Воровские традиции, обычаи, нравы и их роль в воспроизведении преступности

Введение

Современное российское общество в последнее десятилетие оказалось под сильным давлением криминальных группировок. Это произошло в силу ряда причин. Главной из них является глубокий социально-экономический кризис, поразивший российское общество. Основной областью, куда устремились преступные элементы, стала экономика. Возможность крупномасштабного и безнаказанного разворовывания государственной собственности привела к созданию широких региональных преступных сообществ, куда были включены коррумпированные чиновники и связанный с преступным миром директорат. В результате произошло укрепление преступности в высшей страте российского общества.

По сообщениям РИА «Новости», в докладе, подготовленном заместителем министра внутренних дел Андреем Новиковым, говорится о том, что авторитеты преступного мира среди них и «воры в законе» оказывают влияние и на процессы, происходящие в экономической и социальной жизни страны. «Вор в законе», как трактует это понятие большинство словарей, есть представитель элиты преступного и тюремного мира, занимающий высшее положение в неформальной иерархии преступников и заключенных.

«Воры в законе», являясь элитой криминального сообщества, выступают носителями воровских традиций, что обязывает их четко соблюдать и чтить законы преступного мира. В совокупности воровские традиции, обычаи и нравы образуют криминальную субкультуру, которая на сегодняшний день отличается значительной степенью автономности, и выделяется, прежде всего, по криминальным нормам, ценностям, атрибутике - блатному языку, татуировкам и т.д. Преступные элементы сами стремились к ограничению своих связей с обществом для того, чтобы не допустить размывания своей субкультуры и идеологии.

Цель данной дипломной работы заключается в разработке на основе обобщения и анализа изученной литературы о традициях и нравах преступных элементов и построение на этой базе рекомендаций по установлению психологического контакта с лицами, представляющими оперативный интерес.

Объектом являются общественные отношения криминальной среды определяющие воспроизведение криминальной субкультуры.

Предметом исследования является воровские традиции, обычаи и нравы как элементы криминальной субкультуры и их роль в воспроизведении преступности. Цель дипломной работы обусловила постановку конкретных задач:

- обосновать понятие «криминальной субкультуры»,

- выявить причины её формирования,

- охарактеризовать элементы, традиции и обычаи преступного мира,

- показать особенности традиций в преступных группах, а также лиц, находящихся в местах лишения свободы,

- разработать методические рекомендации по установлению психологического контакта с лицами, представляющими оперативный интерес при проведении оперативного внедрения и легендирования сотрудников.

Методологию проведенного исследования составили научные труды российских ученых, а также современные достижения исследователей в области криминологии (Курашвили А. А., Алексеев А. И), оперативно-розыскной деятельности (Дубягин Ю.П., Михайлычев Е.А.), юридической психологии (Пирожков В. Ф., Петелин Б. Я.) и других наук.

Научная новизна состоит в том, что показано отличие традиций и нравов, существующих в исправительных учреждениях от традиций и нравов иных преступных групп, сформулированы рекомендации по установлению психологического контакта при легендировании сотрудника в ходе проведения оперативного внедрения.

Практическая значимость дипломной работы заключается в возможности широкого применения данной информации в практической деятельности сотрудников оперативно-розыскной деятельности. Использование знаний такого порядка способствует повышению защищенности сотрудника при внедрении в преступную группу и при внутрикамерной разработке, а также достоверности используемой легенды.

В настоящей работе предпринята попытка дать теоретические подходы использования традиций и обычаев в процессе внедрения в преступную группу, а также при внутрикамерной разработке, с целью улучшения качества легендирования и повышения защищенности сотрудников от разоблачения.

Использование методов, приведенных в настоящей дипломной работе, может быть более эффективным при условии достаточно глубокого знания «противника». Теоретический уровень предполагает осмысление всего, что известно о воровских традициях и нравах. Они создают оперативным работникам достаточно полное представление о криминальной субкультуре как явлении; её составных элементах, а также системе отношений внутри преступных групп и между звеньями преступных организаций.

Структура работы включает в себя: введение, главы, разделы, заключение, приложения, список используемых источников.

Глава I Криминальная субкультура как основа воровских традиций, обычаев и нравов

1.1. Понятие криминальной субкультуры и ее формирование

Культура - это совокупность производственных, общественных и духовных достижений людей[1]. С культурологической точки зрения, культура это система вне биологически выработанных механизмов, благодаря которым стимулируется, программируется и реализуется активность людей в обществе[2]. По другому определению, культура — это определенная совокупность социально приобретенных и транслируемых из поколения в поколение значимых символов, идей, ценностей, обычаев, верований, традиций, норм и правил поведения, посредством которых люди организуют свою жизнедеятельность[3].

Культурное наследие является главным богатством нашей цивилизации, культура отличает человека прошлого от человека современности, культурные традиции служат отличием одного народа от другого, по культуре человека судят о нем окружающие.

Но господствующая в обществе культура не носит универсального характера для всех членов общества. Существуют малые группы, имеющие свою альтернативную культуру, отличающуюся от официальной культуры или даже отрицающую ее. Данное явление обусловило возникновение понятия «субкультура».

Субкультура — это система ценностей, установок, способов поведения и жизненных стилей определенной социальной группы, отличающаяся от господствующей в обществе культуры, хотя и связанная с ней¹. с криминологической точки зрения, субкультуры - это структурные и функциональные образования, отличающие лиц, принадлежащих к ним, от остальных членов общества, и проявляющих чувство общности. Хотя термин «субкультура» относительно молодой, первым его, стал использовать Т. Парсонс. Криминальная субкультура существует столько же, сколько существует преступность, и невозможно не согласиться с В. Ф. Пирожковым, утверждавшим, «что преступности без криминальной субкультуры не бывает, так же как данная субкультура не может существовать без преступности»[4].

Являясь существующей объективной реальностью, криминальная субкультура занимает свое, определенное место в системе человеческих ценностей. Изучение криминальной субкультуры помогает понять внутренние законы, по которым живет преступная среда, оценить происходящие в ней изменения и изучить внутренние вопросы воспроизводства преступности.

Сложная ситуация сложилась в 90-е годы прошлого века. С появлением рыночных экономических отношений, многие преступные группировки, приобретя значительное богатство, получили реальный шанс добиться политической власти, а вместе с ней возможность определять политику государства. Благодаря этому преступный мир, который в настоящее время имеет массовый характер, был включен в жизнь гражданского общества. Причем эта массовость несет на себе не характер адаптации к гражданской жизни, а выступает как включение преступного сообщества в общественную жизнь полноправным членом. В этой деятельности преступность пытается опираться на имеющийся багаж собственной идеологии. Она сложилась на основе субкультуры преступного мира. Таким образом, криминальное сообщество включилось в легальную социально-экономическую деятельность не только в лице своих представителей, но и со своей криминальной культурой.

Ситуация осложняется тем, что преступность проникла в высшие слои российского общества. Отсюда и значительное влияние, которое она оказывает на общественные отношения. Властвующие группировки стали формировать систему отношений совместно с высшими слоями преступного сообщества, заставляя основную часть населения следовать в фарватере этих отношений и ориентироваться на них как на образец, поскольку только такая ориентация позволяет определенным индивидам рассчитывать на успех в новой социальной реальности или же удачно приспособиться к ней.

Приобщение к криминальной субкультуре происходит относительно быстро и является своеобразным способом компенсации неудач, преследующих личность.

Приверженность криминальной субкультуре, усвоение ее норм и ценностей осуществляется, как правило, личностью, не получившей в силу различных условий признания и решившей добиться его, по крайней мере, в криминальном сообществе. Кроме того, усвоение норм и ценностей криминальной субкультуры может осуществляться и личностью, неудовлетворенной своим низким статусом в системе официальных отношений.

Благодаря наличию в криминальной субкультуре определенной доли романтических моментов, таинственности, необычности, привлекательности, сравнительно легко усваивается, особенно молодежью. Немаловажную роль играет и то, что ей свойственен игровой и эмоциональный характер.

Реально проследить влияние криминальной субкультуры можно через проникновение терминов блатного языка в повседневную речь. Блатной жаргон все больше и больше используется в повседневной речи. Если в советском обществе преступную субкультуру поддерживала широко разветвленная пенитенциарная система, то в постсоветском пространстве она вышла далеко за ее пределы и легализовалась. В этой связи вероятнее всего надобность в ритуалах и татуировках как элементе закрепления индивидов в преступном сообществе будет отмирать. Другое дело, когда речь идет о языке. Символы языка наиболее полно включают человека в культурное пространство его жизнедеятельности. Язык является основным инструментом социализации.

Особое значение приобретает речь. Глубокий кризис российского общества сократил пространство письменной культуры как основы социализации до уровня групп интеллигенции и учащейся молодежи. Для большинства населения такой основой стал язык СМИ, впитавший в себя значительную часть «блатного языка». Таким образом, криминальная субкультура получила дополнительную возможность для укрепления и распространения в обществе через блатную речь, становящуюся частью разговорного языка. Однако, речью ее можно называть лишь условно, поскольку она передает только характер межличностных отношений, профессиональные термины преступных специальностей и общее отрицательное отношение к проявлению положительных человеческих чувств, доверчивости, порядочности, совести, любви и т.д. и не несет в себе никакого позитивного начала. Следование имеющимся образцам речи в повседневной деятельности порождает соответствующие поведенческие стереотипы, тем более что деятельность высшей страты и всего крупного предпринимательства связана с носителями криминальной субкультуры.

Криминальная субкультура явление аморфное, как и сама преступность. Попытки ее систематизировать и на этой основе выработать универсальные методы противодействия и борьбы с ней представляются мне бесперспективными. В то же время я не думаю, что бороться с проявлениями криминальной субкультуры невозможно. Поскольку надо помнить, что, возникнув однажды, какое-либо негативное явление полностью никогда не исчезает.

О криминальной субкультуре, ее значении и роли, как в преступном мире, так и в обществе в целом, в последнее время написано немало. Если до 1985 года эта тема замалчивалась, считалось, что криминальной субкультуры просто не может существовать, то после так называемой «перестройке» появилось немало работ, посвященных изучению криминальной субкультуры. К сожалению, работы эти издаются очень ограниченными тиражами, а большинстве случаев они носят, кроме того, вид различных словарей уголовного жаргона и только.

Первым отечественным исследователем криминальной субкультуры можно по праву назвать Ф. М. Достоевского. В его повести «Записки мертвого дома», опубликованной в 1861 г., отражены впечатления пережитого и увиденного на каторге в Сибири, в омском остроге, где он провел четыре года, будучи осужден по делу петрашевцев[5]. Примерно в это же время в юридической литературе встречаются первые упоминания собственно об артелях воров и конокрадов. Криминальную субкультуру описывал и А. П. Чехов в повести «Остров Сахалин»[6]. Об особенностях советской уголовно-исполнительной системы периода культа личности И. В. Сталина писали А. И. Солженицын, В. Т. Шаламов[7].

К сожалению, несмотря на наличие богатого эмпирического материала, первыми криминальную социологсубкультуру стали исследовать зарубежные социологи (Р. Мертон, Т. Селлин, А. Коэн). В 1938 г. в «Американском социологическом обозрении» Роберт Мертон опубликовал статью «Социальная структура и аномия», одна из главных идей которой заключалась в том, что основной причиной преступности является противоречие между ценностями, на достижение которых нацеливает общество, и возможностями их достижения по установленным обществом правилам. Это противоречие приводит к тому, что человек, не сумевший получить эти ценности по всем правилам, начинает отрицать правила и стремится получить их любой ценой. Одновременно со статьей Р. Мертона в 1938 г. появилась работа Торстона Селлима «Конфликт культур и преступность». Т. Селлин рассмотрел в качестве криминогенного фактора конфликт между культурными ценностями различных сообществ. Основой его гипотезы стали результаты чикагских исследователей, установивших повышенный уровень преступности в кварталах некоренных американцев (негров, пуэрториканцев, итальянцев). На основе этой теории американский социолог Коэн в 1955 г. разработал концепцию субкультур. Он рассмотрел особенности культурных ценностей криминальных объединений (банд, сообществ, группировок). В этих микрогруппах могли формироваться свои минкультуры (взгляды, привычки, умения, стереотипы поведения, нормы общения, права и обязанности, меры наказания нарушителей норм, выработанных такой микрогруппировкой). Данный феномен получил название субкультуры. Как правило, криминальная субкультура находится в противоречии с господствующими в обществе ценностями. Попадая в преступную группу, восприняв субкультуру, человек как бы освобождается от иных социальных запретов, более того, их нарушение нередко бывает одной из норм криминальной субкультуры.

Сложность в изучении криминальной субкультуры обусловлена рядом объективных причин. Во-первых, она обладает высокой изменчивостью; «Преступный мир во все времена демонстрировал свою адаптивность, способность приспосабливаться к изменяющимся условиям. Он формировал собственную социальность, нормы поведения и общения, собственную систему ценностей, то есть творил культурную среду, которую принято называть криминальной субкультурой»[8]. Во-вторых, она не оставляет материального наследия: «...уникальность преступной субкультуры заключается в ее специфике — она не располагает в отличие от культуры, какими бы то ни было материальными носителями кроме самих преступников, и передается, как говорится — из уст в уста»[9]. В - третьих, криминальная субкультура является своеобразным «тайным мнением», это объясняется стремлением преступников к сохранению конспирации и компенсаторными психологическими реакциями: «...тот или иной индивид, вольно или невольно осознавая, что выбор профессиональной преступной карьеры социально порицаем, искусственно, впитает в себя иную систему ценностей, в основном на личностном и групповых уровнях. Следствием создания такой системы ценностей и является криминальная субкультура профессионального криминалитета, свод внутригрупповых правил (кодексов) поведения и т. п. Данные признаки компенсаторной реакции позволяют психологии криминальных профессионалов смягчать так называемые угрызения совести, оправдывать свое мироощущение, мировоззрение, взгляды на жизнь»[10].

В отечественной же науке к этим объективным причинам, затрудняющим исследование криминальной субкультуры, присоединилась господствующая идеология, относящая преступность к пережиткам предшествующей общественно-экономической формации, и полностью отрицавшая профессиональную преступность. Данные обстоятельства не позволяли всесторонне и объективно исследовать криминальную субкультуру. Преступность объяснялась лишь дефектами в сознании отдельных индивидов и почти не рассматривалась система ценностей преступников как социальной группы.

Так, например, А. Б. Сахаров писал: «Антисоциальная сущность личности преступника (как бы ее ни называть: установка, направленность, ориентация и т. п.) может быть — и это очень важно — различной по своей силе, стойкости, напряженности: от четко выраженной, активной социально-отрицательной настроенности до недостаточной интенсивности нравственно-положительных свойств личности»[11].

Аналогичного мнения придерживался И. И. Карпец: «Антиобщественной установкой в ее общепринятом понимании нельзя объяснить, почему дефекты нравственного сознания приводят к совершению преступлений, а не просто к безнравственным поступкам. Правда, попытка такого объяснения имеется. Полагают, что здесь все зависит от интенсивности установки, ее глубины и стойкости. Иначе говоря, менее активная установка порождает аморальные поступки, более активная - правонарушения, наиболее глубокая и стойкая - преступления, а самая интенсивная - особо тяжкие и опасные из них»[12].

П. С. Дагель характеризовал антисоциальную установку личности как наличие в ее сознании антиобщественных взглядов, принципов и привычек и готовности действовать в соответствии с ними[13].

А. Б. Сахаров также отмечал наличие зависимости между антиобщественной установкой и антиобщественным поведением: «Итак, общественная опасность личности связана с наличием сложившихся в конкретных условиях нравственного формирования социально отрицательных или неблагоприятных свойств и качеств, благодаря которым лицо способно при определенных объективных обстоятельствах (ситуации) избрать антиобщественный вариант поведения»[14]. А объединяющим началом такого поведения выступает нарушение каких-либо социальных запретов, различные виды антиобщественного поведения имеют одну общую черту: все они представляют нарушения существующих в нашем обществе норм»[15], а в некоторых случаях антиобщественное поведение может быть антисоциальной нормой: «...понятие «отклоняющееся поведение» далеко не во всех случаях входит в содержание понятия «преступное поведение». Те или иные разновидности преступного поведения могут выступать в качестве обычных («неотклоняющихся») поступков, если они широко распространены среди членов некоторых локальных, этнических, профессиональных или иных больших социальных групп»[16].

Ю. М. Антонян определял антиобщественную установку личности, как готовность в соответствии со своими взглядами, потребностями и интересами действовать против интересов общества[17], также отметил наличие групповых норм поведения в криминальной среде: «В сознании отдельных групп, преимущественно неформальных, нередко сохраняются отрицательные взгляды и привычки, вредные традиции и обычаи»[18].

М. М. Бабаев писал о негативном влиянии преступной деятельности на личность преступника: «...преступная деятельность оказывает негативное воздействие на самих преступников, углубляя и умножая отрицательные черты их личности и тем самым создавая дополнительные предпосылки для рецидива, который в данном случае можно обоснованно считать проявлением процесса самовоспроизводства преступности»[19].

В работах недалекого прошлого также встречается понятие «антисоциальная установка». Например, А. В. Бриллиантов писал: «Антисоциальная установка - готовность личности к социально значимому вредному для общества действию (бездействию) в соответствии с наличием в ее сознании доминирующих антиобщественных потребностей, интересов, принципов и привычек»[20].

Распад личности преступника как следствие противоправной деятельности отметил ряд авторов: «Личность рецидивиста характеризуется прогрессирующими по мере роста количества судимостей ослаблением и распадом социально полезных связей как в производственной сфере, так и в сфере быта»[21].

В механизме преступного поведения рассматривались и менее стойкие психические процессы: «Таким образом, чувства являются своеобразным элементом преступного поведения. Они могут выступать в виде мотивов совершения преступления, в виде психического состояния лица, имеющего уголовно-правовое значение, или же просто сопутствовать преступному поведению, образуя эмоциональный фон»[22].

Негативное влияние лидеров криминальной среды исследовал ряд авторов: «Человек адаптируется к конкретным социальным условиям, привыкает к ним и не так-то просто приспосабливается к новым, даже если прежние условия объективно непригодны для нормальной человеческой жизни, а новые открывают простор для утверждения человеческой сущности. При этом в случаях преобладания отрицательного влияния происходит не только привитие человеку антисоциальных правил поведения, но и подавление интеллекта, психики, осуществляется психологическое давление на него, принижение его человеческого достоинства, выработка безоговорочного подчинения лидерам преступного мира». Исследовалось негативное влияние и в условиях социальной изоляции: «Проповедниками антиобщественных взглядов в ИТУ, как показывает практика, являются лица с глубоко укоренившимися антиобщественными взглядами и привычками. Они активно распространяют среди других осужденных, особенно молодых и еще не приобщившихся к их мировоззрению, свои представления о товариществе, долге, справедливости, честности, прививают им чувство недоверия к администрации ИТУ»[23]. Рассматривались социальные корни данной проблемы. Так, по мнению А. И. Долговой, будущий преступник «воспитывается» в семье: «В настоящее время, не изучая личности, в ряде случаев нельзя выявить соответствующие неблагоприятные условия: не всегда легко обнаружить неправильное отношение к воспитанию детей и аморальное поведение родителей, проживающих в отдельной квартире, "двойную мораль" и т. п.»[24]. Ю. М. Антонян оставлял приоритет за образом жизни: «Многие исследования показывают, что определенный образ жизни, выражающийся, например, в постоянном пьянстве, нарушениях общественного порядка, поддержание связи с другими правонарушителями, привычка разрешать жизненные конфликты с помощью грубой силы как бы закономерно приводят к данному насильственному преступлению»[25]. Я. И. Гилинский считал, что субстратом антиобщественного поведения является социальная несправедливость: «Поскольку важнейшей сферой реализации социальной справедливости являются распределительные отношения, постольку именно несправедливо неравное (существенно разная оплата одинакового труда) или несправедливо равное (равная оплата неодинакового труда - «выводиловка», «уравниловка» и т. п.) распределение общественного продукта вызывают недовольство, возмущение, принимающие порой антиобщественные формы»[26].

Позднее исследователями, занимавшимися криминальной субкультурой, был отдан приоритет совокупности ценностей, идей, правил и норм поведения, принятых в криминальной среде как в малой группе, а не нравственным дефектам в сознании отдельных личностей, но отсутствие единого понятийного аппарата порождало противоречия.

Так, например, данное явление один из авторов данной работы назвал негативно-поощряющая микросреда: «Негативно-поощряющая микросреда (НПМС) - малая группа, объединенная общим интересом к отрицательным формам проведения досуга, разделяющая антиобщественные взгляды и убеждения, обладающая искаженным мировоззрением, и, впоследствии пренебрежением нормами права и морали, а также бытующих в ней неправильных традиций и привычек, способствующая неправомерному, предпреступному поведению любого из ее членов»[27]. Он же заметил: «Для лиц, совершающих такие тяжкие преступления, как убийство, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, грабежи и разбои, не существуют принципы «морально или аморально», «хорошо — нехорошо», «можно — нельзя», «законно — противозаконно». Здесь все запрещающие границы нарушаются, уголовно-правовые запреты игнорируются. На первый план выступают индивидуализм и эгоизм. У таких лиц отсутствует иммунитет к криминальной деятельности»[28].

С. Я. Лебедев рассматривал в качестве криминальной субкультуры антиобщественные традиции и обычаи[29].

Н. П. Мелешко назвал данное явление единым, негативным социальным процессом: «Преступность и негативные социальные отклонения (пьянство, наркотизм, токсикомания, проституция, безнадзорность несовершеннолетних и т. п.) взаимосвязаны и имеют одни корни, общность некоторых причин, сходство ряда признаков личностей их носителей. Их единая антиобщественная природа обусловливает взаимное влияние, зависимость, соединение различных видов социальных отклонений, в том числе и преступлений, в единый негативный социальный процесс»[30].

В. Н. Перекрестов рассматривал криминальную субкультуру как социально-негативное поведение на общесоциальном уровне: «На общесоциальном уровне социально-негативное поведение — совокупность индивидуального и группового, включая массовое поведение людей, нарушающих социальные нормы, принятые в конкретное время и на определенной территории»[31].

У А. А. Тайбакова встречается понятие «преступная субкультура»: «Для участников карманных краж характерны также наличие традиций, обычаев, преступного фольклора и других элементов преступной субкультуры, способность передавать навыки, способы подготовки и совершения карманных краж начинающим преступникам, чувство престижности собственной профессии и иных подобных компенсаторных проявлений»[32]. Однако полагаю, что понятие «криминальная субкультура» в отечественную науку ввел В. Ф. Пирожков[33].

По определению В. Ф. Пирожкова, криминальная субкультура — это определенный уровень развития жизни преступных сообществ, выраженный в типах и формах их организации, деятельности членов данных сообществ, а также в создаваемых ими материальных и духовных ценностях[34].

Ю. К. Александров определяет криминальную субкультуру как образ жизнедеятельности лиц, объединившихся в криминальные группы и придерживающихся определенных законов и традиций[35].

По моему мнению, было бы ошибочным относить к криминальной субкультуре субкультуру лиц, не ставящих своей целью совершение преступлений, но эпизодически совершающих преступления. Например, группу студентов вуза, проводящих вместе свободное время, отдельные члены которой употребляют наркотики, нельзя относить к криминальной субкультуре, хотя некоторые из них и совершают преступления. Но рассматриваемая в примере молодежная субкультура включает в себя криминальные составляющие. В то же время и в криминальной субкультуре могут быть и некриминальные составляющие. Например, идеи братства, взаимопомощи, определенная мода и т. д.

В связи с проведенным анализом различных мнений, могу предложить определить криминальную субкультуру как совокупность ценностей, обычаев, традиций, норм и правил поведения, направленных на наиболее рациональную организацию жизнедеятельности, целью которой является совершение преступлений, их сокрытие и уклонение от ответственности.

Таким образом, можно выявить, что в основе формирования криминальной субкультуры лежат отдельные предпосылки, обусловленные сращиванием преступных форм с легальной деятельностью. В своей сущности криминальная субкультура представляет собой укоренившиеся негативные проявления, привнесенные в современное общество под воздействием преступных групп, находящихся у власти. Незаметно криминальная субкультура вошла в нашу жизнь, оставив неизгладимый отпечаток в судьбе страны и на формировании психологии нынешнего поколения. Жаргонные выражения и татуировки стали частью моды, фильмами прививается романтизм профессии воров.