Основные функции метафоры

План работы

1. Функционирование метафоры в политическом дискурсе: герменевтический подход 2

2. Изобразительные функции метафоры в политическом дискурсе. 7

3. Когнитивные функции метафоры в политическом дискурсе. 9

4. Контекстообразующие функции метафоры в политическом дискурсе. 13

5. «Смысловые» функции метафоры в политическом дискурсе. 21

6. Прагматические функции метафоры в политическом дискурсе. 24

7. Культурные функции метафоры в политическом дискурсе. 28

1. Функционирование метафоры в политическом дискурсе: герменевтический подход

 

Рассмотрение функционального аспекта метафоры в лингвистической литературе традиционно связывается с определением ее назначения и роли в тексте и системе языка. Отсюда возможно выделение двух подходов к описанию метафорических функций, каждый из которых оперирует своей единицей анализа:

1) лексецентрический или лексикологический, который в качестве единицы анализа выбирает метафору как средство языка и как фигуру речи;

2) текстоцентрический, который обращается к явлению метафоризации как средству текстопостроения.

В соответствии с первым подходом выделяются следующие функции:

– номинативная, заключающаяся в обеспечении языковой фиксации знания на основе присвоения имени объектам путем их сопоставления с другими объектами действительности;

– концептуальная или когнитивная, состоящая в обозначении новых, не имеющих словесного выражения понятий как сущностей более высокого порядка;

– образная и экспрессивно-оценочная функции, приписывающиеся метафоре в силу заключенного в ней образного представления явлений действительности, сопряженного с выражением чувственного отношения к ним субъекта коммуникации;

– информационная, предполагающая функционирование метафоры в качестве носителя определенной информации;

– предсказательная или гипотетическая, заключающаяся в представлении еще до конца не осознанных явлений, которые впоследствии могут приобрести неожиданные для их первооткрывателя формы.

Текстоцентрический подход, в свою очередь, выделяет функции, связанные с текстовой реализацией образно-эвристического потенциала метафоры. К таким функциям относятся: орнаментальная, мнемоническая, объяснительная функции, а также функция экономии ресурсов выражения информации, подчеркивающие способность метафоры служить не только средством украшения, но и объяснения явлений действительности; стиле-, жанро- и текстообразующая, конспирирующая, ритуальная, кодирующая, аутосуггестивная функции метафоры.

При этом в рамках лексикологического и текстоцентрического подходов, взаимосвязь которых очевидна, наблюдается развитие двух тенденций описания метафоры, первая из которых связана с предпочтением интегративного подхода к анализу функций, в основе которого лежит положение о прототипическом статусе одной из функций, а вторая заключается в спецификации метафорических функций применительно к анализу различных типов дискурса. Так, в соответствии с реализацией первой тенденции, предлагается вариант выдвижения в качестве прототипа прагматической функции, предполагающей оказание воздействия на реципиента всеми способами, вызывающими эмоциональные реакции. Отсюда в качестве частных случаев ее реализации будут выступать образная, экспрессивно-оценочная и орнаментальная функции. Аналогично утверждается основополагающий характер коммуникативной функции метафоры, являющейся следствием функционирования языка как средства общения.

Тенденция спецификации находит отражение в осуществлении переосмысления базовых метафорических функций согласно анализу ее функционирования в различных типах дискурса. Так, обращаясь к анализу специфики функционирования метафоры в политическом дискурсе, исследователи выделяют такие ее функции, как функция интимизации общения, функция указания принадлежности субъекта определенной группе и функция создания необходимой атмосферы общения, функция разрешения социальных проблем и т.д.

Возможные случаи совмещения интегративной и специфицирующей тенденций находят отражение в ситуациях выбора в рамках исследования функций метафоры в институциональных типах дискурса одной из функций в качестве доминирующей. Для изучения метафоры в политическом дискурсе наиболее характерным является определение в качестве функциональной доминанты когнитивной функции метафоры, обозначаемой как функция обработки информации. Ее функциональными вариантами полагаются: номинативная функция, связанная с созданием наименования реалии и ее осознанием; коммуникативная, состоящая в возможности краткого и доступного представления реалии; прагматическая, заключающаяся в реализации воздействующего потенциала метафоры путем апеллирования к эмоциям, чувствам или традиционным национально-культурным аспектам мировосприятия; изобразительная, проявляющаяся в создании ярких образов и формировании эстетического впечатления; инструментальная, связанная с познавательной деятельностью субъекта по созданию собственных представлений о мире; гипотетическая, представляющая до конца не осознанное и позволяющая делать предположение о возможном развитии объекта; моделирующая, обусловливающая формирование некоторой модели мира; эвфемистическая, заключающаяся в замене буквальных выражений на метафорические в случае нецелесообразности употребления прямой номинации объекта; популяризаторская, позволяющая выразить доступно сложную идею.

В рамках данного реферата предпочтение отдается текстоцентрическому подходу к анализу функций метафоризации, при одновременном учете тенденции интеграции в плане выделения ключевых групп функций метафоры и тенденции спецификации в аспекте обращения к анализу метафоры в политическом дискурсе как особой институциональной форме общения. Приоритетность текстоцентрического подхода обусловлена работой с дискурсом и анализом его смысловой структуры посредством обращения к средствам метафоризации как способам тексто- и смыслопостроения. При этом сущность текстоцентрических подходов переосмысливается с позиций герменевтики, в рамках которой функциональное рассмотрение метафоризации основывается на учете факта двусторонности процессов действования с текстом, обозначаемого термином «понимание», под которым подразумевается понимание продуцента и понимание реципиента текстового сообщения. Герменевтическое определение функции метафоры, отсюда, соотносится с ролью метафоры в познавательной работе с текстом, то есть опирается на свойство метафоры служить средством пробуждения рефлексии.

Функциональный аспект метафоризации уже рассматривался с герменевтических позиций Н.Ф. Крюковой. Результатом такого рассмотрения стала классификация функций метафоры с точки зрения анализа ее различных проявлений в художественном тексте. Всего автором выделяется 25 функций метафоры: 1) функция конструктивности; 2) функция открытия нового; 3) функция обеспечения нового знания; 4) функция субъективации; 5) функция совмещения несовместимого; 6) функция высвечивания признака; 7) функция рефлективного выведения на художественную идею; 8) функция увеличения информации; 9) функция введения «чужого голоса»; 10) функция многоплановости; 11) функция повышения изобразительности; 12) функция интенсификации смысла; 13) функция индукции; 14) функция напоминания о тадициях; 15) функция остранения; 16) функция смысловой индукции; 17) функция условности; 18) функция несведения к сравнению; 19) функция концептуализации; 20) функция общения; 21) функция фасцинации; 22) функция построения некоторых повествовательных жанров; 23) функция косвенной передачи человеческих интенций; 24) функция обеспечения целостности текста; 25) функция обеспечения понимания в соответствии с заданной риторикой [там же].

Принимая за основу данную классификацию, достоинства которой заключаются в признании смыслообразующих свойств метафоризации; следуя выбранному текстоцентрическому подходу в определении функций метафоры при учете тенденций интеграции и спецификации, представляется возможным выделить несколько групп функций метафоры в политическом дискурсе. Каждая функциональная группа формируется в соответствии с принципом функциональной доминанты, суть которого состоит в возможности объединения некоторых функциональных разновидностей, характеризующихся общностью отдельных аспектов, в рамках одной более глобальной функции. В результате реализации такого подхода, совокупность функций метафоры в политическом дискурсе выглядит следующим образом:

Группа I: Изобразительные функции метафоры.

1) функция остранения;

2) функция совмещения несовместимого.

Группа II: Когнитивные функции метафоры.

1) функция концептуализации;

2) прогнозирующая функция.

Группа III: Контекстообразующие функции метафоры.

1) функция многоплановости;

2) функция целостности;

3) функция метатекстуальности.

Группа IV: «Смысловые» функции метафоры.

1) функция фасцинации;

2) функция интенсификации смысла;

3) функция актуализации;

4) эксплицирующая функция.

Группа V: Прагматические функции метафоры.

1) креативная функция;

2) функция косвенной передачи интенций.

Группа VI: Культурные функции метафоры.

1) функция эмпатии.

Следует отметить, что выделение различных функций метафоры не отрицает возможности существования функциональных вариантов, когда одновременно реализуются несколько функций. Дело в том, что функциональное назначение метафоры в политическом дискурсе определяется основной целью политической коммуникации, а также конкретными частными задачами субъекта дискурса. В этом смысле, функции метафоры в политическом дискурсе во многом обусловлены реализацией основной функции политического дискурса в целом, в качестве которой в рамках функциональных подходов выделяется регулятивная функция или функция воздействия (рис. 1).

Рис. 1: Соотношение функций метафоры и базовой функции политического дискурса.

Необходимость демонстрации того, каким образом каждая из выделенных функций метафоры способствует реализации общей цели политической коммуникации, требует их рассмотрения с точки зрения анализа конкретных случаев обращения к средствам метафоризации субъектами политического дискурса.

2. Изобразительные функции метафоры в политическом дискурсе

Данная группа функций объединяет такие функциональные реализации метафоры, которые в большей степени относятся к механизмам метафоризации и связаны с отражением индивидуального видения действительности субъектами политического дискурса, что проявляется в новизне создаваемых метафорических образов.

1. Функция остранения заключается в реализации двойственной природы метафорических образов, благодаря которой привычные объекты и явления могут представать в новом свете.

В соответствии с использованием «морбиальной» метафоры новизна характеризации субъектов политики связана с их представлением в терминах медицины. Вследствие развертывания данной метафоры, государство признается больным организмом, понимание критического состояния которого заставляет первых реформаторов – «шоковых терапевтов» принимать срочные меры для выведения его из этого состояния. Временное усугубление ситуации, за которым должно последовать полное «выздоровление», приводит к росту недовольства и недоверия «больного», требующего к себе внимательного отношения и сострадания, которое он получает со стороны политических оппонентов, обозначаемых словом «реаниматоры».

Прибегая к морбиальной метафоре, автор представляет ситуацию таким образом, что реактивизируя в опыте реципиентов соответствующие зоны, позволяет усмотреть демагогический характер обещаний своих политических оппонентов, называемых «реаниматорами», и свое действительное стремление реальными действиями помочь стране выйти из кризиса.

2. Функция совмещения несовместимого относится к специфике механизмов метафоризации, вследствие работы которых в метафоре соединяются, порой, взаимоисключающие понятия.

Пример: Я поднимаю тост за людей простых, обычных, скромных, за «винтики», которые держат в состоянии готовности наш великий государственный механизм (И. Сталин 1945).

Данный пример представляет собой частный случай реализации глобальной механистической метафоры, широко распространенной в годы тоталитаризма и используемой для характеристики взаимоотношений государства и его граждан. Яркость и «живучесть» созданного образа во многом объясняются соединением в метафоре двух, казалось бы, непересекающихся сфер, которые лежат в основе метафорического сопоставления «человек-винтик», «государство-механизм». Результатом совмещения несовместимого становится формирование двупланового образа, подчеркивающего, с одной стороны, важность каждого человека, вносящего вклад в функционирование государственной машины, которая может оказаться бездействующей в случае выхода из строя самой мелкой детали, каковой является «винтик», и, с другой стороны, ничтожность простого человека, его незащищенность перед огромным государственным механизмом, его зависимость от управляющего этим механизмом субъекта, который способен превратить его в орудие подавления или решить заменить любую деталь.

  3. Когнитивные функции метафоры в политическом дискурсе

Данная группа функций связана с реализацией познавательного потенциала метафоры. Обращение к средствам метафоризации позволяет субъектам дискурса означивать новые явления политической действительности, фиксировать происходящие в ней изменения, предсказывать возможное развитие событий и представлять явления и объекты в их перспективе.

1. Функция концептуализации заключается в метафорической фиксации идей, мнений, событий, явлений, которые не существовали в политической действительности и, соответственно, не имеют своего коррелята в языке. Очень часто такие сиюминутные и индивидуальные варианты метафорического представления явлений действительности прочно закреплялись в языке, тем самым, способствуя расширению его смыслового поля. Так, например, вследствие реализации метафорической функции концептуализации в русском языке появились утратившие свою первоначальную образность понятия «коллективизация», «индустриализация», «холодная война», «перестройка» и т.д., характеризующие отдельные аспекты политической жизни.

Способность метафоризации выступать средством концептуализации действительности объясняется признанием главенствующей роли именно лексического строя языка в отражении и специфическом структурировании действительности. При этом преимущества метафоры как средства концептуализации действительности перед другими лексическими единицами языка или их отдельными структурными компонентами, о способности которых служить средством фиксации картины мира говорят многие исследователи, определяются спецификой собственно механизма метафоризации, основу которого составляет модус фиктивности «как если бы», обусловливающий возможность сопоставления различных явлений действительности.

Дело в том, что процесс закрепления нового знания включает в себя несколько этапов: возникновение реалии, ее осмысление, выбор языкового средства ее означивания, «фильтрация» или «испытание на прочность» нового сформированного понятия и его окончательная фиксация в языке. Этапы осмысления и поиска языковой единицы означивания нового знания соотносятся с «оживлением» хранящихся в опыте знаний о мире, образно-ассоциативных представлений и уже готовых значений, взаимодействие которых рождает метафору.

Продуктивность метафоры как средства закрепления нового знания объясняется и с точки зрения признания метафорической организации человеческого мышления в целом, о которой говорят представители когнитивного подхода и которая обусловливает активизацию той или иной метафорической модели в различных ситуациях коммуникации.

Примером реализации концептуальных возможностей метафоры и актуализации одной из закрепленных в сознании субъекта метафорических моделей может служить рассмотрение этапов формирования понятия «перестройка». Возникновение новой реалии определило необходимость поиска языкового средства ее означивания. Обращение к сфере опыта актуализировало распространенный в отечественном политическом дискурсе образ, соотносимый с периодом становления советского государства, который характеризовался в дискурсе как «возведение нового здания». Речевые корреляты данного метафорического образа мы находим в следующих высказываниях:

Пример: Возьмем вопросы строительства. Конечно, мы знаем, что строить новый строй, новый порядок, не так-то легко, что это не просто рукавом махнул, и сейчас вырастет социализм, только примем хорошую резолюцию о строительстве социализма – и он из-под земли явится <…> Строительство социализма требует громадной черной работы (Н. Крупская 1927);

…советский народ успешно строит величественное здание коммунизма (Н. Михайлов 1953);

Мы заложили прочный фундамент и первые этажи коммунистического здания. Теперь от нас всех <…> зависит, чтобы полностью была завершена эта титаническая стройка. Величественное здание коммунизма должно быть таким, чтобы оно своим прекрасным внутренним содержанием и совершенными формами привлекало внимание миллионов и миллионов трудящихся всего мира (К. Ворошилов 1960);

Программа КПСС представляется мне каким-то гигантским каркасом, устремленным ввысь, строящимся огромным зданием, покрытым своего рода лесами, поднимаясь по которым со ступеньки на ступеньку трудящиеся нашей страны своим трудом создают богатства, заполняют этот каркас, сооружают здание коммунизма (Н. Хрущев 1962).

Соответственно, стремление изменить то, что было «построено» вызвало к жизни метафорический образ «перестройка». При этом, прежде чем найти свою окончательную фиксацию в языке, новый метафорический термин проходит апробацию в речевой деятельности его автора, в процессе которой происходит модификация как самого отношения субъекта к новому термину от осторожности его употребления (пример 1) к уверенности в его адекватности и верности (пример 2), так и признание термина языковым сообществом и его закрепление в языке.

Пример 1: Мы пошли по пути коренной перестройки всех сфер жизни общества (М. Горбачев 1986).

Пример 2: Первые уроки перестройки…(М. Горбачев 1986).

2. Прогнозирующая функция метафоры состоит в метафорическом представлении еще не существующих явлений или связана с реализацией интенции субъектов показать возможное развитие политических событий, что, как правило, необходимо субъекту для получения поддержки своей политики или дискредитации политики оппонента.

Пример: Ce à quoi nous avons assisté, c’est à l’admirable exploision de ce sentiment très juste et très droit par lequel, en face des dangers de divisions, de sécession, d’abandon, une communauté affirme sa conviction qu’elle doit demeurer unie, solidaire, et souverine, pour sauver son éxistance et protéger la liberté de ses citoyens. Dès lors, à nous, parlementaires, ministres, c’est-à-dire à nous, responsables des affaires publiques, le chemin est tracé (M. Debré 1959).

Так, в данном высказывании субъект дискурса, выражая понимание настроений народа и обещая делать все зависящее от него для того, чтобы следовать реализации национальных идеалов, путем обращения к средствам метафоризации – метафоре proper (exploision du sentiment, tracer le chemin), персонификации и метонимии (une communauté affirme sa conviction), перечислениям, построенным по принципу градации (divisions, sécession, abandon) – представляет свою нацию единой, свободной, независимой и защищенной, занимающей свою нишу в мировой системе отношений. Подчеркивая свое стремление следовать национальным интересам и формируя в дискурсе образ своего будущего государства, субъект, одновременно, пытается найти поддержку своих действий у населения, убеждение которого в своей искренности и составляет его основную задачу.

4. Контекстообразующие функции метафоры в политическом дискурсе

Группа контекстообразующих функций метафоры, включающая функции многоплановости, обеспечения целостности текста и метатекстуальную функцию, соотносится со способностью метафоры растягивать смысл, тем самым, создавая единую смысловую сетку текста, в рамках которой один образ перетекает в другой; и обеспечивать постоянное приращение смысла. Представляется, что реализация данных функций метафоры не просто в тексте, но в дискурсе в целом позволяет говорить о способности метафоры формировать единство смысла дискурса на основе взаимосвязи смысловых аспектов отдельных текстов, относящихся к определенной сфере общения.

1. Функция многоплановости заключается в метафорическом отражении сложности и многоуровневости текста. По своей сути проявление данной функции является одним из аспектов реализации метафорой способности растягивать смысл, результатом которой становится построение единой смысловой нити текста, на которую «нанизываются» частные смыслы, в совокупности создающие эффект многоплановости текста. Общий смысл текста, отсюда, схватывается путем усмотрения отдельных смысловых связей.

Так, например, базовый смысл выступления президента США Д.Д. Эйзенхауэра на Генеральной Ассамблее ООН в 1953 г. связан с убеждением реципиентов в реальности стремления Америки к миру. Развертывание этого смысла предполагает, с одной стороны, демонстрацию субъектом присущего американской нации миролюбия, и, с другой стороны, убеждение в необходимости остановить противостояние ядерных держав, угрожающее безопасности всего мира. Реализация данных интенций субъекта политического дискурса определяет наличие в тексте, как минимум, двух смысловых линий, развитие которых обусловлено построением взаимосвязанных образов – образа миролюбивой державы, образа опасности наличной ситуации и образа цели как конечного результата осуществления действий.

Первый образ, образ миролюбивой державы, складывается вследствие обращения автора к метафорическим и метонимическим сопоставлениям, антитезам и персонификациям, которые позволяют противоположить политику агрессии и политику миролюбия для выражения существующего между ними контраста и убеждения в своем неприятии первой и своей приверженности второй.

Пример: Occasional pages of history do record the faces of the «Great Destroyers» but the whole book of history reveals mankind’s never-ending quest for peace and mankind’s God-given capacity to build. It is with the book of history and not with isolated pages, that the US will ever wish to be identified.

Пример: My country wants to be constructive and not destructive. It wants agreements, not wars, among nations. It wants, itself, to live in freedom…

Использование метафорического сопоставления течения событий с написанием книги истории приводит к глобализации проблемы войны и мира, ее рассмотрению в масштабах всей истории человечества, в которой обнаруживается нескончаемое стремление народов к мирному сосуществованию, при котором возможны развитие и созидание. В рамках такой глобализации Америка, рассматриваемая как один из творцов истории, утверждает необходимость следования традициям мира, выражает стремление придерживаться основ созидания, а не разрушения, согласия, а не конфликта.

Создавая образ миролюбивой державы, автор, тем самым, выстраивает оппозицию, базирующуюся на противопоставлении внутренних стремлений нации к миру и навязываемых ей внешних обстоятельств конфликта, угрожающих не только США, но и представляющих опасность для всего мира. При этом параллельно создается и образ наличной ситуации, связанной с угрозой противостояния двух ядерных держав:

Пример: To pause there would be to confirm the hopeless finality of a belief that two atomic colossi are doomed malevolently to eye each other indefinitely across a trembling world.

В своей совокупности образ миролюбивой державы и образ сложившейся ситуации выводят к выстраиваемому автором образу цели, обозначающему конечный пункт реализации необходимых в данной ситуации действий. В образе цели, по сути, происходит слияние двух ранее введенных образов, поскольку определение цели предполагает установление путей выхода из ситуации противостояния, в поиске которых миролюбивая держава будет действовать согласно введенным параметрам опредмеченного образа.

Пример: So my country’s purpose is to help us move out of the dark chamber of horrors into the light, to find a way by which the minds of men, the hopes of men, the souls of men everywhere, can move forward toward peace and happiness and well-being.

Так, образ ситуации находит свое воплощение в метафорическом соотнесении с «темной комнатой, где царит страх», в основе которого лежат укоренившиеся в сознании людей ассоциации «темнота-страх-опасность», образ цели, соответственно, определяется как возможность «выхода на свет», миролюбивая держава же возлагает на себя обязанность и считает себя способной оказать всему миру помощь в поиске пути к «свету», то есть согласию, благополучию и процветанию.

Приведенный краткий анализ текста политического дискурса с точки зрения рассмотрения актуализированных в нем средств метафоризации позволяет продемонстрировать ту мощь, которой обладает метафора в плане организации текста, его смысловых связей и отношений посредством создания образов, активизирующих в сознании реципиента соответствующие зоны опыта и выводящие к целостному пониманию текста, а также обеспечения смысловых переходов от одного образа к другому и/или поглощение одного образа другим, когда частные смыслы как бы высвечивается из-за основного.

2. Функция обеспечения целостности текста проявляется в создании широкого метафорического контекста, обеспечивающего контекстуальную поддержку и улучшающего понимание текста.

Одним из ярких примеров создания широкого метафорического контекста, развертывающегося на протяжении всего текста, может служить текст выступления Т. Рузвельта «The Man with the Muck Rake».

Метафорический контекст в данном случае задается уже в заголовке речи, ориентирующем реципиента на обращение рефлексии к опыту в поисках прецедентного текста, обнаружение соответствия с которым порождает целый набор ассоциаций и обусловливает прогнозирование содержания текста. Отсутствие в опыте информации о прецедентном тексте оставляет незамеченным для реципиента сам факт прецедентности, вследствие чего реципиент полностью подчиняется авторской трактовке смысла прецедентного текста в его преломлении к реальной ситуации и зависимости этого преломления от интенций субъекта дискурса. Таким образом, уже с самого начала формируются две группы реципиентов, для представителей одной из которых при распредмечивании смыслов текста участвуют и накладываются друг на друга несколько аспектов понимания, а именно понимание прецедентного текста, понимание ситуации действительности и понимание текста субъекта дискурса. Понимание другой группы реципиентов ограничивается восприятием обстоятельств действительности, то есть опытом, и предлагаемого субъектом текста.

Переход от названия непосредственно к тексту соотносится с развертыванием заданного в заголовке метафорического образа «человека-чистильщика» («Man with the muck rake»), строящегося на аллюзии на произведение Дж. Баньяна «Путь паломника» («Pilgrim’s Progress»), прямое указание на которое дается уже в начале текста, что расширяет первую из рассмотренных групп реципиентов, включая в нее тех, для кого название оказалось знакомым и пробудило некоторые ассоциации.

Анализ действий «человека-чистильщика» как одного из персонажей прецедентного текста, приводимый субъектом дискурса, выводит на базовый смысл текста, суть которого заключается в подчеркивании опасности ведения политических распрей, в которых политические оппоненты порой с чрезмерным усердием разоблачают скрытые намерения и недостатки друг друга. Осуществление анализа деятельности персонажа параллельно с сопоставлением ситуации прецедентного текста и обстоятельств коммуникации обусловливает перенос и наложение контекстов, в результате чего достигается своеобразный эффект остранения, когда одни явления начинают рассматриваться сквозь призму других.

Развертывание метафорического контекста, а вместе с ним и главного смысла текста, при этом, проходит несколько этапов.

Так, на первом этапе происходит введение и пояснение сути аллюзивного образа, в соответствии с которым полное сосредоточение на выявлении негативных сторон жизни, каким бы необходимым оно не казалось, чревато опасностью превращения его в идею-фикс, когда человек перестает замечать положительные стороны происходящего вокруг, концентрируя все свои усилия на борьбе с кажущимся «злом», радуясь каждому новому успеху в деле его разоблачения, и, тем самым, постепенно превращается из борца с недостатками общества в главного сторонника разрушающих единство общества сил, оказывается неспособным увидеть позитивные результаты своего труда, а также утрачивает способность различать хорошее и плохое:

Пример: In Bunyan’s «Pilgrim’s Progress» you may recall the destruction of the Man with the Muck Rake, the man who could look no way but downward, with the muck rake in his hand, who was offered a celestial crown for his muck rake, but who would neither look up to regard the crown he was offered but continued to rake to himself the filth of the floor. In «Pilgrim’s Progress» the Man with the Muck Rake is set forth as the example of him whose vision is fixed on carnal instead of spiritual things. Yet he also typifies the man who in this life consistently refuses to see aught that is lоfty, and fixes his eyes with solemn intentness only on that which is vile and debasing. Now it is very necessary that we should not flinch from seeing what is vile and debasing. There is filth on the floor, and it must be scraped up with the muck rake <…> But the man who never does anything else, who never thinks or speaks or writes, save of his feats with the muck rake, speedily becomes, not a help but one of the most potent forces for evil …

Перенос данного образа «человека-чистильщика» на политические отношения связывается с обличением бытующей в обществе борьбы интересов, в рамках которой главной целью в политике становится дискредитация политического оппонента, постоянное отслеживание его промахов, что постепенно начинает составлять суть деятельности политиков.

Второй этап развертывания смысла сопряжен с возникающей перед субъектом дискурса задачей определения параметров истинного «зла», которое должно стать объектом политического изобличения, а также методов борьбы с ним, которые бы не нанесли вреда обществу. При этом сохраняется общая линия метафорического образа, модификации которой на данном этапе связаны с ее большей спецификацией.

Возвращение к образу «человека-чистильщика» на данном этапе служит цели установления границ борьбы с «истинным злом», в соответствии с которыми эта борьба не должна поглощать все сознание и всю деятельность общества, тем самым, приводя к сосредоточению на негативных аспектах и лишению жизни присущего ей качества антиномии, результатом которого может стать смещение ценностных ориентиров и все в мире будет восприниматься не как хорошее или плохое, а как нечто «среднее».

Пример: It is because I feel there should be no rest in the endless war against the forces of evil that I ask the war be conducted with sanity as well as with resolution. The men with the muck rakes are often indispensable to the well being of society; but only if they know when to stop raking the muck, and look upward to the celestial crown above them, to the crown of worthy endeavor. There are beautiful things above and round about them, if they gradually grow to feel that the whole world is nothing, but muck, their power of usefulness is gone. If the whole picture is painted black there remains no hue thereby to single out the rascals for distinction from their fellows. Such painting finally induces a kind of moral color blindness; a people affected by it come to the conclusion that no man is really black, no man is really white, but they are all grey.

Усреднение оценки качества жизни, переносящееся на человеческие отношения и поступки, связано с проведением неоправданных обобщений, когда нет индивидуальности, предполагающей совмещение положительных и отрицательных характеристик, а есть только один полюс негатива, который одинаково притягивает и хорошее и плохое. В результате общество привыкает автоматически оценивать различные действия по одной шкале.

Пример: To assail the great and admitted evils of our political and industrial life with such crude and sweeping generalizations as to include decent men in the general condemnation means the searing of the public conscience.

Определив границы борьбы со «злом», автор переходит к определению поступков, которые можно считать действительно негативными для общества, что связано с продолжением развития образа.

Целостность всего текста, таким образом, строится на развертывании единого метафорического образа, служащего цели выражения интенциональных аспектов смысла и способствующего выведению на главную идею.

3. Метатекстуальная функция связана с возможностью развертывания не только основных, но и побочных метафорических смыслов в процессе развития текстового повествования, которые в то же время, обладают способностью перетекать из одного текста в другой, тем самым, обеспечивая расширение текстовых границ. С одной стороны, реализация метафорой данной функции служит формированию многоплановости текста, а с другой стороны, вследствие перенесения метафорических смыслов из текста в текст, создает основу некоторого единства текстов, относящихся к одной или даже разным сферам жизнедеятельности человека, тем самым, обеспечивая своеобразие смыслового поля культуры, в рамках которого происходит обращение смыслов и значений.

Метатекстуальность метафоры проявляется, например, в случаях актуализации метафорического смысла в новом тексте, что может быть вызвано аналогией ситуации, «живучестью» метафорического образа, который приобретает черты застывшего устойчивого выражения, закрепляющегося за реалией действительности («общеевропейский дом», «холодная война», «триумфальное шествие революции» и др.) или возникающим рассогласованием между заключенным автором в высказывание смыслом и вариантами его интерпретации реципиентами, заставляющие автора вновь возвращаться к использованному образу с целью пояснения опредмеченного им смысла. В последнем случае, как правило, вариативность интерпретации возникает вследствие специфики создаваемого субъектом образа, для понимания которого реципиенту необходимо обладать дополнительными знаниями, при отсутствии которых происходит индивидуальная трактовка образа, связанная с обращением рефлексии на сферу опыта, где происходит анализ тестовой информации и ее сопоставление с ситуацией действительности, а также ее соотнесение с личностью говорящего.

Пример: Мы сами себе враги, если <…> захотели, по выражению известной немецкой сказки, тащить осла на собственной спине (П. Милюков 1907).

Двойственность ситуации, связанной с межпартийным противостоянием, с одной стороны, и новизна и специфичность аллюзивного образа, с другой стороны, послужили причиной возникновения споров касательно заложенного в высказывании смысла, что нашло отклик в прессе того времени и чуть было не привело к обострению конфронтации между различными силами политического спектра. Специфика понимания аллюзии заключается в необходимости наличия определенных знаний, отсутствие которых у реципиента в данном случае привело к прямому проецированию образа на ситуацию в целом на основе проведения аналогии между упомянутым «ослом» и политическим оппонентом говорящего – социал-демократической партией. Такое превращение высказывания из нейтрального в инвективное, заставило его автора вновь обратиться к нему с целью пояснения его изначального смысла.

Пример: В немецкой сказке, на которую я ссылался «носить осла» по совету прохожих – значит подчиняться чужим мнениям (П. Милюков 1907).

5. «Смысловые» функции метафоры в политическом дискурсе

Объединяемые в рамках данной группы функциональные проявления метафоры служат реализации конкретных интенций субъекта коммуникации, обусловливая высвечивание и приглушение необходимых аспектов смысла; переход на сниженный регистр повествования, связанный с объяснением сложных политических явлений в терминах простых обыденных вещей; обеспечение понимания высказываний субъекта реципиентом в соответствии с заданной целью, что составляет одну из сторон реализации коммуникативного воздействия.

1. Функция фасцинации связана со спецификой понимания метафоры, в процессе которого в рефлективной реальности реципиента выделяются обширные зоны опыта, одни из которых могут приглушаться, а другие высвечиваться, направляя рефлексию и обусловливая усмотрение инициируемых продуцентом смыслов.

Пример: Попытки некоторых «литераторов» и «историков» протащить контрабандой в нашу литературу замаскированный троцкистский хлам должны встречать со стороны большевиков решительный отпор <…> Нельзя допустить литературную дискуссию с троцкистскими контрабандистами (И. Сталин 1931).

Ключевыми словами данного высказывания, составляющими основу метафоризации, несущими главную смысловую нагрузку и вызывающими в опыте реципиента негативные ассоциации, очевидно, являются «контрабанда» и «хлам». При этом если первая лексема соотносится с осуществлением противозаконных действий и с насаждением чего-то чуждого, то вторая лексема «хлам» подчеркивает полное отсутствие надобности в навязываемых объектах, которые в силу своей «замаскированности» могут выдаваться за необходимые и, следовательно, заведомо заключают в себе ложь и обман. Принимая во внимание тот факт, что в качестве навязываемых выступают объекты нематериального мира, то есть идеи, можно говорить о реализуемом таким образом усилении первого компонента смысловой связки «отсутствие необходимости» – «обман, ложь», поскольку в силу идеальности объекта ставится под сомнение его практическая польза. Развертыванию второго компонента этой связки, актуализируемого при помощи лексем «контрабанда» и «замаскированный», способствует также использование графических средств метафоризации, а именно кавычек, при помощи которых обозначается источник насаждаемых идеальных объектов. Кавычки в данном случае служат выражению пренебрежительного отношения автора к «источнику идей», поскольку фактически заменяют собой уничижительную приставку «псевдо-», тем самым подчеркивая смысл «обман» и относя обозначаемого таким образом субъекта к сфере оппонентов или «чужих».

2. Функция интенсификации смысла заключается в реализации метафорой свойства пробуждения рефлексии, которое выражено тем сильнее, чем больше метафорических импликаций будут перекликаться с прошлым опытом реципиента, то есть чем «сильнее метафорическая мощь» в пробуждении рефлексии, фиксирующейся в поясе мыследействования.

Пример: Что же русское свободное государство есть государство взбунтовавшихся рабов? <…> У меня нет твердой уверенности, что перед нами не взбунтовавшиеся рабы, а сознательные граждане, творящие новое государство с увлечением, достойным русского народа (А. Керенский 1917).

Усиление смысла в данном высказывании происходит в связи с интенсификацией смысловой линии противопоставления «рабство-свобода» наряду с фактически адресованным реципиентам определением «взбунтовавшиеся рабы». В результате активизируются рефлективные процессы, направленные, одновременно, на осмысление реалий недалекого прошлого, закрепленных в опыте, и их преломление на наличную ситуацию. Реципиенту при этом предлагается обратить рефлексию на самого себя с целью оценки собственного поведения и зависимого от него возможного развития событий в стране. Реализуемое субъектом стремление пробудить самосознание нации находит свое отражение в указании на непреодолимость сложного периода политических преобразований в том случае, если внешние трансформации не будут сопровождаться внутренними изменениями каждого, без которых не может быть превращения «бывшего раба» в действительно свободного человека и, следовательно, не может быть построено новое государство.

3. Функция актуализации обусловлена осуществлением перераспределения свойств объектов в процессе их метафорического сопоставления, выдвижением на первый план ранее скрытых признаков и их выбором в качестве основания метафоризации.

Пример: Une société libérée, celle don’t nous rêvons, est une société qui au lieu de brider les imaginations leur offrе des possibilities concrètes de s’éxercer et de se déployer. C’est pourquoi notre société nouvelle aura tout d’abord le visage de la jeunesse (J. Chaban-Delmas 1969).

Так, говоря о перспективах построения будущего общества, субъект политического дискурса обращается к метафоре и олицетворению (notre société nouvelle aura tout d’abord le visage de la jeunesse), которые позволяют представить общество будущего, прежде всего, как молодое общество, что для субъекта соотносится с возможностью развития, реализации идей и планов.

4. Функция экспликации заключается в возможности упрощенного метафорического представления идеи субъекта политической коммуникации на основе такого соотнесения рефлективных областей, в рамках которого сложное оказывается простым и очевидным. Реализуя данную функцию, метафора очень часто способствует экономии ресурсов выражения смысла.

Пример: Не советую, этот повар будет готовить только острые блюда (В. Ленин 1921).

Выражая неодобрение по поводу назначения И. Сталина генеральным секретарем партии, автор прибегнул к использованию емкого метафорического образа, который позволил ему выразить предупреждение о возможной опасности для общества грядущего назначения, которого пока еще можно избежать.

6. Прагматические функции метафоры в политическом дискурсе

Специфика функциональных проявлений метафоры, формирующих данную группу, заключается в необходимости реализации стремления субъекта политического дискурса скрыть свои истинные намерения, представить себя в максимально выгодном свете, минимизировать или гиперболизировать проблему, дискредитировать политического оппонента и т.д.

1. Креативная функция метафоры состоит в создании специфической дискурсивной реальности, в рамках которой становится возможной реализация различных интенций субъекта дискурса, и, в первую очередь, представление его собственного или выгодного ему видения политической действительности.

В политическом дискурсе реализация данной функции метафоризации является достаточно рекуррентной, чему способствует традиционное политическое разделение на два лагеря, как правило, обозначаемых в литературе как «Мы-Они» или «Свои-Чужие». Принадлежность к тому или иному лагерю, борьба за власть неизбежно приводят к использованию тактики оправдания или возвышения собственных действий при одновременной дискредитации политического оппонента. Вследствие этого, политический дискурс подчас изобилует многообразием вариантов представления действительности, каждый из которых отражает специфику интенций его автора.

Пример: Старая система уходит, какой же станет та, что родится? В России есть возможности для того, чтобы долго, болезненно, со сбоями и падениями созидать страну, где «вся власть принадлежит закону». Но есть еще больше предпосылок для того, чтобы стать криминальным олигархическим сверхмонопольным государством, в котором нет законов, а есть право сильного, живущего за счет слабого, где правда человека попирается группировками давления. Пришло время выбирать и вот наше перепутье: оно уже не между коммунизмом и демократией, а между трудным дальним походом туда, куда мечталось, в последние 10 лет, и ухудшенным вариантом того, что есть сегодня. Над этим перепутьем – национал-державная туча – сегодняшние коммунисты (Г. Явлинский 1995).

Так, стремление к переменам порождает в данном высказывании противопоставление образов старого и нового, необходимости проведения реформ или следования прежнему курсу. При этом государственная система представляется как действующая и развивающаяся по аналогии с человеческим сообществом, где на смену старому, должно приходить новое, определяя реализацию базовых законов развития. Отличие государственной системы состоит лишь в том, что здесь возможен выбор одного из двух путей, перспективы каждого из которых описываются при помощи предлагаемых картин реальности, одна из которых соотносится с мечтами и чаяниями народа как оправдывающий надежды своих родителей ребенок, а другая представляет собой ухудшение существующего положения дел как отражение развития болезней стареющего организма. Реализация базовой оппозиции политического дискурса «Мы-Они» при этом осуществляется посредством ассоциирования позитивной и негативной картин реальности, соответственно, с собственными действиями и действиями оппонента. Негативные характеристики последнего актуализируются также через построение образа угрозы, «тучи», которая мешает осуществлению выбора лучшего варианта развития событий, чинит препятствия и нагнетает обстановку.

Реализация метафорой своей креативной функции находит свое воплощение также и в переломные для страны моменты, когда возникает необходимость языкового представления и означивания созданной новой реальности для достижения ее народного одобрения. Это, к примеру, характерно для революционной России, когда, власть предержащие нуждаются в народной поддержке, в связи с чем выдвигают лозунги следующего содержания:

Пример: Революции – праздник угнетенных и эксплуатируемых (В. Ленин 1905).

Образ праздника в обыденном сознании хранит в себе представление о веселом времяпрепровождении, о моментах свободы от ежедневных забот. Отсюда имплицитно присутствующий в высказывании призыв сделать свою жизнь похожей на праздник не может не найти отклика в сознании простого человека. В то же время, создавая новую реальность, выдвигая на передний план образ праздника и вызывая соответствующие ассоциации в опыте, что соотносится с одновременным проявлением в данном высказывании и функции фасцинации, метафора приглушает другой аспект ситуации, связанный с трудностями переломных периодов, с возможным кровопролитием, хаосом и анархией, которыми неизбежно сопровождается всякая революция. Актуализируя убеждающий и воздействующий потенциал метафоры, субъекту удается показать положительные (в данном случае ассоциирующиеся с образом праздника) и завуалировать негативные стороны ситуации.

2. Функция косвенной передачи человеческих интенций реализуется в связи с необходимостью непрямого выражения негативного отношения к чему-либо или сокрытия истинных намерений субъекта дискурса.

Особенность политического дискурса состоит в том, что реальные интенциональные аспекты субъекта коммуникации могут представать в завуалированной форме. Зачастую, за выдвижением на первый план убеждения в одном, стоит стремление сокрытия другого. В качестве способов убеждения выбираются различные приемы, среди которых можно, к примеру, отметить обращение к чувствам патриотизма или внутренним страхам и опасениям людей.

Пример: We can not avoid great issues. All that we can determine for ourselves is whether we shall meet them well or ill. <…> All we could decide was whether we should shrink like cowards from the contest, or enter into it as beseemed a brave and high-spirited people; and once in whether failure or success should crown our banners (T. Roosevelt 1899).

Так, интенционально присутствующее в сознании американского президента стремление убедить народ в необходимости вступления в войну с Испанией, заставляет его говорить о ее «неизбежности», вытекающей из признания могущества американской нации, которая не может остаться сторонним наблюдателем в вопросах передела мира. При этом выжидательная позиция в таких вопросах или уклонение от их решения характеризуются с точки зрения проявления «трусости», что ударяет по самолюбию американцев и их чувству патриотизма. Актуализация смыслового компонента «неизбежность» служит не только цели убеждения в необходимости вступления в войну, но также позволяет перенести ответственность на ее развязывание на политических противников. Метафоризация, таким образом, дает возможность автору достичь одновременно двух целей, то есть добиться поддержки нации в развязывании военных действий, подчеркивая важность доказательства национального величия, и убедить нацию в ответственности оппонента за их развертывание, что еще больше усиливает негативное к нему отношение, а в совокупности приводит к росту патриотических настроений.

 

7. Культурные функции метафоры в политическом дискурсе

Выявление данной группы функций метафоры соотносится с выделением в рамках политического дискурса особого тематико-смыслового пласта, связанного с обращением субъекта политической коммуникации к реалиям культуры или концептам культуры, составляющим основу миропонимания представителей данного культурного сообщества. Актуализация смыслов культуры в политическом дискурсе указывает на культурную идентичность автора и адресата политического сообщения, общность их «образов сознания» как моделей фрагментов действительности и связана с выражением в дискурсе понимания установленных в данной культуре правил поведения, которые находят отражение в разграничении хорошего и плохого, истины и заблуждения, допустимого и запретного.

Реализация культурных функций метафоры, обусловливающих трансляцию и закрепление смыслов культуры в силу присущей метафоре лингво-когнитивной природы, проявляется в первую очередь в построении соответствующих дискурсивных образов политиков, отвечающих ожиданиям населения, что обусловливает выделение ключевой культурной функции метафоры в политическом дискурсе – функции эмпатии.

Функция эмпатии состоит в метафорическом конструировании индивидуальных речевых образов политиков, которые согласуются с бытующими в обществе культурными стереотипами и определяют автоматическую положительную оценку личности политика.

Обращение к речевой практике субъектов политической коммуникации обнаруживает наличие как устойчивых, так и подвижных тенденций формирования речевых образов, в рамках которых выделяются метафорические образы Вождя, Сильной Руки, Интеллектуала, Реформатора, Избранника народа, Неполитика и т.д. Устойчивость отдельных образов, определяемая длительностью их присутствия в политическом дискурсе, рекуррентностью и периодическим воспроизводством цельного образа или его элементов, объясняется их наиболее полной представленностью в культуре, что определяет реакцию на них реципиента.

В отечественном политическом дискурсе, в силу влияния специфических для России культурологических и исторических факторов, связанных с ожиданием сильного управленца, способного навести в стране порядок, такой устойчивостью обладает образ Вождя или Сильной Руки, идущий от архетипов и реализующийся в различных вариантах на протяжении всей истории страны. В рамках XX века можно отметить наличие двух тенденций построения образа:

1) образ относится только к лидеру и строится в дискурсе его сторонников;

2) образ или его элементы присутствуют в дискурсе многих политиков и служат цели создания собственного целостного образа.

Развитие первой тенденции приходится на время становления советского государства и период тоталитаризма, когда необходимость поддержания веры народа в могущество вождя требовала превознесения личности лидера, которое реализовывалось в дискурсе приближенных к нему людей, что обеспечивало достаточно высокий уровень достоверности:

Пример: …наша партия и лично товарищ Сталин есть могущественный глашатай не только экономического, но и научного прогресса на нашей планете (Н. Бухарин 1934);

Величайшие победы… показывают нам… величие ленинской стратегии партии, силу и мудрость великого стратега социалистического строительства – товарища Сталина (П. Постышев 1934);

…великий рулевой нашей страны – товарищ Сталин (Л. Мирзоян 1934);

…историческое предвидение товарища Сталина блестяще оправдалось (В. Молотов 1934).

Вторая тенденция создания образа Сильной Руки характерна для современного политического дискурса. Ее выявление связывается с «оживлением» и воссозданием образа, рекуррентного в первой половине XX века, с целью получения поддержки населения, для которого в вопросах политики значимой остается надежда на «силу». Однако, по сравнению с реализацией первой тенденции, построение образа Сильной Руки на современном этапе тяготеет ко все большей имплицитности и индивидуализации, поскольку, как правило, актуализируется не полностью образ, а отдельные его аспекты, которые выступают в роли сопровождающих создание других, более ярких образов:

Пример: Мы должны вытягивать собственную страну из ямы и действовать как раз неадекватными способами (Г. Явлинский 1999);

Правительство должно более последовательно и настойчиво осуществлять ту политику, которая провозглашается и ни на кого не валить…(В. Путин 2002);

Энергетика это традиционно тяжелая для инвестиций отрасль. Сегодня мы навели в ней порядок (А. Чубайс 2001).

При этом, очевидно, что «сила» в современном отечественном политическом дискурсе приобретает новые черты и соотносится, главным образом, со способностью брать на себя ответственность в решении сложных вопросов в различных сферах общественной жизни, что существенно отличается от содержания образа, распространенного в первой половине XX века, базирующегося лишь на пропагандистской идеологии.

В последнее время развитие образа Сильной Руки в сходном с отечественным политическим дискурсом аспекте выдвижения на первый план смысла «ответственность» наблюдается и в зарубежной политической коммуникации:

Пример: I will not stand by and watch this great country destroy itself under mediocre leadership that drifts from one crisis to the next, ending our national will and purpose (R. Reagan 1980).

Представленные выше функции метафоризации подтверждают ее важнейшую роль в структуре политического дискурса. Обеспечивая смысловую целостность отдельного текста и дискурса в целом, возможность усмотрения смыслов, повышения изобразительных качеств высказываний субъектов, выступая средством концептуализации и специфической интерпретации политической действительности, средства метафоризации способствуют реализации общей функции политической коммуникации, которая связана с оказанием воздействия на коллективного реципиента и регуляцией его поведения.