Преступление и наказание по "Русской правде" и Псковской судной грамоте

Содержание

Введение 3

Преступление и наказание по «Русской правде» и Псковской судной грамоте. 4

Заключение 12

Список литературы
Введение Древнейшим источником права является обычай. Когда обычай санкционируется государственной властью (а не просто мнением, традицией), он ста­новится нормой обычного права. Эти нормы могут су­ществовать как в устной, так и в письменной форме. Возникновение Древнерусского государства естественно сопровождалось формированием древнерусского феодального пра­ва. Первым источником его были обычаи, перешедшие в классо­вое общество из первобытнообщинного, строя и ставшие теперь обычным правом. Но уже с X в. мы знаем и княжеское законо­дательство. Особое значение имеют уставы Владимира Святославича, Ярослава, внесшие важные нововведения в финансовое, семейное и уголовное право. Наиболее же крупным памятником древнерусского права является Русская Правда, сохранившая свое значение и в следующие периоды истории, и не только для русского права.

Целью данной работы ставим раскрытие понятий преступления и наказания в системе древнерусского права. Раскроем эти понятия, опираясь на известные законодательства той поры Русскую Правду и Псковскую судную грамоту.

Преступление и наказание по «Русской правде»

и Псковской судной грамоте.

 

История Русской Правды достаточно сложна. Вопрос о времени происхождения ее древнейшей части в науке спорен. Некоторые авторы относят его даже к VII в. Однако большинство современных исследователей связывают Древней­шую Правду с именем Ярослава Мудрого. Спорно и место изда­ния этой части Русской Правды. Летопись указывает на Новго­род, но многие авторы допускают, что она была создана в центре земли Русской – Киеве.

Первоначальный текст Русской Правды до нас не дошел. Однако известно, что сыновья Ярослава во второй половине XI в. существенно дополнили и изменили его, создав так называемую Правду Ярославичей. Объединенные потом переписчи­ками Правда Ярослава и Правда Ярославичей составили осно­ву так называемой Краткой редакции Русской Правды. Владимиp Мономах произвел еще более крупную переработку этого закона. В результате сложилась Пространная редакция. В пос­ледующие века создавались новые редакции Русской Правды, которых насчитывается около шести.

Источниками кодификации явились нормы обычного пра­ва и княжеская судебная практика. К числу норм обычного права относятся прежде всего положения о кровной ме­сти и круговой поруке. Законодатель прояв­ляет различное отношение к этим обычаям: кровную месть он стремится ограничить, сужая круг мстителей, или вовсе отме­нить, заменив денежным штрафом (вирой). Круговая порука, напротив, сохраняется им как политическая мера, связываю­щая всех членов общины ответственностью за своего члена, со­вершившего преступление («дикая вира» налагалась на всю об­щину). Нормы, выработанные княжеской судебной практикой, многочисленны в Русской Правде и связываются иногда с име­нами князей, принимавших их (Ярослава, сыновей Ярослава, Владимира Мономаха).

Определенное влияние на Русскую Правду оказало визан­тийское каноническое право.

Вся совокупность законов и правовых обычаев создала основу довольно развитой системы древнерусского права.

Древнерусское законодательство большое внимание уделяет уголовному праву. Ему посвящено много статей Русской Правды, уголовно-правовые нормы есть и в княжеских уста­вах.

Своеобразно трактует Русская Правда общее понятие прес­тупления: преступно только то, что причиняет непосредственный ущерб конкретному человеку, его личности или имуществу. От­сюда и термин для обозначения преступления — «обида».

Соответственно этому строится и система преступлений. Рус­ская Правда знает лишь два рода преступлений — против лич­ности и имущественные. В ней нет ни государственных, ни должностных, ни иных родов преступлений. Это не означало, конечно, что выступления против княжеской власти проходили безнаказанно. Просто в таких случаях применялась непосредственная расправа без суда и следствия.

В уголовном праве особенно ярко проявляется классовая природа феодального права, открыто встающего на защиту господствующего класса и пренебрегающего интересами трудящих­ся. Это отчетливо видно при рассмотрении отдельных элементов состава преступления. Так, субъектом преступления может быть любой человек, кроме холопа. За действия холопа отвечает его господин. Однако в некоторых случаях потерпевший может сам расправиться с холопом-обидчиком, не обращаясь к государст­венным органам, вплоть до убийства холопа, посягнувшего на свободного человека.

Русская Правда не знает еще возрастного ограничения уго­ловной ответственности, понятия невменяемости. Состояние опьянения не исключает ответственности. В литературе выска­зывалось суждение, что опьянение по Русской Правде смягчало ответственность (убийство на пиру). В действительности при убийстве в драке имеет значение не состояние опьянения, а эле­мент простой ссоры между равными людьми. Больше того, Рус­ская Правда знает случаи, когда опьянение вызывает повы­шенную ответственность. Так, если хозяин бьет закупа под пьяную руку, то теряет этого закупа со всеми его долгами; ку­пец, пропивший доверенный ему чужой товар, отвечает не толь­ко в гражданском, но и в уголовном порядке, притом весьма строго.

Русской Правде известно понятие соучастия. Эта проблема решается просто: все соучастники преступления отвечают поров­ну, распределение функций между ними пока не отмечается.

Русская Правда различает ответственность в зависимости от субъективной стороны преступления. В ней нет различия между умыслом и неосторожностью, но различаются два вида умысла — прямой и косвенный. Это отмечается при ответственности за убийство: убийство в разборке карается высшей мерой наказа­ния — потоком и разграблением, убийство же в «сваде» (дра­ке) — только вирой. Впрочем, некоторые исследователи полага­ют, что здесь ответственность зависит не от формы умысла, а от характера самого преступления: убийство в разбое — это низ­менное убийство, а убийство в драке все-таки как-то может быть оправдано с моральной точки зрения. По субъективной стороне различается и ответственность за банкротство: преступным счи­тается только умышленное банкротство. Состояние аффекта ис­ключает ответственность.

Что касается объективной стороны состава преступления, то подавляющее число преступлений совершается путем действия. Лишь в весьма немногих случаях наказуемо и преступное без­действие (утайка находки, длительное невозвращение долга). Наиболее ярко классовая природа древнерусского права вы­ступает при анализе объекта преступного посягательства. От­ветственность резко различается в зависимости от классовой принадлежности потерпевшего. Так, за убийство основной мас­сы свободных людей платится вира в 40 гривен. Жизнь верхушки феодалов оценивается двойной вирой в 80 гривен. Жизнь же зависимых людей оценивается в 12 и 5 гривен, которые даже не называются вирой.

Русская Правда знает лишь два родовых объекта преступ­ления — личность человека и его имуществе. Отсюда, как уже упоминалось, только два рода преступлений. Однако каждый из родов включает в себя довольно разнообразные виды преступ­лений. Среди преступлений против личности следует назвать убийство, телесные повреждения, побои, оскорбление действи­ем. Княжеские уставы знают и состав оскорбления словом, где объектом преступления является преимущественно честь жен­щины.

В уставах князей Владимира Святославича и Ярослава рассматриваются также половые преступления.

Среди имущественных преступлений наибольшее внимание Русская Правда уделяет краже (татьбе). Наиболее тяжким ви­дом татьбы считалось конокрадство, ибо конь был важнейшим средством производства, а также и боевым имуществом. Извест­но и преступное уничтожение чужого имущества путем поджога, наказуемое потоком и разграблением. Такая высокая мера наказания за поджог определяется, очевидно, тремя обстоятельст­вами. Поджог — наиболее легкодоступный, а потому и наиболее опасный способ уничтожения чужого имущества. Он нередко применялся как средство классовой борьбы, когда закабаляе­мые крестьяне хотели отомстить своему господину. Наконец, поджог имел повышенную социальную опасность, поскольку в деревянной Руси от одного дома или сарая могло сгореть це­лое село или даже город. В зимних условиях это могло привести и к гибели массы людей, оставшихся без крова и предметов первой необходимости.

В княжеских уставах предусматривались и преступления против церкви, а также против семейных отношений. Церковь, насаждая новую форму брака, усиленно боролась против остат­ков языческих порядков.

Система наказаний Русской Правды еще довольно проста и мягка. Здесь сказывается недостаточное обострение классовых противоречий, свойственное раннему феодализму.

Высшей мерой наказания, как уже отмечалось, был поток и разграбление. Сущность этой меры не совсем ясна. Во всяком случае в разное время и в разных местах поток и разграбление понимались по-разному. Иногда это означало убийство осужден­ного и прямое растаскивание его имущества, иногда — изгнание и конфискацию имущества, иногда — продажу в холопы.

Следующей по тяжести мерой наказания была вира, назна­чавшаяся только за убийство. Если за преступника расплачива­лась его вервь, то это называлось дикой вирой.

До второй половины XI в. в качестве наказания за убийство применялась кровная месть, отмененная в Русской Правде сы­новьями Ярослава Мудрого. За основную массу преступлений наказанием была так на­рываемая продажа — уголовный штраф. Ее размеры были раз­личны в зависимости от преступления.

Виры и продажи, шедшие в пользу князя, сопровождались возмещением ущерба потерпевшему или его семье. Вире сопут­ствовало головничество, размер которого нам неизвестен, про­даже — урок.

За преступления, отнесенные к компетенции церковного суда, применялись специфические церковные наказания — эпитимьи. Так, византийский закон предусматривал, например, за блуд с сестрой 15 лет «поститися и плакати»; легкой эпитимьей счита­лись 500 поклонов в день. Эпитимья часто соединялась с госу­дарственной карой. По мнению С. В. Юшкова, церковь приме­няла кроме эпитимий членовредительные наказания и тюремное заключение.

В Русской Правде видны определенные формы обеспечения исполнения судебного решения, например, взыскание виры с убийцы. Специальное должностное лицо — вирник приезжал в дом осужденного с многочисленной свитой и терпеливо ждал уплаты виры, получая каждый день обильное натуральное со­держание. В силу этого преступнику выгодней было как можно быстрее разделаться со своим долгом и избавиться от неприят­ных гостей.

В Псковской и Новгородской судных грамотах и древнейших уставных излагаются уголовные постановления, весьма сходные с постановлениями Русской Правды: из преступлений отмечаются лишь частные: душегубство, нанесение ран, оскорбление чести (уже сословной), побои, татьба (и «свод» для отыскания вора), порча межевых знаков, поджог, разбой и грабеж. Наказа­ния состоят преимущественно в денежных штрафах — «вире» или «продаже», равной частному вознаграждению; о вире упоминается только как о дикой {общинной), и именно в случае неотыскания общиной преступника. Смертная казнь введена в закон; но болезненные и чпеновредительные наказания еще не узаконены. Смертная казнь полагается за татьбу в третий раз, конокрадство, за татьбу храмскую, за поджог и земскую измену. В одном случае упоминается дыба за нарушение порядка в суде. Очевидное преобладание имущественных взысканий над уголовными карами и, кроме того, соразмерность уголовных штрафов с суммой частного иска весьма приближает уголовное право судных и уставных грамот к старой системе Русской Правды; впрочем, при этом не следует забывать, что денежные штрафы могут получить (и получили) чистокарательное значение; так, например, большое экономическое неравенство между классами общества, уже сложившееся в эту эпоху, заставило законодателя в некоторых случаях разнообразить денежные штрафы по состоянию преступников, а именно назначать тем больший штраф, чем выше состояние виновного. Поэтому одним преобладанием имущественных кар еще нельзя измерять степень близости уголовного права этой эпохи к прежней системе композиций. Существенным и главным вопросом является право наложения и отмены наказаний, поскольку в нем конкурирует частное потерпевшее лицо с государственной властью.

В северорусских памятниках XIV и XV вв. воля частного истца как в преследовании преступлений, так и в наложении наказания раньше и больше ограничивается правами государства, хотя в глав­ных чертах остатки системы композиций проявляются так же, как и западнорусском праве, а именно: мировые по делам о татьбе воспре­щаются раньше, чем по преступлениям против личных прав.

В древнейших северорусских уставных грамотах есть следующее постановление «о самосуде» как самостоятельном преступлении: «А самосуд то, кто, изымав татя с поличным, да отпустит, и себе посул возмет, а наместники доведаются до запо­веди, ино то самосуд, а опричь того самосуда нет». Русская Правда взыскивала за самовольное наказание вора, здесь содержится запрещение самовольного освобождения от наказания, в чем нельзя не видеть дальнейшего развития уголовных понятий, вопреки мнению Б.Н. Чичерина, который полагает, что и в эту эпоху общество при­крывает преступников, а правительство преследует преступления лишь ради доходов (и потому система кормления наместников при­несла будто бы громадную пользу)[1]. Запрещение самосуда вызвано, очевидно, не финансовыми целями государства, а сознанием государственного вреда преступлений. Запрещение мировых по делам о татьбе с поличным не следует понимать совершенно буквально, т. е. в том смысле, что по всем прочим преступлениям мировые остава­лись позволенными; нам известно, что под татьбой подразумевались и многие другие имущественные преступления (разбой, грабеж). Однако нет сомнения, что такое раннее запрещение мировых относилось преимущественно к татьбе и притом только к преступникам «ведомым», как именно говорят об этом последующие узаконения. Уставная книга разбойного приказа редакции 1566 г. постановляет, что если кто начнет иск пред губными старостами против разбойников и «татей ведомых», а затем предъявит старостам мировую, то такая мировая не имеет силы, а обвиненных судить «для земских дел, что­бы лихих вывести». Редакция 1617 г. той же книги назначила уже уго­ловное наказание за такие мировые. По отношению к преступлениям против личных прав и к лицам, не имеющим репутации заведомых воров и разбой­ников, мировые допускались долго. Во всяком случае, неполное запрещение мировых по уголовным делам, хотя и составля­ет важную особенность эпохи судных и уставных грамот, но указыва­ет на продолжающееся значение частного лица в уголовном преследо­вании, т. е. продолжающееся применение системы композиций.

Таким образом, эпоха Русской Правды и современных ей памятников охватывает время от начала XI до конца XIII в. Мы пользовались памятниками всей этой эпохи в совокупности, отмечая хронологический рост уголовных постановлений в каждом отдельном случае.

Заключение

В данной работе осуществилась попытка раскрыть такие понятия как преступление и наказание в системе древнего права. В заключении хотелось бы выделить основные моменты, затронутые в работе. Кратко резюмируем вышеизложенное.

Русскую Правду можно определить как кодекс частного права — все ее субъекты являются физическими лицами, по­нятия юридического лица закон еще не знает. С этим связаны некоторые особенности кодификации. Среди видов преступ­лений, предусмотренных Русской Правдой, нет преступлений против государства. Личность самого князя как объекта пре­ступного посягательства рассматривалась в качестве физиче­ского лица, отличавшегося от других только более высоким по­ложением и привилегиями. С конкретными субъектами свя­зывалось содержание права собственности; оно могло быть различным в зависимости и от объекта собственности. Русская Правда еще не знает абстрактных понятий: «собственность», «владение», «преступление». Кодекс строился по казуальной си­стеме, законодатель стремился предусмотреть все возможные жизненные ситуации.

Частный характер древнего права проявился в сфере уго­ловного права. Преступление по Русской Правде определялось не как нарушение закона или княжеской воли, а как «обида», т.е. причинение морального или материального ущерба лицу или группе лиц. Уголовное правонарушение не отграничива­лось в законе от гражданско-правового. Объектами преступ­ления были личность и имущество. Объективная сторона пре­ступления распадалась на две стадии: покушение на преступ­ление (например, наказывался человек, обнаживший меч, но не ударивший) и оконченное преступление. Закон намечал по­нятие соучастия (упомянут случай разбойного нападения «ско­пом»), но еще не разделял соучастников (подстрекатель, исполнитель, укрыватель и т.д.). В Русской Правде уже суще­ствует представление о превышении пределов необходимой обороны (если вора убьют после его задержания, спустя неко­торое время, когда непосредственная опасность в его действи­ях уже отпала). К смягчающим обстоятельствам закон относил состояние опьянения преступника, к отягчающим — корыст­ный умысел. Законодатель знал понятие рецидива, повторности преступления (в случае конокрадства).

Субъектами преступления были все физические лица, включая рабов. О возрастном цензе для субъектов преступле­ния закон ничего не говорил. Субъективная сторона преступ­ления включала умысел или неосторожность. Четкого разгра­ничения мотивов преступления и понятия виновности еще не существовало, но они уже намечались в законе. Тяжелым преступление против личности было нанесение увечий (усечение руки, ноги) и других телесных повреждений. От них следует отличать оскорбление действием (удар чашей, рогом, мечом в ножнах), которое наказывалось еще строже, чем легкие телесные повреждения, побои.

Имущественные преступления по Русской Правде включа­ли: разбой (не отличимый еще от грабежа), кражу («татьбу»), уничтожение чужого имущества, угон, повреждение межевых знаков, поджог, конокрадство (как особый вид кражи), злост­ную неуплату долга и пр. Наиболее подробно регламентиро­валось понятие «татьба». Известны такие ее виды, как кража из закрытых помещений, конокрадство, кража холопа, сель­скохозяйственных продуктов и пр. Закон допускал безнаказан­ное убийство вора, что толковалось как необходимая оборона.

Система наказаний по Русской Правде достаточно проста. Смертная казнь не упоминается в кодексе, хотя на практике она, несомненно, имела место. Умолчание может объясняться двумя обстоятельствами. Законодатель понимает смертную казнь как продолжение кровной мести, которую он стремиться устранить. Другим обстоятельством является влияние христианской церк­ви, выступавшей против смертной казни в принципе. Высшей мерой наказания по Русской Правде остается «поток и разграбление», назначаемое только в трех случаях: за убийство в разбое, поджог и конокрадство. Наказание включало конфискацию имущества и выдачу преступ­ника (вместе с семьей) «головой», т.е. в рабство.

Следующим по тяжести видом наказания была «вира» — штраф, который назначался только за убийство. Вира посту­пала в княжескую казну. Родственникам потерпевшего упла­чивалось «головничество», равное вире. Вира могла быть оди­нарная (за убийство простого свободного человека) или двой­ная (за убийство привилегированного человека). Существовал особый вид виры — «ди­кая» или «повальная», которая налагалась на всю общину. За нанесение увечий, тяжких телесных повреждений назначались «полувиры». Все осталь­ные преступления (как против личности, так и имуществен­ные) наказывались штрафом — «продажей», размер которой дифференцировался в зависимости от тяжести преступления. Продажа поступала в казну, потерпевший по­лучал «урок» — денежное возмещение за причиненный ему ущерб.

В Русской Правде еще сохраняются древнейшие элементы обычая, связанные с принципом талиона («око за око, зуб за зуб»), в случаях с кровной местью. Но главной целью наказа­ния становится возмещение ущерба (материального и мораль­ного).

Список литературы

 

1.   Греков Б. Д. Киевская Русь М.: Госполитиздат 1953.

2.   Исаев И. А. История государства и права Росси: Полный курс лекций. – М.:Юристъ, 1996.

3.   История отечественного государства и права. Ч.1: Учебник /Под ред. О. И. Чистякова. – М.: Изд-во МГУ, 1992.

4.   История политических и правовых учений учебник для вузов, под ред. О. Э. Лейста.- М.: Юрид. лит. 1997.

5.   Проф. М. Ф. Владимирский-Буданов. Обзор истории русского права. Ростов-на-Дону, Издательство «Феникс», 1995.

6.   Шмурло Е. Ф. Курс русской истории Возникновение и образование русского государства (862-1462): учеб. пособие, отв. ред. А. А. Корольков.- СПб.: Алетейя 2000.

[1] В том, что финансовые расчеты при этом имеют свое удельное (не исключитель­ное) значение, не может быть сомнений: древние цели наказания не скоро уступили место карательным задачам государства.