерять то, что имеют.

Информационная константа – заниженная самооценка, снижена уверенность в своих силах, чувство собственного достоинства находится на заднем плане, «спрятано», низкая готовность отвечать за результаты своей работы.

Анализ психологии богатства гораздо реже встречается в литературе. Отмечается различие ценностей, норм поведения, морали богатых и бедных. Исследованию в основном подвергается отношение к богатым. Интересны исследования случаев внезапного обогащения (выигрыш в лотерею, получение наследства и т.п.). В последнем случае возникают серьезные проблемы с идентификацией самого себя в новом качестве (О.Дейнека), вплоть до разрушения системы отношений и ценностей.

В анализе бедности и богатства привлекает внимание момент аутоиндентификации, то есть причисление человеком самого себя к той или иной категории материального благополучия. Сам факт маркировки человеком себя как отнесенного к конкретной социальной группе служит основой не только для аутоидентификации, но и для отнесения себя к конкретной группе, групповой идентификации, («мы –бедные», или «мы –богатые») что само по себе в ситуации политического выбора стимулирует электоральную интеграцию. Классическим проявлением подобной электоральной интеграции служит так называемая «пролетарская классовая солидарность», злейшим врагом которой является экономическое благополучие населения.

 

Роль квазиидеалов в электоральной интеграции

 

Независимо от вида влияния на поступки и действия, направление активности во многом зависит от предшествующей готовности субъекта совершить поступки и действия именно так, как он это делает. Не обсуждая подробно проблему готовности, отметим, что любая готовность существует до того, как человек начал действовать.

Типичной разновидностью готовности служат стандарты личности, то есть представления человека о приемлемом для него способе удовлетворения потребностей. В этом плане возникновение у человека желания участвовать в выборах само по себе актуализирует некоторые стандарты не только того, как нужно организовать голосование и за какого из кандидатов предпочтительно отдать голос, но и определить диапазон отклонений от стандартов. В реальных предвыборных социологических исследованиях обычно ставится вопрос, за кого избиратель проголосует в первую очередь, во вторую и т.д.

В качестве одного из проявлений стандартов в отечественной психологии традиционно выступают идеалы.

Идеал – образ, основной характеристикой которого служит безусловная приемлемость для человека результата его действий в ситуации достижения определенной цели. Не нуждается в обосновании тот факт, что идеал относится к виртуальной реальности. В обычных условиях отношение субъекта к результату собственных действий - компромисс между наилучшим (и чаще всего недостижимым) и реальным (в той или иной мере устраивающим). Именно изначальная открытость субъекта для подобного компромисса, неизбежность рождения компромиссного идеала, является основой для социального управления. Можно догадываться о том, что послужило причиной компромисса, однако источник компромисса – сам субъект.

По иному обстоит дело в ситуации социального управления. На место компромиссных идеалов в данной ситуации становятся идеалы, названные нами квазиидеалами. Отличие квазиидеалов от компромиссных идеалов, принимаемых самой личностью, состоит в том, что для ситуации возникновения квазиидеалов неизбежно прямое вмешательство второй стороны, более или менее дистанцированной от субъекта. В случае положительного результата подобного вмешательства также достигается компромисс, при этом субъект вынужден вполне осознанно учитывать позицию второй стороны.

Возможны различные комбинации участников рождения квазиидеала: личность плюс государство, личность плюс политическая организация, личность плюс семья и т.п.).

Примером возникновения квазиидеала служат выборы в ситуации практического отсутствия выбора.

Включенные в избирательный бюллетень кандидаты не устраивают избирателя, однако один в чем-то лучше остальных, хотя и характеристики данного кандидата также далеки от желаемых избирателями. Принятие решения может пойти как по линии протестного голосования (отвержение компромисса), так и по линии голосования за того, который чуть лучше. Налицо вынужденный компромисс, выбор объективно худшего среди еще более худших. В основе действий вторых избирателей лежал именно квазиидеал.

Квазиидеал навязывается субъекту извне, в этом состоит одна из его основных особенностей. Компромисс при возникновении компромиссного идеала идет как бы от личности к ситуации, в случае возникновения квазиидеала – от ситуации к личности.

Мотивация электорального выбора

Принятие избирателем на выборах политически значимого решения, происходящее под влиянием определенных стандартов чаще всего не является следствием и результатом постановки соответствующей цели и более или менее развернутого мыслительного действия (цепи мыслительных действий).

Многочисленные наблюдения на выборах показывают, что для случаев принятия решения о результате личного голосования типична такая ситуация: значительная часть электората принимает решение о голосовании за того или иного кандидата непосредственно в кабине для голосования. Мотивация при этом имеет выраженный эмоциональный характер, люди не задумываются о функциональных возможностях кандидата как политика, отстаивающего их интересы на государственном или региональном уровне. Непосредственная причина исхода голосования, результирующая мотивация, включает в свою структуру ряд элементов, нередко не имеющих прямого отношения к сути происходящего, в их числе - оценок, стандартов, интересов и ряд других.

Результирующая мотивация чаще всего складывается ситуативно, в особенности у тех избирателей, которых при социологических опросах обычно относят к группе неопределившихся. Эти избиратели отмечают в вопроснике ответ «Не знаю» (варианты: «Пока что не решил», «Решу в кабине для голосования» и т.п.). Эта ситуативность, на наш взгляд, объясняет некоторые значительные, а порой и парадоксальные, различия реальных результатов голосования и прогнозируемых. Подобный путь окончательного оформления мотивации приводит к тому, что избирателями, к примеру, в расчет не берется компрометирующее уголовное прошлое кандидата, или скупка голосов избирателей по очень скромной цене, и это оказывает решающее воздействие на итоги голосования.

Не выдерживают критики представление результатов голосования как имеющих спонтанный характер. Основной вопрос состоит в причинах, по которым избиратели не определяются со своим выбором заранее. Если оставить в стороне оценочное мнение о пассивности избирателей или о непонимании ими происходящего в политической жизни, то в первую очередь нужно принять во внимание тот факт, что люди пришли на выборы, получили бюллетень и произвели с ним необходимые действия. Не исключено, что кто-то сделал это по привычке, сложившейся в течение многих лет, однако опросы на выходе из помещения избирательного участка после голосования показывают, что «случайный» выбор не коррелирует с возрастом избирателей, решение о том, за кого голосовать принимается непосредственно в кабине для голосования и молодыми, и пожилыми избирателями.

Отвечая на вопрос – «А почему люди приходят на избирательные участки и голосуют?» можно предположить, что причина состоит в том, что в основе принятия решения о голосовании лежит актуализированная по данному поводу потребность во власти. Актуализирует данную потребность не столько политическая ситуация, сколько сам факт подготовки к выборам, предвыборная агитация и политическая реклама. Именно эта потребность в итоге служит основой возникновения мотивации для постановки цели и задачи политического выбора. Ярким подтверждением данного предположения служит феномен протестного голосования, когда люди целенаправленно приходят на выборы не для того, чтобы проголосовать за кого-либо, а чтобы поставить в бюллетене для голосования отметку в строке «Против всех». В пользу высказанного положения служит известный факт значительного расхождения рейтингов популярности политиков до объявления выборов и в ходе самой избирательной кампании. Например, рейтинг губернатора Саратовской области Д.Ф.Аяцкова до начала избирательной кампании был гораздо ниже, чем в период ее завершения. Можно, разумеется, утверждать, что рейтинг возрос вследствие агитации за данного кандидата, однако, не преуменьшая роль агитации, нужно отметить, что избиратели должны быть готовы к восприятию агитационных материалов. Эта готовность возникает за счет изменения политической ситуации в связи с предстоящими выборами и возрастает вследствие изменения ситуации в целом. Малозаметное течение кампании не привлекает внимания избирателей и не повышает их готовность к восприятию политической рекламы.

«Случайный» по форме и внешнему выражению выбор также является политическим, как и «неслучайный», которому предшествовали размышления и, возможно, борьба мотивов.

Иллюстрацией к сказанному может послужить отчетливая и постепенно нараставшая в период с 1990 года тенденция в оценке избирателем самого факта его голосования за кого-либо на выборах. Вначале, при первых попытках организации выборов в России по демократическому принципу, голос как единица счета в пользу кого-либо из кандидатов или партий не имел для избирателя особой ценности, голосование носило привычно ритуальный характер.

Впоследствии, по мере накопления опыта участия в выборах «по-демократически», голос стал превращаться в своего рода товар, который приобрел конкретную стоимость, человек стал выступать в роли хозяина своего голоса и стремиться продать его как можно дороже. Голосование, участие в выборах постепенно приобрело характер политико-экономической сделки. Например, на муниципальных выборах в г. Энгельсе в 1999 г. проведенные в различных селах Энгельсского района фокус-группы позволили установить, что избиратели с смущением вспоминают о том, что на более ранних выборах их голоса кандидат в депутаты Ч. скупил за килограмм манной крупы и килограмм сахара. Общей характеристикой в оценках высказываний участников фокус-групп послужило то, что голос стоит дороже, в качестве условий голосования за конкретного кандидата нужно выдвигать другие, экономически более мощные, условия, как значимые лично для кого-то из избирателей, так и для микрорайона или села. Сам факт сознательной оценки избирателями ценности их голоса на выборах означает, что избиратели получили инструмент воздействия на происходящее в стране и тем самым приобщились к власти. По существу это и представляет собой актуализацию потребности во власти.

Проблема избыточной политизации

 

Потребность во власти не относится к категории базовых потребностей, хотя и может стать главенствующей в иерархии потребностей личности в определенных случаях.

Потребность во власти лежит в основе избыточной политизации общества. Избыточная политизация представляет собой случай преобразования привычной иерархии потребностей, при которой в основе лежат потребности органического ряда, потребности в продолжении рода, познавательные и другие.

Примером избыточной политизации применительно к конкретной личности может послужить следующий случай из практики личностного консультирования на базе Саратовского городского «Телефона доверия» 1993 года, в период ГКЧП, защиты в Москве «Белого дома». На прием пришла женщина с детьми младшего школьного возраста и рассказала о безвыходной ситуации, в которой она оказалась. После пожара семья осталась без крова над головой, власти одного из районов г.Саратова поселили семью в общежитие. Стены комнаты промерзали насквозь, дети стали часто болеть, и отец принял решение - самовольно занять незаселенную квартиру в поселке «Юбилейный» Саратова. Через некоторое время пришли законные владельцы квартиры и потребовали ее освободить. В это время начались известные события вокруг «Белого дома» и отец семейства направился из Саратова в Москву, защищать демократию. Семья оказалась в критической ситуации, без средств к существованию.

Подобные изменения при избыточной политизации общества приобретают массовый характер и служат отражением факта массовой актуализации потребности во власти. Достаточно вспомнить поэзию М.Светлова «… Я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю крестьянам в Гренаде отдать…»

Нужно отметить, что при значительном разнообразии форм актуализации данной потребности, общим для ее динамики моментом при избыточной политизации служит то, что растет ее амплитуда, что она поднимается на несоразмерно высокий уровень. Возможным и нередко наблюдаемым следствием подобного роста амплитуды потребности во власти служит угроза стабильности социума. Трагизм гражданской войны состоит именно в резко выраженной и избыточной политизации социума, при которой брат идет войной на брата, а отец – на сына.

Поддержание стабильности социума в годы сталинских репрессий осуществлялось за счет страха перед властью. Наказание было неотвратимым и неожиданным, никто не мог чувствовать себя в безопасности. Этот принцип доведенного до совершенства коммунистического управления живет и по настоящее время у значительной части чиновников, особенно пришедших во власть из партийных и комсомольских органов. Тем не менее, в годы сталинизма народ в своем большинстве поддерживал власть, явка на выборы была чрезвычайно высокой и без дополнительный усилий со стороны организаторов.

Д. Гранин так описывает свои переживания по поводу известия о смерти И.В.Сталина: «…Я тут же отправился на Дворцовую площадь Ленинграда… Все огромное пространство было заполнено рыдающим, растерянным, потрясенным народом. Никто не проводил митингов, не произносил речей - нет. Люди интуитивно собрались вместе, чтобы заслониться, спрятаться от горя. Слишком страшно, жутко остаться в такую минуту одному». (Российская газета, 19.03.2003 г., № 51(3165))

Доказательством взаимосвязи избыточной политизации и потребности во власти служит и тот факт, что люди сравнительно легко переживают фрустрацию базовых потребностей, если есть прямая угроза смены власти, которую они поддерживают. Более того – выраженная в той или иной мере фрустрация закрепляется в сознании как необходимый параметр приемлемого стиля жизни. Люди довольствуются в этом случае малым и это считается нормой. Д.Гранин по этому поводу высказался так: « Как и миллионы других, мы верили в светлое будущее, во имя которого терпели коммуналки, голод, бытовые неудобства, идеологическую жандармерию и много еще чего…» ( там же).

В качестве меры для поддержания у населения принятия подобной нормы жизни в коммунистический период развития России использовалась тактика «железного занавеса», ограничения контактов с иностранными гражданами, зарубежных туристических поездок, помехи для работы радиостанций «Свобода», «Голос Америки», «Би-би-си» и других.

 

Объединяющий образ врага

 

В качестве другой меры служило и служит типичное для тоталитарных режимов состояние власти, постоянно ищущей врага и пропагандирующей образ этого врага. Сама власть при этом нередко недооценивает реального врага и реальной угрозы. Хрестоматийным подтверждением тому служит недооценка возможности нападения на СССР гитлеровской Германии в конце тридцатых и начале сороковых годов прошлого века Сталиным.

Расхождение в пропагандируемых населению и принимаемых самой властью оценок, по-видимому, свойственно не только для тоталитарных, но и для демократических режимов правления. Трагичным для народа США событием являются террористические акты 11 сентября. Если учесть, что подобные действия террористов требуют длительной подготовки, то приходится признать, что власти и спецслужбы богатейшей страны мира не смогли предотвратить и предугадать случившееся. Вероятной причиной служит недооценка самой возможности совершения этих действий. В то же время, очень многое и в прессе, и в высказываниях официальных лиц посвящено опасности терроризма, необходимости борьбы с ним в международном масштабе.

Образ врага, до событий 11 сентября в США во многом абстрактный («знаемый»), в результате случившегося наполнился реальным содержанием (приобрел личностный смысл). Возникла реальная опасность падения авторитета власти после окончания переживания состояния эмоционального шока от случившегося и возникновения условий для рациональной оценки причин террористического акта. Не в интересах власти было допустить эту возможность, и была начата активная кампания против Саддама Хусейна, которая перешла в войну в Ираке.

Войну в Ираке вполне можно расценивать как компенсаторную деятельность в отношении объявленного террориста Хусейна, фактически реабилитирующую власти США в глазах граждан этой страны. Однако эта война направлена и на поддержание действием образа врага, причем образа с нужными характеристиками.

Специфика образа, возникшего в сознании человека, состоит в том, что ему свойственна регулирующая функция. Это объясняется причину, по которой власти необходим не любой, но конкретно заданный образ врага.

 

Консолидация общества

Доминирующий в сознании многих людей образ - вполне серьезная основа для консолидации, хотя стоит задуматься о том, какой силы консолидация нужна власти для сохранения собственной стабильности Проблема состоит в том, что не согласующийся с официальной идеологией образ становится основой консолидации оппозиционной направленности. Помимо этого – консолидированное общество потенциально опасно для власти. Например, в настоящее время для России характерен низкий уровень жизни большинства населения. В частности, армия плохо материально обеспечена, были случаи голодной смерти рядовых. Однако незаметно, чтобы население протестовало против подобного положения.

Консолидация современного общества минимальна. Подтверждением служат не только отсутствие спонтанных акций протеста при принятии ущемляющих экономические интересы людей решений власти или монополистов, но и отсутствие у людей желания собираться по призывам различных политических партий, движений, политических лидеров.

Типичным примером может послужить инертность владельцев телефонов в Саратове: несмотря на все усилия организаторов акции протеста против введения системы повременной оплаты, люди возле назначенного места у здания почтамта не собрались, хотя против введения «повременки» собрано около ста тысяч подписей. Проблема, как видно, принимается населением, но ее решение перекладывается на других.

Можно утверждать, что причина состоит в пассивности населения и отнести это на счет «феномена выученной беспомощности», однако подобного объяснения недостаточно.

Сущность консолидации состоит в объединении на основе какой-либо идеи. Идея в приведенном выше примере состоит в борьбе против существенного повышения оплаты за телефон. Против «повременки» подписались сто тысяч саратовцев, однако, как видно при этом принималась не идея, а отношение. В противном случае люди участвовали бы в акции протеста, ведь идея – это руководство к действию.

 

Политическая лояльность

 

Следует отличать избыточную политизацию населения от выраженной лояльности в отношении к власти, хотя и то и другое отражают особенности политической позиции населения.

Сущность избыточной политизации населения состоит в опережающей реакции населения на действия власти. В этом заключается отличие избыточной политизации от лояльности. При лояльном отношении действия власти поддерживаются постфактум, при избыточной политизации – до совершения властью конкретных действий.

История дает массу примеров, подтверждающих справедливость этого положения. Опережающая работа сознания в случае избыточной политизации проявляется, в частности, в том, что люди приписывают политическую окраску (отношение к действующей власти или ее отдельным представителям) тем ситуациям и событиям, которые объективно не имеют таких признаков. Известны своими трагическими последствиями доносы времен культа личности Сталина, когда даже неосторожное обращение с портретом вождя могло повлечь суровое наказание в виде длительного срока лишения свободы. При этом донос по своей сущности является не чем иным, как удовлетворением в такой форме потребности человека во власти.

Состояние избыточной политизации удобно для определенных режимов власти тем, что в данной ситуации общественное мнение готово оправдать все ее действия, в том числе и направленные на ограничения конституционно закрепленных норм. Избыточная политизация - наиболее удобная среда для манипуляции общественным мнением.

 

Лояльность к квазиидеалам

 

Смысл проблемы заключен в строках, принадлежащих перу А.С.Пушкина: «…Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман».

Возникновение электоральной интеграции возможно лишь в том случае, когда избиратели лояльны к тому, что на место компромиссного идеала становится именно квазиидеал.

Исследования и прямые наблюдения за поведением избирателей на предвыборных собраниях показывают ряд особенностей названной выше подмены. В сценарий любого подобного собрания включено выступление кандидата или его доверенного лица с изложением предвыборного послания (программы кандидата).

Предвыборное послание – система обещаний кандидата, связанных с решением каких-либо проблем, как правило – из группы социальных.

Подавляющее большинство присутствующих на предвыборных собраниях избирателей не оценивает обещания кандидата как достоверные, однако если обещания либо не даются, либо кандидат объективно раскрывает трудности в решении проблем и точно оценивает возможность их положительного решения, то популярность такого кандидата снижается. Причина состоит в лояльности к квазиидеалу.

Проблема политического лозунга

 

Одной из проблем, постоянно стоящих перед специалистами по электоральной интеграции – политтехнологами – является поиск словесного обозначения той идеи, которая планируется как основа для объединения электората. Речь идет о так называемом политическом языке, который все глубже проникает во внутренний мир человека (И.Вольфсон), включается в его внутренний лексикон.

Экспансия языка политики особенно заметна у молодых людей, которые, с одной стороны, в большинстве демонстрируют аполитичность, с другой – рассуждая о происходящем в стране, повторяют более или менее внедренные в общественное сознание лозунги – слоганы. Подмена вербализации собственного отношения к социальным явлениям лозунгом позволяет не думать, поскольку лозунг дается в готовом виде.

Следует отметить, что поток политических воздействий, состоящий из разнонаправленных лозунгов и призывов, образует в массовом сознании хаос. Поиск средств словесного воздействия на электорат является не столько выбором новых, сколько подбором наиболее эффективных среди сложившихся в общественном сознании на момент исследования.

Приведем в качестве примера результаты подобного поиска, который был проведен в 2000 году г.г. Саратове и Энгельсе, с участием 1639 и 2457 человек соответственно. Участникам исследования было предложено выбрать одно наиболее понравившееся высказывание из пяти предложенных. Всего было апробировано 20 слоганов ( по 4 фразы в каждом варианте). Были получены следующие результаты:

Слоган	Энгельс	Саратов
С любовью в сердце, с верой в завтра	24.5%	—
Саратовской земле—сильный губернатор	21.4%	—
В л а с т ь д о л ж н а б ы т ь с и л ь н о й	30.7%	—
Цель. Дело. Результат.	23.4%	—
Жить—значит действовать	27.6%	—
Вера, дело и закон—для процветания губернии	17.4%	—
В п о л и т и к е в а ж н ы не с л о в а, а д ела	30.2%	—
Власть—это долг и совесть	24.8%	—
Малая Родина—великая Россия	17.1%	12.1%
Дело—источник успеха	24.4%	18.3%
С любовью в сердце, с верой в завтра	24%	29.5%
З а к о н. Б е з о п а с н о с т ь. Д о с т а т о к.	34.5%	39.9%
Д и с ц и п л и н а. П о р я д о к. К о н т р о л ь.	41.7%	20.1%
С и л а в л а с т и—в д о в е р и и н а р о д а	33.6%	38.3%
Сильный губернатор—сильная власть	20.7%	26.8%
Мое сердце открыто для вас	3%	14.8%

Первоначально весь массив составлял 87 фраз, затем путем психолингвистического отбора было выделено четыре кластера, включающие в себя 4 типа слоганов, характеризующих функциональные, деловые, личностные, философские обобщения. Выявлены следующие закономерности: в каждом кластере менее всего (в процентном отношении) представлены слоганы философского и личностного плана, тогда как слоганы, выражающие функциональные и деловые качества, имеют высокий процент выбора у респондентов. Кроме того, респонденты негативно реагируют на высокопарные высказывания типа «Мое сердце открыто для вас», и на идеальные фразы типа «Вера, дело и закон- для процветания губернии».На основании результатов данного психолингвистического отбора и анализа материалов фокус-группы, были определены безусловно лидирующие, наиболее положительно воспринимаемые населением слоганы:

Дисциплина. Порядок. Контроль.

Закон. Безопасность. Порядок.

Сила власти—в доверии народа.

Следующим этапом исследования послужил анализ восприятия электоратом выбранных слоганов, в ходе исследования проводилась статистическая проверка устойчивости предпочтений избирателей.

К ранее выделенным слоганам было добавлено еще несколько с целью проверки новых идей. В опросе приняло участие 1688 человек из различных социально-демографических групп.В качестве цели исследования была добавлена проверка уровня негативного восприятия каждого слогана.

Результаты исследования представлены в таблице.

	Слоган	Уровень позитивного восприятия	Уровень негативного восприятия
1.	Закон.Безопасность.Порядок.	49%	3%
2.	Дисциплина.Порядок.Контроль.	45%	4%
3.	Сильный губернатор – сильная власть- спокойствие граждан!	28%	15%
4.	Сила власти – в доверии народа	25%	7%
5.	Мы вместе – мы сделаем	18%	11%
6.	Мы сумеем, сможем, сделаем!	17%	17%
7.	Страна на переломе – коней на переправе не меняют.	11%	30%
8.	Выбор сделан – подтвердим!	6%	23%

Преимущественный выбор избирателями первых двух слоганов определялся практически полным совпадением основных ожиданий подавляющего большинства жителей области от властных структур. Можно было ожидать, как показало исследование, значительной поддержки основной частью электората кандидата, использующего тематику порядка, закона, контроля.

Следующим по предпочтению оказался слоган «Сила власти – в доверии народа», который вместе с констатацией необходимости сильной власти дает возможность почувствовать актуализировать собственные представления о власти, показать, что его уважают, что от него действительно многое зависит. Это объясняет, почему в его адрес было получено незначительное количество негативных выборов. Тогда как усиление идеи силы власти (двойная констатация в слогане №3) воспринимается как попытка давления. Именно этим объясняется увеличение негативных оценок в адрес этого высказывания. При этом «спокойствие граждан» воспринимается как очередное обещание, которому не очень доверяют.

Слоган «Мы вместе – мы сделаем» вызывает значительную негативную оценку, так как многим напоминает о невыполненных обещаниях власти, «долгах перед народом», которые «никто не собирается выполнять».

Высказывание «Мы сумеем, сможем, сделаем» является «плохой копией, неумелым подражанием Цезарю», тавтология вызывает впечатление топтания на месте.

Слова «Страна на переломе – коней на переправе не меняют» оживляют страхи и отрицательные эмоции, фиксирует внимание на кризисных проблемах, вызывает неприятное впечатление. Кроме того, многие резонно возражали и по содержанию – «некоторых коней можно и сменить».

Лозунг «Выбор сделан - подтвердим» вызывает малоприятные ассоциации, связанные с внешним давлением, многие говорят, что выбор может быть и неправильным. Как пример приводили «неправильное» переизбрание Б.Ельцина на второй срок.

 

Электоральная география

Электоральная география занимается изучением политических предпочтений населения, по своей направленности она является не чем иным, как географией выборов.

С точки зрения одного из специалистов в данной отрасли А.Манакова, политическая ситуация в любом регионе России складывается из двух составляющих. Первая составляющая - политические предпочтения населения. Вторая составляющая - структура и влиятельность региональной элиты, её политическая ориентация и способность контролировать ситуацию в регионе.

Предметом исследования электоральной географии являются региональные различия в политических ориентациях населения. В целях получения политико-географической карты проводится сравнительный анализ результатов голосования в разных территориях. Это позволяет выявить географические соотношения партийно-политических сил.

Существует практическая заинтересованность всех политических сил в объективной информации о влиянии в массах отдельных политических партий, избираемых кандидатов, популярности их избирательных лозунгов и программ.

Среди объективных факторов, оказывающих влияние на исход выборов, выделяются социальные характеристики общества: возрастная структура населения, уровень жизни, уровень безработицы, доля лиц с высшим образованием, региональная политическая культура и другие. Например, в сельских районах, где велика доля лиц пенсионного возраста, преобладают консервативные настроения, а там, где в возрастной структуре населения наблюдается перевес молодёжи и лиц среднего возраста, распространены более радикальные настроения и реформаторские взгляды [4].

В формировании внутрирегиональных различий в электоральном поведении населения участвуют два процесса, которые переплетаются между собой и создают сложный электоральный ландшафт региона. Первый процесс - устойчивое воспроизводство политической культуры населения, закрепляющее за некоторыми территориями определенный политический имидж. Второй процесс - кратковременное территориальное расширение поддержки отдельных партий или политических деятелей, описываемое с помощью теории "диффузии нововведений" (распространения новшеств).

Автором теории "диффузии нововведений" является Т. Хегерстранд. Он подчеркивал, что инновации (нововведения) тесным образом связаны с территорией, которая на них влияет, преобразует и направляет их. В этой связи велико значение географического положения центра инновации. Особую роль приобретают размеры и формы территории, численность и размещение населения страны, региона, где адаптируется нововведение. Большую роль при распространении новшеств играют транспортные коммуникации, административные и государственные границы, другие социально-экономические и даже природные рубежи [4].

Согласно теории "диффузии нововведений", процесс распространения новшеств в регионе происходит волнами. Первая стадия процесса носит название агломерация (формирование центра новации, где зарождаются или проходят первичную апробацию нововведения). Вторая стадия называется диффузия (радиальное распространение нововведения от центра на полупериферию и периферию, в то время как в центре нововведение затухает). Третья стадия - стадия насыщения (инновация "заполняет" всё пространство региона).

Инновация проводит своеобразную дифференцировку пространства, выделяя в нем центры, полупериферию и периферию. Непосредственный механизм распространения нововведений определяется общением между людьми, обменом информацией, идеями и убеждениями. Это обеспечивается транспортом и связью.

Распространение политических нововведений в регионе начинается с центров первого порядка. От факта принятия центрами политических инноваций, зависит их дальнейшее распространение. Из центров первого порядка политические инновации попадают в центры второго порядка. Последующее их распространение происходит уже в сельской местности.

Население периферии административных районов менее всего склонно к переменам, но, если и принимает их с большим запаздыванием, в дальнейшем так же трудно расстаётся с ними. Поэтому в периферийных поясах относительно высокой иногда оказывается поддержка тех политических сил, которые в центрах первого и второго порядков уже сошли "со сцены". Такие периферийные зоны могут иметь как общерегиональный характер, так и образовываться на уровне отдельных административных районов. Тогда границы административных районов играют роль барьеров, перед которыми скапливаются устаревшие политические новации.

Важнейшее значение при распространении инновации имеет описанный Т. Хегерстрандом эффект соседства. Главной причиной "эффекта" считается неравномерность адаптации нововведений. В одних территориях распространение инноваций происходит быстрее, чем в других. Соседство с такими территориями - важное условие большой скорости диффузии инновации. Примером действия эффекта соседства является быстрое распространение нововведений в пригородных зонах крупных городов.

Среди субъективных факторов регионального электорального поведения населения выделяют: самоидентификацию избирателями социальной принадлежности, политическую активность партий и общественных организаций, личность кандидата и особенности сложившейся в регионе избирательной системы. В различных районах значимость факторов неодинакова, и поэтому в каждом районе можно всё же выделить наиболее значимый, приоритетный фактор или их группу.

Специалисты в области политической географии отмечают, что политико-географическая картина сама по себе очень стабильна и на протяжении длительного периода времени изменяется медленно.

Для осмысления механизма сохранения и наследования политических предпочтений населения региона необходимы исследования и данные социальной, этнической и конфессиональной географии.

Население различных регионов по-разному реагирует на нововведения. На темпы проведения реформ влияет политическая культура населения.

Политическая культура является составной частью культуры общества, но при этом обладает определённой автономией. Она неоднородна и в рамках любой политической системы распадается на ряд субкультур.

Примером наличия территориальных различий в политической культуре населения является существование в России так называемого "красного пояса.

Поддержка тех или иных политических сил в разных регионах России определяется совокупностью факторов. Так, например, замечено, что население преимущественно аграрных регионов отдает предпочтение левым и крайне негативно относится к демократам. Избиратели индустриальных регионов более склонны голосовать за национал-патриотов. Население регионов со значительным весом постиндустриального сектора экономики поддерживает демократов, "партию власти" и почти не голосует за левых. Регионы с высокой долей пенсионеров в структуре населения отдают приоритет левым, а регионы с высоким образовательным уровнем населения - демократам. Наиболее урбанизированные регионы отличаются демократическими и национал-патриотическими предпочтениями избирателей [3].

Формальным критерием зрелости политической культуры населения является стабильность структуры электората, т. е. повторяющаяся из года в год (от выборов к выборам) доля проголосовавших за партии, блоки и кандидатов определённой политической направленности.

"Политическое лицо" региона связано с составом его населения. Поэтому для анализа электорального поведения людей необходимо владение информацией об удельном весе различных составляющих структуры населения, таких как:

а) половая структура (обычно женщины менее склонны голосовать за национал-патриотов, и более склонны - за центристов);

б) возрастная структура (молодежь чаще отдает свои голоса демократам, люди 30-40 лет - национал-патриотам, люди старшего возраста - центристам, "партии власти", левым);

в) образовательная структура (люди с высшим образованием чаще предпочитают поддержку демократов, а с начальным образованием - левых; поддержка национал-патриотов наиболее сильна среди лиц со средним образованием);

г) профессиональная структура (левые опираются в основном на пенсионеров; национал-патриоты наиболее популярны среди рабочих и военнослужащих; демократы - среди технической интеллигенции, служащих, студентов; "партия власти" - среди чиновников разных уровней и т. д. );

д) национальная и миграционная структуры (в многонациональных регионах этническая структура населения может выдвинуться на первое место среди факторов, определяющих политическое поведение населения; а, например, приток русских мигрантов из бывших союзных республик может сказаться на общем росте национал-патриотических настроений населения);

е) поселенческая структура (различный спектр политических предпочтений населения складывается в крупнейших, крупных, больших городах, средних и малых городах, посёлках и сельских поселений, причём далеко не всегда следующий общей схеме "реформаторский город" - "оппозиционное село").

Толпа и масса

 

Массовые мероприятия являются традиционным методом работы с электоратом как отдельных кандидатов, так и политических партий, находят применение и в других институтах общественной жизни.

Федеральное законодательство к числу массовых (публичных) мероприятий в рамках избирательных кампаний относит следующие: собрания и встречи с гражданами, публичные дебаты и дискуссии, митинги и шествия.

Собрания и встречи с участием представителей избирательного объединения - это форма предвыборной агитации, при которой граждане имеют возможность непосредственного общения с теми, за или против кого они собираются голосовать.

Дебаты представляют собой открытый для всех желающих обмен мнениями двух и более доверенных лиц, представителей избирательных объединений по широкому кругу общественно значимых проблем, решение которых предлагается в предвыборных программах избирательных объединений. При общей схожести признаков публичные дискуссии отличаются от дебатов тем, что предполагают обмен не только мнениями, но и вопросами ответами между представителями избирательных объединений, как правило, по более узкой проблематике.

Митинги, демонстрации и шествия характеризуются тем же основным признаком (массовость), что и вышеперечисленные мероприятия, но проводятся в особых формах. Как гласит п. 1 ст. 20 Всеобщей декларации прав человека, граждане в целях осуществления агитации «имеют право на свободу мирных собраний и ассоциаций». При этом под митингом следует понимать массовое собрание граждан в каком-либо общественном месте (общественное здание, улица, площадь), в ходе которого граждане имеют возможность в своих выступления, а так же используя плакаты, транспаранты, публично выразить свое мнение о зарегистрированных избирательных объединениях, призвать собравшихся голосовать за или против.

В ходе шествий и демонстраций граждане организованно проходят по улицам, площадям населенных пунктов с целью привлечении внимания каким-либо проблемам. Демонстрации, как правило, заканчиваются в каком- либо общественном месте, где их организаторы и участники имеют возможность выступить с агитационными целями. В ходе демонстраций избирательные объединения могут привлечь внимание внешним видом, лозунгами, шумом. Демонстрации и шествия дают избирательным объединениям возможность ощутить поддержку и силу их сторонников. Кроме того, это возможность воздействия на свой электорат и воздействие на электорат союзников и соперников.

Кроме перечисленных массовых мероприятий, избирательные объединения могут использовать и пикеты. Хотя в федеральных законах о выборах эта форма массовых мероприятий не указывается, но в соответствиисост.31 Конституции Российской Федерации граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно и без оружия и проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирования5.Длянашегозаконодательствапонятие «пикетирование» является сравнительно новым. Его не было в прежних основных законах России, хотя мировая практика освоила его как распространенную форму выражения своего мнения небольшой группой людей.

Пикет - это наглядная демонстрация группой граждан своих настроений и взглядов без шествий и звукоусиления, это стоячая демонстрация протеста, которая имеет свои разновидности: сидячие демонстрации, цепочки протеста, массовые голодовки, проводимые в общественных местах. Особенно эффективно воздействовать на массового избирателя пикеты способны в населенных пунктах с населением до 200 тысяч человек, где они наиболее заметны.

В деловой жизни всеобщее распространение получили презентации – торжественные представления публике организации, лидера, товара. Главное, что отличает презентацию от обычной пресс – конференции или брифинга, - это театрализация действа и большая неофициальная часть (концерт, фуршет, дегустация и т.п.). Основная цель презентации – приобщение аудитории к деятельности, целям, планам субъекта презентации. Соответственно, и публика на презентации – это не только журналисты, сколько друзья, деловые партнёры, будущие клиенты.

Одним из важнейших моментов при организации массовых мероприятий является определение той аудитории, на которую впоследствии будет воздействовать оратор.

В истории социальной психологии предпринимались многократные попытки построить классификацию групп. Приведем одну из классификаций. По мнению В.Крюсько, социальные группы различаются по следующим параметрам:

По размеру:

Большие Средние Малые Микрогруппы

По организованности:

Организованные Неорганизованные

По общественному статусу:

Формальные (официальные) Неформальные (неофициальные)

По уровню развития:

Слаборазвитые Высокоразвитые

По значимости:

Референтные Нереферентные

По непосредственности взаимоотношений:

Реальные Условные Первичные Вторичные

Малые группы – это небольшие по составу общности, члены которых объединены единственной целью своей деятельности и находятся в непосредственном личном контакте (общении), что является основой для возникновения группы как целого. В структуре малых групп выделяют коллективы, диффузные группы и микрогруппы.

Диффузные группы – это группы случайные, в которых люди объединены лишь общими эмоциями и переживаниями.

Политическим лидерам в период предвыборной кампании зачастую приходится работать именно с данным видом групп избирателей. Это могут быть встречи c людьми на улице, во дворах домов или же на остановках. Коллективы, в отличие от диффузных групп более организованны и формальны. А это означает, что проводя встречи с коллективами различных общественных организаций, клубов, заводов и фабрик, учреждений здравоохранения, институтов и школ оратору необходимо коренным образом менять тактику своих выступлений.

Коллектив определяется как высшая форма объединения людей, создающая наиболее благоприятные условия для совместной деятельности. Коллектив обладает характерными признаками, отличающими его от других форм объединения людей.

Во-первых, деятельность коллектива направлена на общий для всех членов коллектива объект и в процессе деятельности они связаны по месту работы, времени и имеют общие орудия производства, производственные помещения и т.д.

Во-вторых, коллектив – это организованное объединение людей, имеющее четкую, закрепленную структуру, общую волю, выразителем которой выступают доверенные лица (руководители).

В-третьих, всем членам коллектива присущи общие идеи и мысли, единые нравственные и этические нормативы, близкие взаимоотношения.

К большим стихийным группам Г.Андреева в своей классификации относит толпу, массу и публику.

Наиболее яркое определение толпы дал ещё в свое время известный французский исследователь Г. Лебон: «Под словом ''толпа'' подразумевается в обыкновенном смысле собрание индивидов, какова бы ни была их национальность, профессия и пол и каковы бы ни были случайности, вызвавшие это собрание. В толпе сознательная личность исчезает, причем чувства и идеи всех отдельных единиц, образующих целое, именуемое толпой, принимают одно и то же направление».

Б. Поршнев определяет толпу как совершенно случайное множество людей. Между ними может не быть никаких внутренних связей, и они становятся общностью лишь в той мере, в которой охвачены одинаковой негативной, разрушительной эмоцией по отношению к каким-либо лицам, установлениям, событиям.

По мнению Тарда, толпа – это спонтанно сгруппированные люди. Эти группы естественны, не структурированы, мало поддаются порядку и организации.

В. Бехтерев, напротив не согласен с воззрениями Тарда и Лебона на этот вопрос. Он предлагает называть собственно толпой скопление лиц, вызванное каким – либо временно возникающим поводом. При этом он различает толпу без определенно организующей цели – уличную толпу, толпу, не организованную внутри себя, но организованную на определённую цель – в виде публики в театре, в молитвенных храмах – и организованные рабочие коллективы.

Понимание толпы неоднозначно. Четко вырисовываются традиционные различия между интерпретацией явления толпы с политической точки зрения, с одной стороны, и с психологической — с другой.

Политические институты власти имеют тенденцию рассматривать как толпу любые массовые появления протеста, которые не санкционированы властями. В западной литературе, как правило, ставились в один ряд "коллективные беспорядки", "бунты", "восстания", "движения за реформы" и "революционные выступления". И все это подводилось под "поведение толпы". В отечественной социальной психологии нередко следуют той же традиции, когда в газетах приравнивают к "толпе" несанкционированные митинги, хотя они вполне организованы, упорядочены и дисциплинированны.

Такое смешение политико-оценочных моментов, с одной стороны, и специфических свойств толпы — с другой, проникает и в научный анализ этого явления... "Толпа,— пишут С. Милгрэм и Г. Тох, — родовое понятие, выделяющее весьма различные условия, характерные для таких собраний людей, как аудитория, сборище, митинг, паника; все они попадают под определение толпы". Единственное, что авторы выделяют в качестве общих признаков для названных явлений, - это пространственная близость людей и влияние этой близости на их поведение.

Можно сделать вывод, что на данном этапе развития науки понятие «толпа» трактуется слишком широко, что не позволяет выделить те её особенности, которые принципиально отличают ее от других человеческих агрегаций.

Начиная с работ Г.Лебона, З.Фрейда, В.Бехтерева, исследователи подчёркивают, что в толпе человек чувствует себя анонимно, что подталкивает его к действиям более рискованным и безответственным. Толпа, как вид социальной группы, характеризуется аморфностью, неоднородностью структуры. В ней либо вообще нет лидера, либо, если он появляется (а нередко это происходит благодаря самоназначению), то все члены группы делятся на две роли: лидер и его последователи.

К основным психологическим характеристикам толпы обычно относят:

кратковременность и бесструктурность скопления множества людей;

единый объект внимания;

отсутствие общей осознанной цели;

высокую степень контактности людей и их пространственную близость;

чрезвычайную эмоциональную возбудимость людей;

высокую степень конформизма.

В работах ряда авторов (В. Крюсько, Д. Ольшанский, А.Крылов и др.) выделено четыре основных вида толпы с соответствующими подвидами. Эта классификация основана на характере поведения, осуществляемого толпой.

Окказиональная толпа (от англ. occasion — случайность) — неорганизованная общность людей, возникающая в связи с каким-либо неожиданным событием. Основной эмоцией в подобных случаях является любопытство людей. Постепенно запускаются механизмы «циркуляционной реакции» и «эмоционального кружения». Такую толпу еще называют агрегацией.

По данным кросс-культурных исследований, склонность к образованию окказиональных толп зависит не только от текущей социально-политической ситуации, но и от целого ряда стабильных факторов, среди которых — степень укорененности урбанистической культуры.

Конвенциональная толпа (от англ. convention— условность) – толпа, поведение которой основывается на явных или подразумеваемых нормах и правилах поведения – конвенциях. Этот вид толпы Г.Блумер называет обусловленной толпой. Такая толпа собирается по поводу заранее объявленного мероприятия – например, митинга, политической демонстрации, концерта и т. д. Несмотря на всю аномичность толпы как явления, этот её вид обычно руководствуется минимальными правилами в своём поведении.

Не следует путать конвенциональную толпу с публикой, собравшейся в театре или в консерватории. Терминологическое различие вызвано различиями в функциональных отношениях между людьми.

Экспрессивная толпа (от англ. expression — выражение) – общность людей, отличающаяся особой силой массового проявления эмоций и чувств. Наиболее характерными примерами экспрессивной толпы являются спортивные болельщики или участники политических митингов и демонстраций, выражающих свою поддержку политике правящего режима или протест. Спектр эмоциональных доминант у такой толпы очень широк, а главная отличительная черта — ритмичность выражения. В ряде случаев процесс ритмического выражения эмоций может принять особенно интенсивную форму, и тогда возникает особый феномен массового экстаза.

Экстатическая толпа (от англ. ecstasy— экстаз) — экстремальная форма экспрессивной толпы. Это вид толпы, в которой люди, ее образующие, доводят себя до исступления в совместных молитвенных, ритуальных или иных действиях. Чаще всего это встречается в религиозных сектах или иных религиозных направлениях.

Д. Ольшанский отмечает, что в экстатическую толпу может превращаться молодёжь, собравшаяся на концертах своих кумиров или даже на обычных дискотеках.

Действующая (active) толпа— политически наиболее значимый и опасный вид коллективного поведения. В ее рамках, в свою очередь, можно выделить несколько подвидов.

Агрессивная (aggressive) толпа, эмоциональная доминанта которой (ярость, злоба), равно как и направленность действий, выражены в названии.

Паническая (panic; saving) толпа – общность людей, ведомых чувством страха и стремлением избежать реальной или воображаемой опасности. Паническое поведение не только не является обычно спасительным, но и очень часто становится более опасным фактором, чем то, что ее спровоцировало.

Стяжательная (greedy) толпа — люди, вступившие в неорганизованный конфликт за обладание некоторой ценностью. Такая толпа разнородна. Доминирующей эмоцией здесь обычно становится жадность, жажда обладания, к которой иногда примешивается страх. Стяжательную толпу подчас образуют брокеры, когда на бирже пронесся слух о том, что какие-то акции быстро растут в цене; к ней могут относиться и мародёры, и вкладчики обанкротившихся банков, и погромщики.

Повстанческая (rebellious) толпа по ряду признаков сходна с агрессивной (преобладает чувство злости), но отличается от нее социально справедливым характером возмущения.

По сравнению с толпой, масса обычно описывается как более стабильное образование с довольно нечеткими границами Поведение массы спонтанно, самобытно и элементарно, и в этом отношении она сходна с толпой. Но есть и различие: масса не «толчётся», не взаимодействует так, как это делает толпа. Наоборот, индивиды отделены друг от друга и неизвестны друг другу.

По мнению Хосе Ортега-и-Гассета, масса – это те, кто не выступает активно. Она появляется на свет, чтобы быть пассивной, чтобы кто-то влиял на нее – направлял, представлял, организовывал. Если обратиться к работам С.Московичи, то о массе он пишет следующее: «Массы можно было бы сравнить с шаткой грудой кирпичей, сложенной без специальной кладки и раствора, которая, будучи лишенной, цементирующего вещества, может рухнуть от порыва ветра». В понимании отечественных исследователей Г. Предвечного и Ю. Шерковина масса - это «совокупность индивидов, составляющих весьма многочисленную аморфную группу и не имеющих в своём большинстве прямых контактов между собой, но связанных каким – либо общим более или менее постоянным интересом».

К специфическим чертам массы обычно относят:

Статичность,

Стохастичность,

Ситуативность,

Аморфность,

Анонимность.

Эти свойства, и, прежде всего случайность образования, неоднородность состава, предопределяют специфическую манеру политического поведения людей, соединенных в такие общности .

Публика представляет собой еще одну форму стихийной группы, хотя элемент стихийности здесь выражен слабее, чем, например, в толпе. Публика – это тоже кратковременное собрание людей для совместного времяпрепровождения в связи с каким-то зрелищем – на трибуне стадиона, в большом зрительном зале, на площади перед динамиком при прослушивании важного сообщения. Приведём ещё одно определение публики – это большая группа людей, складывающаяся на основе общих интересов, часто без какой либо организации, но обязательно при наличии ситуации, которая затрагивает общие интересы. Возникает публика вместе с появлением предмета общественного внимания. Им может быть событие, личность, научное открытие.

Д. Ольшанский подразделяет публику на «собранную» и «несобранную».

«Несобранная публика» - это поляризованная масса, то есть большое число людей, мышление и интересы которых ориентированы идентичными стимулами в одном направлении и которые ведут себя сходным образом.

Согласно Я. Щепаньскому, «собранная публика» может выступать в нескольких видах. Прежде всего, он выделял публику, собравшуюся случайно, или «сборище». Другой вид – публика, собравшаяся преднамеренно. Она также может выступать в двух различных формах. Во-первых, как публика отдыхающая, ищущая развлечений. Во - вторых, как публика, ищущая информации (в том числе на митингах и политических собраниях)

В целом же, собранная публика – это скопление некоторого количества людей, испытывающих сходное ожидание определенных переживаний или интересующихся одним и тем же предметом. Основа её обособления - общая заинтересованность и поляризация установок округ одного и того же предмета или события. Другая важная черта – готовность к реагированию на происходящее сходным образом. Сходство установок, ориентаций и готовности к действию – основа объединения такой публики.

Нередко «собранную публику» ещё называют аудиторией. Механизм её психологического объединения вполне очевиден. После внешнего, физического соединения в одном помещении, под влиянием воздействия на всех одних и тех же стимулов среди публики образуются определённые сходные или общие реакции, переживания или устойчивые ориентации. Такая публика обычно быстро осознаёт рождающиеся у неё настроения, что усиливает впечатления, вызванные действием общего стимула.

Аудиторию структурируют, дифференцируют по интересам, потребностям, социальным связям, социальной принадлежности, половозрастным и другим демографическим признакам.

Организацию специальных мероприятий в рамках PR-технологий относят к псевдособытиям. В политике такими мероприятиями являются митинги, демонстрации, манифестации, пикеты, бесплатные концерты – одним словом, массовые встречи с избирателями. Но действенной будет только та акция, как отмечает И. Скрипюк, о которой узнает не меньше пятисот человек. Следовательно, необходимо тщательней готовить подобные массовые мероприятия.

Наиболее эффективны политические митинги, если они хорошо организованы, особенно в рамках выборов в местные органы власти. Основным условием успеха в таких мероприятиях является большое скопление избирателей. При этом следует иметь в виду и наличие некоторых отрицательных качеств, ограничивающих митинг, его возможности и эффективность как средства в политике. В значительной степени эти качества возникают из-за неопределенности состава участников митинга, что обычно рождает возможность самых противоречивых толкований и оценок на его счет, например, в сторону увеличения или, наоборот, уменьшения данных о количестве участников.

Как уже отмечалось выше, помимо специально организованных мероприятий, в ходе предвыборной кампании используются «случайные» встречи кандидатов с избирателями в неожиданных местах. Такие места как рынки, вокзалы, остановки, ярмарки являются местами спонтанного скопления людей, т.е. можно говорить о неорганизованных или случайно организованных группах, которые характеризуются добровольным временным объединением людей на основе сходства интересов или общности пространства.

При работе в подобных условиях кандидат вынужден учитывать неоднородность политической активности электората. Как указывают Г. Белицкая и О. Николаева, политик, выражающий интересы пенсионеров и мужчин, соответствующий представлениям этих групп избирателей о нужном стране лидере, может иметь значительное преимущество перед политиком, отстаивающим интересы других групп населения, просто в силу фактора преимущественной политической активности данных категорий избирателей. Не менее важен учет профессиональных и сословных особенностей той группы электората, на которую ориентирован политик.

Итак, знание аудитории позволяет оратору подготовить выступление так, чтобы удовлетворить ее потребности. Как отмечает Н. Михайличенко, предварительную оценку состава слушателей опытный оратор нередко делает по следующим основным критериям.

1.         Социально-демографический состав.

2.         Степень однородности.

3.         Возможные потребности, интересы, установки.

4.         Физическое и психическое состояние.

5.         Отношение к теме выступления.

6.         Возможному отношению к оратору.

Нетрудно заметить, что лишь первый и частично второй критерии (социально-демографический состав и степень однородности) остаются неизменными на протяжении процесса речи. Все прочие изменяются в зависимости от мастерства оратора.

В оценке любого явления или события публика делится как минимум на две части: «за» и «против». Ведь каждый человек имеет свое отношение к происходящему, и он, безусловно, по-своему прав. Этот этап коммуникативной стратегии называется позиционированием (В.Викентьев), систему стереотипов избирателей относительно PR-объекта политического лидера, что делает этот объект ему максимально понятным, неопасным, отличным от других. Если PR-объект неспозиционирован, он просто непонятен избирателям, поэтому его политическая реклама будет неэффективна.

Для организации эффективной массовой акции необходимо проведение тщательного анализа той аудитории, на которую эта акция будет направлена. Учет этого обстоятельства важен не только для политика при проведении встреч с электоратом или для менеджера, организующего презентацию, но и для любого оратора, собирающегося выступать перед публикой.

Основная использованная литература

 

Андреева Г.М. Социальная психология. М., 2001.

Белицкая Г.Э., Николаева О.П. Многопартийные выборы в России: Опыт психологического анализа.// Психологический журнал, №6, 1994.

Березина О.П. Социально-психологические технологии создания политического имиджа. Спб., 1997.

Бехтерев В.П. Внушение и его роль в общественной жизни. Спб.,1903.

Блумер Г. Коллективное поведение.// Психология масс. М, 2001.

Вольфсон И.В. Язык политики. Политика языка. Саратов, 2003.

Гозман Л.Я., Шестопал Е.Б. Политическая психология. Ростов н.д., 1996.

Гуревич П.С. Социальная мифология, М., 1991.

Демидов А.И., Федосеев А.А. Основы политологии. М.1995.

Дилигенский Г.Г. Социально-политическая психология. М.,1994

Кессиди.Э. От мифа к логосу. М., 1972.

Колосов В. А. Политическая география: проблемы и методы. Л. 1988.

Крылов А.А. Психология. М.1998.

Крюсько В.П. Социальная психология: схемы и комментарии. М.,2001.

Лебон Г. Психология масс и народов// Психология масс. М., 2001

Московичи С.Век толп. М.,1996.

Лузанов А. Н. О территориальной дифференциации электоральных предпочтений населения России // География. 1998, № 5. С. 15-22.

Манаков А. Г. , Капкина И. В. Электоральная география России и Псковской области. Псков: Центр "Возрождение", 1998.

Ольшанский Д.В. Политическая психология, М. 2002.

Пивоваров Ю. С. Две политические субкультуры пореформенной России: проблема взаимодействия // Ретроспективная и сравнительная политология. Публикации и исследования. Вып. 1. М., 1991. С. 255-288.

Политическая психология //ред.А.А.Деркача и др. М., 2001.

Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М.1979.

Российские регионы после выборов-96. М.: Юридическая литература, 1997.

Туровский Р. Ф. Политическая география. М., 1999.

Хатунцев Б. Н. О природе власти. Саратов, 1925.