Культура и быт Киевской Руси

ПЛАН

ВВЕДЕНИЕ

1. Культура народных масс. Язычество

2. Городская культура. Просвещение

3. Литература Киевской Руси. Былины.

Летописание. «Слово о полку Игореве»

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ

Сложившееся в IX в. древнерусское феодальное государство (называемое истори­ками также Киевской Русью) возникло в ре­зультате очень длительного и постепенного процесса раскола общества на антагонистиче­ские классы, проходившего у славян на протяжении всего I тысячелетия нашей эры. Русская феодальная историография XIV—XVII вв. стремилась искусственно свя­зать раннюю историю Руси с известными ей древними народами Восточной Евро­пы — скифами, сарматами, аланами; счита­лось, что имя Русь происходит от сармат­ского племени роксаланов.

В XVIII в. некоторые из приглашенных в Россию немецких ученых, высокомерно отно­сившихся ко всему русскому, создали предвзя­тую теорию о несамостоятельном развитии русской государственности. Опираясь на не­достоверную часть русской летописи, переда­ющую легенду о призвании рядом славянских племен в качестве князей трех братьев — Рюрика, Синеуса и Трувора, варягов, норман­нов по происхождению, эти историки стали утверждать, что норманны (отряды сканди­навов, разбойничавших в IX в. на морях и реках) были создателями Русского государ­ства. «Норманисты», плохо изучившие рус­ские источники, полагали, что славяне в IX—Х вв. были дикими людьми, которые будто бы не знали ни земледелия, ни ремесла, ни оседлых поселений, ни военного дела, ни правовых норм. Всю культуру Киевской Руси они приписывали варягам, самое имя Русь связывали только с варягами.

История культуры является интересней­шим разделом исторической жизни каждого народа. Русский народ внес ценный вклад в мировую культуру, создав уже сотни лет тому назад немеркнущие в веках произведения литературы, живописи и зодчества. Развитие культуры в эпоху Киевской Руси и в XII — начале XIII в. представляло собой единый поступательный процесс, прерванный татар­ским нашествием; поэтому рассматривать его целесообразно именно в рамках IX — нача­ла XIII в.

1. Культура народных масс. Язычество

В каждом классовом обществе следует разли­чать культуру трудящихся и культуру господ­ствующего класса. Применительно к Древней Руси это культура деревни и культура городов и замков. Сохранность элементов культуры в обоих случаях различна — городская, княжеско-боярская культура известна нам значи­тельно лучше, чем деревенская.

Однако знание народной культуры очень важно. Археология знакомит нас с матери­альной культурой древнерусской деревни, с ее хозяйством и бытом, а также с погребальны­ми обрядами (подтверждая слова летописи о погребальных кострах), долгое время сохра­нявшими языческий характер. Для получения более полного представления о народных обычаях, песнях, хороводах, вышивках и пр. применяется метод экстраполяции, заключа­ющийся в следующем: если какое-либо явле­ние возникло задолго до Киевской Руси и до­жило до XIX—XX вв., то независимо от того, отразилось оно в источниках эпохи Киевской Руси или не отразилось, мы имеем право распространить, эстраполировать его и на Киевскую Русь.

Неисчерпаемые богатства народной куль­туры собраны и изучены этнографами в XIX—XX вв.: сказки, былины, песни, заго­воры, пословицы, загадки, языческие обряды (частично переродившиеся в детские игры), красочные наряды и головные уборы, выши­тые полотенца, резная деревянная утварь и архитектурный декор, множество напевов и танцевальных мелодий. Историко-культур­ный анализ этих сокровищ народной культу­ры показал, что многие их элементы весьма архаичны и сохраняют (иногда уже бессозна­тельно) черты мировоззрения древних славян языческой поры, сложившегося задолго до Киевской Руси. Фольклор донес до нас некоторые сюжеты, возникшие еще в ка­менном веке (медвежий праздник "комоедицы") или эпоху подсечного земледелия (игра «а мы просо сеяли»); в вышивках на полотенцах-набожниках мы находим чрезвычайно архаичный облик языческих богинь — рожаниц — и Макоши, богини урожая и блага вообще. Метод экстраполяции должен быть применен и к языку: все то, что в современных русских, белорусских и украинских говорах восходит к древнему общеславянскому языку, сложившемуся за две-три тысячи лет до Киевской Руси, все это характеризует язык, а следовательно, и культуру самой Киевский Руси. Применив этот метод, мы получим дополнение к языку литературных произведе­ний народный лексикон, отразивший хозяй­ство, быт, военное дело, семейные отноше­ния, представления об окружающей природе (названия различных видов ландшафтов, трав, цветов, деревьев, зверей, птиц), о при­родных явлениях и т.д.

Сумма данных, полученных методом осторожной, научно обоснованной экстрапо­ляции, очень важна, ибо свидетельствует о достаточно высоком уровне русской народной культуры, на основе которой создавалась и культура феодальных верхов Киевской Руси.

Картина мира тогдашнего славянина основывалась на геоцентрическом восприятии Вселенной: Земля неподвижна, а планеты и звезды вращаются вокруг нее; ночью Солнце проплывает по предполагаемому подземному океану. В языческих верованиях объединились представления различных этапов первобыт­ности. В одном из поучений XII в., напра­вленных против язычества, так описана исто­рия верований: в древности люди верили в то, что миром управляют безликие злые и доб­рые силы (вампиры и «берегины»), которых следует задабривать жертвоприношениями. В дальнейшем появилась вера в рожаниц — двух богинь плодовитости и плодородия, а еще позже — вера в верховное божество не­ба и Вселенной — в Рода, от которого зависит жизнь и благополучие всего живо­го в природе. Рода приравнивали к египет­скому Озирису, библейскому Ваалу, и хрис­тианскому богу-творцу: вера в него (Рода), вызывавшая гнев церковников, держалась до XIV — XV вв.

Последним этапом язычества в поучении считалась вера в Перуна- громовержца (княжеско-дружинный культ воинственного бога грозы). Схема поучения близка к истине. Очень важно отметить, что во время его написания все виды верований, возникшие на протяжении многих тысячелетий, сосуще­ствовали у современников этого поучения, они прослеживаются в пережитках у русского крестьянства XIX в. Кроме верховных божеств, верили в леших, водяных, домовых (кутный бог) и русалок; считалось, что последние помогают орошать нивы. Важным богом был Велес (Волос), древнее божество зверей, скота и богатства.

Отражением языческого мировоззрения являются магические заклинания, просьбы к богам, подкрепленные жертвоприношениями. Одним богам приносили кашу, мед, хлеб, а в честь иных (Перун) закалывали быка. Прине­сение жертв было как бы совместной трапе­зой с божеством — часть уделялась ему, а остальное поедалось на праздничном пиру. Существовал устойчивый календарь годовых языческих аграрных в основе молений. В но­вогодние «святки» (с 25 декабря по 6 января) молились всем богам, устраивали пиры, маскарады (рядились в звериные шкуры), гадали о предстоящем годе и заклинали судьбу сделать год счастливым и урожайным. Девушки гадали о своих женихах.

Весною в день равноденствия справляли праздник солнца (бога Хорса), пекли в его честь блины, скатывали с гор горящие колеса, праздновали пробуждение медведя от зимней спячки. Ряд обрядов сопровождал пахоту и сев. Во время созревания хлебов происходили «зеленые святки», прославление раститель­ной силы («Ярило») и моления к русалкам о дожде. Главным летним праздником был день Купалы (24 июня), когда разжигали большие костры и прыгали через них. 20 июля приносили кровавые жертвы Перуну, чтобы грозы не побили почти созревшие хлеба. Осенью было несколько праздников урожая, из них важнейших два — один после уборки снопов с поля (15 августа) и другой после обмолота, когда были закончены все работы (8 сентября); это были праздники в честь Макоши и рожаниц. Языческие праздники отмечались хороводами, песнями, общими пиршествами. Праздничная одежда была ще­дро украшена цветной вышивкой с различны­ми, архаичными, символическими узорами. В зимнее время, когда женщины пряли лен и шерсть, в деревнях устраивались «посиде­лки», «беседы», во время которых пелись песни, рассказывались сказки, передавались древние сказания, молодежь соревновалась в разгадывании загадок.

Важным разделом народной культуры были эпические и мифологические сказания, передававшиеся из поколения в поколение. В них прослеживаются мифы о первых кузне­цах, о начале пашенного земледелия (I тыся­челетие до н.э.), о давних битвах со степны­ми кочевниками, олицетворенными в обра­зе жестокого и кровожадного Змея Горыныча.

До времен феодальной раздробленности дожили народные сказания о реальных исто­рических событиях II—VI вв. н.э. Автор «Слова о полку Игореве» упоминает о «веках трояних» (время расцвета славянской жизни во II—IV вв. н.э.), о «времени Бусовом» (по­ражение славян в битве с готами около 375 г.) и о движении славян на Балканы в VI в. н.э., когда путь славян-колонистов лежал «в тропу Траяню» — к низовьям Дуная, где стоял грандиозный сорокаметровый памятник рим­скому императору Траяну («Тропеум Траяни»).

На основе народной культуры у славян в процессе сложения государственности начи­нает складываться культура княжеско-боярских верхов. Меняются внешний быт, пос­тройки, одежда, оружие. Ежегодные экспеди­ции киевских князей в наиболее развитые страны тогдашнего мира — в Византию, в Халифат (Багдад, Балх, Рей) — знакомили русских людей с укладом жизни, достижения­ми в развитии ремесла, роскошью Востока; многое из утвари, оружия и тканей князья покупали и привозили домой.

  2. Городская культура. Просвещение

Фео­дальная культура полнее всего проявилась в городах. Но следует помнить, что средневе­ковый город не был единым — его население составляли феодалы, богатые купцы и духо­венство, с одной стороны, и простые посад­ские люди — городские низы (мастера, мел­кие торговцы, матросы «корабельных пристаниц», работные люди) — с другой. Руками горожан, их умом и художественным вкусом создавалась бытовая часть феодаль­ной культуры: крепости и дворцы, белока­менная резьба храмов и многокрасочная финифть на коронах и бармах, корабли с носами «по-звериному», серебряные брасле­ты с изображением русальных игрищ. Масте­ра гордились своими изделиями и подписыва­ли их своими именами.

Кругозор горожан был несравненно шире, чем у сельских пахарей, привязанных к своему узенькому «миру» в несколько деревень. Горожане общались с иноземными купцами, ездили в другие земли, были грамотны, умели считать. Именно горожане—мастера и куп­цы, воины и мореплаватели — видоизмени­ли древнее понятие крошечного сельского мира (в один день пути!), раздвинув его рамки до понятия «весь мир».

Именно здесь, в городах, посадские люди увлекались веселыми языческими игрищами, поощряли скоморохов, пренебрегая запрета­ми церкви. Здесь создавалась сатирическая поэзия, острое оружие социальной борьбы, рождались свободолюбивые идеи еретиков, поднимавших свой голос против монастырей, церкви, а порой и против самого бога. Посадские «черные люди» исписывали в XI—XII вв. стены киевских и новгородских церквей веселыми, насмешливыми надпися­ми. Эти рисунки и письмена разрушают легенду о повсеместном распространении ре­лигиозности во времена средневековья.

Исключительно важным было открытие в Новгороде берестяных грамот XI—XV вв. Целый новый мир открылся исследователям при их изучении. Торговые сделки, частные письма, записки, посланные с нарочным, отчеты о выполнении хозяйственных работ, донесения о походе, приглашение на поминки, загадки, стихи и многое другое раскрывают нам эти ценные документы.

У древних славян в XI в. после принятия христианства появились две азбуки: глаголи­ца и кириллица. На Руси в X—XIII вв. обе они были известны, но глаголица применялась изредка лишь для тайнописи, а кириллицей, упрошенной Петром Великим, мы пользуемся до сих пор, устранив (в 1918 г.) излишние буквы (). В основе кириллицы лежала греческая азбука. К сожалению русские люди заимствовали у греков и их неудобную цифровую систему, возникшую еще задолго до нашей эры. Неудобство греческой цифровой системы заключалось в том, что в ней отсутствовал нуль и цифры обозначались буквами. Арифметические действия были крайне затруднены и требовали специального прибора, который на Западе получил наиме­нование «русских счетов». Для обозначения цифрового смысла буквы над ней ставился особый значок «титло».

При летосчислении обычно применялся счет «от сотворения мира», которое якобы произошло за 5508 лет до той условной точки («рождества Христова»), от которой мы ведем свой счет времени, считаем началом «нашей эры». Древнейшая кириллическая да­тированная надпись — 943 г. (о походе киев­ского князя Игоря на Византию) в пересчете на эру «от сотворения мира» выглядит так: 943+5508=6451, или по-древнерусски

Русская деревня долгое время оставалась неграмотной, но в городах грамотность была распространена широко, о чем кроме берестя­ных грамот свидетельствует множество над­писей на бытовых вещах и на стенах церквей. Кузнец-оружейник ставил свое имя на выко­ванном им клинке меча («Людота Коваль»); новгородский мастер великолепного серебря­ного кубка подписал свое изделие: «Братило делал»; княжеский человек помечал глиняную амфору-корчагу: «Доброе вино прислал князю Богунка»; любечанин Иван, резчик по камню, изготовив миниатюрное, почти игрушечное веретенное пряслице своей единственной до­чери, написал на нем: «Иванко создал тебе [это] одина дщи»; на другом пряслице девушка, учившаяся грамоте, нацарапала рус­ский алфавит, чтобы это «пособие» было всегда под рукой.

У нас есть несколько свидетельств о существовании школ для юношей; в 1086 г. сестра Мономаха устроила в Киеве школу для девушек при одном из монастырей. Учителя­ми часто бывали представители низшего ду­ховенства (дьяконы, дьячки). В руки археоло­гов попали интересные тетради двух новго­родских школьников, датированные 1263 го­дом. По ним мы можем судить о характере преподавания в то время. Ученики XIII в. ус­ваивали грамотность по слоговой системе («буки-аз» — ба, «веди-аз» — ва и т.д.); они изучали коммерческую корреспонденцию, ци­фирь, учили основные молитвы.

Высшим учебным заведением средневеко­вого типа был в известной мере Киево-Печерский монастырь. Из этого монастыря выхо­дили высшие церковные иерархи (игумены монастырей, епископы, митрополиты), кото­рые должны были пройти курс богословия, изучить греческий язык, знать церковную литературу, научиться красноречию. Образ­цом такого церковного красноречия является высокопарная кантата в честь великого князя, сочиненная одним игуменом в 1198 г. Серию поучений против язычества считают кон­спектом лекций этого киевского «университе­та».

Представление об уровне знаний могут дать «Изборники» 1073 и 1076 гг., где мы находим статьи по грамматике, философии и другим дисциплинам. Русские люди того времени хорошо сознавали, что «книги суть реки, напояющие вселенную мудро­стью». Некоторые мудрые книги называли «глубинными книгами».

Возможно, что некоторые русские люди учились в заграничных университетах. Один из авторов конца XI ib., желая подчеркнуть скромность своего собственного образования, писал своему князю: «Я князь, не ездил за море и не учился у философов (профессоров), но как пчела, припадающая к разным цветам, наполняет соты медом, так и я из многих книг выбирал сладость словесную и мудрость» (Даниил Заточник).

Говоря о грамотности в то время, следует учесть общее для всего средневековья обыкно­вение читать книги вслух. Книги читались вслух даже в монастырях (где были гра­мотные монахи) во время трапез. Чтение вслух приобщало к книге широкий круг негра­мотных. Любопытные сведения о таком чтении с комментариями сохранило «Житие Авраамия Смоленского» (начало XIII в.). Авраамий сам был монахом, но он бичевал стяжательство монастырей, пьянство и раз­вращенность духовенства. Он читал вслух разным людям (в том числе и «работным», «меньшим») из окрестных сел книги о «лихих пастухах» (подразумевались «плохие пасты­ри» — духовенство). В Смоленске говорили, что «он уже весь град к себе обратил есть». Игумены и попы «яко волы рыкающие» хотели судить Авраамия и «аще бо можно, жива его пожрети».

С принятием христианства Русь получила доступ к значительному фонду тогдашней литературы. Большую роль в ознакомлении русских людей с греческой литературой сы­грала Болгария, где уже в IX и Х вв. многое из нее было переведено на болгарский язык. Родственность болгарского и русского языков позволила копировать болгарские книги. Но русские и сами переводили с греческого, латинского и древнееврейского. Переводилась не только церковная литература, но и сочи­нения по истории, юриспруденции, «изборни­ки», византийский рыцарский роман и многое другое.

Существенное отличие русской средневе­ковой письменности от западноевропейской заключалось в том, что она основывалась на родном русском языке, а не на латыни, чуждой многим народам Запада (германским, кельтским, славянским). Русскому человеку достаточно было знать азбуку, чтобы при­общиться к культуре, а англичане, немцы, поляки, для того чтобы стать грамотными, должны были изучать чуждую им латынь, так как государственным, церковным и отча­сти литературным языком был латинский.

Образованные русские люди знали инос­транные языки; так отец Владимира Монома­ха «седя дома изумеяте (изучил) пять язык». Какими языками владел князь Всеволод Ярославич, мы не знаем, но греческий и латынь несомненно должны были быть среди них.

  3. Литература Киевской Руси. Былины. Летописание. «Слово о полку Игореве»

 

Былины. В Х в., в эпоху становления и укрепления государства, зародился новый эпический жанр — героический былинный эпос. Былины резко отличались от -прид­ворных славословий, которые мы находим в летописях.

Эпоха полюдья и дальних заморских путешествий за тысячи километров от Киева не оставила следа в русской эпической поэзии. Народ не участвовал в этих торговых по­ездках и не отразил их в своем творчестве. Однако, когда встала задача обороны земли от усилившихся кочевников, народ начал воспевать своих защитников в незабываемых образах былинных богатырей.

Князь Святослав, воевавший с Волжской Болгарией, разгромивший Хазарский каганат и скрестивший меч с императором Византии, был, очевидно, воспет придворными певцами (следы чего мы видим в летописи), но имя его не попало в народные былины, так как этот князь действовал «приобретая и сохраняя чужие земли и пренебрегая родной». Не отражены в былинах княжеские усобицы Х—XIII вв., равно как и известные князья, принимавшие участие в распрях и «которах» (например, Ярослав Мудрый, Юрий Долгору­кий и др.).

Одним из первых былинных героев стал пахарь Микула Селянинович, вошедший в дружину сына Святослава — Олега, который воевал с варягами (975). Целый цикл богатыр­ских былин народ сложил о другом сыне Святослава — Владимире, активно оборо­нявшем Русь от печенегов. Его любовно называли Красным Солнышком. Одним из главных героев этого цикла был крестьянский сын богатырь Илья Муромец, а другим героем —Добрыня Никитич (его прототип — дядя князя Владимира). Во второй цикл вошли былины, связанные с именем князя Всеслава Полоцкого, народного избранника во время восстания 1068 г.

Третий цикл богатырских былин воспевал Владимира Мономаха и его борьбу с половца­ми. Здесь врагами былинных героев являются не полумифические персонажи вроде Соловья-Разбойника, а реальные половецкие ханы, нападавшие на пограничное княжество Моно­маха: Тугоркан («Тугарин Змеевич»), Итларь («Идолище Поганое»), Шарукан («Шарк-Ве-ликан»). В эпической переработке оба князя Владимира, разделенные целым столетием, слились в единый образ «Владимира Красное Солнышко стольнокиевского».

Былины пелись торжественно и медленно, как гимны мужеству и отваге богатырей. Б. Д. Греков справедливо называл былины «устным учебником родной истории».

Летописание. Наибольший интерес для нас представляют русские летописи, описания путешествий, юридические кодексы, полеми­ческие трактаты. Для большинства из них характерны широкий общерусский взгляд на события и явления, сознание необходимости постоянной совместной борьбы против орд кочевников, стремление к прекращению ра­зорительных междоусобных войн русских князей.

Почетное место в летописной литературе занимают исторические труды. Первые лето­писные погодные записи относятся еще к IX в. (историки извлекли их из не дошедших до нас источников XVI в.). Это краткие за­метки в одну-две строки. Постепенно летопи­сание становилось более подробным. До нас дошли лишь поздние списки (XIV—XV вв.) летописей, и благодаря трудам таких истори­ков, как А. А. Шахматов (1864—1920), А.Н. Насонов (1898—1965) и др., удалось восстановить интересную историю летопис­ного дела. Первым крупным историческим сочинением был свод разных сведений, за­конченный в 997 г. Его составитель описал события IX—Х вв., старинные легенды, пересказал придворную эпическую поэзию, вос­хвалявшую княгиню Ольгу, Святослава и осо­бенно Владимира Святославича, в княжение которого составлялась летопись.

Летописи писались при княжеских дворах, в монастырях, а иногда летописцами стано­вились горожане или бояре. Некоторые лето­писи были написаны управителями княжеско­го домена; в таких книгах упоминались не только имена князей-полководцев, но и сум­мы, которые платили князю, нанятому для участия в усобицах, и реестры княжеского имущества, взятого противником: старые кобылы, стога сена, церковные колокола и т.д.

Летописанием занимался и князь Влади­мир Всеволодич Мономах. В «Поучении» он перечисляет ряд своих достоинств, в под­крепление слов о непрестанной борьбе с по­ловцами приводит перечень важнейших похо­дов, в которых он участвовал или которыми предводительствовал. Всего «путей» было 83. Этот перечень производит впечатление кон­спекта, составленного князем для какой-то подробной летописи. «Поучение», написанное около 1099 г. (и дополненное позднее), дошло до нас в единственном списке 1377 г.

В XII в. летописи стали особенно подробными. В них ярко проявлялись классо­вые и политические симпатии авторов и их покровителей. Для летописцев-церковников характерен средневековый провиденциализм, т.е. объяснение всех исторических событий божьей волей или кознями дьявола.

Летописцы не всегда были историками, их главная задача состояла в описании совре­менных им событий (преимущественно во­енных), в оценке противоборствующих сил, в оправдании одних исторических лиц и обвине­нии других. Реже всего в феодально-цер­ковном летописании отражались интересы народных масс. Можно назвать один фраг­мент Владимиро-Суздальской летописи, где автор открыто встал на защиту закабаляе­мых горожан. Это запись о пожаре в городе Владимире в 1192 г., когда выгорела полови­на столицы княжества. Уцелевшие богатые люди предоставляли погорельцам кров и хлеб только при условии кабальных записей. Летописец (им мог быть, согласно одной гипотезе, знаменитый Даниил Заточник) обнародовал это хищническое отношение к согражданам и резко осудил его.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, все важнейшие, наиболее совершен­ные памятники искусства и литературы со­зданы в эпоху феодальной раздробленности, когда ее отрицательные черты не проявили себя еще в полной силе. Татарское нашествие прервало это развитие и приостановило его на полтора-два столетия.

Накануне этой катастрофы безымянный автор начала XIII в. написал великолепное по форме «Слово о погибели земли Русской», где под «погибелью» подразумевал не оконча­тельную гибель, а «болезнь» феодальных усобиц. Свидетель кровавой борьбы сыновей Всеволода Большое Гнездо, во время которой гибли тысячи людей (современники вели счет погибшим), автор вспоминает расцвет Ки­евской Руси при Мономахе, корит князей, губящих прекрасную страну. Его гениальные строки о родной земле проникнуты глубоким, искренним патриотизмом:

О, светло-светлая и украсно-украшена земля Русская!

И многими красотами удивлена еси...

Всего еси исполнена земля Русская!

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.         Зимин А.А. Россия на рубеже XV—XVI сто­летий. Очерки социально-политической истории. М., 1982.

2.         Лихачев Д.С. Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого. М. — Л.,,1962.

3.         НасоновА.Н. Монголы и Русь. М, — Л., 1940.

4.         Пашуто В.Т., Флоря Б. Н., ХорошкевичА. Л. Древнерусское наследие и исторические судьбы восточного славянства. М., 1982.

5.         Пресняков А.Е. Образование Великорус­ского государства. Очерки по истории XIII— XV столетий. Пг., 1918.

6.         Тихомиров М.Н. Средневековая Москва в XIV-XV веках. М., 1957.