Сентября Германия напала на Польшу, а европейский кризис перерос в войну, в которую через несколько дней вступили Англия и Франция

1 сентября Германия напала на Польшу, а европейский кризис перерос в войну, в которую через несколько дней вступили Англия и Франция.

ГЛАВА 3. АГРЕССИЯ ГЕРМАНИИ ПРОТИВ ПОЛЬШИ И ЕЕ ИТОГИ

3.1 Германо-польская война

Ранним утром 1-го сентября 1939г. Германия напала на Польшу. Началась реализация гитлеровской внешнеполитической программы, в рамках которой оказался пакт Риббентропа-Молотова. 3-го сентября Великобритания и Франция в соответствии с данными Польше гарантиями объявили войну Германии. Германскому командованию удалось полностью реализовать доктрину молниеносной войны. Польская армия, значительно уступавшая немцам в техническом оснащении, не смогла оказать организованного сопротивления. Правительство покинуло страну 6-го сентября, оказалось в Румынии, где и было интернировано румынскими войсками Уже 8-го сентября немецкие войска вышли к Варшаве и начали осаду, а затем и штурм польской столицы.[59]

2 сентября советский посол в Варшаве Н.И. Шаронов нанес официальный визит Беку и, ссылаясь на интервью с Ворошиловым, спросил, почему Польша не обращается за помощью к СССР? Ее посол Гржибовский явился к Молотову 5 сентября. Он попросил снабдить Польшу военными материалами и разрешить транзит военных грузов через СССР в Польшу[60].

Тем временем части вермахта были уже под Варшавой. Молотов заверил Гржибовского о намерении советской стороны в точности выполнить торговое соглашение с Польшей; что качается поставки из СССР военных материалов, а также транзита их через СССР, то это в данной международной обстановке маловероятно, поскольку СССР не хочет быть втянутым в войну на той либо другой стороне и должен принимать меры по обеспечению собственной безопасности.

Поляки ожидали активной помощи своих западных союзников. В начале сентября французские войска провели несколько локальных наступательных операций. Затем активные действия прекратились, т.к. французское командование придерживалось доктрины оборонительной войны с Германией. В ожидании немецкого наступления, французские войска укрылись за «линией Мажино». Имея подавляющее преимущество, союзное командование не воспользовалось временной слабостью германских войск на Западном фронте. Франция и Великобритания не только бросили Польшу, но и упустили победу над Германией. В конце сентября немцы подавили основные очаги польского сопротивления. 28 сентября пала Варшава.

Советское руководство внимательно следило за развитием военно-политических событий в Европе. Но Москва предпочитала пока не вмешиваться в войну. Германская сторона стремилась к совместным действиям с самого начала запланированной Гитлером военной кампании. Сталин же сначала рассчитывал выступить в нужный момент.

Вступление советских войск в восточные воеводства Польши было предопределено еще в секретном дополнительном протоколе от 23-го августа 1939г., п.2-й которого гласил: «В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав государств, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана»[61].

3 и 9 сентября Шуленбург по поручению Риббентропа встречался с Молотовым. Немецкий посол объяснил Молотову, что необходимы быстрые действия Красной Армии. Нарком заверил посла, что подходящее время еще не наступило. Гитлер через пару дней пришел к выводу, что СССР выступать вообще не хочет, в связи с чем начал поиск более сильных средств давления на Москву. А советская сторона наблюдала за развитием событий, изучая военную и политическую конъюнктуру в Польше. Интересовалась мнением польского посольства в Москве, вызывала из Берлина своего военного атташе. В бумагах заместителей Молотова отмечалось, что Сталин внимательно ознакомился со всеми отчетами. Пакет документов НКИД, составлены к 10 сентября, имел такое заключение: в экономическом отношении Польша войну вести уже не может, т.к. Германия захватила 40% ее территории, половину населения и все главные экономические центры, военно-промышленные комплексы, морские порты и перерезала линии железных дорог. Политически Польша находилась в блокаде, в военном отношении вопрос вообще решен, поражение неизбежно; в целом налицо катастрофа Польши. В советском лексиконе возродилось понятие «линии Керзона» и давалась мотивация будущих действий СССР[62].

Сталин затягивал оговоренный срок по трем следующим причинам:

1. Надо было психологически подготовить советский народ к восприятию такого неожиданного факта, ввести его в заблуждение по поводу своих намерений в отношении Польши, для чего руководство страны прибегало к различным манипуляциям наподобие заявления о вводе войск в Польшу не с военными, а с политическим обоснованием. Этому предшествовала спешно развернутая пропагандистская кампания, которая повторяла уже знакомые обвинения немцев, что поляки плохо обращаются с национальными меньшинствами.

2. Второй причиной медлительности Сталина была необходимость успокоить мировую общественность. В Москве не хотели выглядеть воюющим союзником Германии и полностью закрывать двери для контактов с Англией и Францией.

3. Существовала опасность вмешательства в события западных держав. Риск, связанный с тем, что они после объявления ими войны Германии все-таки перешли бы к стратегии эффективной поддержки Польши на ее территории и сочли бы неприемлемым советское военное присутствие в этой стране, вызвал опасение советского руководства, что то или иное его неаккуратное действие может быть расценено как casus belli, и следствием станет объявление Советскому Союзу войны со стороны Польши, а затем Англии и Франции. Поэтому необходимо выдержать время для окончательного выяснения обстановки в Польше. Советское руководство подтолкнуло к действиям сообщение о том, что польское правительство покинуло Варшаву. Но все же, несмотря на интенсивные настояния германской стороны, Сталин лишь спустя две с лишним недели после начала военных действий– утром 17 сентября– отдал приказ о переходе западной границы. Сталин знал, что французы должны начать кампанию на 15-й день после объявления мобилизации, т.е. 17-го либо 18-го сентября. Поэтому он назначил срок начала агрессии именно на эту дату.

По замыслу советского руководства, собственно, и приведшему его к соглашению с Третьим рейхом, а не с западными державами, одной из первоочередных задач Кремля было аннексировать государства, отнесенные по взаимной договоренности в сферу интересов СССР, и при этом, по возможности, остаться вне большой войны. Характерным симптомом этой политической линии было отсутствие официальной позиции Москвы в связи с начавшейся 1 сентября 1939 г. Второй мировой войной.

17 сентября заместитель наркома иностранных дел СССР В.Потемкин вручил польскому послу В.Гжибовскому ноту Советского правительства, в которой утверждалось, что польское государство практически перестало существовать. В этом документе важно обратить внимание на следующие моменты:

1. Ситуация в Польше могла создать угрозу для СССР;

2. До сих пор в германо-польской войне Советский Союз оставался нейтральным, то в настоящее время советское правительство не может нейтрально относиться к этим фактам;

3. Признавалось, что единокровные украинцы и белорусы остались беззащитными, но не указывалось от кого их надо защищать;

4. Была сформулирована новая задача Красной Армии: не только взять под защиту украинцев и белорусов, но и «вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными руководителями, и дать ему возможность зажить мирной жизнью»[63].

Гржибовский пытался опротестовать оценку состояния Польского государства. Он заявил, что война только начинается, так что акция РККА является ничем не вызванным нападением на Польскую республику, а он отказывается сообщить польскому правительству о ноте и принять ее, ибо она не совместима с достоинством польского правительства и означает четвертый раздел Польши. Вице-нарком Потемкин, ведший беседу с Гржибовским призвал польское правительство понять мотивы советского решения и согласиться с бесполезностью противодействия наступлению Красной Армии.

По сути дела эта позиция ничем не отличалась от заявления Гитлера 1 сентября, объявившего об оборонительных действиях, своего рода "полицейской акции", направленной против Польши, и о стремлении "педантичнейшим образом" уважать статус нейтральных государств до тех пор, пока они останутся нейтральными[64].

Тезис о несуществовании польского государства был публично повторен В.Молотовым на заседании Верховного Совета СССР 31 октября 1939 г. В своем выступлении он сделал оскорбительное по отношению к Польше заявление, назвав Польшу «уродливым детищем Версальского договора»[65].

Итак, 17 сентября 1939г. советское правительство обязалось сохранить нейтралитет в отношении Германии, а в совместном германо-советском коммюнике, принятом 18 сентября, было сказано, что задача советских и германских войск, действующих в Польше, «состоит в том, чтобы восстановить в Польше порядок и спокойствие, нарушенное распадом Польского государства, и помочь населению Польши переустроить условия своего государственного существования. По сути, в этом коммюнике СССР объявил себя военным союзником Германии в отношении Польши для «наведения там порядка», т.к. под военным союзом понимается объединение двух или нескольких государств для достижения политических целей военными средствами»[66].

Советское правительство не квалифицировало свои действия как войну против Польши. Поскольку состояние войны может начинаться не только формальным объявлением войны, но и фактическим открытием военных действий с обеих сторон, СССР следует признать воюющей стороной, а Советский Союз и Польшу – противниками.

Отметим, что 28 апреля 1939г. Германия расторгла договор о ненападении с Польшей, заключенный в 1934г. СССР же такого упреждающего шага не предпринял, мотивировав прекращение всех договоров с польским правительством тем, что последнее перестало существовать, как перестало существовать и Польское государство. Но поскольку Польша хотя и потерпела поражение в войне, однако ее правительство выехало за пределы страны, так и не подписав акта о государственной и военной капитуляции, то в соответствии с III Гаагской конвенцией 1907 г. об открытии военных действий она не потеряла автоматически своего суверенитета. Это означало, что СССР нарушил положение статьи 1 договора о ненападении от 25 июля 1932г. Помимо того, вводом советских войск на территорию Восточной Польши, СССР нарушил и статью 5 Рижского мирного договора с Польшей от 18 марта 1921 года, где СССР гарантировал уважение суверенитета Польши и воздержание от всякого вмешательства в ее внутренние дела. Придя на помощь «единокровным украинцам и белорусам», проживающим на территории Польши (причем без всяких просьб с их стороны) и осуществив тем самым военную оккупацию практически половины Польского государства, советское правительство однозначно нарушило все вышеизложенные обязательства, взятые им на себя согласно Рижскому мирному договору.

Вступление 600-тысячного советского войска 17 сентября на территорию Польши оказалось неожиданностью для польского руководства. Главнокомандующий польской армией Рыдз-Смиглы отдал приказ не вести боевые действия с советскими войсками, за исключением натиска с их стороны или попыток разоружения польских частей. Приказ, зачитанный по Красной Армии, требовал лояльного отношения к польским военнослужащим, если они не будут оказывать вооруженного сопротивления, напоминал о соблюдении законов войны. В то же время факт военных действий Красной Армии против польской армии был признан Молотовым в его докладе на сессии Верховного Совета 31 октября 1939 г., где он заявил, что Польша развалилась благодаря удару германской, а затем Красной Армии[67].

Советское посольство в Варшаве переживало в те дни не лучшие времена. И дело заключалось не только в том, что в здании разорвались несколько снарядов и случился пожар. Главное состояло в том, что люди не знали, что им делать. 6 сентября Шаронов с торгпредом, военным атташе, консулом и двумя шифровальщиками уехал вместе с остальным дипкорпусом из Варшавы. Оставшиеся не имели связи с Москвой. Некому было шифровать, к тому же разрывы снарядов уничтожили радиостанцию. 17 сентября временному поверенному в делах Чебышебу прибыли представители командовавшего обороной Варшавы генерала Руммеля с вопросом, как следует понимать переход польской границы Красной Армией? Как помощь полякам или немцам? «Мы заявили, что о помощи немцам не может быть и речи, ибо Советский Союз в войне между Польшей и Германией строго соблюдает нейтралитет, и что этот переход надо рассматривать как помощь народам Польши выйти из состояния войны и зажить мирной жизнью».

В тот же день очередная военная делегация вручила Чебышеву письмо Руммеля, в котором заявлялось, что польское командование не рассматривает переход границы Красной Армией как состояние войны СССР с Польшей. Там содержалась просьба передать советскому правительству, что даны указания польским воинским частям на восточной границе относиться к советским войскам, как к войскам союзников[68].

Сразу же после вступления Красной Армии в Польшу в Москве начался новый тур дипломатических переговоров с Германией. Уже вечером 18 сентября в беседе с Шуленбургом Сталин неожиданно заявил, что «у советской стороны есть определенные сомнения относительно того, будет ли германское верховное командование придерживаться московского соглашения в соответствующее время и вернется ли на линию, которая была определена в Москве». Германские дипломаты категорически отвергли его опасения и заявили, что вермахт подчиняется распоряжениям фюрера и все соглашения с Москвой будут неукоснительно соблюдаться.

19 сентября было опубликовано советско-германское коммюнике:

«Во избежание всякого рода необоснованных слухов насчет задач советских и германских войск, действующих в Польше, правительство СССР и правительство Германии заявляют, что действия этих войск не преследуют какой-либо цели, идущей в разрез интересов Германии или Советского Союза и противоречащей духу и букве пакта о ненападении, заключенного между Германией и СССР. Задача этих войск, наоборот, состоит в том, чтобы восстановить в Польше порядок и спокойствие, нарушенные распадом польского государства, и помочь населению Польши переустроить условия своего государственного существования»[69]. Значение согласованного с Берлином вторжения советских войск в Польшу трудно переоценить. Для осуществления этой акции были сосредоточены крупные силы, превосходившие по мощи все Войско Польское. Входившая в состав Украинского и Белорусского фронтов группировка состояла из 28 стрелковых и 7 кавалерийских дивизий, 10 танковых бригад и 7 артиллерийских полков резерва Главного командования. В ней в общей сложности насчитывалось более 466 тыс. человек, около 4 тыс. танков, свыше 5,5 тыс. орудий и 2 тыс. самолетов. Вся эта армада была приведена в действие на рассвете 17 сентября приказами Главного командования Красной армии, сочетавшими в себе заведомую ложь при мотивации предстоящих действий с четким формулированием конкретной задачи войскам. Так, в приказе войскам Белорусского фронта, с одной стороны, говорилось о необходимости "содействовать восставшим рабочим и крестьянам Белоруссии и Польши в свержении ига помещиков и капиталистов и не допустить захвата территории Западной Белоруссии Германией", а с другой - "уничтожить и пленить вооруженные силы Польши, действующие восточнее литовской границы и линии Гродно, Кобрин"[70].

Принимал участие в польской кампании и советский военно-морской флот, задачи которого носили как военный, так и политический характер. Последнее диктовалось замыслом Кремля использовать якобы активизацию польского флота в Балтийском море с целью оказания давления на государства Балтии, прежде всего на Эстонию.

В Берлине были весьма довольны подобным развитием событий, причем не только в политических сферах, но и среди части высших штабных офицеров, хорошо осознававших реальные выгоды этого вмешательства. Начальник штаба генерал-квартирмейстера в Главном командовании сухопутных войск (ОКХ) Э. Вагнер записал в этот День в дневнике: "Сегодня в 6 часов утра выступили русские. ... Наконец-то! Для нас большое облегчение: во-первых, за нас будет преодолено большое пространство, затем мы сэкономим массу оккупационных сил, и, наконец, Россия очутится в состоянии войны с Англией, если этого захотят англичане. Союз будет полным..."[71]. На следующий день уже начальник генштаба сухопутных войск генерал Ф. Гальдер отметил в дневнике влияние продвижения советских войск на оперативную обстановку на германо-польском фронте[72].

Начиная с 19 сентября, на уровне отдельных армий и дивизий вермахта были установлены контакты с наступавшими частями Красной армии, что приводило к согласованным действиям обеих армий в районах соприкосновения. Однако совместно осуществлявшийся разгром польских вооруженных сил потребовал большей координации действий вермахта и Красной армии. Этому и были посвящены состоявшиеся в Москве 20-21 сентября военные переговоры. В них приняли участие: с советской стороны нарком обороны маршал К.Е. Ворошилов и начальник генерального штаба командарм I ранга Б.М. Шапошников, с германской - военный атташе генерал-майор Э. Кёстринг, его заместитель подполковник X. Кребс и военно-воздушный атташе полковник Г. Ашенбреннер. В совместном протоколе, принятом по итогам переговоров, в частности, было зафиксировано следующее "разделение труда": вермахт брал на себя обязательство принять "необходимые меры" для воспрепятствования "возможным провокациям и акциям саботажа со стороны польских банд и тому подобных" в передаваемых Красной армии городах и деревнях; командование Красной армии обязывалось в случае необходимости выделить "силы для уничтожения частей польских войск или банд" на направлениях отвода германских войск в оккупируемую ими зону. Получив информацию о этих переговорах, генерал Гальдер отметил в дневнике: "Русские предложили военную помощь при местном польском сопротивлении". Неудивительно, что по получении подобной информации в генштабе сухопутных войск один из оберквартимейстеров отдал распоряжение 20 сентября офицеру для особых поручений: "Срочно внести ясность, рассматривать ли Россию в качестве нейтральной или союзной военной силы..."[73].

Спустя 2 дня наступавшим в Польше советским войскам была передана полностью выдержанная в духе только что достигнутого советско-германского соглашения директива Ворошилова. В ней указывалось: "При обращении германских представителей к командованию Красной армии об оказании помощи в деле уничтожения польских частей или банд, стоящих на пути движения мелких частей германских войск, командование Красной армии, начальники колонн, в случае необходимости, выделяют необходимые силы, обеспечивающие уничтожение препятствий, лежащих на пути движения"[74].

Для обсуждения вопроса об установлении линии разграничения германских и советских войск в Польше, 19 сентября в Москву прибыла германская военная делегация. С советской стороны в переговорах участвовали Ворошилов и Шапошников.

20-22 сентября было согласовано, а 23 сентября опубликовано советско-германское коммюнике: «Германское правительство и правительство СССР установили демаркационную линию между германской и советской армиями, которая проходит по реке Писса до ее впадения в реку Нарев, далее по реке Нарев до ее впадения в реку Буг, далее по реке Буг до ее впадения в реку Висла, далее по реке Висла до ее впадения в реку Сан и дальше по реке Сан до ее истоков»[75]. По сути, новая демаркационная линия между СССР и Германией почти полностью соответствовала «линии Керзона», предлагаемой британским правительством еще в 1920г. как возможная граница между СССР и Польшей. Тогда, после поражения Советской России, часть территории по «линии Керзона» отошла от России к Польше. Возвращение к этой «естественной» границе облегчало советскому правительству объяснение своих действий в глазах мировой общественности, что входило в общую стратегию Советского Союза в сентябре 1939г.