История написания "Краткого курса истории ВКП(б)"

Реферат

на тему: «История написания «Краткого курса истории ВКП(б)»

Содержание

 

Введение

История написания «Краткого курса истории ВКП (б)»

Заключение

Список использованной литературы

Введение

 

Утверждение ленинской исторической концепции, накопленный опыт в изучении и преподавании истории партии способствовали развитию историко-партийной науки, создавали хорошую основу для воспитания советских людей в духе марксизма-ленинизма.

Во второй половине 30-х годов встал вопрос о написании единого учебника по истории партии. Была создана комиссия ЦК ВКП(б), которая рассмотрела и одобрила к изданию в 1938 г. книгу «История ВКП(б). Краткий курс». Появление «Краткого курса» было для своего времени достижением в разработке истории партии. Вместо многочисленных учебников истории партии с различной периодизацией и часто ошибочной трактовкой некоторых вопросов был создан новый труд, одним из его достоинств можно считать то, что история партии тесно связывалась с историей страны.

Вместе с тем «Краткий курс» содержал серьезные теоретические и фактические ошибки, обусловленные как общим уровнем развития историко-партийной науки второй половины 30-х годов, слабой изученностью ряда важных сторон деятельности и внутренней жизни партии, так и влиянием культа личности И. В. Сталина.[1]

В сентябре 1938 г. в «Правде» был опубликован текст нового учебника по истории партии «Краткий курс истории ВКП(б)». Затем он был напечатан в теоретическом органе ЦК ВКП(б) -журнале «Большевик» - и наконец вышел отдельной книгой. Созданный, как указывалось на титульном листе, под редакцией комиссии ЦК ВКП(б) и одобренный ЦК ВКП(б), он на долгие годы стал единственным пособием для изучающих историю большевистской партии как в СССР, так и за рубежом. За 15 лет — с 1938 по 1953 г. — «Краткий курс» переиздавался 301 раз тиражом 42 816 тыс. экземпляров на 67 языках. Но и после прекращения издания идеи и положения этой книги продолжали жить в официальных партийных документах, учебниках по истории, разного рода исследованиях и «фундаментальных» трудах ученых. За прошедшие годы «Краткий курс истории ВКП(б)» получал разнообразные, часто прямо противоположные оценки. В зависимости от политической конъюнктуры, его то непомерно превозносили, то резко критиковали. Оценка «Краткого курса» в каждый исторический момент прямо отражала отношение к Сталину и сталинизму, существовавшее в высшем партийном руководстве. Уже это одно свидетельствует о неразрывной связи учебника с идеологией сталинизма, воплощением и отражением которой он был[2].

Публикацию первой главы книги «Правда» сопроводила передовой статьей «Глубоко изучать историю партии Ленина — Сталина», в которой, «частности, указывалось: «В результате громадной теоретической работы, проделанной комиссией ЦК ВКП(б), лично товарищем Сталиным, наша партия, комсомол, все трудящиеся получили научный труд, запечатлевший со всей глубиной славную историю борьбы и побед партии Ленина - Сталина». В постановлении ЦК ВКП(б) от 14 ноября 1938 г. «О постановке партийной пропаганды в связи с выпуском «Краткого курса истории ВКП(б)» эта книга характеризовалась как «новое могучее идейное оружие большевизма», как «энциклопедия основных знаний в области марксизма-ленинизма».[3]

Н.С. Хрущев, осудивший на XX съезде КПСС культ личности Сталина, подверг критике и «Краткий курс истории ВКП(б)», порождавший, по его мнению, догматизм, субъективизм и схоластику в изучении и пропаганде истории партии. Секретарь ЦК, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС академик Б.Н. Пономарев (участвовавший, кстати, в написании «Краткого курса»), выступая на Всесоюзном совещании историков в декабре 1962 г. и оценивая влияние этой книги на историко-партийную науку, заявил: «В 1938 г. вышел «Краткий курс истории ВКП(б)». С этого момента история КПСС была втиснута в прокрустово ложе сталинских схем «Краткий курс» по существу, заслонил собой от исследователей теоретическую сокровищницу марксизма-ленинизма, труды Маркса, Энгельса, Ленина». В последующие годы, в связи с развернувшимся процессом ресталинизации, оценки «Краткого курса» все более смягчались. Например, во 2-м издании учебника «История Коммунистической партии Советского Союза» (1962 г.), подготовленного под редакцией того же Б.Н. Пономарева, говорилось, что во второй половине 30-х гг. «развернулась работа по изучению истории партии. В целом это сыграло положительную роль, хотя вышедший в то время «Краткий курс истории ВКП(б)» имел серьезные недостатки. Он был пронизан культом личности Сталина и не давал правдивого и объективного освещения многих вопросов истории партии, что отрицательно сказалось на идеологической работе партии». А в 3-м издании (1969 г.) такое в известной степени критическое утверждение было заменено фразой: «Требовалось усилить идейно-политическое воспитание интеллигенции, партийных кадров. ЦК ВКП(б) провел ряд мероприятий для улучшения пропаганды и агитации». О «Кратком курсе» и его негативном влиянии на пропаганду уже не было ни слова.

Характерна для того времени и оценка «Краткого курса», данная в 5-м томе многотомной «Истории КПСС»: «В ноябре 1938 г. вышел в свет «Краткий курс истории ВКП(б)». Эта книга, несмотря на известные недостатки, сыграла значительную роль в изучении истории партии, в развертывании идеологической работы».[4] Подобная оценка сохранялась в историографических изданиях 70 — начала 80-х гг. Выйти за ее пределы в то время было нельзя. Только в 1988 г. открылась возможность подлинно объективной, критической оценки «Краткого курса» в научных исследованиях и публицистике.

«История написания «Краткого курса истории ВКП (б)»

Выходу в свет «Краткого курса истории ВКП(б)» предшествовала довольно длительная и драматическая история. Начало ее относится к концу 20-х гг., когда идеологические потребности обострившейся борьбы за власть в руководстве ВКП(б) и формировавшийся культ личности Сталина начали все в большей степени вступать в противоречие с традиционной для большевизма «ленинской концепцией» истории партии, изложенной в многочисленных в то время учебниках по истории ВКП(б).

Новое толкование истории партии требовалось как лично Сталину, так и тому номенклатурному слою партийных бюрократов, на который он опирался. Им в равной степени было важно обеспечить представление о легитимности своей власти, исторически обосновать свое сомнительное «право» на политическое господство в стране. «Фальсификаторская переделка прошлого вовсе не была делом личной интриги или групповой склоки... — писал Л.Д. Троцкий в книге «Сталинская школа фальсификаций». Дело шло о глубоком политическом процессе, имеющем свои социальные корни. ...Поднявшаяся над революционным классом бюрократия не могла, по мере упрочнения своих самостоятельных позиций, не испытывать потребности в такой идеологии, которая оправдывала бы ее исключительное положение и страховала бы ее от недовольства снизу. Этим объясняется тот гигантский размах, который получила перекройка, перелицовка и прямая подделка еще совсем свежего революционного прошлого».

Вдохновителем и организатором процесса был Сталин, неуклонно стремившийся к созданию своего культа и ореола величия вокруг своего «теоретического гения». Он решил, прежде всего, обеспечить собственный контроль над общественными науками - политэкономией, философией и, конечно, историей партии. Уже в 1931 г. он выступил в журнале «Пролетарская революция» со статьей «О некоторых вопросах истории большевизма». После этого историко-партийная наука превратилась в поле острейшей политической борьбы и инструмент создания культа личности. Репрессии против одних известных историков, многие из которых являлись одновременно и крупными партийными функционерами (А.С. Бубнов, В.Г. Кнорин, В.И. Невский, Н.Н. Попов и др.,); «проработка» других (Ем. Ярославский, И.И. Минц и др.) и превращение их в послушных исполнителей воли вождя, использование на поприще истории в качестве авторов «новых» концепций представителей ближайшего окружения Сталина (Л.П. Берия, К.Е. Ворошилов, Л.М. Каганович, И.П. Товстуха и др.), отличавшихся готовностью к безудержной лести и угодничеству и, одновременно, к любой фальсификации истории, — все это служило достижению указанной цели.[5]

Таким образом, на протяжении первой половины 30-х гг. складывалась новая сталинская концепция истории большевизма, которая была призвана сменить старую, традиционную ленинскую концепцию. В чем же различие и сходство этих двух концепций истории ВКП(б)?

Если говорить о сходстве, то оно — в классовой непримиримости, пронизывающей и ту и другую концепцию; в партийности, отрицавшей саму возможность правоты оппонента и идейного компромисса с ним; в одобрении политического экстремизма, насилия, вооруженного восстания как методов достижения политических целей; в отрицании самоценности любых форм гражданского общества, идейного и политического плюрализма, «буржуазной» демократии; в признании диктатуры пролетариата — «власти, не ограниченной законом и опирающейся на насилие», — «высшей формой демократии»; и, наконец, в убеждении, что революционная партия пролетариата не только имеет право, но и должна, завоевав власть, править от имени и в интересах пролетариата, не останавливаясь перед применением силы не только по отношению к «врагам», но и к самому пролетариату. Следовательно, история партии большевиков становилась прежде всего историей борьбы против классовых врагов и «оппортунистов» всех мастей. «История нашей партии, — говорится в «Кратком курсе истории ВКП(б)», — есть история борьбы и разгрома мелкобуржуазных партий: эсеров, меньшевиков, анархистов, националистов. Как видим, идейно-политическая основа ленинской и сталинской концепций истории большевизма фактически идентичны. Но есть между ними и существенное различие. Классовая позиция и партийная тенденциозность в ленинской концепции истории РСДРП и большевизма проявлялись в определенном отборе действительных, реальных фактов в их соответствующей интерпретации. Ленин, как правило, не опускался до искажения фактов. «Нельзя делать иллюзий, создавать себе мифы, — писал он в 1910 г., — материалистическое понимание истории и классовая точка зрения безусловно враждебны этому».[6]

Для Сталина же и его присных правда факта, документа, статистики не имела значения. Они сознательно занимались мифотворчеством (например, по поводу руководящей роли Сталина в октябрьском перевороте), подтасовкой фактов (к примеру, путем экстраполяции обвинений «врагов народа» в подрывной деятельности применительно к октябрьскому и послеоктябрьскому периодам), искажением статистики и т. д. В 30-е и последующие годы правке в духе утверждающейся сталинской концепции истории партии подвергался даже текст произведений Ленина (разумеется, с ведома самого Сталина). В конечном счете было решено положить «конец произволу и неразберихе в изложении истории партии, обилию различных точек зрения и произвольных толкований важнейших вопросов партийной теории и истории партии, которые имели место в ряде изданных учебников по истории партии», иными словами — установить цензуру со стороны ЦК ВКП(б) над всеми изданиями по истории партии, унифицировать освещение фактов и событий, ограничить самостоятельность авторов трудов по истории ВКП(б) в трактовке тех или иных вопросов.

В октябре 1935г. отдел партийной пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) и Ученый комитет ЦИК СССР провели совещание преподавателей Института красной профессуры, на котором обсуждался вопрос о преподавании истории партии. Участники совещания высказались за создание нового учебника по истории ВКП(б). Это пожелание было одобрено ЦК ВКП(б), образовавшим комиссию по подготовке учебника во главе с секретарем ЦК ВКП(б) А.А. Ждановым.

В 1935—1937 гг. коллектив авторов под руководством В.Г. Кнорина, П.Н. Поспелова и Ем. Ярославского предложил ЦК несколько вариантов макета будущего учебного пособия, однако все они были признаны не отвечающими поставленным задачам.

В начале 1937 г. к авторскому коллективу с письмом «Об учебнике истории ВКП(б)» обратился Сталин. «Я думаю, — писал он, - что наши учебники по истории ВКП(б) неудовлетворительны по трем главным причинам. Неудовлетворительны либо потому, что они излагают историю ВКП(б) вне связи с историей страны; либо потому, что ограничиваются рассказом, простым описанием событий и фактов борьбы течений, не давая необходимого марксистского объяснения; либо же потому, что страдают неправильностью конструкции, неправильностью периодизации событий». Сталин предложил авторам учебника предпослать каждой главе (или разделу) краткую историческую справку об экономическом и политическом положении страны, без чего, заметил он, история партии будет выглядеть «как легкий и непонятный рассказ о делах минувших».[7]

Он рекомендовал также дать марксистское классовое объяснение обилию течений и фракций в партии в дореволюционный период, а также показать, что борьба большевиков с антибольшевистскими течениями и фракциями была принципиальной борьбой за ленинизм. Для разъяснения этого положения Сталин предложил использовать письмо Энгельса Бернштейну (1882 г.), приведенное в его докладе на VII расширенном пленуме ИККИ и его, Сталина, комментарии к этому письму. Здесь нелишне заметить, что в своем докладе Сталин дает определение истории партии, которое почти дословно совпадает с определением Кагановича в упомянутой выше речи в ИКП. «История партии, - говорил Сталин, — есть история преодоления внутрипартийных противоречий и неуклонного укрепления рядов нашей партии на основе этого преодоления».[8] Из этого определения вытекает, что Сталин и его окружение понимали историю партии лишь как историю внутрипартийной борьбы, когда отбрасываются или едва затрагиваются вопросы политической деятельности партии и партийного строительства. Именно так, по-сталински, была описана вся внутрипартийная жизнь в будущем «Кратком курсе истории ВКП(б)». Наконец, в письме Сталина содержалась разработанная им самим схема периодизации истории большевизма, внешне продолжавшая вроде бы ленинскую периодизацию истории партии, данную в работах «Что делать?», «Детская болезнь "левизны" в коммунизме» и других, но, по существу, отличавшаяся от нее принципиально. Предложенная Сталиным и выведенная в «Кратком курсе» периодизация создавала миф о Сталине как члене высшего руководства партии большевиков с момента ее образования и косвенно оправдывала политические колебания Сталина в марте 1917 г. как колебания, имевшие место лишь якобы на буржуазно-демократическом этапе еще до перехода к этапу социалистической революции. Послеоктябрьская периодизация истории РКП (б) - ВКП(б), предложенная Сталиным, базировалась на фетишизации партийных директив и выступлений Сталина. Как справедливо говорил на Всесоюзном совещании историков в 1962 г. Б.Н. Пономарев '(позднее он об этом не вспоминал), «в освещении послеоктябрьского периода истории страны Сталин прямо насаждал волюнтаризм. Результатом была фетишизация силы приказа, директивы, любого выступления Сталина; это искажало историческую перспективу: декларированное выдавалось за реально существующее». Именно из-за данного обстоятельства в сталинской схеме возник период «борьбы за индустриализацию» (1926—1929 гг.), хотя в то время она фактически еще не проводилась; период «борьбы за коллективизацию сельского хозяйства» (1930-1934 гг.) совпал с годами наиболее интенсивного развития индустрии; наконец, венчал схему период «завершения строительства социалистического общества», названный так в соответствии с решениями XVII съезда ВКП(б) — «съезда победителей». Это не помешает в 1939 г. на XVIII съезде партии провозгласить вступление СССР в полосу «завершения строительства бесклассового социалистического общества и постепенного перехода к коммунизму», что по точному смыслу лозунга свидетельствует о признании незавершенности процесса строительства социализма в СССР.

Несмотря на теоретическую несостоятельность и фактическую ошибочность сталинской схемы, 16 апреля 1937 г. политбюро ЦК ВКП(б) постановило: «Предложить группе, работающей над учебником по истории ВКП(б) - т.т. Кнорину, Ярославскому, Поспелову положить в основу их работы проект т. Сталина и предложенную им схему периодизации истории ВКП(б). ...Для выполнения этого задания в 4-месячный срок освободить Кнорина, Ярославского и Поспелова на 4 месяца от всякой другой работы». [9]После принятия решения, выполненного в срок, появился еще один, окончательный вариант макета «Краткого курса истории ВКП(б)», розданный для ознакомления членам комиссии ЦК ВКП(б) и членам политбюро ЦК ВКП(б). Из сохранившихся материалов видно, что они существенных изменений в текст макета не внесли. Замечания носили характер мелких редакционных поправок, а то и просто отчеркиваний, вопросительных знаков или «галочек» на полях.

Единственным членом комиссии, действительно работавшим над макетом и внесшим в него существенную и принципиальную правку, был Сталин. В Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ) хранятся фотокопии тех страниц макета, которых в той или иной степени коснулась рука Сталина. Это позволяет не только увидеть его вклад в содержание книги, но и установить ту концепцию истории ВКП(б), которой он руководствовался.

Необходимо отметить, что все содержание макета, поступившего на рабочий стол Сталина, было в огромной степени пронизано культом его личности. Исторические заслуги Сталина были неимоверно раздуты, в некоторых местах апологетика в его адрес доходила до абсурда. Работая над макетом книги, Сталин вычеркнул наиболее одиозно звучавшие превозношения. Из макета «Краткого курса» Сталин вычеркивал лишь те преувеличенные восхваления в свой адрес, которые выглядели недостаточно правдоподобно. Рукой Сталина написан окончательный вариант титульного листа учебника. Эта формулировка предопределила последующую канонизацию этого издания.

Сталин, работая над макетом, отредактировал заголовки ряда названий глав и параграфов, приведя их в соответствие со своей концепцией истории большевизма как истории борьбы против классовых и политических противников, внес в текст другие редакционные изменения.

Но такой «мелкой» правкой Сталин не ограничился. В ряде случаев он включил в «Краткий курс» большие собственноручно написанные куски, существенно повлиявшие на всю концепцию и содержание книги. Известно, что Сталин написал § 2 главы IV «О диалектическом и историческом материализме» — философский раздел «Краткого курса», который после его публикации считался единственным и наиболее авторитетным изложением сути марксистской философии. Как популярное изложение марксизма эта работа была не хуже, а может быть, и лучше многих других. И наряду с другими она могла бы оказаться очень полезной. Но в том-то и дело, что «наряду» уже не существовало. Она была единственной, уникальной. Она тотчас была объявлена вершиной марксистско-ленинской мысли. А автор ее — гением из гениев всех времен и народов, корифеем всех наук».

Философский раздел «Краткого курса» предваряет сделанная Сталиным большая вставка, характеризующая положение на марксистском «философском фронте» в условиях реакции. «Упадничество и недоверие, - писал он, — коснулись также одной части партийных интеллигентов, считавших себя марксистами, но никогда не стоявших твердо на позициях марксизма». К числу этих партийных интеллигентов Сталин относил, в частности, и А.В. Луначарского, отлучая его и ряд других «философских иноверцев» от марксизма.

Следующий большой кусок текста «Краткого курса», написанный лично Сталиным, посвящен выяснению значения VI (Пражской) конференции РСДРП, определению сущности большевистской партии как партии «нового типа», которая, по утверждению Сталина, была образована в 1912 г. в Праге.

Обращает на себя внимание почти маниакальная настойчивость, с которой Сталин (в одном абзаце трижды) повторяет мысль о разрыве большевиков с меньшевиками и оформлении их в отдельную партию, партию «нового типа». Далее в сталинском тексте следует большой раздел, посвященный непримиримой критике западноевропейской социал-демократии, которая, как писал он, представляла «смесь, мешанину из марксистских и оппортунистических элементов, ...Ясно, что такие партии не могут быть революционными партиями» .

И если Ленин определял итоги VI (Пражской) конференции РСДРП как «возрождение партии», то Сталин, суммируя ее результаты, вписал в «Краткий курс» цитату из своего доклада на XV съезде ВКП(б), которая гласила: «Эта конференция имела величайшее значение в истории нашей партии, ибо она положила межу между большевиками и меньшевиками и объединила большевистские организации по всей стране в единую большевистскую партию».[10]

Все это вместе взятое означало полную и принципиальную переоценку истории и событий всего начального периода истории большевизма по сравнению с ее ленинской концепцией и тем более по сравнению с объективной историей РСДРП, исключающей подмену истории российской социал-демократии как целого историей лишь одной из ее фракций. Сталин даже не упоминает II съезд РСДРП, принявший ее программу и устав, именует большевизм 1903—1912 гг. не партией, даже не фракцией, а лишь «политической группой» и, наконец, весь процесс «подготовки партии нового типа» свел к борьбе с оппортунизмом и созданию Лениным четырех названных выше трудов, значение которых он непомерно преувеличил, а содержание каждого из них необоснованно сузил до единственного аспекта, ни в коем случае не отражавшего многообразия поставленных проблем.

Последняя крупная вставка Сталина в текст макета касалась истории коллективизации сельского хозяйства. Но предварительно он вычеркнул из этого сюжета два абзаца: цитату из собственной речи на конференции аграрников-марксистов 27 декабря 1929 г. и ссылку на Ленина при характеристике генезиса лозунга ликвидации кулачества. Причинами исключения из текста этих кусков были, во-первых, несогласие Сталина с оценкой колхозного движения как стихийного, спонтанного процесса, противоречившего сталинскому изображению коллективизации как «революции сверху», осуществленной партией и государством, а, во-вторых — стремление Сталина закрепить за собой «честь» считаться творцом теории и практики «социалистической коллективизации» сельского хозяйства вопреки ленинскому «кооперативному плану», который предусматривал убеждение крестьян в преимуществах коллективного труда, а не насилие по отношению к ним. Вместо вычеркнутых абзацев Сталин написал большой — около полутора книжных страниц — текст, который имеет принципиальное значение. Вначале он показал отличие политики ограничения кулачества от политики его ликвидации, объясняя последнюю исключительно экономическими обстоятельствами: способностью возникших уже колхозов и совхозов «заменить кулацкое хлебное производство своим собственным производством. И далее Сталин дал свое определение коллективизации как «революции сверху».

Сталин, разумеется, не случайно взял на себя труд осветить в «Кратком курсе», кроме вопросов философии, и вышеназванные три проблемы: идейную борьбу в партии в годы реакции, образование партии нового типа на VI (Пражской) конференции РСДРП и проведение коллективизации сельского хозяйства. Для него было очень важно истолковать их в выгодном для себя свете. И взявшись лично за их фальсификацию, Сталин осуществил это в полной мере.

Вместе с тем недостаточно сводить активную роль Сталина в подготовке «Краткого курса» лишь к стремлению выпятить, поднять и преувеличить свою историческую роль. Он преследовал и важные политические цели. Он добивался сведения истории РСДРП к истории большевизма, отсекая от нее, как насквозь оппортунистическую, историю меньшевизма, троцкизма и других течений в российской социал-демократии. Он стремился изобразить большевизм как единственную подлинно революционную силу в международном рабочем и социалистическом движении и представить социал-демократию Запада в качестве «социал-фашизма», окончательно предавшего интересы и цели рабочего класса. И конечно, Сталин намеревался оправдать и «легитимизовать» жестокие методы и неоднозначные результаты коллективизации сельского хозяйства как следствия, с одной стороны, совместных усилий власти и широких крестьянских масс по революционному преобразованию деревни и, с другой стороны, «бешеного сопротивления» Противников коллективизации — ликвидируемого и экспроприируемого кулачества и его агентуры в партии — «правого уклона», бухаринцев и троцкистов. Таким образом, Сталин добивался возвеличения большевистской партии, признания ее непогрешимости, одновременно указывая на ее «врагов» «вставлявших палки в колеса» социалистического строительства.[11]

Остальную работу по Переписыванию истории партии в духе идеологии сталинизма проделали те, кому поручило политбюро ЦК ВКП(б), и их сотрудники. Только В.Г. Кнорину не пришлось до конца участвовать в этом деле: он был арестован и репрессирован. Главную роль в шлифовке «Краткого курса» сыграли Ем. Ярославский, П.Н. Поспелов, а также М.С. Волин, И.И. Минц, Б.Н. Пономарев и другие. Руководствуясь указаниями Сталина, они пересмотрели и переписали заново всю историю ВКП(б), создав, по существу, ее новую концепцию, реализовав идею «двух вождей партии и революции», непомерно преувеличив заслуги Сталина, окружив его ореолом гениальности и непогрешимости. Вместе с тем в учебник была заложена идея о постоянно победоносном, бескризисном развитии и безошибочной деятельности партии. Ошибки, если они и признавались, объяснялись исключительно происками «врагов народа», а их преодоление связывалось с «разгромом» последних. Именно в этой связи, как и требовал Сталин, история партии была объявлена историей непримиримой борьбы с уклонами от последовательно-революционных, марксистско-ленинских позиций. Большинство же партии, утверждалось в «Кратком курсе», преодолев сопротивление оппортунистов, неизменно шло по правильному «ленинско-сталинскому» пути.

В конце сентября - начале октября 1938 г. в Кремле состоялось совещание пропагандистов и руководящих идеологических работников Москвы и Ленинграда по вопросу об организации изучения истории ВКП(б). В нем приняли участие члены политбюро и секретари ЦК ВКП(б). Вел совещание и открыл его вступительной речью А.А. Жданов. На нем дважды выступил Сталин — первый раз в начале, чтобы направить прения на верный, по его представлению, путь, и второй — в заключение, с большой и местами довольно резкой речью, посвященной главным задачам пропагандистской работы ВКП(б) в связи с выходом нового учебника. Задача совещания заключалась в том, чтобы, провозгласив «Краткий курс» едва ли не божественным откровением, направить усилия идеологического аппарата партии на его массированную пропаганду, на усвоение его содержания массами трудящихся. «Задача связана с тем, — сказал Жданов, открывая совещание, — чтобы овладели большевизмом не только кадры пропагандистов, но и кадры советские, кадры хозяйственные, кооперативные, учащаяся молодежь». «Служащие», — бросил реплику Сталин. «Люди, — продолжил Жданов, — которые имеют непосредственное отношение к управлению государством, ибо нельзя управлять таким государством как наше, не будучи в курсе дела, не будучи подкованным в отношении теоретических знаний». Особое внимание было уделено необходимости «идейно подковать» интеллигенцию, которой Сталин никогда не доверял. В своей речи он подчеркнул, что «недостаточное внимание» к ее политическому воспитанию привело к тому, что «часть интеллигенции испортили, завлекли в свои сети иностранные разведки», вот почему именно «к нашей советской интеллигенции в первую очередь направляем эту книгу, чтобы дать ей возможность подковаться теоретически...»[12].

Таким образом, речь шла об унификации мировоззрения народа на основании идей сталинизма, культа личности Сталина, сталинской концепции казарменного, государственно-бюрократического социализма, которыми был, проникнут «Краткий курс». Не случайно, поэтому попытка некоторых из выступивших первыми ораторов, воспевавших достоинства книги, высказать и некоторые критические суждения, была решительно пресечена самим Сталиным. Сталин неожиданно взял слово и сразу же остудил критический пыл совещания. Как рассказывал один из его участников, крупный советский историк М.С. Волин, Сталин заявил, что задачей совещания является не обсуждение и критика «Краткого курса», тем более что выступавшие товарищи были не правы и по существу (хотя они высказывали, по словам М.С. Волина, весьма верные замечания), а одобрение этого учебника. Разумеется, в последующих выступлениях апологетика в адрес «Краткого курса» и Сталина как якобы его автора только усилилась, а критика фактически исчезла. Каждый из выступавших на совещании стремился перещеголять остальных по части поиска эпитетов для наивысшей оценки нового учебника.

Итак, «Краткий курс» стал единым руководством для изучающих историю партии, не допускавшим разнообразия мнений в области этой «науки». И в то же время — он был энциклопедией «культа личности». Именно через него внедряли в сознание партийных кадров и миллионов беспартийных не мысли и взгляды партии (с которой по этому вопросу не советовались), и даже не мысли и взгляды ЦК (который единодушно одобрял рекомендации вождя), а именно взгляды самого Сталина. Создание единомыслия на базе идеологии сталинизма и культа личности — вот та цель, которая преследовалась при издании «Краткого курса истории ВКП (б)». Но и целиком и полностью пронизанная сталинской идеологией книга могла вызвать у читателей вопросы, несогласие или сомнение, стремление выйти за узкие рамки ее текста, проникнуть внутрь проблем истории. И это путало Сталина, казалось ему недопустимым: люди должны были целиком и полностью усвоить не только дух, но и букву нового учебника, принять его безоговорочно, не задавать вопросов.

Вот почему Сталин выступил против изучения истории партии в кружках под руководством пропагандистов в пользу самостоятельной работы с текстом книги. Сталин явно боялся, что пропагандисты, знавшие историю ВКП(б) по старым пособиям, теперь обреченным на уничтожение, внесут сумятицу в изучение прошлого по «единообразному учебнику». Именно для того, чтобы предотвратить такую «опасность», была поставлена задача всемерного развития самостоятельного изучения «Краткого курса». На замечание одного из ораторов, что «все-таки люди, которые будут индивидуально заниматься, потребуют помощи, консультаций», Сталин раздраженно ответил: «Дайте вы им спокойно пожить!». Четырнадцатого ноября 1938 г. ЦК ВКП(б) принял постановление «О постановке партийной пропаганды в связи с выпуском «Краткого курса истории ВКП(б)». Изданием «Курса истории ВКП(б)», одобренного ЦК ВКП(б), кладется конец произволу и неразберихе в изложении истории партии, обилию различных точек зрения и произвольных толкований важнейших вопросов партийной теории и истории партии, которые имели место в ряде ранее изданных учебников по истории партии».[13] Это превращало «Краткий курс» в большевистский катехизис, а историко-партийное знание — в догму, став непреодолимым тормозом на пути творческого развития общественных наук.

Слова постановления о том, что новый учебник не допускает никаких произвольных толкований, понимались буквально. Любые, даже малейшие, исправления в нем исключались. В архивном фонде А.А. Жданова хранится письмо историка М.С. Волина, адресованное П.Н. Поспелову (он-то и передал его Жданову), о фактических неточностях, имеющихся в «Кратком курсе истории ВКП(б)». Волин отмечал, что выборы в Учредительное собрание происходили не до, как сказано в книге, а после Октябрьской революции; что статья Ленина «Несчастный мир» написана не после, а до соответствующего решения VII съезда РКП(б); что, наконец, неверно относить начало освобождения Закавказья к концу 1920 г., если, как известно, Азербайджан был освобожден в апреле 1920 г. «Думаю, что в следующих тиражах книги надо исправить эти неточности», — писал М.С. Волин.[14]

Несмотря на это, и в одном из последних изданий (1953 г.) «Краткого курса», на тех страницах, которые отметил Волин, ошибки, воспроизводились по-прежнему. «Краткий курс» на долгие годы определил содержание преподавания истории партии во всех учебных заведениях и в системе партийного просвещения. Каждое его слово, каждое положение излагались и воспринимались как истина в последней инстанции, что неизбежно вело к догматизму и начетничеству, как в преподавании, так и в изучении истории партии.

Не меньшим злом явилось и то, что популярный учебник - «Краткий курс истории ВКП (б)» — рассматривался как эталон в научной работе. Цитаты из него в качестве бесспорного подтверждения истинности того или иного положения широко использовались в научных трудах наряду с цитатами из произведений Маркса, Энгельса, Ленина и самого Сталина. Никто из исследователей не смел, выйти за пределы канонов, внести что-то новое в «окончательные» формулировки. Обращает на себя внимание тот факт, что в 1939—1941 гг. основным видом историко-партийной литературы были многочисленные пособия и лекции в помощь изучающим «Краткий курс истории ВКП(б)». Популярные по форме, простые по содержанию, они представляли пересказ текста учебника, сдобренный многочисленными цитатами из самого «Краткого курса», а также из трудов Ленина и особенно Сталина. Резко сократилось издание монографий по истории ВКП(б). За 13 лет после появления «Краткого курса» только в 1951 г. вышла единственная монография М. Степанова «Партия большевиков — организатор победы Великой Октябрьской социалистической революции», Другие редкие монографии освещали историю большевизма в дооктябрьские годы. Исследовательская литература, посвященная послеоктябрьскому периоду, практически отсутствовала. Характерно, однако, что в первые послевоенные годы важным направлением научно-исследовательской работы по истории ВКП(б) стало изучение истории местных партийных организаций. При невозможности выйти за пределы «Краткого курса» в решении общепартийных проблем ученым оставалась лазейка для исследования тем местного характера, о которых в учебнике ничего не говорилось. Конечно, концепция «Краткого курса» при этом сохранялась, но некоторое приращение знаний за счет неизвестных фактов, событий и исторических деталей все-таки происходило.

Нельзя не отметить еще два обстоятельства, связанные с влиянием «Краткого курса истории ВКП(б)» на развитие исторической науки. С одной стороны, концепция учебника вышла далеко за рамки собственно истории партии и стала эталоном при освещении отечественной истории (тогда - истории СССР) XIX-XX вв., новейшей истории Запада (негативная оценка социал-демократии и ее политической роли), истории международного рабочего и коммунистического движения, что неизбежно вносило догматизм и начетничество во все конкретные исторические дисциплины и ставило их в зависимость от тоталитарной идеологии.

С другой стороны, история ВКП(б) превратилась в ведущую отрасль исторического знания, занявшую привилегированное положение в исторической науке, что предопределило своеобразную сектантскую позицию историков партии, обособивших свою дисциплину от других направлений исторической науки. Это проявилось в стремлении рассматривать историю КПСС как некую замкнутую в себе и самодовлеющую часть истории, изучать историю большевизма в отрыве от истории меньшевизма, других политических партий России, в отрыве от «гражданской» истории. Это проявилось также в попытке доказать существование «особой» методологии истории партии, отличной от общеисторической методологии.

Заключение

Смерть Сталина 5 марта 1953 г. поставила партийное руководство перед необходимостью выбора пути дальнейшего движения советского общества. Уход из жизни диктатора, арест и расстрел Берии, начало реабилитаций невинных жертв репрессий, безадресная (с 1953 г.) и направленная против Сталина (в 1956 г., на XX съезде КПСС) критика культа личности, действия по смягчению международной напряженности (провозглашение политики «мирного сосуществования») — все это создавало предпосылки для развития в сторону демократических преобразований, складывания более открытого общества. Именно эти тенденции породили генерацию «детей XX съезда», предшественников диссидентов, в том числе и среди историков.

Другая тенденция, вызванная к жизни стремлением партийного аппарата сохранить свою власть и привилегии и одновременно уйти от ответственности за участие в злодеяниях сталинщины, не дать разрушить тоталитарную систему и сталинизм как ее идеологию, опиралась на партийно-государственную бюрократию всех уровней - от членов Президиума ЦК КПСС, вошедших в состав высшего руководства страной, до работников республиканского, областного и районного звеньев. Между указанными тенденциями, не примыкая полностью ни к одной из них, находился Н.С. Хрущев, ставший первым секретарем ЦК КПСС и получивший таким образом высшую власть в советском государстве. Его отличало стремление к реформам и в то же время неуверенность и непоследовательность в их проведении. Таким же противоречивым было и его отношение к прошлому, к истории.

Вопреки сопротивлению «соратников», боявшихся разоблачения злоупотреблений сталинского периода, Хрущев выступил с «секретным» докладом о культе личности Сталина на закрытом заседании XX съезда КПСС. Содержание доклада вскоре стало известно практически всему населению страны, хотя открытая публикация его состоялась только в марте 1988 г.⁷⁴ Вопрос о культе личности Сталина Хрущев поставил резко и определенно, хотя, как в политическом, так и в теоретическом смысле, далеко не полно.

Ни Хрущев в своем докладе, ни особенно постановление ЦК не избежали явно искаженной и преувеличенно положительной оценки Сталина и его роли в истории партии и страны. Рассматривая культ личности как явление, порожденное исключительно личными качествами Сталина, его честолюбием, тщеславием, грубостью, жестокостью, авторитарностью, которые проявились в условиях вызванного острой классовой борьбой вынужденного ограничения демократии в СССР, сводя, таким образом культ личности к чисто субъективным обстоятельствам, ЦК партии отрицал его воздействие на природу советского общественного и государственного строя. В постановлении ЦК КПСС «грубой ошибкой» названа попытка делать выводы об изменениях в общественном строе СССР под влиянием культа личности или искать его корни в недостатках советского общественного строя. Разоблачив факты, связанные с культом личности Сталина, руководство партии не раскрыло его как явление, не выяснило его социальных корней и социальной природы, его подлинных причин, источник которых в планово-государственной экономике и командно-административной тоталитарной политической системе. Не были поняты и те грубые извращения идеи социализма, которые привели к созданию антидемократического и антигуманного строя казарменного социализма. Не была проанализирована и роль партии сохранявшей свое господствующее положение в обществе и государстве.

И, тем не менее, доклад Н.С. Хрущева на XX съезде партии, разоблачение культа личности Сталина оказали в тех условиях огромное влияние на сознание советского народа. Часть его, освобождаясь от гнета идеологии сталинизма, стала на путь самостоятельного осмысления реалий советской действительности, на путь гражданственности, другая часть заняла позицию непримиримого противостояния новым веяниям: общество раскололось на «сталинистов» и «антисталинистов», исчезло то формальное единство народа, которое сложилось и сохранялось под твердой рукой: Сталина.

Началась «оттепель», затронувшая также историческую науку. В 1956—1957 гг. выходят новые исторические журналы: «Вопросы истории КПСС», «История СССР», «Новая и новейшая история» и др. Однако в то же время был нанесен удар по старейшему научному журналу «Вопросы истории», который в апреле 1956 г. опубликовал статью заместителя редактора профессора Э.Н. Бур-джалова «О тактике большевиков в марте — апреле 1917 г.». В статье приводились данные об объединительных тенденциях с меньшевиками, проявившихся после февральской революции во многих большевистских организациях России, о колебаниях Сталина в вопросе об отношении к Временному правительству. Через год статья и другие подобные публикации журнала были подвергнуты резкой критике в постановлении ЦК КПСС «О журнале "Вопросы истории"». ЦК обвинил редакцию журнала в «отходе» от принципов партийности, в якобы объективистском освещении в нем некоторых принципиальных моментов истории КПСС. Бурджалов был снят со своего поста. Аналогичным «проработкам» с обвинениями в субъективизме, в недооценке принципа партийности подверглись и другие историки (например, А. Некрич за книгу «1941. 22 июня», в которой он попытался дать объективную оценку поражению Красной Армии в начальный период войны и объяснить его причины).[15] Основные постулаты «Краткого курса истории ВКП(б)», «Краткой биографии Сталина» и других подобных изданий 30-40-х гг. продолжали оставаться незыблемыми. Допускавшаяся критика Сталина ограничивалась рамками постановления ЦК КПСС от 30 июня 1956 г.

В историко-партийной литературе сохранялась, сталинская схема истории внутрипартийной борьбы в 20 — начале 30-х гг. Партийное руководство во главе с Хрущевым не осмелилось пойти на реабилитацию троцкистов, бухаринцев, зиновьевцев и других политических деятелей, объявленных Сталиным «врагами народа», хотя и располагало данными об их невиновности. Работу историков затрудняли и оставшиеся в силе ограничения в допуске к архивным материалам. Не надо забывать, что для очень значительной части преподавателей и исследователей историков партии — критика Сталина, преодоление догм и стереотипов «Краткого курса» были неприемлемы и вызывали раздражение. Ситуация изменилась к худшему после прихода к власти Л.И. Брежнева. В стране прочно утвердилась система бюрократического авторитаризма. В партии и государстве власть захватили чиновники, нимало не заинтересованные в восстановлении и распространении исторической истины. Наоборот, противодействуя веяниям еще памятной «оттепели», они стремились возродить поколебленные ею сталинские стереотипы, которые составляли основу их менталитета. Поэтому не удивительно, что уже с середины 60-х гг. начали брать верх настроения, направленные на реабилитацию Сталина. В практику научной работы в области истории был внедрен и прочно в ней утвердился тезис о недопустимости «очернения» нашего прошлого. «Борьба» против «очернения» истории была направлена на закрепление догм и стереотипов, содержавшихся все в том же «Кратком курсе», на фактический пересмотр решений XX съезда партии, о котором, кстати сказать, старались не упоминать, исключить его из истории.

Сосредоточенный удар по попыткам узнать правду о нашей истории нанесла статья «За ленинскую партийность в освещении истории КПСС», опубликованная в журнале «Коммунист». Под знаком борьбы за ленинскую партийность науки высказывалось требование отказаться от научного поиска. Реабилитируя сталинскую схему истории советского общества, авторы статьи обвиняли исследователей в стремлении разрушить эту схему.

В результате историческая наука на протяжении 70 - первой половины 80-х гг. переживала непрерывный и прогрессирующий отход от решений XX съезда партии к сталинским стереотипам. Это особенно заметно в изменении содержания учебника «История Коммунистической партии Советского Союза», выходившего под редакцией секретаря ЦК КПСС, академика Б.Н. Пономарева. Первое (1959 г.), второе (1962 г.) и последующие издания - небо и земля, хотя, конечно, периодизация и события подавались в нем все по той же схеме «Краткого курса». Однако первые издания содержали критику Сталина и допущенных им злоупотреблений властью, а также критику «Краткого курса истории ВКП(б)», других идеологических явлений эпохи сталинщины. Начиная с 3-го издания все указанные моменты исчезают из учебника, и к 1985 г., когда вышло последнее, 8-е, издание, его концептуальное сходство с «Кратким курсом» стало поистине разительным.[16] Идея ресталинизации, по крайней мере в области истории КПСС, была реализована.

Начавшаяся в апреле 1985 г. «перестройка», провозглашение на XXVII съезде КПСС «урока правды», декларирование «нового мышления» для нашей страны и для всего мира породили, как потом оказалось, достаточно наивные надежды на то, что руководство КПСС способно открыто переоценить прошлое и порвать с уже мертвыми догмами и стереотипами. Однако надеждам не суждено было сбыться вплоть до 1988—1989 гг., когда волна гласности, поднявшаяся снизу явочным порядком, начала разрушать бастионы идеологии сталинизма.

Еще в ноябре 1987 г. в связи с празднованием 70-летия Октябрьской революции в докладе М.С. Горбачева «Октябрь и перестройка: революция продолжается» говорилось в положительном ключе о защите Сталиным идей ленинизма, о правильности сталинской концепции индустриализации и коллективизации, о фракционном, раскольническом характере деятельности оппонентов Сталина; отрицалась закономерность возникновения культа личности Сталина в сложившихся в стране условиях в начале 30-х гг. и т. д. Ни слова не было сказано в этом документе о несостоятельности модели созданного у нас казарменного социализма. И вплоть до августа 1991 г. Горбачев продолжал настаивать на якобы сделанном народами России в 1917 г. социалистическом выборе, который защищала и проводила в жизнь коммунистическая партия.[17] Жизнь оказалась сильнее догм. По мере завоевания демократии и гласности в стране произошли изменения, которые способствовали решительному пересмотру основных положений отечественной истории, навязанных концепцией «Краткого курса истории ВКП(б)». В печати, других средствах массовой информации, на вузовских: кафедрах прозвучало свободное слово о трагических страницах нашей истории, о ее «белых пятнах», о заслугах вычеркнутых ранее из памяти народа исторических личностей, о действительных причинах кризисной ситуации, в которой оказалось общество.

Список использованной литературы

 

·           Историография истории СССР. Эпоха социализма. М.,1982.

·           Маслов Н.Н. «Краткий курс истории ВКП(б)» - энциклопедия культа личности Сталина\\ Вопросы истории КПСС. 1988. № 11.

·           Советская историография. Россия XX в. М., 1996.

·           Сталин И.В. Соч. Т.9.

[1] Историография истории СССР. Эпоха социализма.-М.,1982. С.113.

[2] Маслов Н.Н. «Краткий курс истории ВКП(б)» - энциклопедия культа личности Сталина\\ Вопросы истории КПСС. 1988. № 11.

[3] Советская историография. Россия XX в. М., 1996. С. 241.

[4] Там же. С. 242.

[5] Там же. С. 242-243

[6] Там же. С. 245.

[7] Там же. С. 246.

[8] Сталин И.В. Соч. Т.9. С. 5.

[9] Советская историография. Россия XX в. М., 1996. С. 247.

[10] Там же. С. 249-252..

[11] Там же. С. 254-255.

[12] Там же. С. 256-257.

[13] Там же. С. 260.

[14] Там же.

[15] Там же. С. 265.

[16] Там же. С. 266-268.

[17] Там же. С. 269.