Общественный строй Китая накануне вторжения иностранных государств в ХІХ веке

Реферат по истории Китая

ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТРОЙ КИТАЯ НАКАНУНЕ ВТОРЖЕНИЯ ИНОСТРАННЫХ ГОСУДАРСТВ В ХІХ В.

ПЛАН

1.         Особенности развития сельского хозяйства.

2.         Социальные отношения в деревне.

3.         Политика государства относительно ремесленой деятельности.

4.         Административно-политическое развитие.

5.         Социальная стратификация китайского общества.

6.         Литература.

1. Особенности развития сельского хозяйства.

После маньчжурского завоевания характер социально-экономических отношений в Китае не претерпел кардинальных изме­нений. Это в равной мере можно отнести к сфере как городской экономики, так и аграрного строя. В этом смысле можно говорить о едином минско-цинском периоде в истории Китая. Для этого времени, с точки зрения функционирования экономических и социальных институтов, характерно действие тех же тенденций, которые сложились в стране в послесунский период. Они харак­теризовались возрастанием значения интенсивного поливного рисоводства, прогрессирующим увеличением численности насе­ления, деградацией технологической основы сельскохозяйствен­ного производства.

В соответствии с традицией и в цинский период все земли делились на две категории: народные (минь) и чиновничьи или государственные (гуань). Основой экономической и социальной жизни в деревне продолжала оставаться китайская клановая об­щина, покоившаяся на совместном владении землей и родствен­ных связях, объединявших общинников. Земли, находившиеся в коллективном владении, как правило, обрабатывались совместно, а также сдавались в аренду членам общины или жителям сосед­них деревень. Арендная плата, собиравшаяся с общинной земли, принадлежала всему деревенскому коллективу. По установившейся традиции коллективные земли, реально принадлежавшие общи­не, включались в категорию гуань, т.е. с них, как и с других земель, входивших непосредственно в казенный фонд, поземель­ный налог не собирался.

На характер использования доходов от земли указывало само название той или иной формы коллективного землевладения. Получили распространение, например, «училищные» земли, до­ход от которых шел на содержание деревенской школы, оплату услуг учителя, помощь талантливой молодежи, желавшей про­должить образование, испытать себя на государственных экзаме­нах, если у родителей не было средств.

Доходы от «храмовых» земель использовались для религиоз­ных церемоний в деревенском храме предков, а от «благотвори­тельных» — предназначались для помощи наименее обеспечен­ным членам общины. Перечисленные категории земель в соот­ветствии с нормами обычного права запрещалось продавать и покупать без согласия всех общинников.

Коллективная земельная собственность под разными названия­ми была распространена во всем Китае. Однако особенно замет­ную роль она играла в провинциях центрально-южного Китая, где преобладало поливйое рисоводческое земледелие. В некото­рых провинциях коллективные земли составляли около полови­ны всего земельного фонда. Особенно велика была роль кол­лективного землевладения в таких провинциях, как Гуандун, Фуцзянь и Чжэцзян. Помимо коллективного владения пахотной землей община контролировала невозделанные угодья, лесные, неудобные для обработки земли.

В китайской деревне важная роль принадлежала и совместному труду. В особенности это характерно для поливного рисоводства, когда в период посева рисовой рассады, весьма непродолжитель­ный, несколько соседних семей объединяли свои трудовые уси­лия. Большую роль играла также коллективная деятельность по поддержанию в порядке систем искусственного орошения, харак­терная для большинства сельских районов Китая. Наличие кол­лективной земельной собственности, совместная работа — все это было истинным фундаментом деревенской жизни, сплачивало чле­нов общины, препятствовало росту социальной дифференциации.

Кроме коллективного в общине существовало также индиви­дуальное землевладение. Частные земли разрешалось продавать и сдавать в аренду, однако обычное право обязьшало землевладельца перед продажей земли предварительно заручиться согласием на это членов общины и предложить землю для покупки сначала кому-нибудь из них. В деятельности этого института проявлялись владельческие притязания общины на индивидуальное землевла­дение и стремление сохранить в неприкосновенности земельный фонд общины в качестве единого целого.

2. Социальные отношения в деревне.

Еще одной важной чертой китайской общины являлись род­ственные связи, объединявшие, как правило, всех жителей де­ревни. Основной формой этих связей продолжал оставаться пат­ронимический клан - группа родственных семей, происходив­ших от одного предка придерживавшихся обычая экзогамии. В организации клановых отношений между северными и южными районами Китая существовали определенные отличия: к северу от Янцзы деревня состояла из нескольких кланов, к югу — клан и деревня чаще всего совпадали.

Клановые отношения получали воплощение в культе предков и сопутствовавших ему религиозных церемониях и социальных институтах. Центром религиозной деятельности в деревне были храмы, чаще всего посвященные духам предков. Здесь в соответ­ствии с традицией проводились церемонии, посвященные пред­кам — основателям патронимии, здесь же собирались все жители деревни или представители групп, составлявших ее, для реше­ния общедеревенских проблем.

Иногда храмы предков использовались как школьные здания, в которых выходцы из клана, получившие образование, давали уроки грамоты своим юным сородичам. Храмы были и штабами, руководившими местными отрядами самообороны, предназна­ченными для защиты клана от разбойничьих шаек, вооруженных отрядов соседних кланов, а в некоторых случаях и от вторжения правительственных войск.

Всеобщее распространение общинно-клановых связей, являв­шихся подлинной основой социальных институтов китайской империи, не противоречило наличию внутри общины (клана) различных форм господства и подчинения, эксплуатации. Основ­ной формой этой эксплуатации в деревне была аренда-издоль­щина. Возникавшие внутри общинного коллектива арендные от­ношения маскировались принадлежностью эксплуататора и экс­плуатируемого к одному клану. Нередко (особенно в южных районах) роль арендодателя играл богатый и могущественный клан, эксплуатировавший более слабую общину. В этом случае верхи и низы одной клановой группы объединялись, пытаясь удержать в повиновении подчиненную общину. В источниках за­фиксированы многочисленные примеры борьбы между домини­рующими кланами или же между сильной и слабой коалициями

общин. Победа, одержанная одним из враждующих кланов в кро­вопролитных сражениях, обеспечивала присоединение новых зе­мель, контроль над водными источниками, а также центрами местной торговли.

Сельская верхушка в китайской деревне состояла из двух ос­новных групп. Первая — землевладельцы, происходившие в ос­новном из разбогатевших общинников, сдававших землю в аренду. Часто, эксплуатируя арендаторов, они сами с помощью членов своих семей обрабатывали часть принадлежавшей им земли. Их образ жизни мало отличался от той жизни, которую вела основ­ная масса крестьян-землевладельцев, о чем можно судить по ма­териалам местных хроник. Весьма типичной была следующая си­туация. Ранним утром отец отдавал распоряжения своим сыновьям: один должен был пахать в поле землю, другой отправлялся на рынок в соседнее большое село, третий, самый способный, оставался дома и целиком посвящал себя изучению древних книг, готовясь к сдаче экзаменов на получение ученого звания.

Вторая доминирующая социальная группа — землевладельцы, составлявшие образованную часть китайского общества, облада­тели ученых званий и чиновничьих рангов. К этой группе отно­сились также выходцы из общин (разумеется, чаще из могуще­ственных кланов), которым удалось получить образование и сдать экзамен на получение ученого звания, что было стандартным путем, открывавшим доступ к чиновничьей карьере. Они имено­вались шэньши (т.е. «имеющие пояс», что являлось внешним при­знаком принадлежности к образованной страте общества), образ жизни, поведение и одежда сильно отличали их от основной массы сельского населения. Те шэныии, которые являлись землевладель­цами, также сдавали землю в аренду. Барская запашка и связан­ное с ней хозяйство помещичьего типа, как и крепостническая система, не получили в традиционном Китае сколько-нибудь широкого распространения..

Однако далеко не все шэньши были достаточно крупными зем­левладельцами, чтобы жить на земельную ренту. В этом случае источником их основных доходов являлось занятие «интеллигент­ным» трудом: они становились школьными учителями, репети­торами, готовившими соискателей к государственным экзаменам, руководили сельскими общественными работами, возглавляли отряды местной самообороны. Те, кто стали чиновниками и по­ступили на государственную службу, получали казенное жалова­нье и имели некоторые «побочные» источники доходов. В целом доходы группы шэньши от земельных владений вряд ли превыша­ли одну треть от всех совокупных доходов этого социального слоя.

Доходы от службы, земельных владений и предпринимательства распределялись соответственно как 3:2: 1.

Несмотря на родственные связи, объединявшие верхи и низы общины, эксплуатация в деревне бьиа жестокой. Арендная плата в зависимости от формы аренды колебалась от 30 до 70% урожая, составляя в среднем по стране 40%. Широко были распростране­ны обременительные залоги за взятую в аренду землю, подноше­ния землевладельцам при заключении арендного договора. Вмес­те с тем существовали и нормы традиционного обычного права, свидетельствовавшие о том, что не только арендатор, но и зем­левладелец нес определенные обязательства перед теми, кому он передавал для обработки свою землю. Эти нормы обязывали арен­додателя в случае неурожая и стихийных бедствий снижать аренд­ную плату или отменять ее вовсе, если урожай погибал полностью.

В позднеимператорский период в Китае подавляющую часть населения составляли самостоятельные крестьяне-землевладель­цы, что являлось весьма существенной чертой аграрного строя страны. В целом же господствовало мелкое и среднее землевладе­ние. Большинство арендодателей владели 50—100 му земли (3—6 га), а крестьяне имели в среднем 1 0 — 2 0 му (0,6—1,2 га). Крупные зем­левладения, насчитывавшие сотни или тысячи му, были исклю­чением и не определяли характер аграрных отношений. Как пра­вило, землевладельцы-арендодатели занимались в деревне рос­товщичеством, а сама ростовщическая эксплуатация наряду с арендой являлась вторым важнейшим источником процветания деревенских верхов.

Самостоятельное крестьянство владело более чем половиной пахотных земель и составляло более половины всего сельского населения. Хозяйства таких крестьян-землевладельцев были наи­более широко распространены к северу от Янцзы, где роль аренд­ных отношений была неизмеримо менее значительной, чем на юге.

Все землевладельцы обязаны были платить налоги. Основным являлся единый подушно-поземельный налог, введенный в пер­вой половине XVIII в. Его величина исчислялась в зависимости от количества и качества земли, находившейся во владении того или иного двора. Вносить налог за землю были обязаны все кате­гории землевладельцев, включая и те группы, которые можно отнести к господствующему классу. Не делалось исключения и для шэньши, которые освобождались только от трудовых повин­ностей, но за ними сохранялось их главное обязательство перед государством — служить ему, исполняя труд ученого-книжника или чиновника-бюрократа.

Подушно-поземельный налог являлся одной из форм ренты-налога и свидетельствовал о том, кто же являлся верховным и истинным собственником земли в императорском Китае. Таким собственником было государство, в сущности, сдавшее землю в аренду тем, кто фигурировал в налоговых реестрах в качестве владельцев. С этой точки зрения между шэньши, землевладель­цем-арендодателем и рядовым крестьянином не было существен­ных отличий — все они были всего лишь держателями государе­вой земли.

Часть пахотных земель (примерно 1 0 % ) принадлежала непо­средственно императорской фамилии, а кроме того, маньчжурс­кой аристократии, офицерам и солдатам маньчжурских войск. Земли императорских поместий обрабатывались прикрепленными к ним крестьянами. Так же обрабатывались и земли служивших в «восьмизнаменных»- войсках маньчжуров, которые помимо этого ши­роко использовали труд многочисленных рабов, захваченных ими в период борьбы за завоевание Китая. «Восьмизнаменные» земли были расположены главным образом в районах Северного Китая и вокруг 72 городов, признанных стратегически важными цент­рами. В них размещались маньчжурские гарнизоны, солдатам и офицерам которых в первые годы правления маньчжурской ди­настии были переданы земли, конфискованные у местного ки­тайского населения.

Как и в минский период, в цинском Китае была распростра­нена еще одна форма казенного землевладения — военные посе­ления, земли которых обрабатывались воинами пограничных гар­низонов. Однако эти отношения, привнесенные в Китай завоева­телями-кочевниками, не могли сколько-нибудь существенно изменить традиционный общественный строй. На протяжении XVIII — начала XIX вв. рабство все в большей мере приобретало черты крепостных отношений, а особый статус «восьмизнамен-ного» землевладения был ликвидирован в середине XIX в.

Процесс социальной дифференциации, естественным обра­зом протекавший в клановых общинах, приводил к формирова­нию на одном полюсе общинных богатых верхов, на другом — малоземельного и безземельного бедного крестьянства. Эти явле­ния, отчетливо наблюдаемые на всем протяжении истории им­ператорского Китая и подчиненные закономерности цикличес­кого движения, так и не привели к разложению общинно-клановой основы социальной жизни китайского общества. Этому препятствовало государство, заинтересованное в сохранении тра­диционной социальной структуры и являвшееся высшим собствен­ником земли. Этому процессу оказывали противодействие и сами общинные институты, тормозившие процессы имущественной дифференциации между верхами и низами общины при помощи системы взаимопомощи, благотворительности и т.д.